Директор завода Мороз о путче узнал рано утром 19 августа. Он из ванной услышал телефонный звонок. Дверь в ванную была открыта, и он вместе со звонком услышал голос жены Натальи «подойди, я не могу». Дома еще была дочь Лена, но она, видимо, еще спала. И Виктор с зубной щеткой во рту вышел в прихожую и взял трубку. Звонил Евгений Леонидович, секретарь Обкома партии.
- Ты еще дома?
- Привет, - Виктор вытащил изо рта зубную щетку, - если взял трубку, значит дома. Что случилось? Почему я должен быть не дома? Глянь на часы.
- Я, Витя, на работе. И тебе советую, язык не поворачивается сказать - приказываю, ехать немедленно ко мне. Не телефонный разговор. Понял?
- Что случилось?
- Виктор Павлович, неужели ты думаешь, что я способен на шутки? Быстро приезжай, - и положил трубку.
Первый раз за все время их общения Панасюк назвал Виктора по имени отчеству в личной беседе. Это больше всего убедило его, что звонок не шуточный. Через несколько минут он уже подходил к своей машине, благо она стояла у подъезда. Не прогревая двигателя, он помчался в обком. Наталье он, уходя, в двух словах сказал о странном звонке и пообещал, что как только разберется в чем дело, позвонит ей. Было семь часов десять минут утра.
С трудом нашел место, где поставить машину и вошел в здание. Необычно много людей оказалось в такой ранний час в фойе и коридорах. Все говорило о том, что звонок был не шуточный. Секретарша сразу пропустила его в кабинет Панасюка. Но, когда он вошел в кабинет, оказалось, что там никого нет. Виктор выглянул в приемную и вопросительным взглядом посмотрел на секретаршу. Та успокоила: «Евгений Леонидович просил вас подождать, он скоро будет. Так он сказал».
Виктор сел в кресло у дальнего от стола окна и задумался. Ещё в машине, когда ехал сюда, вспомнился ему разговор со старым Игнатом в Заветинских степях. Сейчас он восстановил в памяти тот разговор. И все события последних месяцев и дней в Прибалтике, в Закавказских республиках представились ему в новом свете. «Не спеши, разберись» вспомнил он наставления степного лекаря, «проследи последовательность событий, анализируй причины, отличай объективное от субъективного, помни правило «Сui prodest», «кому выгодно?», грядут потрясения, готовься к ним». Ну, чтож, предупрежден, значит - вооружен.
Распахнулась дверь и в кабинет ворвалась Маргарита Львовна.
- Здравствуй, Витя. Давно он вышел?
Виктор встал.
- Привет. Я его не видел. А сам я здесь уже минут пятнадцать.
- Слышал? Все знаешь?
- Так. Еще одна. Может быть, ты мне что-то расскажешь?
- Витя, в Москве сегодня произошел государственный переворот. Горбач отстранен от власти. Он со всей семьёй в Форосе. В Крыму. Понял? Там его закрыли. Может быть, что его уже и..., - она выразительно щелкнула пальцами.
С сигаретой в зубах подошла к столу и стала перебирать и поднимать бумаги. Нашла зажигалку, неспеша прикурила и насмешливо посмотрела на Виктора.
- Вот такие дела, дорогие мои. Коммунисты не сдаются?
- Ты это к чему?
- Ну, так ведь старая гвардия путч учинила. Это они испугались, что власть теряют, вот и организовали заваруху.
- Погоди, а Горбачев…, он что, из какой он гвардии?
- Витька, кто из какой гвардии - выяснится через несколько дней. В зависимости от того, кто кого за решетку посадит. Или к стеночке поставит. Да, да, что ты на меня так смотришь? Слушай, ты прикидываешься, или, действительно, такой наивный, ничего не понимающий парень? Так ведь нет. К наивным я бы тебя не отнесла.
Марго резко упала в соседнее кресло, поставила на подлокотник пепельницу, которую носила до этого в руках, и энергично растерла в ней сигарету. Наклонилась к Виктору и снизила голос почти до шепота.
- Ты не поверишь, но я это все, - она похлопала себя по заду, - вот этим местом чувствовала уже давно. Мы с Женькой в мае в Чехословакию ездили, так, по его делам. И были в Кошице, это почти на нашей границе. Так я Женьке показывала домики, какие там – загляденье. Вот где надо жить сейчас, сказала я ему тогда. Делать ноги надо, ребята. Пока вас не призвали к ответу. Срочно сгребать все денежки, переводить их туда, в те банки и…, рвать когти. Понял?
