* * *
Синее или зеленое? Зеленое или синее? Хм. Ай, да чего там заморачиваться! Сегодня она наденет синее. «Синий – синий иней лег на провода-а… В небе темно-синем синяя звезда, а-а-а-а! только в небе, небе темно-синем…» Напевала, облачаясь. Так. Теперь обойти квартиру, все ли выключено – отключено – закрыто, и на работу. Ох… Скорее бы в отпуск. Но до отпуска еще далеко-далече, почти два месяца. Так что: работать, негры!
В маршрутке полудремала. Не выспалась. Погода тоже способствовала – тучки, серость. А ведь май месяц. Хорошо, что зонт прихватила. И хорошо, что синее надела. Вон впереди сидит тетенька, со спины – вылитая она. И в зеленом! Ехали бы сейчас как две дуры – в одной маршрутке обе в зеленом. Пустяки, согласна, но, как говорится: мелочь, а неприятно.
На работе все то же, все те же. Неинтересно. Но привычно. Опять-таки – зарплату платят. Какую – никакую. Вот, вот: никакую. «Ужели слово найдено?» М-да. Весело.
Вечер тоже по привычному сценарию: магазин – кухня – сериал – отбой ко сну. Вернее, начался по привычному сценарию. Потом сбой: на ровном месте скандал с Женькой. Хотя, скоро и это, по всей видимости, станет привычным и можно будет смело вставлять в ежевечернюю программу: магазин – кухня – скандал с Женькой – сериал – отбой ко сну, или даже так: магазин – кухня – скандал – отбой. Нет, она все понимает и про кризис среднего возраста и про то, что мужики не менее баб устают от рутины и хочется им… а хрен знает, чего им хочется. Разнообразия? Ха… Знаем, что в их понимании есть разнообразие: «ничто так не освежает и не разнообразит нашу серую действительность, как походы налево». Ничего, перебьется. Так что, с одной стороны, вроде как обидно, что стал на нее периодически наезжать и на ровном месте скандалю скандалить, но, с другой стороны, это все же куда лучше, чем если бы являлся домой весь умиротворенный такой, мягко – усталый, прячущий светящийся и виноватый взгляд. Ничего, она потерпит его психоз, рано или поздно минует.
Но сегодня Женька явно переборщил: борщ его не устроил. Извините! Ее фирменное блюдо! За что, за что, а за борщ она ручается! А тут: «не досолено», «не доперчено», «не досметанино», «не докапустино»! И никто не считается с тем, что и у нее тоже, может быть, кризис… нет, не среднего, а предсреднего возраста. И тоже нужна и разрядка, и разнообразие. Взяла конфетницу со стола, красивую такую, сама покупала – из розового стекла, а по стеклу нашлепки из стеклянных белых розочек - конфетки на стол вытряхнула, а тару об пол, да со всей дамской силы, приумноженной обидой и предсредним кризисом. «Ах!..» - ахнула конфетница, разлетаясь розовыми осколками и белыми розочками по плиткам. «Ну ты и дура!» - швырнул Женька ложку в недоеденный, недосоленный, недоперченный, недосметаненный, недокапустинный борщ. И ушел из кухни в спальню обижаться на жену и жизнь.
- Ну я и дура! – сказала сама себе, тяжко вздохнула и пошла в кладовую за совком и щеткой.
Ночью долго не могла заснуть. Переживала. О себе и своей жизни, о Женьке и его переживаниях, о сыне Пашке, которому тоже сейчас нелегко существовать в его собственном переходном возрасте и переходном возрасте его родителей. Вдруг, как озарение, как молнии вспышка: «Начать новую жизнь!». Вот прямо сейчас! Немедленно! Сию секунду! Новую, красивую, светлую, яркую, гармоничную жизнь. И засвербило во всех местах сразу! Вскочила с постели, побежала на кухню. Так, чтобы такое, сделать хорошее? А… Вот. И банку кофе в открытую форточку. Вредно! Вредно для здоровья, господа! Несовместимо с новой жизнью.
Все. Процесс пошел. Счастливо улыбнулась, умиротворенно потянулась. Ну, теперь можно и баиньки с чистой совестью.
Уснула все же не сразу. Думала все, думала. О новой жизни, о прежней. О себе. О муже. О Пашке. О борще. И почему-то особенно жаль было конфетницу розовую, с такими симпатичными розочками белыми. Прелесть что такое… было.
* * *
Встала тяжко. В последнее время встается что-то тяжеловато. Авитаминоз?... Так уже май, вроде, время авитаминоза должно миновать. Хотя, и что, что май – пока еще на рынке не только ни помидоров-огурцов местных, а не резиновых китайских, да и петрушка с укропчиком в огородах еще не колосятся, не цветут. Ой-ей-ей… Ай-яй-яй… Э-хе-хех. Жизнь наша совсем не малина. А что наша жизнь? О-о-о-о… Начинается. Не успела проснуться, как зафилософствовала.
