Я П О Н К А И К И Р И Л Л ОЖЕРЕЛЬЕВ (Отрывок из романа. Часть третья, глава вторая)
Ожерельев – отец был сердит на среднего сына. Отпросившись на полчаса, Кирилл отсутствовал более часа, а в мастерской – много работы, и такой, какую мог выполнить только средний сын. Появление Кирилла он встретил молча, а тот увлечённо начал рассказывать отцу и младшему брату о необычном явлении природы: впервые в жизни ему удалось увидеть и пересечь границу дождя. Кирилл даже остановился на мотоцикле, резко затормозив, снял шлем и оглянулся назад. В паре метров от него полосой шёл крупный дождь, а над его головой сияло солнце. Из дождливой осени он попал в тёплое лето. Отчего бывают такие причуды в природе?
-Компьютер включи!- вместо ответа выразительно произнёс отец, постучав пальцем по голове, потому что Кирилл, рассказывая, отвлёкся и неправильно соединил схему в приборе, над которым они вместе с отцом работали уже месяц.
-Кирилл, чего сидишь?- вступила в разговор мать, любившая просто сидеть и смотреть, если позволяло время, на мужа и его руки, которые ей казались умнее, чем его голова.- Чего сидишь? Слышал, что отец сказал? Пойди компьютер включи! Я бы сама включила, да не знаю какой!
Павлик беззвучно рассмеялся на слова матери, потому что даже он понял, что сказал отец, так как друзья брата часто говорили Кириллу: «У тебя не голова, а компьютер!» Отец и брат осуждающим взглядом остановили его смех, Кирилл дал подзатыльник и добавил: «Свой компьютер включи!» В доме зазвонил телефон, и Елена Викторовна, так и не поняв причины смеха младшего сына, заспешила в дом, как всегда уверенная в себе и полная собственного достоинства.
Павлик хлопнул брата по плечу, чтобы тот поднял голову, и знаками сказал:
-Я знаю, отчего бывают такие явления природы. Мне Юлька объясняла. У неё на этот счёт есть собственная теория. Рассказать?
-Юлька для меня не источник информации. Она сама катаклизм в природе.
В мастерскую вернулась мать и сообщила о телефонном звонке из секретариата Ельского. Оказывается, к нему приехала делегация из Японии. Банкир просил принять и развлечь молодую японку, потому что Юлия отказалась. У них опять дома скандал, и она заявила, что гости отца для неё не гости.
Отец нахмурился. Ему необходим был помощник в лаборатории. С утра на него нашло озарение, хотелось сразу же реализовать новые мысли. Кирилл был необходим, как воздух. Сын его, сражённый бесцеремонностью банкира, успел только вслух возмутиться, что Ельский берёт с него плату за денежную премию на Карлыке и что бесплатно у него в доме даже воздухом никто не дышит, как к дому уже подъехала чёрная «Волга» господ Ельских с российским дипломатическим флажком на капоте.
Водитель распахнул дверцу. Из машины чопорно вышла молодая японочка в национальном костюме. Шофёр пропустил её впереди себя и по дорожке направил прямо в лабораторию, где у распахнутой двери, обнажённый по пояс, в парусиновых шортах до колен, стоял Кирилл с возмущением на лице и каким-то электроприбором в руках.
Павел быстро сообразил, что над его свободой нависла угроза. Он, как младший, и станет развлекательной программой. Что из того, что он не говорит? Она-то ведь ничего не понимает по-русски?! И он незамедлительно поспешил спрятаться.
Кирилл и японка стояли друг против друга. Он разглядывал её в упор, а она беспрестанно кланялась, стоя на полусогнутых, глядя на него чёрными испуганными глазами. Её тело было обвито бледно-розовым атласом, такого же цвета была огромная шляпа, непонятно каким образом державшаяся на голове и не падавшая при каждом её поклоне.
Кирилл тоже ей поклонился. Японка улыбнулась одним ртом, растянув в ниточку плотно сжатые губы.
-По-русски говорите?
-?
-По-русски говорите?- повторил Кирилл, жестикулируя.
После пятиминутного общения с японкой Кирилл уже знал, что она умеет говорить «спасиба», «пазаласта», «не понимать». Более всего она любила говорить слово «пазаласта», произнося при этом средний звук между «л» и «р».
