Назначить убийцей

НАЗНАЧИТЬ УБИЙЦЕЙ

                ПОВЕСТЬ


1. Утром на погосте освятили памятник. Когда мэр сдернул покрывало – некогда эта тряпка украшала стол в президиуме, но выцвела и обтрепалась, - то некоторые недоуменно переглянулись. Из нашлепки на граните, видимо, из облака, пытался выбраться самолет. Нашлепка цепко удерживала хвостовое оперение. Нос у самолета был обрублен, кажется, на таких сражались в Испании. На корейской войне, на которой отличился летчик, были  другие самолеты.
Мэр, сугубо штатский человек, не заметил подмены.
- Люди, прославившие наш городок! – Назидательно вздернул  указательный палец.
- Были известные писатели, - перечислил прославленных. – Как там его, после войны бедствовал в Южной Америке?
- Американец? – удивился помощник.
Молодой парень, за неведомые заслуги приставленный к мэру. Отец его предприниматель и  меценат.
Тяжело ему давалась наука, старики привыкли кичиться былыми заслугами.
Мэр тоже недолюбливал помощника, и при каждом удобном случае подчеркивал его несостоятельность.
- Зря размечтался о заграничных вояжах, - осадил его. – Угнали во время  войны.
- Слепушкин, почти как у нашего гения, - вспомнил фамилию.
- Слепухин, - поправила секретарша, чем предрекла скорое свое падение. Подчиненные не смеют указывать хозяину.
- Наш граф  заложил городок, - поспешно сменил он тему. – Но археологи откопали древнее поселение! Святое место! – Обернулся к батюшке, который кивнул, подтверждая святость.
Вода выплеснулась из купели, упала на  землю.
- Выкарабкивается из подземного ангара? – подступили к скульптору насмешники.
- А почему без винта, уже были реактивные?
- Это самолет или неуклюжая баржа?
Есть такие самовлюбленные люди, норовят испортить любой праздник.
Вместо того, чтобы проникнуться величием свершения, готовы опорочить героическое прошлое.
Следователь Иванов, которого откомандировал начальник отделения,  запомнил смутьянов.
Да и скульптор не смолчал.
Слегка принял с утра, как принимал и до этого.
Поэтому одно крыло не просматривалось, другое намертво застряло в граните. Фонарь и пропеллер отсутствовали, зато борт был украшен победными звездами. Их выполнили из бронзы.
Авторское восприятие той, почти неведомой войны.
- Сбил больше десяти америкосов! – дискантом выкрикнул ваятель.
Помощник мэра расплылся широкой улыбкой. Теперь можно обзывать, окончательно рассорились с ними.
Мэр не расслышал, приник к трубке. Наверное, позвонило более высокое начальство.
- Так им и надо! – высказался помощник. – Пусть не лезут в наш огород!
Хищно оскалился и щелкнул зубами. Враг не разобрал и не насторожился.
А мэр не расслышал, опытный, битый жизнью деятель; если помиримся, то это другие обзывали их.
- Так им и надо! – бесновался скульптор. – Чем больше уничтожим, тем вольготнее заживем!
Сорвал голос, и не разобраться  в этом визге.
- И там люди, - недовольно буркнул священник.
Не силой, но словом привык усмирять несогласных.
Церковь ломилась от новообращенных. Некоторые, щедро пожертвовав, ожидали ответной реакции.
Но иконы не мироточили, а батюшка не выделял их из прихожан.
- Во имя Отца и Сына!.. – Окунул метелку и брызнул на памятник.
Чудные капли просочились в микротрещины.
Зимой вода замерзает, лед разрывает самый прочный камень.
Но святая вода только скрепляет его.
И когда пророчества прекратятся, как сказано в одном из посланий, и жизнь иссякнет, останутся памятники героям.
И иная цивилизация, если пожелает, то оценит нас по этим косвенным  доказательствам.
Вот каменный воин прижимает к груди ребенка.
Вот летчик уводит горящий самолет от города
Вот командир  накрывает гранату.
Жизнь продолжается, пока чтим их.
Не  забудутся подвиги, хотя и не самые выдающиеся скульпторы изваяли героев.
Неприкасаем этот самолет, пусть отсохнут руки у покусившихся на него.
Увы, не отсыхают, и даже каменная крошка не калечит лицо, и по ночам не мучают кошмары; и следователи безнадежно  разводят руками, не отыскать виновных.
Но если погубят этот самолет, то наверняка отыщут.

2. Женщина пришла на кладбище после окончания церемонии.
Сторож протер воспаленные, покрасневшие от бессонницы глаза. Дежурил по ночам, днем тоже не удавалось выспаться. Когда безутешные  родственники горевали около могил, грустил вместе с ними. Поминали усопших, наливали и сторожу. Тот привычно оттопыривал мизинец.
Когда пришла женщина, не сразу признал ее.
Привык к черным вдовьим одеждам, к платку, наползающему на глаза.
К морщинкам, что измяли лоб, мелкой сеткой легли на щеки. Тяжелыми складками упали от уголков губ. А губы истончились и обесцветились. Нос заострился, глаза запали, под ними залегла густая синева.
Волосы побелели, будто плеснули на них перекисью.
Тело иссохло, живот провалился, грудь не просматривалась, ноги, казалось, подломятся под невесомой тяжестью.
Подавленная горем утраты и одиночества женщина.
Но стоит вглядеться…
Морщины еще не до основания проели кожу. И если прикоснуться волшебной палочкой, разгладятся складки, а на щеках пропадет сеточка. И можно пальцами растянуть губы, изобразить улыбку. Подкрасить волосы, расправить плечи, при этом вздернется и станет заметной грудка.
А плоский живот и крепкие бедра  - залог здоровья и долголетия.
Но прежде всего – сбросить постылые одежды. Черный цвет – цвет горя и поражения.
Нельзя горевать до бесконечности, даже вырубленная под корень жизнь когда-нибудь зазеленеет новыми побегами.
Почти год прошел после гибели мужа.
Попал под машину, неожиданно выскочив на дорогу.
Иногда отключался от реальности.
И жизнь жестоко мстила за это.
Отделывался легкими травмами, лишь однажды сломал руку.
Престарелый водитель не среагировал на бросившегося под колеса пешехода. Слишком поздно надавил на тормозную педаль и  крутанул руль.
С глухим чавканьем железо перемололо плоть.
А старик не оказал  первую помощь, не вызвал врача, не сообщил полиции, завалился на бок и сполз на соседнее сидение.
Бывший летчик, и сердце не замирало, когда сбивал врага.
Двое погибших: у одного замерло сердце, другой окровавленным пальцем еще попытался написать на асфальте.
Формулу, к которой впоследствии  пришла жена, вместе работали в лаборатории.
А тогда – ее нашли и позвали -  черпала из подсыхающей кровавой лужицы и вливала в  разверстую рану на груди, будто этот эликсир мог оживить покойника. 
Невольного убийцу и убитого похоронили рядом, смерть всех равняет.
Но когда женщина приходила на кладбище, то старалась не замечать соседа.
Возникала неожиданно, сторожу казалось, что по неведомому сигналу слетается воронье; зажимал уши, чтобы не слышать их крика.
На этот раз ворона обернулось лебедем.
Наверное, пылью запорошило глаза, протер их, видение не исчезло.
Белая блузка с глубоким вырезом на груди. Бледная кожа в этом вырезе.  Чистое и гладкое лицо без малейших признаков увядания.
Они штукатуркой замазывают щели и сколы, вспомнил откровения мастера в ПТУ. Вгляделся из-под ладони, чтобы различить. И обессилено уронил ладонь.
Волной небрежно упали волосы, под порывом ветра волна эта накатилась на плечи, а когда отступила, остались золотые янтарные блестки.
Этот же порыв раздул подол юбки, женщина не прикрылась, ноги ее бесконечно струились.
Случилось чудо, несмотря на гибельную свою работу, еще не разуверился, жизнь наша – тоже чудо, не сомневался в этом.
Пришла на свидание с мужем, нет с небесным женихом, тот поманил в свою обитель, она не смогла отказать, уверился сторож.
Но настолько эфемерен и призрачен этот  зов, что можно  разрушить  его неловким движением.
Оглянется и увидит.
Иногда мнил себя перевозчиком через реку смерти.
Некоторые, когда он возвращался на свой берег, пытались одолеть стремнину.
Еще никому  не удавалось.
Как не удавалось и живым преодолеть преграду.
А у нее получится, почудилось ему, затаился, чтобы не спугнуть невесту.
Укрылся за могильным холмиком.
- Ты извини, что потревожил, - повинился перед  могилой.
Иногда мертвецы отвечали, особенно после родительского дня, когда с трудом добирался он до своей сторожки.
Этот покойник не удосужился ответить.
Тогда ковшиком приставил ладонь к уху, чтобы не пропустить даже самого ничтожного слова.
Когда люди собираются в последний путь, то не врут и не лукавят.
- Сегодня ты восстанешь! – поздоровалась и обнадежила женщина-невеста.
Не единожды слышал он подобные обещания.
Он или его отец и дед. Потомственная профессия, с детства не помышлял о другой.
И хотя пришлось выучиться на штукатура, нигде не готовят кладбищенских сторожей, после смерти отца занял его место.
Я вернусь, обещали одни, ты обязательно вернешься, верили им другие.
А потом, измаявшись напрасным ожиданием, с богатыми дарами подступали к ведьмам и колдуньям.
Но те не могли помочь.
Не существует такой любви, чтобы вернуть человека, если бы существовало, то мир бы неузнаваемо преобразился.
Расцвел бы райским садом, и повторно уже не удалось бы соблазнить женщину.
- Добуду матрицу, внесу в нее необходимые изменения, - сообщила женщина-невеста.
Сторож почитывал фантастическую литературу. Или слышал заумные предположения.
Многие верили, что существует так называемая душа. И на сороковой день отлетает от временного  пристанища.
Он лично не наблюдал такого отлета.
С бутылкой терпеливо дожидался около соответствующей могилы.
Иногда, казалось, что колышется могильный холмик.
Всего лишь оседала земля, напрасно наблюдатель пытался приобщиться.
Впрочем, некоторым удалось увидеть. Желая придать правдоподобие своим видениям, придумали они полеты на помеле или в ступе.
Так или иначе, но души отлетают, сообщила женщина, хотя назвала их первичными матрицами.
Небесные Покровители, что создали нас – биороботов, узнал сторож, не уничтожают эти матрицы.
Вносят в них незначительные изменения, и снова пускают в оборот.
- Если завладеть нужной матрицей и слегка изменить ее…, - проговорилась женщина.
Наконец, оглянулась, вдруг они услышат и помешают совершить.
Никого, только окаменевший самолет врезался в камень, фонарь заело, летчик не успел выброситься с парашютом, запоздалый взрыв погубил случайного прохожего – ее мужа.
Поэтому  старалась не замечать соседний могильный камень и старика, что на снимке обернулся юношей с ослепительной улыбкой.
- Все сегодня сбудется. – Все  же заметила юного летчика.
- Неужели у нас были такие уродливые самолеты? – ужаснулась она.
Нет, скульптор  неважнецкий, едва не откликнулся наблюдатель, но вовремя ладонью зажал поганый рот.
- Нашла подходящего человека, - сказала мужу, уже забыв про его убийцу.
- Досконально изучила его, - сообщила она.
Нашла утешителя, догадался сторож. Все бабы такие, памяти их хватает на пять минут, осудил всех баб.
Вспомнил, как хоронили ее мужа.
Тоже пришла в белых одеждах, и лицо было  белое.
Когда гроб четко вошел в  яму, и могильщик удовлетворенно кивнул -  глазомер не подвел и на этот раз, -  не закричала, но пошатнулась.
А потом вырвалась из цепких рук и упала на могильный холмик.
На жирную землю, та вошла в поры и в одежду.
Мало того: зачерпнула  и набила рот.
Ее выдернули из могилы, пальцами надавили на щеки, чтобы выплюнула.
Она проглотила, но выжила, земля давно обезвредила  яд.
А теперь снова облачилось в белые одежды; так мы знакомимся, так и прощаемся, различил сторож.
- Жигало, наемный любовник, - охарактеризовала женщина своего избранника. – Такой не откажется, стоит поманить его рублем и жизненными благами. – Показала всю глубину своего падения.
- Сучка! – не сдержался наблюдатель.
Надо подняться и выложить ей в лицо.
Но видимо переусердствовал в этот день,  смог лишь встать на колени и вздернуть руки в отчаянии и проклятии.
Но не уничтожил женщину.
Напоследок различил следы.
Напрасно в щелоке вымачивала одежду. Напрасно выдирала въевшуюся в поры землю. Словно ударили шрапнелью, кожа и одежда были в жирных земляных пятнах. Некоторые позеленели, навалились запахи гнили и разложения.
Или пятна эти переползли к нему.
Напрасно попытался отодрать их.
Чтобы избавиться от трупного запаха, дополз до одной из могил.
Приходили родственники, он не  отказался от предложенной стопки.
А потом, когда  наполнили стакан и поставили в изголовье, помог накрыть корочкой хлеба.
