***
В тот памятный майский день Иванов Олег Васильевич, получивший среди друзей уважительную кличку «ИОВ», возвращался с важного мероприятия – небольшого прощального банкета, организованного в честь его выхода на пенсию в соответствии с приказами министра обороны Российской Федерации и командира воинской части об исключении его из списков личного состава, где ему пришлось состоять без малого четверть века; общий срок выслуги Иова в рядах вооружённых сил выглядел достаточно внушительным - превышал тридцать пять лет.
Теперь, оборачиваясь назад, Олег Васильевич с удивлением и какой-то даже нехарактерной для него растерянностью отмечал про себя – жизнь пронеслась, словно, мгновение; кажется лишь вчера он переступил порог районного военкомата, ставшего точкой отсчёта в его достаточно длительной и наполненной различными событиями военной карьере, а тут, вдруг, он - уже полковник запаса, отработанный материал, даже, исключённый из списков родного коллектива, военный пенсионер.
Сердце защемило тусклой грустью, когда наступил момент передачи постоянного служебного пропуска сопровождавшему его до контрольно-пропускного пункта дежурному офицеру, чётко отдавшему ему по форме честь и пожелавшему здравствовать в новой ипостаси, выразив ещё раз надежду, что Олег Васильевич будет помнить свой коллектив, в котором его все чтут и уважают.
Стук закрывшейся выходной двери из помещения КПП, словно пистолетный выстрел в тренажёрном тире, прощально царапнул его слух.
«Ну вот и финиш, куда теперь подаваться?» – подумал он, обводя неодушевлённым взглядом кирпичные здания объекта, металлические раздвижные ворота с красной звездой и высокий жёлтый забор с вьющимися по верху спиралями колючей проволоки типа «егоза».
Он медленно пересёк пустынную улицу, прошёлся по тротуару, а затем неторопливо повернул на дорожку, проложенную между белоствольными берёзами и цветочными клумбами вдоль жилых домов для офицерского состава воинской части. Миновав последний дом, Иов вышел к просторному и красивому парку, по аллеям которого выгуливали в колясках своих чад молоденькие с худыми, бледными личиками мамочки, степенно по парам прохаживались никуда не спешившие солидные пенсионеры, а в глубине, у сдвинутых вместе нескольких садовых скамеек, кучковалась, словно встревоженная стая воробьёв, молодёжь - скорее всего, студенты расположенного невдалеке отсюда университета, отмечали сдачу очередного зачёта или экзамена.
Пригревало солнышко, пели и издавали разнокалиберные звуки малые и большие птицы, слышались весёлые и озорные голоса детишек, игравших в песочницах на оборудованных для них площадках, где-то стрекотал отбойный молоток чинивших асфальт дорожных строителей.
«А ведь жизнь продолжается и ни на минуту не замедляется!» - подумал уже с более уверенным оптимизмом Олег Васильевич. «И никому нет никакого дела до моих переживаний, перемен в судьбе, карьеры, пенсии. Бог ты мой, да может ещё и не всё закончилось, всего-то лишь пятьдесят два года стукнуло, можно ещё многое испробовать и начать всё с нуля?!» – размышлял он.
Подоспевшее облегчающее душу успокоение как-то довольно радикально изменило грустный ход его мыслей. Он решительно снял с головы шляпу и сунул её в кожаный «дипломат», поправил на голове пробитую проседью прическу, подтянул узел модного галстука, подобранного под белую рубашку и цвет костюма, и решительно двинулся к видневшемуся невдалеке уютному заведению с расцвеченным призывными неоновыми буквами рекламным названием "Ресторан-кафе «Золотая осень».
И совсем неважно, что сейчас он один. Честно признаться, ему пока и видеть никого не хотелось. Было желание посидеть в каком-нибудь уютном уголке в одиночестве, поразмышлять про себя, не торопясь повспоминать былое, оценить свой новый статус и прикинуть, что путного ещё можно спланировать на ближайшее будущее.
Приближаясь к облюбованному месту, он по привычке цепким взглядом оценил его внешний вид, тесные ряды автомобилей, охранников в дальних углах парковочных стоянок, чистоту и порядок вокруг заведения. Результаты негласной ревизии добавили баллов в пользу принятого им решения.
