– Боевое крещение, как моряка-десантника, у меня было в Егейском море. Я пил залпом соленую воду. Из плафона, - рассказывал Денис в баре длинноволосой, длинноногой девушке с длинными коралловыми ногтями.
Ресницы у неё тоже были длинные. Выглядела она как типичная девушка на вечернем выходе – расфуфырена, надушена, накрашена, упакована. Моряк же был в старой джинсовке под косуху, серой выцветшей майке и синих шортах. Ремешок у его правой сандалии был порван. Но даже такой убогий прикид не портил мнение о нём в глазах спутницы. Ведь когда ты у тебя высокий рост и высокие скулы, девушки не так обращают внимание, во что ты одет.
– Соленую воду?! Какая мерзость, наверное!
– Однажды я перепутал сахар с солью и кинул в чай три ложки. Вот примерно так же это было на вкус.
– А что-нибудь сладкое ты пробовал за морями?
– Сирийские апельсины были самым вкусным, что я пробовал в жизни. Не то, что из супермаркета. Сладкие, как ты.
Девушка залилась краской и поправила свои локоны.
– Я училась на два класса младше тебя. Ты помнишь? Ты тогда еще встречался с моей двоюродной сестрой.
– Веркой?
– Нет.
– Людкой?
– Нет. Светкой.
– Точно. И как она поживает?
– Вышла за военного. Уехала во Владикавказ. Расскажи, где ты плавал.
– Я в Египте был, Сирии, Греческие острова мимо проходил. Турцию только проливы,
и Кипр проходили мимо. Но чем мы занимались не могу сказать, а то посадят. У меня вахта была третьей сменой – с четырех до восьми утра. Я все рассветы и закаты в этом году и в прошлом встречал. На Греческих островах рассветы красивые до чертиков. Твои глаза словно теплом наполняются. А чем ты занимаешься?
– На парикмахера учусь.
– Ааа. Интересно?
– Мне нравится.
Денис шлепнул комара на правой лодыжке – прямо на татуировке в виде дельфина с мечом.
– Красивая, – похвалила девушка тату. – Только дельфина будто проткнули этим мечом.
– Символ ВМФ.
Его новая старая знакомая продолжала смотреть на накаченные икры.
– А в пасмурную погоду Черное море действительно темнеет. Будто смолу в него выливают. У тебя, кстати, глаза цвета моря в пасмурную погоду.
Девушка вздохнула.
– Мог бы мне этого не говорить. Ты мне в школе еще нравился. Все были хиляки по сравнению с тобой.
– Я просто люблю море. Оно бескрайнее, оно загадочное, оно красивое, оно капризное, как любимая женщина. И сводит с ума.
– Как это?
– Ну мужики там сходят с ума. Без женщин. Одному русалка на скалах привиделась. Он потом отбрехивался, что пошутил. Дело не только в отсутствии секса, но и просто в отсутствии женского пола. Женщин нет – ты их не видишь, ты не можешь с ними поговорить. Это очень тяжело. Тебе начинает казаться, что их больше и не будет.
– Бедняжки! А сколько у тебя самое большее не было женщин?
– Год. С прошлой побывки.
– Бедненький. Хочешь, я тебя пожалею?
– Да хоть замуж бери. Бери тепленьким, так сказать.
– Меня, кстати, Эля зовут.
– Это сокращенно от Элоизы или от неуёмной фантазии родителей?
– Наверное, второе. Эльвира.
***
Он был человеком моря. Денис восемнадцать лет прожил в поселке с названием Пятиморск, и он знал, что море – его судьба. Его дед ходил по Волге и Дону, а Денис решил заплыть еще дальше.
Пятиморск в строке поиска упорно исправляли на Пятигорск, но особо настойчивые всё равно могли найти информацию об этом степном оазисе. Из 13-го шлюза можно было попасть в Черное, Азовское, Каспийское, Белое и Балтийское моря, но Денис хотел заплыть еще дальше. Он всегда хорошо плавал, но на глубине Волгоградской области никогда не было крупных бассейнов и тренеров, как и у него возможности стать профессиональным пловцом. Когда Денис закончил школу, перед ним, как пред здоровым парнем выше ста восьмидесяти сантиметров, открылись все двери – он мог пойти в десантники, он мог пойти в моряки, он мог пойти в модели, он мог пойти в грузчики, в конце то концов. Он же решил стать моряком-десантником.
