Был один из жарких дней с пронзительно голубым небом, какие бывают в середине лета в прикамье. Все, кто только мог, тянулись к воде. Только там можно было найти спасение в палящий знойный полдень. Весь городской пляж был усеян людьми. Они то и дело лезли поплескаться в тёплую взбаламученную воду. Как малые дети. А дети, так те, казалось, и не вылезали из пруда весь день. У прибрежной кромки воды торчали горлышки зарытых в песок бутылок с водой, квасом и лимонадом. За ними зорко приглядывали их счастливые владельцы. Охлаждалась ли эта живительная влага? Да почти что и нет. Так, баловство.
Время от времени по глади пруда, на радость отдыхающим, проносились моторные лодки. Тогда все дружно срывались в воду и качались на чахлых волнах. Вот такая, в общем, идиллия.
В дальнем конце пруда отдыхал народ посостоятельней, те, кому не хотелось болтаться в общем «рассоле». Да и вода там была почище, так как рядом в пруд впадала небольшая речка. Добраться туда можно было на моторке или катере. Среди этих счастливчиков выделялся стройный загорелый парень, стоявший на носу небольшого белого катера с мощным мотором. Многие знали этого красивого тридцатилетнего человека. Это был парторг крупного заводского цеха. Жена. Двое детей. Хорошая квартира в хорошем доме. Завидная зарплата с ещё более завидной перспективой карьерного роста.
Он о чём-то задумался и расслабленно стоял у самого края носового ограждения. Друзья окрикнули его, но он, греясь под лучами жаркого солнца, не отвечал. Видимо не слышал, погрузившись в созерцание этого божественного дня. Тогда они решили подшутить над ним - врубили мотор на полную мощность и тут же круто повернули катер на циркуляцию. Молодой человек, не удержавшись на ногах, неловко взмахнул руками и повалился спиной за борт. Раздался дружный хохот радостных друзей.
Катер сбросил скорость и на развороте возвращался туда, где…
- А где шеф? – недоумённо закричал мужчина, стоявший на руле. Через мгновение в солнечных бликах разглядели неподвижное тело товарища и его голову, которая скрывалась под набегавшими волнами.
- Эй, брось дурить! – кричали с катера, но ответа не было.
Подлетев к тонущему товарищу, друзья кое-как за руки и за ноги втащили его на катер. Попробовали его посадить, но ничего не получилось, лишь голова беспомощно болталась из стороны в сторону. Лицо было искажено мукой. Он прерывисто ловил ртом воздух.
- Клади его! Будем дыхание делать – закричал один.
- К берегу, Серёга! – закричал другой водителю. Но тот уже и сам развернул катер и понёсся к спасательной вышке, где наверняка был телефон.
Потерпевшего кое-как устроили на палубе и стали неловко нажимать на грудную клетку. По испуганным лицам металась паника. Они начали понимать, что случилось что-то непоправимое. Катер на всей скорости врезался в пологий песчаный берег и все попадали друг на друга. Раздался истошный крик: «Врача!!!» Трое молодых людей вытащили безвольное, как тёплый пластилин, тело на берег.
- Дышит. Дышит – раздавались возгласы среди собравшейся толпы. Но дышал он с трудом и совсем не шевелился. Кто-то вызвал «скорую», благо, что она примчалась практически сразу и через несколько минут над парнем уже склонилась молодая фельдшерица. Со всех сторон неслось: «Что, что с ним?» Женщина, осмотрев пострадавшего, сдавленно произнесла: «Перелом шейных позвонков».
Одели воротник Шанца и бережно переложили на носилки. Водитель, включив сирену, рванул с места. Вот и хирургия. Там их уже ждал дежурный врач и реаниматор. Перебросившись несколькими фразами с фельдшером, Александра на каталке отправили на рентген. Тем временем вызвали дежурного невролога и послали машину за нейрохирургом. На снимке отчётливо был видны переломы третьего и четвёртого шейных позвонков. Около пациента хлопотали нейрохирург и зав. хирургией. Из областного города уже спешила бригада нейрохирургов, вызванных по санавиации. Всё делалось быстро и чётко.
Консилиум: перелом 3-4 шейных позвонков со смещением. Спинной мозг практически пересечён. Старший нейрохирург переговорил по телефону с институтом нейрохирургии и из Москвы. Готовилась к вылету бригада нейрохирургов. Через несколько часов они были уже на месте и началась операция.
Час. Второй, Третий… После тяжёлой работы москвичи не выглядели удовлетворёнными. В ординаторской накрыли стол и наспех перекусили. Составили план лечения и поделились своими опасениями.
- Жить будет. На большее надежд нет. Травма очень тяжёлая. Во время падения из-за переразгибания шеи сломаны два шейных позвонка. При вытаскивании тела из воды и транспортировке к берегу, травма усугубилась. Очевидно, что понадобятся ещё несколько операций, чтобы стабилизировать состояние. Паралич рук и ног останется.
