На дворе стоял 1994 год, самый разгар криминального передела собственности. Отечественный бизнес по уши увяз в уголовщине, и все вопросы, связанные с распределением прибыли быстро решались с помощью бандитских разборок и наемных убийц. В стране гуляли тысячи стволов, похищенных с армейских складов и привезенных из горячих точек, где велись военные действия. Это оружие стреляло в подъездах, на улицах городов, на автомобильных трассах и в дачных поселках. Предпринимательство оказалось в числе самых опасных сфер деятельности, требующих профессиональной охраны. Профессия охранника оказалась чрезвычайно востребована.
Алексей Мороз и был именно таким профессиональным охранником-телохранителем. Раньше он служил в девятом управлении КГБ СССР, специализировавшемся на охране первых лиц государства. Капитана Мороза уволили со службы еще до триумфального захвата власти Ельциным. Уволили – это еще мягко сказано, скорее - вышибли с оглушительным треском.
В начале июня 1991 года он приехал из командировки и неожиданно застал жену с любовником в самом недвусмысленном положении. Тогда он сгоряча до полусмерти избил сердечного дружка супруги, а совершенно голую жену вышвырнул из квартиры на лестничную клетку. Потом, вслед за ней, выкинул и бесчувственного любовника, тоже голого. Вызванный соседями наряд милиции ничего не мог с ним поделать. Алексей бушевал, как разьяренный тигр, спустил с лестницы трех милиционеров, а у старшего наряда отобрал пистолет. Он разобрал оружие и разбросал его составные части с балкона седьмого этажа. Сотрудники милиции потом до вечера искали их и рассыпанные патроны в парке перед домом. Мороза смогли увязать только с помощью еще двух патрульных групп. Но и тогда он ухитрился напрочь оторвать дверь в "воронке", в который его старались запихнуть шесть представителей власти.
Дело закончилось очень плохо. Невезучего хахаля жены увезли в больницу в бессознательном состоянии. Незадачливый соискатель пикантных радостей едва не отдал богу душу.
Возбудили уголовное дело о нанесении тяжкого вреда здоровью и сопротивление представителям власти с нанесением телесных повреждений. Мороза скоропалительно выгнали из партии и уволили из органов. Алексею грозил вполне реальный тюремный срок. Тогда с преступлениями среди сотрудников КГБ боролись беспощадно.
Но в это самое время произошел государственный переворот, к власти пришли демократы во главе с Ельциным. В обстановке всеобщего бардаке в стране его уголовное дело затерялось.
По увольнению из рядов КГБ, Мороз получил крошечную пенсию, которой с трудом хватало бы на табак, если бы он курил, и свободу выбора зарабатывать себе на пропитание привычным для себя способом – с помощью оружия и крепкого кулака. Он уехал в Приднестровье, а потом в Карабах.
В горячих точках Алексей пробыл почти два года, участвовал в боевых действиях, и, конечно, убивал. Он видел кровь и смерть, видел человеческое горе, изувеченные трупы женщин и детей в разграбленных мародерами селениях, видел шокирующие случаи потрясающей человеческой низости и жестокости, но встречал он и примеры настоящего благородства, столь редкие в кровавой межнациональной мясорубке горячих точек. Дважды был ранен, к счастью, не тяжело.
Первый человек, убитый им, оказался стариком семидесяти лет. Прежде, чем войти в казавшейся пустой деревню, Мороз выслал разведку из двух смешливых молодых ребят. Они быстро обошли все дома, ничего подозрительного не обнаружили и раздевшись до пояса, стали с восторженными воплями обливаться водой у колодца в центре деревни. Тут-то их и подстрелил свирепый дедушка - местный житель из охотничьего ружья. Он, видимо, не догадывался, что вслед за разведкой идет целый взвод с двумя БМП. Заслышав звуки характерных выстрелов охотничьего ружья Алексей с тремя автоматчиками проник в деревню и застал старика в тот момент, когда тот пинал ногами тела убитых и кричал что-то при этом со зверским выраженим лица. Взятый на прицел убийца вдруг превратился в тихого и плаксивого агнца. Он встал на колени, поднял вверх руки и торопливо лепетал на ломанном русском языке, что произошла ошибка и он принял ребят за мародеров. По его морщинистому, обросшему седой недельной щетиной лицу лились самые настоящие слезы. Дедушка плакал, вытирая слезы заскорузлыми, сплошь покрытыми мозолями ладонями, и просил прощения.
Старик, видимо, был метким стрелком. Одного из разведчиков он убил охотничьей пулей в затылок. Она разнесла парню голову. Второго страшно изуродовал, выстрелив зарядом крупной дроби прямо в лицо. На убитых было невозможно смотреть без содрогания.
Когда в деревне собрался весь взвод, Мороз поднял старика с колен, повернул его спиной к себе и, выхватив пистолет, выстрелил ему в затылок. Тогда, кажется, он ничего не почувствовал, кроме жестокого чувства отмщения.
Потом он убил мужчину и женщину, когда, находясь на месте механика-водителя, осторожно пробирался через очень узкое ущелье в раскаленных южным солнцем горах на своем БМП. Навстречу машине неизвестно откуда выбежали двое в камуфляже. В каждой руке у них чадили горящими фитилями бутылки с коктейлем Молотова. Алексей высунулся из люка и едва успел расстрелять их из пистолета, прежде, чем они сумели поджечь его машину. Потом обнаружилось, что один из нападавших - молодая женщина...
В последствии он много убивал в боях, косил из пулемета и автоматической пушки. Совесть его молчала. На войне нет места морали.
Однажды, его пытался расстрелять из придорожной засады автоматчик. С близкого расстояния очередь из калашникова изрешетила его бронежилет. Башенный стрелок БМП среагировал очень быстро - довернул башню и разнес автоматчика в куски короткой очередью тридцатимиллиметровых снарядов. Убитый оказался мальчишкой лет четырнадцати-пятнадцати.
Мороз смотрел на развороченное снарядами тело юного партизана, глядел в оставшееся целым красивое восточное лицо юноши и боролся с подступающей тошнотой. Алексей вдруг возненавидел войну всеми фибрами своей души.
Он вернулся в Москву, оформил лицензию частного охранника, устроился в фирму своего друга, входящую в клуб ветеранов госбезопасности и приступил к выполнению обязанностей телохранителя.
Алексей сменил несколько проблемных заказчиков, а потом ему очень повезло. Его очередной клиент Игорь Моисеевич Салтыков оказался вполне порядочным человеком. Шальные деньги, свалившиеся на предпринимателя в первые годы становления капитализма, не оказали на него разлагающего влияния, как обычно бывало с бизнесменами первой волны. Его не занесло от их обилия, Игорь так и остался обычным советским инженером, со скромными запросами, вполне вписывающимися в пределы мечтаний простого обывателя. Несмотря на солидные накопления, позволявшие жить с большим размахом, у него были всего две машины, вполне скромный загородный дом, купленный у наследников видного партийного функционера, и трехкомнатная квартира, записанная на жену.
Женился Игорь Моисеевич сразу после окончания института. Взял женщину, старше себя на четыре года и с ребенком. Трудно сказать, что повлияло на его выбор. Только его жена Ираида Владиславовна оказалась редкостной стервой. По странной прихоти судьбы из миллионов достойных женщин он выбрал именно такой тип подруги жизни, который ему совершенно не подходил. Тем не менее, он оказался накрепко привязан к этой мегере каким-то немыслимо прочными чувствами, подчас, удивлявшими его самого.