Внутри имелись два зала: попроще – кафе, а более респектабельное и живописное – ресторан. Просторная прихожая с раздевалками, деревянными кадками с различными экзотическими растениями в них, картинами и живописными витражами на стенах, с двумя красивыми под вишнёвое дерево дверями в туалетные комнаты, отличавшихся чистотой и порядком, кондиционированным с ароматными добавками воздухом.
Пройдя в зал, Олег Васильевич выбрал двухместный столик в углу у окна, через которое виднелись аллеи ухоженного парка, широкая красивая улица со сновавшими по ней разными транспортными средствами и спешившими по тротуарам пешеходами.
Ориентироваться в подобных заведениях он научился давно, знал, как можно скоротать любой продолжительности время, легко и непринуждённо определять дистанцию для обслуживающего персонала, не позволяя с его стороны ни фамильярности, ни навязчивости в выборе услуг и предложений, а себе - чопорной, отпугивающей людей, холодности и напускной обывательской буржуазности.
Он привык соблюдать стиль доброжелательности, позиционирования своего уважения к труду любого человека, будь то работник гардеробной, швейцар на выходе в трактире-ресторане, таксист на городской стоянке или ведомственный чиновник, офисный клерк, журналист, полицейский.
Приобретённые в своё время, а затем закреплённые годами работы в разных зарубежных странах навыки, теперь стали его полезной привычкой, характерной манерой поведения, нередко помогавшей ему выйти из возникавших непростых ситуаций.
Заказ Иов сделал под настроение – быстро и просто.
На банкете Олег Васильевич воздержался от приёма крепких напитков, ограничившись минеральной водой и бокалом красного вина, а теперь попросил двойную порцию виски со льдом и лёгкую закуску из рыбного ассорти.
Устроившись поудобнее в уютном кресле, он с удовольствием слушал льющуюся откуда-то сверху стерео музыку, наблюдая за публикой в зале и вспоминая так быстро промчавшиеся годы собственной жизни.
Разными они были, иногда волком выть хотелось и землю зубами грызть от бессилия - не на кого было опереться, не у кого было попросить совета.
Однако, в целом, он не роптал на судьбу, умел стойко переносить всевозможные тяготы и лишения военной службы, а самое главное, ему нравилась его работа, от которой он получал истинное удовлетворение и вне которой не мог представить своё существование.
В те годы служебная карьера логично шла в гору, обозначились заметные успехи на основном направлении деятельности в период длительных командировок в страны дальнего зарубежья Западного полушария, а с этим рос и его авторитет в главке.
По достигнутым показателям возглавляемый им коллектив вышел в передовики, за что он был неоднократно отмечен соответствующими поощрениями и благодарностями в приказах командования различного уровня, вплоть до министра обороны, в том числе и премирован, а по прибытии в очередной отпуск на Родину - награждён высокой правительственной наградой.
Фамилия Иванов звучала на многих открытых и закрытых совещаниях, приводилась в качестве примера для подражания в деле выполнения воинского долга и качественного решения поставленных руководством страны и командованием служебных задач.
В ту прекрасную пору многие молодые специалисты, прибывавшие в главк после завершения учёбы в академиях, да и другие, получившие уже определённый опыт в зарубежной работе офицеры, мечтали попасть под его крыло, понимая, какую замечательную школу можно было пройти под началом этого доброжелательного, но требовательного и пользовавшегося высоким деловым авторитетом у людей, старшего коллеги.
Не зря ведь ему была определена такая удивительная и легко произносимая кличка «Иов», составленная из первых букв его фамилии, имени и отчества. Так ведь частенько случается в жизни: если народ что-то приклеит, то вовек, до конца дней своих, не отскоблишь, особенно, если это «что-то» пользовалось уважением и любовью у людей.
От достигнутых относительных успехов голова у него не кружилась. Будучи к тому времени уже достаточно опытным специалистом, Иов понимал, что обстановка в мире может в любой момент резко и существенно осложниться, потребовать от него совершенно пока немыслимых усилий и совсем другого уровня мастерства. Об этом нужно было постоянно помнить, стремиться создавать заделы в работе на перспективу, совершенствоваться самому и готовить людей к возможным предстоящим перегрузкам и оправданному риску, которые всегда сопровождают решение сложных организационно-оперативных задач.
Но это были всего лишь «казённые» заботы, а вот, как быть с проблемами в личной жизни!?