Таков обычай, и надо поспеть раньше вконец обнаглевшего воронья.
Некогда те дожидались темноты, и только потом налегали на лакомство.
Теперь же и днем мучились похмельем и  высматривали добычу.
Нацелились и на этот раз, но сторож опередил птиц.
Одной большой каплей лекарство провалилось в желудок. Занюхал корочкой хлеба.
А потом на манер ветряной мельницы замахал руками, отгоняя конкурентов.
Есть служба отстрела бродячих животных, прежде чем отключиться подумал он. Надо непременно обратиться к ним.
Угомонился после ночных трудов, тяжелая и неблагодарная   работа, и никто не посмеет потревожить притомившегося  работника.

3. Для одиноких женщин существует услуга: муж на несколько часов. Нет, ничего предосудительного, забить гвоздь, заменить прохудившуюся прокладку  крана.
В крайнем случае подкачать спустившее колесо.
Виктории Залмановне повезло, нашла свободное место около заветной парадной. Откинулась на спинку сиденья и устало прикрыла глаза. Но видела за размытыми черточками ресниц.
Вот распахнулась окно, мужчина послюнявил указательный палец.
Его выгнала  очередная любовница – сколько можно кормить и содержать бездельника? – опять придется искать надежное пристанище. Выбрать правильное направление, то есть определить, откуда дует ветер. Если с севера, то высматривать курносых и скуластых северянок, с запада –  лощеных дам, с востока –  ядреных сибирячек, с юга – представительниц народа, некогда рассеянного по всем свету.
Викторию часто принимали за северянку, но специалисты безошибочно определяли ее происхождение.
Высшая каста этого народа – молочная кожа с едва заметными крапинками веснушек, голубые глаза, рыжеватые  волосы.
Жаль, после очередного исхода почти не осталось специалистов.
Но мужчина, которого она выделила, многое перенял от своих подруг.
Правильно определил направление  ветра.
Виктория дождалась и вышла из машины.
Заранее слегка открутила ниппель, колесо спустило.
Зря прибегла к дешевым трюкам; мужчина облачился в светлый костюм и мог замараться.
А еще, завлекая его, попыталась улыбнуться.
Как научил сторож, когда  горевала по мужу.
Назло им, назло  бездушному миру, так, кажется, сказал он. И показал: пальцами растянул губы.
Вспомнила и повторила, кожа потрескалась, но не лопнула.
- Заменить колесо может только настоящий мужчина? - поздоровался он, предвосхитив ее просьбу.
И бесполезно притворяться и жеманиться, в переломные моменты жизни люди обретают зоркость и проницательность.
- Не надо менять, всего лишь подкачать, - призналась она.
Мужчина придирчиво оглядел ее.
С каждым годом, с каждым днем все больше одиноких и обездоленных женщин.
Среднего возраста и пожилые, со следами былой красоты и без них, умные и так себе – они жаждут и надеются.
И можно отыскать даже среди подержанного материала.
И тот, кто умеет искать и находить, знает себе цену.
Мужчина знал, разве что не носил на груди табличку с указанием стоимости.
- Почетный член, обладатель грантов, и дом у меня  полная чаша. – Пустые заслуги, после гибели мужа ушла из лаборатории.
Выставила себя на показ, будто на невольничьем рынке, подумалось ей, голую и беззащитную изучит до последней потайной складочки.
Мужчина удивленно присвистнул.
Таких наложниц у него еще не было.
- Всего лишь убогое образование, - признался он.
Или испытал ее, если взбрыкнет и возгордится…
Дедовский способ: вожжами с оттяжкой по спине. Или намотать волосы на руку. Чтобы коленопреклоненно приветствовала господина.
- Неважно. – Вроде бы не возникла она.
- И если еще раз похвалишься!... – предупредил господин.
Милостиво позволил соблазнить себя.
Муж на час, за это время надо удовлетворить женщину. Исполнить самое  причудливое и нелепое ее желание.
- Насос, - приказал он.
И скривился, приличные люди давно обзавелись компрессором, и чему только учат в этих академиях?
- Ножная лягушка, - обозвал женщину или презрительно отозвался о допотопном механизме.
- Качай! – приступил к своим обязанностям.
У каждого свой метод: одни стелятся перед ними. Но чем больше стараются, тем требовательнее становятся хозяйки.
Другие неохотно цедят сквозь зубы. Но тоже не добиваются желаемого, вроде бы усмиряют своих подопечных, но рано или поздно те выкажут свой норов.
Надо заездить их, и тогда будут они благодарны каждому небрежному слову и жесту.
- Надо же, просматриваются икроножные мышцы, - различил он, разглядывая  рабыню.
Вместо того, чтобы придушить его – нет ничего страшнее разгневанной бабы, - она пальцами надавила на щеки.
Как  надавливали  на могиле, чтобы выплюнула землю.
А она  глотала.
Опять проглотила, от яда отнялись ноги, и когда повезла господина, неловко нажимала на педаль.
Городок, где  жила, был  в нескольких километрах за окружной дорогой.
Машина дергалась, другие водители  стремились обогнать подозрительный автомобиль. За рулем или самоубийца или новичок, что еще хуже.
Был он в этих краях, показалось мужчине, поэтому помогал править, поводырем уронил тяжелую ладонь на ее колено. Когда пальцы вонзались, надавливала на педаль.
Не только осматривал, но ощупывал.
Ей показалось, что липкие пальцы с ключицы соскользнули на грудь. Сосок разбух и почернел. А следы покраснели и воспалились.
Нет, так нельзя, мысленно уговаривала себя,  не эти пальцы, другие, чье прикосновение болезненно и желанно.
Скоро, совсем скоро, призывала былое.
Каким-то чудом не  разбила, довезла ценный груз до усадьбы.
Мужчина едва не перекрестился, выжил на этот раз, и даже с некоторым уважением посмотрел на Викторию. Гнала, будто хотела взлететь.
Посмотрел на небо, за самолетом тянулся белый дымящийся хвост.
Действительно, среди двенадцати колен одно особенное, теперь убедился в этом.
- Совсем ополоумела, так жаждешь! – наконец   обрел дар речи.
- Да! – созналась женщина.
Зажмурилась и погладила виски, а когда открыла глаза, почти поверила.
- Помнишь, как познакомились? – спросила она.
- То есть выследила меня, - поправил ее мужчина.
- Увидели друг друга и не смогли устоять на шаткой Земле, - вспомнила женщина.
- Можно выпить, хотя и без этого справлюсь, - согласился мужчина.
- И не от шампанского пузырилась кровь, - вспомнила женщина.
- Сойдет для затравки, - согласился гость.
Память затмила происходящее, и если не очнуться…
Не очнулась, но не сбилась и под наркозом.
Как гимнаст тщательно отрабатывает каждое движение, так и она мысленно многократно проигрывала эту сцену.
Будет всего лишь одна попытка, и нельзя ошибиться.
До этого ознакомилась с записями в компьютере подшефной поликлиники. Из тысячи выбрала несколько десятков. И принудила главного врача вызвать на осмотр пациентов.
Проверить на всякий случай, придумал тот, африканским ветром занесло а нам неопознанную заразу, а вы не успели захлопнуть форточку.
В смотровом кабинете установила сканер,  а потом долго расшифровала записи.
Человеческие возможности ограничены, можно слегка подправить матрицу; кажется, нашла подходящую.
Когда впервые увидела претендента, то отшатнулась.
Под ногой хрустнула ветка, мужчина насторожился. А она надвинула на глаза вдовий платок, ладонью прикрыла нижнюю часть лица и сгорбилась, обернувшись дряхлой старушкой.
И все равно знала,  ищущий его  взгляд прожигает спину.
Дома, выворачивая голову, изучила перед зеркалом, вроде бы не пострадала, кожа не свисала лоскутами.
Но когда, отвернувшись от него, наполняла бокал, кожа треснула, так трескается земля в летний зной.
А когда добавила приворотное зелье, раны посыпали солью, боль безжалостно навалилась.
- Только после господина, - почти в беспамятстве отказалась от совместного застолья.
- Если позволит повелитель, - вспомнила бывшую подругу.
Та приняла мусульманство, и когда Вика встретила ее на улице и предложила зайти в кафе,   ее провожатый отрицательно покачал головой.
Потеряла мужа и облачилась в такие же траурные одежды.
И вслед за ней безмерно возвысила господина.
Почти мгновенно действующее зелье, в давние годы ведьмы собирали для него необходимые травы.
Всего-то в последний день месяца, в пятницу, в полнолуние сорвать ночной цветок с бесхозной могилы. И если на нем тринадцать лепестков, добавить их в снадобье.
Все изменилось в наше время, но  сварила в пятницу, в последний день месяца, и пусть луну не различить за облаками, но смешала тринадцать трав.
Мужчина выпил и покачнулся.
Бесстрашно подставила  плечо.
- Пора в постельку, - бредово повторил  за ней. – Там я всегда отличался.
И если начальные хвалебные слова произнес почти членораздельно, то заплутал напоследок.
Изнемогая и задыхаясь, женщина доволокла его до люка, лестница вела в подвал или в преисподнюю.
Запахло серой или кипящей смолой – всего лишь разыгралось воображение.
Просто подземная камера, куда заключали нерадивых любовников.
Хватит нескольких часов, чтобы раскаялся самый самонадеянный.
        - Хватит нескольких часов, - задыхаясь, повторила женщина.
Можно сбросить в пропасть, так, наверное, поступили бы неведомые обманутые  подруги, но не отомстить, а исправить бракованную матрицу задумала она.
Поэтому безжалостно надавила  на бугорки около ушей.
Встрепенется даже загнанная лошадь.
- Один шаг до свершения, - уговорила своего подопечного, помогая одолеть крутые ступени.
Усадила и, проверяя реакцию, ладонью провела около глаз.
Зрачки закатились, глаза помутнели.
Будто бурей перемешало воду, и уже не  различить  дно.
И можно приступать к генеральному испытанию.
Но сначала содрать пропахшую потом и вожделением  одежду.
По-разному раздевают мужчин.
Одни, прежде чем отбросить очередную постылую тряпочку, прижимаются к ней лицом. Ноздри их трепещут.
Другие торопятся обнажить тело. Иногда впиваются в него зубами. Кровь с подбородка стекает на шею, кровавыми пятнами расползается по груди.
Третьи   прикрываются ладонью, но подглядывают в щелочку.
Чудо обладания, и жертве не вырваться их цепких пальцев. Да  она и не стремится. Наоборот,  наслаждается сладостной  пыткой.
Не так происходило в подвале.
Достала нож и хищно прищурилась. Прицелилась нанести смертельный удар.
Некогда выдирать пуговицы и молнии, взрезала одежду.
И не следы страстных поцелуев на животе и в паху, просто признаки болезни.
Приходится работать и с таким  материалом.
Следы затерялись в густой поросли.
Поспешно отвела взгляд, голова закружилась. 
Просто извелась за последние дни.
Сначала выбирала подходящую матрицу, потом выслеживала ее обладателя.
Случайно набрела на квартиру, где тот скрывался. Прислушалась, прижав ухо к двери.
Услышала проклятия хозяйки. Все получила от временного  мужа, напрасно требовала от него сверхурочных усилий.
Понурившись, но оживая с каждым шагом, беглец убрался в свое логово.
Съемная квартира, за которую дерут три шкуры. А еще надо правильно питаться, чтобы не снижать рекордных показателей. И одежда должна соответствовать.
Как сказал классик: у человека все должно быть.
Им жилось легко: владели фабриками и заводами, деревеньками с крепостными девками.
Устроила засаду около его парадной, и, завлекая, отвернула ниппель.
Поймет и клюнет на приманку.
Мужчина приметил  наметанным глазом.
А до этого, приступая к окончательному испытанию, испросила разрешение на погосте.
Но сначала пришлось, спрятавшись в развалюхе, пережидать торжественную церемонию открытия и освящения памятника.
Хозяева домов около кладбища вымирали или бесследно исчезали, дома их ветшали.
После официальных лиц выступила дочка летчика и убийцы.
Когда произносила положенные слова благодарности, лицо ее привычно кривилось.
Еще бы, брат - законченный наркоман, и все больше6 требует денег.
Лучше бы дали наличными, а не потратились на нелепую поделку.
Поэтому, благодаря начальство, окинула всех цепким взглядом.
Если их не отбить от жен, то пусть хотя бы помогут избавиться от братца.
Говорят, где-то есть замечательная лечебница, там больных приковывают к нарам. И те напрасно бьются о горбыль, разбиваются и взывают.
Выздоровевших можно пересчитать по пальцам одной руки.
- Твой страдалец может придти в воскресную школу, - пожалел батюшка свою прихожанку.
Видимо, не собирался на занятия, подоткнул подол рясы, накинул плащ.
И бородка аккуратно подстрижена.
Но кажется, у него обет безбрачия.
- Чтоб тебе..., - пожелала ему   наследница. Но тихо и осторожно, он не услышал.
Отправилась на поиск и брата, его согласились принять в лечебницу.
Потом долго не мог угомониться кладбищенский сторож.