Друзья и знакомые недоумевали, что нашел приличный парень в этой некрасивой и скандальной матери-одиночке с дурным характером. Впрочем, выбор предмета обожания иногда просто озадачивает стороннего наблюдателя. Могут полюбить кого угодно: истеричных особ, периодически устраивающих домашние спектакли, с битьем посуды, швыряньем чемоданов и дежурными обещаниями удавиться, ветреных красоток, помешанных на промискуитете и рожавших благоверному разнопородных ребятишек от проезжих молодцов. Любят всяких: крикливых, глупых, бестолковых, жадных и даже глубоко порочных. А женщины влюбляются без памяти и в негодяев, и в таких отъявленных мерзавцев, которых приличные люди не решаются пускать на порог. А что делать? «Любовь зла!..» Её чары крепко запечатывают любящему человеку глаза.
Сынок Ираиды от некого инкогнито, с кем она весело провела время однажды на студенческой вечеринке, оказался таким же подпорченным яблочком, как и яблонька, от которой он недалеко откатился.
Ребенок обещал вырасти со временем в настоящего подлеца, а пока что привыкал делать пакости и оттачивал, доводя до совершенства, самые поганые черты своего характера, постепенно вживаясь в образ отпетого негодяя.
Пасынок постоянно преподносил приемному отцу неприятные сюрпризы, явно наслаждаясь самим процессом сотворения гадостей. Молодой человек проявлял исключительную изобретательность в своих попытках отравить отчиму жизнь - с большим терпением вставлял обрезки тонкой стальной проволоки в зубную щетку, которой тот пользовался, резал лезвием безопасной бритвы брюки его повседневных костюмов, в самых ответственных местах и аккуратно приметывал нитками, чтобы разрез не сразу заметили, а шов расползся бы уже при ходьбе. Находчивый ребенок разбавлял собственной мочой минеральную воду, которую Игорь, страдающий гастритом, пил перед едой. Не гнушался сынок любимой супруги и таскать деньги из кошелька отчима.
Тронуть юного мерзавца Игорь Моисеевич не смел, ибо Ираида вступалась за отпрыска с неистовством настоящей фурии. Однажды, она даже кинулась в благоверного тяжелой хрустальной вазой и едва не проломила ему голову, когда Салтыков наорал на воспитанника, потеряв терпение от его мерзопакостных шалостей. У супруга остался на затылке безобразный шрам, на месте которого не росли волосы.
Взаимоотношения в этой, с позволения сказать, семье давно напоминали сожительство мазохиста и двух изощренных садистов. Любой другой мужчина давно выгнал бы проблемную бабу и её отродье или сам сбежал бы, куда глаза глядят, но этот смиренно терпел издевательства и с обреченностью каторжанина обеспечивал жене и пасынку вполне комфортное существование.
В конце перестройки Игорь Моисеевич организовал собственный бизнес по выпуску тротуарной плитки. Дело пошло особенно успешно после 1991 года, когда Салтыков, благодаря школьному приятелю, работавшему в московской мэрии, получил выгодные заказы для города. За три последующих года он серьезно расширил дело, как говорят, выбился в люди и разбогател - купил трехкомнатную квартиру, построил загородный дом с большим участком в престижном районе Подмосковья, приобрел две иномарки представительского класса для себя и жены, обставил жилье дорогой мебелью, завел целый штат прислуги.
Обстановка в семье, тем не менее, нисколько не улучшилась, а даже стала еще хуже. Избыток денег, а так же связанная с этим возможность влиять на благосостояние зависимых от них работников, дает не очень умным людям ошибочное представление о себе, как о полубогах, призванных повелевать простыми смертными.
С годами, особенно после обретения материального изобилия, характер Ираиды стал совершенно несносным. Супруга, и ранее не блиставшая большими человеческими достоинствами, начала проявлять настоящую патологическую алчность в отношении денег и дурной нрав в отношении окружающих. Она изощрялась, как могла, изводила мужа и прислугу придирками, меняя водителей, горничных, поварих и садовников чуть ли не ежемесячно. Поводом для увольнения работников всегда служило пропажа драгоценностей. Видимо, Ираида по скудоумию так и не смогла придумать какое-либо другое более правдоподобное обоснование, и пользовалась уже неоднократно проверенным методом.
От матушки не отставал и подрастающий Рома, который стал настоящим кошмаром для прислуги. Любимым развлечением юного негодяя была стрельба из мощной рогатки по челяди. Очередной садовник, получивший ранение тяжелым стальным шариком как-то ухитрился поймать стрелка и отобрать у него рогатку.
Неистовая мамочка Ромы едва не посадила плебея, посмевшего поднять руку на её ребенка. На садовника завели дело по обвинению в избиении несовершеннолетнего. Его затаскали по судам и, возможно, посадили бы, но её покладистый супруг неожиданно проявил характер, вступился за работника и сумел замять дело.
Так как деньги на расходы по ведению домашнего хозяйства находились в ведении Ираиды, все увольняемые никогда не получали причитающимся им денег. При изгнании очередного вора Ираида в самозабвенном упоении от собственного могущества исходила криком и даже иногда дралась. Наконец, слух о новоявленной Салтычихе и её проблемном сыне прошел во всех кадровых агенствах и распространился по округе. В конце концов, люди, ищущие работу по дому, перестали даже приходить по объявлениям.
В это же самое время у Игоря Моисеевича появились проблемы. Однажды, в полусотне метров от офиса по дороге к стоянке, где стояла его машина, на него напал какой-то бомжеватого вида мужик, вооруженный ножом. На счастье Салтыкова лезвие ножа попало в стальной портсигар, лежащий во внутреннем кармане пиджака, и, хотя пробило его насквозь, бизнесмен отделался только небольшим порезом в два сантиметра глубиной. Под второй удар Игорь Моисеевич машинально подставил свой кейс и нож просто застрял в папке с документами. Потом нападавший стремительно убежал, оставив нож торчать в кейсе.
Через неделю его «Ниссан» едва не сбросил с дороги под откос черный БМВ без номеров, неожиданно атаковавший его автомобиль из второго ряда. Реакция опытного водителя, который был в то время у Игоря Моисеевича, спасла их. Но после этого случая шофер сразу уволился. «Вас явно стараются укокошить, дорогой шеф! …», - объяснил он свой уход: «Мне ни к чему приключения, я еще жить хочу! А вы, как знаете!»
Пришлось нанимать телохранителя. Ему порекомендовали Алексея Мороза, у которого был приличный опыт работы в девятом управлении КГБ СССР. Поговаривали, что бывший девяточник принимал участие в боевых действиях в горячих точках в качестве добровольца. Сам Мороз об этом не распространялся, но и не отрицал. Он отменно водил машину, имел черный пояс и свидетельство о присвоении ему второго дана в карате кекушинкай, владел боевым самбо. Потом он показал высший класс скоростной стрельбы в тире, куда привез его будущий клиент.
Совмещать обязанности водителя и телохранителя никогда не практиковалось в конторе, где раньше служил Мороз. У каждого своя зона деятельности, причем, достаточно сложная.
Скороспелые богачи, нанявшие охрану для собственной безопасности, часто пытаются заставить охранников делать какую-либо другую работу, исходя из того, что ходит несколько месяцев рядом с бизнесменом здоровый лоб и ни хрена не делает, только по сторонам глазеет.
Один из таких новых хозяев жизни из числа первых заказчиков барственным тоном как-то приказал Морозу вскопать на даче огород под грядки. А увидев его возмущение, добавил: «Ничего, поработаешь, дармоед, только хлеб зря жрешь!» Мороз вспыхнул, мгновенно выдал клиенту описание его точного портрета, посоветовал сходить куда-то совсем недалеко и в возникшей перепалке едва удержался, чтобы не «отлакировать ему фасад».
Обычно Алексей сразу же обрывал отношения, если видел, что клиент считает его чем-то вроде лакея, обязанного исполнять все барские прихоти. Но иногда заказчика удавалось вразумить.
С Игорем Моисеевичем вразумление не получилось. Правда, бизнесмен согласился на все доводы профессионального телохранителя, но сказал, что его супруга против двух посторонних человек в своей машине, и что переубедить её не удастся. Но он дает Алексею тысячу двести долларов жалованья и надеется, что тот согласится. По тем временам такая зарплата считалась вполне престижной и даже вызывала зависть коллег.
