Дневник

Авторы: Тай Вэрден и Таэ Серая Птица
Предупреждения: горизонтальный инцест, слэш
_____________________________________________________


12 июня.

Итак, начинаю новый дневник. Предыдущие сжег, перечитав. Подростковые глупости, недостойные памяти.
Две недели назад умер король. В смысле, мой отец, но я не привык так его звать. Король. А я принц. Младший. Интересно, какой он, мой брат, я никогда не видел его,  или просто не могу вспомнить. Я был совсем маленьким, когда он сбежал. И мне никто не сказал, почему. Мама умерла от родовой горячки. Ее тоже не помню, маму. Может, если бы она была жива, все было бы иначе.
После смерти короля начался полный разброд. Меня никто не слушается. Даже слуги. Потому что я никогда не буду королем. А все почему? Потому что господин Керет, главный советник короля, то есть, усопшего короля, объявил королем себя. И проигнорировал права на престол что мои, что моего брата (интересно, куда он сбежал и почему?). Право, я даже восхищен его непомерной наглостью. Вчера, объявив эту новость совету, он, услышав неодобрение из уст советника Варела, едва не свернул ему челюсть великолепным хуком слева. И все притихли. А я... А что я? Сказал, что он будет хорошим королем и ушел.
Я не знаю, что мне делать. Мне страшно. Во всех книгах убивают принцев, когда захватывают королевство. Может, конечно, господин Керет и не сделает этого, меня ведь никто не любит в народе, во дворце, у меня даже верного слуги нет. Народу нравятся воинственные и смелые, сильные парни. А я что? Я люблю вышивать. И писать сказки. Глупые детские сказки про матушку-бобриху и ее бобрят, или про волшебное веретенце. Я совсем не гожусь на роль короля, да и принц я не очень. Отец (пока был жив) говорил, что я самое большое разочарование в его жизни.
Начинает темнеть. Пора ложиться спать. Может быть, завтрашний день хоть что-нибудь прояснит.

13 июня

Иногда очень хорошо быть невидимкой для всех, в том числе и для слуг. А еще хорошо, когда с детства знаешь родной замок со всеми его переходами и тайными ходами, слуховыми тоннелями и глазками. Подслушать и подсмотреть, что решит новый король о тебе самом бывает нелишне. Пишу быстренько и сматываюсь отсюда. Господин Керет, вернее, король Керет решил, что запереть меня в башне и иногда использовать, как постельную грелку, будет лучше, чем убивать. Как по мне, так одно другого не лучше. Я бы остался, но терпеть не могу людей, у которых изо рта несет тухлятиной. Так что мне пора.

13 июня. Вечер.

Не знаю даже, что вообще такое произошло. Я выбрался из замка, украв коня. Я просто решил, что сбегу.
И конь меня тоже перестал слушаться, понес куда-то, сразу выскакал - паршивое животное - на тракт, потом дальше. Навстречу мне показалась какая-то черная лента. Ха-ха, я даже не понял что это, а потом проклятая скотина меня понесла в атаку на эти военные отряды в черных доспехах. Сосед. Черный Рыцарь.
В общем, я даже благодарен судьбе, что проклятая четвероногая скотина вынесла меня в гущу первого отряда - кто-то из доблестных рубак повис у нее на удилах и остановил. Иначе валялся бы бедный я где-нибудь в овраге с переломанной шеей, свалившись с седла. Я не умею ездить верхом, да. Меня не учили. Как я уже писал, отец считал меня разочарованием и абсолютно не готовил к принятию трона.
Но я отвлекся. Попробую написать торжественно (потом как-нибудь перечитаю и посмеюсь).
Отряды расступились, пропуская закованную в черную сталь осадную башню... Эээ, фу, какая глупость, вовсе он не такой высокий.
В общем, Черный Рыцарь ко мне подъехал, посмотрел и сказал фразу, за которую я его любить буду вечно.
- Может, тебя с седла снять?
Пальцы мне разжимали вдвоем - он и еще какой-то парень, до того крепко я вцепился ими в луку седла, а потом их еще и судорогой свело от ужаса. До сих пор больно даже перо держать. На ногах я не устоял, когда все-таки очутился на земле, и мне совсем-совсем не стыдно. Наверное, я был в помрачении сознания, когда забирался в седло, иначе ни за что бы не полез на лошадь. Она высокая!
- Лекаря позовите, - сказал сосед. - А я тебя где-то видел...
- Я принц, - сказал я, потом закашлялся от сухости, разодравшей горло.
Мне принесли воды, приятно теплой, сразу же смягчившей этот кашель.
- Принц... Принц Эгберт? - Черный Рыцарь меня осмотрел и кивнул. - Точно, профиль - вылитая королева Алия. Ты заблудился?
- Сбежал, - сказал я. - Власть захватил советник. А я сбежал... Пока он меня в постель не затащил. А что вы тут делаете вообще? Я что, на границе?
Черный Рыцарь... тьфу, это долго писать. Его имя, как бы ни было смешно, Альбион. Вот так и буду называть. Альбион рассмеялся, его смех подхватили все, кто был рядом. Потом мне объяснили, что до границы еще скакать и скакать. Как я понял, сосед, услышав о кончине короля, двинулся в нашу столицу с желанием захватить ее. Клянусь своей душой, ему не понадобилась бы для этого армия - достаточно было бы набить мо... победить советника. Я так ему и сказал.
- А ты что, не против?
Я помотал головой:
- Я просто хочу... Ну, не знаю, как там это делается… Сдаюсь на милость победителя. Прошу уютную камеру с кроватью, камином, столом, чтобы четыре раза в день кормили и выпускали иногда гулять. Ну и чтобы в постель не волокли...
- Как, совсем? - мне даже показалось, что он растерялся.
- Только по моему согласию. Добровольному, конечно же. И я обещаю, что даже не попытаюсь сбежать. Мне же некуда.
Альбион подумал с минуту, потом сказал:
- Ладно, ты мне в постели не нужен, у меня жена есть. Будешь почетным пленником. В общем, позовите мне Клинка.
К нам, чуть прихрамывая, приблизился еще один рыцарь в полном доспехе. Черном. конечно же.
- За верную службу награждаю тебя вот этим. Трофеем. Беречь, опекать, в постель только по его согласию, в общем, он теперь твой пленник, но при этом еще и королевская кровь.
Приводить на страницах своего дневника те слова, что я услышал от этого рыцаря, не стану - бумага стерпит, но я же не простолюдин, чтоб повторять такое.
- И на кой ляд он мне? - это была единственная фраза, что я могу записать.
- Не перечь! - рявкнул Альбион. - Сказано тебе - твой трофей, забирай.
Рыцарь взял меня за шиворот, куда-то поволок. К счастью, ноги переставлять я успевал.
- Принц... Бастард?
Вот тут я взвился. Да как он вообще смеет?!
- Моя матушка, да упокоит Господь ее душу, была венчанной супругой короля!
- Э... Эгберт... Какого... - дальше я снова не стану записывать.
Кроме ругани, я не добился от этого меднолобого ничего осмысленного. Он отправил меня в обоз, где, собственно, я и поныне. Кажется, пора спать, да и огарок свечи уже трещит и грозит погаснуть.

14 июня.

Трясет. Писать невозможно. Куда-то едем, в соседнее королевство. Клинок ругается. Писать вообще невозможно. Клинок ругается еще больше. Обещает отнять дневник. Вообще-превообще невозможно.

19 июня

Мы прибыли к одному из пограничных замков соседа. Кажется, это вотчина моего... назвать хозяином не поворачивается ни язык, ни перо. Небольшая крепость, но весьма неплохо укрепленная. Насколько я могу разбираться в этом, прочтя пару трудов по фортификации.
- И что мне с тобой делать, глупец ты... скольки-летний? – спросил у меня этот варвар.
- Семнадцати.
- В твоем возрасте я уже отряды в бой водил.
Ну, хоть что-то у меня по правилам - НЕНАВИЖУ своего.. Эээ... Клинка этого! НЕНАВИЖУ!!!
Лицо свое он так и не показал. Небось, шрамами покрыт, как кожура старого огурца трещинами.
Надо признать, комнату мне выделили весьма неплохую. Раза в три меньше моей прежней, но это неважно. Главное, здесь есть кровать, стол и камин, значит, зимой я не околею от холода. Еще есть чернила и перья, а у меня с собой две тетради, чтобы вести дневник и записывать сказки.
- Если что-то понадобится - скажи, - напутствовал меня Клинок и улязгал. Скатертью дорожка. Тьфу, чтоб тебе провалиться.

22 июня

Привыкаю к новому обиталищу. Слуги тут суровы и немногословны, но удивительно сердечны. Меня не забывают накормить, не запирают, позволяя гулять по крепости и даже выходить за ворота, когда они открыты.
А еще мне на глаза попалась прекрасная картина - десяток голых мускулистых мужчин. Это я в купальню забрел, пока крепость исследовал. Застеснялся и сбежал сразу же...
Чувствую себя каким-то извращенцем. Хочу одного такого. Ну, может, двух. Уффф, нет, даже писать стыдно, впору дневник переименовать в "Мои тайные непристойные грезы".
А что поделать, мне как-то женские тела не очень нравятся. Предпочитаю красивые мужские, такие... воинские... уфф, о чем я пишу вообще? Я обнаженные тела видел четыре раза. И все по ошибке. Ну и себя еще, но себя я как-то не разглядывал особо. Дома, там, было небольшое зеркальце, дорогая штучка, в комнатах, что принадлежали маме. Вот в нем и видел. Бледная немочь, король был прав. Не в него я пошел, а в маму. И волосы такие же, локонами, цвета спелого каштана - красновато-коричневые. Обычный я, в общем. А там были такие красавцы... Уффф, нет, довольно. Надо отвлечься.
А вот и вечер. Отвлекался я успешно - залез на чердак и сидел там, пока меня всей крепостью искали. Вышло неудобно. Особенно, когда я с чердака слез и во двор вышел. А там уже Клинок следопытов снаряжал по окрестностям. В этот раз он только мое имя и сказал... Из того, что записать можно. А потом перегнул через колено и всыпал. Ай, как же у меня болят ягодицы. Латной перчаткой по моим нежным... Пойду спать. А то стоя писать неудобно.

1 июля

В замок прискакал гонец: на троне нашего королевства снова сменилась венценосная зад... особа. Теперь два королевства будут объединены в одно. Пытался разобраться, что я по этому поводу чувствую. Ни-че-го. Мне безразлично. Послушал я тут разговоры челяди, подумал: Альбион правит достаточно жестко, но не перегибает палку, налоги посильны, границы укреплены, народ не ропщет, даже наоборот. Конечно, мне его немного жаль, знал бы он, какой жернов вешает себе на шею с "приобретением" нашего королевства.
Подумал, что надо погрустить, пошел в купальни. Совмещать приятное с нужным -  мне вообще купальни нравятся, сидишь себе в углу, смотришь на всех грустным взором и вздыхаешь время от времени. Все с такой скоростью моются... Странно даже. Ничего рассмотреть не успеваю. Похоже, даже тут меня скоро начнут считать чем-то вроде призрака.
А что? Это идея.

2 июля

Сходил в казематы. Неплохо там, чисто, сухо, немного даже пыльно. Но цепи начищенные, смазанные. Унес ручные кандалы. В кладовке спер (зачеркнуто) взял простыню, из тех, что на ветошь. Ночью буду развлекаться.

2 июля, ночь

Сижу на чердаке. Внизу нецензурно ругается стража, говоря в мой адрес всякие нехорошие слова на разные буквы. Ну, не в мой, в адрес предыдущего владельца, который придушил своих трех жен.
Впредь сначала буду читать хроники замка, а то нехорошо получилось. А впрочем, было весело. Правда, кухарка испугалась так, что вместо одной ложки соли всыпала в котел половину горшочка... Придется ужинать сухомяткой. Интересно, что скажет Клинок, вернувшись с охоты и отведав похлебки?

Все еще ночь

Продолжаю сидеть на чердаке, внизу бегает лязгающая и пышущая гневом махина, которая обещает... Ух ты, а это что за поза... Поиметь того, кто так развлекается. Хм, сказать, что ли, что это я.

3 июля

Не сказал, а то вдруг вместо обещанного он снова просто отлупит? Сначала надо закрепить успех.

Ночь, день тот же.

Стенания и лязг кандалами по полу (я просто волочу их за собой) удались. Молоденький стражник, мимо которого я прошествовал по коридору, теперь заикается. Жаль его. Говорят, если второй раз напугать, можно вылечить. Попробую.
Попробовал. Теперь я заикаюсь - Клинок прям как поджидал, сидя в боковом коридоре. Давно я так не бегал. Гремя цепями.

4 июля

Кажется, он что-то подозревает. Попытался выйти из комнаты - нарвался на стражу. Меня - под арест? За что?! Трижды ха! Этот замок не хуже моего родного пронизан потайными ходами. Два таких в моей комнате я нашел. Правда, один заложен кирпичом, а панель, закрывающая второй, поворачивается едва-едва, чтобы протиснуться. Благодарение Господу, что я такой тощ... стройный.

5 июля.

Вчера весь день жалобно орал, чтобы меня выпустили - панель заело, она из коридора не открывалась. Посмотрел, как кухарка с тремя стражниками сразу развлекается. Любопытно. Посмотрел, как Клинок без доспеха выглядит... Сзади... Возбужденно стонать было не лучшей идеей, я еле удрал.
Потайные ходы теперь заложены оба. Какая жалость. Зато я нашел третий, правда, не знаю, рискну ли пройти по нему? Если вылезти из окна, под ним идет карниз. Неширокий, но добраться до соседней комнаты хватит. Внизу - мощеный двор. В общем, если тут больше не появится записей, значит, я не дошел.

6 июля

День был просто кошмарным. Сначала пришлось отказаться от завтрака, чтобы можно было спокойно по карнизу лазать. Потом я  по этому карнизу все-таки полез. Добрался до соседней комнаты.
Вчера я заблудился... оказывается, Клинок жил как раз рядом.
А спит он голым.
Зачем я его потрогал? Главное, я не помню, как я снова оказался на этом чертовом карнизе и добрался до своей комнаты. Сижу. Дрожу. А он ничего так, красивый. Только большой. И шрамов много. И теплый такой.  Интересно, он вообще понял, что это было? Надеюсь, что решит, что ему все приснилось.
Ой, дверь откры...

***

Дверь открылась с такой силой, что шваркнула о стену. Паренек, сидящий у стола, испуганно вздрогнул и выронил перо, забрызгавшее страницу тетради чернилами.
- Вы меня напугали, - сказал он, поспешно посыпая чернила песком и стряхивая. - Что-то случилось?
- Что-то случилось?! - рыкнул мужчина, ворвавшийся в его комнату, как порыв бурного ветра. - О, да, случилось! Случился ты, мелкий негодник.
- О чем вы? Я сижу, ничего не делаю.
Мужчина, которого здесь, в этой крепости, все называли просто Клинком или господином, в два шага пересек комнату и схватил парня за плечо, выволакивая из-за стола.
- Шевелись.
- Куда вы меня тащите? - Эгберт поспешил перебирать ногами поживее. - Что произошло-то?
- Заткнись. Я подумал и решил - хватит тебе бездельничать. Будешь постигать воинскую науку вместе с новобранцами.
- Но я... - Эгберт растерялся. - Я никогда в жизни...

- Вот и научишься, - ухмыльнулся Клинок.

***
7 июля (почерк неразборчивый, строки прыгают)

НЕНАВИЖУ!
Как болят руки... ноги... ВСЕ БОЛИТ! Спать...

8 июля

Отлично. Грохнулся в обморок прямо посреди второго круга по двору. Причем вообще не помню, что случилось. Вроде тащился. А потом темно.
Лежу в постели. Очень болит плечо, которым я приложился, руки и ноги болят еще со вчера.
За дверью лекари ругают Клинка. Век бы слушал.

9 июля (почерк опять неразборчивый, прыгающий)

НЕНАВИЖУ!!!
Этот злобный сын горгульи и великана выволок меня из постели на рассвете и лично гонял по двору. Хворостиной. Как дурного телка! Боже, пусть я умру...

10 июля

жив... (дальше пятно чернил)

11 июля

ВОТ ТЕПЕРЬ Я  ЕГО ННВИЖ... (второе пятно)

20 июля

Странно, я живой? Живой, и даже до комнаты сегодня добрался сам, и силы писать есть. За окном почти полночь, в замке не спит только стража и кухонные служки. Ну и я. Сколько я не писал? Девять дней. Эти дни слились в один, не различить. Подъем - на рассвете, бег по двору и вокруг крепости, обливание ледяной водой из колодца.  НЕНАВИЖУ!! Завтрак. Тренировки - бесконечное повторение одних и тех же движений с тяжеленной палкой, грубо обтесанной в подобие меча. До обеда. Обед. Бег. Обливание. Попытки убить меня и свалить все на лошадь, то есть, обучение верховой езде. В первые дни рыдал в подушку от боли. Клинок запретил лечить, правда, наш добросердечный лекарь тайком выдал мне баночку с вонючей мазью, чтоб растирать мышцы.
Не понимаю, чего он добивается. Мне плохо. Мне больно. Мне так плохо, что я даже в купальнях ни на кого не смотрю.
Клянусь, научусь держать в руках меч - и убью эту скотину. Слово принца крови!

