Всё в этой жизни движется по кругу, или по спирали, но вечно какие-то события настоящего напоминают нам какой-то виток из прошлого…
Меняем мечты и дороги, по кругу
Из лета беспечного прыгаем в осень,
В глаза посмотреть не успели друг другу,
торопимся дальше и лучшего просим.
Елена Леонидова
Она открыла дверь в квартиру, еле-еле затянув через порог видавший виды чемодан. Навстречу вышел кот, о котором было столько переживаний в поездке. В доме пахло чем-то чужим, не жилым и …. Ей захотелось срочно всё помыть, но прикасаться к предметам было как-то неприятно. Она огляделась – тапочки, которые явно малы мужу, стояли у выхода, потом чужое полотенце в ванной, потом ложечка чужая на блюдце, плащ чужой на вешалке поверх её вещей и наконец, какая-то нелепая сумка…при ближайшем рассмотрении с чужими женскими вещами…
Она села в кресло…попыталась включить телевизор, он не включался, пошла налить себе чая, но посуда была в таком состоянии, что выпить чаю казалось делом немыслимым. Она подошла к шкафу и достала что-то «подарочное» ( в бытность работы учителем на все праздники от каждого класса были какие-то подарки, зачастую посудно-фужерные. Она достала оттуда красивую чашечку – заварила чай и впала в какое-то оцепенение…
Нет, в принципе, ей не требовалось никаких объяснений, но тем не менее, она набирала и набирала номер телефона мужа. Если быть точной бывшего мужа. Они давно уже были в разводе, а года два-три уже жили по разным комнатам и он открыто называл другую женщину женой, и она даже рада была, что он не один, не хотелось укоров собственной совести (она тоже была не одна), но ей всегда было мужа жалко. Это был удивительный человек, про таких говорят – «тридцать три несчастья». Любую новую вещь, которую она долго высматривала, выбирала, потом копила средства, чтобы купить в свой дом, он по дороге или разобьёт, или сломает, или поцарапает или прожжёт, иногда ещё не донеся её до дому. Да и само понятие "дом" - для него не имело значение ни дома-крепости, ни-дома уюта и спокойствия. Для него дом - это ночлежка, переночевал и побежал дальше. Он никогда сам не хотел ничего преобразовать в своём доме. У него ни разу не возникло желание купить в дом какую-то мебель, какую-то вещь, а от ремонта он вообще бежал, как от чумы.
Точно также дело обстояло с его одеждой. У него очень ладная была фигура по молодости, да собственно и с возрастом не сильно изменилась, и ей, как жене, всегда хотелось его красиво одеть. Но стоило купить ему хорошую одежду, полюбоваться на это удавалось максимум дня три – дальше всё будет прожжено сигаретой, или испачкано краской или ещё что-нибудь приключится и снова по виду – бомж бомжом! Развелись они из-за его вечных и каких-то несуразных долгов. Долги собственно были его свадебным «подарком» для неё. Потом он умудрился взять в долг перед самым дефолтом и долг со ста долларов скакнул на… Ну, все помнят как было весело. Дальше - больше! И всегда он это делал тайком от неё, под благовидным предлогом, чтобы жену не волновать. Но какого ей было узнавать о существовании долга от бандитов угрожающих с балкона выбросить за долги (это в «лихие 90е»), или от коллекторских агентств (это уже в наши времена)? Прямо скажем такие сюрпризы у любого скажутся на психическом состоянии не лучшим образом, и доведя себя до клиники неврозов, она поняла – надо спасаться как-то. Её совершенно объективно тянуло к самостоятельным, отвечающим за свои слова и поступки мужчинам.
Но вернёмся к событиям этого конкретного дня.
Она, вертя в растерянности телефон, услышала ковыряние в замке, предчувствия были не добрые и вот оно. Муж с растерянно-ошалевшими глазами и дама его сердца, спешащая ретироваться к выходу. Всё что удалось в ней разглядеть - это детские очки от солнца (вечером) и какие-то немыслимые косички, заплетённые, как в пионерском детстве, в «корзиночку».
Последовала нелицеприятная сцена, с криком, с упрёками, с швырянием вещей. Она кричала и упрекала, твердила ему о том, что он обещал, что этого никогда не будет, что он не приведёт в этот дом женщину, что этот дом - это дом их дочери и они не будут лишать её этого скудного наследства. Но что такое его обещания? - Ветер!Он, с красным лицом, выкрикивал какую-то нелепицу и лихорадочно собирал вещи, в основном не свои, а своей дамы.
Она кричала до хрипоты и глядя в его покрасневшее лицо отчетливо понимала, что несмотря на весь бред происходящего ей его жалко, ну просто до слёз!
Она пообещала ему что сменит замки, он вышел со словами: - «Всё! Ты больше меня никогда не увидишь!». Через несколько минут он вернулся, она открыла и он уже более спокойный протянул ей ключи.
Она молча взяла их, закрыла дверь и только потом разрыдалась.