Мороз подумал и согласился.
Жена Ираида Владиславовна и пасынок Салтыкова четырнадцатилетний долговязый оболтус по имени Роман встретили Алексея явно враждебно. Подросток только покосился на нового водителя и презрительно хмыкнул. А Ираида, без всякого стеснения, устроила мужу грандиозный скандал прямо при Алексее. Она кричала, сатанея от злости, что её муж – «подлый трус»! И, если ему в голову пришла блажь притащить к ним этого мужлана, то пусть сам его и кормит обедами и ужинами! А от неё его цербер не получит и черствой корки хлеба! Игорь Моисеевич выслушал это молча. Когда муж под каблуком у жены, объясняться с ней бесполезно.
В дом Алексея не пускали. Если возникала необходимость, он ночевал в будке сторожей, благо там можно было поставить раскладушку, которую Мороз привез из дома со всеми постельными принадлежностями.
Все сторожа оказались местными жителями, рыболовами и охотниками, имели дома собак и на дежурства приносили ружья. Звали их Павел, Григорий Никитич и Илья.
Разговорить их оказалось непросто, но вскоре телохранитель подружился с ними.
Как-то раз самый пожилой из них Григорий Никитич пустился с Морозом в откровения: «Вот, что я тебе скажу, мил человек: Моисеич очень приличный мужик, скромный и порядочный, а жена его и пасынок – просто нечисть какая-то! Что Ираида, что Роман! Где он мог подобрать такое дерьмо – непонятно. С бабой-то все ясно – настоящая ведьма, а вот ейный пацан – это большой вопрос! Гаденыш ещё тот! Это будущий убийца и насильник! Он молодых горничных изводит, шантажирует увольнением, пристает постоянно, хотя мать ему регулярно шлюх привозит, которых он больше истязает, чем использует по назначению. Девки, порой, в окна прыгают из его спальни. Говорят, у него там комната пыток оборудована. Совершенно одержимый ублюдок! Ему нравится мучить и убивать… В доме были две кошки, замучил обеих самым зверским способом! Ходит все время с рогаткой и стреляет во все, что шевелится. Подбитых птичек насаживает на колья и выстраивает рядами за баней. Там же соорудил виселицу и вешает на ней лягушек на крючки за нижнюю челюсть… Из него настоящий зверь вырастает! И не человек он вовсе, а оборотень проклятый… Злобный, мстительный, жестокий и… и подлый на редкость! Страшный человек! Да какой он человек – мерзкое животное и даже хуже! Таких деток следует вовремя в нужнике топить, пока они не выросли во всей своей красе!»
Вскоре Мороз убедился в справедливости его слов.
У сторожа по имени Павел месяц назад ощенилась сука. Алексей посчитал, что собака во дворе – серьезное подспорье мужикам во время ночных бдений. И сумел вполне обоснованно убедить Салтыкова завести собаку для охраны дома и участка. Когда щенки подросли, одного из них привели на территорию. Щенку успели даже построить сторожевую будку. Как водится, Ираида устроила настоящую истерику из-за собаки.
Через день щенка нашли висящим на дереве в дальнем углу сада. Несчастное животное не просто повесили, а долго издевались над ним с изощренной жестокостью. У него были отрезаны уши, отрублены хвост и лапы, распорот живот и выколоты глаза. В череп собаки наискось был вбит большой гвоздь. Так Рома пробовал себя в роли палача и садиста.
Павел привел Алексея на место расправы и указал рукой на изувеченный труп щенка. У взрослого мужика прыгали губы и дрожал голос: «Гляди парень, каков у хозяина наследничек растет!»
От увиденного у Мороза потемнело в глазах. Сторож принес лопату, и они закопали замученного щенка, а потом уничтожили площадку для казней за баней.
Утром все три сторожа, караулившие владения Салтыкова, и две женщины – повариха и горничная пришли за расчетом. На вопросы Салтыкова о причине ухода сторожа просто сказали: «Достала ваша супружница и её ублюдок, Игорь Моисеевич! Видит бог, сил нет терпеть!.. Не обижайся, Моисеевич… Жаль… человек ты дуже хороший, а вот Ираида с Ромой – настоящее зверье… Их не охранять хочется, а пострелять, как бешеных собак!» А повариха с горничной сказали, что нашли другую работу у приличных людей.
На другой день озабоченный Салтыков пожелал остаться ночевать в офисе, и послал телохранителя охранять загородный дом. Он волновался, как бы чего не произошло, пока не набрали новых сторожей.
Алексей развел руками: «Игорь, ты в своем уме? За тобой идет охота, а ты беспокоишься о своей безумной жене и её чудовищном отродье! Им-то как раз ничего не грозит! Не будь дураком!»
«Леша, я прошу тебя, езжай туда и присмотри за домом… Мало ли чего…»
Мороз хмыкнул: «Ну, смотри, Игорь Моисеевич!.. Чует мое сердце, тут какая-то хитрая игра ведется, а твоя мегера с недоноском Ромой в ней принимают самое активное участие! Доказать не могу, но интуитивно чувствую…»
«Не надо так говорить, Леша!.. У Иды тяжелый характер, это все знают… У нас, конечно, сложные отношения, но наш союз проверен временем и основан на настоящих чувствах…»
«Нет у нее никаких нежных чувств по отношению к твоей особе, а настоящей и беззаветной любовью Ираиды, являются твои деньги! Кстати, её обормот тебя смертельно ненавидит, впрочем, как и всех прочих людей, да и все живое тоже… Разуй глаза!»
«Не говори так, Леша… Ида после рождения ребенка изрядно хлебнула лиха. До знакомства со мной она испытала много такого, от чего мог бы озлобиться любой человек. Но в глубине души она так и осталась доброй и чистой… Ты просто не понимаешь!..»
Мороз застонал: «О, Господи! Рожденному слепым бесполезно рассказывать, что такое уродство!»
«Поезжай, Леша, я твой заказчик, но, смею надеяться, что мы с тобой еще и друзья».
«Хорошо, я поеду! Но еще раз предупреждаю, играешь с огнем!»
«Езжай с богом!»
Мороз только скрипнул зубами и махнул рукой. Он оставил «Нисан» на стоянке возле офиса, пересел в собственный автомобиль и поехал в загородный дом Салтыкова.
Калитку Мороз отпер своим ключом, открыл ворота и загнал машину во двор.
Автомобиля Ираиды не было на месте. Видимо, поехала по магазинам.
Мороз прошелся по периметру участка, осмотрел двор и обошел вокруг строения. Он уже начал подумывать, что дом пуст, но вдруг ему в шею пребольно ударил стальной шарик. От неожиданности Алексей охнул, машинально выхватил пистолет и обернулся так стремительно, что затвор, загоняющий патрон в патронник, щелкнул за мгновение перед тем, как мушка замерла в центре целика на лице Романа.
Пасынок клиента, злорадно улыбаясь, тянул на себя тяжелую стальную дверь черного хода, чтобы успеть закрыться в доме. Только в последний момент на его ехидном лице вспыхнул ужас, когда подросток понял, что пистолет охранника смотрит ему прямо в лоб и Мороз намерен спустить курок. Он завизжал, и Алексей опомнился от этой незамысловатой музыки, по которой сразу распознают настоящих трусов. Роме сильно повезло, и Мороз, уже выжимавший спуск, толчком выбросил указательный палец из спусковой скобы пистолета.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Алексей окончательно пришел в себя.
Есть древнее табу, которое не может переступить мужчина. Нельзя убивать и даже бить женщин, стариков и детей. Мужчина, сделавший это, становится изгоем среди порядочных людей. В этой формуле не хватает самой малости для её безусловного принятия в качестве абсолютного закона - характеристики того, какая женщина, какой старик, какой ребенок?
