Прежде, чем начать разбираться в поземельных спорах уральских казаков с букеевскими киргизами, нужно вначале сказать несколько слов об истории возникновения в междуречье Урала и Волги двух административно - территориальных образований: Уральского казачьего войска (УКВ) и Внутренней (Букеевской) орды.
Молодой, тогда, оренбургский чиновник Алексей Ираклиевич Левшин (1798 - 1879) в начале XIX столетия написал свой первый значимый, с исторической точки зрения, труд "Историческое и статистическое обозрение уральских казаков" (1823), ставший результатом знакомства с историей и бытом уральцев. Этот труд, представляющий собой отчёт разработки исторических материалов об истории Уральского войска и долго остававшийся единственным источником, пока не появились новые материалы, начинается, по истине, "вещими" словами:
"Время, и образ казачьей жизни лишили нас точных и несомненных сведений о происхождении уральских казаков (до 1775 г. назывались яицкими казаками - прим. Н. П.), - писал Левшин. - Все исторические о них известия, теперь существующие, основаны только на преданиях, довольно поздних, не совсем определительных, и никем критически не разобранных.
Рычков, в Оренбургской Истории, пишет: "начало сего Яикского войска, по известиям от яикских стариков, произошло около 1584 года". В Топографии же, сочинённой после Истории, он говорит, что первое поселение казаков на Яике (с 1775 г. река, по указу Екатерины II, стала называться Урал - Н. П.) случилось в XIV столетии".
В примечаниях А. И. Левшин написал: "Известия об Уральском войске, помещённые в Оренбургской Истории Рычкова, собраны им, по собственным словам его, в 1744 году, а те, которые поместил он в Типографии своей, получены им в 1748 году".
То есть, если принять за "изначальную" дату 1584 год то, можно сказать, что история Уральского Войска в начале XIX столетия, уже, исчислялась "веками". Многие современные казахстанские учёные называют А. И. Левшина "Геродотом казахской истории", поэтому мне и пришлось обратиться, именно, к его точке зрения на положение и границы земель УКВ:
"Уральские казаки живут в Оренбургской губернии, - писал Левшин. - Земли их лежат на правом берегу Урала, начиная от дистанции Разсыпной крепости до Каспийского моря. На севере простираются они до той части гор Уральских, которая обычно называется Общим Сыртом; к западу граничат с Саратовскою и Астраханскою губерниями, захватывая Камыш - Самарские озёра, пересекая начало Рын - песков (так же, их называют Нарын - пески - Н. П.) и примыкая к морю Каспийскому у Порохового бугра, отстоящего от старого устья Урала в 67 - ми с лишнем верстах".
Далее следует примечание: "Право на владение рыбными промыслами в Урале, во всех протоках, которыми рыба может в него из моря и в самих морских водах по обе стороны впадения его, дано казакам уральским, ещё царём Михаилом Феодоровичем, подтверждено же оное и означены пределы ему в 1780 году по предписанию князя Потёмкина Таврического нарочно наряжённую для сего Комиссиею".
Далее следует описание пространства: "Длина земель их, считая по течению Урала, -писал Левшин. - Составляет около 670 вёрст. Ширина в разных местах различна и точно не известна: ибо ниже города Уральска почти все поселения, исключая кордоны и немногих жителей, между Большим и Малым Узенями водворившихся, находятся только близ самого Урала; остальное пространство к западу совсем пусто и почти необитаемо. По уверениям землемеров, бывших при межевании земель Уральского казачьего войска, они заключают в себе до 7000000 десятин".
Внутренняя (Букеевская) орда с самого начала своего образования стала претендовать на часть "казачьей" земли между Большим и Малым Узенями, считая эту территорию своею. И претензии эти были обусловлены отличными пастбищами, расположенными в междуречье Узеней. "Поселения (уральских казаков - Н. П.) на реках Узенях, - писал Левшин, - по множеству камышей и песчаных холмов, укрывающих от ветров, и по тучным пажитям, составляют удобнейшее и выгоднейшее место для скотоводства".
