Я предлагал городу ещё более четырёх лет тому назад расстаться с ней, вернее, с её наименованием (http://proza.ru/2011/05/21/1167). Но в большом и «прозрачном офисе», как именуют своё здание городские власти, никому не было до этого дела. Зашевелились там лишь после президентского Указа о декоммунизации. Теперь уж точно переименуют. И — всё. Жаль, что только этим и завершится. А могло бы быть и иначе.
Как? — сейчас расскажу.
Синонимами слова «прощание» являются слова «разлука, расставание, панихида, последнее целование, последнее свидание, обмен приветствиями перед расставаньем, разлукою...».
Прощание - это и социальное действие, представляющее расставание с кем- или чем-либо надолго, навсегда. Говорят о прощании с детством, с мечтой...
В Словаре эпитетов русского языка дан длинный перечень возможных определений слова «прощание». Прощание бывает «горестное, горькое, грустное, долгое, короткое, мучительное, невеселое, нежное, памятное, печальное, последнее, торжественное, тягостное, тяжелое, тяжкое ...». Как видите, радостно прощаются (с кем-то, с чем-то) очень редко. Прощание, судя по присущим ему эпитетам, почти всегда в той или иной мере окрашено меланхолией.
Как обозначить моё прощание с улицей Володарского? — об этом в самом конце.
***
Сказать, что меня с улицей Володарского связывает что-то особенное, нельзя. Первое воспоминание о ней, каковой она была в начале второй половины сороковых прошлого века: точнее, не об улице, а о находившимся в большей степени на улице Козицкого, в 10-15 метрах от того места, где в неё упирается улица Володарского, небольшом домике. По-другому его местоположение можно определить между «основной» улицей Козицкого и её узким ответвлением, переходящим, после поворота налево, в улицу Володарского. Домик помещался в этой развилке, у самого откоса в сторону находящейся ниже «основной» ул. Козицкого. Домик, явно дореволюционной постройки, был на самом деле округлого строения большой водоразборной колонкой. Из его стены торчали в двух местах толстые краны. Один из них, с горячей водой (крутым кипятком), «усох» довольно быстро. Второй, с холодной водой, функционировал ещё пару лет (вторая половина сороковых годов).
Я не могу ручаться за во всём абсолютно верное описание этого строеньица, но так и не нашлось из числа моих знакомых - однолеток никого, кто бы лучше меня (или, вообще) помнил о нём. Возможно, найдётся фотография — и моё описание в чём-то поправят. Как-никак, об этом домике когда-то знал каждый обыватель центральной части города.
Когда в костёльном дворе, где мы жили, из открытого водопроводного крана слышалось только урчание с шипением, а вода не поступала, нас, детей, посылали с какой-нибудь ёмкостью к этой колонке, изливающейся водой и в периоды безводья в других местах. И говорили нам: «Сбегай на Володарского!» (а не на Козицкого).
Пару раз мне повезло — и я с любопытством заглядывал внутрь домика. Но вот достоверно вспомнить, как нагревалась находящимся в домике мужчиной вода, не могу. В памяти — только «многотрубье».
Один из моих одноклассников, проживавший рядом с кинотеатром «Родина» (там во дворе, как и почти повсюду, была своя обычная водопроводная колонка), вспомнил, что за ведро холодной воды надо было «на Володарского» отдать 5 копеек. Сколько стоила горячая вода, как и, вообще, наличие её «в ассортименте», ему вспомнить не удалось. Зато вы теперь знаете: эта колонка отличалась от всех других, прежде всего, тем, что набирать там воду можно было лишь во время присутствия «колонщика». Годы спустя, как мне представляется, толстую трубу заменили обычной — и напиться из этой колонки можно было так же легко, как и из другой колонки. То есть, просто нажав на рычаг и приблизив рот к отверстию этой трубы. Бесплатно!
Потом домик стоял несколько лет без кранов, а однажды я оторопел: домика уже не было. Точную дату этого печального события не смог воссоздать в памяти ни один из опрошенных мною свидетелей послевоенных лет. Но из калейдоскопа косвенных признаков и собственных временны'х ориентиров я «вывел» исчезновение домика на начало или середину пятидесятых годов.
Снести такое небольшое строение не представляло труда. Сейчас оно — необычной формы — было бы украшающей город реликвией времени Гр. Гр. Артынова, но кто в послевоенной Виннице думал о сохранении исторических строений, тем более — какой-то водоразборной колонки? Её, как и многое, построенное до советской власти, просто считали «наследием» тяжелого для трудового народа времени. Значит — подлежащим безжалостному уничтожению. Причём ещё тогда, когда далеко не во все квартиры близлежащих домов даже холодная вода подавалась — и водопроводные колонки в различных частях города не были редкостью.