В семье наступал разлад; появившаяся когда-то трещина в супружеских отношениях, в последнее время стала активно расширяться, достигая уже тревожащих душу и сердце размеров. Предпринятые неоднократные попытки мирно уладить возникавшие недоразумения нужных положительных результатов не принесли. Более того, строптивая жена, словно необузданная лошадь, закусив удила, понеслась во все тяжкие. Уходя часто и надолго из дома, вскоре перестала даже приходить ночевать, постоянно ссылаясь на необходимость оказания помощи подруге якобы в уходе за тяжело болеющей матерью. От ответов на соответствующие вопросы всегда уклонялась, демонстрируя неприкрытую грубость и используя фальшивые легенды.
Иов с трудом сдерживал себя от соблазна применить испытанный веками на Руси «цыганский" способ обращения со вздорной женой, но категорически не мог позволить себе утратить рассудок и допустить в отношении женщины физическое оскорбление. А она, видимо, только того и ждала.
Оставаясь часто в одиночестве в собственной квартире, он иногда подолгу сидел на балконе, бесцельно глядя в бездонное звёздное небо, делал нервные глотки «скотч-виски», не ощущая терпкого привкуса напитка, усугубляя его вдобавок сигаретным дымом. Он непрерывно размышлял о возникшей проблеме, подыскивая наиболее безболезненный и подходящий вариант её решения, ведь нужно было в скором времени снова убывать в дальнюю зарубежную командировку для продолжения начатых там дел.
В один из дней, раздалась трель входного звонка. Приоткрыв дверь, он увидел перед собой женщину-блондинку, возрастом около сорока лет, с броско холёным красивым лицом, обрамлённым аккуратно и гладко уложенной причёской, перехваченной на затылке чёрной лентой в тугой пучок. Напрягая память, Олег Васильевич вспомнил, что чуть более года назад ему пришлось со своей женой навещать сына, определённого на учёбу в суворовское училище, где они тогда познакомились с его товарищем-однокашником, навестить которого также приехала его мама, Анастасия Валентиновна Поклонская, жена офицера, направленного по линии комитета государственной безопасности в Кабул для обеспечения охраны резиденции тамошнего президента.
Он радушно поздоровался с женщиной, пригласив её войти в помещение. Та уверенно переступила порог и, будто уже зная расположение комнат, направилась по коридору в сторону кухни. Иов про себя подумал - ну слава Богу, в доме всё прибрано, просторная и светлая кухня сияла чистотой, запасы разных напитков в холодильнике и в настенных шкафах имелись на любой вкус.
- А я уже знакома с вашим жилищем, Олег Васильевич, мне тут приходилось бывать по приглашению Милы Алексеевны, очень рада снова навестить это уютное гнёздышко, - нараспев радостным голосом защебетала гостья.
- Ах, как здорово вышло, я тогда без лишних манер буду предлагать вам угощение, - улыбаясь, поддержал он разговор. - Вы что предпочитаете: чай, кофе или чего-либо покрепче? Кстати, чем вас Мила привыкла потчевать? Хотите сварю ыам натуральный кофе, это не трудно, кофеварка функционирует безотказно, – предложил хозяин.
Анастасия Валентиновна с благодарностью приняла предложение, не отказавшись также и от «хай-бола».
Так, сидя за просторным кухонным столом, они обменивались мнениями и впечатлениями по разным текущим моментам пока она не полюбопытствовала:
- А Милочка скоро будет дома, а то у меня назрела одна срочная проблема, которую нужно обсудить с ней?
Далее она сообщила, что её муж скоро должен возвратиться из командировки домой, а Милочка в своё время обращалась к ней с просьбой попросить его привезти мужскую дублёнку, которые в той стране баснословно дешёвые.
Услышанная информация крайне удивила Олега Васильевича, - не в его правилах было обращаться с такими просьбами к другим, тем более, малознакомым людям. Поэтому он сразу объявил гостье, что в их семье острой нужды в совершении такой покупки никто не испытывает.
Однако Анастасия Валентиновна с каким-то лукавством посмотрела на него и произнесла:
- Ну как же, дорогой Олег Васильевич, а сын разве не просил такую дублёнку? Ведь я уже аналогичную этой передавала Милочке, как говорится, на условиях бартера, в обмен на гарнитур из серебряных украшений.
С этими словами она раскрыла свою сумочку и вынула из неё обитую плюшем коробочку, в которой тускло-тёмным блеском отсвечивали упомянутые изделия.