- Ты и мне предлагаешь рвать когти?
- Конечно! – она удивилась его непониманию, - а ты думаешь, что здесь в этом совке в ближайшие годы что-то хорошее произойдет? У тебя же дети, Витя! Думай! Тебя, может быть, и не за что будет привлекать, ты весь из себя чистенький, а нам с Женькой нет никакого желания оправдываться, отмываться. А отмываться скоро многим надо будет.
Вошел Евгений Леонидович. Вошел, тихо открыв дверь, глянул косо на сидящих и, не спеша, глядя сосредоточенно в пол, прошел к столу. Сел в свое кресло, откинулся на спинку и, глядя в окно, ни к кому не обращаясь, заговорил.
- Казалось бы, такие события, так все стремительно происходит, куда-то летит… Да? Мы с вами сидим в самом центре громадной области, южной столице страны… Да?
Он глянул на Виктора так, будто только увидел.
- Ты уже в курсе? Марго тебя просветила? Это мой домашний, личный контрреволюционер. Ты её слушай с осторожностью, - и не ожидая ответа, - да…, так вот. Казалось бы, надо быстро реагировать, организовать штаб, наметить ближайший план действий, организовать схему контроля и связи. А главное выяснить настроения в массах. Что ты, Марго, улыбаешься? Да, надо знать настроение, хотя бы своих партийных кадров. На местах.
- Женька! Ты опять за старое? Ты послушай себя. Вить, он как тот опоздавший на перроне. Поезд ушел, а он штаб по проводам поезда организовывает.
Евгений Леонидович махнул на жену рукой «помолчи», и глянул на Виктора.
- Ты, Витя, извини меня за этот нервный звонок. Я думал, что смогу тебе что-то сказать в общем плане действий. Так, по свойски, с первых рук, как говорится. А видишь? Говорить нечего. Никто, ничего не знает. Где-то в средине дня соберём бюро…, может быть…, тогда я тебе и позвоню. А сейчас езжай на завод, успокой людей, контролируй ситуацию. Ну, ты понимаешь. А мы тут с Марго подумаем, что нам дальше делать. Ты что вскочила? Ты мне нужна. Я сейчас отойду, а ты с бумагами поработаешь. Увозить надо кое-что. Поняла?
Виктор встал и направился к дверям.
- Ты сказал ситуацию контролировать, да? Нам, Женя, работать надо. У нас простые, приземленные дела. Мы будем работать, выполнять заказы и обязательства перед заказчиками и поставщиками. Вот и вся наша ситуация. Я, действительно, поехал. А вы тут, - он улыбнулся Марго, - держите страну под контролем.
- Понял? – Марго торжествующе глянула на мужа, - вот тебе наглядный пример настроения на местах. Витька, ты не смотри на меня так, я тебя только больше зауважала. Ты прав. Он, Женя, живет по принципу «кто, если не мы?». И ты обрати внимание, что он не психует так, как ты. И не суетится. Для него, пока что, ничего не происходит.
- А знаете, друзья, в чем моя ситуация сейчас от вашей отличается?
Панасюки повернулись к нему и молчали.
- Вас сейчас ничего, кроме личных проблем не беспокоит. Так? Без обид. Я просто констатирую. А у меня за спиной почти полтысячи людей. Конкретных людей. С семьями, детьми, стариками. А еще стоящие вокруг завода дома. Та самая селитебная зона. Помнишь, Женя, мы недавно с тобой об этом говорили. Её в парк превращать надо. А людей выселять и давать им квартиры. И никто, кроме меня, этим заниматься не собирается. И не будет заниматься. Так что вы тут без меня страну спасайте. Не обижайтесь. Кто, как не вы меня поймете. Вы же мои крестные в этом плане.
Они так ничего ему и не ответили. Виктор вышел из кабинета. Ему уже было в тягость сидеть здесь и слушать их. Он ожидал узнать что-то в этом здании, а услышал только сетования и переживания на личную тему. Вышел на воздух, у машины его ждал водитель служебной «Волги».
- Виктор Павлович, дайте ключи, я вашу машину отгоню в удобное место, здесь рядом. А вы идите к «Волге», она вон стоит. Видите? Нам сегодня, видимо, много ездить придется. Я слышал, в Москве заваруха какая-то?
