История с географией

      
     Кажется, на 3-ем курсе университета была у нас летняя практика. Более половины моих однокурсников предпочли пойти вожатыми в пионерлагеря. Ещё бы! Им казалось, что там они прекрасно отдохнут: рядом море, отличное питание и посиделки до утра. Я-то знала из своего опыта – до универа поработала вожатой ; что голос там пропадёт на третий день, нервы сдадут на пятый, а смену еле дотянешь до конца. Мне же хотелось «понюхать» настоящую журналистику, поработать в редакции. На моё счастье, из двух  имеющихся  в разнарядке мест одно досталось мне. 
    
   Энтузиазма во мне было хоть отбавляй!  Спортивное платье, сумка через плечо, деловая походка, сосредоточенность во взоре. А в сумке толстый блокнот и красивая новая авторучка.
      
     Редактор газеты ничего этого не заметил и не оценил. А  ещё говорили, что у него «глаз – алмаз»! Даже не глядя на меня, он послал в архив пересмотреть подшивку одной из одесских газет за последний год в поисках нужной ему статьи. Не отыскав её, получила задание искать дальше, уже за последние три года. В общем, я к концу дня её всё-таки нашла, что очень обрадовало шефа. И на радостях он, наконец, задержал свои очи на моём потухшем  лице.
  -Ладно,- сказал он.Потом долго что-то искал за ухом. - Подумаем. 
  И всё.
  Дня два я бродила по редакционным коридорам, завела пару знакомств. Когда, наконец, попалась на глаза шефу.
  - Слушай, в командировку съездишь? Тут недалеко.
  - А надолго?
  - А как получится.
   ("Хочет отослать меня куда подальше, чтоб не мозолила глаза"- подумалось   тогда мне.)
  - Ладно. А что нужно?
  - Деревня Марьяновка, возле Протопоповки. Автобус от Привоза. Найдёшь в деревне деда Юрка, его там все знают. Мне  о нём приятель рассказывал.  Очень богатая биография у деда. Ну, лады? Тогда зайди в бухгалтерию, я им сейчас позвоню – пусть выдадут пару копеек.

   На другой день я влезла в потрепанный, битком набитый «пазик». Было 11 утра, и народ уже ехал с базара. Ехали, действительно, не очень долго – около  часа. Свернули с большака, с асфальта на грунтовую дорогу, и через минут 20 – конечная остановка, Марьяновка.
   Бабы быстренько все куда-то подались, мне спешить было некуда. Я вдыхала сухой степной воздух, обсыхая после автобусной духоты. Потом, заметив напротив остановки заведение под названием «Лавка», решила зайти ради интереса. И тут, у словоохотливой продавщицы выяснила, что дед Юрко еще жив-здоров, что лет ему никто не знает сколько, что живет один, а присматривает за ним его невестка Олена, и что живет он за «балочкой,  перша  хата».
       
    Когда я спустилась в небольшой овражек – там уже застыло небольшое стадо томно жующих коров. И только хвосты энергично гоняли гнус, и почти под каждой коровой, то на скамеечке, то на перевернутом ведре, сидели хозяюшки, закутанные белыми хусточками по самые глаза. И вокруг тишина, только «дзик-дзик» - струйки молока об ведро. И иногда какая-нибудь корова протяжно затянет «му-у-у-у-у».
    
     А дорожка, к сожалению, как раз сквозь стадо идет. И коров я с  детства боюсь.  Медленно  продвигаюсь, стараясь не терять достоинства.
     Вдруг одна женщина окликнула меня:
    -Дівчино, а йди сюди. Спробуй гарного молочка – и не дожидаясь, протягивает мне кружечку. Первый раз довелось мне отведать парного молочка!
     - А ви до кого?, ; спросила она.
     - До діда Юрка.
     - Ти диви! Юрко наш ще в тіраж не вийшов – это она со смехом своей соседке, а мне:
     - Взимку були тут з газети,  день чи два теревені його слухали.
     - Я тоже из газеты.  (Вот незадача! Опередили.)
     - А ти іди, он глянь – Олена до нього підіймається.

    Поспешила я за Оленой, догнала уже возле калитки. Представилась. Объяснила, что из газеты я, до деда Юрка, интересуют наших читателей, мол, разные факты его биографии.