Франц Фёдорович Шперк (1835 - 1906), русский врач - климатолог, публицист и географ, в 1885 - 1889 гг. занимавшийся этнографией национальных меньшинств в Астраханской губернии и сотрудничавший с Ф. А. Брокгаузом и И. А. Ефроном, разместил в энциклопедическом словаре последних статью "Букеевская или внутренняя киргизская орда", отрывок из которой приводится ниже:
"История возникновения Букеевской орды в пределах Астраханского края, - писал Шперк, - следующая: в конце прошлого столетия (XVIII в. - Н. П.) в Киргизской степи между султанами возникли жестокие распри из - за ханского достоинства; один из младших сыновей Нурали, избранного в 1749 г. в ханы Малой орды - Букей, не видя возможности достигнуть ханского сана, по совету командира астраханского казачьего полка Попова обратился в 1799 г. к правительству с просьбою разрешить ему, Букею, перекочевку в степи между Уралом и Волгою, оставшиеся свободными после побега заволжских калмыков в 1771 г. - в Китай. Получив в 1801 г. разрешение императора Павла I, Букей перекочевал в Приволжскую степь, с приверженными ему киргизами, в количестве 5000 кибиток, около 22775 душ обоего пола; а затем прикочевало еще 1265 кибиток с 8333 киргизами, завершив, так сказать, последнее переселение народов в Европу из Азии. В 1806 г. было разъяснено (указ Александра I от 19 мая 1806 г. - Н. П.), что киргизам Букея дозволяется кочевать от реки Урала до г. Богдо и от нее через Чапчачи до моря, не касаясь мест калмыцких перекочевок, и, что земли эти не отводятся им в удел, "доколе они на сей стороне Урала во всегдашнем требовании не остепенятся". В 1828 г. вследствие усилившегося перехода киргизов из - за Урала дальнейшая перекочевка Высочайше воспрещена по недостатку удобных земель. В 1812 году Букей возведен в ханы Киргиз - Кайсацкой меньшей орды; он умер в 1815 г., оставив 3 - х малолетних сыновей, из которых Джангер управлял ордою в звании хана по 1845 год... По смерти Джангера из 8 - ми его сыновей ханом был назначен Сахиб - Гирей, получивший воспитание в Пажеском корпусе, переименован был в Чингиса и утвержден в княжеском достоинстве, но умер через два года. После смерти его ханское достоинство упразднено и учрежден Временный совет по управлению Внутренней Киргизской ордой, состоявший, под председательством одного из потомков хана, из 3 - х советников (1 - го от минист. государст. имущ. и 2 - х от орды), под главным начальством оренбургского военного губернатора и оренбургской пограничной комиссии. Затем с 1876 года Букеевская орда вошла в пределы Астраханской губернии..." (По Шперку).
22 июня 1823 года императором Александром I была подписана грамота о признании Джангира ханом Внутренней Орды, а 26 июня 1824 года в Уральске, с соблюдением древнего церемониала под контролем Оренбургских чиновников он был провозглашен ханом и правил более 20 лет (По Жумашеву).
Не менее интересную информацию сообщил в служебной записке (от 4 февраля 1828 года) сенатор Ф. И. Энгель управляющему МИД графу К. В. Нессельроде о земельных захватах в Букеевской орде, по результатам проведённой им там ревизии:
"... соседи, частию по безплодности, а более потому, что земли сии не приносили им никакой вещественной пользы, - писал Энгель, - не полагали киргизам никаких препон, когда они по образу кочевой жизни выходили из пределов не составлявших ничьей собственности земель, и киргизы, пользуясь невозбранно почти всеми землями, между Уралом и Волгою лежащими, привыкли почитать их своими.