Вы удивляетесь, что я такому малозначительному объекту уделил столько внимания. Не сто'ит удивляться: дело в том, что в конечном результате был ликвидирован наиболее вероятный о т п р а в н ы й п у н к т прогулки по улице «прошлого наших отцов и дедов», как значилось бы в туристических проспектах.
Последующие события показали, что это был почин. Поистине, лиха беда начало…
***
На улице Володарского, если на неё спуститься по - пока ещё - Интернациональной (мы уже жили на Ленина, во дворе Детской библиотеки) и немного пройти вправо, ютилась портниха, которая поправляла различные наши одёжки. Меня посылали к ней (отдать или забрать) частенько.
В конце пятидесятых (мы перебрались в дом, что рядом с филармонией — нынешней синагогой) на Володарского (от Интернациональной — влево) квартировал один из моих друзей по институту.
Вот почему отрезок улицы Володарского от Козицкого до тогда Коммунистической (Кропивницкого) я запомнил лучше, чем остальную часть улицы.
Я всегда воспринимал эту улицу как старинную, даже (в моих, тогда остро видящих глазах) как «устаревшую»: ну, ничего на ней не было нового, ничего интересного! Ни магазинов, ни тележки с газированной водой, ни, тем более, цистерны с квасом, а уж о продаже мороженного — и заикаться не приходилось! Даже необычный для винницкой улицы дом, в котором, как теперь выяснилось, жил знаменитый художник Натан Альтман, казался простым артефактом. Правда, такого «умного» слова я тогда не знал — и высказался бы по-иному: непохожим на другие, чужим. И если бы кто-то захотел этот дом снести, вряд ли были бы возражающие.
***
А теперь несколько отвлечёмся, что вам со мной приходится совсем не редко в ы н у ж д е н н о делать.
Есть такое прилагательное в русском (и украинском — тоже) языке — заповедный (заповідний). Оно — многозначно, но нам хватит и двух его значений: оберегаемый государством (неприкосновенный) и особенно дорогой (не материально, а — душевно, формально говоря — духовно). То есть, близкий сердцу многих людей и поэтому оберегаемый государством, а не — наоборот.
Таким заповедным местом является, к примеру, Еврейский (Йозефов) квартал Праги, неразрывно связанный с бывшим жителем этой части чешской столицы - гением Францом Кафкой. Это — ограждённый, с входной платой музей под открытым небом. Я был в Праге ограниченное время и мало что там успел рассмотреть, но сам факт пребывания на улицах, по которым ходил писатель, стоя'щий, как мне кажется, особняком во всей мировой литературе, меня сильно впечатлил. Как и до того — таинственное, непостижимое для меня свойство его внешне простой прозы (иногда — по несколько страниц без абзацев!) держать читателя в напряжении. Я регулярно перечитываю Ф. Кафку. Том его романов и рассказов «Das Werk» (1232 стр.) имеет своё постоянное место на моём письменном столе. За один присест я более двух-трёх страниц не осиливаю: слишком мощное эмоциональное воздействие - неизвестно каким образом - оказывает вроде бы монотонный сказ писателя. И всё же, какое наслаждение читать Франка Кафку на том языке, на котором он писал — на немецком! Словом, выделение этого пражского квартала вполне объяснимо.
На винницкой Иерусалимке никто подобный гиганту Кафке не проживал. Посему мечтать о музее под открытым небом в этой печально известной старинной части города не приходится. [Как все, надеюсь, помнят из «Моей Винницы», я-то родился на Пушкинской, где прожил первые месяцы. Позже — до и после войны — местом моего обитания были три разных дома, но все — на улице Ленина. Это — просто так, к сведению тех, кто сие подзабыл. Без намёков.]
В Шанхае, где старые районы исчезают с феноменальной скоростью, нескольких заповедных районов, застроенных домами колониальной эпохи (например, Французский квартал Синьтяньди), не намереваются стереть с карты города. Хотя никто из великих европейцев там не родился и не творил. Но бывали — многие, в том (или, по-вашему, не в том?) числе — я. К слову, сто лет тому назад треть иностранцев в упоминаемой части Шанхая была российского (Российской империи) происхождения.