   - Ооо, це він любить. Хлібом не корми! Нараскаже ото вам.
   Олена говорила добродушно, с хорошей улыбкой. Мне она сразу очень понравилась. Она тоже были немолода, но отчества назвать не захотела.
   - Всі кличуть «тітка Олена». Та й ти кажи.
    
     Её первый муж, сын Юрка, не вернулся с войны. А когда умерла свекровь, дед Юрко остался один в хате. И хоть у Олены сложилась к тому времени новая семья и жила она от Юрка далеченько, она не раз хотела забрать его в  свой новый дом, но тот свою хату покидать не хотел, благо, что Бог наградил здоровьем.
      Юрко  «порався» возле летней кухни. Что-то мастерил с молотком в руках и цыкал на нахальных кур, стремящихся заскочить в кухню.
   - До тебе, діду, з газети. Привітайся.
     А дед Юрко и сам навстречу:
   - Будь ласка, ми гостям рад1.
      Вот так мы и познакомились с Георгием Ивановичем. (Почему-то все Георгии по паспорту, в повседневной жизни зовутся «Юрой») Конечно, расспросы свои я оставила на потом, а так – то да сё, про сад-огород, погоду, про рыбу с лимана, что в 3х км от Марьяновки и т.д.

     Олена нарезала ломтями серый хлеб (сама пекла), разогрела борщ. Вкусно обедали в прохладной хате. Вкусно пахло и травой, что лежала на глиной мазанном полу. Решили, что я останусь до завтрашнего дня, автобус в город будет в 12 часов. И заночевать могу то ли у деда, то ли пойти к Олене. Конечно, осталась я у Юрка. Олена оставила нам хлеба, молока, брынзы, и я проводила её за калитку.
 
      Ну, а потом пошли вопросы-ответы до глубоких сумерек, когда комары загнали нас в хату. Надо сказать, что Юрко говорил на сочном украинском языке. Записи я вела тоже на украинском, но поскольку газета-то наша печаталась на русском,  через день все это перевела на русский, отполировала записи, от чего они, конечно, потеряли свой колорит.

     Георгию Ивановичу было что рассказать. Отсутствие зубов не влияло на его память и словотворчество. Я, честно говоря, растерялась от обилия и разнообразия фактов его биографии, которые иногда трудно было связать друг с другом. Я понимала, что многое придется опустить в очерке или заметке, не знаю уж как глянется мой материал нашему редактору, и потому детально записала 3-4 эпизода. Но слушала все с большим интересом, что подвизало деда Юрка на дальнейшие воспоминания.
      
     Ну вот, например, как он в отряде Григория Котовского гонял «белых» по Одессе и области. Как-то их небольшой отряд преследовал «австрияк» - как выразился дед Юрко. Загнали их под Одессой в лиманские плавни, почти всех постреляли, но Юрко заметил, как один пытается скрыться в камышах, и стал его преследовать. Конечно, Юрко на коне, а тот, обессиленный и промокший, - куда ему было бежать? Настиг его Юрко, нагайкой огрел.
    
     А тот безоружный, задыхающийся, совсем молодой парнишка, остановился, голову руками прикрыл. Замахнулся Юрко еще раз, да чего-то передумал. Конь с ноги на ногу танцует вокруг того, смотрят они друг на друга. Как «люди звичайні, не як вороги». Юрко его о чём-то спросил – тот не понимает. Злости у деда уже никакой. Про сына своего вспомнил, подростка. Потом махнул рукой: «Черт с тобой! Живи». И показывает, в какую сторону бежать тому лучше. И повернул своего коня. Выбрался из камышей. Но история на этом не закончилась.

    Лет через 10 дед Юрко одно время подрабатывал в порту грузчиком. Пришел какой-то греческий сухогруз, разгружала его бригада деда, а двое греков направляли работу, переговариваясь между собой. Разрешили даже сделать перекур. Один стал присматриваться к деду. Потом подошел, смотрел, смотрел, и радостно деда - по плечу, и спрашивает что-то. Второй по-русски деду переводит:
   - Он спрашивает: «Где твой конь?».
    
    И тут дед его не то, чтобы узнал, а скорее догадался. Похлопали друг друга по спине, и грек повел его в кают-компанию, угощал сигаретами, вином, подарил на память свои часы. И тут история тоже не закончилась.