Наконец устроился в укромном уголке. Давно уже присмотрел ложбинку между холмиками. И если пес вырывает ямку в своем логове, то он натаскал  туда  валежник.
Некогда ждать, когда старик окончательно угомонится.
Женщина, выгнавшая нерадивого любовника, может порекомендовать его своим подругам.
И чем сильнее досадил он ей, тем с большим пылом распишет его достоинства.
Ей, конечно, не поверят, но воспользуются выгодным предложением.
Поэтому Виктория испросила  разрешение на могиле.
Прислушалась внутренним слухом.
Под порывом ветра откликнулась печальным  звоном невидимая струна.
И истаяла тучка, что закрывала солнце.
И воспряли истоптанные травы, чист и прозрачен стал воздух.
Разрешил и одобрил, можно приступать к эксперименту.
В контрольные точки вонзила иглы и прилепила присоски, тело опутали провода.
Будто  паук, пришло нелепое сравнение, тут же отмела крамольную  мысль.
На экране монитора  ломаная линия разделила зеленую и черную составляющие.
Выбрала такие цвета: черным обозначила начальную матрицу, зелень едва просматривалась в углу экрана.
Пальцы быстро и привычно скользили по клавишам,  надо избавиться от скального выступа, что глубоко вонзился в зелень.
Альпинисты почти добрались до вершины, но едва не погибли под камнепадом.
Насторожились жители альпийской деревни.
Показалось, что раскалились клавиши, отдернула руки и подула на обожженные пальцы.
Слегка позеленела горная вершина.
Буграми вздулись мускулы. Глубже вонзились иглы и надежнее прилепились присоски, мускулы опали. Тело дернулось как от электрического разряда.
На подстанции насторожился дежурный электрик. Старик больше доверял своим ощущениям, чем приборам.
Ровно гудели трансформаторы, но  различил фальшивую ноту в этой музыке.
Остудила пальцы и клавиши, если не убереглись альпинисты – не ее вина, в горах как на войне, стоит на мгновение замешкаться…
Можно дальше переустраивать мир.
Черное болото, трясина грозила выхлестнуть и погубить. Принялась забрасывать  камнями.
Лопались пузыри, едва не задохнулась в  болотном смраде.
Мужчина тоже задыхался, судорожно вздымалась грудь.
Зелени почти не прибавилось.
Зато ярко высветились выступы и вершины скал.
Электрик принюхался, ноздри раздулись. Наэлектризованный воздух покалывал щеки, вздыбились волосы. А когда попытался их пригладить, в ладонь вонзились искры. От угрожающего гула трансформаторов закладывало уши.
Так наступит конец света, вспомнилось современное пророчество, не бомбу сбросят на нас, но  все, к чему прикасаемся губительными греховными руками, обратится в бомбу, и не будет нам спасения.
На экране между вершинами проскальзывали огненные змейки, а на болоте вздымались и лопались пузыри.
Это рушились горы, а земля оборачивалась топью.
И если не прекратить пагубный преступный эксперимент…
Мужчина в кресле бился в агонии.
Вот он, любимый и желанный, совсем рядом, но  не дотянуться, привиделось женщине, не уходи, обернись! напрасно воззвала к нему.
Пальцы истерзали клавиши.
Еще одно усилие…
Электрик попытался добраться до вводного автомата.
Схватился за грудь и упал.
Если необходимо спасти – кого и зачем, да и можно ли спасти? – то человек способен на многое.
Дополз до автомата и, ладонью зажимая смертельную рану, дотянулся до рубильника.
Повис на нем уже мертвеющим телом.
Скалы устояли, города не погрузились в топь, попрятавшиеся было обыватели, осторожно вылезли из  своих нор.
Оператор, что наблюдал за экспериментом, кулаком досадливо ударил по колену.
Когда  бетонировали стены подвала, устраивая секретную лабораторию, то одного из строителей вызвали в соответствующее заведение.
Не поленились, заглянули в досье.  И родители его были замечены, и городок числился в списке, и сам он непристойно высказывался.
Поломавшись для приличия – я не дешевка, просто обстоятельства так сложились, - строитель согласился сотрудничать.
Всего-то требовалось установить скрытую видеокамеру.
На пункте наблюдения высвечивался экран, когда в подвале появлялась женщина.
И тогда оператор мог рассмотреть ее во всех подробностях.
- Да, учение не идет  на пользу, - охарактеризовал   ученых дам.
Привык рассуждать в одиночестве, дежурный офицер лишь изредка появлялся в операторской.
Однажды поинтересовался у него, связался бы тот с такой худосочной  гражданкой. Сам он предпочитал пухленьких и полногрудых.
Подполковник оттолкнул пустым взглядом. Такую выработал защитную реакцию, это действовало надежнее слов.
Мол, российский офицер…
- Не до баб нынче, когда напряженная международная обстановка, - сказал за него оператор. – А она всегда напряженная.
- Служил бы ты в моем полку…, - размечтался офицер.
- Понял, хотя дурак, - более не  решался  дразнить его оператор.
Всего можно ожидать от наших вояк.
Экран зажегся, на этот раз женщина была не одна.
На такой случай была предусмотрена звуковая сигнализация.
Офицера вспугнул сигнал зуммера.
Встрепенулся, вытянулся и отдал честь высокому начальству.
Но тут же опомнился,  задремал на стуле и уронил фуражку, негоже прикладывать ладонь к пустой голове.
- Если у нее получится… - Вгляделся подполковник.
Скоро на пенсию,  на заслуженный отдых желательно отправиться в более высоком звании.
Если случится в его дежурство, то начальство не поскупится на  звездочку.
- Пусть  она переделает этого ****уна! – приказал оператору.
Мечта генералитета: вылавливаешь пропащих людишек по свалкам и подвалам. Потом вживляешь в этот бросовый материал электроды. И достаточно нажать на кнопку…
- Выполнить любой преступный приказ…, -  проговорился оператор. Но тут же поправился. -  Это там преступные приказы, -  осудил недругов. И широко повел рукой, указывая на них. Еще бы: ткни наугад и не промахнешься. А у нас все на благо человека.
А потом, когда офицер удалился, перед зеркалом попытался изобразить. И опять ничего не получилось:  пустота была заполнена пустяшным содержанием.
- Смотрите, кажется, у мужика меняется лицо! – почудилось оператору.
- Поменять бы сущность! – размечтался офицер.
- Еще не мысль, предчувствие мысли! – почудилось оператору.
- Предчувствие? – не разобрался офицер. – Разве мысль материальна? – вспомнил философскую заумь.
Оператор отмахнулся от его сомнений.
Чудесным образом изменилась и женщина.
Нет, не стала краше и не помолодела, но различил едва заметный ореол вокруг головы.
Как  на старинных иконах, сияние  это  различимо даже под глухим окладом.
Разгорелось, и он зажмурился, чтобы не ослепнуть.
Потом ухватился за крышку стола -  выстоять в буре.
Накатывались волны электричества. И каждый очередной вал был губительнее предыдущего.  Еще мгновение и вскипит кровь.
Вместе с дежурным электриком повис на рубильнике. Но выжил в отличие от него.
Обессилено перевел дух. Воздух со скрежетом вошел в опавшие легкие.
Экран монитора подернулся рябью
- Что случилось? – опешил офицер.
- Едва не случилось, - поправил  оператор.
- Сломалось? Немедленно  исправить! – приказал подполковник.
- Это у нее, - сказал оператор. – Поэтому мы живы, - невпопад добавил он.
- Тебя столько лет бесплатно учили! – обвинил офицер.
- Бесплатный сыр в мышеловке, - огрызнулся оператор.
- Что ты хочешь сказать? – насторожился особист.
- Ничего, не мышеловка, но наша страна как огромная камера, - зарапортовался подозреваемый.
- Так-то лучше, - не разобрался офицер.
Мы живем в энергетическом океане, когда нас накрывают невидимые волны, то испытываем смутное беспокойство.
А у некоторых проявляются скрытые способности.
Так один кистью нацеливается на полотно, другой хватается за пистолет.
Хищно щурится левый глаз.
Или пассажиры нашего корабля из своих душных кают выбираются на палубу. Подозрительно присматриваются друг к другу, знакомятся и расстаются.
Потом буря стихает, публика недоуменно расходится.
Но если прекращается излучение, то барахтаемся и погибаем  в пустоте.
Пусть прекратилось не во всей Вселенной, а только в малой ее части, пусть пострадает всего несколько человек.
Отключили  электричество, женщина задохнулась и попыталась выжить.
Ошибочно поместила в сарае дизель-генератор, надо добраться до него и запустить механизм.
В кромешной тьме отыскала лестницу, одолела крутые ступени.
Остались следы, в дальнейшем Иванов, которому поручили вести запутанное  дело, по ним восстановит события.
Вот вмятина на древесине, разбила кулачок, чтобы ухватиться на несерьезную  боль и не предаться отчаянию.
Вот обрывки  материи, вряд ли странник – такое прозвище дали задержанному – покусился на ее честь, скорее наоборот, она пыталась убить его, но следствие обязано учитывать и такую возможность.
Вот бурые пятна  на полу – то ли капли пота, то ли крови, эксперты не разобрались, впрочем, это не существенно.
Некогда в соседней галактике взорвалась звезда, женщина не насытилась сполохами далекого и давнего взрыва, но сумела доползти до сарая.
Хорошо, генератор был оборудован кнопкой включения, не смогла бы дернуть за шнур.
Из последних сил надавила на нее.
Двигатель заурчал сытым зверем, но постепенно набрал обороты.
Время не монотонно и не линейно, как считает большинство ученых, но способно сжиматься и растягиваться, передвигаться рывками, иногда пятиться и возвращаться к истокам.
Всю себя отдала борьбе с черной  силой,  отголоски ее выхлестнули на экран монитора.
Знающие люди попадали в такую пустыню. И можно днями брести мертвой землей.
Попыталась зеленью оживить песок.
И уже кое-где пробились ростки.
Тяжелый, неблагодарный, многолетний труд, а она вместила его в несколько мгновений.
А потом  долго барахталась в подступившей пустоте.
Или заполнила ее зримыми воспоминаниями.
Колесо времени неохотно, скрипуче провернулось обратным ходом.
Похожие не клешни руки судорожно  вцепились в подлокотники, вообразила другие руки.
Пальцы дотянулись, пронзила острая сладостная боль.
Нет, еще далеко до свершения, так пахарь боронит поле, подготавливая его для грядущего урожая.
И земля жадно и покорно открывается навстречу теплу жизни.
Его губы, что падают на вспаханную  землю.
Еще более сладостная боль.
Нет не свершение, но зерна жадно впитывают тепло жизни.
Его тело, женщина запрокинула голову и ладонями жестоко сдавила груди.
Обессилила от простенькой  пытки или от бесконечной подготовки к ней.
Пальцы переползли на живот, беспощадно вонзились.
И только этой болью удалось  вернуться. Прыгали и  не могли угомониться годы и часы.
Подставила ладошки под энергетический поток. А потом этой целебной силой напоила едва проклюнувшиеся ростки.
Снова подступили его руки и губы. Его тело, знакомое до каждой родинки и волоска.
- Подожди, пощади, - изнемогая, взмолилась она. – Так  ничего не получится, так не спасу тебя.
- Не спасу себя, - повторила неправильным эхом.
Только экран,  перестук клавиш, предельное напряжение в смертной игре.
Чернота  постепенно уступала ее упрямству.
Зазеленела пустыня, в скальные трещины ветер занес пылинки. И уже мхи и лишайники  вгрызлись в скалы.
Еще одно, последнее усилие.
Дежурный электрик мертвеющим телом навалился на рубильник.
Сердце не выдержало, врачи предупреждали, запретили принимать горячительные напитки. Он последовал их совету.
В критическом возрасте нельзя резко менять свои пристрастия.
Мог бы прожить еще, но  предотвратил аварию.
И женщина  едва не погибла.
Так  бывает.
Вот альпинист одолевает скальную стену. Свершение на расстоянии вытянутой руки, но ломается титановый крюк или лопается веревка.
Или сапер обезвреживает взрывное устройство. Ошибочно перекусывает не тот провод.
Женщина включила дизель-генератор, выжила в слабеньком излучении, забылась тяжелым, беспокойным сном, более напоминающим беспамятство.
Следователь Иванов, которому поручат расследовать преступление,  и это вменит ей в вину – бездушные и бессердечные люди  способны на любое злодеяние.

4. Мужчина очнулся в кромешной тьме.
Будто вынырнул из пучины, но все былое осталось там, в глубине, и не вернуть память.
Есть только то, что всплыло вместе с ним, содрогнулся от отвращения.
Соблазнила  своим высоким статусом, разобрал за обмолвками.
Обещала ввести в настоящее высшее общество, где значимость измеряется не величиной капитала, но другими достоинствами.
Какими, не удалось вспомнить.
Но поверил ей, мимоходом поинтересовался о назначении свадебного наряда.
- Муж мой, вернется муж мой! – позвала  под венец.
А он, не готовый к такому обороту событий, попятился от невесты.
Оступился на пороге и рухнул в подземелье.
Напоследок увидел  подступивших к нему обитателей подземного мира.
