http://www.proza.ru/2015/08/31/655
Лиента гнал своего алхетинца - сквозь лес, через ручьи, мимо прозрачных берёзовых рощ. Он будто хотел убежать от того непонятного, противоестественного, что происходило с ним и вокруг него. Только когда дыхание коня стало вырываться с хрипом, он натянул поводья и сошёл в высокую траву. Некоторое время вёл его в поводу, потом расседлал, пучком мягкой травы вытер потемневшую от пота спину, хлопнул ладонью - отдыхай. И сам раскинул на траве плащ, лёг ничком на него.
Он задремал, или грезил, или задумался глубоко - из сумрака проступило лицо проклятой колдуньи. Онг Гондвик вздрогнул и перекатился на спину, запрокинул голову в высокое чистое небо.
Расскажи он своим товарищам по академическому курсу, какие вещи с ним происходят - подняли бы на смех. Да он и сам с удовольствием посмеялся бы, не коснись его так близко. И совсем уж не до смеха стало сегодня. Несчастный, добрый Консэль...
Когда Эстебан в первый раз предупредил его, что девчонка опасна, он только рассмеялся в ответ. И каким же самоуверенным глупцом показался он тогда верному товарищу. А потом Эстебан показал, как Лигита передала повару флакон и сделала подробную инструкцию, как его применить. Повезло, что Эстебан столько всего знает, повидал в своих путешествиях. И главное - умеет распознавать, чувствует волшбу. Яссон усмехнулся - неужели это он на полном серьёзе размышляет про ведьм, магию, заклинания какие-то дремучие? Бог мой, как можно совместить эту непроходимую дремучесть и их просвещённый век? Но рассказы серьёзного, знающего Эстебана так убедительны. Да и она сама напомнила о войне, которая ведётся против них в королевстве. Зачем она это сказала? Уверена в своей неуязвимости?
А чем, если не магией, объяснить то, чего Яссон не рассказал даже другу. Тот странный сон. Как, если не с помощью магии, вошла она в его кошмар? Добрую Лигиту надо "благодарить" что ведьма всю ночь без помех творила над ним свою чёрную мессу, шептала дьявольские заклятия. И как не признать ведовство, как иначе проникла ведьма в его сон? А он, глупец, так легкомысленно смеялся над предупреждением Эстебана.
Онг Гондвик протяжно вздохнул. Красивый был сон. И понятно, для чего он понадобился ведьмачке. Убедить какая она хорошая, добиться расположения... Ну хоть то хорошо, что страшные кошмары перестали посещать его. Наверно, это входит в её планы. Хотя ночей он боится по-прежнему.
До недавнего времени Яссон легко объяснял себе эти сны-приступы - бунт растревоженных нервов, следствие потрясений, которые он испытал, в короткое время лишившись близких. Но эти разумные объяснения не избавляли его от леденящего ужаса, который пронизывал Яссона с жутким постоянством: ежевечерне, минута в минуту, едва солнечный диск уходил за горизонт... Днём он мог спокойно думать о ночном кошмаре, анализировать, давать себе слово, что на этот раз во что бы то ни стало совладает с собой... Но приходила минута заката, и прерывалось дыхание, липкая испарина покрывала тело, волна внезапной жути в одно мгновение ломала волю. Сам кошмар приходил к нему далеко не каждую ночь, но предзакатная жуть повторялась с постоянством закономерности. И в предчувствии её Яссон становился нервным, раздражённым. Порой ему казалось, что страх этот гнездится не в нём, он налетает, как вихрь. Но откуда?
Когда Лигита исподволь завела речь о чудодейственной знахарке, он отмахнулся - делай, что хочешь, только оставь меня в покое. Он настолько не придал этому значения, что тут же забыл про пустячный разговор. Но за вечерним бокалом вина Эстебан совершенно неожиданно тоже заговорил о ней. Именно от него онг Гондвик впервые узнал, что пресловутая ведунья не древняя безграмотная бабка, как представлялось ему. Эстебан, искренне озабоченный, предостерегал его, но он не захотел огорчать Лигиту и отменять своё дозволение. Однако Эстебан пробудил в нём некоторый интерес, и он захотел взглянуть на неё, потому распорядился сразу привести к нему. Но даже увидев, он не мог заподозрить, как прав Эстебан, какой оборот примут события в замке.
