ГЛАВА 20
«КАК БЫ ПОТОМ НЕ БЫЛО ПОЗДНО…»
Небо над Патрусевском было по-июньски ясным, за окном светило солнце, еще ярко зеленые об эту пору начала месяца листья росших рядом с верандой деревьев тихо шелестели. Все обещало хороший вечер. Павел Иванович открыл окна, поправил тюлевые занавески и вернулся к столу.
Обед закончился, и служанка неторопливо убирала со сто-ла. Полина Ивановна, супруга Павла Ивановича, дородная моложавая женщина, благосклонно принимала благодарности Михаила Григорьевича Заянчицкого, дальнего родствен-ника супруга по материнской линии, гостившего в Патрусев-ске по случаю каникул.
— Ну, что Павел Иванович, я все же хочу продолжить наш дообеденный разговор. А остановились мы на том, что все у нас в России сикось-накось,— обратился он к собеседнику, налил из графина морса в стакан и быстрыми глотками вы-пил его.
— Почему это?— отвечал ему Павел Иванович Соловьев, действительный статский советник, в партиях не состояв-ший, патриот по убеждениям.— Что, в 90-е было плохо, Ми-хаил Григорьевич? Какой подъем был в промышленности, благодаря государю Александру III! Потом, в начале «нуле-вых», правда, случился мировой финансовый кризис, который тяжелым образом отразился и на экономике России…
— Почему мы всегда ищем виноватых везде, кроме как внутри страны? Тот кризис был конкретно российским!
— Естественно, он имел свои национальные особенности. Но вы же, Михаил Григорьевич, не станете отрицать, что в это время был и мировой кризис, и Россия не в изоляции жи-ла?
Полина Ивановна вздохнула и покачала головой в знак согла-сия с супругом. В комнате было хорошо натоплено, и Павел Иванович, расстегнув бархатную домашнюю куртку, платком оттер пот со лба, который окаймляла полуседая пышная шевелюра, и расправил такие же пышные усы.
— Павел Иванович, дражайший,— не успокаивался до-цент,— если бы не было у нас пережитков феодализма: абсо-лютной монархии в лице самодержавия, помещичьего земле-владения, всевластия, простите, чиновников и полиции, гражданского и политического бесправия народных масс, отсутствия элементов парламентаризма и всего другого-прочего, то кризис этот был бы не так тяжел для россий-ской экономики.
— Простите, но мне кажется, что вы не совсем последо-вательны. Ведь в 90-е годы тоже были, как вы говорите, «пережитки феодализма», но экономика росла хорошими темпами!
— Ну, не знаю… Она могла расти еще более быстро, если бы не то, о чем я говорю.
— Ох, Михаил Григорьевич, мне думается, вы относитесь к России, как муж к жене, которую подозревает в неверности. Вы уж простите меня, глупую женщину!— не выдержала Полина Ивановна, несмотря на свою полноту, довольно экс-пансивная, с трудом сдерживавшаяся во время разговора.
Михаил Григорьевич встал, снял сюртук и нервно заходил по комнате. Он был одногодкой Павлу Ивановичу, но в отли-чие от него обладал сухопарой фигурой, которую увенчивала голова с большой лысиной спереди и небольшой, клинообраз-ной темно русой бородкой.
— Но это же чистой воды софистика!— не давал спуска кадету действительный статский советник.— А я вот ду-маю, не случился ли этот кризис и последующая война с Япо-нией именно из-за того, что страна выходила на очень хоро-
ший уровень развития, имея к тому же совсем нереализован-ный потенциал в лице пока еще не свободного крестьянства?
— Опять ищем «рыжего» за границей, Павел Иванович?
— Да неужели вы станете отрицать невыгодность для мировых держав такого роста мощи России, дражайший Михаил Григорьевич?
— Вот именно!— поддержала Полина Ивановна.
— Дорогие мои, но так можно спорить до бесконечности!..
— А зачем спорить, давайте рассуждать!..— продолжил советник.— Смотрите, после развития, которое никто уже не может отрицать, случились подряд кризис, война и рево-люция.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я просто констатирую факты, Михаил Григорьевич.
— Хм!..— тот недовольно посмотрел на собеседника, но ничего не ответил, пальцами теребя свою бородку.