Содрали  одежду – такой дорогой костюм загубили, - вонзились иглами и присосками.
Приснилось или причудилось, как  вычерпывают  мозговое вещество.  Эти пустоты заполняют другим содержанием.
В школе увлекался  историей, пришлые  племена чаще всего покоряли местное население.
Изголодавшиеся кони завоевателей жадно набросились на сочные травы.
Но пришли из других степей, где неведома  такая пища.
Сочная, но ядовитая для пришельцев.
Спасен! очнулся с этой мыслью.
От кого, кем был в былой неведомой жизни, чем опоила его женщина, предстояло разобраться.
Зубами дотянулся до веревок, которыми руки были примотаны к подлокотникам.
- Ремней не нашла, извечная бабская безалаберность, - осудил женщину.
Справился с узлами, ладонью обтер губы и стряхнул  капли крови.
До этого здесь прошла женщина, остались следы, кровь их смешалась – так становятся побратимами или смертельными врагами. Возненавидел и поклялся уничтожить.
Поэтому, вырвавшись из темницы, сдернул с кровати простыню и завернулся в нее.
От перенесенных мук и страданий обернулся  суровым мстителем, женщины полной мерой ответят за все.
За некий первородный грех, но забыл его сущность.
Но если швырнуть  наземь, ногой вдавить в землю, намотать на руку волосы и потянуть так, чтобы захрустели позвонки, сознаются в самом гнусном прелюбодеянии.
Бесполезно искать на участке, наверняка, задыхаясь, бежит по улице, надо стронуть Землю, чтобы остановить ее.
Плечом привалился к стене. Мускулы вздулись, как в недавнем преступном эксперименте.
На полках задребезжала посуда, потрескалась штукатурка.
Еще бы, в городок этот устремились богатеи.
Так принято на Западе, уходить из  гиблых мегаполисов, мы слепо следуем их примеру.
Тяжелые грузовики со стройматериалами разбили тихие улицы. Местные жители возроптали. Одних усмирили угрозами, других пустыми посулами.
И уже некоторые старожила вознамерились перебраться в глухие леса, будто такие еще остались.
Даже в чаще можно набрести на пустые бутылки и вспоротые консервные банки.
Поэтому напрасно странник попытался столкнуть планету с привычной орбиты.
Насторожились полицейские, что колесили по улицам на старой, раздолбанной «девятке».
Ночной патруль, в Багдаде все спокойно, любил повторять старший сержант.
Водитель дослужился  только до ефрейтора, поэтому не  перечил  товарищу.
Но приобщился к  Истинному Учению, и морщился при упоминании греховного города.
И было от чего, белые ночи отгремели праздничными гуляниями, усталые горожане отсыпались перед осенней распутицей.
Чтобы лучше спалось, чтобы не тревожили, по ночам зажигали фонари, в их желтом свете припозднившиеся прохожие более всего походили на призраки.
Истинное Учение объяснило этот феномен.
Отцы-основатели научились  оживлять покойников, и те готовы были выполнить любое их поручение.
Когда-нибудь и он достигнет вершин  и сможет оживлять, а пока лишь приглядывался и учился.
Когда Земля покачнулась, то иссякло электричество, фонари погасли, тучи накрыли городок, фары высветили ворота.
Медленно и скрипуче отворились створки.
Странная усадьба, соседи предпочитали не общаться с так называемыми учеными.
Фары высветили  странника.
Возвращается после ночного пиршества,  догадался водитель, мысленно перекрестился, как научили наставники: слева направо, а потом сверху вниз..
Губы  странника были разбиты, кровь размазана по лицу.
Начальник протер воспаленные глаза.
Жена достала, поклялся больше не пить.
Самой страшной клятвой, какую  смогла измыслить женщина.
Разве что не пообещал жить только на зарплату, не готов  к столь суровому наказанию.
Три дня прошло после этого – достаточный срок, чтобы развилась и созрела неизлечимая болезнь.
Белочкой прозвали ее врачи, одни ловят чертей по углам, другие прячутся от них. Но  смиряются с неизбежным.
- Видишь? – выдохнул сержант, ухватившись за плечо водителя.
- Кого? – отказался тот, решив доконать чересчур впечатлительного напарника.
Подумаешь, закончил курсы повышения квалификации. Чему там научили, есть глазами начальство и  рьяно прищелкивать каблуками?
- Пистолет заряжен? – деловито спросил он, стряхнув назойливую руку. Наверное, останутся синяки, если жена заметит, то допросит с пристрастием.
Сам он не взял оружие, еще пристрелишь не того, потом ничего не докажешь.
Если бы люди носили таблички с обозначением  стоимости.
- Никого нет? – обреченно спросил  сержант.
И только теперь ефрейтор обратил внимание на одеяние странника.
Мертвецы восстают в одежде, в которой их похоронили, так  заявили наставники.
Родственники не скупятся на самые дорогие костюмы.
Спина не видна, в похоронном ателье часто ограничиваются только нагрудником.
Но давно уже не  хоронят  в саване.
А значит, пришло время второго пришествия, об этом тоже говорили наставники.
- Он в саване! – различил адепт Истинного Учения.
- Значит, не померещилось! – обрадовался сержант.
- Стреляй! – обезумев, выкрикнул водитель.
При всем желании сержант не мог выстрелить, заботливая жена спрятала пистолет, а в кобуру вложила бутерброд. С копченой колбаской, по трезвости придется вкусно кормить его, раньше мог занюхать рукавом.
Рванул пуговичку, потянулся за оружием.
Нащупал закуску и  осознал, как  голоден. Зубы с хрустом вонзились.
А водитель до упора вдавил педаль газа. Машина взревела и прыгнула.
- Куда? – опешил излечившийся сержант.
На ухабе прикусил язык и сглотнул кровь.
- Второе пришествие, он умертвит всех, потом будет разбираться, кого оживить, а кого нет! – попытался объяснить  водитель.
Еще недавно насмехался над больным товарищем, а теперь заразился от него.
- Я не достиг вершин, меня не оживит! – отчаянно цеплялся за неустроенную свою жизнь.
Скосил глаза, различил лицо преследователя.
          Тот настиг его. .
Рванул рукоятку и на полном ходу вывалился из машины.
Но не  разбился, то ли научили  падать, то ли свалился в канаву. Грязь жадно чавкнула, заглатывая добычу.
Но в смертной тоске вырвался из объятий.
Уходил не улицей, а участками и огородами.
Ловко и легко перемахнул через высокий забор.
В этой усадьбе на ночь спустили с цепи собаку.
Огромный пес – помесь московской сторожевой и кавказца – изготовился к прыжку.
Но вдруг заскулил, уселся на задние лапы и совсем по-человечески передними закрыл морду.
На соседних участках собаки схоронились в будке.
Сержант успел перехватить руль – не зря обучался на командирских курсах, - машина не съехала в канаву.
Напрасно его напарник скрывал свою болезнь. Наверняка тоже завязал с выпивкой.
Все больны, в том числе и странник, которого они повстречали темной воровской ночью.
И непонятно что важнее: найти напарника или задержать преступника.
Сначала задержать, у нас не положено в  саване разгуливать по ночным улицам.
А напарник проспится и выздоровеет, жена у него медсестра. Поставит пиявки, их нетрудно отловить в соседнем пруду.
В одиночку продолжил обход.
Все спокойно в городе Багдаде, вспомнил свою присказку.
И когда увидел странника, не вызвал подмогу, но в  одиночку задержал его.
Подобрал монтировку, хоть какое-то оружие, с ним подступил к преступнику.
Тот вздернул руки, показал пустые ладони.
Животные инстинкт: подставь беззащитную шею, и победитель не перекусит сонную артерию.
Луна нашла прореху в пелене туч и высветила странника.
Уже не придерживал саван, тот грязной тряпкой упал  к ногам.
Грудь и живот были утыканы иглами и присосками, от них тянулись обрывки проводов.
Полицейский, тем более награжденной грамотой за образцовую службу, обязан повязать любого преступника.
Задерживал  отпетых негодяев. Смело бросался под нож, уворачивался от пули. Но повстречался с неведомым…
Жаль, потерялся напарник, что мысленно мог связаться с наставником, тот бы научил и подсказал.
Не нуждался в подсказках, вспомнил уроки рукопашного боя.
Учитель сложил стопку кирпичей и искрошил их богатырским ударом. На лбу не осталось даже вмятины.
Повторил те действия.
Уронил монтировку, выставил голову и нацелился.
Странник раскинул руки, растопыренными пальцами впитывая лунный свет.
Отставил согнутую в колене ногу, поджал живот и выпятил грудь.
Однажды его сравнили с Аполлоном.
Где и когда, не смог вспомнить, да и привлечет ли эта поза  набычившегося преследователя?.
Тот разогнался и ударил, но пожалел странника, сокрушил лбом, а не рогами.
Будто столкнулись и задребезжали  бочки, с деревьев опали мертвые листья.
Костяные пластины дрогнули, но не треснули.
Оглушил сокрушительный удар.
Так глушат рыбу, та всплывает вверх брюхом.
Но перевелись у нас браконьеры.
Падая и теряя остатки разума, странник все же прикрылся. Скрюченными пальцами вцепился в  пах. Всегда стремился без  шума и драки покинуть очередное временное пристанище.
А если осатаневшие бабы швырялись горшками и сковородками,  ловко уворачивался.
Но споткнулся, и они настигли. Прикрылся, чтобы не изуродовали.
Они такие, сначала  искалечат, а потом сами же окропят горючими слезами.
И пинками изгонят скопца.
Поэтому  поджал колени, может быть, удастся выжить.
Первым очнулся сержант.
- К черту обещания – отказал жене. – Когда такое случается, по трезвости не разобраться, -  справился с заклятием.
Жена его обращалась к местной знахарке.
Та собрала с расчески и сожгла его волосы, а пепел закопала у порога. Мало того, велела добавить ему в питие некие выделения организма в критические дни.
Что и было сделано.
Верное средство, продержался целых три дня.
А теперь торопился  доставить странника в отделение.
Там у него припрятано. На всякий случай. Обработать раны.
Когда волок странника к машине, обрывки проводов ядовитыми змейками впивались в одежду. И ему казалось, что яд просачивается сквозь ткань и кожу. Белочка, о которой рассказывали опытные сотрудники, могла обернуться кем угодно.
Падальщиком, что терзал грудь и выклевывал печень, девицей с  бритвенными ноготками, трупом мужика, пожираемого гадами.
Они выползли из тела и  прицелились.
Швырнул странника на заднее сидение и погнал машину.
Включил рацию, но эфир откликнулся змеиным шипением.
Изогнулся, одной рукой удерживая верткий руль, другой наугад сокрушил змеиное гнездо.
Шипение прекратилось после нескольких ударов.
Но не уничтожил врага, тот затаился.
- В Багдаде не будет тебе покоя! – предупредил его.
- Даже не предварительное следствие, преддверие к нему! – напугал странника.
Преддверие к аду, сказал бы поэт. С каждым шагом, с каждым метром  все явственнее запах серы и смолы. Все виднее сполохи огня, и вот уже от жара плавятся волосы. Все громче и все отчаяннее взывают грешники.
Увы, презирал стихи и поэтов, и не умел складно высказаться.
Обычный человек в необычных обстоятельствах.

5. В августе мы собираем грибы.
И там, где проходят орды грибников, остается выжженная земля.
Будто каждый норовит прихватить что-то из дома. И выбросить  в лесу – такая примета: вернется обратно, если хозяин примет подарок. Хозяину все труднее уворачиваться.
Некоторые умудряются притащить сломанные кровати и буфеты с оторванными дверцами.
Осколки стекла впиваются в сапоги.
Напрасно мы опасаемся укуса клещей и комаров. Мелкая живность давно покинула гиблые края.
Но не зря говорят – охота пуще неволи.
Пусть не найдешь грибов, но полной мерой отдохнешь на природе.
Парнишка зазвал в лес свою избранницу.
Недавно познакомились, только в лесу можно выказать свои лучшие качества.
Например, научить ориентироваться по компасу. Или по часам, если  размагнитилась стрелка.
А если нет ни того, ни другого,  по мху на деревьях. Кажется, он предпочитает какую-то сторону света.  Или ветви густеют с другой стороны. А солнце встает посередине.
И скоро в теплые страны потянутся птицы.
А не выведут к людям эти приметы, лес накормит и укроет целительной хвоей.
Проживем охотой, смастерим ловушки и самострелы.
Русский человек неприхотлив и изобретателен.
Поэтому одежда их соответствовала приключениям и странствиям.
Девушка облачилась в туфельки на среднем каблуке, в искусно разодранные джинсы, в полупрозрачную блузку, правда грудь прикрыла цветастым  шарфиком. Волосы спрятала под кепочку, представила, как они заструятся, когда сдернет ее и швырнет под ноги. Ноготки выкрасила в зеленый цвет для лучшего единения с природой.
Мальчишка особо не вырядился, в таком виде ходил на работу.
Забыли захватить не только корзины, но и пакеты.
Душно  в пригородном автобусе, сошли на первой остановке.
