Журнальный вариант ("Сибирские огни" № 07 - июль и № 08 - август 2015)
(Начало в "ЯКОВ и АННА – 1" - http://www.proza.ru/2015/07/18/248)
22 марта.
Ну вот, докатилась. И пусть! Плевать на все… и на тебя! Да-да-да! И на тебя плевать, гнусный Яшус, двуликий Янус Шварцман! И повторю: проститутка! Не девки, которых ты охмуряешь, а ты сам!
Хотя, конечно, и они. Галка тоже виновата… И что я поддалась, пошла за ней к ее новым знакомым… И нарвалась: пили что-то, Галку аж стошнило, и она уплелась в соседнюю комнату. Я услышала стоны, вошла. Парень был на Галке. Она и не сопротивлялась.
А тут второй кобель… Я его оттолкнула, а он опять на меня. Словом, врезал мне от души. Правда, только по морде. Сволочь!
А Галка и ее новая любовь уже храпели. В обнимку.
Я плащ с вешалки — и на улицу. Чувствую, что физиономия в крови. В кармане зеркальце. Взглянула… Ужас!
Домой стыдно. И так захотелось рассказать-поплакаться. Тебе рассказать… Привыкла с тобой в дневнике разговаривать. Но дневника не было. И тебя рядом не было. Где ты там? С кем ты там? И как угадала: ноги принесли к твоему другу.
Ка-Ка — тоже сволочь! — не тормознул меня, не предупредил. В коридорном зеркале — красно-синюшная физиономия. Я от нее — в комнату, чтоб спрятаться. И вдруг — ты. И девица рядом… Я опешила… Ха, и ты глаза вылупил. Я — назад! И тебе в глаза: «Проститутка!»
Девка твоя наверняка это на свой счет приняла. Ничего, переживет.
Галка тоже все переживет. А моя «пропитая» физиономия… вернее, моя «русская морда», конечно, окончательно пала в твоих глазах вместе с ее обладательницей.
Но нет, это не мы, это вы все… да-да, не мы, а вы, мужики, проститутки! Только берете не наличными, а натурой. Все вы, русские и прочие кобели, сволочи. И ты в том числе.
23 марта.
Да, я выпила. И еще буду!
Недавно где-то вычитала, что, пока человек живет, он должен любить и верить людям, иначе никогда не будет счастлив. Но это не про меня. Все потеряно — все, что имела раньше. Нет никого и ничего — ни матери, ни его. Некого любить, некому верить. Полное несчастье.
Жизнь… Все дорожат и хранят ее, берегут. Зачем?!
Смерть… Все ее боятся. А мне иногда хочется с ней подружиться. Все невзгоды разом и кончатся. Будет спокойно, только холодно. И это не малодушие. Для того чтобы убить свою жизнь, нужны воля и мужество.
Но нет, не я буду убийцей. Пусть эти записки станут обвинением тебе. Читая их, люди будут судить тебя. Впрочем, нет, судить тебя буду я. Тогда мне будет уже безразлично, и я тебя не пожалею. Ты уйдешь вместе со мной. Я заплачу тебе за все, гадкий обманщик, трусливый жмот! Да, жадный, хитрый, корыстный трус! Ты не дал мне ничего — ни радости, ни покоя — и взял у меня все — мою ласку и искренность, мою мечту и надежду. Ты подло сбежал, оставив меня с тоской и болью, и опять ходишь, негодяй, по земле и продолжаешь обманывать людей своим пылким красноречием! Ты заплатишь за все эти жуткие поступки!
Что мне сделать, чтобы утолить свою мстительную ненависть и злобу? Не знаю. Я хочу только твоего унижения, чтоб и тебя била судьба, чтоб ты попал в аварию, чтоб ты совсем — да-да! — умер жестокой, мучительной смертью. И чтоб тебе ни в чем не было удачи. Об этом я даже могу помолиться Деве Марии. Помнишь, она мне как-то помогла? Она и тут мне поможет, я верю в это.
Видишь, как я жестока. И хочу остаться такой! Чтобы не плевали в душу разные подлецы и самоуверенные люди, которые ничего не ценят. Сама буду плевать на них, чтобы всегда оставаться спокойной и довольной.