- Вась, не забивай себе голову. У них заваруха, не у нас. У нас – дела. Поехали на завод. Я на своей, а ты на своей. Точка.
Виктор сел в свой «Жигуленок». Надо срочно ехать на завод. Надо сосредоточиться, все осмыслить, спокойно и без суеты. Сейчас ему нужна будет полная информация о текущих делах. Мысленно представил себе листок блокнота и стал нумеровать первоочередные вопросы, требующие решения и «записывать». Он так делал, еще будучи капитаном. Это очень помогало ему запоминать информацию. Он никогда не слышал, чтобы еще кто-то применял такой способ запоминания, но сам пользовался уже многие годы этим способом и считал его эффективным.
Первое, что он сказал секретарю, когда зашел к себе в приемную, было «планерка через пятнадцать минут». Народ собрался без задержек, рассаживались по своим местам, молча, без привычных шуток и посторонних разговоров. Все с ожиданием на лицах смотрели на директора. Виктор понимал это и держался спокойно, уверенно. Говорили мало, в основном говорил Виктор. О том, что произошло, сказал коротко – пока ничего не ясно. Задавал вопросы, кто не был готов ответить, тому выдавалось задание в течение дня подготовиться и отчитаться. Запомните, сказал он своим замам и начальникам отделов и цехов, у нас нестандартная, сложная ситуация, без прогнозируемого продолжения. Поэтому необходимо сосредоточение власти, а значит и информации в одних руках.
Все, до мельчайших подробностей должно быть мне известно в течение кратчайшего времени. В течение минут, понятно? На заводе круглосуточное дежурство моих замов. Список мне на утверждение. Отдав еще несколько указаний, распустил планерку, оставил в кабинете своего зама по снабжению и сбыту. Первыми потребовал к себе после обеда, с готовыми отчетами главного бухгалтера и экономиста. Заму подвинул телефон и дал задание позвонить при нем всем, с кем у завода были заключены договора на поставку. Включил громкую связь и слушал разговоры. Все подтвердили неизменность заказов. То же самое произошло с основными поставщиками сырья. Продемонстрировали спокойствие и все энергетики: газ, вода, электричество будут поступать на завод без изменений. Отвечали в основном спокойно, некоторые интересовались, не знаете ли новостей, некоторые шутили. Виктор отпустил зама. Теперь следовало только ждать новостей.
Вот уже более двух лет на заводе установилась стабильная, планомерная работа. Существенную роль в этом сыграла поездка Виктора в Москву, когда он с помощью Вари получил информацию по рынку фритты. Именно информацию, никаких договоров тогда подписано не было. В последний день командировки встретился Виктор еще раз с американцем, который в присутствии Вари объяснил Виктору все преимущества производства фритты для высокотемпературных керамических изделий. Произошла странная вещь. Без выдвижения каких-либо требований Доналл передал Виктору рецептуру и технологическую карту варки специальной фритты. Извинился, сказал, что ему надо немедленно уехать и распрощался с Виктором, пожелав ему «большой успех». А Варя закончила всю процедуру передачи директору Ростовского завода новой технологии такими словами:
- Витя, пусть это будет моим маленьким подарком тебе за ту ночь, - улыбнулась и положила свою руку на его, - шучу. Послушай, дело в том, что производство этой фритты очень поддержит твой завод. Вот здесь, - она подвинула по столу к нему листок, - телефоны и адреса, фамилии руководителей, по которым ты согласуешь поставки этой фритты внутри страны. От тебя уже ждут звонка. Но, пройдет немного времени, и ты сможешь поставлять эту продукцию и за границу. Почему я так настойчиво рекомендую тебе начать это производство? Потому, что в ближайшее время рынок в стране заполнится импортной посудой лучшего качества и по цене ниже вашей. Ваши заводы не смогут конкурировать с этой продукцией. Выводы сделать не трудно. Стеклянную облицовочную плитку, которая производится у тебя на заводе, ожидает другая беда. Её просто перестанут у вас покупать. На неё не будет спроса. Станут шахты. А плитку у вас покупают именно шахтерские районы. Всё понятно?
Он тогда спросил у неё: почему? Почему она все это делает? Откуда она все это знает? Почему? Не получил он никакого ответа. Варя улыбалась и повторяла «я думала, что ты уже всё понял».