- Подожди, не здесь, - взмолилась девушка.
Вспоротый матрас с ржавыми пружинами, ведро с пробитым дном, гнилые доски, покрытые плесенью.
- В чистом лесу, где никто не увидит! – взмолилась девушка.
- Не люди…неряхи и  разгильдяи! – выругался парень.
Не сразу нашел безобидные слова, долго шевелил губами, перелистывая более привычные.
Ухватил за руку и потащил за собой.
Девушка не сопротивлялась.
Разве что вонзила ноготки.
Так  вонзают в спину, и обхватывают, чтобы не вырвался.
- Какой ты нетерпеливый! – еще больше распалила кавалера.
Рядом  дорога, если пассажиры и попытаются различить, то не успевают вглядеться. Тем более не увидят водители.
За редкими деревьями угадываются дома. Вернее домишки, хозяева их пытаются выжить. И целыми днями копаются на огороде, заготавливая корма на зиму. 
Не только не посмотрят, но даже не разогнутся.
Густой лес, никто не помешает.
Все еще удерживал руку, пальцы его карабкались предплечьем.
Случайно уронила  шарфик, и прикрылась свободной рукой, ошибочно облачилась в слишком откровенную блузочку.
Пальцы вскарабкались на плечо, переползли на ключицу.
Девушка запрокинула голову, словно напоследок пыталась насладиться манящей голубизной.
Ветви деревьев нацелились мохнатыми стрелами.
Или тоскливо вскрикнула лесная птица.
Или грубые и неуклюжие пальцы грозили разодрать кожу.
- Подожди, я сама, - выдохнула девушка.
Двумя пальцами перехватила  запястье.
Один из приемов самозащиты. Не только овладела этой премудростью, но и натаскала учениц. И каждая могла  постоять за себя.
Но хотелось простых отношений. Назвалась студенткой, позволила завести в лес.
Насильник вскрикнул и отдернул искалеченную руку.
- Прости, случайно, - опомнилась девушка.
- Рви, я на все согласна, -  повторно завлекла его.
Но насторожилась, почудилось, что с деревьев облетели листья и пожухли травы.
Безусловно доверяла своим  инстинктам.
- Правда? – на всякий случай перепроверил незадачливый кавалер.
- Чуешь? – спросила она.
- Что?
- Пахнет падалью, - разобрала женщина.
- Подохла мышка-полевка или ворона.
- Человек, - разобрала женщина.
- Вон там сарай, если мы туда заберемся…, - придумал он.
- Я не пойду с тобой! – отказался последовать за ней.
И все же поплелся, очередная бабская хитрость, набивает себе цену. Надо строго наказать, когда устанет притворяться.
Где так научилась? Вроде бы не смотрит под ноги, но не хрустят ветви. И не примялись травинки.
А я с шумом и треском пробиваюсь  сухостоем. И не просто следы, остается просека.
И надо убежать, может быть, удастся спастись.
Надо убежать, мысленно повторил он, попятился и спиной уперся в ствол дерева. Сучок больно вонзился в поясницу.
Словно копье, почудилось ему. Дотянулся до корявого древка и  обломал его. 
Потом в ужасе взглянул на окровавленные ладони.
Лишь после этого посмотрел на человека.
Крошечная полянка, посередине вбит столб. К нему примотан человек. Узлы на груди, на животе, на щиколотках. Веревка врезалась в грудь, в живот, в щиколотки.
Лохмотьями свисает грязная рубашка. Тело в кровоподтеках и в  ожогах.
Так тушат сигареты, однажды он попробовал на спор и взвыл от боли.
Голова свесилась на грудь, в спутанных грязных волосах ему показалось – и это было самым страшным, - копошились муравьи.
- Нет, не трогай, бежим, - позвал  женщину.
И не узнал свой голос,  так ребенок ночью, когда темно и страшно, зовет маму.
И та приходит, и ласковая ее ладонь отметает ночные кошмары.
Женщина попыталась нащупать пульс, но отдернула руку. Тогда наклонилась и заглянула в лицо.
Вгляделась и покачала головой.
- Сотри следы пальцев! – придумал мальчишка.
Уже не звал маму, все преступники, он читал об этом, уничтожали отпечатки.
- И надо посыпать табаком, чтобы не нашли собаки! – проявил незаурядную осведомленность.
- Нет, это не мои подруги, мы так не убиваем, - безошибочно определила женщина.
- Убиваете? – окончательно запутался мальчишка.
- Уходи, ничего у нас не получится, - прогнала его женщина.
Размечталась, жизнь жестоко отрезвляет мечтателей.
- Я никому не скажу про тебя, - напоследок утешила его.
- Не забудь штаны застирать! – Все же не сдержалась она.
Еще бы, при бегстве прикрывал ягодицы, будто боялся расплескать содержимое.
Ей показалось, что мертвец подсматривает исподлобья.
Не потеряла шарфик, пристойно накинула его на плечи. Мало того, прикрылась скрещенными руками.
Отступила и укрылась за деревьями.
Но трупный запах уже въелся в одежду.
Теперь можно, он  не увидит.
Разделась по пояс и принюхалась.
Не только в одежду, но и в кожу.
Зачерпнула мох и траву, втерла эту смесь в поры.
Кожа покраснела и пошла волдырями.
Только после этого достала телефон. Наизусть помнила номера аварийных служб.
Одни нехотя приезжают, когда вода хлещет из прохудившихся труб. Как  всегда болен сварщик или сломался сварочный аппарат.
Другие отвечают за газовое хозяйство. Давно притерпелись к запаху, и отмахиваются от назойливых просителей.
Электрики ссылаются на белые ночи и на необходимость экономии электроэнергии.
Полиция надеется, что рано или поздно помирятся повздорившие супруги. Во всяком случае, не проломят друг другу черепушку.
Медики настаивают на соблюдении врачебной тайны.
Позвонила  во все службы.
- Вы же мужчины, когда вы будете поступать по-людски? – бессвязно уговаривала их.
Мужчины не сразу разобрались в путанной ее речи.

6. Утром  очнулся в своей сторожке.
Тяжелый был день, освятили памятник, а потом на соседнюю могилу прокралась женщина-невеста. Так он прозвал  ее.
И конечно, пришлось  выпить и на открытии мемориала,  и за возрождение надежды.
Надежда, ухватился  за чудное  слово.
Жизнь продолжается, придумал он, пока мы помним и  приходим к могилам.
Промычал и оскалился в привычной улыбке. Пальцами растянул губы.
Ранний прохожий, что возвращался с ночной смены и случайно оказался около сторожки, отшатнулся от паяца.
Одна из современных легенд: осталось недолго жить, если оскалится кладбищенский сторож.
- Не на меня вызверился, на напарника! – отвел от себя беду.
- Меня там не было! – отбился напарник.
А сторож хотел порадовать их своим открытием.
Жизнь – неистребима, к такому выводу пришел после долгих раздумий.
И желая подкрепить это, поплелся к мемориалу, там, в центральной части кладбища чаще всего поминают родственников. И может быть, удастся опередить вездесущее воронье.
Наливают в граненые стаканы, как положено по старинной традиции, но уже не выпускают такие, и люди постепенно забывают о своих корнях.
На долгом и трудном пути привычно осматривал могилы.
Вот ползучий пырей нахально вскарабкался на холмик, с корнем выдрал сорняк.
А здесь надо полить поникший цветочек, здесь подрезать разросшийся куст.
Иногда мнил себя садовником на смертном поле.
Еще одна знакомая могила.
Сюда приходила женщина-невеста, ее оттаскивали, надавливали на щеки, чтобы выплюнула могильную землю.
Опять облачилась в свадебное платье.
И попыталась воскресить покойника.
Земля набилась под ногти, вскарабкалась по рукам, жирными пятнами въелась в кожу.
Обессилела, но когда он помог  подняться, ничто не обезобразило одежду и кожу.
Гадкий утенок обернулся прекрасным лебедем – как не выпить за волшебное это превращение.
Но воронье опередило его, он подавленно  обернулся.
Протер воспаленные глаза, встопорщились остатки волос.
Вандалы обезобразили памятник, содрали победные звезды.
Будто забылась нынешняя распря, и негоже хвалиться сбитыми дружескими самолетами, и по приказу министра обороны… На всякий случай.
Но сторож не вникал в  высокую политику; просто не уследил, провинился, и заслуженно накажут разгневанные родственники.
Когда-то  рядом открылся пункт приема цветного металла. Тащили все подряд, даже из силовых щитов выламывали шины под напряжением, приемщик возвел себе каменные хоромы, вырыл пруд и  подумывал запустить туда экзотических рыб.
Но постепенно обмелела медная река, обернулась ручейком, кирпич кое-где искрошился, а пруд зарос тиной, и обитали в нем  лягушки.
Осталось несколько постоянных поставщиков, один из них умудрился проникнуть на секретный полигон.
Там испытывали новое оружие, но пока еще стреляли  болванками, за ночную вылазку удавалось  разжиться богатой добычей.
Если  преодолеешь три ряда колючки, которой было обнесено стрельбище.
Научился легко перекусывать проволоку.
Не догадались сделать ее потолще, или пустить ток, или обвешать пустыми консервными банками.
И сумел подружиться с псами, что охраняли периметр.
Если б их кормили получше, они бы отказались от угощения.
И не попал в капканы, настороженные на двуногую дичь.
И не свалился в ловчие ямы. Дно  было утыкано заостренными кольями.
Каждую ночь добывал  одно, а то и два изделия.
Но позарился на кладбищенскую мелочевку
Привлек запах бронзы, ноздри  широко раздулись.
Заплутал среди могил, ветер ежеминутно менял направление, но когда ударял в лицо, выбирался из лабиринта.
Наконец, отыскал поверженный самолет.
Фонарь и пропеллер уже отбили, и давно истлел труп летчика, безошибочно определил он.
Мертвые не нуждаются в чинах и наградах, им ни к чему посмертная слава и поклонение потомков.
Потомки забудут, и сотрется надпись на камне.
Поэтому не испытывал угрызения совести, выламывая звезды.
Инструменты всегда носил с собой.
Неожиданно легко поддались бронзовые нашлепки.
Чтобы отвести от себя подозрения, добытчик мелом изобразил  пятиугольник. Через одну соединил  вершины – известный магический символ. Мало того, эти фигуры вписал в окружность. Рисунок дополнил правосторонними и левосторонними свастиками – следствие, если  родственники настоят на этом, пойдет по ложному следу.
Недавно показали телефильм про сатанистов, и теперь обыватели с подозрением приглядывались к соседям.
Как говорится, в тихом омуте…
И воронье неистово галдит по ночам. Ладно, в зловещую эту птицу превратится супружница, найдется на нее управа, а если наворожит соседка?
Нет на вас сурового, но справедливого вождя и наставника, ворчали старики, но кто прислушивается к старческому брюзжанию?
Ночью медник – так прозвал его приемщик – содрал звезды и притащил  к нему.
Осторожно, как было условлено, царапнул  стекло.
Тяжела и неблагодарна  профессия скупщика.  Иногда  разъяренные старушки требуют вернуть фамильные драгоценности. Позеленевшие котлы, в которых еще их бабки варили ягоды, прохудившиеся самовары или гирьки от старинных ходиков.
И поэтому надо сразу же избавиться от вещественных доказательств. Сначала крушил старинную утварь молотком, но соседки тем более изобличали, потом приобрел  пресс.
Теперь в аккуратных слитках вряд ли могли признать свое изделие.
И никого не пускал в музей, что организовал на дому.
Собирал медные таблички с запрещающими надписями.
Особым почетом пользовалась  надпись, не позволяющая мочиться  во дворе и в подворотне.
Будь его воля, размножил бы ее  и налепил на все фасады.
Поэтому, когда услышал скрежет и  продрал глаза, то неохотно  принял боевые награды.  За ними могут явиться внуки и наследники.
Но как медник не мог пройти мимо добычи, тем более  сама просится в руки, так он не умел отказаться даже от копеечного заработка.
И неосмотрительно ссориться с добытчиком. Тот может обидеться и сдавать болванки в другую приемку.
Когда пришел сторож, уже успел уничтожить звезды.
Небольшой бронзовый слиток, как мало, почти ничего не остается от человека.
Сторож не различил магические фигуры на граните, показалось, что мокрые разводы, а если бы и заметил, где обитают, и как найти сатанистов?
Одни жители городка побаивались  сторожа и старались не попадаться ему на глаза, только в крайнем случае, когда приходили на погост, другие, наоборот, жаждали прикоснуться к нему.
Напрасно боятся,  смерть в любом случае никого не минует, и тем более впустую трогают, прикосновение не принесет долголетия.
Приемщик и боялся и желал дотронуться, поэтому путаны и бестолковы были его оправдания.
- Это пришествие сатанистов! – воспользовался признанием медника. – Срывают истинные знаки величия, заменяют их своими – фальшивыми и ложными!
- Это ты проглядел их вылазку! – обвинил ночного сторожа.
И кто приписал тому магические  способности?
Старый пьянчужка, и навредить  может разве что ядовитым  дыханием.
Сколько же надо выпить и как долго пить, чтобы яд просочился?