-В общем, я понял, что ты дура дурой,- Ожерельев ей обворожительно улыбнулся.- Но я ещё больший дурак. Иди за мной! Отец,- обратился он к Илье Николаевичу, с усмешкой разглядывающему японку,- я не виноват! Это всё Ельская! Ты же сам видишь!
Японка на полусогнутых засеменила следом за Кириллом. Они вошли в дом. Кирилл набрал номер телефона Ельских. Японка не сводила с него своих чёрных глаз и постоянно кланялась.
-Я уже понял, что ты меня уважаешь! Хватит кланяться,- нетерпеливо сказал он, дожидаясь, когда на противоположном конце снимут трубку. Наконец, к телефону подошла Екатерина Львовна.
-Здравствуй, Кирилл!- голос её был слабым, но радостным.- Спасибо, чувствую себя хорошо … Нет, Юлии нет дома. Я спала. Она оставила записку. Подожди, я прочту! ... Где-то зачётные опыты проводит … на прудах… какие-то членистоногие. Сообщает, что к ужину будет дома … Ну что ты, не за что! Тебе тоже всего хорошего … Нет, Льва Львовича дома нет. К нему приехали друзья из Японии. Они были у нас на обеде. Нет, Рейна он не приглашал. Всего хорошего. До свидания!
Кирилл перезвонил всем друзьям, потом Ксении. Странно, все как сговорились: дома никого не было. Сдерживая раздражение, Кирилл положил трубку и повернулся к гостье. С милой улыбкой глянул в её чёрные глаза:
-Кикимора ты моя заморская, как я рад, что именно мне, представителю кубанских гуманоидов, выпала честь встречать и сопровождать представительницу Великой страны Восходящего Солнца! Я Вас в таком виде устрою?- он надел футболку Даниила, отцовскую соломенную шляпу, доставшуюся тому от деда.
-Пазаласта! Пазаласта!- приседала перед ним японка.
-Не «пазаласта», а «Спасиба» за то, что я представлю тебя нашему провинциальному свету. Пошли, что ли. Море покажу. Его у нас бесплатно можно смотреть. А к ужину я научу тебя говорить ещё два слова: «Юлька - стерва!» Скажи: «Юль-ка – стер-ва!»,- по слогам произнёс Кирилл.
-Не понимать!- присела на ходу в реверансе японка, улыбаясь плотно сжатыми губами.
-Зубы хоть бы показала! Они у тебя тоже белилами намазаны? Скажи: «Киш – миш!»- Ожерельев обнажил свои два ряда тесно сидящих друг к другу ровных зубов, которыми запросто перекусывал проволоку, и заглянул девушке в глаза.- Ресницы-то у тебя, небось, накладные. У наших русских свои такие длинные…
Ожерельев вёл спутницу к яхтклубу. Рядом находился рыбозавод, а немного дальше – прудовое хозяйство, где в огромных чанах выводили мальков зеркального карпа. Юлька раньше часто приходила сюда, помогала рыбоводам. Пропуск ей давала мать Женьки Скоробогатова, главный рыбовод хозяйства. Здесь же находился и экспериментальный макроаквариум, построенный Ельским для дочери, когда она была ещё маленькой.
-Пошли по морю!- Ожерельев жестом приказал японке спускаться вниз, перешагнул через парапет набережной и, не спеша, держа руки в карманах прарусиновых шорт, спокойно пошёл по отвесному склону. Уже внизу, на галечном берегу, он оглянулся. Японка стояла на парапете и кланялась ему.
-Вот чучело!- подумал Ожерельев.
Поднявшись наверх, он подал японке руку через парапет. Она схватила её обеими руками и поцеловала. Ожерельев смутился.
-Бледнолицая моя, у нас принято наоборот, чтобы мужчина целовал даме ручку. Ну, давай, поднимай ножку и перешагивай через парапет. Вот так!- показал Кирилл.
Японка опять присела в реверансе и улыбнулась плотно сжатым ртом. Ожерельев критически оглядел её одеяние и понял, почему она семенила: ткань плотно облегала фигуру, идти можно было мелкими шажками.
-Ну что ж, пойдём к лестнице,- вздохнул Ожерельев,- не на руках же тебя нести.
