ГЛАВА 16
КУДА КРИВАЯ ВЫВЕДЕТ, ИЛИ?..
За доброту и честность многие считали Андрея идеали-стом. Он и вправду не принимал ложь, искал правды и, как все идеалисты, часто, обманываясь, впадал в апатию от негативных проявлений человеческой натуры. Несмотря на молодость, не следуя новомодным веяниям, он относился к женщине, прежде всего, как к человеку. Поэтому все вышесказанное накладывало сильный отпечаток на его отно-шения с противоположным полом. И они от этого всегда были непростыми.
Вот и с Юлией другой на его месте тогда, после знакомства, уже давно закрутил бы роман. Тем более, что прошел почти месяц с их первой встречи, той встречи, когда волна близости пронизала их обоих. Но Андрей все еще просто встречался с ней и ухаживал. Это не значит, что он не хотел ее как мужчи-на. Юлия ему нравилась, и молодой организм требовал своего и довольно сильно. И он все время стоял перед «гамлетовским» выбором — отдаться страсти, овладеть нравящимся телом, а дальше — куда кривая выведет, или сотворить любовь? Гипертрофированная совесть звучала в нем. И говори теперь, что любовь — это не наиболее трудное испытание, выпадающее на долю человека среди прочих ис-пытаний, если он, конечно, человек.
Сегодня вечером Курилов с Юлией гуляли в парке, держась за руки, и разговаривали.
— Утром просыпаюсь и вижу ваше лицо, как бы рядом. Вы мне нравитесь, Юля!
— О, это серьезно!— засмеялась она, весело, но с интересом глядя на него.
Андрей почувствовал, как в душе, в ответ на ее улыбку и взгляд, ожили и зазвучали тончайшие струны того инстру-мента, который никто никогда не видел, но каждый, хотя бы раз в жизни, в самые важные моменты, чаще всего связанные с любовью, ощущал.
— Интересно, скольким же девушкам, вы говорили эти сло-ва?
— Я не так любвеобилен, как вы думаете!.. Мы с братом, старшим на два года, остались одни без матери и отца, когда мне было четырнадцать лет. Мама умерла, отец ушел к дру-гой, и нам с братом самим приходилось заботиться обо всем. Поэтому перед армией работал и после работы чаще всего бежал домой, памятуя о хулиганском прошлом. Была у меня тогда девушка, но… не дождалась меня из армии.
— Вы были хулиганом?
— Да, было дело… Родителей не было, родственники помо-гали, но ведь не жили с нами. Поэтому были предоставлены сами себе…
— Это уже нестандартно…
— А брата не уберег все же…
— Что случилось?
— Одного мальчишку избили до полусмерти. А Валерка был заводилой в этой драке. Ну, его и посадили… А насчет нестандартности вы правы, если учесть, что жили мы одни в частном доме. Поэтому рано пришлось заниматься многими хозяйственными вопросами… Потом армия, после армии — учеба на вечернем, я вам рассказывал, а днем — работа на стройке, плюс еще внеурочная «левая» работа и курсовые по ночам…
— Тяжко вам пришлось… Зато школа какая!
— Да школы по жизни хватило!.. Так что не до девушек было…
— А сейчас?— улыбнулась Юля и снова весело посмотрела на Курилова.
— Сейчас? Ну, конечно, после окончания учебы, времени свободного стало больше. Правда бывают и переработки, когда аврал, но это далеко не каждый день.
— Я рада за вас! Ну, и вы решили в свободное время за-няться девушками?— Юлия чувствовала, что ее «несет». Ан-дрей ей явно нравился, встречались они уже месяц, но еще даже не целовались — как-то не по-современному все. Она и сама была противницей «легкой» любви, но не до такой же степени. «Смотрит, смотрит, и не понятно — с одной стороны, звонит каждый день, часто приглашает на свидания, а с другой, никаких приятных слов и поползновений. Только се-годня впервые сказал, что нравлюсь!..— подумала она, но молчала, решив — пусть идет, как идет.— Парень-то серьез-ный!»
— Когда я увидел вас тогда на улице, у кафе, и потом, когда мы стояли под навесом… ну, вы мне очень, очень нравитесь, Юля!— Курилов говорил и понимал, что не те все это слова, не так все нужно говорить, но ничего не мог поделать — не мастер он был в этом деле! А в душе чувствовал бесконеч-ную, нарастающую волну тепла и нежности к этой девушке, каким-то десятым чувством считывая состояние ее сердца, полного преданности, нежности и того типа любви, которую принято называть материнской. По внешности и по манерам Юлия напоминала Андрею мать — и это только усиливало его чувства к ней.
Они подошли к высокому ветвистому каштану, росшему у развилки тропинок, недалеко от спуска к большому парково-му пруду, что блестел невдалеке сквозь ветви деревьев и ку-старника в лучах заходящего солнца. Юлия подошла к дереву и, прижавшись спиной к стволу, закрыла глаза.
— Как я люблю каштаны!— тихо сказала она.— Это мое самое любимое дерево…
— Юля, Юля…— тихо произнес Курилов, подойдя ближе. Она открыла глаза, и он увидел, что они немного по-дернулись влагой. «Сейчас или никогда!— подумал он, собираясь со смелостью. И, наконец, решившись, сказал:— Я вас люблю, Юля, дорогая моя!
Она чуть вздрогнула от его слов, но не отводила взгляда. А он все смотрел и смотрел в ее глаза — большие серо-голубые, полные нежности и тепла,— в которых читал ответ на свое признание. И этот ответ вдохновил его, может быть, на самый смелый поступок в жизни. Андрей подошел вплотную и, взяв ее руки в свои, сухими от волнения губами прикоснулся к ее таким же сухим, горячим губам. Некоторое время, не отпус-кая рук, они целовались, несколько отстоя друг от друга. По-том пожатия рук одновременно ослабли, и Андрей с Юлией слились в объятиях.
Поцелуи длились, казалось, вечно и жили своей особой не-управляемой жизнью. Когда губы одного из них как бы отступали, губы другого бежали им вдогонку, догоняли, и все начиналось вновь. Это сопровождалось то нежными и ласковыми, то страстными поглаживаниями рук — по волосам, лицу, плечам и спине,— и крепкими объятиями. Они все теснее приникали друг к другу, и, когда он чувствовал ее упругое тело, ток невыразимой неги и сладости охватывал его…
Когда они разомкнули объятия, вокруг было темно. Высоко в небе светила луна, ее полумесяц висел над прудом, ос-тавляя серебряную дорожку на темной глади воды. Андрей и Юля, держась за руки, направились к выходу из парка.
Этим вечером Курилов почувствовал себя другим челове-ком. Если до сих пор он больше рассуждал о любви, не считая редких прошлых увлечений, то теперь был полностью в нее погружен — весь без остатка. "Я уже не тот, каким был еще несколько дней тому назад, и уж тем более месяц,— признался себе Андрей.— И это благодаря чувству к Юле, благодаря общению с ней..."
Сейчас он, до сих пор бывший рационалистом, ставивший логику жизни на первое место, охваченный любовью, считал совершенно иначе. «Любовь сильнее логики!» — думал Ку-рилов.— «А как же с утверждением, что дружба первичнее любви, иначе это будет только страсть?» — тут же прозвучал тихий внутренний голос.— «А разве мы не дружим?! И по-дружимся еще больше!» — как бы ответил молодой человек, да и как еще мог думать влюбленный, когда каждая клеточка его пела о ней, когда он не мог ни о чем больше и думать.
Похоже, что и Юлия была в том же состоянии.
© Шафран Яков Наумович, 2015