Переход из мерцающего сотнями тысяч разноцветных огней Шанхая небоскрёбов, воздвигнутых на месте старых лачуг, в кажущийся полутёмным Шанхай этого и других подобных заповедных мест города, производит незабываемый эффект «машины времени». Изнурённый полётами-перелётами по огромному Китаю турист (вроде меня), вообще, начинает сомневаться в том, что он ещё в своём уме. Но сомневается не очень долго — и садится за статьи о своих поездках с весьма светлой, трезвой головой (и этот намёк вы, предполагаю, поняли?). Хотя пишет он о весьма туманных виде'ниях, которым никогда не суждено стать реальностью. Влияние Франца Кафки?
***
Раз так — вы сообразительны и уже разогреты любопытством, хватит отклонений от цели этой публикации. Вам уже давно ясно, куда я клоню. Потому что, перебрав в памяти все запомнившиеся мне винницкие места, я пришёл к выводу, что нынешняя улица Володарского (когда-то Монастырская, Монастырско-благовещенская) — единственная, которая могла бы стать Музеем под открытым небом. Могла бы, но уже никогда не станет. Почему я «железно» в этом уверен?
По многим причинам:
- И потому, что население города всё ещё следует большевистским лозунгам типа «мы свой, мы новый мир построим».
- И потому, что призывы к жильцам этой улицы хотя бы поберечь до лучших времён то, что ещё сохранилось, не будут услышаны.
- И потому, что никакого опыта этого возвращения в «ретро» у города нет; зато есть обширный опыт уничтожения самых красивых зданий города (например, гостиницы и стоявшего напротив неё дома с аптекой; оба дома - на пересечении Козицкого и Ленина).
- И потому, что нынешним планировщикам развития города видятся только новые, фантастического вида комплексы (пример: планы застройки острова Кемпа). Планы реставрации (исключая — отдельных домов) даже не предполагаются.
- И потому, что у властей действительно денег нет, а меценаты не предвидятся.
- И потому, что если бы даже все выше перечисленные причины чудодейственным образом испарились, заниматься столь кропотливой и многолетней работой никто бы не рискнул. Проще строить (через «трупы» старых домов и дворов) ещё и ещё Скай-парки: заметны они издалека и кассовые аппараты в них стучат ежедневно, с раннего утра до полуночи.
Тем не менее, пройдёмся в последний раз по улице, названной в 1921 г. именем Володарского (около 600 м длины): от пока ещё улицы Козицкого до также доживающего последние месяцы так называемого «Перекрестка трёх евреев» - улиц Володарского, Свердлова и Шолом-Алейхема. Последний из них не носил партбилет у сердца, то есть, в левом грудном кармане лапсердака — тем и спас через сотню лет наличие своего имени на карте города. Двое других — с партбилетами в кармане кожанок — уйдут в небытие, оставив Шолом-Алейхема с другой компанией (с кем вот только?).
Тут всё закономерно и объяснимо. А вот ЭТО?
***
По какому праву изуродованы представленные на фотографиях дома? Почему они не были взяты под защиту городскими властями? Какие были основания выдавать разрешения на безобразные пристройки, достройки, перестройки «с целью расширения жилой площади»?
Я привёл несколько фотопримеров, можно было бы — больше. Я не включил в коллаж (из-за ограничения места: тогда пришлось бы все фото сильно уменьшить) фотографии по-сво'ему красивых домов, которые время и жильцы, в отличие от показанных домов, пощадили. Эти дома надо было бы просто отремонтировать. В других же домах пришлось бы немало демонтировать, восстанавливать, сломать построенные «муры» перед домами и вокруг них, как и новые ворота, в которые «ретро»-улица «не влазит». Муры натуральные надо было бы, наоборот, срочно укрепить, иначе их полное разрушение в ближайшие годы было бы неминуемо.
Работы так много, что и слышать об этом никто не захотел бы...
***
А эта стена на улице Володарского (см. фото) и особенно взаимоисключающие надписи на ней показались мне символичными. Посему толкую я их следующим образом:
- Хода к превращению улицы в заповедную зону нет!
- Тем не менее, проход есть: куда только?
При моём «пробном ходе» всё прояснилось. Неровный проход, покрытый битым кирпичом и другим мусором, вдруг неожиданно трансформировался в гладкую асфальтированную дорожку, выведшую меня прямиком к... «Макдоналдсу».
Эта сеть заведений быстрого питания стала символом стандартизации ресторанного дела, максимального упрощения и удешевления процессов приготовления еды, сужения выбора у потребителей и расширения возможностей получения доходов у владельцев сих, как говорили в советское время, «предприятий общественного питания». Важно подчеркнуть, что дизайн и внутреннее оформление ресторанов «Макдоналдса» во всём мире выполнены по е д и н о м у образцу.
