Китай шум, блеск и обжигающее дыхание

Доминика Дрозд

Уж сколько раз твердили миру – где родился, там и пригодился. Разумеется, это касается, скорее, места жительства. Но отныне лично я поняла, что данное выражение касается и выбора мест для путешествия.
Всю жизнь моими маршрутами познания мира через осознание новых стран и народов были маршруты европейские, большим образом Польша и Финляндия. Уж чего я только в этой Финляндии не видела, уж чего так до сих пор и не увидела, но ровно в год моего юбилея посещения страны тысяч и тысяч озёр – десять лет – я поняла, что хочется мне испробовать чего-то нового и неизведанного, отличного от размеренной Финляндии, где все дороги переходишь строго по светофору. Чего-то прямо-таки экстремального захотелось.
И стало это экстремальное понемногу проявляться в моём сознании: хочу в Китай!
А что? Государство-то имеет куда как более протяжённую границу с Россией, чем та же Финляндия. И виза туда весьма и весьма облегчённая.
На мои заявления о том, что я, дескать, еду этим летом в Китай, общественность из числа моих друзей отреагировала восторженно. Уж как восторженно отреагировала я, когда сама для себя решила, что никаким таким смертоносным самолётом я не полечу, а поеду фирменным поездом Москва-Пекин.
Конечно, длительность поездки впечатляла – четыре дня туда и четыре обратно, но разве стоит время в пути возможности наблюдать всю Россию, проплывающую за окном? Наверно, у таких, как я, путешественников по железной дороге, это время жизни как бы не засчитывается. Поезд – это вообще абсолютно волшебное создание. Что может сравниться с ночными перегонами от одной станции до другой, короткими интервалами больших городов и очарованием блуждания по перронам маленьких полустанков, где состав делает технические остановки?
Так как человек я по-своему, но везучий, в купе мне и сыну, как на картах, выпало ехать с молодой женщиной и её дочерью-первоклассницей, плюс ещё одним молодым мужчиной, поначалу казавшимся мне русским, пока он не заговорил по телефону.
Пассажир верхней надо мной полки оказался симпатичным, темноволосым и не в тему кареглазым немцем из Баварии, который на не очень хорошем английском пояснил, что сие путешествие для него – это огромный опыт в познании России и Дальнего Востока, а Китай – давняя мечта, связанная с очарованием Востока как такового.
Немца звали вполне стандартно – Йозеф, что невольно напомнило мне моего кровного врага – Йозефа Пауля Геббельса, но, разумеется, я дистанцировалась от данной ненавистной мне ещё со времён журфака аналогии.
-Россию он приехал познавать, - как-то шепнула мне женщина по имени Оксана, когда Йозеф забрался на свой обильно кондиционируемый верх и заснул. – В сорок первом тоже познавали, ага.
Но я не думала о подобных ассоциациях – на одной из остановок, когда Оксана уже сошла, кажется, в Иркутске, мы с Йозефом договорились, что Россию я знаю, а вот познавать Китай отправимся вместе, тем более что гостиницу и всё подобное заказывать собирались уже на месте в Забайкальске.
Надо признать, из всех таможенных пропусков России и Белоруссии, Забайкальск показался мне самым экзотичным. Вокзал у этого городка рублёвый, построенный с почти свойственным сталинским стройкам размахом, а вот сам городок, который я успела увидеть, - копеечный, - сплошные избы, избы, хаты, как у Есенина в стихах.
Китайские таможенники порадовали стройным, строгим видом и экзотикой в виде отличающейся от нашей пограничной формы. Вошедший в вагон худенький, без возраста китайчонок долго изучал мой паспорт, наверно, сверяя страшную для него латиницу со страшными для меня иероглифами.
Йозеф показался ему ещё более странным, и его он изучал ещё дольше.
Итог один: нас благополучно пропустили, и через короткое время мы уже стояли на вокзале Маньчжурии, довольно робко озираясь.
Объясню сразу, почему и на меня, привычную, казалось бы, ко всему, и на европейца Йозефа когда-то не так уж и давно существовавшая в виде скромных хибар Маньчжурия, занятая злобными милитаристскими японцами во время второй мировой войны, произвела поистине шокирующее впечатление.
Главная особенность Азии, и той же Маньчжурии отдельно взятой – это гигантизм в архитектуре. И если сталинская архитектура с её московскими высотками ещё выглядит как-то более-менее сносно и привычно, то китайская очень гротесковая и нарочитая, по-восточному замысловатая, но слишком, слишком огромная. Наверно, даже Нью-Йорк в данной ситуации кажется более естественным, чем Маньчжурия с её «Дворцом бракосочетания», построенным в стиле европейского готического собора, который больше всех европейских готических соборов в несколько раз и довольно аляповат по окраске.
