Таткина весна

Лариса Бесчастная
                Памяти Натальи Столяровой

            Весна льнула к лету, и ночи становились прозрачней и короче. Татке очень нравилось, когда пушистые, как первоцветы, звёзды заглядывают в окно. Но сегодня небо затянуло тучами ещё с раннего вечера, и запахло грозой.
            Татке не спалось.
            Не потому, что её тревожил предстоящий шумный ливень – нет, весенние дожди она любила. Они обнажали и разделяли на струи все запахи. И поили грибы, чтобы те подросли и пополнили чистые ароматы. Грозы же она переживала с восторженным страхом и неописуемым чувством свободы, зовущим к немедленному присоединению к безумствам и непредсказуемым поступкам. Но самым прекрасным было послегрозовое оживление природы, сверкающей умытым обличьем и звенящей птичьими голосами и всеми красками цветущей весны.
            И всё же, несмотря на юный возраст, Татка точно знала, что радость всегда тихая, и она золотистого цвета, как солнце. А ещё она пронзительно синяя, как небо и горизонт, который всегда манит за собой и убегает, как бы к нему не стремиться.  Радость – это солнце, небо и приключения – как сегодня…
            

            Сегодня был длинный и полный приятных событий день. Дедушка взял её «на отару» и она нагулялась на сопках вдоволь. Как же она любит весенние сопки, принаряженные в пёстрые сарафаны, вытканные яркими пушистыми уйгурками! Татка смотрела на жующих мягкие колокольчики овечек и жалела, что те не способны любоваться их разноцветьем. И уйгурки ей было жалко: не успели народиться, а их уже едят…
            Хорошо, что цветы сами отвлекли её от переживаний, явив чудо-принцессу звенящего розового цвета. Вернее, двух близняшек. Они выделялись среди фиолетовых, жёлтых, и серебристо-белых собратьев радостным румянцем и заставили её на время забыть о поручении дедушки: накопать клубней оранжевых лилий – саранок. И, если бы не ветер, напомнивший ей об оставленной у деда тёплой вязанке, кто знает, как долго она бы любовалась уйгурками. Но ветерок погнал Татку в распадок, приютивший семейство саранок, и она принялась за дело.
            А на обед их с дедушкой пригласили буряты, ходить в гости к которым Татка считала праздником. Вместе с хозяевами они ели варёное мясо и пили чай с подушечками у костра – прямо в юрте! Она у бурят такая огромная, что вмещает кучу народу «от мала до велика», и потому там весело и интересно, как в кино. А ещё юрта круглая, чтобы в ней не было углов для нечистой силы, и в потолке у неё дырка, куда заглядывает солнце. Наверное, потому там очень уютно, и буряты такие ласковые и добрые… как бабушка…


            Бабушка сидела у круглого стола, накрытого бордовой плюшевой скатертью – такой же шелковистой, как губы овечек, которых Татка сегодня кормила с ладошки хлебными крошками.
            Она вспомнила, как совсем недавно любила прятаться под столом и играть с белым фарфоровым пастушком в лаптях и рубахе с кушаком. Тайком сняв его с полки под зеркалом,  Татка забиралась в надёжное укрытие, чтобы выдумывать песенки, которые наигрывал на своём рожке пастушок, и благодарно гладить его по кудрявой головке.
            Но это было давно, когда она была совсем малышкой, а сейчас ей скоро седьмой год и под столом не так интересно, как на улице. Зато теперь есть где кататься клубку пёстрой ленты, из которой бабушка плетёт очередной коврик.
            «Хорошо, что бабушка не заметила разбитую коленку, –  подумала Татка, –  а то заругала бы, что я сняла чулки. А я их терпеть не могу! Они всегда сползают и перекручиваются. Да и тепло сегодня было, даже очень. Зато домой я пришла в чулках, чтобы не волновать бабушку…».
            Порыв ветра распахнул форточку и, ворвавшись в комнату, наполнил её грозовой остудой. Татка заворочалась и натянула простынь до самого подбородка – зябко!
            