Пошла в ванну. Открыла кран с холодной водой. перед тем, как набрать полную пригоршню, чтобы щедро окатить лицо, погрозила сама себе: смотри у меня, кончай демагогию и философию разводить.
Умылась. Повеселела. Отправилась на кухню варить кофе – себе и Костику. Анечке какао. Хорошо еще девчонку не подсадили на наркотик под названием «кофе». Как-то утром, обнаружив, что в доме нет кофе, ужаснулась: а как теперь? Как теперь?! Как жить??? Без кофе?!! И как луч яркого света в черноте – мысль: вроде, завалялся пакетик растворимого кофе где-то в шкафчике. Как судорожно искала тот пакетик, небрежно вышвыривая из шкафов баночки и пакеты, чуть ли не молилась «только бы найти» - отдельная песня. Да какая там песня… Плач Ярославны. Нашла. Самой стыдно теперь вспоминать, как тогда трясущимися руками, словно запойный алкоголик, алчно сгорбившись над бокалом… Ох, лучше и не вспоминать.
Так. Какао готово. Кофейник тоже дымится. Кстати, кофе был последний. Обязательно купить сегодня после работы. Обязательно! Иначе придется завтра с утречка бежать в круглосуточный. Хотя… Круглосуточный же закрыли на ремонт и, похоже, надолго. Тем более. Все. Теперь будить мужа и дочь. «Подъем! Кто спит – того убьем!!»
Зеленое или синее? Синее или зеленое? Зеленое!
Ехала на работу в маршрутке. Почему-то думалось о параллельных мирах. От ума - горе. В ее случае: горе от философии. Вечно в ее голове какие-то посторонние темы. То о смысле жизни, то о предназначении людей, то, как сейчас, о параллельных мирах. И все же наверняка есть, существуют параллельные миры. Наверняка, не один, а много, очень много. Бесчисленное множество, как говорят математики. Интересно было бы попасть в один из таких миров. Как там? Все наоборот, чем здесь? Или вообще все непонятное, непривычное, чужое, не доступное человеческому разуму? Нет, лучше не надо в параллельный. Вон люди пропадают сотнями тысяч ежегодно. Может, как раз и улетают или проваливаются в эти самые, параллельные. А потом не могут назад вернуться. Бегают там, в параллельном, стучат, кричат, звонят, заходятся в истерике, а попасть обратно уже все, никак, дверь навсегда захлопнулась. Ладно, если там еще ничего себе, жить можно. Может, даже и поприличнее нашего. И все равно не надо. Здесь привычнее, здесь Костик и Анька. Коллеги. Здесь кофе. А вдруг там кофе нет? В круглосуточный супермаркет не сбегаешь.
На следующей выходить.
- Будьте добры, остановите на следующий.
Уже выходя зацепила взглядом сидящую сзади женщину в синем. На кого-то она похожа, очень. И платье синее тоже похоже. На ее синее. В одном магазине, должно быть, покупали.
Вечером Анька концерт закатила. Не в том смысле, что спела или сплясала родителям, а изобразила истерику на предмет: все девчонки давно с тату, только я одна, как идиотка…
- Пока я жив! – грохнул по столу отец кулаком, - Ты не будешь как зэчка ходить в татуировках! Когда я был в твоем возрасте, с наколками ходили только тюремщики-рецидивисты, пропойцы и люди, основательно выпавшие из социума. Я не позволю! Только посмей – выгоню из дома! Или сразу уходи и хоть всю себя изрисуй черепами с костями, и драконами! Или найми киллера, чтобы папашку твоего жизни лишил, и делайте тут что ходите без меня! Хоть вдвоем на головах стойте!
А она тут при чем? Она в татуировки украшаться не намерена. Так, для кучи и ее приплел. Короче, весело было. Долго не могла уснуть. Все уже дрыхли – и Анька десятый сон видела, и грозный муж Костик похрапывал в спальне, а она все ходила по кухне, шагами мерила. Хотелось перемен. Хоть каких-то. Хоть ерундовских. Надо будет завтра с Машкой проконсультироваться, та заядлая фэншшуистка, может, чего ценного посоветует, как облагородить жилье, а заодно и собственную жизнь. Машка на днях вещала, что надо от вещей старых и надоевших избавляться, дабы освободить место для нового и передового.
Открыла шкафчик. Так, чего тут у нас надоевшее-устаревшее? М-м-м… Ага… Ничего лишнего. Но ведь надо с чего-то начинать? Вот и начнем. С этой конфетницы, например. Тихо открыла дверь, вышла к мусоропроводу и конфетница – ш-ш-ш-ш – полетела вниз. Следом за нею запоздалое: «погорячилась!». Да что теперь, не воротишь. Вздохнула тяжко, головой покрутила, удивляясь себе и быстренько домой, в постелю, пока еще чего не натворила.
