http://www.proza.ru/2015/07/18/1461
На следующий день часов в одиннадцать Галина Георгиевна позвонила дочери - к этому времени та должна была вернуться с консультации.
- Ну, как?
- От-лично! - Галина почувствовала, что Алла улыбается во весь рот. - Кирка как взбесился! Зверюга! - в голосе Аллочки был восторг.
- Чувствую, тебе понравилось?
- Спрашиваешь!
- Тебе понравилось иметь дело с пьяным бешеным зверем?
- М-м-м-мдам-м-м, - мурлыкнула Алла.
- Значит, это то, чего ты хотела?
- Да!!! Мамулечка, ты моя прелесть! Ты моя феечка! Я счастливая-я-я-я!.. А у тебя ещё есть те порошочки?
В тот день сердце Алоньки пело. Чем дальше ползли стрелки, тем с большим нетерпением ждала она Кирилла. Нет, он точно олигофрен всё-таки! Ну, мог бы и заскочить домой на полчасика, да и с работы своей дурацкой сдёрнуть пораньше. Ну ладно, ладно, ладно! Крути свою дурацкую баранку! Так и быть, молодая жена будет умницей и, как положено, будет ждать любимого супруга! Всё равно теперь всё станет по-другому!
Она вертелась пред зеркалом, что-то мурлыкала-напевала, стол накрыла красивой скатертью… Но пробило пять, и шесть, и свечерело уже… Алла сто раз выходила на веранду, глядела в ту сторону улицы, откуда супруга ждала… Потом долго сидела за накрытым столом, радужных ожиданий заметно убывало… Потом стало невтерпёж сидеть за этим дурацким праздничным столом и она решила подождать Кирилла на скамейке в полисадничке - в сумерках её там не видно будет, а то соседка-бухгалтерша до того назойлива! То с комплиментами придурочными, то пирожки какие-нибудь тащит. Увидит, обязательно рассюсюкается опять! Повеситься можно от её квохтанья! Алла вышла, и едва не наткнулась на Кирилла, курившего на ступеньках крыльца.
- Кира! - Аллочкино раздражение как рукой сняло. - Ты чего тут? А я жду-жду!
Она прильнула к его спине, обвила руками за шею. Кирилл резко встал, и Алла от неожиданности плюхнулась на доски крыльца.
- Ты что, Кира!? - она схватила, было, его за руку, но испуганно отшатнулась - Кирилл замахнулся на неё. Нет, он не ударил, только глянул так…
- Ты держись подальше… убью…
Глаза у него были просто бешеными.
- За что?!
- Тварь! - вытолкнул сквозь зубы Кирилл
- Разве ночью тебе было плохо?! Ну, Кира! - в голосе Аллы появилась капризная плаксивость.
Кирилл наклонился, и Аллочка снова отпрянула назад, но он молча взял со ступеньки бутылку - до этого момента Алла и не видела эту бутылку водки, наполовину пустую. Кирилл запрокинул голову и, громко глотая, отпил прямо из горлышка, как воду. Потом повернулся и пошёл со двора.
- Кира! - жалобно всхлипнула ему вслед Алла, и вздрогнула всем телом от резкого стука калитки, слившегося с треском - Кирилл так хлопнул жиденькими воротцами, что выломилась одна из петель, на которой они висели.
Ту ночь он спал дома, у матери. Однако на утро она выговорила ему:
- Кирюша, что же ты делаешь? Ты почему вчера так напился? Я испугалась даже - никогда ведь с тобой такого не было. Случилось что?
- Ничего. Захотел напиться и всё.
- Не пугай меня, сынок. Я не хочу, чтоб ты как отец твой стал. Не дай Бог… Неужто я ещё и это увижу? Сына, прошу тебя…
- Мам… плохо мне сейчас… из-за Алки всё. Ты же знаешь… я видеть её не могу…
- Сыночка, да потерпи… может, оно не всё так уж плохо? Вот на именинах-то как Галина угождала тебе, старалась… может, они по-хорошему хотят?
- Подлые они, мама.
- Ну потерпи. Не долго уж осталось, а там разведётесь, Бог даст, освободишься. Только давай, Кира, чтоб по-людски всё было. Пить-то зачем так?
