Люблю гонять на " двухколёсном друге", не уставая удивляться неброской здешней красоте. Крутил педали по лесным дорогам, любуясь стройностью берёз. Вдыхал озон сосновых боров, запах багульника на клюквенных болотах. Совсем как в детстве - на малой родине моей. Пусть нет здесь сопок, голубых от предрассветного тумана, и нет Амура, Уссури. Здесь речки есть, и родников не счесть. Здесь нет тайги с распадками меж сопок, но есть непроходимые урманы и мшистые болота, где бродят лоси, кабаны.
Здесь даль, ничем не скрытая, уходит волнами за горизонт. Леса сменяются полями, и тополя по осени горят свечами.
Горит маяк-свеча, знать, жили-были в этом месте люди. Кипели страсти, рождались дети, и умирали старики. А рядом с ними вырастали и умирали тополя, как преданные псы, не покидая своих хозяев никогда. Одни из них и по сей день стоят, высматривая над холмами того, кто приручил их. Другие же, устав от ожиданья, умолкли навсегда. Как старые и немощные псы, лежат "с закрытыми глазами", но "настороженно торчащими ушами". Как будто ждут. А вдруг…
За долгий день накрутишь много километров. Увидишь столько! Что-то мелькнёт, забудется мгновенно. И вот уж дома возьмёт и вспыхнет памятью свечи, как та, убогая, всего-то в два двора, деревня.
… Лес кончился внезапно, и после полутьмы лесной я выехал на солнце. Остановился, чтоб дух перевести. Давно не езжена дорога. Вокруг поля, за ними лес темнеет. А там, вдали, как маяки, желтеют тополя. Видны и крыши, такие же, как поле.
Деревня встретила угрюмо. Мне было б жутко в ней, не будь на небе солнца.
Я шёл по чистой девственной траве, умытой утренней росой. Навстречу мне - старушка, с трудом передвигающая ноги, а с нею - две козы, застывшие от удивленья, – все жители, что встретили меня. Но было бы неверно мне сказать: "Деревня та мертва". Во фрунт, как гренадёры, в мундирах царских, золотых, стояли тополя. И пусть "мундиры" их из золота сусального недолговечны, но как горды они за родину свою!
Жаль, некому всё это оценить. Вот разве что залётная ворона на миг присядет, помолчит и вдруг взлетит: так горячо сияние листвы. А может быть, ей в тягость деревни тишина?