Сейчас меня убило горе. Пройдет время, я оправлюсь, успокоюсь, но этого не забуду и тебе не прощу. Был еще один человек, ненавидевший тебя, — моя мать. Она говорила мне об этом, но я ее не слушалась. Будь у нее сила, она задушила бы тебя, гадкого. Но она уже была больна, не могла мстить. Но она мстит тебе сейчас, лежа в могиле. Ведь я так просила ее об этом! Это была моя последняя просьба, когда я сидела ночью у гроба, когда мы оставались в последний раз одни. Мама понимала меня, и я могла плакать. И потом, на людях, мои сухие слезы она тоже понимала. Понимала в последний раз.
Она должна исполнить мою просьбу. Чтоб у тебя, гнусный изменник, никогда в жизни не было любви, никогда не было удачи. У тебя меньше воли, если ты расстался со мной. Твоя расчетливая натура заставила сделать это, но не воля. Ты подлец, а у подлецов нет воли. Все другое есть, но только не воля. А у меня она есть! И я докажу тебе, и себе, и всем. Вот возьму и брошу эту дурацкую привычку… и даже привычки, которые появились у меня опять же благодаря тебе! Да, я больше не буду пить много вина. И не буду — да-да, напишу! — не буду сама себя ласкать, думая о тебе. Клянусь! Но нанесенных тобой обид я никогда не забуду и сполна заплачу тебе, жалкий еврей, поганое отродье! Будь ты проклят! Пусть земля всегда горит под твоими ногами, паршивый урод. Берегись, подлая тварь! Я буду мстить. И если у меня будут дети, они будут мстить твоим детям, жидовская твоя морда!
Стихотворение Яши Шварцмана
Я совсем непьющий —
Это знает каждый.
На пол не плюющий,
Некурящий также.
Выбрит, накрахмален,
В карты не играю.
Кодекс я моральный
Наизусть весь знаю.
И плачу я взносы
Очень аккуратно.
И на все вопросы
Отвечаю внятно.
И всегда с билетом
Езжу я в трамвае.
Только счастья нету.
Почему — не знаю.
11 октября.
Так вот… Все равно буду писать.
Прошло уже больше года, как мы расстались. А кажется, что только вчера.
Сейчас уже где-то много… много времени, но я все-таки вернулась домой. Пьяная.
Я совсем изменилась. Как узнала, что ты в какой-то длительной командировке, так целое лето и осень всё кучу, кучу…
И все-таки… чем дольше наша разлука, тем острее понимаю, что все больше и больше люблю тебя. Милый Яшик, я люблю, понимаешь, люблю тебя! Пусть вино, папиросы, мальчики и мужчины, но я люблю тебя.
Яшка, милый, ты не представляешь, каково вот так вернуться пьяной домой — пьяной от вина, твиста, парней, пьяной от всего, что вокруг, и понимать, что по-прежнему любишь своего Яшку Шварцмана… Это прекрасно! Прекрасно, что чисто-чисто любишь его, несмотря ни на что. Даже очень любишь и скучаешь. И мечтаешь хотя бы увидеть его такое любимое и милое лицо, немного сутуловатую фигуру. Мне больше ничего и не нужно, так как за всем плохим (нет-нет, милый, я буду верна тебе всегда, пусть ты и не вспоминаешь обо мне, верна, даже когда кто-то меня целует!) скрывается какое-то большое, чистое чувство.
Неужели я и в самом деле люблю тебя, Яшка?! Я, самолюбивая эгоистка, и вдруг люблю тебя… В это никто не верит. Мне и раньше говорили, что я люблю тебя только ради себя. И уж тем более сейчас, когда меняю… как перчатки.
Яшка, а ведь это не так. Со мной ты всегда. Пью я — ты пьешь рядом. Целуюсь с кем-то — это ты целуешь меня...
Нет-нет, сплю всегда одна. Даже если и гуляю где-то далеко, всегда возвращаюсь домой: вдруг ты придешь, а меня нет дома.
Вот розы стоят в вазе. Их подарил другой. А помнишь ту розу, красную?.. Как я берегла, как целовала ее… Это была твоя роза. А сейчас… Сейчас нет ничего твоего.
Яшка, милый, я люблю тебя. Слышишь, люблю... Люблю.
А ты, сволочь, молчишь! Плевать я на тебя хотела, когда каждый день пью… И, может быть, меня кто-то любит.
А я люблю тебя… и я плюю на них. Как хорошо было раньше. Но не было хохмочек. А сейчас такие хохмочки, такие хохмочки, что я хочу спать.
