- Ты знаешь, а я теперь не могу жить спокойно. Словно содрали с меня - со всего моего в раз обнажившегося тела тонкую мутную плёнку. Я чувствую' что изменился душой на один самый маломальский микрон. Но этот микрон - что-то поменял во мне. Вчерашний я - умер. Какой я сейчас? Не знаю вот. Какой-то.
- Ты по порядку то расскажи, интересно же. - мой собеседник расположился напротив меня и с видимым удовольствием священнодействовал с заварочным чайником и прочими чайными принадлежностями.
- Анамнез что ли соберешь что ли? - чуть недоверчиво спросил я.
- Ага, и диагноз штампом! - расхохотался мой приятель. - Шизофрения в галлюцинаторной окантовке и маниакально-бредовом оформлении. Чудик! Кто же смеётся над душевным взлетом? Кто посмеет? А посмеют, так сами в дураках будут! Ибо ты на миг прозрел в не прозреваемое! Ладно, не томи рассказывай! Я тебе тоже про одно переживание расскажу потом. Все лучше, чем мещанское вкушать... Все рассказывай, вот чай тебе налью, все я слушаю тебя очень внимательно.
- Даже не знаю с чего начать. Понимаешь, такие штуки с душой совершенно происходят помимо воли. Просто в какой-то момент тот сон стал более чем сон. Да и сам сон... Мне приснился поэт Роберт Рождественский, мы были в каком-то помещении, разговаривали как ни о чем - типа быт всякий. Потом я уснул,миг прямо во сне и... Все в какой-то миг и произошло, я почувствовал себя в центре мощного урагана, который стал стремительно поднимать меня вверх, знаешь я совершенно не испугался, это был восторг, такой всепоглощающий, и его становилось все больше, казалось меня разорвет от той все поглощающей радости, Ан нет, я цел, как видишь, цел и здоров.
- Да, ты прямо цветешь, хотя что-то в тебе строже стало, скажу я тебе, бескомпромисснее что ли? Ты чай пей, я себе тоже налью, вот баранки - бери угощайся.
Я отпил большой глоток горячего чёрного сладкого чая, закусил баранкой и продолжил - Так вот, этот расширяющийся восторг вдруг окутался неимоверной игрой света и перед моими глазами бешенным калейдоскопом замелькали образы, они как бы кипели и смеялись: я видел лица, Саровского, Андреева, Льва Толстого, но как маски что ли, так как их воспринять не возможно, это как снопы переливающего более полного света, а маски - для узнавания и не более. Они теперь много более, что м их знали при жизни. Гораздо более.
- эх! - Мой собеседник вскочил и стал в волнении прохаживаться по комнате.
- Знаешь, - продолжил я. - Я даже на землю взглянул с тех неимоверных высот.
- И что? - Мой собеседник на этот вечер резко сел на своё место за столом и, смотря на меня с видимым беспокойством стал настойчиво требовать продолжение рассказа. - Что именно ты увидел?
- Я увидел нашу Землю как бы затянутой нефтяного цвета пленкой. - и кто-то из окружающих меня Сутей сказал, что возможности прозрения в высшие миры невероятно усложнились за последние десять лет.
- Что было потом? - Мой товарищ по чаепитию поставил пустую чашку на стол.
- А дальше я проснулся. - Просто закончил я. - Было 5 часов утра, Утро только аступало в свои права. Мне было радостно, от того, что вечность после долгого молчания вновь коснулась меня. И одновременно ужасно одиноко...
- Понимаю, - Молвил мой собеседник. - Что ж слушай, я обещал рассказать тебе о том случае...
- Это случилось более 20 лет назад. Я стоял у окна и смотрел на дома девятиэтажек, расположенных напротив.Было лето, наступающий вечер медленно плавил воздух над Москвой. Знаешь, то что произошло со мной в следующие минуты я до самой смерти не забуду. Как бы в груди возникло быстро охватившее меня состояние радости и... Перед моим взором возникла в пол неба светящяяся гора. И кто-то вложил мне мысль, что Бог не наказывает, наказываем мы сами себя, а он делает все, что бы мы пришли к нему для со-творчества и со-радования.