Но и у лестницы возникла проблема. Спуск для японки всё равно был крутой. Ожерельев галантно подал ей руку, показав жестом, что целовать нельзя, и помог спутнице сойти вниз.
По камням в узком платье идти было неудобно. Японка спотыкалась, но Ожерельев делал вид, что не замечает её проблем. На свою беду гостья загляделась на парашютистов, проводивших учебно-тренировочные прыжки, споткнулась о большой галун и ушибла ногу. Она с трудом поднялась в своём узком платье и заковыляла к парапету, не глядя на Ожерельева. Кириллу стало неловко за свою невоспитанность. Он остановил девушку, нашёл большой плоский камень и усадил на него японку.
-Держалась бы ты на ногах так же крепко, как твоя шляпа на голове. Ты вот падаешь, а она нет. Давай, приподними платье, я посмотрю твою ногу!
-Пазаласта! Ноу!- японка выставила вперёд обе руки, запрещающие поднимать платье.
-Да тебе же больно! Вон, плачешь! Слёзы в глазах, кажется. Я не доктор, но лечить могу.
-Пазаласта! Ноу!- умоляли глаза японки.
-Ну, хорошо, - сдался Кирилл.- Я на ощупь посмотрю, руками!
Японка прикрыла ногу веером.
-Да я отвернусь! Нужны мне твои жёлтые ноги…
Японка была в атласных башмаках. Кирилл на ощупь развязал шнуровку, снял с ноги башмачок. Он оказался такого же цвета, как и платье, а подошва – из тонкой кожи, сафьяна. «В таких башмаках по зеркальному паркету танцевать, а не по нашему пляжу ходить»,- подумал Кирилл. Он осторожно ощупал всю ступню, каждую мышцу проверил, каждый суставчик.
-Всё в порядке. Из-за того, что мадмуазель споткнулась о русский булыжник, военные действия между Россией и Японией не начнутся. Понятно?- Кирилл взглядом встретился с японкой. Его опять поразили невероятно чёрные глаза девушки, подведённые чёрным карандашом, со стрелками чуть ли не до висков.
Японка переменила ногу и выставила вперёд другую, со словами:
-Пазаласта! Пазаласта!
-Так ты что, эту ногу ударила? Чучело! Сразу надо говорить, где болит.
С правой ногой повторилось, как и с левой. Ушиба не было.
-Башмаки обувай сама. У нас страна свободная, лакеев нет,- Кирилл поднялся в прыжке, опершись на правую руку, и медленно пошёл по берегу. «Догонит, если надо! Обманщица!»- думал он, а в воздухе и в голове его всё ещё стоял запах её духов. Он осязал его очень чётко: тончайший, изысканный аромат.
Японка догнала его возле яхтклуба. Все ребята высыпали из ангара. Молча, вопросительно, смотрели на Ожерельева.
-Гостья из страны Восходящего Солнца! Рекомендую! По-русски понимает три слова…
Все оживлённо загудели и свободно вздохнули.
-Юльку Ельскую никто не видел? Нет? Вот стерва! Подсунула мне бледнолицую гостью своего папаши! Ну, я устрою ей сегодня ужин!
Японка тронула Ожерельева за плечо, веером показала на парусное судно:
-Улька?
-Наконец-то! Выучила! Это не Юлька. Это парусник. Пойдём, покажу. Хочешь, покатаю?
Ребята запротестовали:
-Ты один не справишься с управлением!
-А нас двое!- Кирилл подмигнул японке.
-Возьми водный мотоцикл!- предлагали яхтсмены.- Скорость отличная.
Японке приглянулась вёсельная лодка у причала:
-Уль-ка?
-Ожерельев, лодка течёт,- предупредили ребята.- Правда. Протекает в двух местах, там кляпы стоят.
Ожерельев от вёсельной лодки отказался, заявив, что он не дурак мозоли на руках натирать. Однако японка облюбовала именно её, вёсельную лодку. Она хлопала радостно в ладоши и повторяла: «Пазаласта!» Ожерельев уступил, решив далеко не заплывать. Он помог гостье сесть в лодку. У них возник спор из-за места. Японка отказалась пересесть, как ни просил её Кирилл.
-Ну и чёрт с тобой! Тебе же хуже,- сказал Кирилл, натянуто улыбаясь.