21 июля

Приполз. Живой. Лежу на ковре и пишу. На кровать я не заползу, это ж подниматься надо... Напрягаться...

***

Эгберт так и уснул – головой на раскрытом дневнике. Дверь приоткрылась бесшумно, вошедший в комнату мужчина усмехнулся, оглядев открывшуюся взгляду картину, аккуратно поднял юношу, спящего мертвым сном, и уложил в постель, укрыл и подобрал его дневник. Подошел к окну, в которое заглядывала полная, зеленовато-золотая луна, принялся читать при ее свете исписанные страницы. Пару раз брови его приподнимались вверх, несколько раз он беззвучно хохотнул, потом нахмурился, перечитывая по второму разу особенно избранные записи. Наконец, он закрыл тетрадь и оставил ее на столе, подошел поправить сползшее с плеча юноши одеяло, осторожно погладил загрубевшей от меча ладонью непокорные каштановые кудри, жесткие от высохшего пота.
- Глупыш. Ничего, когда-нибудь ты поймешь, зачем это нужно.
Эгберт чуть слышно вздохнул во сне, страдальчески морщась при попытке перевернуться набок. Мужчина вышел, так же тихо прикрывая двери, как и открыл их.

***
6 сентября

Кажется, я совсем забросил свой дневник. Правда, моей вины в этом мало. Если Клинок гоняет всех новобранцев так, как гоняет меня (а это вправду так), то я не удивлен, что в армии Альбиона его дружина - самая сильная.
Сегодня мне дали в руки ученический меч. Боже Правый, он легче того деревянного дрына, которым я тренировался прежде. Но в этом-то и проблема: приходится заново привыкать к каждому выпаду и движению. Чтоб им провалиться!
Чалый, который почти месяц пытался меня угробить, в кои-то веки присмирел и не брыкается. Ха! Наверное, устал.
Начинаю даже привыкать к этому всему. Хотя есть проблема - не влезаю в свои рубашки. А это плохо. Да и штаны трещат по швам. И все время хочется жр... к черту. Жрать. Хочется. Постоянно. Пока держусь на воспитании и неустанном напоминании, что столько наворачивать ну никак не годится. И вообще... Я же принц, а не... Не Клинок какой-нибудь.

12 октября

Да что же это? Опять я забыл о дневнике.
Итак, по порядку обо всем произошедшем:
- Как я уже писал, в свою одежду я перестал влезать в середине сентября совсем. Пришлось идти на поклон к здешним служанкам. Посмеялись, но сшили три новых сорочки и пару штанов. Не шелк и не бархат, конечно, но неплохо. Теплые, немаркие.
- Жру, как не в себя. К черту воспитание, в начале октября едва не упал в голодный обморок, схлопотал от капрала пару раз по морде за дурость. Проникся.
- Я лучший среди новобранцев на уроках верховой езды! Да! Мой чалый - ласковая скотина, хоть и упертый. Любит морковь и капустные кочерыжки. Ну, и когда я его чищу, тоже любит. Норовит боднуть лбом в плечо.
- Клинок уехал ко двору Альбиона. Без него тренировки проходят скучно, без огонька. Жду с нетерпением возвращения.
- Сменил тренировочный меч на боевой. Гадство! Он еще легче!

15 октября

Лежу. Хорошо лежу. Отлично просто лежу. А все Клинок, паскуда.
- Давай, посмотрю, чему ты научился.
Посмотрел... Как у меня все болит. Особенно лоб, которым я стену стесал, когда на ногах не удержался. Все-таки я все еще легкий.

19 октября

Я его ждал? Да провалиться мне на месте! Сволочь, двужильная тварь! Порождение виверны и дьявольского семени! Такое впечатление, что при дворе нашего благословенного монарха (чтоб его троном придавило) Клинку накрутили хвост (или что-то другое), и теперь он отыгрывается на нас. Встаем за два часа до рассвета, ложимся, если доползаем до постели, за полночь. НЕНАВИЖУ.

20 октября

Я больше не могу. Сбежал на чердак. Сижу. Я вообще-то пленник, а не вшивый новобранец. Так и буду на чердаке жить. Изредка выползая на кухню за едой.
Становится холодно. Погода, в смысле...
А еще просто как-то холодно. Отношений, в смысле. Хочется чего-то, сам даже не знаю. Может, опять сбежать, может, пряник сжевать.

***

Эгберт захлопнул тетрадь, откинулся назад, заложив руки за голову и глядя в скат крыши. Внизу что-то кто-то бубнил, где-то бряцало оружие. Глаза от недосыпа сами собой закрывались. Он позволил им закрыться окончательно. Пусть там поищут, побегают. А он поспит, в кои веки, спокойно. Холодно, правда, но тут есть сено, можно зарыться в него, укутавшись украденным плащом.
Плащ тепла давал достаточно, чтобы можно было дремать и блаженно улыбаться. Сквозь сон послышались чьи-то тяжелые шаги рядом. Эгберт попытался открыть глаза, но не преуспел.
- Вот ты где. Я так и думал.
Юношу сгребли на руки, он ткнулся лицом в жесткую, пахнущую потом кожу куртки.
- Положи обратно, - слабо пробормотал он. - Там сено… оно пахнет…
- Замерзнешь и заболеешь. Поспать можно и в своей комнате.
Клинок спустился по приставной лестнице с чердака, не выпуская свою ношу из рук.
- А ты уже не такой легкий, как был, надо же.
Эгберт  только протяжно вздохнул, не желая просыпаться и поддерживать разговор. Очутившись на своей постели, он тут же уснул еще глубже. Того, что принесший его Клинок пролистал и перечитал прихваченный с чердака дневник, он уже не слышал.
- Растешь... Растешь, - пробормотал Клинок, усмехаясь. - Значит, скучал, да?
Он закрыл дневник, сунул его под подушку спящему Эгберту и вышел, напоследок снова погладив разметавшиеся кудри принца. Ему хотелось задержаться, посидеть рядом, посмотреть, как юноша спит, забавно приоткрыв рот, как вздрагивают длинные, густые ресницы и хмурятся брови таким знакомым изломом... Но он не позволил себе.

27 октября

Не неделя, а непонятно что - Клинок на меня таращится так, словно решил во мне пробить дыру взглядом. Нервничаю. Сбегаю. Хотя сбежишь тут, не крепость, а игрушка, куда ни сунься - везде Клинок. На тренировке - Клинок, решил  прогуляться вокруг крепости - он уже со стены таращится, пошел в обеденный зал, он уже там сидит. В купальни из принципа пойду часа в три ночи, чтобы он точно спал.

28 октября

Он, похоже, не спит. Никогда. Упырь проклятый. Что я там писал в самом начале моего плена здесь? Что сижу в углу купальни, вздыхаю, а все стараются побыстрее смыться во всех смыслах? Ну так вот, вчера я это на себе испытал. Только это было еще... гм... жутче: сидит в клубах пара такая махина, плечи в два раза шире моих, рука - как мое бедро. Таращится и вздыхает. Бррр! Я с такой скоростью мылся, словно у меня восемь рук.
Нет, мне льстит внимание, конечно. Но если я понимаю причины такого внимания. И нет, если на Клинка упало бревно на темечко - это не причина.
Что ему все-таки надо? Ходит и так умиленно вздыхает, что хочется звездануть мечом поперек рожи. Тренировочным. Хотя, чтоб до него хоть дотянуться, нужно тренироваться еще. И еще. И... в общем, я понял: лучше я пожертвую сном, но я этого гада достану. Клянусь!

1 ноября

Вся крепость веселится - я пытаюсь убить Клинка. Не веселятся двое. Я, потому что дотянуться не удается, и Клинок, потому что уворачивается. Я сказал - дотянусь. Пришибу сволочь!

5 ноября

Вместо кожаных курток с нашитыми бляхами нам выдали кольчуги. Господи Милосердый, за что? Эта хрень весит, как половина меня. Еле ползаю. Клинок ржал на тренировке, как мой чалый. Сволочь. НЕНАВИЖУ!

6 ноября

Плюнул на все, скинул кольчугу, бросил меч и врезал Клинку в челюсть. Не очень благородно, зато действенно.
Болит рука. Разбил костяшки, зато любуюсь на красивый такой синяк на челюсти засранца. Правда, кроме руки болит еще плечо, пара ребер и задница, по которой эта паскуда отходила меня деревянным мечом.

7 ноября

Ура, сбылось. Дожил. Пригласили уединиться в подвале крепости. Догадываюсь даже, с какой целью. Не то чтобы я прямо против, хотя не знаю... Велт милый... Но. Не знаю, в общем.

***

Эгберт отложил перо и задумался. Идти или не идти? С одной стороны, ему уже почти восемнадцать, вот-вот стукнет. Ага, прям по темечку датой. И он еще ни разу - какой позор - ни с кем... Но с другой стороны, подвал? Нет, там сухо и прохладно, даже теплее, чем в коридорах крепости. Но подвал. Пока там нет пленников, нет и стражи. А стены толстые. Если что - не доорешься ведь.
Он вышел в коридор. Прогуляться вокруг крепости. Пока есть время, поразмыслить. Погрузившись в свои мысли, прошел мимо Клинка, замершего глыбой мрака в полутемном коридоре, даже не заметив его. Тот сразу отправился почитать дневник. После чего мигом помчался куда-то в подвалы, откуда вскоре выскочил Велт. Причем, выскочил с таким видом, будто ему медвежьим капканом яйца оторвало. Ошалело пронесся мимо принца, даже не удостоив его взглядом и не услышав окрика.
Эгберт решил посмотреть, что там такого пугающего в подвале.
Если честно, то идти туда на свидание ему перехотелось еще в начале прогулки, все-таки подземелье, а это никак не ассоциировалось с первым романтическим порывом в его юной голове. Теперь же, после зрелища пролетающего мимо предположительно первого и, к сожалению, явно несостоявшегося любовника, он вообще не жаждал совать туда свой нос. Но любопытство победило. Что там может быть такого ужасного, кроме сухих пауков?
- Ничего не понимаю, призраков вроде нету, - Эгберт оглядел подвал.
- Если не считать тебя, - глыба мрака в самой дальней от входа камере, как и остальные, распахнутой настежь, пошевелилась и поднялась, оказываясь Клинком. - Ты что тут забыл?
- Пауков ищу, - Эгберт попятился.
Все, накрылось свидание. Еще б Велт так не бегал.
- В потайных ходах тебе их мало было? - Клинок сощурился и усмехнулся. - Ну, предположим, ты его нашел.
- А ты не похож на паука... ладно, извини, что побеспокоил. Вот упырь, а, - это Эгберт пробормотал уже себе под нос.
- Значит, на упыря я похож? - уже на лестнице догнал его громовой раскат хохота.
- Вылитый! - рявкнул Эгберт в направлении подвала. - На породистого вампира не тянешь никак.
Второй волной хохота его просто вынесло из казематов, как пробку из бутылки. А потом он еще долго пытался осмыслить, что имел ввиду Клинок, завывая ему вслед: "Упыренок"?

***

7 ноября, ночь

Все из головы не идет, что же он имел ввиду? Насколько могу судить, мы не похожи, так что быть моим папулей он не может. Да и возраст... Впрочем, некоторые уже в тринадцать меняют любовников, как перчатки. Но поверить в то, что мама была не верна королю? Да нет, он наверняка имел в виду что-нибудь другое. Может, это он в виду имел "сам ты упырь"?
Ладно, завтра пойду к Велту, извинюсь и приглашу его в свою комнату, тут точно никакие упыри (зачеркнуто) Клинки не сидят.

8 ноября

А Велта нет. Уехал по жутко срочному и очень важному заданию. Еще с вчерашнего вечера, оказывается.
Так, кажется, у меня паранойя. Хотя это легко проверить: приглашу на свидание сам. Кого угодно, первого попавшегося стражника. И проверю.
Первого попавшегося не получилось. Что ж тут у всех такие морды. Долго думал, потом все-таки намекающе стал смотреть на всех. Народ разбежался. Ничего не понимаю.

12 ноября

Я, правда, ничего не понимаю. Поймал Маклира, того самого беднягу, которого напугал тогда, изображая призрак. Поулыбался ему. Мне казалось, призывно. Видимо, вправду показалось, потому что Маклир снова заикается. А у меня самооценка и так не на высоте!
На тренировке отрабатывали спарринг. У меня все еще есть руки? Даже странно. Потому что сразу после нее мне казалось, что их нет. И это упырь (зачеркнуто) Клинок еще не в полную силу бил.

13 ноября

Перо держу с трудом. Руки очень болят, стараюсь вообще ими не шевелить. Приходил капрал, гнать на тренировку. Процитировал капралу наизусть все, что сказал в свое время один из солдат, которому наступил на ногу конь. Капрал проникся и ушел, задумчиво шевеля усами.
Пришел лекарь, принес опять свою вонючую мазь. Я выбираю из двух зол меньшее. Пошел на тренировку.

20 ноября

Руки уже не болят. Странно, то ли мне подменили кольчугу, то ли она стала меньше весить сама по себе? Ничего не понимаю. Но это и к лучшему. Теперь я хотя бы могу увернуться от Клинка, когда он пытается влупить со всей дури по мне. Зачем ему меч? Ему бы молот, враги бы еще при одной мысли о нем сса (зачеркнуто) пис (зачеркнуто) испытывали душевный трепет.
Вернулся Велт. Кажется, пора уже пойти и... Спросить хотя бы, что его так напугало. Надеюсь, этот упырь занят пожиранием какой-нибудь молоденькой девственницы и из каждого угла не торчит.

(почерк нервный, прыгающий)

Убью! УБЬЮ!!! НЕНАВИЖУ!!
Ну за что?
Пытался припомнить, что там сказал Альбион, когда отдавал меня этой паскуде. Понял, что, говоря о согласии, он не уточнил, чье имеется ввиду.
Уффф... Я кое-как заманил Велта к себе. И тут с пинка отрывается дверь. И этот упырь орет:
- Я согласия на разврат не давал.
Ну причем тут ЕГО согласие, если разврат У МЕНЯ? Ничего, затащу Велта на чердак, лестницу тоже затащу. Ну не скачет же этот упырь на высоту в два своих роста?

21 ноября

У меня никогда, НИКОГДА не будет личной жизни (расплывшиеся от влаги буквы). Велт сказал, что против командира не пойдет, и собственная жизнь и здоровье для него важнее, чем перепихон, даже с принцем крови. Что есть куча доступных баб в деревнях вокруг крепости, за которых никто не обещает свернуть шею.
Теперь я вообще ничего не понимаю - какое Клинку дело до того, с кем я чего и когда? Ну не сам же он на меня заглядывается... Или сам. Да ладно, он же даже ни единого намека не сделал. К тому же, он мне не нравится, потому что сволочь.
Как же мне хочется-то... Чего-нибудь...

25 ноября

Решил отвлечься и налечь на тренировки. Потом в голову пришла мысль: а что, если заключить с Клинком пари: если я одержу над ним победу в поединке, он прекратит отгонять от меня потенциальных любовников. Так, значит, сейчас пойду, выловлю упыря и поговорю с ним по-мужски.

***

Эгберт был настроен решительно, потому двинулся злобствовать в соседнюю комнату.
- Я с хочу с тобой пообщаться, упырь ты... зеленый.
- Ну, проходи, - усмехнулся Клинок, кивая на заправленную постель. В его комнате было только одно кресло, и его он занимал сейчас сам.
Эгберт плюхнулся на эту самую постель:
- Какого лешего ты, упырь болотный, смесок жабы, вообще о себе возомнил?
- Что? Ничего не понял. Ты наслушался деревенских сказок о нечистой силе? - Клинок отложил свиток, который пытался читать, и посмотрел на исходящего злостью юношу. Сохранять серьезный вид было трудно.
- Почему ты вообще лезешь в мою частную жизнь? Ты мне кто, брат, отец, дед? Что вообще за угрозы в сторону Велта? Он от меня теперь шарахается аж на потолок!
Ответов принцу не требовалось, ему нужно было спустить пар и выкричаться. Что ж, мужчина ему это позволил. А потом в одно незаметное глазу движение оказался рядом, крепко сжимая руки на плечах Эгберта. Они едва не касались друг друга носами, так низко Клинок склонился к юноше.
- А теперь послушай меня. Пока ты находишься под моей опекой, я имею право лезть в твою жизнь. Все ясно?!
Эгберт кивнул, для разнообразия молча, поднялся, оттолкнув Клинка, и вышел, не оглядываясь.

26 ноября

Все, прискакали. Нашел себе мужчину мечтаний... Вчера меня будто хлыстом огрели, когда этот упырь подошел. И ладно бы это. А то ночью приснилось такое, что записать стыдно. Но вспомнить приятно. Хотя простынь я уделал так, что пришлось срочно утром стирать под понимающими взглядами таких же... постирушек.
Решил проверить, пошел искать Клинка. Нашел. И ладно бы голого и в купальне, а то одетого и в коридоре. Допроверялся. Пришлось срочно боком убираться в темный угол.
Штаны стирали вчетвером. Старшие ржали как кони. Кони, между прочим, не ржали, а сочувственно смотрели.

