Рецензия на роман Андрея Геласимова Холод

Александр Котюсов
Рецензия опубликована в журнале "Дружба народов" №7-2015


Андрей Геласимов. «Холод»: Роман в трех действиях с антрактами. — М.: Эксмо, 2015.




Новый век ломает мир резко и быстро, выбрасывая в мусорные баки лучшие, столетиями создаваемые человеческие качества, выжимая душу, высушивая сердце. Падение нравов, смещение жизненных приоритетов, деградацию современника фиксируют многие писатели — все чаще на полках книжных магазинов появляются романы о людях, которых можно охарактеризовать тремя словами: антигерои нашего времени. В них мы уже без удивления узнаем жителей нашей страны, города, деревни, видим родных и знакомых, соседей по лестничной клетке, друзей. Десятки авторов художественных произведений демонстрируют в своих текстах не только срез жизни общества или конкретного человека — они делают «селфи», фотографируют себя. Сергей Минаев даже в названии новой книжки застолбил прием: «Духless 21 века. Селфи». Вот только на снимках этих многим, взявшим в руки книгу, все отчетливее видится собственный, далеко не всегда симпатичный портрет, проступающий на фото поверх портретов автора и героя.
Именно таким антигероем представляет нам главное действующее лицо своего романа «Холод» и Андрей Геласимов. Эдуард Филиппов, скандальный театральный режиссер, известный далеко за пределами России, яркий представитель современной богемы, «селебрити», баловень судьбы, летит на свою родину, в далекий заполярный город, расположенный где-то на берегу реки Лены. Летит на день-другой, потом снова в Париж. Летит, чтобы сказать правду своему другу, партнеру, соавтору, художнику, человеку, давшему старт его карьере, выведшему к вершинам славы. Правду о том, что новый спектакль он будет делать один, без него. Так решили французы, художник у них свой, другие им не нужны. Гонорар за работу огромный, за такие деньги можно и «кинуть» старого товарища. Конечно, неудобно, начинали вместе, но что поделать, таковы правила шоу-бизнеса, цифры с многочисленными нулями в договоре не дают повода сомневаться. В принципе можно бы и не ехать так далеко — просто позвонить по телефону, извиниться, мол, прости, дружище, всякое бывает. Но нужны зарисовки, наброски, начинали работать над спектаклем вместе, черновики остались у друга.
Филиппов летит в свой нелюбимый город, в котором он не был долгие годы и который стремится как можно быстрее забыть. Наш герой — человек небесталанный, избалованный славой (на запрос фамилии в интернете тысячи и тысячи ссылок) и деньгами, привлекающий внимание женщин, весьма хамоватый (практически каждого в книге на «ты»), уверенный в себе. Жизнь его легка и весела — ночные клубы, рестораны, алкоголь, фотосессии, интервью, разгульная жизнь, обложки глянцевых журналов. Он еще не представляет, что предстоит пережить ему на родине. За последние годы он отвык от ситуаций, не укладывающихся в привычные стереотипы. Прилетев в город детства, герой, словно персонаж старинной русской сказки, оказывается перед выбором: направо пойти — коня потерять, налево — самому погибнуть. Разумеется, никаких коней в романе нет, из животных только собаки, да и не о физической смерти идет речь (как позже выяснится, и о ней тоже). Перед героем нравственный выбор. Филиппов вправе ничего не менять в своей жизни, навсегда забыть (впрочем, он почти и не помнит) о существовании совести, любви, чести, жить ложной жизнью, в которой есть восторженные, пусть и не всегда заслуженные, овации зрителей, дорогое вино, женщины, Париж. Как это просто и необременительно — плыть по течению, не думать, не смотреть по сторонам. Как это сложно — переосмыслить все прожитое, понять, как многое в нем было фальшивым, мнимым, абсурдным. Еще сложнее сломать все, что раньше он считал успешной жизнью, и начать строить другую, настоящую. Сам он на это не способен, уже отвык. Поэтому Геласимов забрасывает Филиппова туда, где жизнь заставляет принимать нелегкие решения.
