Других миров не существует.
Так всегда говорили ему. А он не верил, ничуть не сомневаясь, что миры эти скрыты от глаз человека, но, конечно, есть. Нужно только увидеть их. Научиться видеть и.
Свой первый мир он нашел там же, где были спрятаны и другие, тысячи других. За гранью привычных вещей. За гранью всего обычного — ставшего таким руками людей. Почти никто из них не пытался пойти по узкой, едва заметной тропинке, уводящей куда-то в темную и сокрытую деревьями тень. Никто не думал, что там, на конце этой извилистой тропки, там, среди высоких сосен до неба и елей с пушистыми лапами, может быть другой мир. Так близко от них. Протяни руку — и дотронешься до него. Но именно потому, что никто не мог представить себе такую невидаль — другие миры существуют! - этот мир оставался в тайне много-много лет. И, быть может, останется скрытым навсегда.
Он нашел свой первый мир, не пускаясь в далекое путешествие. Он нашел его там, где люди ходят каждый день, не замечая и даже не пробуя заметить. Впрочем, если б человек, твердящий ему, что других миров не существует, сделал бы то же, что делал он — отвел бы в сторону пушистый покров туго сплетенных ветвей, заглянул бы в сумрачную темноту за ними, - он, пожалуй, ничего не увидел бы. Потому что другой мир, живущий там, за гранью привычных вещей, не стал бы показываться тому, кто не верит в него.
Он нашел свой первый мир - и тихо, осторожно вступил в него, затаив дыхание, чтоб не спугнуть нездешней красоты. Яркий свет ударил ему в лицо, за мгновения окутал собой все вокруг, и он, чуть прикрыв глаза рукой от этого слепящего с непривычки сияния, встал на пороге нового мира.
Мир этот был соткан из солнца. Солнце жило здесь, напитывая каждый кусочек этой земли своими тонкими, мягко и тепло горящими лучами. Он стоял и смотрел, не щадя своих глаз, едва веря своим глазам, стоял на холме, еще покрытом травой обычного мира. А внизу, у его ног, бежал и терялся за горизонтом солнечный край.
Быть может, именно отсюда солнце приходило в его мир — слабым, зыбким отблеском, ничуть не похожем на то, что он увидел здесь. А в этом мире, наверное, была родина солнца. Не желтого диска в небе над головой, а текучего, не имеющего пределов и конца сияния, что живет своей жизнью и дарует жизнь.
С гор, подпирающих небеса со всех сторон от путника, низвергались потоки света — золотые с примесью серебра потоки, встречаясь у подножия горных громад с реками, полными таким же светом. Сами бока горных великанов сверкали, рассыпая вокруг себя тысячи радужных искр. Узкие тропки бежали по вершинам гор, теряясь где-то в солнечной дали, скрытой от глаз путника. Эта даль была подернута дымкой медового цвета, и в ней, как легкие мазки кистью по бумаге, угадывались очертания других гор, других деревьев, долин и рек. Солнце не могло умереть, оно жило и будет жить вечно, и так же, как солнце, солнечный край не имел конца и не был подвластен смерти.
Он стоял и смотрел, почти забыв, как дышать. Он не мог сделать ни шага, хотя больше всего на свете хотелось ему сойти туда, вниз, к живому и бегущему по артериям этого мира, как кровь по венам, солнцу, и тронуть его рукой, и ощутить в своих пальцах это нездешнее сияние. Он не мог сделать ни шага. И знал, что, даже если б мог, не осмелился бы спуститься с холма. В этом вечном месте не было места человеку. Здесь могло жить только солнце. А человек, случайный путник, нашедший этот мир за гранью своего, ступивший сюда, должен был остаться безмолвным наблюдателем — смотреть, слушать, вдыхать в себя дивный воздух и ощущать на кончиках пальцев волшебное тепло.
Солнечный край окутывал его своим теплом. Таким мягким и странным, таким чудным и спокойным, какого, конечно, не даст отблеск солнца в его родном мире. И, уходя из этого места, оставляя за спиной потоки света, летящие с гор, и сияние, растворенное в бегущих по земле ручьях и реках, он уносил его частичку с собой. Это тепло, что бы он ни делал дальше, сколько бы миров еще не нашел, будет жить в глубине его души, вечно согревая.
Он вернулся обратно в свой мир, полный звуками, картинами и запахами, полный тепла и света. И каждый луч солнца в том бессмертном краю, каждое касание теплых рук струящегося и живого потока он выплеснул на бумагу, вплетая их в узор из слов. Солнечный край искрился жизнью на страницах книги, которая вскоре заняла свое место на полке в магазине, куда он приходил, с улыбкой наблюдая, как люди берут в руки эту книгу, а отблески солнца пляшут у них на лице. Рядом с его книгой стояли другие книги, тысячи книг — и тысячи миров. Именно они когда-то показали ему, что за гранью привычных вещей можно найти волшебство.
Других миров не существует. Так говорили ему. А он не верил, потому что окунался с головой в эти миры на страницах своих любимых книг. Он не верил, потому что знал — эти книги написаны людьми, побывавшими, как он, в другом месте, ничуть не похожем на этот мир. Он не верил, потому что сам путешествовал между мирами и после, оплетая словами чудеса, говорил о них людям в книге. Другие миры существуют. Они живут и горят на страницах книг, ожидая человека, который будет готов поверить в них.