     Шел 1937-й год. И вот однажды, как говорится, за дедом пришли. Короче, арестовали деда. Видно, кто-то из «друзей-грузчиков» донес, что якшался с иностранцами. Хорошо, что часы дед за хорошие деньги уже продал. А все отрицал, просто покурить, мол, просил. Через год деда выпустили. Вернулся он в Марьяновку худой-худой. На штанах - пуговицы из засохшего хлеба. Долго дед хранил те штаны. А где-то. в году 55-м, пионеры выпросили их в свой музей. Тут я подумала, что надо проверить в какой музей, и где это он есть. С трудом мне верилось в эту историю. Но на следующий день Олена сказала, что верно, просили пионеры что-то в сельский музей, который организовали при школе. Отдал дед им свою замечательную нагайку, а насчет штанов Олена долго смеялась, и дед Юрко смеялся вместе с ней.
    
     Такой веселый и жизнерадостный был дед. О чем бы он ни рассказывал – во всём присутствовал добрый юмор. Мне иногда казалось, что он просто придумывает всё или разыгрывает меня.

      Утром я спросила его , чем примечательна была та нагайка, о которой упомянула Олена. Оказалось, что была она особенной и имела свою историю, которая чуть ни стоила деду и его бабке Лукии жизни.
 
    Случилось это во время войны, когда немецкие войска прошли сквозь деревню на Одессу, а в деревне осталась хозяйничать румынская часть. В хате деда Юрка разместился румынский офицер с денщиком, а дед с Лукией приютились в маленькой летней кухне, где по наказу офицера стряпала Лукия ему борщи украинские да кашу.

     Нагайку офицер сразу заприметил и забрал себе, и часто "воспитывал" ею денщика.
Нагайка досталась Юрку в наследство от деда, и была сплетена из какой-то особой
кожи такой уникальной ("дивовижною" - сказал Юрко)косичкой, что представляла,
как я поняла, произведение искусства.
     И случилось так, что однажды, на глазах у Лукии, офицерик ни за что, а просто забавляясь, со всей силы огрел нагайкой денщика по голове. А денщик кстати, всегда помогал Лукии по хозяйству и носил от колодца, из овражка, воду. Ну, и Лукия тут не выдержала, вступилась за него. Крикнула офицерику: " А если б тебя так, такой ты растакой?" ( Юрко сказал, что именно крикнула Лукия, но я перевести не берусь!)
     Офицер на миг растерялся, а потом протянул нагайку Лукии:"Бери, попробуй, если
смелая". И подставил со смехом спину. Лукия долго не думала, схватила нагайку и
перетянула  его по спине. Вот тут Юрко и подумал, что пришёл ему с Лукией конец.
     Но неожиданно офицер расхохотался -сам же предложил! - забрал нагайку, хлестнул
Лукию по босым ногам, и пошёл в хату, крикнув: "Давай, бабця, неси мамалыгу и шкварок побольше!" На том дело и кончилось.
     А как отступали,не до нагайки уж было. "Не до жиру, быть бы  живу." - как прокомментировал Юрко.

     В некотором смятении, записав почти все дедовы «а був ще такий випадок», я уезжала из Марьяновки. Села в тот же «пазик». Он привез сельчан из города и возвращался в город полупустой. Я села сразу за водителем. По грунтовой доехали до шоссе и приостановились, пропуская по большаку новенький автобус с надписью на лобовом стекле «Одесса – Марьяновка». На приличной скорости он поехал дальше по шоссе.
     - Куда же это он? – нагнулась я к водителю.- Почему он не свернул?
     - А он в ту Марьяновку, что рядом с Протопоповкой.
     - Так тут еще одна Марьяновка есть?!
     - Есть и третья, но где-то уже в другой области. Я сам из той Марьяновки,    
   что рядом с Протопоповкой.
     - А деда Юрка знаете?
     - Это какого? У нас их два…


Отдала я свои заметки шефу, а о главном молчу.
     - Где же вы там пропали? Я звонил туда. Мы же в прошлом году посодействовали деду с телефоном. А вас там не нашли.
Пришлось все рассказать. У шефа тоже было чувство юмора – материал он одобрил, но… не напечатал.