30 ноября

Он уехал. Куда? Зачем? И какая мне разни... Ладно, с собой-то нужно быть честным, разница мне есть. Потому что если с Клинком что-то случится, Альбион приставит ко мне кого-нибудь другого. А не факт, что этот кто-то другой будет относиться ко мне (зачеркнуто) будет давать мне столько же свободы.

Ночь, день тот же

Перечитал написанное днем. Понял, что солгал сам себе. Плевать мне на то, как ко мне будет относиться любой другой человек. Я просто... просто... Кажется, я умудрился влюбиться в этого упыря. Все. Пора и из крепости сбегать... только вот куда?

2 декабря

Пока я собирался, выпал снег. Сразу за всю зиму, видимо - дороги завалило. Чистили крепость. Мда, мечом махать куда легче, чем лопатой.
Развеселились, решили снегом покидаться. Старшие сказали, что мы малость на головы приболевшие и ушли в зал. А мы носились, орали, кидались комками снега, в итоге устроили кучу в сугробе.
Горло болит.
Зато весело было.

6 декабря (почерк неровный)

Четыре дня, как в тумане - ничего не помню. Лекарь сказал, горячка. Нет, вру, кое-что помню - кто-то рядом сидел, обтирал меня, менял компрессы. В комнате все провоняло уксусной эссенцией и жжеными травами. Убойная смесь. Руки еще трясутся от слабости.
Слышал за дверью голос упыря. Как он умудрился пробиться в крепость, дорог же считай что нету?
Буду думать, что мне в бреду привиделось.

***

Голос Клинка раздался снова, приближаясь, Эгберт торопливо убрал тетрадь и перо с чернильницей на стол. Неуверенно переступил босыми ногами по ковру. Ковер! Раньше в его комнате подобной роскоши не водилось.
Дверь приоткрылась тихо, наверное, Клинок думал, что он еще спит.
- Эгберт! А ну быстро в постель! Ты зачем встал?
Сильная и приятно-прохладная рука поддержала норовящего завалиться принца, мужчина повел его к постели. Около самой кровати Эгберта снова повело, так что свалились они вдвоем в не успевшие остыть после горячего тела принца простыни.
- Прохладненький... - пробормотал юноша, утыкаясь горящим лбом в колючую шерсть колета. - Как хорошо...
Мужчина не торопился отодвигаться, только укрыл его тяжелым пуховым одеялом. Погладил по мокрым от пота волосам.
- Зачем ты встал, глупый? Тебе еще лежать и выздоравливать.
- Лежу и выздоравливаю, - Эгберт обнял его покрепче.
- Тебе нужно поесть. Бульон, хлеб, немного мяса. Три дня только травяные отвары пил.
- Ага, - пробормотал Эгберт, засыпая.
В чужих руках было так спокойно и хорошо. Если бы его мать не умерла в родах, это можно было бы сравнить с материнскими объятиями.
Клинок полежал еще, потом, убедившись, что Эгберт спит крепко, осторожно разжал руки и выскользнул из постели, укутал его и поцеловал в лоб, еще совсем нездорово-горячий.
- Спи. Выздоравливай.
Эгберт повернулся на другой бок и заснул еще крепче, так что Клинку ничего не мешало прочитать записи дневника. Комнату он покидал в глубочайшем раздумье.

***

9 декабря

Что это было? Эти три дня? Если бы не слабость, пожалуй, я скатился бы в истерику. Или в другую крайность. Но сил не было ни на что. Он... это он меня поил, обтирал, укрывал, пока я валялся в горячке. И в эти дни - тоже он. Кормил, чуть ли не с ложечки. Менял пропотевшие рубашки...
Я с ума схожу, кажется. Каждый вечер засыпаю в его объятиях. Вчера дошел до того, что сам - САМ!! - попросил его со мной лечь. А этот упырь гордо... согласился. Как же все-таки хорошо с ним в обнимку спать, правда, уходит он рано утром, так что досыпаю я в одиночестве. Нет, точно - выздоравливаю, и бежать отсюда. Пока еще с ума не сошел.

11 декабря

Ну, что, выздоровел? Похоже, да. Вчера он зашел только пожелать доброй ночи. Я эти два слова полчаса вспоминал, пока... гм... протягивал себе самому руку помощи. Вернее, не слова, а голос. Почему я раньше не замечал, какой у него голос красивый? Глубокий такой, низкий, аж мурашки по коже.
Интересно, если я его в постель приглашу... ага, решит, что опять спать. Не в том смысле, в котором надо. Ну, хочется в котором, то есть.
Тьфу, дьявол, сам запутался в том, что написал. Хочу я его. Тянет. И на шрамы его плевать, и на характер мерзкий. Хочу каждую ночь утыкаться в его плечо, только чтоб без рубашки.

12 декабря

Бегаю от Клинка, быстро и решительно. А что поделать? Не таращиться ж на него, как Чалый на морковку. Все недоумевают. Ну и пусть.

13 декабря

Он придумал нам новое издевательство: тренируемся драться верхом и в полном обмундировании. Зверь.
Ноги мои... Зад мой...
Зато никаких мыслей нету, кроме как упасть и уснуть. Может, оно и хорошо.

20 декабря

Падать с седла больно. На снег - еще куда ни шло, но все равно. НЕНАВИЖУ! Нет, я все равно его побе... (зачеркнуто) одолею. Удар держать еще тяжело - он намного сильнее, хотя, вроде, больше не сдерживает руку. Приходится уворачиваться. Вот так я из седла и вылетаю. Бока в синяках, как леопардовая шкура.
В купальнях народ увидел, принялся сочувствовать. И тут пришел Клинок. Разбегались все, и я в числе первых, хотя он вроде как на них рявкал. Не могу я оставаться с ним наедине. Хочу, тут как раз повод такой был, возможность была, а я... Не могу. Кажется, что посмеется, как над малолеткой, в лоб поцелует и... И все.
Как же мне плохо. Прям тошно. Пойду на чердак.

***

Принц закрыл дневник, преувеличенно аккуратно отложил его в сторону и зло ударил по столу кулаком. На чердак не хотелось, кажется, он перерос детское желание спрятаться в тихом месте, чтобы погрустить. Хотелось пойти и набить морду одной здоровенной скотине. Хотя бы так ощутить себя рядом. Но в таком состоянии он не дотянется, и так в бока отдает от этих падений. Хотя, может, Клинок от неожиданности не успеет увернуться? И вообще...
- Что у тебя за дурацкое такое имя, упырь?
- Нормальное имя, - раздался от двери спокойный голос. - Клинок - это прозвище.
Эгберт вздрогнул, развернулся к нему.
- А зовут тебя как?
Мужчина поставил на стол две чашки травяного отвар, помолчал, глядя в окно, за которым уже темнело - зимний день короток.
- Фламарт. Альбион посмеялся, что звучит похоже на "фламберг", когда услышал. Оттуда и пошло.
- Фламарт... Знакомое имя. Я его где-то слышал... - Эгберт нахмурился, перебирая в памяти прошлое. - Только вот где?
- Это важно? Пей отвар. Там бесов корень, не будут так болеть ребра.
Эгберт выпил. Где ж он слышал? Ведь такое знакомое.
- Подожди. Вспомнил. Кажется, у меня звали так брата. Или очень похоже.
Мужчина молчал, не подтверждая, но и не опровергая, прихлебывал из своей чашки и не смотрел на него. Эгберт тоже умолк, не зная, о чем говорить. На Клинка старался не глядеть лишнего раза. Казалось бы, вот же он, рядом. Протяни руку, возьми за плечо, заставь подойти. Руки висели, как плети, а весили, как десять тренировочных дубин разом.
- Ты очень похож на маму.
- А? Что? - встрепенулся Эгберт. - На маму? А ты знал королеву?
- Немного. Очень... недолго.
- Я, правда, на нее похож? В галерее был пожар, все портреты сгорели. А какая она была?
- Очень красивая. Мягкая. Умела улыбаться так, что казалось - становилось светлее и теплее. У тебя ее волосы, глаза, улыбка. Даже ямочка на щеке, - мужчина протянул руку и коснулся ладонью левой щеки Эгберта.
- Да? - Эгберт растерялся от прикосновения, зачем-то потерся щекой о ладонь Клинка.
- Да. И упрямый ты точь-в-точь как она. Я ведь ей говорил: давай уедем вместе, подальше от короля, спрячемся где-нибудь в приморских полисах. Она не захотела. Сказала, что приносила брачную клятву и не может ее нарушить, - Фламарт горько улыбнулся.
- Ты предлагал королеве бежать? - Эгберт удивленно смотрел. - Вы с ней были любовниками?
- Нет. У нее никогда не было любовников. Она... не умела предавать.
- Тогда кто ты такой вообще? - Эгберт отшагнул назад.
- Мне было четырнадцать, когда мама отослала меня ко двору своего брата, Альбиона. Я обещал, что научусь драться и вернусь, буду защищать ее от этой похотливой вонючей свиньи, скота, не умеющего держать свой член в штанах. Он смел поднимать на нее руку! - мужчина резко выдохнул, откинул упавшие на лицо волосы жестом, который Эгберт с некоторой внутренней дрожью узнал. Так иногда делал король, его отец. - А через год родился ты. Мне не к кому стало возвращаться.
- Ст... Старший п-принц Фламарт? - Эгберт сел на пол, ноги не держали.
- Ты что? Что такое? - его тут же подняли и перенесли на кровать.
- Иногда бывает. При очень сильном потрясении. Наследственное, - глухо ответил Эгберт. - Рад знакомству, старший принц.
- Не называй меня так. Но "знакомству" я тоже рад, - усмехнулся Фламарт. - Налить тебе воды? Маме помогало.
- Давай.
Вода и впрямь поставила Эгберта на ноги, верней, дала возможность оными ногами пошевелить. Вот странно, он думал, что этот позорный недуг, непонятно откуда взявшийся, давно канул в Лету. Оказалось, нет. Это тревожило. Но как-то отдаленно, словно за пеленой.
- Значит, ты - мой брат.
- Да.
  Эгберт кивнул. Осталось просто сбежать отсюда. Одно дело - изнывать от чувств к чужому рыцарю. Совсем другое - брат.
- Ребра уже не болят?
Юноша прислушался к себе: отвар помог, тупая боль ушла, затаилась.
- Нет. Спасибо.
- Ты должен научиться защищать себя, Эгберт. Не всегда тебе будет так везти, как тогда, на тракте. И я тоже не смогу быть рядом постоянно.
- Первые семнадцать лет тебя и не было.
- Были шпионы. Тебя никто не трогал, даже король, ты был в безопасности. Пока не подрос и не стал слишком походить на маму, - скрипнув зубами, сказал Фламарт.
- Значит, продолжу учиться. Что мне еще делать...
- Слова не мальчика, но мужа, - улыбнулся мужчина. - Отдыхай, прикажу принести тебе ужин в комнату.
Эгберт отвернулся к стене. Брат. Нашелся. И где радость? Как-то холодно и пусто. Значит, все эти его ночевки рядом, вся забота - проявления всего лишь братской любви. Оттого и холодно. А он себе уже навыдумывал... Дурак!
Эгберт протяжно вздохнул и двинул кулаком по подушке.
 
***

20 декабря, ночь

Прискакали, приплыли. Клинок - мой давно потерянный брат. Старший принц Фламарт. Единоутробный, единокровный. Человек, которого я хочу так, что круги перед глазами огненные. Мой брат. Кажется, я уже сошел с ума, и бежать поздно, остается смириться и как-то избавиться от этого наваждения.
 Буду тренироваться. И не буду с ним разговаривать. Больше тренировок. Еще больше. Нагрузки помогают.
 
25 декабря

Кажется, я... кажется, я перестарался. Немного. Вчерашний день помню только до обеда. Вроде бы, собирался Чалого в стойло отвести. Очнулся уже в своей комнате, сегодня. Что это было?
А, приходил лекарь. Пожурил, что себя не берегу. Если уж старик Апфель меня укорять вздумал, представляю, как сейчас зол Кли... (зачеркнуто) брат. Надеюсь, не придет лично распекать. Зато никаких лишних мыслей. Лучше уж как загнанная лошадь, чем как весенний лис.
 О, дьявол, нет! Идет. Потом допишу.

Ночь, дата та же

Я даже не знаю, что написать. Нет, он не ругался, просто посмотрел так... понимающе, что мне стало жарко. А потом сказал, что, раз меня не учили быть принцем, наследником, то будет учить он. Боже Милосердый, за что?
 У меня даже королевства нет, Альбион забрал. Какой наследник. Какой принц. Что я за кем наследую? Завтра спрошу, что за ерунду он тут городил.

26 декабря

Спросил. Итак, что мы имеем в раскладе:
- дядю, который объединил два королевства, но который не имеет прямых кровных наследников.
- брата, который записан, как наследник короны, после дяди, и который в свои тридцать два еще не женат (не забыть спросить, почему).
- ну и я, на всякий случай указанный в наследниках после брата.
 Спросил... Вот надо мне было узнать, что брат у меня бездетный по причине бесплодия? Теперь меня груз ответственности давит.
 Тьфу, вот вляпался... С января (это он мне поблажку такую дал - пять дней на осознание) начнет меня учить тому, чему его самого учили чуть не с младенчества. А весной, сказал, наймет тьюторов. Ну, и воинское искусство никто не отменял. Но теперь, как я подозреваю, все это будет под неусыпным контролем Фламарта. Черт. Черт!! Сбежать. Куда угодно. Хотя... Я теперь тут вроде как один могу наследников обеспечить - дядя стар, брат бесплоден. Вот вляпался.

3 января

Я так больше не могу. Сегодня сидел, слушал его лекцию по... не слушал, короче. Не понимал, вернее. Голос слушал и со страшной силой мечтал провалиться в казематы, запереться там и дро... (зачеркнуто) А, черт! И дрочить, пока ладони до костей не сотру. Что. Это. За. Наваждение?!
Все. Пошел в подвал. Зря я его голос вспомнил. А в комнате стыдно - он же за стеной. С другой стороны, мало ли чем я занят.
Уфффф... Это точно сумасшествие какое-то. Голова кружится, руки дрожат. И не помогает. Дрочить, в смысле. Все равно хочется. Чего-то. Чтоб лег рядом, обнял. Запах его услышать. Прижаться... Да, дьявол, ну вот зачем я об этом думал и писал?