Заводские технологи быстро разобрались с технологией варки специальной фритты. Оказывается, они прекрасно знали, что такое фритта и технологию её варки, поэтому с новой фриттой разобрались быстро. Не без помощи института Натальи построили сначала экспериментальную печь, на которой были получены образцы разных фритт. Быстро была налажена связь с заказчиками, заключены договора и уже на новой, производственной печи, из-за которой пришлось расширить цех прокатной плитки, началось плановое производство новой для завода продукции.
Со временем на месте ванной печи, на которой варилось глушенной стекло для плитки, построили вторую печь, большего объема, и завод зажил новой жизнью. Хозяйственная деятельность в форме «Акционерное общество закрытого типа» позволяла заводу накапливать собственный резервный капитал для развития. Теперь они не отдавали полученную прибыль в вышестоящие инстанции, а распоряжались ею сами. За вычетом налогов прибыль оставалась на их банковском счету. Завод строился, расширялся, покупал квартиры для специалистов, имел долю в детском саду и яслях, имел пансионат на море. Рабочим платили премии и тринадцатую зарплату. И это в то время, когда в стране росла безработица и средний уровень зарплат снижался.
Виктора коллектив завода принял быстро. И рабочие и инженерный состав, каждые по своему, нашли в нем руководителя, которому они доверились полностью. И его капитанское прошлое, и нынешняя деятельность, его быстрое освоение технологии производства, и демократизм вызывали у людей уважение к своему новому директору. И скоро он стал своим, будто работал здесь уже много лет.
Своеобразно складывались у Виктора Павловича отношение с партийным руководством города и области. Здесь, конечно, доминировали его личные отношения с Панасюком. Они позволяли директору завода районного значения быть более самостоятельным в отношениях с городской и районной властью. Но Мороз не уходил от своих обязанностей и участия в жизни города и района. Тем более, как директор завода, стоящего на контроле городской санэпидемстанции и имеющего превышения по вредным выбросам в атмосферу, он нес личную ответственность за тот жилой фонд, который окружал его завод и находился в так называемой селитебной зоне.
Именно при нем началась работа по переселению семей из старого жилого фонда этой зоны в новые квартиры. Работа эта велась совместно с исполкомом районного совета. Кроме того Мороз привлек силы института и лаборатории Натальи к освоению и применению у себя на заводе самых передовых методов использования отходящих газов в стекловаренных печах. В последний год на всех трубах завода были установлены современные рекуператоры, сократившие выбросы в атмосферу вредных веществ и значительно повысивших экономичность процессов горения.
Марго позаботилась о том, чтобы о новом директоре стекольного завода чаще писали в местной прессе и чтобы он чаще давал интервью местному каналу телевидения. В разговорах с Панасюками Виктор не раз слышал о том, что не вечно же ему заниматься стеклом, надо будет выходить и на городские масштабы. Но Виктор относился к этому с иронией. Меньше всего он представлял себя в роли чиновника.
А как-то во время совместного ужина, были они с Натальей в гостях у Панасюков, Марго неожиданно спросила Виктора.
- Витя, ты перо забросил? Ну что ты смотришь, не понимаешь, о чем я?
- Все он понимает, - вмешалась Наталья, - ребята, не поверите, я его иной раз ночью в постель загоняю. Не смейтесь. Сидит часов до двух…, до трех, и пишет, пишет. Уже две или три тетради новые исписал. А потом прячет в ящик и ключ прячет. Если бы я не знала его, уже имела бы право ревновать. Да? Мало ли кому он что пишет.
- Витя, колись. Что пишешь? – Евгений Леонидович усмехнулся, - опять про кочевников, небось. Хорошую мы тебе тогда тему подкинули, а?
- Вы напрасно смеётесь, коллеги, - Марго серьёзно смотрела на Виктора, - как бы я много отдала, чтобы заглянуть в эти твои тетрадки.
Виктор помолчал, отшучиваться не стал, а, выдержав паузу, сказал, обращаясь к Марго.
- Теперь, пока я не пойму, что то, что я делаю, соответствует тому уровню, которого хочу достичь, никому ничего не покажу. И ещё. Пока что то, чем я занимаюсь, нельзя назвать словом «пишу». Пока что я учусь и изучаю. Вот так.
- И что ты изучаешь? О чем ты собираешься писать? – поинтересовался Евгений Леонидович.
- Меня интересует история. Я хочу разобраться кто мы и откуда мы.