Обильныя пастбища способствовали разведению скота и, наконец, сильному умножению стад, способы же пропитания - усилению народонаселения, и скоро киргизы должны были занять не только все те земли, на которыя кроме их никто не мог делать никакого притязания, но вместе с тем встретиться с соседями, из которых некоторые и правильно, и неправильно захватывали места тем охотнее, что киргизы стали иметь в них необходимую надобность.
Теперь земля, которою киргизы пользуются безспорно, окружена участками... произвольно проведенною линиею по правому берегу р. Малаго Узеня в разном, местами значительном, разстоянии от реки, далее, таковою же линиею, проведенною по западной опушке камышей Камыш - Самарских озер и отсюда прямою линиею до р. Курхая.
После побега в 1771 г. калмыков, занимавших сии места, оставшиеся потом пустыми, долины на Рын - песках покрылись лесом, который, однако, по водворении здесь киргизов скоро был истреблен, потому что почитался общественною собственностию народа, не имеющего надлежащего понятия о хозяйстве, и как сверх того камыши по Камыш - Самарским озерам и Каспийскому морю теперь от киргизов отчуждены, то они не имеют совершенно в безспорном владении мест, удобных для зимнего кочевья" [Материалы по истории 1940, № 106].
По сути, Фёдор Иванович Энгель констатировал, тот факт, что население Букеевской орды стремительно росло и киргизы были вынуждены самостоятельно захватывать всё новые и новые, пустующие земли в междуречье Урала и Волги для своих перекочёвок. Соседи букеевских киргизов, в частности, уральские казаки, в ответ, также стали производить заселение пустующих участков, чтобы те не достались букеевским киргизам. В частности, Энгель в своей записке упомянул о произвольно проведённой линии по правому берегу реки Малый Узень, из - за которой были наиболее "жаркие" споры между Уральским войском и Букеевской ордой, продолжавшиеся почти до конца XIX столетия.
"Так, согласно указу Александра I от 19 мая 1806 г., - пишет казахстанский историк Радик Темиргалиев, - казахам (до 1925 г. назывались букеевские киргизы - Н. П.) выделялись земли на побережье Каспийского моря для зимовий, и при этом подчеркивалось, что владельцы других участков, расположенных в данной местности, "не должны препятствовать кочующим народам гонять зимою скот для пастьбы на остающихся у них впусте земли". Но на деле, практически всё побережье находилось в руках таких богатых и влиятельных помещиков, как Юсуповы и Безбородко. Фактически эти земли не использовались, и даже начальники рыболовецких артелей в большей степени промышляли вымогательством взяток у казахов за дозволение зимовать на пустующей прибрежной полосе.
Другим камнем преткновения являлись летние кочевья между реками Малый Узень и Большой Узень. В том же самом указе Александра I, границей земель уральских казаков и букеевских казахов называлась просто "река Узень", что привело к двусмысленному толкованию. Поскольку до этого указа форпосты казаков располагались на р. Большой Узень, казахи считали, что территория междуречья принадлежит им и совершенно спокойно пользовались ею до тех пор, пока в 1813 г. атаманская верхушка самовольно не сдвинула границу к Малому Узеню, на котором были воздвигнуты новые форпосты.
Этот чрезвычайно актуальный вопрос неоднократно поднимался ханом Джангиром. Такие представители российских властей, как шеф астраханского гарнизонного полка И. И. Завалишин, председатель Оренбургской комиссии Г. Ф. Генс, асессор Оренбургской пограничной комиссии А. Д. Кузнецов, чиновник по особым поручениям Оренбургской пограничной комиссии А. Т. Ларионов, географ и путешественник Г. С. Карелин, считали правильным решить все эти спорные вопросы в пользу казахов, но поскольку сторонники иной точки зрения также старательно отстаивали свои интересы, вопрос не решался. Более того, казачья верхушка тайно сумела получить решение Оренбургской межевой конторы, согласно которому междуречье Узеней было официально закреплено за Уральским войском".