Собирательный образ женщины, старика или ребенка подразумевает наличие в них привычных положительных качеств, требующих соответствующего отношения со стороны окружающих. А если в конкретном индивидууме соотношение положительных и отрицательных качеств такое, что преобладают самые зловещие и низменные черты?
К примеру: помещица Салтыкова, оставшаяся в памяти народа, как Салтычиха, убийца, жестокая истязательница молодых девушек и детей, загубившая семьдесят две человеческие жизни. Она тоже женщина, на которое распространяется табу?
А религиозный фанатик и инквизитор, он же ветхий старичок Торквемада, отправивший на костер почти сто тысяч душ?
А французский мальчик Жан Кюло двенадцати лет из Нормандии, где он был поваренком при кухне придорожного трактира, который забавы ради, отравил мышьяком двадцать три человека, включая свою мать, трех братьев и двух маленьких сестер?
А венесуэльский юноша-маньяк шестнадцати лет по фамилии Рохас, которому приписывают ни много, ни мало, около тысячи с чудовищным садизмом убитых жертв?
Страшен бывает человеческий мир, из потаенных и мрачных глубин которого, время от времени появляются такие чудовищные персонажи, подходящие под определение женщин, стариков и детей.
Минут через десять Мороз услышал характерный хруст разбитого автомобильного стекла и увидел как на окнах его «Рено» одна за другой появляются звездочки трещин с маленькими дырочками в центре.
Пасынок клиента расстреливал его автомобиль из окна второго этажа стальными шариками из своей мощной рогатки.
Не прошло и минуты, как почти все стекла в его машине разлетелись вдребезги.
Могучим усилием воли Мороз подавил в себе желание немедленно ворваться в дом и свернуть шею поганому мальчишке. Он вошел на крыльцо, встал с другой стороны входной двери и застыл без движения. Минут сорок он простоял, почти не шевелясь.
Алексей правильно рассчитал, что Роман не вытерпит неизвестности. Когда делают гадости, шкодники неизбежно хотят увидеть результат своих трудов. Наконец, на входной двери осторожно защелкали запоры. Дверь дрогнула и слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель Рома осматривал окрестности. Мороз выждал некоторое время, потом сильно рванул дверь на себя и, закинув за неё правую руку, схватил юного негодяя за грудки. Раздался вопль. Через секунду он уже накручивал ухо верещащему, как подстреленный заяц Роме.
Алексей давно подметил странную закономерность, что все негодяи – трусы, а все трусы необычайно жестоки. «Никто не превзойдет в жестокости труса, почувствовавшего за собой какую-то силу…» Это Джек Лондон, кажется? Мальчишка был Морозу противен своим визгом и слезами.
Он пристегнул Рому наручниками к ручке входной двери и спокойно сказал: «Сейчас я пойду нарежу шпицрутенов и всыплю тебе, юноша, от всей души… А потом, возможно, и удавлю к чертовой матери!.. Такой мрази, как ты, нельзя давать ни единого шанса вырасти в полноценного негодяя!»
Получить заслуженную трепку в стиле пуританского воспитания Роме помешала Ираида. Она подъехала к воротам участка и рванулась на помощь отпрыску, едва сообразила, что ребенку приходится плохо. Салтыкова неслась, сверкая глазами, вытянув вперед руки с отточенными ногтями, словно полоумная кошка, с яростным желанием вцепиться Алексею в лицо.
Тот подождал, пока мадам, словно гарпия, взлетит на крыльцо особняка, и аккуратно отвесил неистово матерящейся жене Игоря Моисеевича изрядную оплеуху, от которой нервная дама слетела с крыльца, кувыркаясь как бабочка, попавшая под внезапный порыв ветра.
Мороз никогда до этого не бил ни женщин, ни детей. В детстве его самого изрядно поколачивал отец, предпочитавший старинные, проверенные поколениями родителей из простонародья педагогические приемы в воспитании с использованием широкого солдатского ремня. Но свою жену и дочь суровый и довольно жесткий папаня, ни разу не тронул даже пальцем. У них в семье женщин не били. Даже проказливая и весьма вредная в раннем детстве сестра Алексея Любаша, отделывалась за шалости строгим внушением или получасовым стоянием в углу.
Рывком за шиворот Мороз поднял на ноги потерявшую ориентацию Салтыкову, затащил на крыльцо и забросил в открытую дверь дома. Потом отстегнул Рому и отправил вслед за мамашей.
«Если кто-нибудь из вас высунет отсюда нос…» - сказал он тихо, но внушительно: «Пристрелю, к чертовой матери!.. Вы меня поняли?..» И захлопнул дверь, на которой тут же защелкали многочисленные замки.
Потом Алексей загнал во двор автомобиль Ираиды, запер ворота и калитку, сел на скамейку у ворот и стал размышлять о смысле жизни.
Вероятно, Ираида нажаловалась на Мороза по телефону, потому что ближе к вечеру на обычном такси вдруг приехал сам Салтыков.
Мороз кратко обрисовал ему текущее состояние дел. Игорь Моисеевич тут же вызвал автослесарей с новыми стеклами для «Рено», потом долго смотрел в темнеющий сумрачный горизонт и молчал.
Шустрые ребята, приехавшие на вызов, быстро заменили стекла в машине Мороза, получили деньги за работу и уехали, весьма довольные.
Клиент тщетно пытался достучаться до супруги, запершейся в доме, потом оставил это бесполезное занятие и расположился на лавочке у въездных ворот.
«Есть что-нибудь пожрать?.. И выпить?..» - спросил, наконец, Салтыков, когда на небе стали появляться первые звезды.
«Конечно! Сухомятка, правда… Сейчас сделаю салат из огурцов и помидоров… есть финская салями и немецкая ветчина, зеленый горошек, хлеб зерновой… Из выпивки коньяк «Хеннеси» и виски «Джонни Уокер» с голубой этикеткой… Что будешь?»
«Всё!»
Игорь Моисеевич напился, как свинья. Мороз терпеливо выслушал историю его любви к Ираиде, посочувствовал и уложил его в домике сторожей на свободной кровати. Потом осмотрел участок по периметру, подпер кольями входную дверь и дверь черного хода, чтобы Ираида и её ублюдок не зарезали их ночью, запер дверь в сторожку и улегся спать рядом с клиентом.
Утром он отвез похмельного Салтыкова в офис, а к вечеру повез бизнесмена домой.
***
Мороз убедился, что за ним «хвост», едва машина отъехала от офиса. Вечерело, сгущались сумерки. Вскоре пошел довольно сильный дождь. В густом потоке автомобилей, заполнявших проспект, обнаружить слежку было бы не так просто. Но неуклюжий Jeep Wrangler I 1990 года выпуска следовал за ним, как привязанный. Шофер джипа, как видно, был опытный водитель, но совершенно не знаком с правилами конспирации. К тому же, Мороз приметил джип ещё на автостоянке у отеля, в котором арендовала помещение компания его хозяина.
В машине, стоявшей справа от него, сидели двое. Крепкие ребята, но ничего особенного. «Низкий лоб, широкие плечи, тупой взгляд…», - вспомнил он цитату из какого-то детектива с описанием внешности предполагаемых злодеев.
Внешность самая заурядная. Шоферюга средних лет, траченный молью мужичок. Его пассажир, сидящий позади него, молодой, лет тридцати двух, ну, может быть, тридцати пяти. Морда потасканная, нос свернут набок, залысины. Как говорится, рожа кирпича просит. Уголовник? Сразу видно, что дилетанты, не имеющие представления об оперативной работе.
Они откровенно пялились на него, не пытаясь даже маскироваться, и торопливо увязались за его машиной сразу же после выезда с автостоянки.
Долгое время джип шел за ними, неуклюже пытаясь прятаться за попутными машинами, но, когда Мороз, не доезжая до грунтовой дороги, ведущей к дому Салтыкова, свернул с шоссе на пустынную проселочную дорогу, по которой когда-то возили гравий из карьера, пошел на обгон.