Помутнело оконное стекло, обуглилась рама,  осыпалась  штукатурка, обнажились  балки.
- Свяжи меня, - поверил ему и придумал сторож.
- Изыди, сатана! – прогнал его хозяин. – Я неверующий, даже некрещеный! – Придумал и одолел врага.
Правы создатели сатанинского фильма, но пусть сами борются и погибают.
Достал  веревку и рывком приоткрыл окно.
А когда моток упал на землю – руки раскорякой у этих пьяниц, - от грохота заложило уши.
Самолет преодолел звуковой барьер, скажут специалисты, и бесполезно их отговаривать.
Сквозь мутное стекло различил, как посланник тьмы обвязал себя веревкой.
И запрыгал, торопясь притвориться пленником на своем погосте.
Дом рядом с кладбищем, поэтому страшны были и оказались действенными проклятия старушек.
Чаще всего желали ему переселиться в домовину.
А после этого обещали поставить свечку перед ликом заступника и чудотворца.
Пришло время отгородиться от их проклятий
Все нашлось у  рачительного хозяина. Старым ватником заткнул вентиляционное отверстие. Войлоком законопатил щели между дверью и косяком.
Зажег  свечу,  проверить  результаты работы. Пламя колебалось. Рассохлись половые доски, дуло из подполья.
Законопатил и эти щели.
И все равно слышал, как волнуется толпа на погосте.
Наверное, уже вооружились дрекольем, и не поздоровится приверженцам  зла и тьмы.
Вспомнил о музейных  табличках.
« С нами крестная сила и ВЦСПС!» водрузил одну на подоконник.
Не смог расшифровать  аббревиатуру, но не сомневался, среди погромщиков найдутся грамотные люди.
И они не позволят обидеть невинного человека.

7. Почти никакого криминала, обитатели вверенного ему городка жили по понятиям, если муж и поучал жену, то та не жаловалась на заслуженные побои.
И придется до пенсии прозябать в этой дыре.
  Так мнилось начальнику местного отделения полиции.
Единственное развлечение – преферанс по пятницам в казенном доме.
Сначала собирались у мэра – шум, жена и скатерть, как известно, первые враги преферанса.
От жены  так и не удалось уберечься.
Та могла ворваться ночью, в самое неподходящее время, когда прет карта, и любое вмешательство может помешать  везению.
Пришлось по пятницам назначать экстренные заседания. Высокие договаривающиеся стороны обычно совещались всю ночь, лишь под утро вырабатывали приемлемое решение.
Майор играл осторожно, копеечка рубль бережет, повторял он, заказывая простенькую  игру.
И не мизерился, если имелся хоть крошечный шанс нарваться на взятку.
Так же осторожно отлавливал преступников.
Кажется, у школьного классика описано: кого-то укусила собака, или ее увели со двора.
И если богатое подворье, то следует наказать воришку, или отмахнуться от жалоб бедняка и проходимца.
Не шибко разбирался в литературе, как и в живописи, но еще в школе вместе с классом побывал в Третьяковке. И там, конечно, был подавлен размерами одного полотнища.
Итальянский художник с простенькой русской фамилией  - такая же  у его следователя, в минуты раздражения обзывал он его итальянцем –изобразил людей у реки.
Но то ли вода была отравлена, то ли по реке проходила граница, но запретил купаться.
Об этом спешил предупредить предводитель.
Стоило ненадолго уединиться, как его подопечные забыли правила.
Не только предупредить, но и наказать провинившихся.
Вот парнишка торопится выбраться на берег, но оступился на склизком камне, сейчас упадет и  разобьется.
Временно исполняющий обязанности предводителя напрасно пытается выстроить свою команду.
Его не слышат, а если и слышат, то продолжают нарушать закон и порядок.
Некто завернулся в белую простыню, больше напоминающую саван.
Опять же камешек в огород следователя Иванова, тот прославился своими похождениями.
Иногда майор мнил себя тем предводителем, возвращающимся к своей  команде из главка.
И напрасно пытаются они укрыться, разберется и накажет.
Или казался капитаном; пытающимся провести судно среди рифов.
Одно неосторожное движение, и острые камни пропорют обшивку.
Как в карточной игре – если бы знать прикуп.
Но на этот раз, кажется, удалось  заглянуть. Внутренним, самым зорким зрением различил туза; олигарх, изображенный на картинке, ободряюще оскалился и подмигнул осторожному игроку.
На совещании в управлении определили болезнь, подтачивающую пока еще здоровый организм. И если вовремя не принять  меры…
Колоссом на глиняных ногах некогда  ошибочно посчитали недруги нашу страну. Очередное, наивное заблуждение, но почему-то запомнилось то определение.
Приходится следить, чтобы ноги не подломились.
Появились так называемые сатанисты,  надо ликвидировать это движение, пока оно не набрало мощь и силу.
На кладбищах глумятся над могилами, где на камне высечены православные кресты.
Вместо них малюют пентаграммы и свастики. А потом, взявшись за руки, спиной повернувшись к этим знакам, хороводят нагишом или в погребальных саванах. 
Или поклоняются принесенному с собой черному коту. Сатане в образе  кота.
Правда, безжалостно мучают несчастное животное.
Чтобы не орал, рот затыкают тряпкой,  тряпьем же обматывают когти. Или до беспамятства поят валерьянкой.
А потом совершают непотребные действия с этим подобием сатаны. Целуют и долго не могут отплеваться.
Западные спецслужбы отслеживают любое протестное движение в нашей стране.
Не только раструбят о нем  в желтой прессе, но и подбросят деньжат на укрепление и развитие.
И надо опередить их, не в смысле, конечно, денег, но в выявлении подобных.
- Выявить и уничтожить! – Воздел начальник управления указательный палец.
Будто знамя борьбы и победы, почудилось майору.
- Надо еще дожить  до победы! – откликнулся генерал.
- В каждом задрипанном городке, на заброшенных и действующих погостах, на древних капищах наших предков! – Очертил генерал круг подозреваемых и места их обитания.
- Тот, кто выявит больше сатанистов…, - вроде бы  подсластил пилюлю.
Если их много, сначала накажут за потерю бдительности. А потом, после подавления бунта, если не уволят из органов, то наградят похвальной грамотой.
Мать его заведовала правительственной дачей. Вернее охотничьим домиком, куда не заглядывал очередной президент. В отличие от своих предшественников не увлекался охотой.
Но по русской хлебосольной традиции однажды завезли туда заморского гостя.
Он обмолвился, что  подстрелил уточку.
- Не подведи! – проинструктировала заведующая местного егеря.
Тот содрал и растоптал шапку, таким образом подтвердив свою готовность.
Не подвел,  на поляну вытолкнули матерого кабана, больше похожего на свиноматку.
И уже слышалось ворчание лесного хозяина, тот прорывался, ломая тонкие деревца.
У знатного гостя задрожали руки, он зажмурился и ударил вслепую.
Дуб уронил перебитую  ветку.
Однако наповал убил зверя, наперебой утверждали многочисленные  свидетели, ну как не поверить добровольным признаниям.
Так были подписаны важные правительственные соглашения.
И конечно, президент не забыл о хозяйке охотничьего домика.  Одарил ее часами с дарственной надписью.
Дешевая штамповка, пришлось их носить, отложив свои, знатные, швейцарские.
Так и с похвальной грамотой, подумалось майору, придется повесить ее на стену, спрятав копию диплома - в отличие от соратников пять лет отмучился в университете, - а также наградные удостоверения.
Все течет и меняется, вспомнил один из постулатов философии, незыблем только президентский портрет над письменным столом.
Кстати, как выяснится в дальнейшем, егерь уволился,  разбогател, отстроил усадьбу в соседнем элитном поселке  и – бывают же такие совпадения – оказался одноклассником следователя Иванова.
И тот, наконец, признается, с кем  тогда пьянствовал и почему голым скакал по улице.
Но это потом, а пока, запершись в своем кабинете, начальник местного отделения полиции, разрабатывал план предстоящей кампании.
Будто складывал мозаику, и не сразу удавалось правильно расположить отдельные фрагменты.
Осведомители сообщили о женщине, в свадебном платье явившейся на погост.
Когда это случилось в первый раз около года назад, ее уволили из института.
Так пожелали академики, наука наша базируется на прочной материальной основе, ей чужды идеалистические веяния.
Если Создатель и существует, то давно удалился от дел и наслаждается заслуженным отдыхом.
Напрасно директор института попытался отстоять сотрудницу. Едва не лишился места, совсем потерял нюх, неправильно определил направление ветра.
А иностранные деятели если и заинтересовались ее работой, то ничем не выказали своего любопытства.
Кажется, устроила потайную лабораторию в своем доме.
В крайнем случае, можно привлечь, но вдруг найдутся высокопоставленные покровители; отложил в сторону крапленую   карту.
Что еще? вгляделся в другие фрагменты.
Звезды с монумента, содрал, наверное, медник, добычу сдал скупщику, и можно  привлечь обоих.
И совершить сразу две непростительных ошибки.
Всегда под рукой  должен быть мелкий нарушитель, чтобы при необходимости обвинить его в значимом преступлении.
Поэтому надо приберечь медника.
И тем более нельзя  трогать скупщика, тот  в курсе местных сплетен и  безвозмездно делится ими.
Конечно, памятник обезобразили сатанисты, о чем недвусмысленно намекнул генерал.
Есть на примете несколько бездельников, они ответят по всей строгости закона.
Тем более повязали сторожа, тот, конечно, заметил это только утром.
Собрался играть и боязливо  приоткрыл верхнюю карту прикупа.
Не ошибся с тузом, повезло бы со второй картой.
Самое  ответственное решение: правильно назвать предводителя сатанистов.
Уже сообщили о трупе, найденном в ближайшем лесу.
Когда прибыли оперативные работники, нашли лишь обломки телефона.
И не был зарегистрирован номер, с которого позвонили.
И даже не смогли определить кто позвал: мужчина или женщина.
Вроде бы женский голос иногда срывался на хрип.
Поэтому бесполезно искать; решили, что обнаружил патруль.
А также в камере томился странник.
Этого взяли ночью, при задержании он сопротивлялся и покалечил водителя.
Так доложил старший сержант, пожалел своего напарника.
С каждым может случиться, мы не застрахованы от таких болезней. Когда выходишь из длительного запоя, то мерещится всяческая нечисть.
Завтра, может быть, напарник прикроет его.
Начальник отделения отблагодарил пострадавшего, разрешил отдохнуть два дня.
Так зверь отлеживается в своем логове, двух дней достаточно зализать раны.
Кого  назначить главарем? главное не ошибиться в выборе,  тогда и  вторая карта окажется тузом.
Убили сына героя, его сестра вроде бы договорилась сдать наркомана в лечебницу, на этот раз излечили его навсегда и без лишних хлопот.
Теперь никто не сможет претендовать на часть наследства, и вряд ли женщина  обидится, если посмертно обвинят несостоявшегося наследника.
Мертвые срама не имут,  однажды проговорился генерал.
Или обидится; не только тени обвинения не позволено лечь на памятник, но не должно быть даже намека на эту тень.
Что сестра, есть военное ведомство, там собрались серьезные люди, лучше не злить их понапрасну.
Единственный выход: назначить предводителем странника, тот не посмеет отказаться.
Память его будто чистый лист, надо правильно исписать его. Внушить и заставить вызубрить, для этого есть соответствующие люди,  что обладают даром убеждения.
Одного из них переманил из бродячего цирка, там он служил клоуном.
Есть  запоминающиеся лица, не дай Бог, подобное пригрезится бессонной ночью.
Скошенный крошечный лобик, сверху ограниченный покатым, бугристым,  голым черепом, а снизу двумя костистыми выступами бровей. Выступы прикрывают крошечные глазки. И если бывший клоун – уродство, как и красота, привлекает многочисленных зрителей – желает разглядеть обидчика, то откидывает голову. При этом нацеливается кадык, больше похожий на волосатое яблоко или на ощетинившегося дикобраза. Нос расплющен словно от удара палицы, ротовая щель прорезана от уха и до уха. А сами уши похожи на листья,  они колышутся под порывами ветра.
Когда хочет сказать, то звук зарождается глубоко в груди, и речь  больше похожа на звериный рык.
У второго полицейского, им тоже запугивали отказников, руки свешиваются ниже колен. Эти рычаги  снабжены толстыми пальцами, которые не знают покоя.
Если не попадалось ничего стоящего, то выуживали из кармана монетку.
Говорят, некогда в цирке работал силач, запросто ломающий пятаки. Но бракованный  материал подсовывал ему ловкий ассистент.
Полицейский крушил без обмана.
И хотя у нас запрещена намеренная порча денег, вряд ли кто посмеет осудить богатырскую  забаву.
Обычно достаточно послать к заключенному этих деятелей.
Если сразу не сознается, то они, не замечая его, вспомнят некоторые рабочие эпизоды.
Пришлый психолог специально придумал для них.
Помнишь, как тот бедолага бежал, когда сломалась машина? обычно спрашивал урод.
Заключенному напряженным слухом удается различить  в набатном  гуле.
