Оторвавшись от взлетной полосы, последний самолет эскадри-льи взмыл над соснами, окружающими аэродром, и ушел в черноту не-ба, семафоря проблесковыми маячками. И сразу наступила тишина, ко-торая кажется особенно хрупкой после надсадного рева самолетных двигателей. Офицеры-техники и механики срочной службы, подгоняемые крепчающим к ночи морозом, заспешили в свои каптерки: вооруженцы («стволы») – налево, группа фюзеляжа и двигателей («маслопупы», из-за вечно промасленных спереди рабочих курток) – прямо, а группа радиолокационного оборудования («интеллигенция») – направо, в самую просторную комнату аэродромного домика эскадрильи. По этой причине, а так же потому, что здесь стоял снятый с какого-то самолета приемник, позволяющий слушать спортивные передачи, сюда, вроде ненароком, заходили офицеры и матросы и оставались надолго. Когда спертость воздуха и гвалт переходили допустимые нормы, руководитель группы радистов капитан Иванов открывал дверь и выпроваживал чужих, а своим подчиненным находил работу, дабы служба медом не казалась. Но сегодня в каптерке было малолюдно. Так как полеты морской авиации были ночными и по большому кругу, куда-то, с дозаправкой за Скандинавию, то кое-кто решил пять часов отсутствия самолетов посвятить сну: солдат спит – служба идет. Но, тем не менее, у радистов собралась компания, и беседа текла не спеша. Офицеры что-то говорили о летной технике и поломках и о том повысят ли звания и прибавят ли оклады. Срочная служба, естественно рассказывала о письмах, полученных из дома, затем шли воспоминания о родных мес-тах, строились планы – кто и чем станет заниматься на «гражданке», то есть, после увольнения в запас.
Как-то так получилось, что старший матрос Чужас перевел раз-говор на женитьбу. Он призвался в армию не со своими одногодками, был в эскадрильи старше остальных моряков и слыл бывалым челове-ком, повидавшим жизнь. А еще за ним закрепилось прозвище «дамский мастер», так как Альбинос мог часами говорить о покоренных им девушках и женщинах, число которых он намеревался довести до нескольких сотен. И вот он вновь сел на любимого конька. Но прежде, чем начать рассказ о своей будущей жене, Чужас стал подначивать казаха Султана Кожахметова. Дескать, расскажи, Султашка, как ты оседлаешь коня, возьмешь калым, отару овец, и поедешь в аул сватать невесту. И как тебя там встретят, и что скажут?
Матрос Кожахметов хитро сощурил карие глаза, но ответил серьезно и вроде даже подавлено:
- Плохо встретят. И обязательно спросят: это тебя Чужас к нам послал?
… Каптерка взорвалась от смеха. А матрос из Казахстана так же невозмутимо продолжал:
- Ты зачем к нам такой неуч приехал, ты институт окончи, про-фессию получи, потом приходи свататься. И почему ты наш совхоз ау-лом называешь? Их уже, как полсотни лет нет. И почему ты, как какой-то старорежимный человек на коне приехал. У вас, что, в городе машин нет?
… Чужас поняв, что с этим степняком каши не сваришь, вновь ударился в рассуждения. Тем самым он вызвал целую дискуссию. По-рывистый уралец Витя Матвеев напирал на то, что жена должна быть работящая и помощница ему во всех делах и тогда – он горы свернет. И что он за красотой гнаться не станет. Шахтер из Донецка, с впалыми щеками Миша Герасимчук доказывал, что жена должна быть веселая и ласковая и тогда в семье все будет идти, как по маслу. Москвич Вадим Власов, иронически глядя на эту «периферию», коротко бросил, что жена в первую очередь должна быть умной. На что башкир Наиль Иль-ясов, сердито ответил, что жена перво-наперво должна любить мужа. А то, как без этого жить?
Спор продолжался бы еще, возможно, до прилета самолетов, тем более что к нему начали прислушиваться капитан Иванов и пришедший к нему руководитель группы фюзеляжа и двигателей капитан Шеймер. вопреки расхожему мнению, что в жизни евреи ищут теплые места, этот офицер был противоположностью молве. Невысокий, плотного телосложения, он вечно чем-то был занят и своих «маслопупов» гонял, как зайцев. Но и защищал столь же рьяно, если они были замечены в увольнении «под градусом». И вот теперь оба капитана с интересом ждали развязки. Последнее слово осталось за инициатором диспута. Снисходительно оглядев «малолеток», альбинос авторитетно и категорично произнес, что все, что говорили его товарищи, – второстепенно. Главное в том, что будущая жена должна быть девушкой. И что он не женится до тех пор, пока не найдет такую.
После этих слов в каптерке наступила тишина. Матросы осмыс-ливали сказанное, возможно, «примеряя» своих подруг под этот стан-дарт Чужаса. Молчание нарушил молодой матрос, одессит Коля Стари-ков. Он попытался, что-то сказать о том, что был бы человек хороший, но старший матрос, осадив его движением руки (дескать, поживи еще и наберись ума-разума) продолжил свою речь:
- Зато я всю жизнь буду твердо знать, что не обманут и что пер-вый. И налево она ходить не станет, так как не знает, что и как там на стороне.
- Глупости все это, – слова капитана Шеймера прозвучали резко и неожиданно. – В жены надо брать ту, которая нагулялась вволю.
- Проститутку что ли? – удивленно спросил Ильясов.
- Это ты можешь называть, как хочешь. Но я вам скажу: женщи-ну, познавшую мужчин, ничем не удивишь и не соблазнишь. Она будет верной женой, хорошей матерью и хозяйкой. А первый или последний – это все относительно
… Закончив фразу, капитан вышел из каптерки, словно отсекая вопросы, оставив Чужаса с открытым ртом.