В двадцать один год Денис вернулся домой на побывку, обойдя полмира на корабле. Впереди его ожидали новые плавания. Он жаждал снова вернуться в море. Теперь только там Денис чувствовал себя как дома. Он был готов смотреть на него часами. Он мог слушать шум прибоя вместо музыки.
Каждый вечер Денис ходил поплавать на Карповское водохранилище. И каждый раз он удивлялся, сколько всего понастроили в Пятиморске, пока его не было. Две аллеи Отечественной войны с бюстами Александра I, Кутузова, Платова, Сталина, Жукова, аллею Петра и Февронии со скульптурами, два фонтана… Это напоминало маленький рай на Земле. Поселок-порт процветал, и с каждым месяцем он становился всё лучше и лучше. За последние два года здесь появилось больше, чем за всё остальное время. Деньги Водоканала тратились с толком.
Он доплыл до церкви и повернул обратно – к маленькому пляжу, который местные почему-то прозвали «крокодильчиком», из-за формы, наверное. Денис увидел, как на аллее начали зажигаться фонари, а солнце уходило от него по воде мелкими шагами. Птицы сегодня летали почему-то очень низко. Казалось, что они вот-вот сядут ему на голову. Ближе в берегу он лег на спину и уставился на небо. Из-за воды в ушах, все звуки исчезли. Давно ему не было так хорошо. Но собачий лай вывел его из нирваны.
– Петрович, ты, что ли? – узнал Денис хозяина собаки.
Когда он познакомился с Петровичем, ему было пять, а тому пятнадцать. Они жили по соседству. Когда Петрович вернулся работать в районной больнице, обнаружил, что Денис уже выше его и с ума сводит всех местных девчонок. По просьбе родителей он помогал ему проходить медкомиссию в ВМФ. Они были очень разными, у них не было ничего общего – они не могли стать друзьями.
Петрович был среднего роста, средней комплекции. Он не выделялся среди остальных. На первый взгляд он был совершенно обычным. Дни напролет Петрович пропадал в операционных, а вечерами дома с женой и детьми – двойняшками Тимуром и Пашей. Его редко можно было встретить за пределами привычного маршрута. В тридцать у него уже была масса привычек. Они позволяли ему чувствовать себя уверенно.
– Как водичка?
– Ништяк. Как парное молоко. Когда я видел Скалолаза в последний раз, он был размером с баклажан.
– А когда он видел тебя в последний раз, у тебя усы только прорезались.
– Мы оба подросли.
– И кем ты служил?
– Сигналировщиком. Нес вахту. У меня даже флажки были. Зимой не самое приятное занятие. Переминаешься с ноги на ногу, тебя качает, а холод и ветер будто решили на тебя напасть и выбить всю дурь из башки.
– Могу себе представить.
– А шторма?! Вот по чему я никогда не буду скучать. Это будто землетрясение сутками напролет. Тебя как в миксере взбивают. У тебя же работа тоже экстремальная. Расскажи самые страшные последние случаи.
– Удалял мальчику кожу вокруг вросшего ногтя.
– А мне уже третий раз ноготь кромсали. Напасть какая-то! Врастает и врастает. А ты вот вокруг ногтя кожу обрезаешь.
– Это моя фишка. Правда, потом выглядит палец не лучшим образом.
– Я уже на всё готов, лишь бы избавиться от этой гадости.
– Ну заходи завтра в отделение – сделаем. Если никто не попадёт в аварию или если не привезут дзюдоистов с неудачной тренировки.
– А выглядеть, правда, будет ужасно? А то я жениться собрался.
– В пределах допустимого. И кто счастливица?
– Эля Волошина.
– Надеюсь, готовит она лучше, чем стрижет. Милейшая особа. И давно встречаетесь? – Я подсчетов не веду, но где-то уже часов двадцать.
– Ого! Так прозвучало, будто двадцать лет. И уже в ЗАГС торопитесь?
– А мне же скоро в Питер. И я видел смерть, свадьба мне теперь не страшна. И вдруг я действительно не успею побыть в законном браке. Как оно там, кстати?
– Как тебе сказать, надежно. Это дает тебе гарантию требовать от человека внимания, понимания, любви, верности и так далее. Только требовать, но не получить. Тут уж как повезет. Вот моя жена – золото. Она не говорит: «Ты не прав». Она говорит: «И не спорь со мной. Я знаю тебя лучше, чем ты сам». И порой мне кажется, что так оно и есть. Ладно, пора мне уже плавать.
– Я готов еще на одну дистанцию. Кто последний, покупает пиво. Хотя ты же старпер, с тобой спорить жестоко.
– Кого ты назвал старпером? В вузе я плавал лучше всех.