Поймал и всего лишь завел руки за спину, сокрушенно вспоминал силач.
Тебе бы забивать быков, соглашался с ним урод.
А помнишь, как один посмел насмехаться над тобой?  в свою очередь вопрошал богатырь.
Но некоторым бабам нравится, обиженно гудел бывший клоун.
Пришлось его сделать похожим на тебя, заступался силач за друга.
Обычно хватало  этих эпизодов.
Начальник отделения отправил к задержанному двух незаменимых сотрудников.
Еще не заглянул во вторую карту прикупа, но осторожно потянул  за уголок. Та вроде бы поддалась.

8. Разобраться с   сатанистами поручили следователю Иванову.
Тот проштрафился, и не посмеет ослушаться.
Случилось так, что Иванов случайно встретился с бывшим одноклассником. И потом со стыдом вспоминал ту встречу.
Нашел перед кем распинаться.
Мол, у чекиста должна быть холодная умная голова, пылкое сердце и главное - руки.
Показал свои, верх ладонями сунул под нос хозяину.
Тот отшатнулся, спиной уперся в стену предбанника.
- Из-за тебя обжегся! – обвинил он
- Чистые – вот! – не угомонился Иванов.
Бывший одноклассник зазвал  к себе.
Было чем похвалиться. Из забитого  и  всеми презираемого создания обернулся справным хозяином, и мог достойно ответить былым обидчикам.
- А мозоли, а грязь въелась в кожу! – различил он.
- Рабочие мозоли, рабочая грязь! Так много разгребать приходится! – отбился Иванов.
Достаточно  приняли для серьезного разговора.
Иванов, который почти не пил, на этот раз не сдержался.
Еще бы, когда видишь такое…
Господский дом с огромным залом на первом этаже, с многочисленными спальнями, где на кроватях под балдахином запросто поместятся несколько человек. Ванные комнаты с самым современным оборудованием, а оправлять естественные потребности принято под торжественную и бодрящую музыку.
Когда взревели трубы, Иванов невольно пригнулся и ладонями прикрыл затылок. Соскользнули брюки, которые придерживал одной рукой, пряжка ремня звонко ударила по керамической плитке. Но не расколола ее.
Писающий мальчик, изображенный на ней, укоризненно покачал головой.
Как и президент на снимке в гостиной.
Знатный заморский  гость добыл кабана и на радостях созвал всех. Егерь случайно оказался рядом с президентом
И потом, когда стал предпринимателем, везде показывал снимок. И  перед ним распахивались  двери.
Дальний родственник, скромно признавался он.
Богатое поместье, куда обманом завлекли Иванова.
Домик охраны около обитых железом дубовых ворот.
Стражники дозором обходят границу. Встречаясь на дальних рубежах, салютируют вздернутым кулаком. Так придумал хозяин, граница на замке, враг не пройдет, означает приветствие.
Есть  дом для гостей, этот, конечно, попроще господского, сортир не приветствует бравурной музыкой.
Есть баня с бассейном, туда хозяин зазвал следователя.
Для посрамления бывших гонителей – дети были жестоки и беспощадны, - но не для того, чтобы заручиться поддержкой  рядового следователя.
Для этого свел знакомства в более высоких сферах.
Обалдевший Иванов залпом осушил  бокал.
После очередного захода в парилку, где целительный пар выдавил из пор мелочные чувства.
Потом снова выпил, после того как окунулся в прохладные ароматные воды.
Напиток был  таким же жгучим, как его зависть.
Не сдержавшись, показал мозолистые ладони – а как же, и на огороде приходится работать,  и поправлять покосившийся, грозивший рухнуть сарай.
- Линия удачи не просматривается! – вгляделся и различил мнимый хиромант.
И засмеялся над своей шуткой. Брюхо задергалось, так при землетрясении содрогаются дома, жители в панике выскакивают на улицу.
Но Иванов лишь ухватился за стену. И не обжегся, кожа у него огрубела.
Случайно встретились, но заранее изучил подноготную.
И не к чему придраться, не замешан, не вымогал, не причастен, напрасно до рези в глазах вглядывался в сухие строки отчета.
И все же приструнил богача.
Приняв в очередной  раз – ах, какой замечательный напиток, по словам хозяина, виноград давили  чистые и непорочные девушки, - пристыдил его.
- На помойке нашел яблоко, вымыл и  продал, на вырученные деньги купил два яблока и так далее, -  вспомнил анекдот или отобразил процесс первоначального накопления.
- Они сами ссужали, предоставляли помещения и оборудование, - привычно отчитался миллионер.
- Сами? Под дулом пистолета? – разошелся следователь.
- Стоило показать им снимок.
- Подделка! – Окончательно развезло Иванова.
- Не смей! – разозлился хозяин.- Мы с ним! – Вздернул голову.
Иванов тоже посмотрел. Если рассчитывал увидеть парящего ангела, то жестоко просчитался.
От жара на потолке покоробилась вагонка. Образовалась щель, различил пожелтевший утеплитель.
Как тело на следующий день после убийства,  сравнил он.
Хозяин сцепил указательные пальцы, намекая о своей дружбе с небожителями.
- Вот в каких мы отношениях! – похвалился он.
- Вранье! – не сдержался следователь. Вроде бы слабенькое вино затопило горячей волной.
- В лаборатории разоблачат подделку! – Барахтался и задыхался он.
- Общая бабушка или прабабушка!.. – Развезло и хозяина.
- Сегодня можно состряпать любой снимок!
- Отдавались добровольно и радостно! – отчитался хозяин.
- Верни чужие деньги! – потребовал следователь.
- Люди, уберите его и выдайте  бедняку! – приказал хозяин своим присным.
Выкрикнул, стены опять пошатнулись.
Не пожалел голосовых связок, мог бы сказать и шепотом, они бы услышали.
Нет, не ангельский сад, различил Иванов внутренним зрением.
Не бассейн, а котел со смолой.
Едва успел выскочить из  бочки, смола еще не закипела. Но уже въелась в кожу, и вовек не очиститься.
Разве что отказаться от  подачки.
- Не нуждаюсь! – отказался гордец.
Хотя до этого досконально изучил биографию бывшего одноклассника. Нашел кое-какие зацепки, и если аккуратно потянуть за ниточку…
Отказаться, как выпрыгнуть без парашюта, или на полном ходу врезаться в отбойник, или задохнуться в безвоздушном пространстве.
Выпрыгнул, врезался и задохнулся.
Стараясь ступать твердо, но, качаясь на шаткой палубе, плечами задевая стены, попытался выбраться из подземелья.
Под громовые раскаты хохота, или так вопят грешники в преисподней.
Выбрался из темницы, зажмурился на свету и обхватил себя за плечи.
Нет, не прикрылся, но замерз под холодными порывами ветра.
Но все же пришлось убрать руки - скомкал и отбросил купюру с изображением американского президента.
Не зря похвалился чистыми руками и помыслами.
Слуга выполнил приказание, и не его вина, что пришелец пренебрег правилами гостеприимства.
Подобрал и любовно  разгладил бумажку. Что с возу упало…, не зря утверждает народная мудрость.
За это потом примерно накажет хозяин, увидела и нажаловалась приживалка или очередная наложница.
Недавно попала в крепость и еще не освоилась.
Пожалела голого мужичка, выскочила на улицу, и накинула ему на плечи шаль.
А когда случайно бедром и напрягшейся плотью он приник к ней, раскраснелась и не сразу оттолкнула баловника.
За это ее выгонят из райского сада, как некогда  изгнали нашу прародительницу.  И придется в муках и слезах пробиваться по жизни.
Беглец презрел ее заботу, отбросил ненужную тряпку.
Заблудился и долго блуждал среди домов.
Собаки захлебывались лаем, местные жители затаились за высокими стенами.
А он, когда замечал в щели или в замочной скважине любопытный глаз, показывал служебное удостоверение.
Слуги выбросили за ворота его одежду; как погорельцы выносят из дома самое ценное, так и  он снизошел только до удостоверения.
Важные шишки могут голышом разгуливать по улицам, поэтому местные жители не затравили его собаками.
Наконец, кто-то признал следователя и позвонил в отделение.
Прислали  старшего сержанта и ефрейтора, в дальнейшем это они задержат странника.
Тогда  водителю показалось, что ожили мертвецы, как и предсказывали отцы-основатели Истинного Учения.
Сержант решил, что допился до чертиков, поклялся больше не притрагиваться к бутылке. Сдержал обещание, крепился  два дня.
Но все же разобрались и осторожно упаковали сослуживца.
С кем не бывает – такая нервная и тяжелая работа.
Сержант не зря ходил на курсы повышения квалификации, нащупал и надавил на болевую точку. Локтем заехал в солнечное сплетение.
- Ты что? А когда опохмелится…, - испугался водитель.
- Не вспомнит, - отмахнулся специалист.
- Синяк останется.
- Меньше надо пить и гулять, хорошо шею не свернул, - отбился сержант.
- Ну, на этот раз, пожалуй, проскочит, - согласился ефрейтор. Привычно перекрестился. Как научили отцы-основатели, слева направо, потом сверху вниз.
- Всегда проскакивает, - успокоил сержант боязливого  напарника.
Иванова простили, не уволил из органов, начальству нужны преданные исполнители.

9. За шорохом листьев разобрала шаги.
- Ты не виноват, - позвала любимого. – Такая секретная командировка, что не положено никому знать. Даже самым близким людям.
Ветер налетал порывами, и тогда Виктория  напряженно прислушивалась.
- Надо вовремя распахнуть дверь, - напомнила себе.
Хозяйка некогда обильного дома.
Но поник он без мужчины. Жуки древоточцы прорыли в дереве многочисленные ходы. Бревна подгнили, черепица обросла мхом, дверную коробку перекосило, стекла лопнули.
И казалось, стоит посильнее подуть, как рассыплется этот карточный домик.
Не лучше выглядела и хозяйка: свалялись поредевшие волосы, уже не струились и не падали на плечи. Давно  не отливали золотом. Лоб измяли морщины, глаза выцвели почти до прозрачности, мешки наползли на измятые щеки, веснушки превратились в уродливые пигментные пятна. Груди обвисли и свесились на живот, а живот на бедра. Лоно истерлось, ноги опоясали узловатые вены. Ступни расплющились, кожа ороговела.
Словно заглянула в будущее, и ужаснулась этому превращению.
Если в сказках лягушка оборачивается красавицей, то в жизни происходят обратные превращения.
- Вот что ты делаешь со мной, мой милый, единственный, - позвала женщина.
Попыталась воскресить его. Нашла подходящую матрицу, всего то - внести небольшие изменения.
Ничего не получилось. В подвале еще дымилась искореженная аппаратура.
А в институте не только выставили ее за порог, но и крест накрест заколотили двери. И  предупредили охранников.
Почти невозможно найти еще одну матрицу, тем более не пустят ее и в подшефную поликлинику.
Главный врач расстарался, в пожаре погиб архив. И бесполезно искать на пепелище.
Одна надежда: он не забыл ее. И там, куда попал, вымолит разрешение   на побывку.
- Уже вымолил, - разобрала женщина.
- Видишь, как я изменилась без тебя, - пожаловалась она. – Год за три года, нет, за десять, за сто лет без тебя, - позвала его.
И прислушалась.
Там, в другом мире, заключили его в скалу, придумала она, навалилась неимоверная тяжесть. Или спрятали на дне океана, и не выбраться на поверхность.
- Готова все отдать за тебя, - помогла ему выбраться и разбить камень. – Всю жизнь за несколько дней с тобой, несколько часов или минут,  - пожертвовала своей жизнью.
Услышала, как рушатся скалы и пересыхают моря.
Вышел, разбрасывая брызги и  обломки.
Все ближе шаги, с каждым шагом отчаяннее бьется сердце, кровь молоточками стучит в висках, и кружится Земля, и надо найти опору, чтобы выстоять в этом хороводе.
Скрипнула калитка, шорох сухих листьев под крадущимися шагами.
Спрятали в темницу, как самое ценное достояние. Чтобы не досталось врагу.
А он вырвался – я жду тебя, любимый и единственный, - и теперь крадется, если они услышат, то опять повяжут.
Шорох листьев и гравия, Вика задержала дыхание, чтобы лучше слышать.
А когда судорожно вдохнула, то насладилась  запахом.
Зажмурилась и шагнула навстречу.
Его губы,  дразня и играя – не надо так, изнемогла от одиночества и более не могу терпеть, – прикоснулись к ее губам.
Всего лишь капля воды, еще больше изнываю от жажды.
Его пальцы, его ненасытные, грубые пальцы скользнули по спине.
Каждое их прикосновение – жгучая и желанная боль. Наслаждение, смешанное с болью.
Изогнулась, уходя от пальцев, чтобы лицом, грудью, всем телом приникнуть к его телу.
Приникала и вскрикнула,  так кричит   раненая птица, и отрадны эти  раны.
Не заметила, как избавилась от постылой одежды.
Кто придумал облачаться в эти тряпки? Наверняка скопец и ханжа.
Поймала его руки, наложила на грудь ладони.
