«Болит только у себя»
Она уже не боялась смерти. Смерть казалась просто избавлением от нескончаемой и невыносимой боли, которая не давала ни сидеть, ни стоять, ни спать, мешала думать и жить. Она пыталась справиться с ней самостоятельно, и даже советовалась с доктором Гуглом, но боль не отступала. Пытаясь выяснить причину, она воспользовалась имеющейся у нее медицинской страховкой. Но боль не ушла и к ней присоединился страх.
Он возник, когда она увидела источник боли в виде крупного светлого пятна на снимке. Нина поняла, страшно не то, что это конец, а то, что теперь до конца придется с этим жить. Вернее доживать. И сколько еще?
Доктор Гугл, озадаченный этим вопросом, задумался и выдал несколько сотен вариантов диагнозов и разных исходов, но учитывая сильную боль, намекнул на саркому, посоветовав сделать гистологию.
Она ходила кругами по коридору в ожидании, когда же, наконец, дойдет ее очередь, и она попадет к врачу. Мысленно она подводила итоги своей жизни. Она так и не съездила в Италию, хотя с детства бредила этой страной, не поучилась в Кембридже, не побывала в Китае. Не даже не написала свою операционную систему. Да если разобраться, она ничего не сделала. Вся прожитая жизнь больше походила на выживание. На первом плане была борьба, все остальное откладывалось на потом. Не было то денег, то времени, то возможности. А теперь все, уже никуда и не поедешь, ничего не сделаешь. Оставалось только ждать смерти и терпеть. Но у нее не было жалости к себе, за все эти годы она разучилась себя жалеть. Ей было немного жалко, коллег по работе, на которых переложат ее обязанности, и очень жаль сына, который останется без денег и помощи, и, следовательно, тоже продолжит битву за место под солнцем.
Привычка бороться не давала ей спокойно лежать и ждать смерти. Она так привыкла сопротивляться ударам судьбы, что даже после приговора продолжала двигаться вперед.
Врачи слушали ее, качали головами, прописывали таблетки и отправляли к другим. Ни одно из прописанных лекарств не облегчило страданий, а бесконечное хождение по кабинетам, лишало последних сил. Она теряла сознание, вставала и снова шла. Не потому, что у нее была цель, а потому что была привычка идти. Вот она опять пришла к очередному врачу и терпеливо ожидала свою очередь.
Больные, рассевшись на лавочках, спокойно рассказывали друг другу о своих болезнях. Она не могла сидеть, да и общаться ей тоже не хотелось. Никому нет никакого дела до чужой боли.
Наконец она зашла в кабинет, и доктор любезно предложил ей присесть. Она демонстративно отказалась и протянула ему снимки. Она знала магическое слово, которое он должен был произнести, но, не дождавшись, сказала его сама:
-Нужно сделать биопсию.
Врач, оторвал глаза от снимков и посмотрел на нее удивленно. «Вы начинаете с конца» - говорил его взгляд, он взял в руки ручку и начал записывать историю ее болезни.
Нина могла надиктовать целый роман, но какой смысл рассказывать подробно о том, как она наклонилась и от боли потеряла сознание. Потом доползла до дивана и долго лежала, в надежде, что боль пройдет, потом пила таблетки. Когда поняла, что доктор Гугл не поможет, пошла к врачу в клинику, который оказался даже менее грамотный, чем Гугл. И только когда сделали МРТ, до врачей дошло, что перед ними не выжившая из ума дама, страдающей ипохондрией, а реальная и серьезна проблема. Но это открытие, просто внушило им страх и желание от нее избавиться.
-Случайная находка – спокойно поинтересовался врач, указывая в сторону снимков.
-Нет не случайная, наклонилась и появилась резкая и сильная боль.
Слово «сильная» вызвала у врача искреннее удивление. Она посмотрел на нее с сомнением во взгляде и переспросил:
-Очень сильная?
С детства она усвоила: болит сильно означает потерю сознания. Поэтому она уточнила:
-Да я теряла сознание от боли.
Врач снова посмотрел на нее с недоверием:
-Что так болело?
-Нет, мне просто нечем заняться, поэтому я нарисовала себе дырку в кости в графическом редакторе и пришла к вам развлекаться, - ответила она с вызовом глядя ему в глаза.
-Ну, давайте сделаем биопсию, - согласился он и начал писать на бумажке назначения.