Японка, показывая вдаль веером на горизонт, на маяк, на солнце, спрашивала постоянно: «Улька?» Ожерельев начал ей разъяснять, что Юлька - это конь, это лошак несмыслённый, которого челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы он покорился. И вообще, Юлька – стерва. Он увлёкся рассказом Юлькиных недостатков и удивился, когда японка запищала, показывая на дно лодки:
-Улька?!
В лодку быстро поступала вода. Она просачивалась именно в том месте, где сидела японка. Ожерельев приказал ей пересесть, но девушка мёртвой хваткой уцепилась руками за сиденье и от страха пищала. Оторвать её было нельзя.
Ожерельев чертыхнулся и спрыгнул в воду. Дна он не достал. Поплыл, таща лодку за нос к берегу. Японка испуганно пищала, показывая на воду.
-Вот в этой лодке ты и утонешь, бледнолицее чучело, а я выплыву,- сказал ей в сердцах Ожерельев. Ноги его коснулись дна.
«Как назло, на море ещё и прилив. До берега пилять и пилять!»- подумал Кирилл. Глянул в сторону яхклуба. За ним наблюдали в бинокль. Он подал знак, что лодка дала течь и он её оставит, чтобы проследили, где затонет. Ему просигналили: «Спасай Японию!». Ожерельев протянул японке свои руки:
-Иди ко мне! Ну, прыгай!
Кирилл обычно говорил властно, но обаятельная улыбка всегда смягчала повелительность тона, однако сейчас слова прозвучали сухо и резко. Ему не шутилось.
-Ого, японочка!- он ожидал, что она будет несколько легче.- Надо полагать тебя в Японии не только устрицами и лягушками кормят. Ваша кухарка явно знакома с русской или кубанской кухней. Да отпусти ты шею мою, задушишь!.. Хотя, если твой вес разобрать на составляющие, в тебе гриму килограмма два будет. Белила на лицо намазала, как повидло на пирог. А бант, что к платью на заднице пришит, на все три потянет. Итого, уже пять лишних килограммов.
Выбрав на берегу ориентир, Ожерельев старался идти перпендикулярно, чтобы потом самому точно знать, где затопленная лодка.
-И духи твои нежные мои килокалории поглощают. «Пазаласта», не пахни так ароматно. Ты своим тонким запахом распугала всю рыбу в заливе и перебиваешь мой любимый запах моря. Не знаешь прямо, чем дышать,- Кирилл разговаривал вслух, чтобы развлечь самого себя, зная, что японка его не понимает.
И вдруг девушка красивым жестом руки в розовых перчатках обвила шею своего спасителя, прошептала «Пазаласта!» и осторожно поцеловала его в щёку.
-Это лишнее. Благодарности мне не нужны…- и Кирилл почувствовал: ещё секунда - и он утонет в её чёрных огромных глазах.
Тогда японка уже смелее прикоснулась к его щеке и поцеловала прямо в губы. И Ожерельев ответил на её поцелуй! Он не понял, как, почему это произошло, но он ответил. Было мгновение, когда он потерял над собою контроль, а потом сознательно затянул это мгновение. Кирилл не мог с ней идти. Запах дурманил голову. Он остановился. Голова слегка кружилась, ему даже показалось, что он качнулся и, боясь её уронить, крепче сжал японку в объятиях, и поцеловал её уже сам. Когда Кирилл разжал губы и открыл глаза, то встретился с девушкой взглядом. У японки был немного растерянный вид. Ожерельев готов был поклясться, что эта бледнолицая испытала такие же ощущения, как и он. Кирилл бросил быстрый взгляд на берег: не сбился ли он с ориентира, как вдруг над самым его ухом бледнолицее чучело, которое он всё ещё прижимал к своей груди, произнесло красивым слогом:
-Без вас мне скучно, - я зеваю.
При вас мне грустно, - я терплю.
И мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Последняя строчка пушкинского стихотворения была произнесена с насмешкой, почти с издёвкой. Японка расхохоталась ему в лицо, опрокинув назад голову, показав, наконец, свои ровные, отливающие перламутром зубы, витаминизированные красной рыбой и чёрной икрой, никогда не знавшие дантиста. Пламень, только что промчавшийся по его жилам, переметнулся в кровь. Вскипел не Ожерельев, закипела его казацкая кровь.