***
Эгберт отодвинул дневник, распустил пояс штанов. Сумасшествие. Ладонь легла на восставший, словно не было буквально полчаса назад яркого, но такого скоротечного удовольствия, член, сжала, задвигалась нервными, резкими рывками, словно это могло помочь, облегчить страдания юного, в самом расцвете сил и желания, тела. Кровь бухала в ушах набатом, и стука в дверь он просто не расслышал. А та, словно нарочно, открывалась тихо, без единого скрипа. 
Эгберт сидел, одной рукой вцепившись в край столешницы, второй все быстрее двигая в попытке избавиться хотя б на время от мучительного желания, пока не замер, уронив голову на стол и тяжело дыша.
- Эгберт, все хорошо? Я услышал стон и... О, ясно, - замерший в шаге от двери Фламарт улыбнулся.
- Пошел ты... - далее последовали слова, которых принцу знать не положено.
- А я там уже был, - хмыкнул Клинок, беззастенчиво сдернул с крюка на стене полотенце, намочил его в умывальном тазу и протянул юноше.
- Спасибо... - буркнул Эгберт. - Отвернись хотя бы...
- Вот будто я увижу что-то новое.
Но мужчина все же отошел, сел на заправленную кровать. Эгберт принялся вытираться. Уши горели. Ну вот что брата принесло именно сейчас?
- Я же сказал - услышал стон.
Уши заполыхали еще сильнее: он что, вслух произнес последнюю мысль?
- Убедился, что я в порядке? Можешь идти...
- Убедился. Но твоим любезным позволением не воспользуюсь, уж прости. Эгберт, что с тобой происходит? Ты сегодня совершенно не слушал меня. Я распинался два часа о политической структуре королевства, но уверен, что ты не запомнил ни слова. - А угадай... Что со мной может происходить вообще, когда один упырь от меня всех кандидатов в любовники отгоняет?
- Упырь не отгонял бы, годись тебе хоть кто-то из здешних мужчин в любовники, - как-то устало заметил Фламарт. - Ты просто не понимаешь этого.
- И по каким ж параметрам ты это определяешь?
- Да хотя бы по тому, что каждого из своих людей я знаю, как облупленного. И знаю, что в первый раз стоит ложиться в постель с тем, кто не навредит и позаботится в первую очередь о твоем удовольствии.
- И где ж я должен такого искать? - ядовито поинтересовался Эгберт.
- Весной отправлю тебя к дяде. В столице всяко выбор больше. А он проследит, чтобы тебя не обидели.
- Отправишь? В столицу? - непонимающе посмотрел Эгберт.
- Тебе ведь не нравится здесь.
Фламарт поднялся, заходил по комнате, как рассерженный зверь по клетке.
- Здесь же проклятый упырь, который морит тебя непосильными нагрузками, заставляет учиться драться, ездить верхом, сражаться в седле. Теперь еще и дурацкими лекциями мучить вздумал. Разве не так?
- Нет, конечно. С чего ты это взял?
- Ты же мечтал прибить меня.
- Я не...
- Посмотри на себя, - Фламарт развернулся, рывком поднял брата, ставя его напротив себя. - Когда я привез тебя в Каримшар, полгода назад, ты выглядел, как заморенный котенок. Тощий, неуверенный в себе, слабый, болезненный. Посмотри, ты вырос на целую голову. Скоро будешь вровень со мной. А плечи?
Широкие, жесткие ладони легли на плечи Эгберта, прошлись по ним тяжеловесной лаской, сжали.
- Ты стал сильнее, выносливее. Держишь удар, взлетаешь в седло, как птица.
- Да... И я тебе благодарен, - Эгберт нервно отшагнул назад,. - Правда. очень. За все.
- Я долго ненавидел тебя, - Фламарт резко откинул со лба упавшую на лицо челку. - Винил в смерти мамы. Пока Альбион не выбил из меня эту дурь. Он рассказал, что в этом была вина не твоя, а той жирной твари, по недомыслию Бога ставшей нашим отцом. Если бы только я мог... Если бы я только не уехал, я сумел бы привести к ней нормальную повитуху. А если бы был хоть на пару лет старше, не позволил бы ему поднять на нее руку, когда она носила тебя. Но прошлое нельзя вернуть и изменить.
Дядя послал ко двору шпионов, они пристально следили, чтобы ты был сыт, одет, чтобы никто не смел тебя обидеть. Они же донесли, что король в пьяном угаре проговорился, что ты стал слишком похожим на мать, такой же... сладенький, - старший принц процедил последнее слово, словно яд, жегший ему гортань. - На следующий день Альбион приказал отравить гада. И выдвинул войска.
- Я не знал, что он - брат королевы... Хотя мне вообще ничего не рассказывали о родственниках, - Эгберт сел в кресло. - Поэтому ты ни разу не приехал? И что потом так внезапно изменилось, что ты решил обо мне заботиться?
- Политика. Альбион запретил. Не думай, он не плохой. Он всего лишь пекся о лучшем, бескровном варианте объединения земель. Я объясню тебе, позже. Он и сейчас не в восторге от того, что ты живешь здесь, хотя сам отдал тебя под мою опеку. Считает, я ничему хорошему научить будущего короля не смогу.
- Разве тебя не готовили для того, чтобы ты стал королем?
- Меня готовили к тому, чтобы я стал мечом короля. Стальным кулаком, на котором будет основана безопасность королевства. Нет, я, конечно, разбираюсь во внутренней и внешней политике, знаю этикет и прочую мишуру, но я воин.
- Но при этом ты - первый в очереди наследования.
- Закон можно нарушить и обойти, но изменить его нельзя, - процитировал Фламарт. - Закон престолонаследия повелевает мне стать впереди тебя. Но так как я бесплоден, а это для монарха недопустимо, через пять, самое большое, десять лет я обязан буду отречься от трона в твою пользу.
- А мне придется жениться на выбранной для меня жене и наплодить наследников.
- Вот этого не будет. С того момента, как Альвион стал королем, он поклялся, что выбирать супругу или супруга его дети будут сами. Но у него нет детей, вернее, он считает таковыми нас. Клятва в силе.
- Значит, придется найти себе жену, - Эгберт вздохнул.
- У тебя будет куча времени на то, чтобы найти девицу, которая будет по душе.
- Да, - принц совсем приуныл. - Найду. В столице.
- А теперь-то что? - изумился Фламарт. Вернее, сыграл изумление на диво убедительно. Записанного в дневнике брата он не забыл. Правда, пока еще не решил, как относиться к влюбленности Эгберта в себя. Но, в конце концов, у него не сестра, чтобы опасаться позора. - В столице множество хорошеньких девиц, не обязательно благородной крови, ты сможешь выбрать любую.
- Посмотрим. А теперь ты не мог бы уйти? Я хочу лечь спать.
- Доброй ночи, - мужчина развернулся и вышел.
Эгберт бросился на постель, обхватив руками голову. Жениться. А весной его отошлют. И жениться. Жить вдали от брата. Невозможно. Он лучше прикует себя кандалами в здешнем каземате! Хотя до весны время есть, он еще успеет что-нибудь придумать.

***

3 января, все еще, ночь

Мысли в голове мечутся, как стая кошек с подожженными хвостами. Что делать? Я должен что-то придумать, чтобы остаться здесь. Да, я прекрасно понимаю, что отъезд в столицу дал бы мне возможность полноценно учиться управлению государством, хотя бы на примере Альбиона. НО Я НЕ МОГУ!! Я не могу туда уехать и...
Я просто хочу его. Быть рядом. Всегда. Знать, что в любой момент я могу попросить у него помощи. Прижаться, обнять. Где бы еще смелости набраться на это в реальности?
Я наследник. Я должен. Я обязан. Но я не хочу. Мне нужен Фламарт, а не трон, корона и жена.

Все еще ночь

Не могу уснуть. Постель кувырком, камин почти погас, но мне жарко, как во время болезни. Брожу кругами по комнате. Надо что-то делать, на что-то решаться. Сейчас или никогда.

***

Эгберт досадливо поморщился. Изливать душу дневнику, конечно, помогает. Но ненамного. И не приближает к тому, чтобы поговорить с братом. Он приоткрыл дверь и отшатнулся: в коридоре было холодно, ледяной сквозняк посвистывал вдоль стен. Придется натягивать сапоги и накинуть плащ. Хотя идти до комнаты брата - ровно пять шагов. И смелость улетучивается. Эгберт прикусил губу и все-таки решительно преодолел расстояние до комнаты Фламарта. Босиком. В голове стучало: "только бы дверь была не заперта". Он толкнул тяжелую створку, внутри все оборвалось, как перед прыжком с высокой скалы в море. Он никогда не прыгал в море со скал, просто вычитал в книге такое выражение. Дверь бесшумно открылась в темноту. Только чуть багровели в камине угли.
- Фламарт? - тихо позвал он.
У дальней стены скрипнула кровать, брат сел, сонно кашлянул и хрипло спросил:
- Что случилось, Эгберт?
- Ничего, - Эгберт добрался до кровати, уселся на краю.
- Ты что, в одной сорочке? Ой, дурачок! Быстро под одеяло!
Эгберт нырнул к брату, прижался, отогреваясь.
- Бр-р-р, холодная лягушка, - тот сам обнял его.
Фламарт был горячим, как печка. И большим. И совершенно, абсолютно бесстыдно голым. Видимо, даже зимний холод не донимал его.
- А ты - теплая, - Эгберт ощутил, как его снова охватывает желание.
- Я не лягушка, я упырь, - хмыкнул брат, провел по его спине ладонью, проверяя, все ли укрыто. Жар разбегался по телу от этого движения тонкими ручейками, сливаясь воедино в горячее озерцо внутри. Эгберт прильнул еще теснее. Хоть одна ночь... Чертова ночная сорочка мешала, путалась в ногах, он дернул подол, задирая его к поясу, закинул ногу на бедро Фламарту, крепко, едва ли не ногтями, вцепившись в его плечи. Застонал, притираясь еще ближе, не замечая, как с губ срываются глупые, обрывочные мольбы:
- Пожалуйста... один раз... Не прогоняй, пожалуйста...
Фламарт сдернул с него сорочку, позволяя прижаться всем телом.
- Тише... Ну что ты...
- Хочу... хочу тебя! Только тебя, хоть раз, Флама-а-арт, - Эгберт почувствовал на своей заднице горячие ладони, выгнулся, вжался в брата, тихо скуля от захлестнувшего с головой возбуждения. Почти болезненного. Вцепился зубами в плечо, не понимая, что делает.
Фламарт не стал противиться. Все-таки брат... Кому, как не ему, учить это безмозглое создание получать удовольствие? Безмозглое, потому что в период взросления тела мозги отключаются напрочь, он это по себе знал.
Мужчина сунул руку между их телами, сжал истекающий предсеменем член Эгберта. Другой рукой крепче прижал к себе. Это было так хорошо. Эгберт решил, что это намного лучше, чем своей рукой. И можно было еще и уткнуться лбом в плечо брата. Ему хватило даже не пары десятков, а всего-то нескольких движений грубой, жесткой ладони. И назвать то, во что он окунулся иначе, чем мучительным наслаждением, он бы не смог. Пришлось снова впиться в чужое плечо зубами, гася крик. А привкус крови только взвинтил удовольствие.
- Жрешь-то ты меня зачем? - хрипло пробормотал Фламарт. - Отравишься.
Эгберт ничего не понимал и не слышал, он словно плавал сейчас в какой-то теплом дурмане, неспособный на осмысленные реакции.
- Упыренок, - хмыкнул Фламарт, укладывая его на постель и наклоняясь. Подумал и поцеловал, слизывая с губ брата следы своей крови.
Эгберт слабо обнял, потом руки соскользнули.
- Ну, слава Богу, уснул, - проворчал Фламарт, поднялся, укутав брата, пошевелил угли в камине и подкинул туда еще пару поленьев. Ему-то было безразлично, проснуться в теплой комнате или выстывшей за ночь, он привык ко всему. Но вот брата стоило поберечь.
Когда он вернулся в постель, брат сразу приткнулся под бок, греться. Фламарт позволил ему обвиться вокруг себя, как лоза. Он не испытывал раскаяния, хотя подобные отношения не приветствовались ни светскими властями, ни Церковью. Что ж, у Эгберта хватило смелости сделать первый шаг. Значит, так тому и быть. Фламарт был уверен в себе и том, что сумеет сдержаться и не причинить вреда брату. Научить его альковным премудростям он сможет. А там брат уже повзрослеет, перерастет эту влюбленность. Мужчина был в этом твердо уверен. В семнадцать какие только глупости в голову не лезут. Эгберт дышал ему в шею, спокойно и размеренно. Вскоре и сам Фламарт уснул.

***

4 января

Я... не знаю, что написать. Эту ночь, точнее, остаток ночи, я провел в постели брата.  Исполнил мечту - спал, уткнувшись ему в плечо. Утром удрал к себе. Стыдно. Было хорошо. Теперь стыдно. Не знаю, как смотреть ему в лицо после того, что сделал. Хотя я ничего и не делал, если рассудить здраво, ничего... ТАКОГО. Ну, из приснившегося. Уффф, не могу сформулировать мысль, но и так понятно.
В общем, сбегать я передумал. Но из комнаты меня не выманят.

Все еще 4 января

Пришел капрал, стыдил, сказал, что мне, как лучшему среди новичков, негоже лениться. Дьявол, он прав, и мне в самом деле стыдно. К тому же, никто же не знает, где я был в эту ночь и что там делал?

Вечер.

Рук нет. Ног нет. Есть два уха, задница и лоб - все болит. Чем на тренировке к мечу приложился, то и болит. Капрал сказал, что я рассеянный. И влепил затрещину. Теперь еще и в ушах приятный звон. Злодей. Но в принципе они прав, я сам виноват в пропущенных выпадах. Впредь стоит оставлять переживания за дверью комнаты. И не пялиться на Фламарта. Это будет потруднее.
Пойду в купальни, погреюсь.

Ночь, дата та же

Проклятая способность краснеть! Впрочем, в купальне не слишком светло и полно пара, так что никто не заметил. Кажется. Кроме брата. Тот усмехался, когда ловил мой взгляд, а я... А я от него глаз отвести не мог. Идиот. Но тянет же. Надо сохранить хоть видимость самообладания. Не пойду к нему. Я не должен за ним так бегать.

Пойду спать к Фламарту.

Перечитал только что написанное, побился головой о стол. Что со мной? Я окончательно сошел с ума?
Надо лечь спать. Рано утром вставать на тренировку.

5 января.

Метель. За окном не видно ничего. Тренировку отменили. Вместо нее у меня после завтрака занятия с братом. Надо заставить себя слушать лекцию, а не его голос. А лучше бы записывать.
Пришел с лекции. Даже записывал. После того, как мне пообещали, что я смогу ночью прийти, если буду внимателен. Мой брат - хитрый манипулятор, вынужден признать. Я был очень внимателен. А еще он не верит на слово, так что после лекции меня ждал опрос. А это зря, память у меня хорошая. Ответил на все его вопросы.
- Ночью приходи.
Я сразу свел ноги.
Дожить бы теперь до ночи. Хотя темнеет рано, а в такую метель "ночь" наступит еще раньше. Приду сразу после ужина.

***

Эгберт после ужина все-таки еще забежал к себе, посидел с полчаса, выжидая. И пошел к Фламарту. Брат сидел за столом и что-то писал. На стук в дверь он обернулся, встретил проскользнувшего в приоткрытый проем юношу усмешкой.
- Терпение есть добродетель, не каждому подвластная.
- Я очень терпеливый, - уверил Эгберт, подходя ближе.
Фламарт возвел очи к потолку комнаты, словно призывая высших в свидетели собственной терпеливости.
- Присядь, посиди, мне нужно закончить.
Эгберт уселся в кресло, принялся растирать колени.
- Замерз? - не отрываясь от документа, спросил брат. - Придвинь кресло к камину и подкинь дров, погрейся.
- Нет. Побаливает слегка. Иногда бывает.
- Альбион говорит, это наследственное. Моя хромота - тоже не от ран.
Фламарт дописал, посыпал пергамент песком и встал.
- Сними штаны.
Эгберт тяжело поднялся, развязал пояс, стащил штаны. Брат вынул из поставца на камине глиняный горшочек, закрытый куском кожи, моток бинтов, судя по их виду, пропитанных чем-то, присел перед ним и сунул все это в руки принцу.
- Подержи.
А сам принялся ощупывать его колени, прикрыв глаза. Что он там может нащупать мозолистыми пальцами мечника, оставалось под вопросом.
- Они не всегда болят. Только в холод или сырость. Отнимаются еще реже.
Фламарт молча принялся размазывать по коленям густую коричневую субстанцию, похожую на растопленную и почему-то не застывшую смолу. Потом заставил вытянуть ноги и забинтовал колени. Ополоснул руки, поднял Эгберта и понес его в кровать. В свою.
Принц слабо улыбнулся:
- Ты такой заботливый.
Мужчина только хмыкнул. Он как-то не задумывался о том, что его действия можно назвать заботой.
- А теперь согревайся и засыпай. Я скоро.
Эгберт послушно закрыл глаза. Спать было рано, но хоть поваляться в теплой постели брата…

Проснулся он только утром. Вернее, если судить по тому, что за затянутым промасленной кожей узким окном-бойницей было относительно светло, то время близилось к полудню, а если по подносу, накрытому полотенцем и стоящему на столе, завтрак он проспал. А еще проспал брата. Эгберт вскочил. Колени слабо отозвались болью. Терпимо, не как обычно. За ночь мазь впиталась в кожу, бинты он снял легко. Штаны и теплый колет висели на кованом крюке рядом с камином, было так приятно надевать согретую одежду. А потом идти на тренировку.
- Взяли лопаты. И побежали! - капрал довольно ухмылялся.
Снег разгребали до обеда и немножко после. Потом всех загнали в купальню, натопленную так, что потрескивали и норовили скрутиться от жара волосы. Новобранцев в крепости было двадцать вместе с Эгбертом, и в купальне их ждали четверо ветеранов и Клинок. А еще - связки сушеных дубовых веток.
Молодежь со стонами сложилась на пол промерзшей голой кучей. Их быстро распинали по лавкам, и начался ад. Орали, выли и бранились все, пытаясь увернуться от хлестко гуляющих по их телам этих самых вязанок, распаренных в кипятке. Зато холод из них буквально выбили, разогрев до цвета свежеотваренных раков. А потом... выпинали в снег, заставив растираться, после чего избиение продолжилось снова в купальне. И лишь после этого им позволили наскоро обмыться горячей водой, обтереться и по крытой галерее шустро добраться до кухни, где было тепло всегда. А сердобольные кухарки напоили их отварами из трав и моченых ягод с медом.
- А мы живы? - еле шевеля языком, просипел Эгберт, которому меда положили в молоко.
- Что-то я в этом сомневаюсь, - передернулся один из его товарищей по тренировкам. - Клинок - зверь.
- Да ладно. Зато мы отогрелись.
После такого хотелось упасть и спать, спать. Но, позволив им прийти в себя, всех погнали в большой зал. Столы, за которыми завтракало, обедало и ужинало все население крепости, сдвинули к стенам, освободив середину. У стены уже стояла стойка с тренировочным оружием.
- Как видите, - сказал Клинок, выходя вперед, - здесь не двор, места немного. Но сражаться приходится не только в поле.
Столы были жесткие - это Эгберт понял почти сразу, как налетел на ближайший.
- Плохо, - рычали старшие.
Их гоняли до ужина, перед которым избитых, в синяках, юношей заставили растащить то, что в их синяках было виновно, по местам.
- Упасть и умереть, - решил Эгберт.
Все разом плюхнулись на лавки с радостным криком:
- Да, ваше высочество!
Юноша смутился. Это было совершенно необычно, непривычно ему. Пусть даже в шутку.  Но засмеялся вместе со всеми. Все-таки иногда надо было и повеселиться.