Мы какое-то время молчали, наконец я осторожно спросил:
- Что ты думаешь об этой светящейся горе?
- Много позже, когда я читал Розу Мира Даниила Андреева, я нашёл упоминание о Христианском Трансмифе, и какое-то время думал, что видел отблеск именно этой решали. Но сейчас - не знаю, слишком объемно.
- Тебе дорога эта память. - просто сказал я.
- Да, - согласился сидевший напротив меня человек. - Эти воспоминания, возможно отгородили меня от массы сомнительных изломов судьбы. Но с тех пор я внутри души религиозные конфессии не приемлю, есть в них что-то смутное... Ладно вот ещё расскажу: у меня было ещё одно, назовём путешествие, - продолжил мой собеседник, - оно похоже на твоё недавнее, тот же стремительнейший полёт ввысь и неудержимое расширение сознания...
- Что же ты увидел тогда? - Спросил я.
- Землю, нашу Матушку-Землю. Она была красива, светилась аурой такой от бледно-голубых оттенков до глубокого сиреневого цвета. Величественная такая, Живая и Безащитно нагая перед нами, людьми.
- Вот уж поистину удивительный миг ты испытал! Я от волнения стал отрывестее говорить - не хватало дыхания, - Столько людей мечтают побывать в Космосе, а ты побывал, не выходя от дома!
- Да уж! - Воскликнул мой собеседник. - Если ты говоришь, что земной слой покрылся "нефтяной пленкой', то плохи дела, очень плохи.
- У меня до этого подъёма был много лет назад ещё подъём.
- Те же признаки? - спросил мой гость.
- Те же, - кивнул я, - но я, много меньше помню, - помню 7 фигур, облаченные в лазуревые одежды, бездонно-желтые пространства, ощущение миллионов, молящихся душ. И помню, как мне сказали голосом, идущим из глубин сердца: "Это Мир-Храм".
- Поистину все это удивительно! - Мой собеседник чуть придвинулся ко мне, налил мне и себе ещё чаю. - А образы из этого, твоего самого последнего путешествия, ты помнишь, хоть что-то?
- Дома, красивые такие, открытые, увитые яркими поющими цветами, есть храмы - они чем ты схоже с деревне.византийскими и русскими, но такие лёгкие, как бы парящие, переливающиеся радужными цветами, огоньками. Храмы всегда открыты в любой момент времени... Ансамбль, как бы парящих в облаках строений, похожих на кремль, тоже есть...
А храмы... Знаешь, еще помню: вот смотришь на них, а стены как бы прозрачны и купала и башни, каждый светится своим мягким светом, а цвета - это как смеющееся радуга!
Я внутрь храмов заходил...
-И? Не томи меня, потом отмолчишься! - Мой гость нетерпеливо ерзал на месте.
- В каждом храме как бы свой настрой, - продолжил я, - в одном - тихая радость, в другом - легкое - веселье, в третьем - внутренняя строгость и сосредоточенность. И еще, ты знаешь, понятие совесть?
- Ну да, мой собеседник утвердительно кинул, - у нас часто совесть подменяется понятием вина.
- А там, - более взволнованно продолжил я, отпив глоток чая, - совесть становится со-вестью. И у каждого своя со-весть. И, самое интересное то, что такое множество Со-Вестей не противоречит Словам Его.
- Вот как? - Сидевший на против меня человек удивленно поднял брови.
- Я когда-то так же думал, что Слово оно одно у Бога, - сказал я, - ан нет, их более чем достаточно, причем для каждой души, для каждой...
Мы не много помолчали.
- Красиво. - Мой собеседник, задумчиво глядел в окно, - знаешь, я буду мечтать об этом Надоблачном Граде. Я хочу там побывать, ведь должно же быть, что-то противовесное наступающему бездушию!
- Должно, - согласился я, - тем более, что много возможностей утеряно уже.
- Утеряно, но это не повод вешать нас! Что же поздно уже, пора расходится уже, - стал подытоживать мой гость, то что ты рассказал очень важно для меня, ты даже не представляешь как!
- Представляю, ещё как представляю, ответил я выходя с моим собеседником на крыльцо дома.