Рождественское Богослужение сопровождалось непрекращающимся снегопадом. Я ещё не видел более красивого торжества: выйдя из храма, мы очутились в сказке! Всё вокруг укрыто белым пухом, каждая веточка на деревьях и кустах запорошена. Стоит первозданная тишь: ни единого дуновения ветерка, словно весь мир, затаив дыхание, любуется творением Всевышнего! На чёрном бархатном небе сияют бриллианты далёких звёзд. Молодой острый месяц, словно сабля небесного Правителя, отражает солнечный свет, по-королевски взирая на нас свысока. Душу наполняет сакральная благодать, и не хочется уходить даже ради праздничной трапезы! Многие задержались, как и я, задрав головы к небу. Хочется обнять весь мир и воспеть осанну Богу, благодаря за Его милосердную к нам любовь.
Чья-то холодная рука осторожно коснулась моих пальцев, я, вздрогнув, оглянулся и увидел Генриха. Почему-то был уверен, что это именно он. За время, прошедшее с тех трагических событий, мы ни разу не разговаривали друг с другом, ограничиваясь при встрече небольшим поклоном головы.
- Счастливого Рождества, Эдуард!
- И тебе, Генрих!
Он с благодарностью кивнул, еле заметно улыбнувшись:
- Чудесная ночь, не правда ли?!
- Да, именно так. Как ты?
- Тоскую, но я заслужил эту боль, - его лицо на мгновение дрогнуло от волнения.
- Не знаю, что и сказать... Просто держись! Когда-нибудь всё проходит, пройдёт и это. Наши чувства непостоянны, они угасают, особенно тогда, когда нет надежды. Я желаю тебе от всего сердца добра.
- Спасибо, - он словно проглотил застрявший в горле ком и с трудом произнёс, - я молюсь за тебя, хочу, чтобы ты знал об этом. Больше никогда не стану тебе вредить. Живи спокойно, лишь об одном молю: помни обо мне!
- Ты в моих молитвах.
Он так и не нашёл, что ответить. Генрих был взволнован, в его душе всё ещё клокотала раскалённая лава запретных чувств. Мне было искренне его жаль, но чем тут поможешь? Моё внимание и жалость причиняли ему ещё большие страдания. Мы, не прощаясь, разошлись. За праздничным столом я старался даже не встречаться с ним взглядом. Ощущение рождественского волшебства растаяло в душе, словно туда заглянула тьма. Захотелось поскорее закончить учёбу и уехать куда-нибудь подальше, где наши дороги больше никогда не пересекутся. "Помоги ему, Боже! Избавь от чувств ко мне. Пусть его душа исцелится и обратит к Тебе свою любовь! Пусть Генрих будет счастлив, но вдалеке от меня! Смилуйся над нами, грешными. Я на тебя уповаю. Аминь."
Ночью снился дом, грязная, жирная посуда, запах вареной капусты, я мыл тарелки и ждал чуда, когда аромат лаванды наполнит комнату, вытеснив все остальные запахи, и я прижмусь к её мягкой щеке лицом. Олицетворение совершенства, моя обожаемая крёстная... Она ещё жива, ещё со мной. Я захлёбываюсь от счастья и плачу, как ребёнок. Не будите меня! Пусть это мгновение продлится! Пусть станет вечностью...
- Эдуард, уже звонили к утренней, проснись!
Разочарование пробуждением. Это был лишь сон. Здесь, в этой реальности Мерлен больше нет, и я уже не маленький мальчик. Детство не вернуть, как не возвратить умерших к жизни. И всё же призрачный аромат лаванды ещё обволакивает меня. Вновь утыкаюсь в подушку лицом, закрываю глаза. Но там уже нет видения, только горечь невосполнимой утраты...
Парни уже ушли. Вскакиваю и, быстро умывшись из кувшина студёной водой, одеваюсь. Нужно бежать на утреннюю. Одно утешение для меня - молитва. Вера в то, что там, куда я обращаюсь, жива моя Мерлен и всё так же любит меня, даже не знаю, за что, просто потому, что я её "милый мальчик". Сердце наполняет любовь к ней, заставляя идти к намеченной цели.
"Моя родная, драгоценная крёстная, ты просила молиться за тебя, но я-то знаю, что твоя ангельская душа давно в раю, и молитвы мои нужны не тебе, а моей грешной душе, чтобы не сбиться с пути и, обретя спасение, вновь увидеться с тобой..."
Огненный столб возникает напротив, я даже остановился от неожиданности. Этот огонь не жжёт, он мне знаком.
- Эделина! Призрак моей давней возлюбленной. Как же давно я не видел тебя!
Громкие торопливые шаги догоняют меня, кто-то ещё проспал и опаздывает на службу.
- Мсьё Боссе, Вы разговариваете с самим собой?! Не пора ли поторопиться! - комендант интерната, обгоняя меня, проходит сквозь огонь, даже его не заметив.
"Почему ты молчишь?" - мысленно обращаюсь к ней, наказания всё равно уже не избежать. Живой огонь безмолвствует, мерцая голубыми всполохами, тогда как сердцевина остаётся неизменно оранжевой. Сегодня она не показала человеческого облика. Всё исчезает так же внезапно, как и появилось.
Я вновь бегу и, запыхавшись, вижу недовольные взгляды учителей, и только отец Марк неизменен в отношении ко мне. Он стоит далеко, но кажется, я ощущаю тепло его руки, потрепавшей мне волосы.
"Слава Богу, успел к вознесению даров!" - говорят его глаза.
- Во время тайной вечери Он взял в руки хлеб и, благодаря, преломил и подал ученикам своим со словами: "Возьмите и вкусите от него все, ибо это есть Тело Моё, которое за вас предаётся." - священник приподнимает свящённую жертву и, полагая её на патену, поклоняется. Звенит колокольчик. Все, стоя на коленях, приподнимают голову. Священная тишина, и только голос капеллана, вдохновенный и торжественный, продолжает:
- Подобным же образом после вечери, взял чашу и, возблагодарив, подал ученикам своим, говоря: "Примите и пейте от неё все, ибо сие есть чаша Крови Моей, нового и вечного завета, которая за вас и за многих прольётся во оставление грехов и в жизнь вечную. Творите это в воспоминание обо Мне!.." - поднимает чашу и после ставит её на корпорал, поклоняется, преклонив колено, так же, как и все присутствующие. Замирает даже дыхание, это миг, в который слышно биение наших сердец.
- Тайна веры!
Все подымаются с колен.
- Смерть твою возвещаем, Господи, и воскресение Твоё исповедуем, доколе Ты придёшь...
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/07/31/608