В детском доме живу уже четыре года. Написала письмо дяде:
- Забери нас с Риммой в деревню хотя бы на неделю.
Мы у дяди в деревне Токпердино. Он уже женат, есть сын Роберт. Живут в отдельном доме. Мы у дяди погостили два дня, сбежали в Шлань, на родину, к дяде Бетке. Пятнадцать километров шли пешком. В Шлани нас не ждали, но все были дома, кроме дяди Бетки. Лстий нашему приходу обрадовалась. Пусть здесь бедно, зато хорошо. Дядю Бетку отправили в Мурманск за то, что он всё не вступал в колхоз, по-прежнему угоняли скотину, поэтому хлев был пуст. Шумат ловит рыбу в реке Шора. Лстий работает в маслопроме в соседней татарской деревне. При доме есть огород, всё здесь росло: огурцы и помидоры, репа, свёкла. Сажали картошку. Ходили в лес за ягодами. И я с ребятами отправилась в лес за земляникой. Одежда на мне детдомовская, другой нет. Стриженая, волосы короткие, на мне коротенькое платье, туфли без носков.
Собираю землянику в кастрюлю, ещё чуть-чуть - и она наполнится, но девочке одной не понравилось, что у меня ягод больше.
- Ты почему говоришь по-русски? - придирается Нина. - Мы говорим и на татарском, и на марийском языках. А ты что зазнаёшься? Смотрите, как она вырядилась! Лстий тебе не нашла сапог? У тебя нет платка? И комары её не кусают, и змей она не боится...
Я молчу, не отвечаю на её вопросы.
- Эй, тебя спрашивают! - слышу голос Семёна, высокого, худощавого мальчика с крупным носом.
Снова молчу, нашла ягодное место, хочу наполнить посуду.
-Она не хочет с нами разговаривать, какая цаца!- кричит Нина.
Нину я знаю, знаю, что мать Нины -участница отравления моей мамы. Она видела, кто подлил формалин в рюмку мамы. Об этом проболталась пьяная Лствий. Как известно: у пьяного что в голове, то на языке. Я тут не стерпела обиды, да ещё от Нины. Нас четверо, ровесники, нам по 13-14 лет. Вдвоём продолжают меня ругать, обзывать. Поставила кастрюлю под берёзу, подошла к Нине, толкнула раз, два... кулаком в живот. Она упала. Сзади меня схватил Семён, ударил в спину. Я не падаю, держусь на ногах.
-Бей её! Бей!- кричит Лиза, сестра Нина.
Она не из Шлани, я вижу её первый раз, откуда-то в гости приехала. Она тоже хочет меня ударить. Опять помогла моя сноровка, моя физическая закалка, которые я получила в детдоме. Нина хочет схватить меня за короткие волосы, но не может. Тогда Нина ударила меня по голове. Я пошатнулась, но держусь, не падаю. Нину оттолкнула правой ногой, левой - её гостью. Дерёмся с Семёном. Нина подобрала палку, размахнулась, бежит ко мне. У Семёна из носа пошла кровь. Это меня спасло, с Ниной мне легче справиться, она и ростом ниже меня, другая от меня отстала. Нинина палка в моих руках. Теперь никто ко мне не подходит. Семён стал материться, ругаться, а потом сказал:
- Дикая она, дура!
Я, вся в синяках, с распухшей губой, из леса пошла одна, с полной кастрюлей душистой земляники
Семён умер давно. Жили они с мамой бедно, рос без отца, который так же, как и мой, не вернулся с войны.
Приехал в Шлань дядя Арсентий за нами, увёз в детдом.
***
В детском доме, когда тебя одевают, кормят, учат, воспитывают, не задумываешься над вопросами, что будет после детского дома, как жить дальше? Ну что? Дом сгорел, строить его тоже никто не будет. Казалось, что всё даётся легко. На первый взгляд, беспечные, легкомысленные дети.
В Вятском клуба не было, поэтому кинофильмы, концерты художественной самодеятельности, спектакли городских театров проводились в школе. Из большого класса выносили парты, расставляли стулья, скамейки. Спортивного или актового зала тоже не было.
Демонстрировался кинофильм "Дикая Бара". Весь посёлок шёл на этот фильм, воспитатели тоже ушли. С детьми осталась одна Анна Ивановна, сторож. Обычное её место - стул в коридоре. Она на своём месте сидит тихо, мирно, вяжет носки или чулки, нас чаще не замечает. Изредка поднимет голову, взглянет на пробегающего.
Даже нет дежурного воспитателя, вот и решили устроить «чехарду». Такой шум подняли. Юра Макин предложил сходить на «Дикую Бару». Малышей уложили спать, мы их никогда не обижали. Наше слово - для них закон. Фильм начался, билетов уже не продают, но главная входная дверь открыта. Юра строем повёл нас в школу, как ходим на культурные мероприятия. Мы без пальто, головного убора, на улице - мороз.
- Запевай! - командует Юра. С песней «По долинам и по взгорьям...» чеканным шагом в валенках входим в школу. Народу много. Нет не только сидячих, но и стоячих мест.