- Вот её вещица, я хотела бы её возвратить Милочке, потому что она потемнела и выглядит совсем не презентабельно, - качая головой, произнесла Поклонская, а через мгновение добавила: - И дублёнку я хотела бы тоже получить.
Иов, несколько ошарашенный такими новостями, с улыбкой глядя в глаза одной из несостоятельных «бартерных меняльш», медленно проговорил:
- Ах, уважаемая Анастасия Валентиновна, если бы вы только могли себе представить, какую дешёвку держите в своих руках. Видимо, и ваша дублёнка такого же достоинства!? Кстати, я могу сейчас же вернуть её вам.
- Ой, я согласна, буду очень благодарна, - всполошилась дама.
Олег Иванович пройдя в комнату сына, открыл гардероб и на вешалке в пластиковом чехле обнаружил востребованную одежду.
Возвратившись на кухню, он передал её гостье.
Она споро высвободила «козла» из чехла и начала проводить его ревизию, внимательно проверяя целостность швов и деталей одежды, оценивая товарный вид всего изделия.
Вдруг она расстроенным голосом обратилась к Олегу Васильевичу:
- В таком состоянии я свою вещь не могу принять назад, она крайне заношена, даже потёртости имеются. Пусть Милочка компенсирует мне её стоимость в валюте.
У видавшего виды мужика от таких слов даже «челюсть отвисла», как иногда выражаются простые люди на Руси. Но виду он не подал, а лишь поинтересовался у неё:
- Чтобы вы хотели получить за эту вещь?
Анастасия Валентиновна напрягла всё своё внимание «бартерши» и уверенно объявила свой вердикт:
- Афганский козёл стоит не меньше ста баксов, но поскольку их у Милы не имеется в наличии, то я согласна на такую же сумму в чеках «Внешторгбанка».
Олег Васильевич незаметно для собеседницы облегчённо выдохнул из груди воздух, понимая, что это самый подходящий момент прикончить случайно раскрывшуюся «бартерную лавочку», в которую оказалась втянута его бестолковая супруга, хотя он знал, что красная цена этому хвалёному козлу долларов пятнадцать-двадцать.
Он молча взял одежду, отнёс её на прежнее место в гардеробе, вынул из семейного резервного «банка» соответствующего достоинства купюру и войдя на кухню протянул её взволнованной собеседнице. Подвинул к ней и коробочку с украшениями со словами:
- В честь нашей «успешной» сделки примите и эту вещицу, которая снова ярко заблестит, если почистить её специальным раствором для серебра, ну, в крайнем случае, обычной пищевой содой.
Иов поднял бокал с бодрящей жидкостью и весело произнёс:
- За нашу выгодную сделку и здоровье!
Ободрённая таким поворотом дела дама, с готовностью отозвалась на поступившее предложение, осушив до дна свой сосуд с заморским напитком.
- Да-а, Олег Васильевич, я вижу вы человек обаятельный и вызывающий симпатию в свой адрес, поэтому мне хотелось бы кое-что вам сообщить в доверительной форме. Вы с моим братом, Вадимом, не знакомы, но он ведь тоже в вашем доме бывает? Сейчас Олег на короткое время уехал в Киев, и по-моему, туда же отправилась и Милочка, – пониженным до шёпота голосом и с заметной местью сообщала она.
- Анастасия, а ведь в начале разговора вы интересовались приходом Милы домой, значит вы заранее уже знали, что она уехала вслед за вашим братом, а может и вместе с ним, на юг?
- Нет, я пока не располагаю точной информацией, жду вот звонка от проживающей там моей мамы, она мне и сообщит как там обстоят дела. Кстати, моя мама обожает вашу Милочку, она ведь тоже с ней знакома.
Под эти слова Анастасия открыла свою сумочку и через какое-то мгновение вынула из неё фотографию, на которой была запечатлена Мила, выгуливающая чью-то, незнакомую собаку.
- Это мамин терьерчик, вот Милочка на прогулке с ним в Киеве.
От этих новостей Олег Васильевич внутренне ещё более напрягся, понимая всю глубину пошлости и фальши сложившейся ситуации, а также неожиданно вскрывшихся причин их с Милой семейного разлада. Теплившаяся в течение последних лет какая-то надежда на реанимацию взаимных чувств с женой, окончательно погибла под завалами лжи, безответственности, а теперь, можно уверенно добавить, и распутства женщины, не сумевшей справиться с собой и с обуреваемыми её чувствами мести за свою несостоятельность в жизни и некоторую в своём роде «профнепригодность».