Так, чиновник Оренбургской пограничной комиссии А. И. Левшин в апреле 1821 года написал, что "Большой и Малый Узени, вытекая из Саратовской губернии, во владения Уральского войска, впадают в Камыш - Самарские озёра, в которых большая часть покрыта камышом, а другая совсем пересохла". Как видим, он ясно дал понять, что обе реки Узени протекали по территории Уральского войска. Более того, Левшин отметил, что "так называемые Узенские форпосты, или поселения на реке Большом Узене, достойны особенного внимания по выгодам для скота и по мене с кочующими в Рын - песках киргизами".
Вспомним строку из статьи Ф. Ф. Шперка: "В 1806 г. было разъяснено, что киргизам Букея дозволяется кочевать от реки Урала (вероятно, правильнее будет "от реки Узень" - Н. П.) до г. Богдо и от неё через Чапчачи до моря, не касаясь мест калмыцких перекочевок..." Где же та гора Богдо, которая явилась ключевым ориентиром при определении границы территории между Уралом и Волгой, отведённой для кочевого образа жизни букеевским киргизам.
Гора Богдо или Большое Богдо - единственная настоящая гора в Прикаспийской низменности. Стоит у юго - западного побережья озера Баскунчак. Подножие горы (в окружности 13 км) лежит на два десятка метров ниже уровня моря, а вершина - примерно на 150 м выше. Имеет координаты: 48* 08* 33* с. ш., 46* 51* 21* в. д.
Гора Большое Богдо священна для калмыков. По одному преданию, гора Богдо образована из священного камня, который принесли калмыки - пилигримы с далёких гор Тянь - Шаня. Другое предание гласит, что гора Б. Богдо стояла на берегах реки Урал, но двое святых калмыков решили перенести её на берега Волги. После долгих постов и молитв, калмыки взвалили её себе на плечи и понесли по нескончаемым знойным степям. Но в голове одного из них мелькнула греховая мысль и он упал под тяжестью ноши. Гора придавила его и окрасилась кровью, отчего одна сторона красная до сих пор (По Шперку).
Вспомнилась строка из стихотворения "великого" А. С. Пушкина: "И друг степей калмык". Однако, Пушкин меня заинтересовал не как поэт, а как автор "Истории Пугачева", в которой упоминаются Узени. "Историзм - одно из тех свойств художественного гения поэта, - подчеркнул В. И. Коровин, - которое легло краеугольным камнем в основание его реализма". Вот, абзац из исторического очерка А. С. Пушкина (1833 г.) о "последних" днях Пугачёвского бунта:
"Пугачев хотел идти к Каспийскому морю, - писал Пушкин, - надеясь как - нибудь пробраться в киргиз - кайсацкие степи. Казаки (яицкие - Н. П.) на то притворно согласились: но сказав, что хотят взять с собою жен и детей, повезли его на Узени, обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов. 14 сентября (1774 года - Н. П.) они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в руки правительства, рассеялись. Прочие пошли ко ставке Пугачева".
Как же не поверить А. С. Пушкину, если на Узенях во время Пугачёвского бунта (1773 - 1775 гг.), действительно существовали поселения яицких казаков, которые тогда поголовно были староверы. "Гений" Пушкин под названием "Узени", вероятно, предполагал их междуречье, где находили себе убежище беглые преступники. Это, ещё раз доказывает, что уральские казаки имели все основания построить в 1813 году дополнительные форпосты на реке Малый Узень. Они опасались, что появившиеся в междуречье Узеней "передовые" кочевья букеевских киргизов захватят эту территорию полностью и навсегда. Однако, не следует забывать и о давнем поземельном споре уральских казаков с башкирцами, которые также претендовали на эти земли и даже успели построить там свои селения, но в 1815 году были оттуда выселены на реку Камелик в Самарскую губернию.