С каждым прожитым днем ему все больше нравилось здесь. И все меньше нравилась идея брата отослать его учиться в столицу.
- Мне здесь неплохо. Тренировки. Чалый. Парни веселые. Зачем в столицу? - ныл он брату.

***

16 января

Он непрошибаем! Уууу, правда, он... он как цельнокованый клинок - не-про-ши-ба-ем. Если втемяшилось в голову что-то, то выбить можно только вместе с мозгами. Нет, я все равно своего добьюсь, но ценой каких усилий?
Я, видите ли, в столице дом найду. И дяде понравлюсь. А я не хочу уезжать. Хочу быть с ним рядом. Все время, каждую минуту. Или хотя бы знать, что он в пределах досягаемости. Знаю, это весьма эгоистичное желание, ну так принц я, или не принц? Я первый раз за восемнадцать лет брата увидел. Родная кровь.
Я занимаюсь так усердно, как только могу. Я даже научился слушать то, что он говорит, отвлекаясь от его голоса. Все, ради того, чтобы пробраться в его... постели мне мало. Мне нужен он целиком. Его тело, его душа.
Наверное, я просто извращенец. Больной на голову. Какой из меня король? Я хочу своего брата. Во всех смыслах.
С той ночи, когда я пришел к нему в первый раз, между нами не было ничего. И виной тому, как я подозреваю, мазь, которой он лечит мои колени. Убойная штука - засыпаю мгновенно. Но сегодня я откажусь от лечения. Кости больше не болят, ноги не подкашиваются, а в том, что мне трудно ходить, виноват сам Фламарт. Может, мы хоть до поцелуя дойдем разок.
Перечитал, посмеялся, хотя мне совсем не весело. Я уверен, что поцелуем я не ограничусь. Этого мало. Сходить на кухню, попросить масла? Ну, нет. Скорей уж я сопру его из кладовой сам.
Или это слишком нагло? Фламарт так и не намекнул, хочет ли он этого. Может, это такая проверка? Стал ли я взрослее и настойчивее в достижении целей, или остался тем глупеньким мальчиком, который, отчаянно шарахаясь от каждой тени, крал лошадь, чтобы убежать?
Нет, мой дорогой брат, я не собираюсь больше бегать.

***

- Фламарт... Можно с тобой поговорить?
Мужчина поднял бровь, несколько удивленный решительным тоном юноши, потом кивнул:
- Конечно, Эгберт. Для тебя у меня всегда найдется время.
- Помнишь, ты говорил, что в крепости нет никого, кто подходит на роль моего любовника?
- Хм, я и сейчас так считаю. Поэтому и хотел бы отправить тебя ко двору дяди.
- А я считаю, что есть...
- Вот как?
Темные глаза мужчины на мгновение сузились, и Эгберт ощутил что-то похожее на удовольствие: во взгляде Фламарта ему почудилась ревность.
- И кто же этот... с-с-счастливчик?
- Старший принц Фламарт.
Да, Фламарт контролировал себя очень хорошо, но не свое лицо. Не так, как полагалось бы будущему королю. Не все, но большая часть эмоций отражались на нем, в его глазах. Эгберт понял, что победил, когда брат усилием воли вернул маску спокойного внимания.
- Почему же ты в этом так уверен?
- Я и не уверен, нужно проверить. Эта кандидатура вас устроит, господин Клинок?
- Настаиваю на присутствии во время проверки.
И без того низкий, завораживающий голос Фламарта превратился в урчание хищника, вызывая у Эгберта одну, но очень острую реакцию.
- Куда ж без вашего присмотра, - принц поспешил оказаться к брату поближе, еще ближе, вплотную.
Тот, отбросив колебания, крепко прижал его к себе, провел ладонями по спине, останавливая их на ягодицах, сжал, глядя прямо в глаза Эгберту.
- И только рискни сказать "нет", - пробормотал принц.
- Ни за что.
Кровать протестующе скрипнула, когда на нее упали два сплетенных в крепком объятии тела. Они избавлялись от одежды, не глядя, куда она падает. Эгберт глушил стоны, оставляя на плече брата следы зубов. Слишком ярко, слишком жарко. Молчать не получалось. Фламарт оправдывал свое имя, и теперь не только на тренировочном поле. Огненный, горячий. Шершавые ладони могли, оказывается, быть такими... Не нежными, нет. От каждого прикосновения внутри Эгберта словно взрывалось что-то, обдавая тело жаром. Потом Эгберту стало не хватать воздуха, словно всю комнату объяло тем самым пламенем.
Откуда брат взял масло, он не заметил, только почувствовал прохладу пролившейся на кожу густой жидкости. И властно разводящие его бедра руки. И опаляющее кожу на животе дыхание, жесткие губы, касающиеся ее. Было немного страшно. Потом страх ушел, когда пришла мысль - это же Фламарт. Он расслабился, насколько сумел, запустил руки в жесткие волосы, почти неосознанно пытаясь подтолкнуть брата к более решительным действиям. Фламарт вновь проявил свое упрямство, сперва заласкав чуть ли не до беспамятства. Эгберт кусал попавшийся под руку край одеяла, глухо завывая в него, не зная, как избавиться от того, что жгло изнутри. И сам толкнулся навстречу пальцам, пытавшимся проникнуть в его тело, выгнулся от полоснувшей по нервам боли.
- Тише, тише, Берти, не торопись...
Эгберт послушно замер. Брат лучше знает, что делать. По коже снова пробежала струйка масла. Он не открывал глаз, словно боялся, сделав это, ослепнуть. От этого каждое прикосновение было еще острее, осторожное проникновение казалось медленной пыткой.
Фламарт бормотал что-то, голос странным образом успокаивал. Потом спокойствие закончилось, стоило ему коснуться чего-то внутри Эгберта, весь шквал чувств снова обрушился на юношу, заставляя стискивать в кулаках простыни и хватать воздух пересохшим ртом. Фламарт продолжал начатое, заставляя брата чуть ли не скулить. А потом убрал пальцы, оставляя чувство потери.
- Потерпи, Берти, чуть-чуть.
Тяжелое тело прижало юношу к постели, он инстинктивно обхватил его бедра ногами, вцепился в плечи. А потом в Эгберта стало втискиваться что-то, заставляя часто задышать.
- Потерпи, - повторил Фламарт.
Боли как таковой он не ощутил, просто показалось на миг, что сейчас его заполнят до самого горла, как винный кувшин. Почти так он себя и ощутил, когда Фламарт замер, давая ему время раздышаться. Потом брат задвигался, вырывая из груди Эгберта стоны, сдержать которые возможным не представлялось. Юноша снова впился зубами в его плечо, не замечая, что прокусил кожу до крови, но шалея от этого привкуса, как новообращенный вампир из сказок. Утратить невинность именно с любимым, внимательным, нежным - что может быть лучше? Ощущений было так много, что он не заметил, как излился, ведь каждое движение Фламарта приносило с собой еще больше наслаждения. Тот выплеснул семя следом, высвободившись, лег рядом с Эгбертом, все еще переживающим свой первый настоящий оргазм.
Плечо болело, но это была приятная, в какой-то мере, боль. Фламарт провел по нему рукой, усмехнулся: скрыть такое в купальне будет невозможно, только если приходить туда поздно ночью. Эгберт моргал все медленней, пока глаза совсем не перестали открываться. Брат вытер его полотенцем, укутал и принялся приводить в порядок себя. Зеркал в крепости не было, но он кое-как сумел посмотреться в широкое лезвие своего бастарда. Укусы впечатляли.
- Вот же, упыренок.
Зубы у принца были хорошие, острые и мелкие, цепочки наливающихся синим по краям укусов накладывались друг на дружку в причудливом узоре. Самый глубокий до сих пор набухал капельками крови, хотя уже подсыхал потихоньку. Фламарт с каким-то непонятным удовольствием провел ладонью по искусанному плечу, размазывая кровь. Потом все же смыл ее и намазал укусы лечебным бальзамом. Постоял над столом, подумал и тоже лег в постель. Эгберт сразу притиснул его к стене, видимо, во сне решив, что места тут двоим мало. Правда, скоро он оказался лежащим под боком у брата, мирно и тихо. Хотя он и вырос, и стал крупнее и массивнее, на хорошей-то кормежке и постоянных нагрузках, с Фламартом он еще сравниться не мог. Да и вряд ли когда теперь уже раздастся еще больше - статью пошел он не в отца и не мать, в деда, который на портрете с рамой худобой спорил. Но хоть не такой полупрозрачный, какого Альбион с седла стаскивал, боясь сломать ненароком.
Фламарт мысленно хохотнул: не узнать в этом мальчике сына своей сестры Альбион не мог, узнал сразу. Просто он никому толком не доверяет, и его самого этой паранойей заразил, вот и пришлось корчить из себя невесть что.
Потом пришла мысль, что придется когда-нибудь объяснить мальчишке, почему брат даже тайно к нему не приезжал. Почему королеву Алию отдали замуж за человека с явными садистскими замашками, почему Альбион так долго - семнадцать лет - ждал, прежде чем приказать убить зятя.
Эгберт сонно вздохнул, обнял поперек груди, снова завозился, устраиваясь уютней. Фламарт подумал, что было бы неплохо сходить и почитать, что  появилось в его дневнике. Правда, он подозревал, что ничего принципиально  нового не найдет. А еще - что дневник - это хорошая идея, чтобы разложить по полочкам свои мысли. Правда, он привык к тому, что никаких лишних документов и свидетельств быть не должно, поэтому структурировал свои мысли исключительно в голове. Вот и сейчас, лежал и раскладывал на составляющие свои чувства к брату. Хотя дневник почитать неплохо. Узнать получше младшего, и все такое. Он все же выбрался из постели, раз сон не шел, оделся и отправился просвещаться. Вернулся очень задумчивый.
Эгберт умудрился занять собой всю постель, довольно улыбался во сне. Видимо, как раз снилось это самое овладение душой и телом. Фламарт покачал головой, усмехнулся: надо же, собственник. Целиком ему подавай, без изъятия. Истинно королевские запросы. Но он и сам понимает, что придется жениться. А уж кого он выберет - это будет только его выбор. Альбион дал слово не неволить детей после того, как его сестру выдали замуж практически силой за соседа. Что он там писал, мускулы ему нравятся? Может, ему какую воительницу? Только где еще найдешь такую... В любом случае, время есть. Дядя еще копыта откидывать не собирается, сам он тоже в полной силе, лет пять брату на то, чтоб всему научиться, даст. А там уже можно и со всем разобраться. Сейчас дела и важней есть - спать где-то надо.
Кровать у него была не узкая, но братец умудрился раскинуться на ней, как морская звезда, заняв целиком. Вот же... королек. Пришлось снова подвигать его, недовольно сопящего. Нет, проще было бы отнести в его комнату и уложить там. Но... Фламарт сам пообещал, что брат может приходить к нему после каждой отлично отвеченной лекции.

Утром Эгберт проснулся, потянулся и схватился пониже спины с коротким:
- Ай!
- Доброе утро, - с усмешкой поприветствовал его Фламарт, возникая рядом с кроватью.
- Доброе, - согласился Эгберт, краснея при воспоминании о ночи.
- Перевернись. И задницу кверху.
Эгберт исполнил приказ, догадываясь, что будут лечить. Фламарт смазал все, что требовало заботы, звонко хлопнул брата по поджарым, мускулистым ягодицам.
- Пять минут, пока мазь впитается. И одевайся, на завтрак.
На улице выла метель, холод пробирался в крепость. Молодежь на завтраке сбилась в кучу, греться друг о друга.
- Ночью чуть не околел, как скотина, пришлось идти к Велту.
- И ладно бы помогло. Мерзли вдвоем.
Эгберт искренне не понимал, как вдвоем можно замерзнуть. Ему совсем не было холодно вместе с братом. Правда, когда он заглянул в свою комнату за пергаментом и писчими принадлежностями, рука чуть не примерзла к дверному кольцу, а внутри на оконной раме бахромился иней.
- А твое высочество как спало?
- Сладко.
- Надо ж, самый выносливый. А какой был мелкий.
- Он и сейчас не особо крупный.
Эгберт покраснел и не стал уточнять, где он спал. Только покосился на брата, что-то серьезно обсуждающего с капитаном крепостной стражи и капралом. Распахнулась дверь, в зал вошел засыпанный снегом вестовой, быстро пробежался к столу начальства, вытаскивая из-за пазухи пакет.
- Прибыл гонец, Клинок. Послание от его величества.
Фламарт взял послание, пробежал глазами. Эгберт впился взглядом в лицо брата. Судя по тому, как тот на глазах мрачнел, новости были не радостные.
- Дастин, Каррик, за мной. Эгберт,  идем.
Эгберт отложил ложку, поспешил за братом.
- Что произошло?
Фламарт заговорил, когда все собравшиеся расселись в его комнате.
- Письмо прислала королева Клементина. Его величество болен и требует нас немедленно ко двору. Выезжаем сегодня. Каримшар переходит под твою руку, Дастин, пока я не вернусь.
Эгберт вздрогнул. Дядя болен. Значит...
- Серьезно болен?
- Если бы не серьезно, письмо писал бы он сам.
- Значит, едем. Надеюсь, ничего серьезного.
Отослав капитана и капрала, Фламарт сел в кресло и сгорбился, запустив руки в волосы.
- Яд кхэлской кобры - это очень серьезно. Боюсь, мы уже опоздали. И я очень бы не хотел тащить тебя туда. Если дядя прозевал покушение, значит, все плохо, и в столице сейчас просто ядовитое змеиное кубло - заговор.
- Я могу сбежать в нашу столицу, советник Вайр меня приютит. Втайне ото всех.
- Нет, нельзя. Тебя должны видеть, что жив и здоров. Едем, разбираться будем на месте.
- Хорошо... Но кто. Кому надо?
- У дяди было достаточно недоброжелателей, но вот откровенных врагов я что-то не припоминаю. Иначе не сидел бы я тут, а был рядом с ним.
- Хорошо. Надеюсь... А противоядие существует?
- Нет.
Этот короткий ответ поставил крест на надежде, глупой и детской, что все еще можно будет исправить, что они вернутся сюда, в уютную маленькую крепость, где никому не будет дела до того, кто и с кем спит.
- И ты станешь королем... - сказал Эгберт.
- Да.
Эгберт опустил голову. Брат будет королем. И что? Что теперь делать ему самому?
- Ты будешь рядом, Берти. А потом, лет через пять, мы поменяемся местами, - невесело усмехнулся Фламарт.
- И ты тогда тоже будешь рядом?
- Да. Рядом с тобой до конца моей жизни. Ну, или пока не надоем хуже горьких каштанов, и ты не отошлешь меня обратно в Каримшар.
- Ты мне никогда не надоешь, - горячо уверил его Эгберт.
Вместо ответа мужчина просто подошел к нему и обнял так, что у юноши захрустели кости. Потом развернул и подтолкнул к двери:
- Иди, собирайся.

***

17 января

Пишу очень быстро. Едем в столицу. Альбион при смерти. Как подозревает брат - уже мертв. Напишу, как только узнаю больше.

1 февраля

Валена в трауре. Мы опоздали на три недели, как Фламарт и думал. Кроме траура в столице что-то бурлит, как в накрытом крышкой котле. Сижу тихо в покоях, больше похожих на каземат по степени защиты, брата почти не вижу - он занимается расследованием покушения и подготовкой к коронации.
Иногда приходит тетя, все время плачет - она так любила мужа, даже странно... Королева... мама, да, надо ее так называть, она же отца не любила.
Тетя просит называть ее просто Клементиной. Это странно, я и тетей-то ее называю сейчас первый раз. "Вдовствующая королева" ей тоже не подходит. Она хрупкая, большеглазая, и, несмотря на свои пятьдесят, похожа на девочку. Очень милая. И печальная. Жаль ее... Сижу, утешаю. Вспомнил свои сказки.

3 февраля

Тетя перестала плакать. Она, в самом деле, похожа на ребенка. Как она дожила до своих лет – вот такой? Наверное, надо благодарить дядю. Он ее оберегал, как мог, как оранжерейный цветок.
Клементина слушает сказки и улыбается. Нет, она не дурочка и не блаженная. Просто такая вот... чистая душа. У Альбиона были верные соратники, защитили вдову, пока мы добирались. Иначе, боюсь, похороны были бы двойными.
Я сочиняю самые светлые истории, на какие только способен. Хотя мне самому совсем не светло. И не весело. Пять дней мы здесь, и мне уже кажется, что в столичном котле кипело не варево, а дерьмо. Фламарт приходит вечерами, серый от усталости. Или белый от бешенства. Говорит, когда я перебираю его волосы, успокаивается. Я обнимаю его, целую. Это все, чем я могу помочь ему. Больше ни на что иное у меня не хватает наглости. А у него - сил. То есть, их бы хватило, но я сам не провоцирую. Ему надо отдыхать, а не... кувыркаться со мной в постели.
Зато спим мы вместе, можно сколько угодно его обнимать, прижиматься, греться. Как иногда причудливо исполняются мечты.