            
            – Зябко? – спросила бабушка, чутко уловив настроение внучки. Отложив вязание и закрыв форточку, она коснулась тёплой ладонью её лба. – Небось, опять весь день без кофты бегала, непоседа? Сейчас одеяло принесу. Твоё любимое – лоскутное.
            – Не надо одеяло, ба! – воспротивилась Татка, – лучше укутай меня в мамину зелёную шаль! Она особенная – тёплая и сонная!
            Бабушка вздохнула, но за шалью сходила. Внучка успела натянуть на разбитую коленку сорочку и уже укрытая шалью затребовала любимую сказку про подснежник. Отказаться под умоляющим взглядом столь преданных и невинных глаз было невозможно, и сказка зазвучала:
            – У всех на свете есть мамы. У цветов тоже, и только у подснежника злая мачеха. Куражится она над пасынком и гонит того из-под земли на стужу и ветер, которые помогают старухе Зиме не пускать Весну во владение весями. Хитра старуха: то пургу затеет, то метелицу, то гололедицу, чтобы красавице Весне пути не было, и помощнички ей старательно помогают. Заблудилась Весна и стала умолять Солнышко послать ей волшебный лучик, чтобы очистить землю от снега и льда. «Где ты? – спросило Солнышко. – Укажи, куда лучик тебе отправить». Но ветер услышал их разговор и поведал о нём старухе Зиме. И та напустила на землю самую злую стужу – такую лютую, что всё живое замерло и поникло, и только смелый подснежник выпрямил стебелек и раскрыл фиолетовый колокольчик, хорошо видный на белых покровах. Солнышко заметило этот маячок, послало туда волшебный лучик и открыло дорогу Весне. И всё проснулось и зацвело…
            – И загремело грозой, будто салютом, – внесла свою поправку в сказку благодарная слушательница. – Слышишь, ба, как молнии стреляют? Где-то далеко-далеко, в твоей сказке.
            Бабушка прислушалась и улыбнулась:
            – Кажется, гроза пройдёт мимо. Но молнии… и вправду, стреляют.  А ты знаешь, что наши уйгурки не только подснежниками зовут, но и прострелами…
            – Прострелами? – удивилась Татка. – Почему?
            – Говорят, что когда-то, очень давно, у наших уйгурок были большие и широкие листья. Такие огромные, что за ними мог спрятаться кто угодно. И будто однажды там прятался сам Сатана. Это не понравилось архангелу Михаилу, и он прострелил листья громовыми молниями. Вот с тех пор они стали такими рассеченными. И силу получили защищать наши земли от всякой нечисти…
            – Прострел-пострел кругом поспел, – мечтательно протянула Татка, – и весне помог и людям. Защитник наш. Наверное, потому я его и люблю.
            – Само собой, – поддакнула бабушка. – Это замечательный цветок. И потому у него много имён. Про все не скажу, запамятовала, а вот про лютик, подснежный тюльпан, горицвет и коровий колокольчик помню. А на Руси уйгурки называли сон-травой. Сказывают, будто русские богатыри клали цветок под подушку, чтобы под его защитой и поспать спокойно, не опасаясь нечисти, и в волшебном сонном царстве побывать. Там, говорят, можно узнать свою судьбу.
            – Ба! А как они узнали, что это сон-трава? Кто первее всех попал в сонное царство?
            – Не скажу точно, Таточка, но слышала я одну старинную легенду про девицу-красавицу. Мол, пошла она рано весной в лес по цветы для венка девичьего. А там приглядел её Леший и заманил в глушь. Девица хотела убежать от него, но злой колдун напустил на неё усталость, да такую, что и ноги' не поднять. И впала она в сон. Укрыло её заботливо белое облачко, и девица растаяла, чтоб не достаться Лешему. А на том месте, где она растаяла, вырос дивный фиолетовый цветок, и назвали его сон-травой…
            – Хорошие сказки, – задумчиво сообщила Татка, теребя мамину шаль, все-все. – Только мне сон-травы не надо, чтобы побывать в волшебном царстве снов. Потому что у меня есть сонная шаль. Она зелёная, как трава. И мягкая…
            Бабушка согласно кивнула и воспользовалась удобным моментом:
            – Тогда поскорее засыпай, пока гроза не вернулась. А то проспишь, и дедушка уйдёт на отару сам. А завтра он, вообще, собирается там остаться на ночёвку.
            – Не просплю, – уверенно заявила внучка, сворачиваясь под «сонной» шалью в калачик. – Не бойся, ба, я быстро усну. Только додумаю одну взрослую мысль – и закрою глаза.
            – И о чём же твоя «взрослая мысль»? – умилилась бабушка.
            – О сказках. Я тоже хочу сочинять сказки. В книжках с картинками. Только мне совсем некогда… дел много, а времени мало. Надо сначала подрасти и научиться читать… – Татка зевнула и опустила потяжелевшие ресницы. – А потом сочинять книжки… когда совсем состарюсь…
            – Ты никогда не будешь старой, внученька. Не успеешь оглянуться, как станешь мудрой и доброй писательницей. И всё у тебя будет хорошо…
            
            
            Хорошо Татке становится сразу, как только она входит в сонное царство. Никакой грозы там нет и не было. Сухой воздух звенит чистотой и ароматами.
            Она видит себя в любимом золотистом платье «в вафельку» и с двумя розовыми лютиками в руках, спускающуюся с сопки по тропе, устланной пёстрыми фантиками от карамелек. Впереди ровной шеренгой шагают белые фарфоровые слоники. Возглавляет шествие пастушок, извлекающий из своего рожка волшебную мелодию. Парящие в небе жаворонки вторят ему. Радость переполняет Татку, а у самого дома, где её всегда ждут, выплёскивается наружу. Она поднимает лицо к солнцу, чтобы поблагодарить его за прогулку в волшебном сонном царстве, но вдруг невесть откуда выплывает мрачная туча и закрывает всё небо… и как по команде затевают беспощадную драку буйные ветры…
            Буря! Она рвёт и пластает, корёжит и гнёт, бросается мусором и ломает деревья. Татка хочет убежать в дом, но не может оторвать ноги от земли: стоит, словно примороженная, и с ужасом видит, как раскололся надвое старый тополь и начал падать… на неё?! Она поднимает руки, чтобы ветер унёс её подальше от бури – и оказывается в тёплых объятиях бабушки. «Не бойся ничего, Таточка, – ласково шепчет та, – ведь я с тобой. Навсегда…». Она целует внучку в "родничок", и та до краёв наливается покоем.
            Изумительно синее и чистое небо кажется бескрайним…
            
            
            – Опять коленку расшибла, непоседа, – проворчала бабушка, укрывая оголившиеся в беспокойном сне ноги внучки. – Как всегда скакала по ухабам, небось. Это же надо – край не знать! Всё бегом и бегом без оглядки… и куда ты торопишься, внученька? Жизнь такая короткая…

            17 августа 2015 г.




Примечания.
1. Новелла навеяна воспоминаниями Натальи Столяровой из произведений,  опубликованных на её авторской странице: http://www.proza.ru/avtor/nastol
2. 17 августа - день памяти Натальи, дата её трагического ухода из жизни во время бури...

Иллюстрация: коллаж автора из 10 картинок Интернета.