Поселковые привыкли к нашим проделкам, и на этот раз мы не удивили своим появлением. Юра, высокий, сильный парень, взял Лёньку на руки и подбросил его на головы и плечи людей в зале, а потом Алю, меня, Гасима, Толика... Мы ползём. Я упала, встала между взрослыми мужчинами. Теперь уже они меня подкинули наверх. Ползут по людям Лида и Гасим. Гасим добрался до переднего ряда и оказался между Августой Петровной, моей классной руководительницей, и Геннадием Ивановичем Лобовым, директором школы.
- Геня, Геня, всё нормально. Гасим, садись, места хватит. Геня, подвинься. Всё хорошо, - успокаивает своего мужа Августа Петровна.
На всю жизнь запомнила маленький фрагмент - картину из фильма: красивая, изящная Бара плывёт по зеркально чистой воде лесного озера среди водорослей, лилий.
***
У Гасима был дядя Василий, преподаватель музыкального училища, выпускник Ленинградской консерватории. У Лёши Лежнина тоже был дядя, министр лесного хозяйства Марийской АССР. Изредка министр навещал племянника и племянницу, приезжал в детдом на «Победе», мы крутились вокруг машины, с любопытством изучали её. Завидовали Лёшке с Фаей, когда дядя их катал, возил в Удельное, на родину Лежниных.
Гасим приехал к дяде-музыканту на Новый год. Дядя племянника не видел два года, его приезду он обрадовался - Гасим подрос, в новом костюме ремесленника: на нём чёрная шинель с надписью: «РУ№2», шапка со знаком «ТР» (трудовые резервы). Гасим к дяде приехал на каникулы. Времени много, ездят с шестилетним двоюродным братом, с сыном дяди, на новогодние ёлки. Талонов, пригласительных билетов много: дядя руководил духовыми оркестрами в институтах и заводских клубах.
31 декабря. С утра начались приготовления к праздничному вечеру. В кухне что-то стряпали. Тётя, жена дяди, доставала из буфета блюдца, тарелки, чашки, бокалы - всё это с любовью расставляла на столе, накрытом белой скатертью. Гасим никому не мешал, сидел на диване, наблюдал за подготовкой дядиной семьи к встрече Нового года. Дядя хорошо готовил. Он варил, жарил курицу. В детдоме мясом, тем более курицей не баловали. Аромат жареной курицы, куриного бульона распространялся по всей квартире. «Слюнки потекли, - рассказывает Гасим, - жена его косилась на меня. А вечером она отправила меня прогуляться с сыном, чтобы я не мешался. Так я не пробовал курицы».
Ушёл Гасим от дяди, ушёл навсегда. Шестилетнего брата отправил домой. Напротив дядиного дома остановка автобуса. Через полчаса добрался до железнодорожного вокзала. "Здесь мне сидеть до 12 часов ночи. Новый год встречу в вагоне, в тепле", - подумал Гасим. Расстроился, сел на вокзальный диван. Успокаивал себя:
- Без проблем. Хорошо, что ушёл, мешаться под их ногами не буду.
Сидит, мечтает, вспоминает новогодние вечера в Вятском детском доме.
- Эй, ты что здесь? Здорово! Новый год будем вместе встречать! - радостно хлопая по плечу, хохочет Лёша Лежнин. - Я ушёл от дяди-министра.
- Где твоя шапка? Почему ушёл?
- У дяди оставил. Ушёл от него - и всё. В праздник у него собрались важные персоны, министры. Дядя постеснялся моей формы ремесленника. Сели за праздничный стол. Чего только на столе ни было! Дядя домработнице говорит: «Иди в кухню, покорми его». Это он обо мне. Я, конечно, поел. Шапка моя там, в зале, лежит. Не захотел дядю и его гостей беспокоить. Убежал без шапки. И Лёша расстался со своим важным дядей. В новогодний крепкий мороз густые кудрявые волосы заменили ему шапку ремесленника.
Сидят на вокзальном диване два детдомовских друга, оба без денег. До отправления поезда осталось несколько минут, ждать недолго. Тогда люди к ремесленникам относились добрее, снисходительнее. В ремесленное училище принимали в основном детдомовцев. Билетов в поезде даже и не спросили. Здесь учились детдомовцы из Марийской, Чувашской, Татарской республик.
- В ремесленном училище кормили по армейской норме, обслуживали официанты. Исчезло постоянное чувство голода, которое испытывали в детском доме, - рассказывает Гасим Диастинов. - За два года учёбы в ремесленном я вырос на 20 см. Помимо учёбы, мы занимались спортом. Лёша занимался в лыжной секции. В конце концов он стал мастером спорта. Под его влиянием и мы с Мишей Лежниным встали на лыжи.
Алексей друзей заставлял лыжным спортом заниматься серьёзно, брал их на тренировки. Трасса с подъёмом метров пятьдесят. Лёша бежит быстро, поучает друзей:
- На подъёме можно сэкономить время, дальше спуск - отдохнёшь. Спуск длинный - два километра. Ускорение, и здесь время экономится. Круг - десять километров.
Любит Лёша поучать. Благодаря ему, Гасим и Миша свободно проходили десять километров. Детдомовцы жили дружно, был детдомовский коллектив. Друг друга поддерживали во всём, детдомовца никто не мог обидеть.
Толик Егошин перестал заикаться. Помогло ему ежедневное чтение книг во время тихого часа в Вятском детдоме, продолжал чтение вслух и в училище. Читал - некоторые засыпали. Кто подсказал этот метод лечения заикания? Читал нараспев.