— Другое дело, неправильно сделали, что свернули почти все реформы, начатые во время революции,— продолжал Павел Иванович.
— Ну, вот видите, у нас все-таки есть общие взгляды!— обрадовался доцент.
— Конечно, есть! Считаю, что реформы нужно было про-должать, параллельно укрепляя власть.— Павел Иванович закрутил кончики своих усов вверх и с интересом стал наблюдать за реакцией собеседника.
— Начали за здравие, а кончили за упокой!.. Вот те на!.. Как же это понимать?— разгорячился вновь кадет.
— А так и понимайте!— спокойно, но уверенно продолжал статский советник, немного развернувшись на стуле и заки-дывая ногу на ногу. — Ввели, например, повсеместно суды присяжных заседателей — усильте прокурорский надзор. Дали Советам больше прав — усильте борьбу с революционе-рами-экстремистами, и так далее.
— Ну, батенька, это у вас почти аракчеевщина какая-то получается!— возмутился Заянчицкий.
— Ну, вот уж и договорились до чего!— чуть насмешливо посмотрела на оппонента Полина Ивановна.
— Погодите, дорогая!.. Да где же аракчеевщина, милости-вый государь? Вы что хотите, чтобы у нас свободы было больше, чем где бы то ни было в мире?— возразил советник.
— Нельзя одной рукой давать свободы, а другой их тут же отбирать!— Михаил Григорьевич даже встал и стал нервно ходить по комнате.
— И никто ничего не отбирает! Просто свобода — это порядок и обязанности, а не беспорядок и вседозволенность. Посмотрите на зарубежные страны, на милые вашему серд-цу Британию и Францию. Вы согласны, что они ведут борьбу с разрушителями основ?— не сдавался Павел Иванович.
— Ну… Вначале бы надо дать права и свободы, а потом уж призывать к порядку и нравственности.
— Мг… Как бы потом не было поздно.— Полина Ивановна взглянула на мужа.— Думы-то наши, как говорится, впереди нас скачут, а горе уже за плечами стоит.
— Верно, как бы не было беды от поспешности! Да, все вокруг нас и в мире заметно ускоряется. Но тем более нельзя торопиться с выводами и особенно с теориями. Так что лучше, уважаемый Михаил Григорьевич, постепенно и под контролем. Смотрите, что происходило в последние годы. В 1909-1913 гг. экономика страны сделала новый резкий скачок. Отрасли, выпускающие средства производства, увеличили объем почти вдвое, а товары потребления — на треть.
— Вы хотите сказать, что это произошло в период реак-ции?
— Нет, я хочу сказать, что на этом подъеме и нужно было постепенно продолжать разумные реформы, усиливая одно временно власть. Впрочем, как и тогда в 90-е. А то опять наблюдаем революционные тенденции. И, ко всему прочему, попытки втянуть нас в войну с Германией. России же эта война не то что не нужна, а просто гибельна будет, ибо надолго может похоронить развитие.
Было заметно, что доцент не согласен со своим оппонен-том, но продолжать дальше спор не стал — то ли устал, то ли не находил новых аргументов в свою пользу, а может быть, подобно комплексующему человеку, затаил свои за-мыслы, думая так: «Вот придет время, и мы покажем вам свои аргументы в действии!».
Супруги также не были довольны внезапно оборвавшимся диалогом, так как интуитивно чувствовали что-то в этом неладное. «Ты спорь, доказывай, убеждай!— думал Павел Иванович.— А то затаился, и, поди, разбери, что у него там за пазухой…»
Все вышли на веранду. Стоял тихий вечер, но в небе проис-ходило какое-то движение — доселе медленно перемещаю-щиеся облачка ускорили свой бег, стали соединяться в неком хаотичном танце, окрашиваясь в центре в темные тона, превращаться далее в тучи, обрывки которых, вырываясь, пускались, казалось бы, в самостоятельный пляс, но в итоге сливаясь в другие тучи. Небо постепенно заволакивало, за-метно похолодало, подул ветер и уже отдельными гроздями, пока еще несильный, посыпал дождь. Вдали пару раз проблес-нула молния, но грома пока не было слышно.
— Гроза будет!— сказала Полина Ивановна и закрыла окна на задвижки.
© Шафран Яков Наумович, 2015