Маньчжурская гостиница Мэнь-Чжу располагалась как раз в одном из таких страшновато-гигантском небоскрёбчике, и у нас сразу начались проблемы. Китайцы, они, знаете ли, немного финны в душе – на то, чтобы без очереди выдать нам с Йозефом ключи-карточки от номеров, работники рецепции потратили минут пятнадцать.
Даже у финнов это занимает минут пять.
Первая мысль, которая посетила меня после заселения, была очень стандартной и до боли простой.
«Я хочу есть».
Созвониться с Йозефом у меня не получилось, хоть мы и обменялись телефонами. Его баварский номер отвечал истинно по-китайски при попытке набрать его. Как оказалось, Йозеф тоже слышал пресловутую китаянку, когда звонил мне.
Оба телефона подсоединились к мощным по силе передатчикам Чайна-Мобайл и не понимали друг друга.
Мы случайно столкнулись у ресторана с романтичным русским именем «Максим».
-О, - сказал Йозеф, показывая на ресторан, - А я тоже сюда.
Со страхом и трепетом я перешагнула порог полутёмного, пустого, но работающего ресторана, где на меня тот час же набросился довольно полноватый китаец.
-Привет! – сказал он почти без акцента. – Что надо, подлуга?
Надо сразу оговориться, что китайцы в Маньчжурии вполне сносно знают русский язык. Это их профессиональный долг: в город приезжают табуны забайкальцев, особенно из Читы, Борзи и Забайкальска. Русский язык знают торговцы, рестораторы, официанты, иногда – обслуживающий персонал гостиниц, и так называемые «помогайки», о которых речь позже.
В китайском напрочь отсутствует буква «р», поэтому загадочное слово «подлуга», произнесённое официантом, на самом деле звучит как – подруга. Подруга – это для китайцев русская женщина любого возраста. Друга – это мужчина. К китайцам тоже можно так обращаться, заменяя европейских мистер и миссис и иже взятых.
Самые ходовые слова китайско-русского лексикона – это «помогать», «эта нада?» и «эт мона».
«Эт мона» - означает «это можно». Данные слова вы можете услышать на предложение торговцу снизить цену на пару-тройку юаней. Вообще, в Китае, как и в любой восточной стране, принято торговаться. В магазинах ценников просто нет! Это шокирует, особенно, после посещения культурных стран, вроде Финляндии.
Ты просто тычешь пальцем на нужную вещь и спрашиваешь: «Сколько?» В ответ китаец-китаянка даже не говорят, а набирают нужную сумму на калькуляторе (очень часто говорящем). Если это, скажем, сорок пять юаней, а вам хочется дешевле, надо спросить – «За сорок не отдашь?» Торговец либо откажется, но назовёт другую, тоже более низкую сумму, либо обрадовано закивает и забормочет в нос «эт мона», то есть, он готов отдать товар по такой и именно такой цене.
Тут дальше – не прошляпь! Немедленно покупай свой товар и ни в коем случае не отказывайся! Китайцев дико бесит, когда ты сначала похватался за кучу кофточек, а потом, услышав «эт мона», ничего не взял.
Говорят, что торговаться надо всегда, хотя лично мне это не понравилось. Йозеф вообще за всё выкладывал только ту сумму, что называл торговец, ибо запасы его кошелька были поистине неистощимыми, а на меня смотрел, как на маленькую сумасшедшую, что-то там выясняющую с китайцами.
Есть в Китае и магазины «все по сто лублей» - там принимают русские деньги. Фактически, это магазин «всё по десять юаней», и это, поверьте, очень дёшево. Забайкальцы, правда, с тоской вспоминают, когда юань был пять рублей, но это уже история…
Что касается «помогать», то этим в основном промышляют «помогайки». Слово смешное, но в лексиконе жителей Забайкалья оно такое же простое, как у нас слово «парапет» или что-то в этом роде. «Помогайка» – китаец, который за определённую сумму готов помочь тебе купить товар, договориться с торговцами и поносить тяжёлые сумки. «Помогайки» возлегают на улицах Маньчжурии, как какие-то бомжи, и не дай Бог пройти мимо них слишком близко. Тогда «помогайка» кидается за тобой в след и бежит полквартала с воплями «Помогать! Помогать!»
Меня уже научили, что лучше не связываться с этими китайскими робин-гудами, равно как и не реагировать на предложения купить что-то на улице. Нас с Йозефом очень пугали постоянные марш-броски китайцев, буквально кидавшихся нам под ноги с воплями: «Тюль нада!? Телевизол нада!? Стилальная машина нада!?»
На всё это я просто бормотала – «не надо, не надо!», и делала ноги, что очень мешало фотографировать, а познающего восток немца и вовсе доводило до какого-то рода истерики.
Так вот – ресторан!