В рапорте (от 20 июля 1825 года) асессора Оренбургской пограничной комиссии А. Д. Кузнецова оренбургскому военному губернатору П. К. Эссену о необходимости расширить места кочевок для киргизов Букеевской орды говорилось следующее:
"3. Места, лежащие между рек Большаго и Малаго Узеня, кои просят киргизцы, в поперечнике от 30 - ти и до 60 - ти вер., а длиною от Камыш - Самары до верхняго Таловскаго кордона около 150 - ти вер., изобилуют паствами, но главнее всего нужны киргизам по причине прибрежных водопоев, в коих осенью и зимою от вымерзания в худоках воды, когда еще нет снега, нуждаются совершенно, особенно около Камыш - Самарских озер, где зимует ежегодно около 3000 кибиток со скотом, зимнее пребывание их сохраняет скотоводство, но и здесь неизвестно почему Уральское казачье войско свободно их не допускает".
К сожалению, оренбургский асессор А. Д. Кузнецов, сознательно или нет, но умолчал тот факт, что уральские казаки проживали и вели хозяйство в междуречье Узеней, задолго до появления там, кочевых кибиток букеевских киргизов. Зато обратил внимание военного губернатора П. К. Эссена на следующие обстоятельства:
"Р. Большой Узень в астраханском правительстве, (Так в подлиннике) по планам и по пожалованию для киргизов, щитается настоящею границею для их земель, ибо сказано дать им земли от р. Узеня на гору Богду; тогда по Большому Узеню были казачьи 3 селения, следовательно, и пожалование сие было от сей границы, где существовало их заведение; но впоследствии времени, не более как лет с 12 (1813 г. - Н. П.), кордоны отведены на Малый Узень, где даже самая вода в течение лета и зимы портится, а для сенокосов иные козаки отъезжают опять на Большой Узень...
5. ... Уральское войско отнесло линию свою на Малый Узень на большое разстояние во внутрь Орды не иначе как по межеванию, произведенному по их отводу без участия и защиты киргизов, по которому, однако ж, есть спорное дело в Оренбургской межевой конторе по претензии башкирцев и где должны быть права Войска на разсмотрении..." [Материалы по истории 1940, № 105].
Асессор А. Д. Кузнецов, хотя и "туманно", но всё же подтверждает факт того, что Уральское войско получило решение Оренбургской межевой конторы, на право владения землями между Большим и Малым Узенями, не тайно, как утверждает Р. Темиргалиев, а по "давнему спору с башкирцами". В Российском государственном историческом архиве (РГИА), располагающимся в Санкт - Петербурге, сохранились многие документы датированные 1859 годом: "Записка о земельной тяжбе киргизов Внутренней Орды с уральскими казаками и башкирами 9 кантона, самовольно перешедшие из оренбургской губернии в Саратовскую губернию" [РГИА. Ф. 1291. Оп. 82 - 1859. Д. 166. л. 1 - 57].
В рапорте, от 27 июля 1829 года, чиновника Оренбургской пограничной комиссии (ОПК) надворного советника А. Т. Ларионова председателю ОПК Г. Ф. Генсу, сохранившемуся в фондах Центрального государственного архива Казахской ССР (ЦГА Каз. ССР), говорилось следующее:
"На всем занимаемом ордынцами пространстве есть места, - писал Ларионов, -где они могут иметь летнюю кочевку, как то: для конских табунов на землях Саратовской губ. и частию между Большим и Малым Узенями, для рогатого скота в Рын - песках, а для баранов около Рын - песков и к горе Малой Богде.
Но единственный и важный недостаток киргизский народ чувствует в местах для зимнего пребывания его. Места для сей кочевки могут быть удобны только между Большим и Малым Узенями, в Камыш - Самарских озёрах и по берегу Каспийского моря, но кроме сих мест нет других" [ЦГА Каз. ССР, ф. 4, оп. 1, д. 287, лл. 222 - 239].