13 октября.
Говорят, что лирическое настроение и любовь приходят весной, а у меня все наоборот. Глубокая осень, выпал снег, а я мечтаю, люблю без взаимности. Сегодня я совершенно трезва. Я хочу говорить с тобой, но ты от меня далеко. Даже черты твои размылись в моей памяти. О тебе напоминает только фото передо мной. Милое лицо, когда-то такое близкое, родное... Странно, эти неодушевленные глаза смотрят на меня с каким-то осуждением, что я даже отвожу свой взгляд.
Яшка, любимый, ведь ты даже не догадываешься в эту ночь, что я говорю с тобой. Конечно, в твоих глазах я сейчас другая: веселюсь, давно забыла тебя… Так многие считают. Мне и самой иногда так кажется. Но когда я вспоминаю о тебе, меня охватывает сладостное волнение, какого я не испытываю с другими. А это значит, что ты мне очень дорог, несмотря ни на что, и я люблю тебя. И если бы ты только намекнул, я б простила все. Хотя я не знаю, что надо прощать… Обиду? Но я сама виновата, я совсем не ценила того, что имела. Мои мелкие, вечные недовольства постепенно подтачивали нашу любовь. Я не смогла глубоко разобраться в своих чувствах и руководствовалась только своим глупым гонором и эгоизмом, забывая порой о тебе. Я жила для себя, поэтому потеряла тебя. Хотела иметь все, а отдавала взамен слишком мало.
Я помню, как ты мучился, когда приходил ко мне на диванчик, а я была не слишком ласкова с тобой. Я, конечно, стеснялась родителей за стенкой… и боялась вновь попасть в Галкину «командировку». Хотя, конечно, можно было предохраняться. Но главное, что я хотела — чтобы ты был со мной всегда, открыто, не тайно. Поэтому, может, неосознанно дразнила-хитрила, мечтая и надеясь.
Да, я помню… Помню, как однажды, обнимаясь и целуясь, почувствовав твой трепет и желание, случайно дотронулась рукой до… А потом уже и не случайно ласкала его. Ты изнемогал, стонал, извивался, и я сама была в дикой неге, ощущая выход твоего желания…
Потом ты вроде бы успокаивался, но сердился, молчал чуть ли не весь оставшийся вечер. И уходил от меня с плохим настроением. Сейчас-то я понимаю: тебе не нравились только такие ласки. И мне они не нравились… только такие. Но я не знала, как надо сделать, чтоб и овцы были целы, и волки сыты.
Мне кажется, что сейчас я могла бы ласкать-целовать тебя так, как ты бы сам захотел. Галка говорит, что мужчины это любят…. Губы нежнее, чем руки: я целовала бы тебя всего-всего, я ласкала бы тебя всего-всего…
Но дело сделано, ничего не вернешь. Осталась от тебя одна фотография.
Сейчас о нас с тобой не сплетничают. Считают, что я давно тебя забыла. Но я люблю тебя еще больше, чем раньше. Ни к кому другому у меня нет никаких чувств. Даже становится страшно, что эта пустота останется во мне навсегда. Вот и ты когда-то написал, что время разрушает даже камни. Я часто вспоминаю эти слова…
Яшик, ты всегда останешься для меня таким, каким был со мной — нежным и заботливым; таким я всегда любила тебя. И люблю. Ты мне очень дорог. И пусть ты не вспоминаешь меня, мне ничего от тебя не надо, добрые, искренние чувства к тебе я храню в своей душе… и буду всю жизнь гордиться ими. Боже, как все было чисто и прекрасно! Этого, увы, не вернуть.
Я буду делать все ради тебя: следить за собой, оканчивать институт, обставлять квартиру. Буду, как прежде, возвращаясь с занятий, смотреть на твое окно. И пусть оно не будет гореть, пусть ты будешь с другой, пусть что угодно, а я буду любить тебя. Никто и ничто не сможет заставить меня делать иначе.
Яшка, Шварцман, как я хочу тебя видеть! Иногда среди ночи готова встать и пойти к тебе. А ты совсем не ждешь. И чем ты занимаешься, о чем думаешь, я не имею ни малейшего представления. И вот лежу сейчас и вспоминаю-мечтаю о том, что было раньше, но совсем не о том, что есть сейчас и будет потом. Потому что сейчас и впереди — пустота…
Перечитывая написанное, обнаружила, что пишу в старой, почти пустой тетрадке, которую когда-то использовала для учебы: записывала переводы английских слов. И внизу, на исписанных сейчас листочках, перевернутый словарь на букву «N». Перевод слов: «около», «возле», «заметка», «шпаргалка», «записная книжка», «теперь», «ничего»...