Придя в китайский ресторан, готовьтесь, что официанты будут висеть над вами всё то время, пока вы выбираете себе блюдо! Это, право, очень и очень напрягает. Лично я так и не смогла пролистать всё меню, остановившись на простейшем в самом начале книжицы. Плюс, конечно, одну из главных ролей сыграла дешевизна. Признайте, что получить огроменную тарелку риса с яйцом за восемь юаней, что равно восьмидесяти рублям, вы вряд ли бы где-то смогли получить (кроме Польши, наверно).
Почему официанты висят над вами – ответ прост. Они опасаются, что вы уйдёте куда-нибудь или не заплатите. Поэтому за обед в ресторане китайцы берут деньги сразу же. Сразу же – практически! – они приносят и готовое блюдо. Особенно Йозеф был рад, когда нам принесли «подалок» - целую тарелку нарезанного арбуза.
Не хотелось расстраивать моего немецкого друга, но все подобные «подалки», разумеется, включены в общую стоимость блюд.
Кстати, самым русским изо всех ресторанов Маньчжурии считается Байкал. Салфетки оттуда в качестве сувенира таскать китайцы запрещают, но лично у меня получилось засунуть парочку в сумку. Байкал, равно как и большинство ресторанов китайской торговой Мекки, ориентированы на русских. Не надо бояться, что вас там накормят сушёными тараканами или зажаренной змеёй. Скорее, там вам придётся выбирать между вполне по-русски сваренным борщом, супом с фрикадельками и блинчиками или сырниками.
Когда обсуждаешь с напарником то, что ты бы взял из еды, китайцы, висящие над тобой, согласно кивают головами и лепечут что-то вроде: «Вкусна, эта осена вкусна!» Не скажу, что это мешает, но и не слишком помогает в выборе тоже. Я вообще не люблю, когда надо мной висят в качестве погонял.
Музыка в Байкале вся-вся русская. Особое место занимает песня, от которой у меня открывается сильнейшая аллергия, готовая перерасти в анафилактический шок, - «Как упоительны в России вечера». Правда, пару раз я услышала в Байкале «Ветер перемен» «Скорпионс», и поняла, что китайцы весьма понятливы – они просекли, что именно эта песня весьма любима в России.
Касательно торговых центров мы с Йозефом разошлись во мнениях. Немец считал, что лучше просто прогуляться, в то время как моя женская натура тащила меня прошвырнуться по данным местам и оценить ситуацию. Вот забайкальцы покупают там что-то. Почему бы и мне не посмотреть?
-Посмотреть, - согласился Йозеф, и мы пошли.
Правда, в верности своего решения я засомневалась, как только переступила порог торговой, с позволения сказать, галереи.
Китайские торговые галереи – это вам не Пассаж или ГУМ, ЦУМ и всё такое. Это ряды, ряды секций, старательно занавешенных простыми занавесками. Рядом с каждой секцией на раскладушке лежит китаец или сидит китаянка, и по мере того, как ты проходишь мимо, все они подхватываются со своих насиженных-налёжанных мест и начинают кричать:
-Тапки нада!? Футболка нада!? Носки нада!? Зонтик, смотли, автомат! Смотли, класива, да, класива!?
Первое желание – это скомкаться в маленький теннисный мячик и укатиться куда-то прочь от этих зануд. Второе – ну ладно, давайте, посмотрю.
Так я насмотрела себе леггинсы с золотыми драконами и красную кофточку-топик.
Китаянка, продавшая мне всё это, заботливо приговаривала:
-Холосий, да, холосий, смотли, бальсой! Сматри, вот эта нада ещё? Не нада? А вот эта? Ты класивая!
-Угу, - отвечала на всё это я, про себя осознавая, что китаянка как раз тоже очень красивая, миленькая, но у меня больше нет сил выносить этот бедлам из исковерканных слов.
На самом деле, китайцы, если с ними хорошо общаться, тоже очень милые и вполне любезные. Правда, очень занудные. Они не дают сосредоточиться и подумать как следует, что именно тебе нужно и нужно ли вообще. Может, в этом и заключается их хитрая тактика – сбить человека с толку и вынудить схватить первое попавшееся.
В любом случае, если борзинцы и читинцы знали, что и где хватать, то мы с Йозефом не знали, поэтому просто пошли гулять по городу.
Особенность Маньчжурии заключается в том, что она напоминает ровно разлинованный листок, все улицы там идут строго перпендикулярно и параллельно друг другу. Правда то, чему удивился дотошный немец Йозеф, нигде не написано названий этих улиц. Ориентироваться надо по счёту и по собственной интуиции, а ещё – глядя на ориентиры, вроде странно затесавшихся среди иероглифов русских слов. Слова эти часто перековерканы, по аналогии с принципом построения китайских иероглифов. Так, на улицах Маньчжурии можно встретить ресторан «УбабыЖени» и получить «массажопший» (то есть, «массаж общий». Знающие люди говорят, что массаж китайцы делаю дёшево и не хуже, чем тайцы). Примечательно, что почти все магазины поименованы русскими расхожими именами – сумки «Антон», детский магазин «Танюша», мясная лавка «Олег» и так далее.
