Я шёл по шпалам узкоколейки, то и дело оборачиваясь, а в голове зрел план будущей речи, с которой я предстану пред светлые очи преподавателя.
"Не мог же я упустить такой случай, чтобы не побывать в тех местах, где бывал Арсеньев со своим другом и проводником Дерсу Узала. Хоть краешком глаза должен был посмотреть на ещё не тронутые сопки, по которым проходили они, и одной рукой коснуться деревьев, которых они касались. А в том, что не успел вернуться в посёлок в тот же день, моей вины нет. Не пришёл порожняк за лесом, поэтому мне и пришлось заночевать вместе с бригадой лесорубов", – так рассуждал я, пытаясь найти оптимальный шаг ходьбы по шпалам.
Кто ходил по узкоколейке, тот знает, что это такое. Для разнообразия я пытался шагать по рельсам, но хождение по "канату", пусть положенному на шпалы, меня как-то не вдохновило. В очередной раз остановился и с сожалением посмотрел на пройденный путь. Был бы со мной Полкан – как бы весело было шагать с ним вдвоём. Да не променяла псина сахарную косточку на сомнительную дружбу с пацаном. Тяжело вздохнув, посмотрел на рельсы-ниточки, пропадающие в густой зелени, заполнившей распадок, на голубое небо, на розовую паутину мышиного горошка, сплошным покровом затянувшего высокий откос. Гудят, жужжат, звенят на нём любители дармового угощения. Елки-палки! Как же я раньше этого не замечал? Вокруг такая красота, а у меня перед глазами одни шпалы. Ноги сами по себе свернули в сторону, а в голове готово оправдание: "Я только немного пройдусь и обратно".
И вот уже пылит за мной кипрей. Увёртываясь от бьющих по лицу метёлок, всё дальше удаляюсь от дороги и попадаю в царство медвежьей дудки. Огромные белые зонты словно плывут в безбрежном океане. Едва дотронулся до ствола, как сверху обрушился водопад пыльцы вместе с недовольно жужжащими жуками. И без того пьянящий знойный воздух наполнился нежным, ни с чем не сравнимым ароматом - ароматом детства.
Распадок плавно переходил в склон сопки, да и трава стала не так густой. Заглядываю под каждую осинку, под каждый кустик, в надежде увидеть огонёк красной саранки, но, увы, лишь потревоженные комары да кузнечики взмывают над травой, чтобы тут же упасть в её спасительную прохладу. Засмотревшись на полёт очередного прыгуна, увидел в небе парящего орла. Прикрыв рукой глаза, долго наблюдал за его неспешным полётом. Урчание в животе не вовремя прервало моё наблюдение за орлом, напомнив о куске с салом, лежащем за пазухой. Не знаю, чем я так приглянулся поварихе, только на прощание сунула она мне в руку пакет и посмотрела на меня так, как смотрит мать на непутёвого сына. Может, вспомнила своего. Только всё это: и сало и повариха - куда-то улетучились в одно мгновение, а сам я замер, боясь пошевелиться. В мою сторону летел чёрный махаон. Увидеть простого махаона - событие, а чтобы увидеть чёрного, нужно везение. Огромные матовые крылья торжественно и величаво несли королевское тело. Волнообразное движение полёта завораживало, гипнотизировало. В полуметре от меня махаон взмыл изящно вверх, демонстрируя наряд, и пропал в солнечном луче, ударившем мне по глазам.
Не сразу я пришёл в себя. Махаон улетел. Сало растаяло и течёт по руке, но до че-го ж оно вкусно! Отхватил кусок - и в тот же миг вокруг запело, затрещало на все голоса. Неужто я оглох на время? Хорошо, что не ослеп. Вижу: по стебельку травы ползёт, торо-пится куда-то божья коровка. Устала, замерла на миг и вновь ползёт. Ещё немного, и сорвётся. Но нет. На самом краешке вдруг замерла, расправив крылья, и … полетела, превратившись в точку. Улетела. Такая маленькая, беззащитная в этом огромном мире. Я по-махал ей вслед рукой: "Удачи тебе, малыш! Жаль, но нам с тобой не по пути".
Окунувшись в мир природы, я не переставал восхищаться ей и совсем забыл о дороге. Знойным маревом затянут распадок; не шелохнётся лист на осине; солнце перевалило через высшую точку в зените, но от этого мне ничуть не легче. Чтобы, чего доброго, не получить от него солнечный удар, сломал первый попавшийся лист с медвежьей дудки и кое-как устроил на голове. Пожалуй, пора возвращаться. Мысленно прочертил прямую через распадок и, сокращая тем самым путь, стал спускаться с сопки. Сопки здесь невысокие, сглаженные временем, но растительность довольно богатая и разнообразная, в чём я уже убедился. К моему счастью, потянуло ветерком. Это такое блаженство - неспешно идти, раздвигая траву руками, и смотреть на бесчисленное множество бабочек, порхающих над цветами. Стоит сделать шаг, как из травы поднимаются мириады комаров и в тот же миг десятки атакующих стрекоз зависают над травой. Смотрю на сверкающие крылья, и так хорошо на душе. Мимо с натужным гулом прошёл полосатый шмель-трудяга, упал на розовый цветок, и тот едва не до земли согнулся под тяжестью долгожданного гостя. Треск крыльев взлетающей птицы нарушил тишину, заставив меня вздрогнуть и оглянуться. В сторону распадка, лавируя меж кустов, удирал глухариный выводок. Мгновение - и стихло всё. Посмеявшись над невольным испугом, погрозил им вслед кулаком. Так и шёл, радуясь и удивляясь, вслушиваясь в тишину, готовую в любую минуту взорваться стеклянным звоном крыльев стрекозы, да мало ли кто ещё прячется в траве. Я вторгся в другой мир, отличный от нашего привычного мирка, - мир природы, мир Дерсу Узала.