– Ой-ой, ты бы еще сказал, что чемпион духовной семинарии.
– Хорошо, что отец Игорь тебя не слышит. Он бывший дзюдоист. Вызов принят.
Петрович и его пес Скалолаз бросились в воду.
***
– Оксаночка, дальше я сам справлюсь, – сказал врач и взял со стола шприц с новокаином.
– Мало того, что ты вчера приплыл быстрее меня, так сегодня ещё издеваться будешь?!
– У Арсения Петровича золотые руки. Пациенты говорят, что не чувствуют боли от его уколов и надрезов, – сказала хорошенькая медсестра.
– Может быть, ты и в курсе, какие руки у Арсения Петровича, но со мной эти детские успокоительные штуки не пройдут.
Когда девушка подошла к окну, Денис заметил, что халат у неё надет на нижнее белье и капроновые колготки.
– Сейчас я сделаю укол в палец – будет чуточку больно, – произнёс врач.
– Половина иглы в пальце – это не комарик укусил, конечно. Оксана, а ты выйдешь за меня замуж после такой зверской операции на пальце?
– А у меня через месяц свадьба. Ты опоздал.
– Я слишком долго плавал?
– Ага. На судне с алыми парусами.
– На корабле. Судно – это относится к гражданскому.
Медсестра вышла из операционной. Петрович ловко орудовал скальпелем, а потом так же умело принялся перевязывать изуродованный большой палец.
– Две недели не мочить. Через неделю на перевязку.
– Я не смогу плавать?!
– Лучше не надо.
– Да вода в последнее время зелёная презеленая. Будто зелёнку туда вылили. Всё равно что в болоте плавать. Пока дождь не пройдёт вода чище не станет.
Петрович снял маску с лица. Денис только сейчас заметил, что у него глаза цвета моря. Не просто голубые, а какие-то бездонные, меняющие оттенок при солнечной и пасмурной погоде. А пальцы на руках у него длинные и аккуратные, как у профессионального пианиста.
– Помнишь, ты говорил, что видел смерть? А как это было?
– Как она выглядела? Как вода Балтийского моря. У тебя глаза, кстати, похожи на Балтийское море. А вообще, скверная была история. Мы отмечали день рождения одного салаги. Все были просто в дрова. Именинник решил позагорать на корпусе, а мы подумали, что он уснул в каюте. А потом компания решила сменить пейзаж. Мы отплыли… Я был тем, кто увидел Артемку в иллюминатор. Он был таким спокойным и умиротворенным среди тонн морской воды. Наверное, он даже не проснулся, когда подводная лодка потянула его за собой на дно.
– И что же было дальше?
– Мы сказали, что он погиб при выполнении ответственного задания. Ему дали Героя России посмертно.
Денис не увидел в глазах Петровича ни испуга, ни паники, ни удивления. Он не заметил, чтобы поведение хирурга хоть как-то изменилось. Казалось, что он слышит такие истории каждый день. «А нервы у него железные», – подумал моряк-десантник.
– Жаль, что у меня не такие нервы, как у тебя, Петрович. Иногда я думаю, что как-нибудь пойду на мост и заору во всю глотку – лишь бы не убить себя или кого-нибудь другого.
– Я был в Чечне по контракту. Иногда мне кажется, что я умер там, а в Пятиморск вернулся какой-то другой человек. Здесь все чужие. Их волнуют цены на молоко в магазине, а я вспоминаю, как ампутировал без обезболивающего руку человеку, каждый раз, когда вижу мясо на рынке.
***
– Так какие у тебя планы на будущее? – между делом поинтересовался отец Эли.
Денис чувствовал, что жутко объелся. Ему хотелось расстегнуть джинсы и громко отрыгнуть. Он уже без энтузиазма смотрел на раскромсанные салат с крабовыми палочками, винегрет, Оливье и бочковые помидоры, но отправил в рот третью за вечер отбивную.
– Наслаждаться настоящим. А будущее тогда само собой сложится.
– А ты не начал изучать иностранные языки в плавании? – поинтересовалась мама – полная миловидная женщина со старомодной стрижкой: в ней легко можно было распознать учительницу провинциальной школы. – Я вот Элю сколько английскому не пыталась учить – как об стенку горох.
– Спасибо, мам, что сказала, какая я тупая.
– Я знаю азбуку Морзе. На море это международный язык.
– Какая прелесть! А английский?
– Со словарем. С людьми пока стесняюсь.
Родители девушки засмеялись над этой заезженной в социальных сетях шуткой. Под столом Эля одобрительно похлопала моряка по колену.