26 марта

Я снова забросил дневник, но, право слово, мне бы не хотелось марать его страницы описанием того, что происходило здесь, в Валене, в эти полтора месяца. Скажу только, что нам, новобранцам Каримшара, и в страшном сне не могло присниться такое. Фламарт - настоящий деспот. Для меня - в хорошем смысле, для недругов - в смысле плохом. Черным Рыцарем теперь называют его, и по праву. Вот уж кто-кто, а он в самом деле похож на живую осадную башню в вороненых доспехах и черном бархатном плаще.
Зато теперь все змеиное гнездо вычищено. Хочу написать "раз и навсегда". Надеюсь, это даже будет правдой.
Завтра коронация брата. Красивая корона, тяжелая. Я примерил даже. А мне не идет, я выгляжу как пугало. Брат увидел, долго смеялся. Потом объяснил, что я примерял не ту корону. Эта - коронационная, ее никто не носит, кроме одного раза - собственно, во время помазания в храме. После надевают другую, поменьше. Дядя вообще предпочитал простенький венец-бриолет. Я прямо даже выдохнул.
Потом пошел примерять трон под задницу. Трон понравился. Сидеть удобно, видно весь зал. И подлокотники тоже хорошо расположены. Случайно нажал на какую-то завитушку... Теперь я знаю, откуда пошла страшная сказка про пропавших в замке Черного Рыцаря... эээ... героев, которые хотели его убить. Там так забавно квадрат пола перед троном откидывается, а под ним - яма. Глубокая, ну, достаточно, чтобы, упав, сломать пару костей. Поскорее закрыл, завитушку запомнил, чтобы не нажать ни в коем случае не вовремя. Брат, наверное, про нее знает. Руки на подлокотнике держать нужно очень прямо, там еще много завитушек. Бррр, а дядя был затейник. Или не он? Потом попробую все завитушки, вдруг еще какие-нибудь сюрпризы?
А сейчас я пойду и поем, что-то опять напало желание сжирать все, что вижу. Подозреваю, это потому, что теперь меня гоняет не один капрал, а два капитана дворцовой стражи вдобавок к брату. Вернее, это он им вдобавок, потому что занят большую часть времени.
А протазан - это пи (зачеркнуто) ох (зачеркнуто) очень интересная штука. Не могу представить, зачем мне нужно уметь им сражаться, но не протестую.
Я вообще больше не протестую, мне некогда. А еще я действительно хочу уметь сражаться как старший брат.

27 марта

Чудесный день. Холодный, солнечный. Коронация прошла... штатно, как выразился Фламарт. Не знаю, что он подразумевал под этим, но я замерз, не выспался и толком не поел.
Должен признать, брат на троне - воплощение королевского достоинства. И напоминание мне о том, что пошел отсчет последних лет моей свободы.
Не хочу искать жену. Не хочу. Мне нужен Фламарт.

1 апреля

Господь Милосердый, за что ты ниспосылаешь мне такие испытания? Ладно, это был риторический вопрос и вообще крик души. Завтра бал. Фламарт так мерзко ухмылялся, что я сразу все понял - это смотрины. Первые. Дьявол! Скажу, что заболел...
Сказал. Дорогой и любимый брат пообещал вылечить меня одним очень старым и очень действенным методом. Боюсь, я понял, что он имел ввиду. Придется идти.
Надеюсь, они не очень липкие. Эти дамочки.

2 апреля

Я писал про дамочек? Я ошибся. Они привели на бал совсем детей. Кажется, брат такого не ожидал, я по его лицу видел. Девочки от тринадцати до пятнадцати лет, Боже!
Я подумал немного, предложил всем поиграть в прятки в саду. К нам присоединилась Клементина, и все сразу пошло на лад. Потом я до хрипоты рассказывал сказки, сидя у фонтана. Кажется, даже немного простыл. Все-таки, только начало апреля.
Наорал на брата, обозвал его извращенцем, заявил, что это с его попустительства притащили детей - в общем, вел себя плохо.
Наказан - ночую в собственных покоях. Вот дьявол.

Ночь, дата та же

Не могу уснуть. Отвык спать один, хоть ты тресни. Не хватает его рядом, холодно, неуютно и страшно, хотя я уже не ребенок.
Пойти в тренировочный зал, что ли? Отвлекусь.

3 апреля

Вчера встретил в тренировочном зале брата. Долго дулся. Пять минут. Потом получил тренировочным клинком по заднице - это такой способ примирения, видимо.
Побегали знатно. Синяки по всем доступным частям тела. И по некоторым малодоступным тоже. Сидеть больно, на завтраке ерзал, пытался смотреть негодующе. Фламарт ржал, скотина. Даже не скрывался.
Послезавтра снова бал. Срочно пишу сказки, готовлюсь играть с детьми. А такие смотрины мне даже нравятся, прячусь в беседку, а они меня ищут по всему саду. Весело и им, и страже, и фрейлинам Клемми, и ей самой. Да, вот как-то неожиданно она стала Клемми, а не тетей или Клементиной. Она сама предложила так ее звать. И ей это имя идет намного больше, чем ее полное.
Расспрашивал ее о дяде, узнал очень много нового. Очень. Мне нужно это осмыслить. Он был для меня всегда просто правителем соседнего королевства, достаточно жестоким. Я радовался, что он не нарушает границ - Черный Рыцарь хорош в сказках, а не наяву. А он... Он был добрым и справедливым. Жестким, да, я понимаю, что это плохо сочетается с добротой. Но Клемми видела его именно таким. Добрым, заботливым, ласковым, внимательным. А я даже не успел с ним познакомиться. Немножко больно где-то внутри от этого.
Зато у меня есть Клемми, которая клятвенно пообещала мне стать самой лучшей бабушкой моим детям. Почему-то мне не смешно совсем, но очень тепло. Не буду говорить, что детей никаких не планирую. Надо... Все равно - надо.

4 апреля

Меня простили и показали тайный ход в королевскую опочивальню из моей. Там ЧИСТО. Никаких пауков, пыли и дохлых мышей. Ковровая дорожка на полу. Я просто в некотором шоке.
До покоев брата шел босиком, проверяя все стены. Через полчаса добрался. В стенах есть глазки, слуховые окошечки. Постоял, наблюдая, как служанка вертит перед королем упитанным задом. Грррррр! На счастье брата, он ее выпроводил довольно быстро. А то покусал бы... Фламарта, конечно.
Он мой! Он только мой, я не потерплю рядом с ним никаких... вертихвосток! Хорошо хоть я туда сразу не сунулся. Решил, что сначала должен успокоиться.
Ой, похоже, у меня снова начинается сумасшествие. Так. Пора идти.

***

Эгберт закрыл тетрадь, изрядно уже потрепанную, завернулся в одеяло, спасаясь от сквозняков, и пошел к брату. Сегодня он твердо был намерен получить все, чего был лишен так долго - два месяца. Маленький флакон с ароматным маслом, проверенным на жгучесть, он прихватил с собой, сомневаясь, что у брата было время озаботиться такими мелочами.
- И не говори, что ты спишь, - сразу заявил он.
Вместо ответа Фламарт откинул одеяло, приглашающе похлопал по простыне рядом с собой. В полумраке комнаты, в свете каминного огня, на беленом полотне простыни его мощное мускулистое тело приглушенно светилось, как отлитое из светлой бронзы. Эгберт скинул свое одеяло на кресло, забрался к брату под бок:
- Я так скучал.
Он знал, что Фламарту чужды все эти словесные "финтифлюшки". То предпочитал отвечать делом. Например, поцелуем, надежно заткнувшим рот принцу. Эгберт не протестовал против такого. Еще он был совсем не против ласк, даже самых бесстыдных. Наткнувшись рукой на оброненный Эгбертом у подушки флакон, Фламарт только хмыкнул и кивнул. И принялся вспоминать, что же из богатого арсенала ласк особенно нравится брату.
В эту ночь заснули оба уже под утро, Эгберт снова попытался отвоевать себе побольше места, понял, что королевская постель не позволяет брата отогнать к стене, и развалился как довольный кот. Очень довольный кот. На плечах короля наливались темным багрянцем укусы, саднила расцарапанная до крови спина. На груди Эгберта пламенел засос, оставленный Фламартом не иначе как в отместку.
Утром Эгберт нехотя ушел к себе - все-таки, это дворец, слуги любопытны и болтливы. Он не имел права подставлять брата под пересуды, да и свое реноме следовало блюсти, как зеницу ока. И все же он был счастлив.

Вечером снова был бал. В этот раз матери учли ошибки и привезли для принца старших дочерей, а не младших. Эгберт улыбался всем, танцевал со всеми, но никому не отдавал предпочтения. Если с детьми ему еще было хоть как-то интересно, то с вертихвостками, томно закатывающими глазки и обмахивающимися веерами - нет. Его не учили говорить комплименты и флиртовать. Матери приуныли, возможность получить в цепкие руки принца уплывала. Впрочем, какие его годы? Еще подрастут младшие, может быть, повзрослеет и принц. Короля надо обхаживать, вот что. Чтобы королевой обзавелся.

***

11 мая

Какая жалость, что я не умею рисовать и не маг, чтобы сохранить для потомков лицо Фламарта, когда он понял, что вместо меня маменьки девиц на выданье обложили его. Как загонщики оленя. Теперь они привозят сразу всех дочерей, старшие соблазняют брата, младшие бегают со мной по саду. Пока что мы оба стойко держимся. Вторые меня не так злят, как первые. Когда Фламарт выходит танцевать с очередной фифой, мне приходится прятаться ото всех, чтобы не видели, как я скриплю зубами и испепеляю взглядом его партнершу. И не важно, что он и руки-то ее не касается в большую часть времени. Это глупо, но ничего поделать с собой не могу.
Зато я с ним сплю. Иногда даже просто сплю, обнимаю и засыпаю, чувствуя его тепло рядом. От этого так хорошо.
Только сейчас начал понимать, какая же это каторга - королевство на плечах. Никакой трон под задницей и корона не стоят того напряжения всех сил души и разума, что испытывает король. Помогаю брату по мере сил и знаний. Занимаюсь, в основном, бумажными делами, разбираю всякие прошения на срочные и несрочные. Читаю прошения узников о помиловании. Изучаю отчеты советников. Долго, муторно, иногда вообще путано и непонятно, о чем речь. Передо мной - горка, перед братом - раз в десять больше. И это лишь то, что требует разбора самого короля. Накопилось за то время, что Фламарт разбирался с заговорщиками. До сих пор не можем избавиться.

14 мая

Горка уменьшилась изрядно, почти разобрали. Завтра опять бал (не забыть спросить, почему они так часто).
Спросил. Я ЕГО ПОКУСАЮ!!!
Вкратце: Фламарт решил, что чем чаще будут балы, тем быстрее я выберу кого-нибудь. Ага, как же! Сказал, что я в конце концов на нем женюсь. Полюбовался на его очень красивые, почти круглые глаза. Нет, я в курсе, что за подобные выкрутасы Церковь может и отлучить от своей благодати. И я так не сделаю. Но это того стоило.
Фламарт долго кашлял, потом сказал, чтобы я описал свой идеал женщины. Ну, я и описал. Клемми. А что? Она в самом деле идеальна: добрая, мягкая, ласковая, не лезет в дела, ладит с детьми (по нашим играм с "невестами" сужу), не пытается требовать больше внимания, чем возможно ей уделить.
- Если у тебя будет такая невеста, ты женишься? - спросил брат.
Я подумал. И нехотя кивнул. Не знаю уж, где он отыщет вторую Клементину, но я осознаю свой долг и обязанности.

15 мая

На что я такое согласился? Теперь на каждом балу мне придется присматриваться к тем девушкам, которые просто сидят в углу, не хохочут и не веселятся в саду. Не хочу жену-буку.
Когда я это высказал Фламарту, он рассердился. Сказал, что я их еще и не видел, чтобы судить, не общался. Вот сегодня и посмотрю.

Ночь, дата та же.

Однако следовало признать, что я был не прав. По углам бального зала сидят обычно старухи-компаньонки, старшие дамы и скромницы. Таковых набралось аж три. Я прошелся мимо, присматриваясь. Они там вышивают! В темноте! Приказал принести еще свечей. Они мне ТАК улыбнулись. Я засмущался и ушел.
На следующем балу попрошу помощи у Клемми. Она очень хорошо разбирается в людях. Это мне Фламарт сказал. Пусть оценит этих девушек, поговорит с ними. Может, и мне чего подскажет, а то я теряюсь.

17 мая

Получил в подарок три вышитых платка. Красиво, на одном цветы, на втором морские волны, на третьем осенние листья. И ткань такая мягкая и приятная. И цвета тоже подобрали  яркие. В общем, я в восторге.
Самое забавное, что я не знаю, какой от кого. И не могу выбрать, который взять с собой, чтобы показать заинтересованность. Вот дьявол!
Пошел просить совета у моей королевы.
Клемми сказала, что мне стоит посидеть с девушками, побеседовать. А первые платки еще ничего не значат - благодарность за свечи. Расцеловал ее в щеки, она хихикала и закрывалась веером. Моя королева! Услышала такое обращение и нахмурилась. Сказала, что называть так я буду свою избранницу, а до того чтоб ни-ни, никому.
В общем, завтра опять бал. Заготовили свечей, особенно толстых. Отгородили решеткой место для девушек с вышиванием и для меня.
На этих балах никакого угощения, кроме вина и воды не предусмотрено, кстати, очень забавно наблюдать, как аристократы временами выходят к каретам, а когда возвращаются, от них несет чесночным хлебом и холодной дичью. Но "моим вышивальщицам" я прикажу подать травяного отвару и кусочки оленины на тонких лепешках. И сладостей.
Да, можете считать это официальным знаком того, что принц приступил к выбору невесты.

18 мая, вечер после бала

Танцевал ровно пять обязательных танцев, потом сбежал в уголок к Эмилии, Анне и Маэлике. Обнаружил там же Клемми. Потребовал и себе пяльцы и ниток. Посмотрели удивленно, убедились, что я умею вышивать, и засмеялись. У Маэлики очень красивый смех, тихий, но мелодичный. Анна очаровательна, особенно, когда сворачивает свои золотистые косы в "бараньи рожки" над ушками. Эмилия, как я с изумлением убедился, весьма умна.
Травнику и оленине девицы и Клемми весьма обрадовались. Удостоился благодарных взглядов от "вышивальщиц" и доброго слова от моей королевы.
Маэлика вышивает мне в подарок скатерть, Анна расшивает мне простынь, а Эмилия украшает цветами покрывало. Чувствую себя глупо со своим поясом.
Зато определил, кто и какой платок вышивал. Эмилия любит цветы. Анна - с побережья. Маэлика... ну, у нее и платье вышито золотыми птицами и осенними листьями, и сама она похожа на сказочного ши - волосы отливают алым на свету, а глаза ореховые.
И вот как из них выбирать? Они все такие милые, такие скромные. И улыбки такие. И смех.
Завтра снова пойду на поклон к Клемми. А сейчас - к Фламару. Похоже, его довели матримониальными планами до состояния тихой ярости. Буду успокаивать.

19 мая

Три раза успокоил брата, чувствую себя таким тихим и медлительным. Брожу как призрак, вздыхаю и мечтательно улыбаюсь.

Вечер, день тот же

Подслушивать - грех. Но зато как много узнаешь о себе! Слуги строят предположения, в кого я из моих "вышивальщиц" так влюбился, что налетаю на стены и стражников. Потом еще послушаю, вдруг окажется, что я к кому-то из них больше склоняюсь, чаще разговариваю.
Перечитал. Посмеялся: слуги будут моими выборщиками. Я ведь в самом деле не знаю, кто из трех девушек мне нравится больше.
Снова перечитал. Нравится? Хм... Они мне и правда нравятся, придется признать. А брат... А его я просто люблю.
Кстати, надо его поблагодарить за совет. Вот прямо сейчас и пойду. Благодарить.

20 мая

Утром разоспался, Фламарт меня четыре раза будил.
Вечером бал. Будем вышивать дальше. Красиво получается, кстати.
Пока работали над документами, брат сказал, что через две недели устроит турнир. Поэтому бал в весеннем сезоне последний. Потом он будет гонять меня, как беса, чтоб на турнире я не ударил лицом в грязь, ни в переносном, ни в прямом смыслах. Оказывается, король выступать там не может, согласно правилам, а вот принцу прямо на роду написано. Фламарт, что, с ума сошел? Я немножко окреп, но все равно, где я и где эти груды мышц и железа?
Брат, услышав мои негодующие вопли, долго смеялся. Потом вызвал начальника караула и приказал отправить в тренировочный зал трех лучших рыцарей. Ой, что сейчас будет. Ладно, мне пора.

20 мая, вечер

Глаз не открывается. Нога не сгибается. Рука висит плетью. Рыцарям еще хуже, что слабо, но утешает. На бал не пойду.