-Боже! Как я мог попасться на удочку! Юля, ну ты и стерва! Значит, над членистоногим опыты проводишь?! Смеяться над мужчиной нельзя! – последние его слова прозвучали как приговор. Он размахнулся и бросил её в море. С головы слетел чёрный парик, к которому крепилась шляпа, а сама Юлька плашмя упала в воду и топором пошла ко дну. Моря Юля не боялась. Она прекрасно плавала, поэтому опасности сразу не почувствовала. Встав на ноги и глотнув воздуха, она опять расхохоталась. Белая краска текла по её лицу, она её размазывала, умываясь морской водой. Глаза были защищены линзами японской фирмы, подаренными ей накануне друзьями отца. Неудобство доставляло только узкое платье, но и в нём Юлька могла уплыть от Ожерельева. Он догнал её. Юлька сразу почувствовала звериную силу его цепких рук и бешенство, с каким он тянул её назад, в море, и вниз, на дно.
-Не старайся, не вырвешься,- подумал Кирилл.- Ты за всё получишь.
Ему мешал кусок ткани, которой она была обмотана. Он постоянно всплывал перед лицом Кирилла и мешал прижать её ко дну, поэтому он прямо в воде разматывал ткань, вытряхивая Юльку из маскарадного наряда. Она еле вырвалась, всплыла на секунду, чтобы успеть глотнуть кислорода и крикнуть:
-Спасите! Псих! Дурак, я без купальника!
-Так ты уже о пощаде просишь? Не будет тебе спасения!
Оскорблённый Ожерельев был глух к состраданию. Он жаждал наказать эту лгунью, настоящую стерву, и вновь увлёк её на дно. Наконец, Кирилл справился с последним метром ткани. Подхваченный подводным течением розовый шёлк уплыл в море. Юноша со всей силы надавил на голые Юлькины лопатки, прижимая её лицом к песчаному дну, отсчитывая секунды:
-Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь… Юлечка, ты будешь плясать под музыку, которую закажу я,- думал Кирилл.
И тут она обманула его во второй раз. Юлька перестала бороться, ослабила мышцы, безжизненное тело легло на дно. Кирилл подождал несколько секунд и, не чувствуя ответного сопротивления, ослабил руки, желая повернуть Юльку лицом вверх. Этих секунд ей было достаточно, чтобы выскользнуть из его цепких объятий и устремиться наверх.
Поймал он её мгновенно. Но как потом пожалел об этом! Лучше бы она уплыла! Его рывок вперёд был резким и сильным, как прыжок хищника за дичью. Он немного не рассчитал и обхватил не её голые плечи, а чуть ниже. Руки упёрлись обо что-то твёрдое, почти окаменелое, а когда притянул её к себе, ощутил под ладонями камочки молочных желёз, сплошь состоящих из каких-то бугорков и узелков. Он сразу понял, что причинил ей боль. Но также понял, что все сплетни, которые ходили за Юлькой следом и раздражали его, действительно, - сплетни. Юлька была непорочной девушкой. Всё это молниеносно пронеслось в сознании, и он разжал ладони, сжимавшие девичью грудь.
Всплыли они одновременно.
-Ожерельев, ты подлец!
Кирилл молчал.
-Ты дурак!
Кирилл молчал.
-Ты ничтожество!
Кирилл молчал.
-Давай мне свою футболку!
Он покорно снял футболку Даниила, бросил её Юльке. Она надела её прямо в воде и поплыла к берегу. Он её не обгонял. Выбравшись на пляж, Юлька отжала подол футболки, повернулась к Кириллу:
-Ожерельев, ты подлец! Нечего лапать не своё!- и залепила ему пощёчину. Она хлестала его по щекам, приговаривая, кто он есть. Кирилл молчал, без ропота вынося и выслушивая пощёчины и упрёки. Он старался не смотреть на её мокрую футбулку, плотно облегающую девичью фигуру, потому что даже через ткань видел то, чего видеть было нельзя.
Она ушла.
Кирилл устало опустился на песок и блаженно растянулся во весь рост. К нему пришло ощущение лёгкости, словно душа его, томившаяся долго в неволе, избавилась от плена и вырвалась на морской простор. Юлька! Юлия! Какое ласковое имя! Он даже на несколько минут забыл об операции, разрабатываемой вместе с Рейном, о которой думал постоянно в течение уже трёх дней.