Она вся - ложь, даже внешность соткана из обмана. Кажется невинной и милой. Ослепляют лучистые глаза, но лишь затем, чтобы нельзя было заглянуть в их глубину, увидеть таящееся на дне. И они так переменчивы. Прекрасны летучие волосы. Но обовьют пряди, как змеи, заплетут, одурманят чудным запахом. Тоненькая фигурка, изящные руки, голос спокойный и нежный - дьявольская оболочка, ловушка для неискушённых душ!
Барон Яссон тряхнул головой, прогоняя наваждение. Она уродлива! Потому что отвратительно её истинное лицо. И знает ли её кто-нибудь так, как знает он? Нет, не знает. Даже Эстебан может только догадываться, что скрывает дьявольская маска невинности.
Но к нему она является безликая, но в неприкрытой истинности своей - страшный Чёрный Человек, Человек Без Лица. Интересно, зачем она сохраняет в тайне свою внешность, напускает беспамятство? Позволяет помнить все подробности ночных кошмаров, но заставляет забывать её саму? Или на самом деле она так уж безобразна? Неужто женское кокетство присуще и этому монстру - желание быть привлекательной, хорошенькой. Это отвратительно!
Как спокойно ему было, когда он верил в то, что говорил себе - должно пройти время, оно панацея всему, и тогда всё прекратится само собой. Он сильный, здоровый, его рассудок выдержит... А теперь? Как бороться со змеиным коварством оборотня? Что противопоставить? У него нет равноценного оружия. Ну выгнал из замка, как советовал Эстебан. Но ведь кошмары начали мучать его задолго до её появления в замке. Значит, расстояние не преграда для её чёрной волшбы. Неужто снова примется за прежнее? Яссон судорожно переглотнул.
Как она чудовищно изобретательна, и как странны сны, похожие на явь. Боль была даже слишком реальна, когда её извращенное воображение подсказало устроить встречу в камере пыток и продемонстрировать весь арсенал палача на нём самом. А крики той несчастной... Он до сих пор их помнит. Это была другая ночь. Следуя фантазии бесчеловечного сценариста, он должен был наблюдать казнь любимой женщины. Её убивали долго, каким-то совершенно изуверским способом. Он в эти часы ощущал себя в абсолютной безопасности, но сердце разрывалось от горя, он оглох от криков и сорвал голос, и умирал бессчётное число раз... Теперь он не помнит даже её лица. А вот ребёнка помнит. С нею был мальчик. Мальчика не трогали, но он, Яссон Гондвик, жутко боялся за ребёнка. Нэй! Да, имя мальчика было Ней... Сейчас это имя ничего Яссону не говорит.
Кажется, даже самой ведьме он не желает тех страданий. Может ещё и поэтому претит мысль передать её в руки королевских стрелков, хотя это такое простое решение его проблемы. Однако... что-то в этом непорядочное. Даже и не перед ней, а перед самим собой, она-то, возможно, как раз и заслуживает. Для неё запрещённого нет.
Несравненно страшнее физических пыток нравственные терзания, которые она заставляет его испытывать. Страдания плоти затихают в течении нескольких часов и отходят от него, а нравственные терзают бесконечно долго. Так было в тот раз, когда ему предложено было просто повспоминать. В результате всё, что он считал самым светлым в своей жизни, было очернено. Обстоятельно, убедительно, с доказательствами ему показывали изнанку событий, подоплёку поступков дорогих Яссону людей. И светлое представало чёрным, чистое - низменным, бескорыстное - лживым, любовь - похотью...
Неужели теперь всё начнётся заново? Кажется, легче умереть. По крайней мере, это будет только один раз.
http://www.proza.ru/2015/09/01/622