«Пригнись, а лучше ложись между сидениями головой к обочине…», - спокойно сказал Алексей, до конца выжимая педаль газа. Он видел, как на догоняющей его машине открылось правое заднее окно и в нем показались вороненые стволы двустволки.
Охотничье ружье весьма грозное оружие на дистанции до тридцати и даже чуть больше метров. Заряд крупной дроби или картечи на этом расстоянии гарантированно укладывается в круге диаметром около метра. Твердый свинец с примесью сурьмы бьет по цели равномерной осыпью с таким рассеиванием между дробинами, что пачка сигарет, оказавшаяся в зоне выстрела, будет обязательно поражена. Укрыться от этого смертельного града невозможно. Два выстрела с десяти метров патронами двенадцатого калибра картечью в восемь с половиной миллиметров делают корпус автомобиля похожим на дуршлаг. Одно радует, что это оружие невозможно перемещать в тесном салона автомобиля так же свободно, как пистолет, габариты не позволяют. Из него трудно стрелять, находясь внутри салона, выносить наружу тоже неудобно. А вот огонь с параллельного курса чрезвычайно опасен.
Мороз понимал это и постоянно лавировал на дороге, держался в мертвой зоне прямо перед преследовавшим его автомобилем и не давал себя обгонять. Невзирая на дождь, он открыл окна, чтобы осколки стекол в случае стрельбы не посекли их в салоне.
Отечественные сельские дороги чрезвычайно трудное испытание и проверка профессиональных качеств водителя. А эту трассу и дорогой назвать было трудно. Когда-то в незапамяные времена по ней возили гравий из далекого карьера. Гравий выбрали, в карьере образовалось глубокое озеро, а на его берегу начали строить престижный коттеджный поселок для скороспелых богачей. По слухам здесь собирались проложить настоящее шоссе, но дело дальше разговоров пока не двигалось.
По разбитой тяжелыми грузовиками трассе еще можно было как-то ехать в хорошую погоду, но в дождь и слякоть это превращалось в настоящую проблему. До загородного дома Салтыкова Мороз предпочитал добираться другим путем по шоссе, хотя приходилось делать изрядный крюк в двадцать пять километров. Вскоре начался наиболее трудный участок, изобиловавший ямами, рытвинами и огромными бездонными лужами, в которых гарантированно застревали все транспортные средства, рискнувшие появиться здесь. После очередного дождя проехать по ней становилось почти невозможно.
Несмотря на все свое искусство опытного водителя закончившего в свое время специальные курсы экстремального вождения, Алексей поначалу несколько раз застревал на пути к загородному дому Салтыкова и тратил потом много сил и времени, чтобы выбраться из привычных для российских водителей дорожных ловушек.
Вскоре Мороз понял, что ошибся, свернув на эту дорогу. Преследовавший их джип имел гораздо лучшую проходимость, чем его «Рено», а его водитель ничем не уступал ему в искусстве вождения, и Алексей опасался, что киллеры, в конце концов, займут выгодную позицию, для стрельбы.
Воспользоваться пистолетом во время чудовищной болтанки, когда машину постоянно раскачивало и подбрасывало, как утлый челнок на мертвой зыби в океане, было немыслимо. Приходилось отчаянно крутить штурвал обеими руками, вспоминая дураков, дороги, и призывая на помощь всех святых.
Киллер с охотничьим ружьем тоже оказался в трудном положении, стрелять прицельно при такой тряске, когда машина то проваливается в рытвину, то скользит юзом в дорожной грязи было практически бесполезно. Но он, все-таки, выстрелил один раз. Скорее всего, нечаянно. Случайный выстрел.
В зеркало заднего вида Алексей видел, как стрелок пытался было высунуться из окна, но тут же оставил это занятие, видимо, сразу наставил на голове синяков и шишек.
А водила в джипе выше всяких похвал! Пожалуй, что водит машину даже лучше него! Профессионал… Интересно, откуда он?
В этот момент «Рено» сначала подпрыгнул на кочке, потом нырнул в яму с такой силой, что ударился днищем о грунт, а преследовавший их автомобиль рванул вперед и оказался на полкорпуса впереди. Джип ударил их в борт и едва не опрокинул, обе машины свалились в кювет и встали. Стволы ружья просунулись через окно в салон и ткнулись в грудь Алексею. Он едва успел отбить их левой рукой. Грянул выстрел, и правую руку как будто сильно дернуло и обожгло. От боли потемнело в глазах. Алексей машинально схватился за двустволку левой рукой, рванул на себя, а потом со всей силой возвратил ружье обратно. Он почувствовал, как приклад с костяным стуком ударился во что-то податливое, и услышал сдавленный крик.
Водительская дверь была заблокирована машиной киллеров, и Мороз вывалился из двери со стороны пассажирского сиденья. Правую руку он почти не чувствовал, но кое-как все же смог достать пистолет и перехватил его левой рукой. Потом сумел опустить флажок предохранителя и передернул затвор, упираясь целиком в край двери.
В джипе открылась водительская дверь и шофер выбрался наружу. Он стоял за капотом с поднятыми вверх руками и смотрел на Алексея и пистолет в его руке совершенно белыми от страха глазами. Его пассажир-стрелок лежал на заднем сиденье без движения.
Мороз поставил водилу на колени прямо в лужу рядом с джипом, пристегнул к дверям наручниками, а потом выволок киллера из машины. Приклад попал стрелку прямо между глаз, все его лицо было залито кровью. Пульс не прощупывался. Алексей не стал рисковать и связал его же поясным ремнем. Потом вытащил стрелка из машины и положил на обочину. В карманах бесчувственного киллера нашлись еще шесть патронов с картечью и крупной дробью, а у водилы стальной кастет. Потом помог Игорю Моисеевичу выйти из машины.
Бизнесмен ошалело озирался по сторонам, морщился и ощупывал себя руками. Его основательно потрепало во время движения, когда он лежал на полу, а машина подпрыгивала на кочках.
Чувствительность постепенно возвращалась правой руке, только кровотечение оставалось чрезвычайно обильным.
«Ты что, ранен?» - с тревогой спросил Игорь Моисеевич: «Дай я посмотрю!.. Да не бойся ты, я в свое время медицинский техникум закончил, диплом фельдшера имею!..»
Он помог Алексею снять пиджак, перочинным ножом отрезал рукав рубашки и присвистнул: «Да у тебя изрядный кусок мышц выдран, кровотечение сильное! Надобно наложить жгут и зашить плечо!»
Потом он достал аптечку, довольно ловко наложил жгут, чертыхаясь и сетуя на антисанитарные условия и немытые руки обработал и перевязал рану.
Мороз подобрал ружье. Это был ИЖ-43 Е двенадцатого калибра с автоматическим выбрасывателем стреляных гильз. Обе пустые гильзы резво выскочили из патронников, едва Мороз сдвинул вправо рычаг запирания и открыл стволы. Алексей осмотрел ружье, убедился, что в каналы стволов не попала грязь, и вложил в них новые патроны.
«Как ты себя чувствуешь?» - Игорь Моисеевич нервничал и старался заглянуть Алексею в глаза.
«Да нормально!.. Только холодно что-то …» У Алексея еще шумело в ушах и кружилась голова, но он больше ничего не сказал.
«Это от потери крови… Вот, возьми мою куртку!»
«Не мой размер, я такие только в пятом классе носил. Пойдем, я поговорю с водилой, надо узнать, кто их послал, а ты посмотри его приятеля, что-то он слишком долго в отключке …»
Игорь Моисеевич склонился над неподвижным телом: "Так это же тот самый фрукт, что пытался меня зарезать два месяца назад!" Он попытался нащупать пульс у киллера, потом приложил ухо к груди стрелка, чтобы услышать сердцебиение: «Да он дуба дал!» - воскликнул он, поспешно вскакивая на ноги.