Обсуждение длилось не меньше самой операции. Родственники были извещены сразу, но что они могли поделать? Друзья лепетали о каких-то заморских лекарствах, которые они обязательно достанут… Тем временем в реанимации Саша медленно приходил в себя после общего наркоза. Сознание медленно продиралось сквозь пелену многих лекарств, по-хозяйски циркулировавших в крови.
Потянулись тоскливые дни, похожие как две капли воды. Депрессия сменялась отчаянием, которое вновь становилось мрачной апатией и безысходной покорностью перед неизбежным. Невозможность хотя бы пошевелить рукой или немного подвигаться убивала всякую надежды. Тело ничего не чувствовало. Мочеприёмник несколько спасал, а вот кишечник опорожнялся, как ему заблагорассудится.
Нянечки не сердились. Уж больно молод и хорош был этот бедолага, у которого впереди не было ничего. Медсёстры тщательно за ним ухаживали. Делали массаж. Пытались с ним разговаривать, но без особого успеха. Привезли «чудо койку» с таким же матрасом. Постарались свои рабочие с завода. Но от пролежней спасал только массаж.
Дни. Недели. Месяцы. Ещё два раза прилетали нейрохирурги с Москвы. Но операции никаких сдвигов не давали. В сознании Александра всё чаще всплывало где-то им слышанное слово: «Эвтаназия». Месяца два назад приходила жена с нотариусом и просила сказать, что он не против развода.
- Детям нужен отец. Я молодая и у меня ещё вся жизнь впереди. Да, и про квартиру тоже скажи, а нотариус всё заверит.
- Сказал, конечно, всё, о чём просили. Да и не просили, собственно, а настаивали. Эвтаназия? Да нет у нас в стране такого. Раньше думалось, что так правильно. Человек должен бороться до конца. Сейчас не знаю. Может быть, всё же есть такие случаи, когда впереди нет ничего. Или когда боли непереносимые… Да мало ли ещё каких аргументов «за» и «против». Мысли тяжёлыми жерновами ворочались в измученном сознании. Одно и то же «пережёвывалось» без конца.
К исходу полугода на большом консилиуме было принято окончательное решение: «Большего сделать нельзя. Выписываем домой». Заведующий тяжело вздохнул. Ему предстоял разговор с матерью Александра.
- Жены у него нет. Вызывай мать на четверг. В пятницу выпишем – сказал он лечащему врачу. Так и сделали.
Весь четверг зав. был мрачным и молчаливым. Около пяти часов вечера в его кабинет вошла женщина лет пятидесяти. В «боевом» макияже и с избытком бижутерии. Заведующий объяснил ей ещё раз всю тяжесть и безысходность положения её сына. Она слушала внимательно, не перебивая и не впадая в слёзы или истерику. По окончании монолога она, немного помолчав, пошла в атаку.
- Мой сын болен и не поправится? - уточнила она.
- Да. Боюсь, что у него никаких шансов нет. Такого же мнения и нейрохирурги из Москвы, которые не раз его смотрели и оперировали. Мы не боги, – развёл руками заведующий, - Паралич преодолеть не удастся. Всё, что ему сейчас надо – это домашний уход, питание и, самое главное, массаж. Иначе пролежни убьют его. У нас обычная хирургия и мы не можем более его держать здесь.
Женщина молчала. Затем она, видимо что-то решив для себя, произнесла: « Значит, он болен. Больные должны лежать в больнице. Логично? Логично. – и она утвердительно покивала головой. – Кроме того, я женщина одинокая. Как я буду за ним ухаживать? Мне надо и свою жизнь устраивать. Вот когда он поправится, тогда я, конечно, заберу его. Да и завод ему квартиру даст. – Сказав это, женщина твёрдым шагом, не прощаясь, вышла из кабинета. Зав. остался стоять у окна в подавленном состоянии.
Долго по всему отделению сотрудники вполголоса обсуждали всё это.
- Даже к сыну не зашла – возмущённо говорили санитарки.
Зав. через партком завода договорился о переводе Александра в «Дом инвалидов и престарелых».
- Жаль парня, - говорил зав. – он там долго не протянет. Кто будет за ним ухаживать? Так и умрёт от пролежней. Но и мы для него не можем сделать ничего. НИЧЕГО.
Через полгода меня, как самого молодого, отправили проводить медосмотр в «Доме престарелых». Зрелище, угнетающее не столько в бытовом, сколько в каком-то психологическом плане. Старики. Старухи. Инвалиды. Все смотрят как бы извиняясь: «Мы тут доживаем».
После осмотра я спросил о Саше у фельдшера, которая мне помогала проводить медосмотр. Она сразу поняла о ком идёт речь: «Так он месяца два назад умер. Пролежни, знаете ли».
Заведующий оказался прав. Как хрупка грань между счастьем и несчастьем, между жизнью и смертью. Я попрощался с фельдшером и с тяжёлыми мыслями отправился домой.
Солнце закатилось за крыши домов, в которых одно за другим загорались окна. Сквозь вязкий сумрак зимнего вечера люди возвращались домой. Впереди долгие холодные дни. Далеко до лета.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: "Простая арифметика"
http://www.proza.ru/2016/06/15/1701