Оренбургские чиновники, будто сговорились отстаивать "надуманные" права киргизов на земли между Большим и Малым Узенями. Они не учитывали того, что численность казачьего населения также стремительно росла, и для успешного ведения хозяйства казакам также потребуются "удобные" места для выпаса скота. Вероятно, они все получали за свои "услуги" от хана Джангира или киргизских султанов какую - либо "пайду" - выгоду. Их даже не смущало то, что ставка хана Джангира располагалась ближе к Астрахани, нежели к Оренбургу.
Надо заметить, что астраханские губернаторы всегда имели "особенные" виды на Букеевскую орду, и это неудивительно, ведь, Джангир - хан в детстве, в течении десяти лет, проживал и воспитывался в семье астраханского губернатора Степана Семёновича Андреевского (1760 - 1818), врача и действительного статского советника. Поэтому, все астраханские губернаторы были заинтересованы в расширении Внутренней (Букеевской) орды за счёт земель Уральского казачьего войска. Как "сговаривались" астраханские губернаторы с ханом Букеевской орды, можно догадаться прочитав воспоминания А. М. Фадеева:
"В октябре [1839 года] я был приглашен киргизским ханом Джангиром посетить его и кочевья, вместе с военным губернатором и всею астраханскою знатью, - писал Фадеев. - На пути туда я проезжал через гору Богду, известную по благоговейному уважению к ней калмыков, и заезжал на Баскунчакское соляное озеро, главнейшее из многих таких озёр в Астраханской губернии.
Хан Джангир стремился выказать, что он умеет быть европейским барином, хочет образовать своих киргизов, ввести цивилизацию в орду, завести городок, учредить школы и проч. и проч.; но всё это была одна фантасмагория, всё составляло только один наружный лоск, странно выдававшийся в противоположности с настоящим бытом. У хана были и русские повара, и много шампанского, и музыканты, и роскошная обстановка, но всё это нечистоплотно, дико и без всяких удобств. Когда вечером я сказал камердинеру хана, чтобы мне в спальне на ночь приготовили все необходимые принадлежности, то, ложась спать, я нашёл под кроватью большую серебряную вазу, в которой на другой день за парадным обедом подавали суп.
Мы пробыли у хана несколько дней. Пир шёл горой; увеселения всякого рода в смеси европейского с киргизским почти не прерывались. Под конец приехал на этот праздник саратовский губернатор Бибиков (Илларион Михайлович - Н. П.), по причине близости кочевья к пределам Саратовской губернии, которую он ревизовал. Бибиков был страстный охотник покутить, и потому, с прибытием его пир возгорелся с новой силой и оживлением".
Андрей Михайлович Фадеев (1790 - 1867) в 1837 - 1839 гг. служил в Астрахани, где занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году он переводится в Саратов на должность управляющего государственных имуществ. 17 апреля 1841 года статский советник А. М. Фадеев становится саратовским губернатором. Астраханским военным губернатором тогда был генерал - майор (с 1840 г. генерал - лейтенант - Н. П.) Иван Семёнович Тимирязьев (1789 - 1867), командовавший также и Астраханским казачьим войском.
Вероятно, во время таких вот "увеселительных пиров", устраиваемых Джангиром в новой столице Букеевской орды, называемой "Ханская ставка", в честь "высоких" гостей из губернских городов и решались многие "земельные" вопросы в нужном, для хана Джангира и букеевских киргизов, русле.
Заслуживает внимания оценка деятельности хана Джангира (ныне, казахи называют его "хан Жангир" - Н. П.), даваемая современными казахстанскими историками:
"Он поощрял оседание кочевников, - пишет Жумашев, - возведение ими хуторов, сенокошение и лесоразведение в степи, улучшение местных пород скота и завоз сельскохозяйственного инвентаря, открытие мектебов (школ - Н. П.), училищ, мечетей и рост числа мулл в аулах, торговлю и переход к бюрократической форме правления.
В 1827 г. хан Жангир объявил об учреждении постоянной ханской ставки в урочище Жаскус в Нарынских песках и о желании управлять ордой из этого центра".