Что можно теперь изменить? Чем помочь ей? Вряд ли будут услышаны здравые предложения и найдены совместные рецепты лечения. Слишком запущенной оказалась болезнь, а единственно правильный диагноз напрашивается сам собой!
Это конец! Радикальный разрыв неминуем, нужно собраться с силами и перенести тяжёлую операцию.
Тем более, сын - уже сам мужчина, должен понять всю сложность возникшей семейной коллизии, скорее похожей на катастрофу, но другого выхода нет.
На этом моменте Олег Васильевич резко затормозил и не подавая виду, что новость обескуражила его, продолжил угощать нежданную гостью.
Вскоре Анастасия, сославшись на другие срочные дела, начала торопливо собираться, благодарить Олега Васильевича за проявленное понимание, гостеприимство и, протянув ему на прощанье руку, просила звонить, если на то появится желание. Визитку с домашним телефоном она оставила на столе.
ГОДЫ МОЛОДЫЕ... И ДАЛЕЕ ПО ЖИЗНИ
С самых молодых лет Олег Васильевич страстно мечтал создать семью, обязательно, на основе взаимной любви и уважения, не допуская и мысли, что такой ответственный шаг можно было осуществить как-то по-другому.
Были первые, приходящиеся на школьные годы влюблённости; бурным весенним половодьем скатилось время обучения в военном училище, где, несмотря на определённые ограничения казарменного быта и почти круглосуточное мужское общество, оставшийся позади жизненный отрезок не казался однообразным и надоевшим.
Наоборот, с получением лейтенантских погон и обретением относительной свободы, то время стало постепенно приобретать всё более милый, романтический и памятный образ, словно, что-то дорогое и родное, похожее на детство в родительском доме.
За начинающей образовываться толщей времени, затягивающейся постепенно паутинкой ностальгических воспоминаний, всплывали добрые лица дорогих друзей, строгих строевых командиров и инструкторов, милых, ставших похожими на красавиц, гражданских женщин-преподавателей.
Каждому из них из глубины души вытекал встречный ручеёк тёплой грусти, сердечного уважения, ещё юношеской привязанности и родственного чувства.
Вот входит в учебный класс старший преподаватель высшей математики Александра Дмитриевна Рассказова, умудрившаяся привить буквально поголовно всем курсантам любовь и уважение к своему предмету, без чего усвоение других профилирующих дисциплин, видимо, было бы невозможным.
Она умела находить время и для бесед с военными студентами совсем не по теме урока, делясь своими личными впечатлениями о жизни в загадочном пока для них Китае, проведя там достаточно долгое время вместе со своим мужем, военным инженером; вспоминала собственные студенческие годы, свои впечатления от встреч с крупными советскими учёными-математиками; по-матерински давала толковые советы по возникавшим у ребят тем или иным житейским ситуациям.
А вот всплывает в памяти другое.
Начинается очередная учебная пара немецкого языка; строго по установленным правилам принимает рапорт от командира отделения подполковник в отставке, фронтовик, бывший военный переводчик, «Рудя», преподаватель - Рудольф Михайлович Нежин. Все общения только на языке. Особых придирок к ответам и грамматике пока нет; главное для всех – активно беседовать по-немецки.
Завершающей фазой урока, как правило, было исполнение песни, а поскольку все ученики это - будущие пилоты, то «Рудя» предложил разучить «Марш авиаторов».
В тиши коридоров учебно-лётного отдела (УЛО) из «немецкого уголка» стало регулярно доноситься многоголосое: «Wir sind geboren,//Taten zu vollbringen,//zu uberwinden Raum und Weltenall…»*)
Учебная языковая “пара” пролетала для курсантов на одном дыхании, хотя исторически признано, как советские школяры традиционно не особенно жаловали эту дисциплину. А вот нашему дорогому “Руде” удалось найти своеобразный подход к специфическому сословию учащихся и, таким образом, и сам педагог, и его “метода” навсегда остались в анналах воспоминаний его подопечных.
"Ах, дорогие наши наставники, без вас и жизнь была бы скучной и пустой; это ваши чувства, ваша доброта, служебный долг и профессионализм высокого класса сделали нас другими, способными взять на себя и ношу взрослой жизни, и бремя ответственности за всё, за что полагалось отвечать военному человеку, а офицеру, в особенности", – думал сейчас Иов, смакуя терпкий ледяной напиток.