- Как это - кто мы? Мы советские люди и…
- Погоди, Женька, не упрощай, ты не на бюро обкома, - замахала на мужа руками Марго, - Витька, ты мне скажи, о каком это ты уровне говорил?
- Вы не представляете себе, сколько он книг из библиотеки Карла Маркса натаскал…
Наталья замолчала и все замерли взглядами на Викторе. Виктор смотрел над их головами в стену и вдруг заговорил сначала тихо, потом все более внятно и четко, будто читая написанное на стене:
- Владеете вы сейчас бесценным богатством. Богатство это - ваш язык. Вы должны сохранить его таким, каким получили его от своих предков. Сберечь и нести его следующим поколениям. Язык чести и благородства, красоты и ясности, язык, которым люди общаются, несут друг другу ту или иную весть, а не пытаются ввести собеседника в заблуждение для извлечения выгоды из любой ситуации. Будьте готовы, случится горькое время, когда люди будут говорить языком, в котором уже два сказанных слова будут складываться в циничную формулу, а три и больше слов введут вас в полное заблуждение о намерениях, которые имеет ваш собеседник. Словоблудие будет формой общения. Из слова, из языка темным силам удастся создать оружие более разрушительное, чем всё оружие, имеющиеся сейчас. Оно будет разрушать не города, оно будет сводить в смертельной схватке государства, лишать ума целые народы, противопоставляя друг другу людей разных национальностей, религий и мировоззрений. Слово в их устах будет служить лжи, злу и раздору. Будет это время относительно недолгим, но вреда принесет много. Но тогда люди поймут настоящую цену слову. Извлекут окончательный урок, поймут предсказания пророков о силе слова.
Виктор замолчал и в комнате повисла тишина. Наталья и Марго с недоумением, Евгений Леонидович с иронией смотрели на Виктора пока он говорил и молчали, ожидая, видимо, что он скажет еще что-то. А он замолчал и обвел их взглядом так, будто вернулся откуда-то.
- Что это было? – первая заговорила Марго, - что ты сказал? Это твоё, или ты кого-то цитировал?
- Это мне сказал один мудрый человек. А я вот…, запомнил.
- А о каком языке ты говоришь? – Марго нахмурилась, откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки.
- О русском, - Виктор посмотрел на неё с удивлением, мол, ты то, неужели не поняла.
- С тобой не соскучишся, - Евгений Леонидович потянулся к бутылке, - так, Витьке больше не наливаем, а то он шаманить скоро начнет. Я всегда знал, что люди творческого склада немного не в себе, но такого еще не видел.
- Так я и не пил, - Виктор показал свою полную рюмку, - а что вы так странно реагируете? Что я такого необыкновенного сказал?
- А я бы, все, что он сказал, плакатом в каждом издательстве повесила, только меня вот эти ребята, - Марго кивнула на мужа, - за одно место возьмут.
- Ну и циник ты, Мара, - Евгений Леонидович опрокинул в рот рюмашку, - я, честно сказать, не очень то и понял, что он сказал. Кликушествовал о чем-то, это я понял.
- А жаль, что ты не понял, - Марго подвинула к мужу свою рюмку, - налей и мне капельку, запью горечь послевкусия.
Постепенно тогда разговор перешел на другие темы, заговорили о детях, но, по-видимому, никто этого не забыл. Только запомнили это все присутствовавшие по разному.
День для директора завода 19 августа 1991 года заканчивался в полной неопределенности и полной неясности, что происходит и в городе и в стране. Самой неприятной новостью для Виктора было сообщение главного бухгалтера о том, что банк приостановил всякие операции. По техническим причинам, так поясняли в банке. И прямой разговор Виктора с директором банка по телефону ничего не прояснил. «Ждём» сказал директор банка.
Поздно вечером, неожиданно, без звонка и предупреждения приехал Герман. Вернее прилетел последним рейсом. Все уже спать ложились. Но, по такому случаю собрались все на кухне. Гера, загорелый, возмужавший сидел за столом, обняв сестру, и наблюдал, как Наташа накрывает стол к вечернему чаю. Виктор стоял у окна, прислонившись спиной к подоконнику, и пытался извлечь из московского гостя хоть какие-нибудь новости.
- Хорошо, ну а как ты улетел? Проблемы были? Самолеты летают? Рейсы не отменили? Сына, ты можешь что-то рассказать, чего мы отсюда не видим? Ты ведь не в сельхозакадемии учишься. Явно, что-то знаешь. Почему я должен из тебя по слову вытаскивать.