Биопсия назначена на 9 утра, значит, нужно в 8 выйти из дома и в 7 встать. Встать в 7 не было не проблемой. Вернее не проблемой было проснуться в 7, потому, что спать она все равно не могла. Она встала и сделала несколько шагов, но в глазах потемнело и, схватившись за дверной косяк, она очнулась на полу. Она ощупала голову. «Цела – это уже не плохо» - мелькнула мысль, и она сделала еще одну попытку подняться. Вторая попытка тоже оказалась не удачной. Она вернулась на кровать и задумалась о том, как ей попасть в клинику. Вести машину она не могла, а сын еще не имел прав. Вызвать скорую? Но повезут ли они ее туда, куда ей нужно? Позвонить знакомым? Эта мысль вогнала ее в тоску. Ее ухажер, узнав о возможной злокачественной опухоли, перестал сначала к ней приезжать, а потом и вовсе звонить. И когда она поинтересовалась, сможет ли он отвезти ее в больницу. Он спросил «А кто я тебе?». Она не ощутила боли, просто почувствовала, как похолодели пальцы, и воздух с трудом протискивался сквозь сжавшиеся бронхи. Она на него не обиделась, просто это получилось очень некстати, ехать придется на метро. Осознавая риск поездки в одиночку, она разбудила сына, и они двинулись в путь. В метро она снова потеряла сознание и пришедшая на помощь женщина-диспетчер вызвала милицию, которая проверила у Нины документы. Документы оказались в порядке, Нина собрала остатки силы воли, встала, и они доехали до клиники. Теперь она лежала в коридоре на кушетке, положив под голову куртку, такую же зеленую, как и она сама и ждала врача. Она не следила за временем. Сознание периодически покидало ее, потом возвращалось. По коридору ходили люди в белых халатах, равнодушно глядя, на еле живую женщину, лежащую на скамейке.
Наконец ее взяли на биопсию. Она надеялась, что после, ей станет легче, так и произошло. Боль затаилась.
Лишенный прессинга боли, разум снова обратился за помощью к доктору Гуглу, и тот, сложив входные параметры, намекнул на костномозговую форму хронического лимфолейкоза.
Заболевание было очень редкое, один случай на миллион. Она смотрела на людей вокруг себя и задавала себе один и тот же вопрос: «почему я?». Вокруг было столько тех, кому жизнь была совершенно не нужна. Алкоголики, добровольно пропивающие свое здоровье, бессмысленно рискующие своей жизнью мотоциклисты, обкурившиеся травы, подростки. "Почему мой умный, красивый и трудолюбивый ребенок, должен остаться сиротой, а не они?"
Если бы она только могла украсть жизнь у тех, кто ее не дорожил, разве она бы задумалась хотя бы на секунду? Но ничего нельзя было сделать. Только смириться с неизбежностью и ждать приговора гистологов. Они тянули с ответом. Поняв, что сумасшедшая пациентка от него не отстанет, врач отправил ее в отделение патанатомии.
Нина долго блуждала по территории, пока не нашла затерявшийся в густой зелени маленький двухэтажный домик. Невольно в голове всплыли, запомнившиеся еще с детства, строки из книжки: «казалось, здесь бы могла гулять красная шапочка, но это морг, сюда возят трупы». Морг правда не работал, вход в него завален мусором, но это не меняло общего антуража. Мрачный пейзаж напомнил о том, что жизнь подошла к финишной черте, и ей мучительно захотелось выжить. Она подумала о том, что если есть хотя бы один шанс на миллион, она обязательно его должна заполучить. И снова в памяти всплыло не созданное, не покоренное, не выученное и этот огромный мир, с его неразгаданными тайнами и неизведанными далями показался таким желанным, что она вдохнула настолько глубоко, насколько позволили ее легкие, и взлетела на второй этаж в патологоанатомическое отделение.
Длинный коридор с ободранным линолеумом на полу, обшарпанные синие стены, множество комнат. Она даже не знала толком к кому ей нужно. Она быстро пробежала по коридору до конца и заглянула в приоткрытую дверь.
За компьютером сидит немолодой человек, на мониторе видна абстрактная картинка, которую Нинка принимает за гистологическую. Она заходит в комнату, и здоровается.
Патанатом с интересом разглядывает сначала Нину, затем снимки.
Короткая дуэль взглядов. И словно бантик на веревочке звучат его слова:
-Понимаете, я могу сейчас написать вам "киста", у меня есть для этого все основания, но, – он делает паузу и мнется.
Она же умная, она все понимает. Она говорила с доктором Гуглом, и тот сказал, что кисты бывают у детей и подростков.
-Это хронический лимфолейкоз – говорит Нина, толи, утверждая, толи спрашивая.
Да, она угадала и он удивлен. Он снова внимательно ее рассматривает, интересуясь профессией, возрастом. Ее мозг включается на полную мощность. Бантик на веревочке, этот призрачный шанс один на миллион заставляет ее думать в авральном режиме. Покорить, сразить, впечатлить. Он должен ее вытащить. Что он может для нее сделать? Ни одного неправильного слова, ни одной ненужной эмоции или неправильного жеста. Тотальный контроль над собой.
Она, словно петлю на шее жертвы, затягивает разговор. Она ему нравится, о да, это она умеет. Она само обаяние, образчик красоты и разума. Что не реплика – афоризм. Сейчас он - это ее единственный шанс выжить. Она справилась, он впечатлен, заинтригован и готов помочь. Он пишет ей свой телефон на бумажке и рекомендует сделать операцию.