Он сидел один за столиком, но от этого ему совсем не было грустно, напротив, - иногда ему очень хотелось побыть именно в одиночестве. Его мысли с особенной свободой набирали высоту, а потом начинали оттуда низвергаться в сознании, словно, самолёт во время пикирования при выполнении фигур высшего пилотажа, и он мог не торопясь и без посторонних помех, дорисовывать обозначенные когда-то памятью различные картины.
Нет, ни о чём Иов не сожалел и ни в чём не раскаивался, всё, что он делал и чего добился в жизни было нужно и ему самому, и обществу, неотделимой частицей которого он считал себя всегда.
Да, иногда имели место “проколы”, отдельные шероховатости, но главный вектор и всей его жизни, и его профессионального долга, непременно, совпадали с требованиями времени и государства, интересам которого он себя подчинил с самых ранних лет.
Перед его взором отчётливо всплывал тот небольшой прибалтийский городок, утонувший в сероватой дымке мартовского дня, с забитыми ещё по-зимнему снегом улицами, мощёной камнем трапециевидной центральной площадью с возвышающимися островерхими крышами зданий городской ратуши и ювелирного магазина, а в глубине на горке - шпилем дугообразного костёла.
Когда-то этот уездный центр, после раздольных южно-уральских просторов и под стать им – промышленных городов, казался уютным местом на земле, где цивилизация исподволь, если не брать в расчёт последнюю большую войну, словно, кошка на охоте подкрадывалась к нему, преображая и стиль селения, и людей на современный лад.
За годы службы в этом, казалось бы, заштатном городишке, Олегу Ивановичу пришлось многое испытать. Здесь он активно совершенствовался в служебно-профессиональном отношении, набирая опыт в лётной работе, приобретая навыки «выживания» на свободе после пяти лет учёбы в двух военных лётных училищах, заводя новых друзей в своей среде и в городе, а познакомившись с местными рыбаками, пристрастился к выездам с ними на природу, на берега раскинувшегося, словно, море Чудскому озеру, а иногда добираясь до песчаных дюн побережья Балтики.
Как-то совсем случайно, без особого повода и без приглашения, они на пару с близким другом Колей Баскаковым, оказались на вечере отдыха, организованном городскими властями по поводу праздничного юбилея одного из местных «почтовых ящиков» (закрытого оборонного предприятия), на котором, по слухам, трудились немало молодых специалистов, в том числе и девушек.
Для реализации такого мероприятия был временно арендован гарнизонный дом офицеров, который заводские активисты сумели подготовить соответствующим образом: работали буфеты с меню на любой выбор, были с художественным вкусом оформлены фойе, залы для торжественного собрания и дальнейшего отдыха разновозрастной публики, играли свои духовой и получивший немыслимую популярность струнный оркестры, подобрана соответствующая музыка, другими словами - праздничный вечер был в самом разгаре и удался на славу.
Тогда ещё молодым лейтенантам, оказавшимся случайно на чужом празднике долго скучать не пришлось, вскоре они уже вовсю общались с «гражданскими» кадрами, среди которых было немало членов семей офицеров и сверхсрочнослужащих из родного авиационного полка.
В прибалтийских республиках и в те годы, которые ныне незаслуженно называют «застойными», цивилизация шла на несколько шагов впереди по сравнению с остальной частью Советского Союза.
Местные власти активно развивали деловые и торговые связи со своими зарубежными соседями, прежде всего, с ГДР, Польшей, Финляндией, Венгрией, Голландией, Данией и другими европейскими государствами.
Если в отдельных регионах нашей страны ощущались некоторые проблемы в снабжении населения продовольствием и товарами первой необходимости, то здесь, можно сказать без преувеличения, царило изобилие: функционировали расширенная сеть магазинов и городских рынков, система общепита: десятки кафе, баров, ресторанов; активно строились новые и приводились в порядок имевшиеся автомагистрали и просёлочные дороги, развивалась система предприятий бытового обслуживания - городские бани, парикмахерские, мастерские по ремонту самого широкого ассортимента предметов домашнего и личного обихода, спортивные сооружения, пункты проката электронного и другого оборудования.