Негативной стороной бюрократической формы правления в Букеевской орде, стала постоянная дача и получение взяток должностными лицами. Вероятно, чтобы решать какие - то вопросы в пользу своего народа, хан Джангир вынужден был платить российским чиновникам огромные взятки. Откуда он брал для этого денежные средства, красноречиво говорит следующий факт:
"Молодой хан оказался правителем совершенно иного типа, - пишет Темиргалиев, - нежели его предшественники. Во - первых, в соответствии с требованиями ислама им был установлен единый налог - зякет, который собирался с кочевников каждую весну. Уже в 1825 г. было собрано около 40 тысяч овец. Осенью, население Букеевского ханства должно было платить в ханскую казну, так называемый согым. Хан Джангир сообщал российским властям, что такой порядок существовал издревле, но в этом вопросе он, безусловно, лукавил. Зякета казахи не знали вовсе, а согым был делом сугубо добровольным, когда богатые казахи предоставляли хану скотину на убой".
О том, как распределялись средства из сумм зякета и кем, после смерти Джангир - хана, говорят архивные документы под общим названием: "Дело по отношению Оренбургского и Самарского генерал - губернатора об отпуске из сумм зяката денег в добавок к штату Временного совета по управлению Внутреннею Киргизскою Ордою. Тут же о выдаче остатков в награду чиновникам" [РГИА. Ф. 1291. Оп. 82. - 1860. Д. 17. л. 1 - 19].
Не менее интересным документом служит Письмо (от 2 апреля 1830 года) председателя Оренбургской пограничной комиссии Г. Генса бывшему оренбургскому военному губернатору П. К. Эссену о беспокойстве букеевских киргизов за свою землю, которое хранится в Архиве внешней политики России (АВПР). Вот, отрывок из этого письма:
"Ваше сиятельство, хан Джангир прислал мне письмо от 10 марта (1830 г. - Н. П.). Он намеревался ехать в С. - Петербург, но, получив известия о назначении там нового генерал - губернатора (вероятно, это был Е. А. Головин, которого 7 февраля 1830 г. назначили Оренбургским военным губернатором и командующим Оренбургским отдельным корпусом, однако он отказывался ехать в Оренбург и жил в Нарве. 18 апреля 1830 г. его уволили со службы "с мундиром и пенсией" - Н. П.), остановился и не знает теперь, что ему делать. Впрочем, поездка сия не вовсе им отложена, он хочет только продлить её и прежде сюда заехать. Предпринимает он её, дабы иметь случай лично представить е.и.в. (Его Императорскому Величеству - Н. П.) всеподданнейшее прошение, до земель относящиеся; желание делать это усилится в нём, вероятно, ещё более, когда до него дойдут слухи, распространяемые уральскими казаками. Атаман их (Д. М. Бородин - Н. П.) воротился из С. - Петербурга и говорит здесь, что дело будто бы решено в их пользу. Это беспокоит киргиз, которые до селе вели себя отлично хорошо.
Внутри орды всё спокойно и состоит в надлежащем повиновении.
О беглом султане Каипгали Ишимове (в 1829 году поднял бунт против Джангир - хана и намеревался увести часть букеевских киргизов за Урал - Н. П.) не получено никакого известия. Счастлив он, что в такое время бежал, ибо Урал уже прошёл и важного предпринять ничего не возможно. Зима для киргиз вообще хороша была, но особливо внутри орды - лошади и скотина вся в хорошем теле. К этому содействовало присутствие Ларионова, доставившее киргизам возможность спокойно владеть своими землями.
Распоряжением этим киргизы весьма довольны, но казаки напротив, равно как и султан, ибо присутствие чиновника заставляет его осторожнее поступать" [АВПР, ф. Гл. архив, 1 - 9, д. 3, лл. 254 - 257. Перевод с немецкого].