Мне показалось, что более суматошного города я не встречала никогда. Перейти дорогу в Маньчжурии просто нереально. Там не просто нет переходов – там машины не останавливаются и даже не притормаживают. Они только оглушительно сигналят. Чтобы перейти улицу, надо собраться со смелостью и решительно рвануть в первый образовавшийся зазор между автомобилями, либо же на своей скорости в наглую переть под звуки клаксонов, в надежде на то, что страх перед уголовной ответственностью остановит порывы несущегося тебе наперерез в своём авто водителя.
Шум в Маньчжурии невообразимый. Добавим к постоянным звукам клаксонов автомобилей музыку из каждого кафе и магазина и записанную, орущую рекламу – что-то по-русски, что-то по-китайски, что ещё ужасней.
По центральной пешеходной улице, уставленной разными интересными скульптурами, пройти практически невозможно. Народ семенит под ногами или бросается тебе под ноги, параллельно мимо проносится несчётное количество мопедов, у нас изредка называемых «табуретками».
Вот в таком вареве, среди припаркованных автомобилей, мотоциклов, мопедов, велосипедов, огибая играющих прямо на мостовой китайчат, и нужно идти.
Я уж не знаю, о каком отдыхе идёт речь. За всем только глаз да глаз. Стоит понять, что если рядом с тобой не только новый друг, общение с которым подразумевает некоторый языковой барьер, но и маленький ребёнок, который тоже не всегда понимает, куда это мамаша направилась со своим фотоаппаратом, то передвижение среди китайцев становится довольно сложным моментом.
Кстати, китаянки вполне милы – они научились красить волосы и даже подвивать их, и поэтому мало чем отличаются от европейских женщин по стилю своей жизни. Многие из них одеты так, что позавидуют и многие немки и француженки. Только у китаянок получается гармонично рисовать себе брови и не выглядеть при этом идиотками, в отличие от большинства европейских женщин.
Как и говорилось раньше, Маньчжурию во время второй мировой занимали японцы. Там они ставили жуткие эксперименты над китайцами и разрабатывали бактериологическое оружие, благодаря чему местность вокруг Маньчжурии и часть Забайкалья до сих пор считаются частично загрязнёнными территориями.
Было немного неудобно напомнить об этом Йозефу, но он воспринял это спокойно и даже с огромным восторгом посмотрел вместе со мной миниатюрное кладбище советским воинам, погибшим при освобождении Маньчжурии, которое располагается в двух кварталах от центральной части города. Моя бабушка тоже проходила через эти места – в качестве врача-хирурга она служила на Дальневосточном фронте во время войны.
Надо отметить, что Китай, и, как мне показалось, Азия – это вообще огромный балаган, барахолка, главной отличительной особенностью которых является шум. Грохочет музыка, орёт реклама, визжат машины, сами китайцы тоже говорят весьма громко – балаган понемногу утихает к десяти вечера, когда включается подсветка зданий города. После двенадцати подсветку гасят, и тогда можно более-менее нормально спать.
Хотя у меня была другая проблема – гостиница стояла напротив вокзала, и по ночам на китайской железной дороге творилось что-то мистическое. Поезда пересвистывались друг с другом, но это были не свистки даже, а какие-то звуки иерихонских труб. Это и пугало, и раздражало, и мешало, и забавляло одновременно.
Для культурного Йозефа шоком стало бескультурье китайцев. По его словам, они делали всё, чтобы доказать, что европейская культура стоит выше азиатской. Я вынуждена была с ним согласиться – китайцы очень любят прихлёбывать чай с такой громкостью, что от этого невольно содрогаешься, а ещё они абсолютно не удерживаются от того, чтобы не чихнуть во всю ивановскую.
Один раз я чуть не потеряла сознание от ужаса, когда из-за угла чихнул какой-то китаец!
Однозначно, Маньчжурия – это ворота в Китай со стороны Забайкалья, но есть ещё Харбин и Пекин, где всё немного иначе… Впрочем, описать увиденный мной Китай почти нереально, так как Китай – это не страна даже, а эпоха, мир, планета, огромная бездна маленьких нюансов.
Остаётся только пожелать всем почувствовать эту страну не во время чтения записок о ней, но и побывать там самому. Лично я хочу ещё съездить на Жёлтое море. Надеюсь, что компания будет приятной, и, скорее всего, - того же самого состава.