Сквозь плотное кольцо огалделых теток, страдающих остеопорозом, штурмующих кабинет, невозможно прорваться. К счастью врач выходит в коридор и с радостью выписывает ей направление на операцию, отправляя договариваться к анестезиологу.
У анестезиолога на лице написана растерянность граничащая с ужасом. Он в двух словах объясняет, что это за операция, и почему ее нельзя делать в поликлинике, настоятельно рекомендуя госпитализацию. Она его благодарит, соглашается и бредет договариваться в клиническое отделение.
В лицах хирургов видна озабоченность. Они настойчиво пытаются от Нины отделаться. Но к этому она подготовилась и звонит патанатому. Поскрипев, они соглашаются.
Теперь последняя проблема, договориться на работе.
Она сталкивается с шефом в коридоре и на его дежурное приветствие: «Как у вас дела?», отвечает не полагающимся по этикету: «спасибо, все хорошо», а начинает аккуратно рассказывать о проблеме со здоровьем.
-У меня опухоль в кости, - говорит она, глядя ему в глаза.
Он с трудом сдерживает улыбку и уточняет:
-Черепа?
Наверное, он считает, что это юмор, но цинизм, произнесенной фразы, пробегает холодком по ее телу. Она с трудом сдерживается, чтобы не нахамить, и объясняет, что ее кладут в больницу. В ответ вежливое и спокойное равнодушие, и главное, «не выключай телефон и возьми с собой компьютер, может нам понадобиться помощь».
Трогательная беседа с шефом прерывается телефонным звонком и, улыбаясь, он вежливо откланивается и уходит.
После разговора на душе становится совсем мерзко.
Хотя чего она от него ждала – жалости, понимания, сочувствия? Он имел все основания, как и ее горе-любовник спросить «кто я тебе?». Пока ты здоров, полон сил и энергии ты всем нужен. А сломался, заболел, слег, остаешься со своими проблемами один на один. Нина стоит у окна и смотрит вниз. Ее взгляд упирается в табличку с часами и курсами валют. Часы мигают, время неуклонно движется вперед. Все это наводит на философское размышление о стоимости жизни и оставшемся времени. Ей хочется все бросить и уйти, но она все-таки идет на работу.
Ее появление сопровождается приступом всеобщей любви. «Если тебя так любят, наверное, тебе мало платят» - думает она, разрываясь между ответами на скопившуюся почту, телефонными звонками и вопросами коллег. Она мысленно пытается от всего этого отстраниться. Теперь это все только прошлое. Но кроме работы у нее фактически ничего нет. У нее и хобби всегда была только работа. И что же останется, если это все убрать? Рутина снова засасывает ее, поглощая целиком. На размышления не остается ни времени, ни сил. Впрочем, какое сейчас это имеет значение. Сейчас нужно выжить, это главное.
Тонкая простыня, в которую она пытается завернуться, не спасает ее от холода. Анестезиолог, причитает над ее прозрачными руками, пытаясь в очередной раз попасть иголкой в вену. Хирург рассказывает план операции. Если они обнаружат опухоль, то возьмут ткань на гистологию и будут ждать заключения из патанатомии. Он боится кровотечения, которое они не смогут остановить, поэтому взволнован и напряжен. Вот, наконец, капельница готова и укол в позвоночник, укладывает Нину на стол. Она не думает о том, что может умереть и вслушивается в разговоры хирургов. Они не многословны.
-Дырка, - слышит она удивленный возглас.
-Принеси из шкафа пакет с Коллапаном, - раздается голос хирурга.
«Значит киста», понимает Нина.
Ее не успевают привезти в палату, как улыбающееся лицо патанатома появляется в дверях, и с порога заявляет ей, что никакого лейкоза у нее нет.
-Я разговаривал с хирургом, очень хорошо, что они положили «Коллапан», – продолжает он и подсаживается рядом. С плохо скрываемой гордостью, рассказывает про биоматериал, которым Нине засыпали дырку в кости. Его изобрели и разработали российские химики-технологи, а он проводил экспериментально-морфологическое обоснование применения его в клинической практике.
-В состав «Коллапана» входит синтетический гидрооксиапатит, который по своему составу очень близок к человеческой кости. Когда он попадает в костный дефект, на его поверхности формируется кость. «Коллапан» постепенно разрушается, замещаясь новообразованной костью. Я сравнивал его со многими импортными препаратами и «Коллапан» оказался наиболее эффективным в плане активизации восстановления повреждённой кости.
Его лицо светится счастьем, и речь звенит апрельским ручейком. Нина смотрит на него из-под полузакрытых глаз и понимает, что смертельный приговор отменили и ей дарована жизнь. Она улыбается и теряет нить повествования, она думает о том, что обязательно нужно сделать на этом отрезке, подаренной жизни. В голове строятся планы, воображение мечтательно рисует картинки из будущего, она медленно растворяется в мире своих грез.