Какое же пророческое совпадение с сегодняшними мыслями… Можно из этих слов составить даже что-то осмысленное: «возле (около) заметок записной книжки теперь ничего и никого нет». И шпаргалок нет. И тебя нет. Пиши что хочешь.
Но ради чего? Ради кого? Все перевернулось…
18 октября.
Не могу уснуть…
Что я должна сделать, чтобы ты пришел? Или забыть свою гордость, гонор, забыть все на свете и самой прийти к тебе? Позвонить? Если есть у тебя ко мне что-то, если ты хочешь… бери у меня все. Искренне или играючи, чисто или грязно. Бери… как хочешь.
Боже мой, какая тоска, какое отчаяние! Знаешь, раньше я все плакала, а сейчас и слез нет, все окаменело во мне.
Стихотворение Яши Шварцмана
— Что ты плачешь, милая девочка?
Слезкам-сосулькам капать не надо.
Сколько игрушек праздничных рядом!
Зайчик с лисичкою полечку пляшут.
Вот улыбаются Кати и Маши —
Куколки милые:
Яркие платьица,
Глазки счастливые —
Всем нравятся.
Что ты плачешь, милая девочка?
Спроси у дочурки, нежная мама,
Может, ей белую нужно панаму?
Ленты лиловые?
Платьице синее?
Зайчика нового
Купить в магазине?
Слезкам-сосулькам не надо капать…
— Что купить тебе, милая доченька?
— Папу.
20 октября.
Видела сон, видела тебя…
Ты говорил, что всегда придешь, если я тебя позову. Так я зову тебя. Но это неодушевленное фото молчит и не может ничего сказать мне. Как я хочу, чтоб исполнился мой сон наяву. Я была как сумасшедшая весь день после него. Ты пришел ко мне, и я была счастлива весь день, хотя это был только сон. Яшка, милый…
Яшечка мой, Яшутка лохматенький, дорогой мой Яшка... Я люблю тебя. Глупый ты глупый, где ты бегаешь, что ты ищешь?.. Приди и возьми мою любовь. Неужели ты еще не набегался?..
24 октября.
«Как переменилось все на свете!
Обручи катают старики,
Ревматизмом мучаются дети…»
Состояние непонятное — радоваться или грустить, плакать или смеяться? Неужели это правда? Неужели я видела тебя, неужели это был ты? Неужели мы целовались… и это был не сон? Встретились — и будто не расходились; расстались — словно не встречались… Столько мыслей и чувств, что не знаешь, как выразить. Наша встреча получилась такой, какую я и хотела: без всякого обмана, просто и прямо. Кроме как увидеть тебя, другой цели у меня не было. Я знала, что мы поговорим, и ты уйдешь. Это было не слияние душ, это было просто свидание душ.
27 октября.
Иванова, бедная Иванова! Конечно, можно осуждать ее. Но лучше бы сначала ближе узнать и понять. Почему мы с ней сошлись? Нет, выпивки тут ни при чем. Ведь чаще мы видимся с ней на диванчике, говорим о своем житье-бытье, обсуждаем и осуждаем, вспоминаем и грустим. Галка никогда не унывает, всегда весела. В ней много легкомыслия, задора, гонора, самовлюбленности, но эта смесь делает ее несчастной.
Так она говорит сама о себе. Другие о ней иного мнения.
Иногда мне тоже не нравятся ее поступки, но я не берусь осуждать, буду как смогу оправдывать в глазах других. А как же иначе, если делится она со мной самым сокровенным… и никто не знает о ней больше, чем я. Правда, иногда я тоже не могу найти оправдания ее поступкам. Но почему-то редко делаю ей замечания, редко возражаю. Ее взбалмошность доходит до вульгарности. Может, потому что она не находит того, что ищет…
Я никогда не писала об этом, но сейчас скажу: когда-то она завидовала мне и говорила, что хотела бы познакомиться с еврейским парнем, так как они заботливые, ответственные. А ты на нее всегда злился. Видать, боялся, что она меня совратит. Глупый.
