Она искала выход на простор. Ей было тесно в этом зале, с его лепниной потолка и кружевом тюрьмы стеклянной. Она металась в поисках простора и, не найдя его, смолкала, чтоб через мгновение взорваться вешним громом над толпой.
Такого мне ещё не приходилось слышать. То было чудо откровенья. Отдавшись весь во власть чарующей мелодии напева, я словно растворился в ней, сливаясь с нею воедино. Круженье овладело мной в какое-то мгновенье. Кружение и лёгкость. И в тот же миг пропало всё: толпа, лепные потолки, лишь степь, мелодия и небо оставались, ещё ковыль, не знающий сохи.
Куда ни кину взгляд – степь без конца и края, лишь изредка вдали кочевники пройдут, теряясь в мареве дневном и, путаясь в метёлках ковыля, я поднимался на курганы, с надеждой вглядываясь вдаль. Казалось, ещё миг - и я у цели. Но падал я от изможденья, полон отчаянья, тоски.
И было в те минуты мне виденье – нефритовых фигурок лошадей на фоне голубого неба и старика, с руками пахаря на струнах золотых. Распахнуты глаза его навстречу солнцу, седую прядь его ласкает ветер и, наигравшись, чарующей мелодией взлетает к небесам, соединяя в ней и шелест трав, и жаворонка звон.
Услышав песнь, проснулись "дикари", дремавшие на воле, и, обгоняя ветер, помчались по степи. Под стук копыт едва заметно дрогнула рука, улыбка пробежала по морщинам. Что видел древний тот старик? Что видел он? Что слышал?
Я замер, с места двинуться не смея. И сколько так стоял? Лет сто, а может, с сотворенья мира. Питаясь солнцем, я Его искал и вот нашёл, лишь руку протяни. Но в ужасе я отступаю.
Так вот Оно! Соединяя, Оно разъединяет нас. Не позволяет перейти последний Рубикон.
Средь ясна неба раздался рокот грома. Кружение и лёгкость… и вновь я средь толпы, а Он монументален и спокоен, как там, средь солнца в ковыле.
Достав платок, он вытер лоб, вспотевший и выжженные впадины глазниц.
Курорт Трускавец
г. Трускавец
Слепой бандурист