Без всякого преувеличения, этот регион в те времена мог показаться рядовому советскому человеку заграницей. Не случайно ведь съёмки не малого числа тогдашних советских фильмов производились, именно, в этих республиках.
С той поры утекло так много воды и произошло столько непредвиденных событий в реальной жизни каждого человека и целых государств, что даже самый могучий чародей и экстрасенс мог бы поперхнуться от неподъёмно сложной задачи предсказать наперёд весь сюрреализм такой картины бытия.
Разве мог когда-то Иов предвидеть, что однажды гранитные берега непоколебимых держав разверзнутся, и они, словно, прогнившие тыны и заборы ветхих, увядающих усадеб, падут под напором неистовых бурь социально-политических перемен.
Раздрай прошёл не только по географическим границам многих наделов-государств, но он захватил своим самым мощным экстримом умы и сознание самых широких народных масс, перед которым пали ниц, казавшиеся всемогущими и непревзойдёнными по своим талантам, лидеры и вожди военно-политических блоков и государственных систем.
Образовавшееся временное ускорение вскоре показало всю неприглядную пустоту и тщетность вербально исповедуемой ими веры, а произносимые бесконечным потоком заклинания - лишь подчеркивали их бессилие и неспособность в попытках поставить преграду на пути естественных изменений.
На этом фоне собственная жизненная драма виделась Иову настолько мелочной и неказистой, что он не посмел дать волю своим чувствам заарканить его душу и сердце и унизиться до трусости - смириться с ролью подкаблучника в давшем трещину семейном браке.
Иов чётко понимал, что в своё время им была совершена грубейшая ошибка, - не следовало было начинать возведение дома на зыбком, песчаном берегу, не идти на поводу первого экстаза влюблённости в человека, который не мог и не изволил потом платить теми же чувствами в ответ.
За допущенную безосновательную доверчивость он был строго наказан - лететь с одним крылом, как оказалось, было практически невозможно, да и сама человеческая сущность требовала, как известно, гармонии.
Постигшая вскоре страну катастрофа распада оставила в сознании Иова глубочайшие следы разочарований и подозрений в случившейся несправедливости, приступов горьких сомнений и желаний к началу действий для исправления накопленных ошибок и поиска возможностей по выходу на те направления, которые ещё могли в какой-то степени послужить возрождению его исторического Отечества.
Поэтому, принятое после долгих и мучительных колебаний и раздумий решение на радикальное прекращение супружеских отношений с Милой, вскоре принесло свои плоды - он постепенно, как в давние молодые годы, начал чувствовать себя полноценным ездоком в колеснице судьбы, сумев взнуздать норовистого розового коня удачи, бросив его с утроенной энергией вскачь навстречу новым испытаниям.
Хлынувшее половодье мощных социально-политических изменений в стране, вскоре затопило от края до края её исполинских размеров просторы, превратившись таким образом в безбрежный океан надежд на новую жизнь, унося за горизонты обломки старых прогнивших основ и устоявшиеся в веках картины человеческого бытия.
Грохот от разрушаемых сложнейших государственных структур под напором появившихся, словно, из ниоткуда могучих механизмов и орудий преобразований, усиливался хрустом ломаемых попутно костей отдельных человеческих судеб и многомиллионных людских организаций и коллективов.
Так называемая весна обновления, сопровождавшаяся неистовыми очистительными грозами перемен, кружила головы перенасыщенным озоном новоявленным хозяевам жизни, не на шутку оказавшимся способными, старательными и прыткими в деле захвата власти в стране и неисчислимых закромов всевозможных богатств стонущей от перенапряжения и боли многострадальной родины.
Однако, в этом безмерном и казавшемся всемирным хаосе начали проклёвываться отдельные ростки новой жизни, закладываться совершенно оригинальные и невиданные доселе основы человеческих отношений.
Глубочайшие изменения коснулись прежде всего партийно-идеологических структур, привычно возвышавшихся этакими нерушимыми айсбергами над подвластными многомиллионными просторами народных масс.
Под воздействием внешних обстоятельств и внутреннего брожения эти механизмы начали постепенно подвергаться преобразованиям, позволяя рядовому человеку проявить инициативу и демократические устремления. Что казалось совсем недавно немыслимым, теперь входило в повседневность, превращаясь в традиции и общечеловеческие ценности.
__________________________________________
*) "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,//
Чтоб покорить пространство и простор..."
Продолжение следует.