Ночь, дата та же

Я ЕГО УБЬЮ!
"Полученные на ристалище раны мужчине только к лицу, а танцевать я тебя не заставляю".
Мои девицы весь вечер утешали меня, Клемми только ахала. Зачем я рассказал им о тренировках? Язык без костей, не болит, в следующий раз нужно будет его прикусить.

21 мая

Спал у себя, до брата попросту не дополз. И вот так еще две недели?

27 мая

Фламарт - ЗВЕРЬ!!! Но красивый. То есть, во время боя он похож на огненный смерч, это завораживает. И заставляет изо всех сил соответствовать. За эти шесть дней я, кажется, выучил больше уверток и выпадов, чем за полгода в крепости Каримшар. Завтра начнем тренироваться на ристалище и верхом.

1 июня.

Все болит, даже то, где болеть нечему. По-моему, даже кости. Надо спросить, что там за победу на турнире дают.
Ого! Нет, я даже больше скажу: ОГО! Призом в турнире будет диадема с двенадцатью великолепными жемчужинами и сапфиром. Брат посмотрел на меня так, что намек был написан поперек его лица огромными буквами.
Сказал, что теперь всех готов победить ради такой красоты. Фламарт снова посмотрел. Да выиграю я, выиграю... Может быть.
До турнира три дня. Вокруг ристалищного поля сколачивают трибуны для сливок общества, простой люд будет глазеть так. Участники уже съезжаются. Пойду, оценю... стати.
Вернулся. Надо мной все кони соперников ржали, а соперники сочувственно хлопали по плечу и обещали, что их оруженосцы мне венок из ромашек сплетут, чтобы не так обидно было проигравшему. Да чтоб вам эти венки поперек глотки встали! Все равно хоть парочку, но из седла вышибу.
И, кстати, не намного они крупнее. Фламарт показал пару уловок, как выбить более массивного противника. Турнирные копья будут проверяться лично капитаном Эверардом, чтоб, не приведи Бог, не было заточенных концов и прочей смертоносной гадости.
Поползу спать к брату, обниму и перестану нервничать. Выиграю я этот турнир.

4 июня

Как же меня трясет... Латы - черненые, с коронованным грифоном, гербом объединенного королевства, - мне подарил Фламарт. Чалый в черной с серебром попоне выглядит весьма презентабельно. Похоже, он это и сам знает и красуется, выгибая шею.
Все. Пора. Сейчас в латы запихнут, на коня водрузят. Надеюсь, падать - не очень больно. Надеюсь, что я вообще не упаду.

4 июня, вечер

КАК ВСЕ БОЛИТ!
Но...
Я ВЫИГРАЛ ЭТОТ ЧЕРТОВ ТУРНИР!!
Диадема стоит на столе и радует меня. Гости в зале празднуют, кто в шатрах не отлеживается, конечно. Фламарт признался, что турнир был жестковат (не знаю, что это такое) и что рыцарям нужно было выпустить пар. Угу, они его выпустили. Должно быть, зрелище было достойным. А я... толком ничего не могу вспомнить. Сначала были копейные поединки, потом мечные верхом, потом мечные пешие. Последний бой вообще не помню. Как устоял - тоже. Но устоял же.
Посмотрел на свои латы... М-да, а какие красивые были в начале... Брат, конечно, обещал, что их выправят... Постараются. Меня из них добывали клещами и площадной бранью.
Через неделю (это чтоб раненые чуть оклемались) опять бал. Предвкушаю, как будут смотреть на меня матушки и компаньонки девиц. Но я все равно пока диадему дарить не стану. Вот выберу одну из трех - и подарю.
Клемми сказала, что ей все трое очень нравятся, так что выбирать придется самому. А как я выберу?
Подумывал о детской считалочке, той, что "Три цыпленка вышли погулять". Но это ж глупо. Спрошу у брата. Это его идея была - меня женить. Конечно, если уж совсем честно, то идея была дядина. Но за него будет отдуваться мой горячо любимый брат.

5 июля (почерк неровный)

Сейчас, я отсмеюсь...
В общем, считалочку... (клякса) Ох, я просто не могу. Он тоже предложил считалочку.
Пока бежал сюда, хохоча, стукнулся головой. Пришла идея - женюсь на всех трех.
Надо спросить, что об этом думает епископ.

6 июля, вечер

Епископ долго говорил, что союз такого рода Церковью не слишком одобряется, потом, видимо, смилостивился и сказал, что мне не стоит торопиться с женитьбой на всех трех, чтобы не возникло вопросов о престолонаследии после. Сперва жениться на одной, через год на второй, еще через год на третьей. Я что, на жеребца-производителя похож, столько детей разом зачать?
Нет уж, придется выбирать. Достал подаренные платки, долго смотрел. Пытался сравнивать моих "вышивальщиц" с Клемми. Запутался.
Брат сказал, что отправит меня в гости к их семьям, чтоб я посмотрел, как они живут. А что? Идея не лишена смысла. Посмотреть, послушать. Вдруг у них там женихи или любовь.
В общем, уезжаю я завтра. К Анне.

7 июля, ночь

Мой кортеж остановился на ночевку, люди, кроме стражи, уже спят. А мне никак. Опять я отвык спать один. Завтра буду носом клевать как сонный голубь. Может быть, хотя бы к рассвету сморит? Негоже представать перед возможной будущей женой невыспавшимся.
Как бы так ухитриться и постараться выяснить - неофициально, конечно - чем и как живет граф Уэстроу, его семья, его дочь, в конце концов? Похоже, мне снова придется искать тайные ходы и подслушивать, подглядывать и расспрашивать слуг. Хотя это я как раз умею. А вот теперь действительно поспать стоит.

8 июля

Вот что значит - невнимательно слушать! Оказывается, до вотчины графа еще около трех дней пути, так что выспаться я успею. Надоело сидеть в карете, приказал оседлать Чалого, проедусь верхом. Подумать только - это будет всего лишь третья моя поездка в седле. Первую можно не считать вовсе, это когда я убегал из дворца. Вторая запомнилась только холодом, снегом, усталостью и тревогой.
Чалый радуется, наконец-то, я на нем проедусь.

Ночь, дата та же

Как здесь красиво! Степи, перелески, снова степь. Здесь, оказывается, разводят лучших в королевстве лошадей. Летний воздух можно пить, как вино. А местное вино - как воду. Кажется, последний бокал был лишним... Хорошо, что есть верные рыцари, которые сразу же быстро погрузили вверенное заботам тело в карету.
Проспался, теперь гадаю: не утворил ли я чего неподобающего? Надо расспросить капитана Эверарда.

Дату поставить забыл.
9 июля... кажется... ладно, сейчас все узнаю.
Да, это в самом деле 9 июля. И можно выдохнуть - я был сама скромность, тихо сполз под стол и уснул. Надо на будущее запомнить - не пить. Даже самое вкусное вино. Даром ли в правилах этикета пишется, что вино следует "пригублять", а не "пить"! Теперь я это понял на практике. Голова немного болит. Ничего, проедусь верхом - проветрится.
Чалый ржет, кажется, даже ехидно.
Вернулись с прогулки, голове заметно полегчало, мысли самые веселые. Немножко побаиваюсь встречи с кандидаткой в невесты, вернее, с ее родней.

10 июля

Расспросил капитана, что он знает об Уэстроу. Выслушал небольшую лекцию. Забавно - значит, два века назад кто-то из предков Анны был обычным пиратом. А мне даже нравится, наверное. Понятно, откуда у нее любовь к морю. Что ж, посмотрим, как там, в их поместье, и чем они живут.
Вокруг уже сплошные степи, редко где попадается кучка низкорослых ив над ручьями и балками. Капитан сказал, что к вечеру доберемся до Ульстада, небольшого торгового городка. А оттуда - уже двинемся в вотчину графа.

Вечер

Разглядываю городок. Мне нравится, никогда в таких не бывал, шумный и в то же время такой добродушный.
Белые домики с темными балками и рыжими черепичными крышами, цветы в ящиках на окнах, узкие улочки. И народ - разноголосый, разномастный. Ульстад стоит на берегу Клай, широкой реки, впадающей в море. Моря еще не видно, но в воздухе уже пахнет чем-то необычным, острым, как пряность. В дополнение к обычным запахам города, конечно.
Уточнил, так ли пахнет море, получил утвердительный ответ. Мне еще больше здесь нравится.
Остановились на большом постоялом дворе, у него забавное название: "Суши весла". Мне выделили отдельную комнату, самую лучшую, как сказали. Надеюсь, то, что ножки кровати не стоят в мисках с водой - следствие отсутствия в постели насекомых.
Перекопал простыни, вроде никаких соседей нет.
Все, спать. Завтра к обеду уже будем в замке Уэстроу.

11 июля, вечер

Я в замке. Анна смущена и улыбается. Родители Анны рады и улыбаются. Кроме Анны, у графа и графини есть еще двое сыновей, тринадцати и одиннадцати лет от роду. Джордж и Уильям. Чудные дети, сразу видно - продолжатели славной традиции основателя рода.
В общем, мне рады, я всем рад, а вот теперь пора послушать, что шепчут слуги.
Начал с простого: обыскал комнаты, выделенные мне, на предмет потайных ходов. Фух, нашел аж три, у меня глаз наметанный.
Пойдем-ка сперва вот по этому. Он самый чистый.

Ночь, все еще 11 июля

Ход был относительно прямой, и очень относительно чистый. Бррр, не люблю я паучьи тенета. Но то, что они перегораживали проход, свидетельствует о его малой посещаемости, что мне очень на руку.
Спальню Анны я нашел быстро. Какая жалость, а у моей милой невесты есть кавалер. Ну не совсем кавалер, но когда какой-то незнакомый юноша так трогательно сидит у ног девушки в девичьей спальне...
Что ж, мешать чужому счастью - а что это должно быть счастьем, я почему-то ни капли не сомневаюсь, - я не желаю. Немного послушал разговор, хотя они и беседовали шепотом, слуховая труба доносила все очень отчетливо, таково уж ее предназначение.
- А если принц выберет тебя в жены, любовь моя? Что тогда мы будем делать?
- Сбежим, - в отчаянии сказала Анна.
Мне их стало жаль. Надо завтра выяснить, почему ее не отдают этому кавалеру.
А рубашка у него, кстати, вышита ее рукой. Ну вот зачем бедняжка мучается, вышивая мне... что она там вышивает? Простынь? Надеюсь, на этой простыне им с... Кристианом будет хорошо вдвоем.
Это я его имя выяснил, в итоге. Сын старого товарища графа, воспитанник. Я сказал, что логичней было бы поженить его с Анной, граф в ответ долго мялся, затем сообщил, что оный воспитанник  беден как мышь в свечной лавке. Не самое удачное сравнение, если учесть, что свечи - большую их часть - делают из сала. Должно быть, это очень счастливая мышь. Рассмеялся. Спросил, что же, у старого товарища графа не осталось ничего, чему его единственный сын наследовал бы? Воочию полюбовался на воплощение "бегающих глаз".
Приказал выдать Анну за Кристиана. Мстительно добавил, что на приданое Анны семья заживет счастливо.
Ну вот, теперь у меня всего две кандидатуры.
Стеснять графа сильно не буду, послезавтра - объявление о помолвке Анны с ее женихом, а через два дня я отбуду в Ройенталь, к Эмилии в гости.

13 июля

Анна долго плакала от счастья, потом пообещала мне присылать вышитые простыни. Просто так. В знак уважения. Посоветовал не тратить времени на какого-то там принца, а присмотреться к гильдии белошвеек и вышивальщиц. Вдруг однажды я узнаю, что ее патронессой стала Анна Уэстроу?
Графиня выглядит счастливой, граф мрачен, но кланяется любезно. Вот не понимаю я - если уж прибрал к рукам наследство "старого товарища", кто мешает собственной дочери его в приданое отдать добровольно, а не под принуждением? Тьфу, нет, не понимаю. Но за Анну и ее Кристиана я рад - две верфи и несколько парусных марстерских - это хороший задел на будущее.
Надеюсь, хоть у  Маэлики и Эмилии такого не будет, а то совсем позор - останусь без жены, зато всех невест замуж выдам.
Хотя, нет, пусть у одной из них тоже будет кто-нибудь любимый. Или обстоятельство, препятствующее браку. Ведь не просто так они не стремились блистать на балу, хотя обе хорошенькие. Маэлика вообще чудо, если бы только не одевалась столь скромно, прямо как послушница в монастыре. Впрочем, Эмилия тоже не блистала нарядами, как мне помнится. Хотя ее отец - целый маркиз.

16 июля

Почувствовал себя плохо после отъезда из Уэстроу. Капитан любезно выдал ведро воды на голову и рекомендовал поспать. Сказал, это из меня переизбыток впечатлений выплескивается. Похоже, он прав, а то я, заразившись от Фламарта (как же я соскучился, кто бы знал!!) паранойей, уже подозревал, что граф на дорожку напоил меня чем-то пакостным. Но нет, к вечеру пришел в норму, даже поел. Пойду требовать от капитана тренировку - все равно заняться больше нечем.

17 июля

Все болит. Но маркизат красивый, любуюсь полями из окна кареты. Надо будет спросить у Эмилии, не было ли у ее отца кота.
Маркизат Ройенталь - это виноградники и розы, розы и виноградники. Вина не нужно - пьянею от одного только воздуха.
Капитан напоминает, что подъезжаем. Заканчиваю пока записывать все.

18 июля, вечер

Замок Ройенталь оказался довольно мрачным строением из темно-серого камня, возвышающимся на холме. Это все больше напоминает мне известную побасенку о людоеде и сыне мельника. Тем более что мы проезжали множество мельниц - кроме роз и винограда маркизат славится своей пшеницей. А когда нам открыли ворота, дорогу перед кортежем вальяжно пересек огромный серый кот. Его же я встретил и в самом замке, оказался любимец маркиза. От смеха удержался чудом. Я, а не кот.
Спросил, как его зовут. Пришлось больно прикусить щеку, чтобы все же не расхохотаться. Тапочек! Бог мой, Тапочек! Ну хоть не Сапожок...
Эмилия встретила меня милой улыбкой, сразу же повела в сопровождении компаньонки показывать свои вышивки. Сколько же их, тут на три лавки хватит. Она расшивает каждый клочок ткани, который ей попался в руки. И все такое красивое. Еще и платья себе шьет сама. Самым замечательным был вышитый портрет матушки Эмилии. Просто как живой издали. Чудесно.
Не удержался от бестактности, спросил, почему же она не шьет себе великолепные платья. Получил ответ - чтобы не заполучить жениха. Эмилии, видите ли, больше хочется здесь жить, шить-вышивать. У нее еще три сестры, старшая уже замужем, младших я, оказывается, видел на первом балу. Они не похожи совсем - пошли в отца. А Эмилия - в матушку.
В чем-то я ее понимаю - спокойная жизнь среди роскошных полей и виноградников, созерцательность, отсутствие интереса к балам и светской болтовне, это подходит ей.
- Может быть, я все же уговорю отца отправить меня в монастырь, - задумчиво покачивая головой, сказала она.
Я решил сам спросить у маркиза, отчего он позволяет дочери туда уйти. Необязательно же идти куда-то в горные кельи, питаться воздухом и росой со склонов.

20 июля

Только сегодня решился, наконец, спросить. Ну, что могу сказать... Маркиз просто очень любит дочь, отпускать ее в какой-то там монастырь для него все равно что вырвать сердце.
"Она так похожа на мою Лукрецию".
Надеюсь, любовь чисто платоническая. Но это не мое дело, потому что впереди у меня визит еще к одной невесте.
Завтра выезжаем в Омаршар. Судя по названию, это баронство находится неподалеку от Каримшара. Придется пересечь всю страну. Развеюсь, а то что-то мысли сплошь мрачные.
Я просто соскучился.
Тапочек принес мне котенка. Судя по расцветке и пока еще младенческой пуховой шерстке - собственного отпрыска. Надеюсь, из него вырастет такой же громадный котяра. Назову его Тапочек-младший. Приятно, мне доверили такую мелочь. Надеюсь, Маэлика любит котят.

21 июля

Судя по всему, котенка я назову Чертенком, потому как каждый раз, когда эта неугомонная пакость забирается по мне, как по дереву, на голову, чтобы свить там гнездо, я чертыхаюсь. Его уже вынимали из котла - пустого, к счастью, из сапога, из подушек кареты, из моих волос, из-за шиворота капитана. Как он исчезает из-за пазухи, я так и не понял. Неуловимый Чертенок! Впрочем, это делает дорогу веселее.

23 июля
И мы до сих пор едем. Играю с котенком, тренируюсь с капитаном.

25 июля

Мы едем-едем-едем в далекие края: двенадцать рыцарей, три пажика, пять оруженосцев и я. И Чертенок, куда же без него? От нечего делать сочиняю сказки, рассказываю вечерами на привалах. Слушают, открыв рты. Забавно.
Все-таки сочинять сказки у меня получается намного лучше, чем возиться с оружием и доспехами. Но капитан доволен, говорит, я делаю успехи. То, что я почти на равных машу мечом с оруженосцами, еще не успех. С другой стороны, я никогда не буду рыцарем, мне и не надо так махать мечом. Вернее, я-то знаю, что не буду. Я стану королем. Как там моя будущая королева, интересно, не обзавелась кавалером или желанием уйти в монастырь?
Милая девушка с волосами цвета черной бронзы и ореховыми глазами. Так странно - сидел сегодня, вспоминал ее. Довспоминался до того, что потяжелело в паху. По крайней мере, представить нас с ней вместе в постели я могу. Это радует. Когда придется зачинать ребенка, сумею не опозориться.