Надо отдать "должное" чиновникам Оренбургской пограничной комиссии и её председателю полковнику Г. Ф. Генсу, который шёл на любые ухищрения, чтобы наделить букеевских киргизов "пустующими" землями Уральского казачьего войска. Не исключено, что он сознательно подогревал "враждебные" отношения букеевского хана Джангира к уральским казакам. Особенно "вольготно" он себя почувствовал, когда в августе 1830 года умер Давид Мартемьянович Бородин, а пост войскового атамана занял В. О. Покатилов, офицер - артиллерист, который не являлся природным уральским казаком. Ему были чужды традиции и обычаи уральских казаков, и защищать их интересы в земельном споре с букеевским ханом Джангиром, он не собирался. Более того, Василий Осипович Покатилов был приятелем Григория Фёдоровича Генса по совместной службе в Оренбурге.
Как бы не сопротивлялись и не противились уральские казаки проникновению букеевских киргизов в междуречье Узеней и в урочище Камаш - Самарских озёр, они вынуждены были уступить постоянному давлению со стороны царского правительства. По проведённому Комиссией, во второй половине XIX столетия, разграничению земель, границы Орды были передвинуты и букеевские киргизы получили право кочевать в междуречье Узеней от Камыш - Самарских озёр на север, вплоть до границы земель богатых крестьян Новоузенского уезда Самарской губернии. В 1866 году, при наказном атамане УКВ Н. А. Верёвкине, были снесены казачьи форпосты на Малом Узене.
В конце февраля 1871 года, бывший проездом в Уральске, Оренбургский генерал - губернатор Н. А. Крыжановский сообщил уральскому обществу предварительные границы размежевания земель УКВ с Внутренней (Букеевской) Ордой, которые газета "Уральские войсковые ведомости" (УВВ) опубликовала в следующем кратком изложении:
"Вопрос о пограничной черте между Уральскими казаками и Букеевскими киргизами решен применяясь к нуждам и потребностям двух соседних народностей. Казакам, как, по преимуществу, рыболовам, предоставляются в пользование воды, киргизам же, как кочевникам, располагающим значительным количеством скота и нуждающимся в пастбищах и покосных местах, предоставляются земли. Граница, нужно полагать пойдёт от Березовского кордона по правой стороне р. Большого Узеня, огибая озеро Рыбный Сакрыл, прилежащие к Узеню разливы и урочища Дюрт - Кул и Ак - Мамык, затем вниз по Большому Узеню до урочища Чуртан - Кулак, оставляя его влево, пройдёт по возвышанности (сухая гряда) между Больших и Малых Камыш - Самарских озер, через могилы Чала и Адель на Курхайское морцо; и, потом, обогнув его с западной стороны и, пройдя некоторое пространство по Курхайскому прорану, выйдет прямой линией на Пороховинский бугор".
По свидетельству газеты УВВ, "высказанные им заявления о предстоящем решении важных для войска поземельных вопросов произвели на все наше общество самое отрадное впечатление".
В 1871 году земли в междуречье двух Узеней были окончательно отданы киргизам Внутренней орды, а административную граница УКВ отодвинули к Большому Узеню, что вызывало много кривотолков в казачьей среде. Особенно были недовольны решением правительства казаки, живущие вдоль внутренней линии УКВ и занимавшиеся скотоводством.
Источники:
Жумашев Р. М. История Казахстана с древнейших времен до наших дней. Караганда, 2003.
Левшин А. И. Историческое и статистическое обозрение уральских казаков. СПб., 1823.
Материалы по истории Казахской ССР. (1785 - 1828 гг.) Том IV. АН. СССР. М. - Л., 1940.
Пушкин А. С. История Пугачева/Вступ. статья и примеч. В. И. Коровина. - М., 1983.
Темиргалиев Р. Казахский Калита/Авторские колонки/Интернет - газета ЗОНАКЗ. Казахстан. - htths://zonakz.net/articles/30737
Уральские войсковые ведомости. № 9. 1871. С. 4.
Фадеев А. М. Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева. 1790 - 1867 гг. - Одесса, 1897.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб., 1890 - 1907.