О творчестве Эдуарда Филиппова в романе говорится скупо. Мы лишь понимаем, что основой его постановок является скандал, гротеск. Филиппов эпатирует зрителя, полагаясь зачастую даже не на сценарий, а на порыв, интуицию, шестое чувство. В чеховской «Чайке» все роли отдает инвалидам. «Парализованную Аркадину возили в кресле, Нина Заречная была без рук, Тригорина он, вообще, мечтал найти без головы, но это так и осталось мечтою, а Треплева играл семнадцатилетний мальчик с дискинетической формой ДЦП». Еще одна постановка даже ему самому впоследствии кажется чудовищной: «он случайно задушил на одном из своих спектаклей собаку». Все делается ради денег, славы, лайков в интернете. Филиппов живет придуманной жизнью, переместившейся из виртуального мира в реальность. Впрочем, такая жизнь ему нравится. Или же нет? Он сам не понимает.
Интересно, что на более чем трехстах страницах книги автор ни разу не называет своего героя по имени. Вначале по фамилии — Филиппов, а позже просто Филя, совсем уничижительно. И только однажды, в самом начале — Эдуард, да и то латиницей — Eduard. Нет, мол, у тебя имени, не заслужил ты его, оставайся просто Филей, так легче. Геласимов словно пытается изничтожить героя, сделать из него пустое место, хотя и выбирает, с моей точки зрения, абсолютно неправильный вектор. Впрочем, к пустоте мы еще вернемся. Заполярный Север, минус пятьдесят на улице, замерзающий в результате аварии на ТЭЦ город, другая, не богемная вовсе жизнь — и вот Филиппов, страница за страницей, сбрасывает с себя московскую одежду, медленно превращаясь в человека. Уходят от читателя разбросанные в начале романа чужие для крайнего севера словосочетания — пиджак от Burbery, односолодовый виски Balblair, пальто Dirk Bikkembergs, iPhone, кедики от Kris Van Assche. Штамп вживления в текст названий иностранных брендов появился еще в конце девяностых, можно было бы его там и оставить. Впрочем, это не главное. Главное, что жизнь героя медленно приобретает черты реальности. И вот тут удивительным кажется, что автор, стремясь по ходу действия очеловечить главное действующее лицо романа, не возвращает ему собственное имя. В последней главе Эдуард Филиппов окончательно и бесповоротно превращается в Филю, что противоречит общей концепции книги, состоящей все-таки в том, чтобы показать — у героя еще не все потеряно, он должен найти в себе человека.
Сюжет романа «Холод» напоминает о десятках голливудских триллеров. Катастрофа, всемирное обледенение, люди на таком холоде не могут выжить. Спрятаться от убийственного мороза некуда. Человечество должно исчезнуть. Кто-то должен спасти мир. Стивен Сигал, Арнольд Шварценегер, Шон Конерри, Брюс Уиллис. Ну или еще с десяток звезд помладше. Имена спасителей Голливуда известны. В случае с романом Андрея Геласимова все и проще и сложнее одновременно. Сложнее потому, что Эдуард Филиппов не тянет на спасителя. Он слаб, вечно пьян и труслив. Он — антигерой, образец того, каким не должен быть мужчина. Даже со ссылкой на присутствие таланта и, как следствие, умение зарабатывать (хоть и набивается другое слово — делать) деньги. Проще — по причине локальности происходящего. Спасать надо не мир, а только один город с населением в двести тысяч человек. Впрочем, по ходу повествования задача еще больше сужается. Оказывается, что Филиппову нужно спасти лишь самого себя, заблудшего, замершего, затерянного. Мир, а заодно и город с неизвестным названием будут спасать другие. Предприниматель Данилов, следователь Толик, бывшая любовница Инга с дочерью Ритой, врач Анна Рудольфовна и, в конце концов, простой русский парень Виталик, работник ТЭЦ вместе со всей своей бригадой.
