Мы росли в период, когда было раздельное обучение: мальчики отдельно, девочки – отдельно. Где-то начиная с 7 – 8 класса устраивались вечера, на которые приглашались мальчики из соседних школ. Это было событие! А если еще можно было потанцевать…
Мы застали еще Военно-музыкальное духовое училище, находившееся на Тираспольской, 12. Учеников почему-то называли «духоперами», но эти мальчики в военной форме, умевшие хорошо танцевать, были украшением любого вечера. Лучше них никто не танцевал бальные танцы.
Иногда нам доставались билеты на общегородские вечера во Дворец пионеров. Ну, это нужно было еще заслужить! Для меня проблема упиралась в отсутствие приличной одежды.
Мы были уже взрослые девушки и одежда начала играть немаловажную роль. Если еще год-полтора тому мне было безразлично, идет ли это платье мне или нет, нравилась я кому-то в нем или нет, то теперь я остро чувствовала - эта вещь не украшает, а портит меня. С нарядами у меня по-прежнему было напряженно. Поэтому я редко стала ходить на вечера, во мне поселилась какая-то неуверенность, даже закомплексованность – я хуже других…
Ладно, страшненькое пальто, его я спешила сдать поскорее в гардероб. Но платье, обувь… Я старалась на вечере стать за кем-то, за чем-то так, чтобы меня было поменьше видно, и мучительно переживала, если приходилось танцевать.
Многим сегодняшним детям этого не понять, хотя и сегодня есть много таких «Тонь».
Помню новогодний бал во Дворце пионеров… Одно слово «бал» чего стоило! Я не хотела быть Золушкой (без крестной и категорически отказалась идти на вечер). Невзирая на свои новые платья Фирочка и Шкиля тоже из солидарности решили не идти. Одна Юлька, хвастая новым платьем, говорила мне, что «это эгоизм» с моей стороны - лишать девочек радости.
И тут, как часто бывало, вмешалась тетя Сара:
- «Тоня, кто сказал, что ты не можешь одеть свое розовое крепдешиновое платье? Ну и что, что оно летнее?! Мы его сейчас утеплим», - роясь на ходу в шкафу, говорила тетя Сара. Проблема была в том, что все вещи тети Сары на меня были велики, а Шкилины – малы. Наконец, нашлась Шкилина шерстяная ядовито-зеленая кофта.
- «Ты в ней прямо как летняя Снегурочка!», - говорила тетя Сара, убеждая меня, что я не отразима в этом наряде. Я уступила… Мне очень хотелось пойти во Дворец.
Бал удался на славу! Мы веселились, играли, танцевали, но когда я сняла кофту, о ужас! – мое любимое, мое единственное платье было безвозвратно потеряно! Ядовитая зелень полиняла так, что уже ничего не могло спасти розовый крепдешин платья.
Приходилось вес больше заниматься шитьем. Мамины переднички подкармливали нас два раза в год - весной и осенью. Остальное время ее куцей пенсии в 250 рублей не хватало даже на еду.
Вера Васильевна доверяла мне уже не только подшивать подол, но более серьезные вещи. Я постоянно ей помогала в работе. Иногда приходилось сидеть по ночам, заканчивая срочный заказ. С одной стороны маму это радовало, с другой – ее волновало то, что на занятия остается все меньше времени, а выпускные экзамены приближались.
Я упрямо стояла на своем выборе исторического факультете, тем более, что Алексей тоже собирался туда поступать. Но Розалия Ароновна, которая была главным консультантом в нашем доме, категорически не советовала этого делать. Она имела большое влияние на маму, да, если честно, и на меня. Я понимала, что она права. Если бы не Алешка, я бы уже давно сдалась.