Она бродила из комнаты в комнату, не решаясь ни присесть, ни прилечь…искупаться с дороги – немыслимо…ванна как –будто чужая, на посуду смотреть омерзительно, она попыталась её мыть , но в сердцах ей хотелось всё собрать и выкинуть, чтобы не видеть ни своих любимых чашек, ни заляпанных чем-то тарелок, ни даже милых её сердцу сувенирчиков из «уютеры», даже они вызвали раздражение потому, что в них лежало чужое печенье.
Она бросила всё недомытым и включила телевизор, чтобы отвлечься, а там старый чудесный фильм - «Старомодная комедия» с восхитительной Фрейндлих в главной роли. Виды таинственных улочек Риги, Домский собор с его готическим величием, органный концерт - до боли знакомая музыка… Герои фильма вслушиваются в эту, проникающую в душу, не столько музыку, сколько мудрость…
И нахлынуло.
Они с мужем, в качестве свадебного путешествия, поехали в Ригу. Всё здесь в них вызывало восторг и восхищение. И улочки старого города, и мостовые и номер в гостинице. Они неистово предавались совершенно неизведанному для обоих бытию, учились быть вместе. Было не просто, но молодость, восторженность, некое таинство, происходившее между ними, делали своё дело. Он – он был явно влюблён, а она? – она скорее позволяла ему себя любить, навоображав себе какую-то безответно-романтическую любовь к другому. Хотя, химия любви тоже делала своё дело и с её душой, и телом. Вернувшись из этой поездки, разлучаясь с мужем она могла заснуть только в обнимку с его рубашкой, запах, его запах уже становился ей необходим.
Сам муж был очень приятен ей, когда они оставались наедине, и очень раздражал, когда они были на людях. Она стеснялась его на людях. Ей казалось, что он что-нибудь обязательно «ляпнет» не впопад или сделает что-то не то. И действительно, с ним постоянно случались какие-то нелепицы.
Вот, например, они решили посидеть вечером в ресторане своего отеля. Она надела вечернее платье, проследила, чтобы он соответствовал, благо свадебный костюм он ещё не успел испортить. Заказали столик, в назначенный час спустились из номера, раскрасневшиеся, возбуждённые, после уединения в их номере для новобрачных. Подошла официантка, принесла меню. И хотя Она не была избалована ресторанами, но знала, что принято, чтобы дама сказала, что она хочет из меню, а мужчина заказал. Она всё так и сделала. Подошла официантка, чтобы принять заказ. А он, в сущности совсем неискушенный в светских этикетах, деревенский мальчишка ( хоть и был старше неё на девять лет) растерялся до такой степени, что только и смог вымолвить: - Слушай, да скажи ты ей что-нибудь!». Официантка аж отпрянула от такого заказа, выкатив глаза и сделав презрительное лицо (надо же понимать – это Латвия, это отношение к русским, оно и тогда уже было весьма и весьма не радушным) . Ну, а нашей даме ( ещё не привыкшей к этому статусу) срочно пришлось, позабыв про этикет, заказывать самой. Заказали они тогда (с перепугу) явно не на двоих, а как минимум на четверых. Самое смешное, что они потом долго вспоминали со смехом и вожделением, во все последующие голодные годы – это банка черной икры! Да, двести грамм настоящей черной икры! Сколько они смогли съесть этой икры за ужином? – ну, по паре бутербродов, были же и салаты, и вторые блюда, а попросить взять икру с собой постеснялись пред раздражённо-презрительной официанткой. Так что долго она им ещё грезилась, эта икра.
Они плутали по городу, вечно что-то искали по карте - то кинотеатр, то дорогу к отелю. Отвечали латыши неохотно. Чаще всего мило улыбались и разводили руками – мол, без понятия. Но разве влюблённых задевают такие мелочи? …находившись до устали, они ещё долгие часы проводили друг с другом. И это время становилось чем-то стыдно-манящем, когда пространство замирает не дыша, взирая на двоих влюблённых.
Безмерно смущали горничные, которые норовили приходить убираться по своему расписанию, без учета непредсказуемого распорядка молодожёнов. И вот выскакивая из ванной, они мчались, опаздывая на концерт в Домский собор. Прибежали, запыхавшиеся, с горящими глазами и щеками, смущённые друг другом и величественные хоралы Баха впервые проходили мимо её ушей каким-то фоном, даже несмотря на её музыкальное образование, и многолетние мечты послушать орган в соборе, а не в концертном зале в Москве…
Героиня Фрейндлих заплакала, слушая, органную музыку, а наша героиня сидела и плакала перед экраном телевизора, от досады, от нахлынувших воспоминаний о их с мужем молодости,о том, как бездарно и пошло всё кончилось и о невозможности что-то исправить.
По кругу, по кругу , по скользкой спирали,
из пропасти - в бездну, из бури - в ненастье
В погоне, друзей и себя потеряли
Спешим, не заметив, и думаем - к счастью
От счастья - за счастьем, уходим и снова,
как щепки в воронке, мы кружим и кружим
Давно заржавела "на счастье" подкова
Мы мимо прошли... А воронка все уже...
Елена Леонидова
Вытирая настырные слёзы, она пошла перемывать дом дальше и тёрла всё с таким усердием и остервенением, будто не со стекла и фаянса, а из сердца хотела всё стереть.