С задачей спасти себя Филиппов справляется с трудом. Какого Филиппова ему спасать? Прежнего, приехавшего из Москвы щеголя с бутылкой виски в кармане, или нового, концентрирующегося из полярного тумана Человека? Филиппов не понимает. Но постепенно склоняется ко второму варианту. Однако этот второй затерялся в сгустившемся сумраке. Его еще предстоит идентифицировать. Филиппов ищет сам себя в промерзшем городе. Оставленный замерзать среди реки и пропавший мальчик — это он, Филиппов, бредущий по улицам в огромном негнущемся коконе-тулупе двадцать пять лет назад. Эдуард словно возвращается в прошлое, пытаясь понять, где же тогда он совершил ошибку, сделавшую в итоге его жизнь легкой, сытой, но никчемной. Бездомный, брошенный всеми, безымянный пес — это тоже он. Да, оказалось, что когда ради творческого успеха Филиппов задушил пса, он задушил самого себя. Эдуард идентифицирует себя с бродячей собакой, ищущей тепло, ночлег. Филиппов все время спасает собак: одного, сбитого машиной, в которой он едет, пса забирает собой, забинтовывает и оставляет в доме, другого, сожравшего от голода курицу, вырывает из рук мстительных работников ТЭЦ, третьего согревает теплом своего тела. Собаки одинокие, никому не нужные. Такой же и Филиппов. А еще он пустой. «Сколько бы человек ни приобрел, ему все равно будет мало. Его всегда мучает жажда чего-то еще. Или хотя бы подозрение того, что есть что-то еще. И лишь пустота способна идеально заполнить человеческую душу. Только она не оставит в душе ни одного незанятого местечка». Это девиз Филиппова, принцип его жизни. Абсолютная пустота. Абсолютный ноль. Мир без чувств, без эмоций, без смысла. Филиппов долгое время создавал этот мир, привыкал к нему, обживался и в конце концов обустроился. Жил и думал, что счастлив. А однажды оказался в таком же мире, замерзшем, холодном и циничном, но только настоящем. И многое понял.
Если верить обложке, перед нами — «Самое громкое литературное событие 2015 года!». Я бы засомневался — год только подошел к своему экватору.
В романе множество неясностей и нестыковок. Отчасти это можно списать на замысел автора, его желание показать абсурд ситуации. Однако порой возникает ощущение, что, взявшись за тот или иной сюжет, где-то на середине автор попросту потерял к нему интерес и переключился на более, с его точки зрения, привлекательный. Скажем, эпизод в самом начале книги — поездка Зинаиды и Павлика, подвозящих Филю из аэропорта в гостиницу, за реку. Автор откровенно стремится накалить обстановку — главного героя незнакомые люди везут ночью по льду в неизвестном направлении, ничего не объясняя, на все вопросы — куда, зачем, односложно отвечая — мы быстро, тут недалеко. Через пару страниц смысл поездки открывается — просто им нужно расплатиться с рабочими, все оказывается предельно банальным... Остается за кадром (за страницей) причина, по которой одна из героинь романа — Рита (то ли дочь Филиппова, то ли нет?!) рвалась навстречу ему, убежав от Данилова. Зачем за ней гнались его охранники, если в дальнейшем на взаимоотношения Риты и Филиппова не накладываются никаких запретов?.. Или вот еще — Геласимов вводит в текст инкогнито — человека без имени, без прошлого, да и человека ли, еще вопрос. Герой этот возникает в антракте между двумя действиями. Филиппову новый знакомый по душе, с ним есть о чем поговорить. Они сплетничают, рассказывают «смешные гадости» об общих знакомых. Проходит время, и однажды, проснувшись, Филиппов обнаруживает своего друга у себя в квартире. «Вскоре он (новый друг) объяснил Филиппову, кто он такой на самом деле», — так заканчивается антракт. Но в чем же тут интрига? Внимательному читателю давно понятно: это альтер-эго героя. Однако «второе Я» Филиппова — персонаж, названный «демоном пустоты», — присутствует в романе уже с первых его страниц. Чтобы вообще не оставалось сомнений, что в собственной квартире Филя находит не кого-нибудь, а себя, свои сконцентрированные минусы, селфи, в конце концов, Геласимов так и называет этот антракт — «Демон пустоты».