Почему вдруг пишу о ней? Она мне сегодня не понравилась, я не поняла ее. Когда она пьяная — такая дура! Вспоминает сразу все, что было у нее плохого, и начинает закатывать истерики. Так она страдает. И это тоже нужно понять.
30 октября.
Ах, Яшка, Яшка, Яшка… Скажи, почему мы должны быть так далеко друг от друга? Ведь мы нравимся друг другу. Я уже не говорю о любви.
И вот скоро придет время, когда я перееду в новый дом, новую квартиру, и ты даже не будешь знать, где я живу, в какую дверь стучать. Даже не сможешь случайно встретить меня с занятий: я буду возвращаться другой дорогой. А я буду ждать… Нет, я не буду пить, курить, изменять тебе. Я не хочу этого. Я буду учиться, думать о тебе, любить тебя...
Скоро праздник, а я не жду его, хочу, чтоб быстрее прошел. Тогда смогу позвонить тебе и увидеть тебя, если ты захочешь этого.
Яшик, Яшик, вредный чертик, ну почему тебе не вернуться? Если бы было как раньше…
Нет, чтоб еще лучше, в миллион раз лучше! И те бесконечности поцелуев хочу, чтоб они были мои и только мои. «Мои», «мой»… какая частная собственность. Если б ты находился рядом, я была бы самым счастливым человеком и это счастье делила бы с тобой. И наше счастье мы сумели бы уберечь от всех невзгод. Да только вот опять «бы» мешает…
23 декабря.
Ну вот, Шварцман, пишу уже в своей новой квартире. Она мне очень нравится.
Правда, прибавилось много хлопот, суеты, беготни. Но что бы я ни делала, каждую минуту думаю о тебе, — и мне кажется, это все я делаю для тебя. Я хочу (нет, я просто мечтаю!), что когда-нибудь ты будешь рядом со мной, спать в моей комнате на новом гарнитуре. Ты будешь приходить каждый день сюда… как домой.
Нет-нет, не «как»! Ты будешь приходить сюда домой, и я буду ждать с работы моего милого Яшика, готовить ему вкусные обеды и стирать сорочки, чтоб он всегда был доволен. И я буду очень сильно любить его днем и ночью. Мы никогда не будем ссориться, у нас будет все хорошо-хорошо — лучше, чем у всех людей Земли. Мы должны быть вместе. Иначе зачем мне эта громадная квартира?
Не нужны мне никакие ухажеры, всякие там летчики-испытатели с их большими деньгами или другие жаждущие поклонники. Единственное, что я хочу, — это любить тебя, все делать для тебя, чувствовать тебя рядом, быть вместе с моим милым Яшиком.
Ну скажи, чего тебе еще не хватает во мне… и я обрету это. Я сделаю все-все, чтоб тебе было хорошо… и ты был доволен. Ты не волнуйся и не беспокойся: я тебя никогда не предам.
Теперь я готовлюсь к тому дню, когда смогу пригласить тебя к себе. Буду надеяться, что тебе у меня понравится. Хочу, чтоб ты был хорошим и умненьким, хочу, чтоб ты любил меня, хочу, чтоб ты был со мной рядом.
Хочу и верю в это.
Яшка, Яшка, что ты делаешь со мной, идиот?!
1 февраля.
Вот и еще один год. Еще одна любовь… новая любовь.
Эх ты, кура-ряба. Закружить тебя, красавЕц, закрутить так, чтоб ничего не соображал, закружить-закрутить, разнести и бросить. Кому ты нужен? Туда и стремись, а здесь — нет. Ничего нет, просто игра, идиотская игра.
Вот так, красавчик! Думал, что меня заарканил? А я другому отдана…
Надоело все. Ты тоже надоел. Неужели думаешь, что я люблю тебя? Нет. Никогда этого не было… просто так, от скуки и безделья или бездумья, безумья, безволия...
Никого мне не нужно. И тебя тоже. Пустой какой-то. Конечно, каждый надеется. И я, наверное, надеюсь. И как кукла иду, волочусь за тобой, за мечтой-любовью. Играй мной, красавЕц-молодец! Играй сильней и яростней! Хочу любить так, чтоб земля кругом пела и трещала!
Но нет, не получается. И не получится.
Если бы это был ты… Но это не ты, Яшка.
Неужели «буду век ему верна»?..
(Продолжение следует.) - http://www.proza.ru/2015/08/14/320