«Вот черт!» - выругался Мороз: «Придется вот этому устроить допрос с пристрастием…» И он кивнул на шофера, так и стоящего под дождем в луже на коленях.
«Что вы хотите со мной делать?..» - с истерическими нотками в голосе запаниковал водила.
«Как что?» - спокойно ответил Алексей: «Застрелим, конечно, вот из этой лупары!» Он потряс ружьем перед носом водителя и скривился от боли в раненой руке. «Потом посадим твоего дохлого другана в машину и спустим в овраг вместе с ружьем в километре отсюда. А машину подожжем. Версия такая: повздорили в дороге, подрались. Приятель тебя грохнул во злобе и нервном припадке. Он же у тебя профессиональный мокрушник, у него истерический тип личности, как у большинства уголовников… Сидел лет этак пятнадцать за несколько загубленных душ?»
«Я не стрелял!.. Не надо меня убивать!»
«Надо, Федя, надо!...»
«Меня не Федей зовут!.. Я Станислав»
«А мне без разницы… Завалю я тебя, Стасик, вон там, в поле. Полежишь пару недель, а может и больше, на лоне природы на чистом воздухе. А когда созреешь, дойдешь до кондиции и провоняешь все окрестности, тогда тебя и найдут. Только к этому времени вороны и прочие плотоядные пташки над тобой основательно поработают, мышки полевые и лисички местные им помогут, говорят их в этих местах полно… Увезут тебя, болезный в брезентовом мешке, всего изъеденного червями, в хранилище неопознанных трупов, а через год закопают в братской могиле за территорией местного кладбища вместе с бомжами под трафаретом «Захоронение 1995 года»
«Не убивайте!.. Христом богом прошу!.. Дети у меня!.. Черт попутал с бандитами связаться… Выхода не было!.. Не убивайте!»
«Так кто тебя нанял, Стасик?»
«Не знаю!.. Колян с ними разговаривал!..»
«А что, заказчик не один был?»
«Двое… Имен не знаю, Колян говорил, что не назывались, но это были женщина лет тридцати пяти и парень лет четырнадцати-пятнадцати… Мать с сыном…»
«Почему ты думаешь, что мать с сыном?»
«Дак пацан так и обращался к этой женщине, мамой называл…»
«Так-так! Уже интересно, Стасик! У тебя появился шанс все-таки выкрутиться из этой нехорошей переделки и вернуться к достойной жизни, при условии полного покаяния… Говори, говори!.. Я слушаю…»
«Женщина пообещала пять тысяч зеленых за устранение Салтыкова…»
«Слышь, Игорь, как тебя мало оценила супруга!..»
«Почему ты думаешь, что это Ираида и Роман?»
«А кто же ещё, Агамемнон ты прекраснодушный и доверчивый!» Мороз слишком резко повернулся к бизнесмену, и боль пронзила всю правую половину тела: «Черт!»
«Кто разрабатывал план покушения?»
«Колян… А откуда вы узнали, что Колян отсидел пятнадцать лет за двойное убийство? Он свою девушку и её нового парня зарезал по пьяни»
«Вот как? Рожа у твоего приятеля типичная для уголовника. Таких, как он, черти торопливо штампуют десятками. Не до индивидуальных различий. Массовый человеческий брак!.. Повезло твоему душегубу-приятелю, окочурился сразу, не мучился. Я же его не сразу стал бы убивать!.. Мразь этакую!..»
«Ну, Игорь, что будем делать с этим Шумахером?.. Кстати, где ты так лихо гонять научился?»
«Я профессиональный гонщик, неоднократно участвовал в гонках на выживание…»
«Ого! Мог бы быть вполне приличным человеком, а стал шестеркой у урки… Так это ты чуть было не сбросил на черной Бэхе Игоря под откос? Только не ври!»
«Я… Не убивайте!..»
«Хватит ныть, мерзавец! Как должны были сообщить о выполнении заказа?»
«По телефону-автомату сказать, что дело сделано. Она назначит встречу, сообщит место и время. Нужно на встречу взять с собой его швейцарские часы, перстень-печатку с левой руки, запонки, платиновую заколку с галстука и содержимое карманов: бумажник, портсигар, авторучку «Паркер» и золотую зажигалку…»
«Ничего не забыла!.. Хорошо ещё, что нижнее бельё не попросила снять с тебя, Игорь, а то лежал бы голый в канаве… Срам-то какой! Какой-нибудь пароль предусмотрен при телефонном звонке?»
«Нет! Нужно просто представится Коляном, а её назвать Зая…»
«Номер телефона?»
«У Коляна в куртке в нагрудном кармане бумажка…»
«Вас, дураков, повязали бы на следующий день, остолопы!»
Мороз склонился над мертвецом, наскоро обшарил куртку, вынул сложенный вчетверо листок, вырванный из записной книжки и показал запись клиенту.
Игорь Моисеевич помертвел.
«Ну, чей номер?»
Игорь отвернулся и уставился в землю под ногами. «Номер нашего загородного дома…», - ответил он тихо.
«Значить так!» - сказал Алексей: «Берем всю банду тепленькими! Сейчас едем в милицию, объясняем суть дела и проворачиваем все дельце под контролем оперов. Стасику сами горло не режем, сдаем великодушным органам власти, а он пишет явку с повинной и творчески помогает следствию. Сначала звонит Ираиде, сообщает о выполнении заказа, твою ведьму заметают, а Стасик зарабатывает свои «ниже низсшего предела», этак годика три-четыре, не больше, и счастливый отбывает на зону по родным местам своего покойного приятеля исправляться. Нам, конечно, будут трепать нервы жмуриком, но правда на нашей стороне, прорвемся!»
«А что будет с Ираидой?»
«Посадят, Игорь! Обязательно посадят лет на десять-двенадцать.
А её отребъе отправят в колонию для трудных подростков, где таким же, как он, юным мерзавцам вправляют мозги. Из мест не столь отдаленных они вернутся не скоро, но, возможно, даже с чистой совестью. А ты, Игорь, встретишь их со слезами на глазах и живой!»
«Нет!..»
«Что «нет»?»
«Давай отпустим, Станислава…»
«Ты с ума сошел! Это же твой козырь!.. Или ты…»
«Я не хочу, чтобы её посадили…»
«Игорь, ты совсем сбрендил! Она же хотела тебя убить! Убить! Уби-и-и-ть! Ты понимаешь это!»
«Понимаю… Но не хочу, чтобы она страдала…»
«Хочешь сам пострадать? Страстотерпец ты наш!»
«Я так хочу!.. Отпусти мужика!»
«Видал я дураков! Сам дурак! Но таких как ты, Игорь Моисеевич, не видел никогда! Она тебя угробит, рано или поздно!»
«Отпусти, Станислава…»
«Отстегни браслеты, слышь, ты, тебе хозяин приказывает!» - это Стасик подал голос из лужи.
Мороз врезал ему ногой по физиономии с такой силой, что водила ударился лбом о дверь и повис без чувств, свесив голову.
«Ну вот что, Игорь! Если ты не хочешь огласки, давай я грохну эту дрянь – твою жену Ираиду и её ублюдка. Мне уже приходилось убивать. Правда, только на войне. Люди, которых я кончил, были врагами, но не все из них были негодяями, как твоя жена и пасынок. Я смогу это сделать чисто. Отправлю всю эту компанию в овраг, где они сгорят ярким пламенем. Это будет выглядеть, как автокатастрофа. Комар носа не подточит, уверяю тебя. Зато ты будешь свободен, перестанешь бояться за свою жизнь, женишься на приличной бабе, и она нарожает тебе кучу нормальных, а, может быть, даже талантливых ребятишек!.. Ну!»
Игорь Моисеевич долго, очень долго молчал, понурив голову и глядя себе под ноги ничего не видящими глазами.
