Жан родился во Франции в семье российского иммигранта первой волны.
- Уезжайте сынки после моей смерти на нашу историческую родину – в Россию, - просил их отец. Говорил он это им на французском языке, поскольку ни Жан, ни его старший брат Марк не владели русским.
Покинуть родную Францию и уехать в Советский Союз со своими французскими жёнами и детьми представлялось для братьев невыполнимой задачей. Но они не сумели или не успели убедить в этом отца. С большим трудом удалось им уговорить своих французских жён и оформить переезд в Россию.
Поселили их в нашем большом городе, предоставив жильё и работу. Но вскоре Марк, не выдержав упрёков и угроз жены, уехал опять во Францию, а Жан со своей любящей его женой и детьми остался в Союзе.
Во Франции Жан получил, как у нас называли, среднетехническое образование по строительству и работу ему предоставили прорабом в строительной организации.
Жан упорно занимался русским языком и уже осенью того же года сдал экзамены и поступил на заочное отделение строительного института.
Обо всём этом рассказал мне мой приятель, с которым мы вместе работали.
- Знаешь, - рассказывал он мне, - общаться с ним – ну прямо одно удовольствие. – Его очень удивляет многое из того, к чему мы привыкли. Да ещё он смешно говорит на очень ломанном русском языке, особенно, когда волнуется. Представляешь, всю зиму он старательно выполнял все присылаемые ему из института контрольные, готовился к экзаменам и сам успешно сдавал их. Никак не мог он понять: как же будут работать после получения диплома те, для которых это делают другие за деньги или по знакомству. Ведь они же ничего не знают, говорил он.
- А ты говорил ему, что у нас такие инженеры на предприятиях работают и даже продвигаются по службе?
- Ну конечно я ему объяснял, но он не поверил. Подумал, что я шучу. В его французской голове это не укладывается.
- Слушай, Женя, ну познакомь меня как-нибудь с этим Жаном, - попросил я своего приятеля. - Очень интересно.
- Да ничего проще. Сейчас же лето, и Жан почти каждый вечер выходит во двор, чтобы поболтать с мужиками. Ему ведь хочется совершенствовать свой русский, да и узнать больше о Советском Союзе. Да и мужики с нашего дома стали выходить туда по вечерам. После работы поедем к нам в микрорайон, и наверняка встретишь там Жана.
Мне очень повезло: когда мы приехали к приятелю, Жан ремонтировал свой недавно купленный мотоцикл. Он что-то в нём крутил и подкручивал и пытался завести. Но мотоцикл упорно не хотел возить француза, а что-то урчал-фырчал и снова глох.
Все собравшиеся вокруг мужики помогали ему – кто советом, а кто делом. Но мотоцикл никак ни хотел заводиться.
- Слушай, Жан, - советовали помогающие, - ничего ты сам не сделаешь. Здесь специалист нужен.
- Да где же я его возьму, мужики, - сердито ответил Жан. – Здесь же нет никакого сервиса. И знакомых у меня ещё нет.
Было заметно, что слово «мужики» Жан произносит с каким-то особым удовольствием. Очень уж нравилось ему почему-то это слово.
- У меня во Франция, мужики, - продолжал Жан, - был тоже мотоцикл. Если он в городе когда-нибудь ломался, я убирал его с дороги, подходил к ближайшему таксофону и по телефонному справочнику, который всегда лежал там, вызывал нужную фирму. Они быстро подъезжали, увозили мотоцикл и уже отремонтированный привозили мне домой по моему адресу. Ещё вот я не понимаю, мужики, почему, что бы ни попросил кого-нибудь что-нибудь сделать, такса одинаковая – три рубля, бутилька?
- Жан, - смеясь, объяснили ему мужики, - да бутылка водки стоит 2 рубля восемьдесят семь копеек.
Наконец мотоцикл всё-таки завёлся и даже прокатил Жана по двору целый круг. Но опять заглох, зараза. Жан в отчаянии закричал:
- Сейчас возьму большая кувалда, как трахну, и получу большая удовольствие.