Пришлось потратить некоторое время, чтобы пробиться к дороге через сплошную стену травы, через высохшее болотце с высокими чёрными кочками. Перед тем как подняться на откос, не выдержал и оглянулся. Неужели эта "горбушка", затянутая знойным маревом, и есть та самая сопка, на которой я только что побывал? А уже в следующую минуту с умилением смотрел на рельсы. Что ни говори, а они связывали меня с моим миром. Ноги сами по себе подломились, и вот уж я сижу на раскалённом рельсе, запрокинув в блаженстве голову, и всеми порами впитываю в себя тишину. Я никогда не задумывался, что может быть такая тишина. Тишина птиц, стрекоз, кузнечиков, шелеста трав и тревожащего крика кукушки. Нет желания не только куда-то идти, но даже пошевелить рукой или ногой. "А вот и неправда", - шепнул где-то внутри живота неугомонный червячок. - Есть, есть у тебя желание". Это точно. Есть у меня одно единственное желание: переместиться с этого горячего рельса в стан лесорубов, сесть за стол, взять в руку ложку и зачерпнуть наваристого борща. Проглотил со вздохом слюну и открыл глаза. Вовремя, однако, мне привиделся борщ. Иначе, быть бы беде. Спешащий по своим делам жук усач наткнулся на мой ботинок и теперь рассматривал его, пытаясь понять, что это такое. Осторожно, чтобы не поранить, ухватил его за ус и опустил на землю за рельсом. "Тебе хорошо, ты дома, а мне ещё топать и топать", - позавидовал я ему, снова продолжая путь.
Солнце стремительно падало за сопку, и вскоре остался лишь постепенно угасающий розовый отсвет на горизонте. Стало сумрачно и сыро. Мгновение - и смолкли птичьи голоса.
"Пить – пи-ить. Пить – пи-ить", – неожиданно раздался робкий голосок, который потом ещё довольно долго сопровождал меня. Но вскоре и он заглох в надвигающемся с низины тумане, серым покрывалом затянувшем всё вокруг. Отсыревшая рубашка неприятно холодит тело, не доставляя комфорта моему путешествию. "Сейчас бы на кухню да стаканчик чайку с мёдом", - вертелось в голове. Шёл, как слепой, постукивая палкой о рельс. Главное - не останавливаться и не смотреть по сторонам.
В тумане пропадает ощущение времени. И без того сплошная чернота стала таинственно пугающей. Впереди что-то замерцало, и сердце вмиг упало в пятки. Идти или не идти? Осторожно, выставив перед собой палку, подхожу к неведомому свечению. Дальше было уже веселей. Я никого не боюсь: у меня в одной руке оружие, в другой - моя путеводная звезда - большой кусок светящейся гнилушки. Лёгкое дуновение ветерка, и туман стал распа-даться на клочья. В разрывах его показалось ночное небо. По бокам стали различаться кусты, деревья. Страхи, навеянные туманом, улетучились.
Неожиданно всё вокруг осветилось мириадами сверкающих огоньков. Мне был приготовлен ещё один сюрприз. Это были светлячки. Они появились ниоткуда, словно были постоянно со мной и лишь только теперь решили помочь мне скоротать остаток пути. Это была настоящая ночная феерия, сказочное представление невидимых артистов: тысячи огоньков опускались на голову, руки, плечи, гасли и вновь загорались. Но слишком уж много сюрпризов для одного дня и для одного человека. Утеряна реальность времени и места; остались только я и светящиеся огоньки, исполняющие божественный танец любви. А ночная прохлада давала знать о себе. Как ни велико желание остаться, задержаться хоть на минуту, пришлось уходить, но теперь уже в обществе светлячков. Небо вскоре заголубело; от деревьев и кустов потянулись тени. Этого было достаточно, чтобы мои сверкающие спутники пропали, посчитав свою миссию выполненной. Всё ярче становился небосвод, всё длинней становились тени, превращая кусты в фантастических чудищ. И вот, наконец-то, во всей красе появилась луна. На мгновение она замерла, осматривая свои владения, смахнула набежавшую тучку и стала медленно подниматься, заливая окрестности серебристым светом.
Рельсы как две натянутые струны блестели предо мной, указывая путь домой.
1960г.