На Украине первые «Макдоналдсы» появились около 20 лет тому назад. В Виннице их уже два. И они всегда заполнены посетителями. Поход в эти рестораны приравнивается к важному событию вечера или выходных дней, дети млеют от перспективы что-то там пожевать и попить. А то, что там продают, как известно — не самое полезное ни для детей, ни для взрослых.
Я не стремлюсь отучить вас от посещения ресторанов типа «Макдоналдса», не занимаюсь антирекламой. Я хочу изменения вашей собственной установки, что касается нового и старого. Не «открою Америку», кстати, родину McDonald's, если повторю, что новое — далеко не всегда прогрессивно и лучше, а старое — не всегда консервативно и хуже. Только сочетание обеих тенденций — стремления к новому и сохранению старого — обеспечивает продуктивное развитие, уравновешенное продвижение вперёд. Нестись сломя голову куда-то вперёд, не оглядываясь — вернейший способ попасть туда, куда совсем не предвиделось и не хотелось. Ибо при такой езде теряется из вида важнейший ориентир - пункт отправления, а пункт прибытия находится ещё в мареве: где-то за горой или за неизвестно каким поворотом.
Улице Володарского не возвратиться в «ретро», ей предстоит стать современной улицей стандартной застройки. Можно её уже сейчас, заранее, учитывая перспективы, ПЕРЕИМЕНОВАТЬ В «УЛИЦУ МАКДОНАЛДСА». Типовое заведение ведь совсем рядом, а полная стандартизация — не в так уже далёком будущем.
А как её застроят — видно уже по действительно чуждому улице новому многоэтажному жилому дому. И по рядом расположенному обширному участку с офисом учреждения, осуществляющего надзор за соблюдением законов и законности. Зато теперь есть полная уверенность в том, что впредь Винницкая областная прокуратура, просторно разместившаяся на этой улице в новом здании №33, должным образом будет осуществлять надзор за соблюдением градостроительного кодекса и жилищного законодательства хотя бы на прилегающей к ней территории.
***
Так каково, по вашему мнению, моё прощание с улицей Володарского?
Совершенно верно: полное печали и без надежд увидеться снова. Увидеться ещё более постаревшими и, тем не менее, такими, что нас можно ещё узнать. Без ненужных косметических операций, заметных всем протезов, без костылей-подпорок, без вживленных инородных тел — суставов, межпозвоночных дисков, без трансплантированных внутренних органов... Со всем своим, в той или иной степени изношенным, но ещё о-го-го!
И дело тут не в моём возрасте. Потому что безнадёжно всё это было бы даже в том случае, если бы я прожил ещё много лет...
***
«Нет к прошлому возврата! И в сердце нет огня!» - пели когда-то (романс «Встречи») Изабелла Юрьева и Клавдия Шульженко. Обеих я ещё видел и слышал «живьём». На концертах подпевал им про себя (знал этот романс по пластинкам).
Теперь же остаётся только мурлыкать эти слова себе под нос, констатируя бесперспективность проекта (даже на небольшом участке улицы) и уже даже не тлеющую, совсем погасшую надежду.
М о н а с т ы р ь, чувствую, на бывшей Монастырско-благовещенской улице б у д е т,
б л а г о в е щ е н и я же о рождении з а п о в е д н о й з о н ы на ней — н и к о г д а!
А ведь: «И я хочу, чтоб все мои мечты, дошедшие до слова и до света, нашли себе желанные черты.» (Брюсов В. Я. «Сонет к форме», 1895).
«Мало ли кто что вздумал хотеть!» - слышу я зловещение-возмущение из «прозрачного офиса»...
P. S.
Менее, чем через месяц после опубликования этой статьи, я получил подтверждение моих печальных прогнозов:
С. А. Моргунов (в. о. Голови міста), 18 вересня 2015: «Нерідко нехтуючи формуванням нових цінностей, зосереджуються на минулому, на збереженні спадщини»
Когда п р о т и в о п о с т а в л я ю т с я сохранение наследия и формирование новых ценностей (никто ведь не пренебрегает формированием новых ценностей), то о сохранении наследия думают в последнюю очередь.
Конечно, если под формированием новых ценностей подразумевается снос всех домов между улицами Володарского и Свердлова и застройка освободившегося пространства новыми зданиями, то тут речь особая: что останется, в конце концов, от исторической части города?
Переосмысление значения построенного столетие тому назад - тоже формирование новых ценностей, глубокоуважаемый и. о.!
П р и м е ч а н и е.
Вы можете совершить виртуальную прогулку по улице Володарского, воспользовавшись, например, вот этим адресом:
http://mapamista.org.ua/karta/vinnica .