Уже засыпая вспомнила: за всеми делами забыла в магазин смотаться, кофе-то в доме нет! Ни грамммусечки!! И как теперь завтра утром?.. Хоть не просыпайся!!!
***
Утром проснулась никакая. Видно, после вчерашнего. Ни фига утро вечера не мудренее. Если вечер был фиговый, то и утро не лучше. П-ф-ф-ф… Ну, да что поделать.
Поплелась на кухню. Овсянку приготовить мужикам, чай вскипятить.
Пока овсянка закипала, подошла к окну, всмотреться, что за день зарождается? Вроде, повеселее вчерашнего. И небо синее. И солнышко из-за белого облачка подмигивает: с добрым утром. Подмигнула в ответ: привет! Распахнула окно настежь, вдохнула полные легкие прохладного, напоенного запахами весны, воздуха. Здравствуй, новый день!
Овсянка булькает. Надо чаю заварить свежего. Кофе вчера улетел. И хорошо. Потянулась за банкой с чаем и застыла: рядом с банкой стояла конфетница. Целая и невредимая! То есть совершенно целая и абсолютно невредимая. Ведь точно помнит, точно знает, что… Стоп! Ладно. Значит, так должно быть. И все! Взяла конфетницу, насыпала в нее конфет и в центр стола ее. Красота! Включила плеер. «Я счастливый как никто! Я счастливый лет уж сто! Я счастливый, я не лгу! Так счастливым и уйду-у-у!»
…Так, синее или зеленое? Вчера было синее, стало быть, сегодня зеленое. Логично? Логично. А зонт сегодня не берем. Сегодня зонт не нужен.
***
Будильник.
И снова утро. И новый день. День новый, а проблемы старые. А вот было бы так: новый день – новые проблемы. в смысле, старые растворились, разрешились сами собою. Классно! Только как это? К примеру, накануне разругалась со всеми в пух и прах! На работе с коллегами серьезно повздорила, шефу хамски нахамила, дома мужа послала далеко-далече - аж за тридевять земель, а доченьку-кровиночку кровно ранила жесткими и несправедливыми нотациями. Короче, обидела всех, кого только можно было и нельзя было. Вот такая мегера Горгона. А утром проснулась – никаких обид. Все счастливы, довольны, дружелюбны. Хорошо. Хорошо-то хорошо, но… Но зато пришли другие проблемы, коих вчера не было и признаков. Например… Например, под окном вдруг оказывается разбитая накануне машина. Или.. Тьфу-тьфу, не накаркать бы. Не… Пусть лучше как есть. И вообще. Вставайте, мадам, вас ждут великие дела.
Откинула одеяло. Вскочила. Подошла к окну. Какой день! Солнце хихикает из-за облака, береза зеленеет. Май! Хорошо! И тут же вспомнила: хорошо-то хорошо, да ничего хорошего – кофе нет и не будет. Облом. И сразу слетела вся радостная приподнятость, посерели краски утра.
Поплелась на кухню. Машинально ставила чайник. Так, скоро будить Аньку и Костю. Но минут десять у нее еще есть в запасе, чтобы себя в порядок привести, чтобы кофе… блин… чай выпить. «Чай-чай, всюду почести встречай», - бурчала недовольно.
Пока чайник закипал, сидела отрешенно на табурете. «Скучно жить на этом свете, господа!» Скучно. Или нет, не скучно? «Разно живется на этом свете, господа». Разно… Сегодня, к примеру, как-то не очень.
Встала. Потянулась за банкой с чайной заваркой и замерла. Рядом с жестяной банкой с чаем стояла… стеклянная банка с кофе. С великолепным настоящим кофе! Кофе! Откуда? Ночью влезли воры и подкинули? А, впрочем… Не надо. Объясненное чудо – уже не чудо. Ура! Живем!
Пила кофе. Наслаждалась жизнью, которая, как всегда оказывается в конце концов, штука удивительно прекрасная и богатая на сюрпризы.
Ну вот, а теперь можно будить остальных. «Подъем! Кто спит того убьем!»
… Синее или зеленое? Да, задача всемирного масштаба. Синее!
***
В маршрутке впереди сидела женщина в синем. В конце салона удивительно похожая на нее в зеленом.
Выходя из маршрутки, женщина в синем вдруг оглянулась, на секунду встретилась глазами с той, в зеленом. На мгновение что-то, словно искра, вспыхнуло, мелькнуло падающей звездой во взглядах. И разбежались. Разлетелись. Растворились в людском океане мегаполиса…