Алексей не мешал ему, отошел в сторону, осмотрел машину и прикинул, как можно будет вытянуть её из кювета.
Потом очнулся Стасик и замычал. Мороз поднял его голову за волосы и заглянул ему в лицо горящими от ярости глазами.
«Ну вот что, козел, я с удовольствием удавил бы тебя шнурками от ботинок, но, похоже, сегодня твой счастливый день, живи дальше, гаденыш, но не дай бог, ты мне ещё где-то попадешься на дороге!..»
Мороз отстегнул наручники, и Стасик растянулся в луже.
«Нет, Леша, не искушай!» - Игорь Моисеевич смотрел на телохранителя слезящимися глазами: «Совесть не выдержит, заест… Я потом жить не смогу…»
«Черт с тобой! Боюсь, что потом тебе жить просто не дадут. Жить будешь с чистой совестью, но, как я полагаю, совсем недолго…»
Когда Стасик более-менее оклемался, Мороз заставил его работать. Втроем они с большим трудом выдернули автомобили из кювета, и Алексей велел водиле быстро убираться ко всем чертям и больше не попадаться ему на глаза. Похоже, что Стасик до последнего не верил, что его отпустят живым, и когда сел за руль своего джипа, умчался быстрее ветра.
А Мороз заставил Игоря Моисеевича выкопать большую яму в кювете, так как у него самого сильно болела рука. Вдвоем они затолкали туда погибшего киллера и забросали яму раскисшей глиной. Затем отвели в кювет воду из ближайшей огромной лужи. Уголовник Колян исчез с лица земли, как будто его никогда и не было.
Потом Мороз и Игорь Моисеевич поехали в семейное гнездо Салтыкова, в котором ждали известие о гибели мужа и отчима два нехороших человека.
Если Ираида и удивилась их появлению, то совсем не показала этого.
Алексей не отказал себе в удовольствии поздороваться с Салтыковой, назвать её Заей и передать привет от Коляна. Только тогда на её лице промелькнул страх.
«Перстень с печаткой, часы, портсигар и прочее барахло в карманах вашего мужа, мадам, можете увидеть сами!» - сказал он: «Получите благоверного.
Правда, неувязочка вышла – живой он. Ваш дешевый киллер сел в лужу и опростоволосился, не выполнив вашего, мадам, заказа».
Пытаясь скрыть испуг, Салтыкова не нашла ничего лучшего, чем начать орать и материться. Мороз с трудом удержался, чтобы не застрелить её. Но только он сделал вид, что лезет подмышку за пистолетом, Ираида тут же испарилась. Рома благоразумно не появлялся.
«Езжай домой, Леша!» - Игорь Моисеевич с тревогой заглядывал ему в глаза: «На тебе лица нет! Как ты себя чувствуешь? Сможешь самостоятельно доехать? Может скорую вызвать?»
«Я-то доеду! А вот ты как? Игорь, поехали отсюда, на душе у меня неспокойно… Чует мое сердце – будет что-то нехорошее! Поехали!..»
«Ничего со мной не случится! Не переживай, Леша! Пойдем, я тебя до машины провожу».
«Ну, как хочешь… Тогда хоть ружье забери на всякий случай…»
«Я все равно стрелять не умею… А впрочем… оставь, только покажи, как с ним обращаться».
Дождь прекратился, едва они вышли за ворота участка. По дороге мимо особняка шёл человек в мокром плаще цвета хаки с объемистым чемоданом в правой руке. Он оказался бывшим сторожем Салтыкова Ильёй.
«Привет, Игорь Моисеевич! Здорово, Алексей!.. Вы с охоты что ли?..» - обрадовался он: «Вы не в Москву случайно собрались?»
«В неё, родимую…», - отозвался Мороз: «Подбросить?»
«Ага! До Курского вокзала, если не трудно. Вот к племяннику еду на свадьбу в Нижний Новгород, бывший город Горький. Погощу там недельки две …»
«Да садись, все равно по дороге!»
«Ой, а что это с тобой, Леша?»
«Ранение… Несчастный случай…»
«Да тебе же в больницу надо, болезный! Весь белый, как смерть! Да и трясет тебя всего, смотреть страшно!..»
«Ничего… Бог даст, доедем…»
«Давай тогда я поведу, права при мне, Да не бойся, у меня же двенадцать лет водительского стажа!»
«Согласен… Что-то мне не по себе…»
«Присмотри за ним, Илья!» - попросил Игорь Моисеевич: «Когда у тебя поезд?»
«Да ночью, в одиннадцать тридцать пять. Ещё четыре часа»
«Ну, езжайте с богом!»
«А ты, что же, с нами не едешь, Моисеевич?»
«Нет, я тут остаюсь»
«Тогда пока!»
Илья погрузил в багажник свой чемодан, сел за руль, и они поехали. Когда Илья вырулил на дорогу, Мороз оглянулся и увидел через заднее стекло Салтыкова, одиноко стоящего у ворот особняка с ружьем в руке. Бизнесмен смотрел им вслед. От предчувствия подступающей беды у Алексея защемило сердце.
В дороге раненому стало совсем плохо. Идья потрогал его пылающий лоб, присвистнул и по приезде в Москву отвез Мороза в ближайшую больницу. Там он сдал Алексея в приемный покой, оставил свои данные и адрес, по которому его можно было бы найти в Нижнем Новгороде. Потом по просьбе Мороза позвонил в охранное предприятие, где работал телохранитель, кратко обрисовал ситуацию и сказал, где тот находится. Затем с разрешения главврача поставил машину на автостоянку при клинике и уехал на вокзал.
Травматологу, осматривавшему Алексея, не составило особого труда определить характер ранения. Явный огнестрел. Медики сообщили о раненом в милицию. Однако, первым приехал инспектор ЧОПа, подробно расспросил обо всем Алексея и забрал оружие.
Дознаватель появился в палате, где лежал Мороз уже ближе к полуночи, когда Алексею уже основательно почистили рану и вытащили из неё мелкие кусочки ткани от одежды, застрявшие в порванных дробью мышцах.
«Ну-с, молодой человек…», - обратился к нему дознаватель: «Где и при каких обстоятельствах получили огнестрельное ранение?»
Алексей кратко, но довольно складно изложил историю покушения на Салтыкова и все перипетии с ней связанные, предусмотрительно умолчав о смерти киллера и его скромных похоронах.
«Как вы говорите, фамилия клиента, у которого вы работали?» - осведомился дознаватель, пристально глядя ему в глаза.
«Салтыков Игорь Моисеевич. Я у него работаю около двух месяцев»
«Вот как! Дело в том…», - дознаватель выдержал небольшую паузу: «Дело в том, что… Салтыков Игорь Моисеевич… убит… несколько часов назад. Застрелен в упор из охотничьего ружья выстрелом в верхнюю часть живота…»
Алексея это сообщение подбросило на койке.
«Тихо, тихо!.. По заявлению жены и пасынка убитого преступление было совершено у них на глазах сотрудником охранного предприятия Морозом Алексеем Викторовичем после бурной ссоры и драки на почве неприязненных отношений. Орудие убийства брошено вами на месте преступления. Наверняка, на нем сохранились ваши отпечатки пальцев…»
«Похоже, что вы уже не сомневаетесь в том, кто совершил преступление…»
« Факты, факты - упрямая вещь, Алексей Викторович! Я вынужден принять меры к вашему задержанию на время следствия по подозрению в совершении убийства гражданина Салтыкова Игоря Моисеевича... Лечение продолжите в медицинской части СИЗО, благо ранение у вас не такое тяжелое…»
«Я пготестую! Это полицейский пгоизвол!» - раздался вдруг голос с характерным еврейским акцентом. В палату вошел маленький лохматый, похожий на встрепанного воробья человечек в роговых очках. Это был штатный адвокат охранного предприятия, в котором числился Мороз.