Герман взъерошил Ленке волосы, чмокнул её в висок и повернулся к отцу.
- А ты мне можешь сказать, что у тебя на заводе происходит?
- Могу. Легко. Работаем. Как работали, так и работаем. И ждем.
- Вот так и вся страна сейчас – ждём! И Москва не исключение. Только там танки в центр заехали. Но, все понимают, что никакие танки не могут остановить историю.
- Какую историю, Гера?
- Историю России, папа.
- Причем здесь Россия? Мы с тобой граждане страны, которую называют Советский Союз.
- Я не оговорился, папа.
- Гера, но почему ты так односложно отвечаешь? Ты же понимаешь, о чем тебя отец спрашивает, - Наташа подошла к столу с чайником, - ребята, давайте ваши чашки, я чай наливаю. Я вот тебе простой вопрос задам. Ты почему прилетел в Ростов. Почему ты не там?
Герман молчал и помешивал ложечкой чай.
- Хорошо. Я не прилетел. Я проездом, - он глянул на часы, висящие на стене, - через два часа за мной заедет машина и я уеду. Мне надо кое-что забрать и я уеду. Так надо. И, вы уж меня извините, я ничего рассказывать, кроме того, что сказал и что вы знаете сами, не буду. У меня начинается работа. К этому и мне и вам надо привыкать. Хотя…, я уже привык. Папа, а с тобой мне надо будет поговорить отдельно, тет-а -тет.
Попили чай и отец с сыном уединились в кабинете Виктора. Виктор знал, что кроме учебы в МГИМО Герман слушал лекции по экономике в Плехановке. И, как он слышал, в Плехановке Герман уже защитился. Вообще, о том, как Герман живет в Москве и чем он занимается, Виктор знал, к своему сожалению, очень мало. Герман приезжал на каникулы, гостил два-три дня и уезжал куда-нибудь отдыхать. Так он, во всяком случае, объяснял свои отъезды. Виктор помогал ему деньгами. Но Герман брал так мало, что создавалось впечатление, что он берёт эти деньги только для того, чтобы не обидеть родителей. Сын был не по годам самостоятельным и очень отличался от своих сверстников.
- Папа, я уезжаю надолго. Куда – не скажу. У меня начинается работа, которой я буду занят всю свою жизнь. Это очень интересное и нужное дело. Когда я буду иметь такую возможность – буду вам сообщать, где я и как у меня дела. Что ты мне скажешь?
- Что мне сказать?… - Виктор помолчал, - как отец и как мужчина, я за тебя рад. Вижу, что ты возмужал, вижу, что ты занялся тем, чем тебе следует в жизни заниматься. Это счастье, сына, когда человек делает то, для чего он пришел на эту землю.
- Спасибо, папа. Ты хорошо сказал.
Пожалуй, что больше они уже ни о чем не говорили. Что Герман взял в квартире, никто не видел с чем он пришел, с тем и ушел. Зазвонил телефон, Герман взял трубку, сказал одно слово «иду» и, обняв по очереди всех, вышел.
Был еще короткий разговор с отцом. За пару минут до звонка.
- Па. Если Соня будет спрашивать обо мне, постарайся уйти от ответа. Или скажи, что я в долгосрочной командировке, и вы ничего обо мне не знаете. Хорошо?
Виктор пожал плечами.
- Это мне не нравится. Ты перекладываешь ответственность на других.
- Я понимаю, о чем ты. Но обстоятельства. Я не могу с ней встретиться, и тем более что-то говорить. Понимаешь?
- Мой отец мне…, в свое время напомнил слова одного мудрого человека. И вот сейчас, так получается, что я тебе приведу слова этого же человека. Не уверен, что процитирую точно, но…, мы в ответе за того, кого приручаем…
Герман согласно кивнул и уточнил.
- Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не должен ее забывать. Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. Антуан Де Сент-Экзюпери.
- Хорошо. Значит ты знаешь.
- Соня очень хорошая, па. Я не хочу делать ей больно.
Через несколько дней процесс изменений помчался с такой быстротой, что многим захотелось отойти в сторону и наблюдать эту вакханалию со стороны, не участвовать в ней. Но такого места в стране уже не было. Не было предусмотрено такое место. Все должны были пройти через это чистилище. Каждый через свое.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/08/20/124