– И вы решили так быстро пожениться?
– Мужик сказал – мужик сделал. И как такое золото упускать можно? Вдруг украдут, пока плавать буду.
Эля растрогалась и поцеловала жениха. Весь вечер она нервно теребила длинные темные волосы, а теперь ей, наконец, стало спокойнее.
– Я же говорила, что он – чудо.
– Ну дай Бог вам, как говорится.
Денис обрадовался удобному случаю прервать разговор и поспешил в туалет. Кулинарные шедевры хозяйки и выпитые за день три бутылки пива давали о себе знать. Потом ему показали детские фотографии невесты - Эля в костюме снежинки, Эля в костюме Мини Маус, Эля в пионерлагере, Эля в Севастополе.
– А я там проплывал в прошлом году.
И его мучила одна мысль: «Что я здесь делаю? Среди этих людей. Их волнует что-то совсем другое – всякая ерунда. Они бесполезно растрачивают время. Это всё равно, что барахтаться в ванночке после того, как ты бороздил океаны».
***
Часто Денису снился один и тот же сон. Что он смотрит в иллюминатор и видит себя среди множества красивых рыб. Того, кто смотрит в иллюминатор, охватывает дикая паника, а тому, кто среди морской воды так хорошо, так спокойно, так уютно, у него такое умиротворенное выражение лица, будто это Будда сложил руки на морской глубине и решил стать человеком-амфибией. Потом Дениса будили укусы и противный писк: это незваные гости на любом корабле – крысы. Затем он просыпался по-настоящему и ясно чувствовал, будто он под водой и ему не хватает воздуха. Проходило не меньше минуты прежде, чем он снова мог дышать.
В это утро у него случилось тоже самое. Денис проснулся в холодном поту и не мог восстановить дыхание. Страх, жуткий страх и ничего больше. «Я утону»,– первая мысль, которая пришла ему в голову. «Я не смогу дальше так жить», – думал он, сделав вдох. У него зачесались ноги, на которых еще были маленькие красные точки – следы от укусов крыс.
Он пошёл курить во двор и увидел, как Петрович в соседнем дворе поливает грядки с помидорами.
– Маменькин сынок? – громко спросил Денис.
– Помогаю ей иногда. А она с нами урожаем делится. Утро доброе! Какой то ты испуганный.
– Мне снилось, что я на месте того салаги Артемки – на глубине десяти метров с миленькими рыбками. Потом мне почудилось, что меня снова кусают крысы. Эти твари, кстати, гурманы. Делали хвостами дырки в куриных яйцах и высасывали всё до последней капли. Половину наших запасов уничтожили. Даже когда их потравили в ближайшем порту, они не успокоились – распространяли ещё долго невыносимую вонь.
– Я вспомнил всё, что ел на завтрак.
– А что ты делаешь, когда хочется кого-то убить или убиться самому?
– Живу с этим. Хотя, когда совсем невмоготу, уезжаю к озерам стрелять по банкам из ружья. И как у тебя с желанием убиться в данный момент? По десятибалльной шкале.
– У меня зачесались укусы крыс, хотя они уже почти прошли. Я готов разодрать ноги в кровь.
– Понятно. Собирайся! Поедем стрелять. Бати ружьё возьмём.
– Ты – человек, Петрович, – с воодушевлением произнёс Денис.
Минут через десять они уже сидели в его ниве хирурга. Петрович небрежно закинул ружьё на заднее сидение. Машина резко тронулась с места.
– А если нас остановят?
– Я в этом городе чуть ли не всем ментам аппендикс вырезал. Они и на пушечный выстрел теперь ко мне не подойдут.
– Крут.
В голимой степи они стреляли по очереди в баночное пиво. Пена буквально извергалась через отверстия от пуль. Мужской аттракцион действительно помог Денису снять напряжение. В стрельбе он превзошел Петровича. Выбил десять из десяти, а соперник один раз всё-таки промазал. Денис почувствовал себя ребенком – счастливым и беззаботным, главная проблема которого не расплакаться, когда будет больно.
– Я тебе доверяю, Петрович.
Он подошел к одинокому степному дереву и поставил на голову начатую банку пива.
– Неееее, я не буду этого делать.
– Давай! Не промажь!
– Тебя или обольёт или продырявит.
– Ни то ни другое не так страшно.
Петрович прицелился. Он поймал себя на мысли, что действительно готов убить моряка. «Я только облегчу жизнь придурку, если сделаю это. Ему, похоже, совсем худо», – подумал он.