«А вы кто такой?» - возмутился дознаватель.
«Адвокат Либегзон, уважаемый! Вот мое удостовегение. И я не допущу ежовщины и пгочих бесчеловечных методов пги ведении допгоса»
«Вы не имеете права препятствовать ведению следствия, господин Либерзон!»
«А я и не пгепятствую! Пгосто я пготестую пготив пгименения пыток и насилия в отношении моего клиента!»
«Не разводите демагогию, господин адвокат! Где это вы умудрились увидеть пытки? Задержание подозреваемого в убийстве – обычная практика»
«У моего клиента сегьёзное ганение, опасное для жизни! К тому же у него стопгоцентное алиби, котогое может подтвегдить ггажданин Маликов Илья Силантьевич…»
«Разберемся! А ранение у вашего клиента средней тяжести, не морочьте мне голову!»
У Алексея от шумной полемики у него над кроватью разболелась голова.
«Да будет вам, Семен Абрамович!» - сказал он, улучив момент, когда спорщики на миг прервали пикировку, чтобы набрать в грудь воздуха: «Пусть забирают! В СИЗО, по крайней мере, до меня будет труднее добраться…»
«Вы так думаете, молодой человек? Чего-чего, а погядка и законности в таких местах сейчас не наблюдается»
Дознаватель потерял терпение: «Собирайтесь, подозреваемый. А вы, господин Либерзон, оставьте свои впечатления о состоянии следственных изоляторов при себе! Одевайтесь, Алексей Викторович, да поживее!»
«Много на себя бегете, молодой человек! А мнение пегсонала клиники о состоянии больного вас таки уже не интегесует?»
«Хорошо, позовите главврача!»
Главврач появился в палате в сопровождении симпатичной женщины в белом халате – лечащего врача Алексея. Бурная дискуссия по поводу перевода подозреваемого в медицинскую часть следственного изолятора продолжилась уже в коридоре больницы и окончилась в пользу медиков.
«У пациента большая потеря крови и высокая температура, идет воспалительный процесс, начинается гнойный миозит, возможен дальнейший абцесс мышц и заражение крови. Больной не транспортабелен…» - безапелляционно заявила врачиха.
«Но…» - пытался было поспорить дознаватель.
«Никаких «но»!» - отрезал главврач: «Здесь вам не гестапо, господин дознаватель! Больной не покинет пределов больницы, пока состояние его здоровья не придет в норму!»
«Слыхали, уважаемый?» - ехидно вставил Семен Абрамович и азартно потер руки.
Дознаватель поиграл желваками на скулах и пошел звонить начальству.
У дверей палаты, где лежал Мороз выставили милицейский пост, и Алексея, пока велись следственные действия, оставили в покое.
Через два дня юрист Шляфман срочно привез из Нижнего Новгорода главного свидетеля по этому уголовному делу – бывшего сторожа в загородном доме Салтыковых Илью Маликова, без колебаний подтвердившего алиби телохранителя.
Следственная группа сработала быстро и весьма профессионально. В процессе следственных действий было установлено, что «смертельное ранение, от которого скончался бизнесмен Салтыков Игорь Моисеевич, было нанесено выстрелом в верхнюю часть живота пострадавшего из охотничьего ружья марки ИЖ-43 Е 12 калибра 1990 года выпуска за номером 8256116, украденного 10 мая 1993 года при ограблении квартиры жителя Москвы гражданина Бурляева Михаила Юрьевича (выписка из уголовного дела прилагается). Выстрел, в результате которого получил смертельное ранение гражданин Салтыков И.М., был произведен несовершеннолетним пасынком потерпевшего Салтыковым Романом Игоревичем 1980 года рождения в результате неосторожного обращения с оружием".
Следствием было также установлено, что из этого же ружья за четыре часа до убийства Салтыкова И.М. неустановленными лицами при сопровождении клиента до места временного проживания был ранен сотрудник охраны ЧОП «Сигма» Мороз Алексей Викторович. Дело о покушении на гражданина Мороза А.В. выделено в отдельное производство».
Суд признал, что смерть гражданина Салтыкова И.М. произошла в результате несчастного случая.
Никакого наказания несовершеннолетний Салтыков Роман Игоревич не понес.
***
Через два года Мороз случайно прочел в газете «Совершенно секретно» о таинственном преступлении, совершенном во Франции в поместье под Аржантеем, расположенном на берегу Роны.
Поместье принадлежало некой Салтыковой Ираиде Владиславовне, эмигрировавшей из России в 1995 году.
Там под покровом ночи было совершено потрясшее общественность массовое убийство обитателей поместья.
Погибли десять человек:сама хозяйка поместья Салтыкова 39 лет, её гражданский супруг-француз Жан-Пьер де Сен-Жюв 46 лет, его дочь от первого брака Аннет 15 лет, горничная Клотильда Ренье 32 лет, служанка-полька Марыся Витковски 19 лет, повар-испанец Хуан Ривера 53 лет, садовник Огюст Лану 45 лет, его жена Анук Лану 40 лет, привратник Марсель Лиотар 50 лет и сторож Кристиан Базен 58 лет. Почти все погибшие были застрелены из немецкой автоматической винтовки «Аншюнц» калибра 5,6 мм, принадлежавшей сыну Салтыковой, причем, всем жертвам сделали контрольный выстрел в голову, только сторожа Базена и его собаку зарубили топором, а над молодой полькой Марысей долго издевались, прежде, чем перерезать ей горло кухонным ножом.
Сын погибшей хозяйки поместья шестнадцатилетний Роман Салтыков уцелел, так как, по его словам, спрятался в погребе, когда убийцы проникли в дом.
Тем не менее, полиция арестовала юношу по подозрению в совершении этого чудовищного преступления.
Комиссар криминальной полиции Жерар Нуаре заявил журналистам, что под давлением неоспоримых улик Роман Салтыков уже сознался в этом не поддающемся объяснению злодеянии. Молодой человек лишь сказал, что ему было очень скучно...
Мороз долго сидел с газетой в руках на кухне своей одинокой квартиры, вперив невидящий взгляд в стену над газовой плитой.
Десять человек!
И тут ему стало невыносимо досадно, что Игорь Моисеевич и остальные жертвы юного садиста и убийцы, эти молодые девушки, женщины, мужчины во цвете лет и даже безвестная собака никогда не виденного им сторожа по фамилии Базен погибли от рук этого юного мерзавца, а ведь могли бы и сейчас жить, если бы он догадался вовремя свернуть шею поганому мальчишке.
Нужно было сделать лишь небольшое усилие, для того чтобы стать судьей и палачом, потенциальному убийце. А ведь предвидение сильно искушало его перешагнуть через изуродованные на войне останки убитой в его душе человеческой морали. Поддайся он этому страшному порыву, и люди могли бы остаться в живых. Юная француженка Аннет могла бы вскоре превратиться в очаровательную молодую женщину. Она и полячка Марыся могли бы в свое время выйти замуж и нарожать кучу детишек, а у горничной Клотильды не росли бы сиротами в приюте её маленькие дети - мальчик и девочка... Супруги Лану дождались бы внуков, повар Ривера, привратник Лиотар и самый старший их погибших сторож Базен просто и мирно дожили бы до преклонных лет и рассказывали бы своим внукам, а, возможно, и правнукам занимательные истории из своей давно прошедшей молодости... Все это походя уничтожено молодым негодяем.
Мороз был уверен, что совесть не терзала бы его столь жестоко, если бы он стер с лица земли это чудовищное существо под названием Роман Салтыков...
Потом он вдруг вспомнил о погибшей Ираиде. Алексей не почувствовал ни малейшего намека на жалость, а только поморщился, зло скрипнул зубами и подумал, что мерзавец Рома сделал единственное доброе дело за всю свою короткую и никчемную жизнь, когда пристрелил собственную мать.