Герои Геласимова словно недописаны — практически без лиц и характеров. Тот же Данилов, человек, практически спасший жизнь и Филиппова, и многих других, поселив их в своем доме, реально невидим. Мы не понимаем, зачем вдруг он собирает у себя с десяток людей, дает им кров, охраняет, кормит. Мы не знаем ничего о нем. Анна Рудольфовна то ли умирает на руках Филиппова, то ли, судя по приходящим от нее эсэмэс, остается живой. Непонятно, каким образом в доме Данилова материализуется следователь Толик. Если он приехал искать тех, кто виновен в смерти замерзших на реке людей, то почему сюда, на дальнюю загородную дачу, только что построенную, о существовании которой никому не известно. Художник Пётр, к которому так рвался Филя, за всю книгу произносит одно лишь слово и навсегда исчезает.
Есть претензии и к формированию самого текста. «Ему было жалко не только актрису, но и самого себя. Его мало что примеряло с жизнью, но сцена, в которой только что сыграла несчастная толстуха, была исключением. Он дорожил ею, зная, что был человеком в тот момент, когда так сильно страдал, и теперь, когда над этим так зло насмеялись, ему было обидно…» Подобными повторами кишат страницы книги.
Запоминающихся, по-своему сильных фрагментов в романе немного. Наиболее, пожалуй, яркими являются рассуждения героя о смерти. Жизнь, размышляет он, это интервал между тем временем, пока тебя еще не было, и тем, когда тебя уже не будет. «Ведь не было его, такого замечательного, талантливого и неповторимого до определенной точки во времени, до двух закорючек в календаре. Точно так же не будет и после другой цифры. Он просто выйдет за скобки, и уравнение будет решено». В скобках жизнь. За ними — ее отсутствие. Филиппов уже решал уравнение, выносил за скобки жизнь другого человека. Много лет назад он убил свою бывшую жену. Убил почти случайно, словно между прочим — просто покрепче закрыл двери и окна на даче, где она спала возле печи с непрогоревшими дровами и задвинутой кем-то (может, и ею самой) заслонкой. Филиппов знал, что такое угарный газ.
Решить уравнение можно порою разными способами. Математики меня поймут. Много лет назад Филиппов выбрал неверное решение, вынес за скобки не то, что нужно, нашел не тот корень и, как следствие, лишил себя бессмертия, уничтожив другую жизнь. Филиппов возвращается в холодный город, чтобы исправить эту ошибку, решить уравнение иначе. Так думаю я. Думает ли так автор?
Конечно, каждый из нас вправе жить в придуманном им самим мире. Жить среди людей, чувствуя себя одинокой, никому не нужной собакой. Можно заполнить пустотой свою душу, сердце, изгнать из собственного тела все известные человеку чувства. Изгнать — и спокойно жить. Уютно и комфортно. Десять лет, двадцать, тридцать. И чувствовать себя счастливым. Вот только, как оказывается потом, у такой жизни есть своя обратная сторона. В леденящем холоде вакуума счастье замерзает вместе с остальными чувствами. Вместе с добротой, грустью, радостью, состраданием. Человеку, заполненному пустотой, не нужны жена, дети, счет в банке. Даже алкоголь не способен ему помочь. Пустота выжигает изнутри. Пустота делает больно. Филиппов решил избавиться от пустоты. Возможно, решил слишком поздно. Решил тогда, когда наступило переохлаждение. От переохлаждения люди умирают. Особенно если они одеты в пиджак от Burbery, пальто Dirk Bikkembergs и кедики от Kris Van Assche.