28 июля

Мы в границах баронства. Обратно в столицу не поеду... Я больше и дня в этой карете не проведу!
Зато посмотрел на мир, так сказать.
Здесь красиво: клены, каштаны, дубы. Ели - синие и огромные. Очень похоже на окрестности Каримшара. Ностальгия.
Сразу Фламарт вспоминается. И так внезапно что-то стало муторно на душе - хочу к нему. Ну вот что меня за женой понесло, мог бы пару лет подождать. Ничего, быстренько пообщаюсь с Маэликой. И вернусь. Никто же не говорит, что жениться нужно немедленно. О, нет, это процедура долгая: сначала официальное сватовство, помолвка, после которой дается год на раздумья. В общем, не будет мне ничего мешать общаться с братом. И спать с ним. Так холодно в одиночку, написал бы "тоскливо" (отпечаток кошачьей лапки, залезшей в чернила).
Да-да, не тоскливо мне только по причине присутствия рядом Чертенка.  Он спит у меня на голове. Любимое место. Расчесываясь, вычесываю из волос его пух.

29 июля

Парадный наряд на месте, котенок на голове - можно идти к невесте.

Вечер

Все семейство барона встречало на ступенях замка. Он плодовитый, как я погляжу, четверо сыновей и лапочка-дочка. Сыновья все старше меня, верзилы, впрочем, это характерно для здешних мужчин. Я себя сразу таким мелким почувствовал.  А меня сразу же пригласили в замок, пообещали откормить, а то я, видите ли, тощий.

1 августа

Боже Милосердый, я словно вернулся до... домой? Я не знаю, как это - возвращаться в место, которое можно назвать домом, но мне так хорошо здесь. Тепло. Если бы еще Фламарт был рядом - я был бы счастлив совершенно.
Маэлика без устали откармливает Чертенка, ее братья обещают взять меня на охоту, отец занят делами, лишь за ужином встречается с нами.
Мы пропустили сезон летних балов, жаль. Вернее, не пропустили, но смысла торопиться на два оставшихся бала нет, лучше уж открыть осенний вместе с Маэликой.

2 августа

Да, я окончательно решил, что моей женой станет Маэлика.
Во-первых, у нее нет никого, как бы сказать... на сердце.
Во-вторых, она нравится Чертенку (и мне нравится тоже).
В-третьих, она в самом деле похожа на Клемми - такая же тихая, незлобивая, светлая. Кроме того, моя королева не зря перед отъездом посоветовала мне присмотреться к матерям предполагаемых невест. Леди Аурика, баронесса, мне нравится.
Сказал баронессе сквозь пирожок, что готов прислать официальных сватов. Она обрадовалась, барон обрадовался, Маэлика заплакала. От радости.
Она так забавно смущается. Прячется за Чертенком. Котяра не слезает с ее рук. Похоже, он решил сменить хозяина на хозяйку. Щеголяет голубым бантом на шее и важничает.
Решили, что на осеннем балу объявим о помолвке. Мне позволили пару раз прикоснуться к пальчикам невесты - восхитительная, я бы сказал, непристойность.
Она пообещала вышить мне в подарок простынь. Помешались они на этом постельном белье? Впрочем, пусть. Прикажу складировать до свадьбы.
Завтра возвращаемся. Едем вместе с семьей барона.
Жду не дождусь, когда же увижу брата. Столько надо рассказать ему!

12 августа

Ну вот я и вернулся. Фламарт встречал еще на въезде в город, и мне стало так радостно: он тоже скучал и ждал меня!
Сказал, что мне надо рассказать ему много всего, он пообещал, что внимательно все выслушает. Сомневаюсь, что это будет сегодня. И даже сомневаюсь, что завтра. Я ОЧЕНЬ соскучился. По глазам брата видно, что и он тоже.

14 августа

Наконец-то рассказал брату все. Он долго смеялся при описании Тапочка и проделок Чертенка.
- Значит, ты выбрал, - спросил он, когда я замолчал.
Я угукнул. Почему мне упорно видится в его глазах печаль?
- Я все равно люблю только тебя, - заверил я.
Фламарт только головой покачал и снова взялся меня целовать. Завтра только слепому будет непонятно, почему у меня губы распухшие. Надо бы как-то... поостеречься.

16 августа

Через пять дней начинается осенний бальный сезон. Он короткий - всего четыре бала, три охоты, турнир и заключительный бал. После которого из столицы в земельные наделы разъедутся почти все. Осень - время сбора урожая и налогов, так что делать в столице землевладельцам нечего, своих дел полно.
И на первом же балу объявят о нашей с Маэликой помолвке. После чего год мы оба будем раздумывать, нужна ли нам эта свадьба. Я не знаю. Королевству точно нужна.
Насколько я успел узнать мою невесту за время пути, пусть и совсем немного, она вовсе не против этого брака. Даже с учетом того, что я пока не король.
Кстати, о бесплодии Фламарта никто не знает, матушки девиц на выданье все еще надеются захомутать неуступчивого короля и поиметь много бонусов.
Хотя и о том, что я буду королем, тоже не знает никто. Это радует. Можно говорить, что вышла Маэлика за меня не из-за титула. Выйдет, то есть.
Спросил я, помнится, у Маэлики, любит ли она детей. Покраснела, смутилась, но сказала, что любит. Кажется, я нашел себе свою Клемми. Это радует.
Клемми, кстати, одобрила. Расспросила, почему именно Маэлика, выслушала краткий пересказ моих приключений, улыбнулась и сказала, что я все сделал правильно.
И почему Фламарт не рад, сам же велел жениться. Потом надо не забыть у него спросить. Может, он чувствует то же самое, что и я, когда вижу, как рядом с ним отираются женщины? Ревность - это плохо. Но я ничего не могу с собой поделать. Фламарт мой, только мой. Мое пламя. Люблю.
Пойду к нему. Опять уже успел соскучиться. Просто обнять его - уже счастье.
Хотел спросить, с кем он был, когда меня не было... Не спрошу. Ничего не хочу знать.

17 августа

Всю ночь спал с Фламартом. Тепло, уютно. Вот чего мне так не хватало в путешествии. А скоро снова бал... Немного волнуюсь, по правде сказать.
Написал речь, репетирую, запершись в комнате. Кажется, звучит совсем глупо. Надо с братом поговорить, пускай посоветует что исправить.

21 августа

Ну, что ж... Я готов, одет, причесан. Диадема начищена и сверкает. Пора. Ночью напишу, как все прошло.

21 августа, ночь

Все удивились. Потом порадовались, надеюсь, что искренне. Маэлика была чудо как хороша в своем золотистом платье. И вся ее семья принарядилась - ну чисто дубы в осеннем лесу. И я там как одинокий пень.
Я хотел сказать, ясень, ясень! Но пень пнем.
Речь так и вообще достойна целого пня с опятами - я был столь же красноречив.
Ну, вот, теперь осталось только подождать год.
На Фламарта наседает совет с требованием жениться, а то, видите ли, это неправильно, что младший брат женится раньше старшего. Интересно, он скажет правду? Завтра узнаю.
Я теперь посещаю каждый совет вместе с братом. Учусь. Мне еще многое предстоит узнать, многому научиться, даже голова болит, стоит только представить, что должен знать король, чтобы править мудро и дальновидно. И как Фламарт с этим справляется?
Я должен стать достойным преемником для него. Я смогу. Ох, придется почаще повторять это себе.
Кончается тетрадь, надо бы завести новую...

22 августа

Последний раз видел такое, когда стаю ворон спугнули. Я про совет. Как же они галдели... Фламарт все же рассказал правду. Ор стоял - у меня голова разнылась. И чего бы так возмущаться?
Брат заткнул их одним рявком. Так, надо у него этому научиться, обязательно!
Постановили, что королем стану я. Как можно скорее. Меня не спросили. Это они зря. Я пока королем становиться не хочу. Не дорос я еще до короны. Так я им и сказал. Орали как две стайки ворон. Тьфу, старичье. Надоели. Разгоню всех, к чертям. Наконец, успокоились все, даже я. Диалог стал более конструктивным.
Фламарт сказал, что отречется, как только я буду готов взвалить на свои плечи бремя власти. Если б спросили меня - это значило бы "никогда". Но меня как раз и не спрашивали.
Я сказал, что года примерно три мне понадобится. Сейчас мне восемнадцать, и я откровенно не готов к серьезной ответственности. Невозможно наверстать пропущенные десять лет за полгода. А я учусь у Фламарта и того меньше. Совет так и решил. Три года. А дальше экзамен. Ой, мама, на что я подписался?
Так, тетрадь кончилась совсем. Надо взять пергамента и сшить себе новую. Как только будет время.


1 сентября

Начинается третья тетрадь. Прошло уже два года. А мне все кажется, что еще вчера я стоял перед советом и слушал.
Я женат, у нас с Маэликой скоро родится первенец. Когда стало известно, что она в тягости, у Фламарта словно с души камень сняли - так он сказал. Пока неизвестно, мальчик это будет или девочка, хотя леди Аурика утверждает, что в их семье всегда первыми рождались сыновья.
Маэлика новость о том, что будет королевой, восприняла спокойно. А я боялся... чего-то. Как говорит она сама, ее дело - наследник и двор, проследить за тем, чтобы в отдельном маленьком хозяйстве типа "королевский замок" все было в порядке, и не навешивать еще и этот груз на мои плечи, она в состоянии. Боже Милосердый и Милостивый! Спасибо тебе за этот подарок!
А скоро еще и коронация. Уверен – год пролетит мигом. Что-то мне нехорошо. Я провалю свой экзамен! Совет, эта воронья стая, растерзает меня! Я боюсь!
Фламарт вообще ничем не помогает. Только смеется. Перевалил на меня практически все дела, кроме военных, и рад. Рррр! Покусаю. Вот пойду сегодня к нему спать - и искусаю. Укусы мои на нем не заживают долго. Иногда он меня все еще называет упыренком. Правда, потом исправляется и говорит, что я уже полноценный взрослый упырь. Приходится напоминать, что упырь у нас он. А я так... Еще не дорос немножко.
Как же я его люблю. С каждым годом, с каждым прожитым днем это чувство лишь крепче. Я безмерно обожаю своих прекрасных леди - Клемми и Маэлику, но люблю я по-прежнему только его. Ради него я даже стану королем.
Перечитал, посмеялся: о, великая жертва! Но те, кто знает меня, поймут, что для мальчишки, который умел только вышивать и сочинять сказки, это в самом деле так.
Главное - чтобы брат был рядом, всегда!

9 ноября

У меня сын! СЫН!! Нет слов, чтобы выразить, что я чувствую. Он такой… А Маэлика… Черт, нет слов!
Я назвал его Альбионом – в честь дяди. Думаю, это меньшее, что я могу сделать для того, кто изменил мою жизнь вот так… фундаментально.
У МЕНЯ СЫН!!!

***

Колокола столичных соборов звонили как-то особенно торжественно в этот день. По крайней мере, так казалось Фламарту, два дня назад отрекшемуся от престола в пользу брата, принца Эгберта. Сегодня должна была состояться его коронация.
Эгберт, пока еще принц, нервничал, прохаживаясь по своим покоям. Фламарт, небрежно развалившийся в кресле, лениво следил за этими перемещениями, усмехаясь:
- Ты уже протоптал тропинку в коврах, Берти.
- Протопчу еще парочку. Я нервничаю.
- Так успокойся. Негоже будущему королю цокать зубами перед епископом.
- Тебе-то хорошо говорить, это ж не тебе...
- А я уже через это проходил, - напомнил мужчина, усмехаясь еще более жизнерадостно.
- Вот именно. А я нет.
- Я тебе могу сказать: когда тыкают масляным пальцем в лоб, это не очень приятно, так и тянешься стереть елей. Так вот, делать это нельзя ни в коем случае.
- О, ну, спасибо! - Эгберт резко остановился, взмахнув руками, посмотрел на брата с негодованием. - Ты меня очень, очень успокоил!
А потом он шагнул к нему и плюхнулся на колени, крепко обвивая шею и отчаянно целуя. Фламарт обнял его:
- Все будет хорошо. Не нервничай так.
- Сколько там еще?
Мужчина покосился в окно, прислушался к звону колоколов.
- Еще два часа, и тебя придут одевать.
- Ладно... Но ничего страшного ведь не будет, правда?
- Конечно, не будет. Все будет так, как должно быть. Ну же, ты ведь присутствовал на моей коронации.
Фламарт запустил руки под задранную к поясу сорочку брата, принялся поглаживать по спине, усмехаясь уже совсем другим мыслям: почти четыре года назад одной его ладони хватало, чтобы накрыть обе лопатки мальчишки, полупрозрачного и тощего, как сказочный эльф. Сейчас, пожалуй, не хватит и двух - Эгберт уже не мальчик, не юноша - мужчина. Красивый, как сон, безумно притягательный.
- Дверь запри, - пробормотал Эгберт.
- Я запер еще час назад, - напомнил Фламарт, целуя его в плечо.
- Да? Тогда… - принц поцеловал его сам, напористо и жарко.
Огонь знакомо плеснул внутри, по жилам потекло что-то явно горячее крови. Почему он так реагирует на брата, Фламарт не сумел понять до сих пор. Но давно перестал противиться этому влечению и ждать, когда Эгберт остынет. Тот же увлек его к кровати.
- Хочешь подарок? - хрипло спросил Фламарт, раздевая его, прерывая процесс жадными поцелуями.
- Хочу!!! А какой?
Мужчина промолчал, только усмехнулся. И вместо того, чтобы пролить масло на тело любовника, готовя его к соитию, обмакнул в него пальцы и завел руку за спину, растягивая себя. Глаза Эгберта расширились, однако судя по тому, как они заблестели, подарок понравился. Это было для него внове и неожиданно. До сих пор их роли в постели не менялись. И ощущения тоже были внове настолько, что пришлось глушить стоны подушкой. Фламарт наклонился к нему, почти ложась на грудь - широкую, мускулистую, с островком темных волос:
- Кусайся, мой упыренок.
Эгберт помотал головой, впился в подушку. Резкое движение бедер Фламарта вырвало из его груди еще один стон, почти крик, с трудом заглушенный несчастным вместилищем перьев.
- Кусай, ну же! - прорычал мужчина. Ему не хватало этого ощущения мгновенной острой боли, как приправы в любимом блюде.
Эгберт послушно впился зубами в его плечо, оставляя сразу же закровоточившие следы. Знакомый привкус крови сорвал его в наслаждение почти мгновенно, заставляя вцепиться в спину любовника ногтями. Фламарт низко застонал, плеснуло горячим между телами, Эгберта сжало, как в тисках, вышибая куда-то и вовсе уж в горние сферы.
К счастью, оставшегося времени хватило, чтобы оба очнулись от пережитого и привели себя в порядок. Фламарт смыл с плеча подсохшую кровь, усмехнулся:
- Ну, что, больше не трясутся поджилки?
- Нет, теперь я счастлив. И полон энергии.
- Тогда я буду ждать тебя.
Мужчина вышел, пропустив в покои принца слуг с коронационным облачением. Пора было тоже переодеться.

Эгберт осмотрел себя. Коронационный наряд ему нравился, даже не потому, что казался верхом великолепия. Просто красиво. Торжественно. По-королевски. В его покоях не было зеркала, но он и так примерно представлял, как выглядит. Да, уже не тот мальчик, что трясся от ужаса в седле ворованного коня. И вышел он на свою коронацию, расправив плечи.

Все было так, как тому полагалось быть: освещенный тысячами свечей собор, волшебное пение хористов, торжественный, как сам Иоанн Креститель, епископ, щекочущее чувство внутри и снаружи - от капельки освященного елея на лбу. Слова древней клятвы, сказанные от чистого сердца и - что немаловажно - с полным осознанием того, что его ждет.
- Властью, данной мне Господом нашим и Папой Александром, наместником его на земле, нарекаю тебя, Эгберт, королем объединенного королевства Рениар.
Эгберт улыбнулся: он король. Коронованный на право властвовать. Он нашел взглядом суровую глыбу мрака - в черном с серебром, как и полагается отреченному, брат вызывал трепет. Через какой-то час он опустится перед троном на одно колено, принося вассальную клятву. Меч короля, призвание, которое ему нравилось гораздо больше прочих.
Эгберт обвел зал взглядом. Его королева. Его сын. Его Меч. И его королевство. Красота. Об этом обязательно стоит сложить красивую сказку.

***

12 июня

А СЕГОДНЯ У НАС РОДИЛАСЬ ДОЧЬ! Маэлика сразу сказала, что ее назовут в честь моей мамы - Алия. Думаю, это правильно: Альбион и Алия, брат и сестра. Снова. Только на этот раз все будет совсем по-другому.