- Ладно, мам, не буду. Ты не переживай, мамуль. Всё образуется.
- Да как же не переживать? А за кого мне тогда переживать-то, Кирюша? Сыночек ты мой золотой, у нас с бабулей только за тебя душа и болит.
Кирилл наклонился, ласково обнял мать - сердце защемило оттого, какая она маленькая, худенькая - все косточки, вот они, под ладонями. В последнее время мать ещё больше похудела, стала будто прозрачная. С острым ощущением вины, Кирилл ткнулся ей в плечо:
- Мам, я тебе обещаю, у меня всё наладится. Ты будь за меня спокойна. Ну что, в самом деле, - живой, здоровый вон какой. А с остальным… да пройдёт время и всё наладится. И не переживай, мама, не буду я больше пить.
Мать погладила его по щеке:
- Хороший ты мой…
А наутро матери не стало. Легла спать и не проснулась.
Днём, за скорбными хлопотами Кирилл не мог ещё до конца осознать своей беды, всей глубины потери. А ночью, когда согласно церковным правилам рядом с гробом оставались самые близкие, он плакал навзрыд, как ребенок. Он как будто всё ещё чувствовал прикосновение маминой руки к своей щеке и последний её поцелуй. И винил, винил себя в том, что жизнь матери оказалась такой короткой. "Прости, мама", - шептал он и гладил её волосы.
Вот настоящая беда, об которой Кирилл ещё не знал и не ведал. Много на него обрушилось в последнее время, круто жизнь вертела, но даже в самых безвыходных ситуациях ему говорили: решай, выбирай. Путь даже и была только видимость свободы, и выбор уже определен был заранее… Но только теперь Кирилл понял, как это - когда совсем нет выбора. Вот она, данность… и ничего нельзя изменить. В сравнении с потерей матери все его "семейные" неприятности сделались не такими уж значимыми, Кирилл ясно увидел - они временные, потому что у него, в отличие от мамы, ещё есть время, целая бесконечность.
Он стал спокойнее. Скорбел, тосковал о матери, жил на два дома. Он, было, предложил бабуле вместе съехаться, всё равно где: на их с Алкой территории, или они к бабуле перейдут, но старая категорически отказалась: "Пока ноги носят, управлюсь одна!" Вот Кирилл и наведывался к ней по два-три раза на дню. В обеденный перерыв не домой, а к бабуле шёл. Впрочем, так оно и при матери было, там всегда к его приходу стол накрыт уж был. Теперь по пути успевал в магазин заскочить, продуктов, хлебца прикупить. А там, пока то да сё, воды между делом натаскает, чтоб успела на солнышке степлиться - не колодезной же поливать. Ну а вечером известные заботы - в огороде управиться, грядки полить, да и кроме огорода надобности в мужских руках довольно: там поправить, здесь заколотить. Кириллу то и не в тягость было - бабуле помочь, это он с удовольствием.
Алка тоже как-то притихла. Иной раз Кирилл настолько не думал о ней, что забывал про её существование. На похоронах Даша к нему подошла. В толпе положила ему руку на плечо. Он обернулся и… будто огонёк засветлел для него во мгле непроглядной. Подался к ней: "Даша…" Тот миг стал для него кусочком желанной, не поломанной жизни, показался реальностью… Но следом как водой ледяной окатило - рядом Алка взвилась:
- Чего она тут?! Пусть убирается!
Кириллу задушить её захотелось, аж пальцы свело. Но сказал только: "Заткнись". Наверно, внушительно это прозвучало, потому что Алька съёжилась как-то… По крайней мере, уже в следующее мгновение она выпала из внимания Кирилла и не пыталась внимание это привлечь. А Даша… улыбнулась ему печально влажными глазами, погладила по руке и… ушла.
Вот, кажется, то был последний взбрык Аллочки. Ничего, он потерпит, только пусть поменьше лезет на глаза.
Ах, не знал Кирилл, что беда всё ещё кружит над ним, всё ещё примеряется, выбирает место уязвимое, куда побольнее можно ударить железным клювом.
http://www.proza.ru/2015/07/19/1819