Пальцы медленно и щекотно по белоснежным склонам вскарабкались на вершины.
Застонала в истоме.
А пальцы с чудных  холмов сползли на волшебную долину.
Исследовали каждую ее пядь, каждый волосок и складочку.
Стоны накрыли городок.
Мужчины расправили плечи, шпоры их зазвенели. Лица женщин раскраснелись, заалели губы.
Пальцы не знали удержу,  или она сама вела и направляла руки.
Или губы,  кожа пенилась и шипела под их огнем, оставались огненные следы.
На лице, на теле, везде, пусть видят и завидуют, подумала мимоходом, но тут же забыла об этом.
Губы доползли до лона.
Выгнулась дугой, пятками и затылком уперлась в пол.
Губы беспощадно терзали.
Уже не просто кричала, билась и вырывалась.
- Еще, еще, не уходи! – хрипло и бессвязно умоляла любимого.
Крики и мольба способны изменить мир.
Вот мальчишка на квадроцикле, все у него впереди, все еще будет, но спешим мы познать жизнь.
На полной скорости свернул  в узкий переулок.
Врезался в кирпичный забор, от вмятины ломаными змейками  разбежались трещины.
И тут же взвыла сирена. Ей откликнулась другая – более надсадная и басовитая.
Словно спецтранспорт наперегонки устремился в магазин.
Всполошилась от этого воя.
Пограничное состояние, реальность переплетена с вымыслом,  и невозможно  разобраться в мешанине.
Но можно  разрушить неловким движением, грубым вмешательством.
Очнулась,  долго и недоуменно разглядывала  пальцы. А потом так же тщательно и недоверчиво изучала  тело.
Пригрезилась, что превратилась в дряхлую старуху, но окунулась в живую воду и ненадолго вернулась молодость. Чтобы не ужаснулся любимый.
Вымолила на время короткой побывки.
Ожидая его, нагой и прекрасной раскинулась на постели.
Островком блаженства в беспощадном  мире.
Шелест травы, запах полевых цветов, бесконечная голубизна неба.
Поляна, на которой некогда познала жизнь.
И не сразу заметила, что траву вытоптали, цветы завяли, а ветер с запада пригнал грозовые тучи.
Разразилась гроза, больше похожая на конец света.
И бесполезно бороться, не выстоять в  буре.
Только один выход: воссоединиться с любимым в том неведомом мире.
Много миров, чтобы оказаться в нужном, надо в точности повторить его действия.
Так, кажется, погиб Архимед. Настолько потрясло очередное открытие, что не заметил занесенный над головой меч.
Или машину, тормоза отказали, а у водителя прихватило сердце, грудью навалился  на баранку.
Железо с чавканьем перемололо хрупкую плоть.
Высмотреть подобную машину и старика за рулем.
В тот день раньше ушла с работы, чтобы накрыть стол для праздничного ужина. Годовщина знакомства, готова отмечать каждый месяц и каждый день.
На постели взбиты подушки, и простыня манит ослепительной белизной.
И не до еды – пустая трата времени.
А он забыл, еще одна сумасшедшая идея, в лабораторном халате вышел на улицу.
Случайно прихватил букет, с недоумением посмотрел на цветы и отбросил их.
Ветер раздул лепестки, словно шел по лезвию, остались кровавые следы.
Прежде всего халат, метнулась к шкафчику, где хранилась рабочая одежда.
Заскорузлая от крови ткань обожгла кожу.
Ноздри хищно раздулись.
Так волчица вынюхивает вожака, но давно выветрился запах.
И в пору завыть в отчаянии и тоске.
А она не завыла,  ткань прожгла кожу, лезвие вонзилось, так он шел к гибели, устремилась по его следам.
Тюльпаны давно отошли, сорвала сухие стебли.
Около забора отбросила их.
И менялась с каждым шагом.
Старуха  отворила скрипучую калитку.
Первый шаг – солнце нашло  прореху в облаках, луч вызолотил волосы.
Второй шаг – повеяло теплым ветром, на лице  разгладились морщинки.
Пропали пигментные пятна, встопорщилась грудка, рельефно выступили мышцы.
Случайный прохожий протер глаза. Перекрестился, но не сотворил молитву, просто померещилось, всуе негоже поминать Господа.
Машины похожи на бронированных чудищ, как заставить себя заступить им дорогу. Чтобы железо перемололо хрупкие кости.
Но если приманить их…
Машинально распахнула халат.
Только это могу дать тебе, только это дала, неужели  ты пресытился? обвинила мужчину.
Нет, это невозможно, но временами забывал  обо мне, тогда я проклинала эти матрицы.
Проклинала и вместе с тобой изучала их.
Чтобы найти подходящую, внести необходимые изменения.
Ничего не получилось, но есть другие, такие же нелепые предположения.
Существует множество миров, человек не умирает, но попадает в один из них.
Осталось воспроизвести обстоятельства гибели, чтобы попасть в твой мир.
Забыла о праздничном столе, о постели с взбитыми подушками и белоснежной простыней, о его теле.
Приманила чудище или заступила ему дорогу.  Раскинула руки, чтобы грудью, всем телом принять желанный смертельный удар.
Надвинулся и оскалился хищный зверь на капоте.
Последнее, что увидела – решетку на радиаторе, похожую на бесконечную лестницу.
Вскарабкалась крутыми ступенями. Вверх, в неизвестность, к иным мирам.

10. Запутанные эти дела поручили вести следователю Иванову.
Пропажу звезд на памятнике, гибель сына героя, задержание голого человека тот объединил в одно производство.
- Случаем вместе  нагишом не бегали по улицам? – напутствовал его начальник.
- А ежели бегали, тебе как соратнику он быстрее признается в организации преступного сообщества!
- Больше не повторится, - привычно повинился Иванов.
- Чтоб обязательно признался! – приказал начальник.
- Я постараюсь, - обещал Иванов.
- Твой шанс, - попрощался с ним начальник.
Нет, никакого давления на следствие, просто дружеское пожелание, да и не такой человек Иванов, чтобы ходить кривыми путями.
Поэтому начал издалека: опросил скупщика цветного металла.
- Зачем выставил на окно подстрекательскую табличку? – обвинил его.
- Что такое ВЦСПС? – спросил тот.
- Вражеский профсоюз, - объяснил грамотный следователь.
- Жили же люди, - позавидовал скупщик былым своим собратьям. – Все за одного, - вспомнил их девиз.
Любая ерунда, лишь бы оттянуть развязку. Следователи просто так не приходят в гости.
- Какая должна быть лицензия? – удивился он.
Беспокойное время, сначала непонятный лозунг, потом еще более непонятное слово.
Зря старался: законопатил щели. Когда задохнулся и приоткрыл дверь, протиснулась Власть.
- Я же мзду не беру, - отказался Иванов, когда обвиняемый потянулся к пухлому нагрудному карману. Там, наверное, хранил разрешительные документы.
А гордую фразу подслушал в старом фильме, и даже подкрутил несуществующие усы, как киношный герой.
Значит, придется дороже заплатить, пожалел себя обвиняемый.
- Случайно подслушал разговор,  - признался он.
- Клички, приметы? – потребовал дотошный следователь.
А когда скупщик неопределенно пожал плечами, понял, что тот не проговорится.
Русские - особая порода людей.  И не выведать у них военную тайну.
Особенно, если ей не обладают.
- В бане одна падла заявила, а ты намылил голову, - подсказал следователь.
Теперь никто не подумает, что выбил эти сведения.
- Да! – ухватился мужичок за предоставленную возможность. – Прошли по улице, а я не увидел за высоким забором!
Испуганно оглянувшись, прильнул к уху следователя.
Тот отшатнулся и обтерся, капли слюны прожгли кожу. Но стерпел  эту боль – издержки работы.
Скупщик шептал, глотая слова, торопясь  избавиться от скверны.
Вроде бы наркоман задолжал внушительную сумму. Предупредили в последний раз:  полураздетого привязали к кресту.
Так, кажется, наказывали рабов  в Древнем Риме.
Пусть вдоволь насытятся  оводы, комары и мухи.
- Я отдам! Вколите дозу! – напрасно умолял преступник.
Чтобы уменьшить боль неудовлетворенной потребности, главарь затушил сигарету на его груди. Лопнула кожа, боль не уменьшилась.
- Забери все у сестры, она у тебя богатая! – попрощались с ним.
Сердце не выдержало, поэтому окочурился, нашептал мужичок.
Был в центре всех событий. Когда сдавали металл, то делились наболевшим.
Иванов знал, к кому обратиться.
Но брезгливо отстранился, поэтому не все расслышал. Пришлось кое-что додумать.
Видимо, наркоман отказался от пагубной привычки, возлюбил героического  отца, и когда сатанисты пришли грабить памятник, то попытался помешать им.
За что и поплатился жизнью.
Не только привязали к столбу, но  пытали сигаретами и наслаждались запахом горелого мяса.
Вспомнил, как попал в лапы бывшего одноклассника. Убегая от него, обжегся о печь, или обжегся хозяин, все смешалось в тот день.
Поэтому сразу поверил.
Припомнил рассказы очевидцев.
Рисуют магический круг и произносят заклинание. В запахе смолы и серы, в столбе дыма  появляется их господин. Хвост с кисточкой на конце вожделенно колотит по земле, приветливо распахнуты объятия, тянутся крючковатые когтистые пальцы. Угольками поблескивают глазки, раздвоенный язык облизывает свиной пятачок, пиками нацелены  рожки.
Сатанисты падают на колени перед  повелителем.
Он милостиво подставляет   зад.
Если поцелуют, то приобщатся.
Вспомнил  бывшего одноклассника. Колыхался заросший шерстью живот.
Зажал рот ладонью и долго не мог отдышаться.
Запил водой из графина. Показалось, что подмешали дьявольское снадобье, схватил зеркало, нос не обратился в пятачок, разве что явственнее выступили морщины, а под глазами залегла синева.
Устал, вечно мне поручают запутанные дела, пожалел себя следователь.
Или возненавидел  преступников. Даже безобидных воришек, что тащат из магазинов.
Воровство приводит к бандитизму. А оттуда один шаг до сектантства и отрицания наших достижений.
Было,  вспомнил, как принимали  в пионеры, и как в лютый мороз распахнул пальто, чтобы прохожие видели алый галстук.
Поэтому, когда вошел к задержанному, едва сдержал  раздражение.
А  до этого навестили того  рядовые сотрудники.
Нет, не угрожали, даже по доброте своей снабдили кое-какой одеждой: изжеванной рубашкой в бурых пятнах, тренировочными штанами с дырами на коленях –  у нас не тропики, чтобы голышом разгуливать по улице, да и в камере  прохладно.
Заодно поделились некоторыми эпизодами.
После этого преступник был готов сотрудничать с любым следователем.
- Ну, вспомнил? – поздоровался с ним Иванов.
Забывают, что заняли миллион, но требуют отдать копейку.
Сосед задолжал, осудил  соседа.
- Им было хорошо со мной, -  вспомнил дамский угодник.
Огладил воображаемую плоть. Пышное обилие  не уместилось в горстях. Сладко облизнулся, но ободрал язык  о коросту.
Покалечили при задержании, ужаснулся он. Под  обломанные ногти  набилась земля, и уже не признает его даже самая непритязательная любовница.
- Что вы натворили, - пожаловался несчастный.
Жалкий голос, так  на паперти выпрашивают копеечку, но следователь не поддался на эту уловку.
- Тебя завербовали? – догадался он.
Но тут же отказался от этого предположения – всех не привлечешь, да еще и неизвестно, кто   вербовщик.
Говорят, так резвятся детки господ, опасно ворошить этот муравейник.
- Начитался крамольных книжек, сколотил преступную группу, - вынес обвинительный вердикт
- Нет,  они любили меня, - отказался любовник.
Память постепенно возвращалась.
Перед гибелью прокручивается вся жизнь, и невольно выделяешь светлые воспоминания.
- Со мной они чувствовали себя настоящими женщинами! – повинился он. – Пусть недолго, но были! – осчастливил женщин.
-Узнаешь? – показал Иванов снимки.
Двое подозреваемых, их выделил еще на освящении памятника.
Один некогда высекал надписи на могильных камнях, но давно уже отказались от корявых его услуг, другой лепил уродливые глиняные  свистульки.
Мнили себя мастерами, осмеяли подлинного ваятеля.
Поэтому заманили их в секту, поручили опорочить памятник и погубить сына героя.
Тем более, тот страдал неизлечимой болезнью, и даже слабый порыв ветра мог оборвать никчемную  жизнь.
- Жизнь любого человека бесценна! – назидательно произнес следователь, когда преступник отрицательно покачал головой.
-  И они становились вдохновенны в  любви! – признался любовник.
- Добровольное признание и так далее…, - подсказал следователь.
- Даже та, последняя,  - не признал мужчина случайное поражение. – Задумала возродить и насладиться, - догадался он. – Если бы не повязала меня…
Следователь строчил в допросном протоколе.
- Руки мои не знают удержу. – Простер мужчина искалеченные руки. – Тело мое слаще меда и одновременно горше полыни. - Рванул на груди  рубаху.
Следы от былых поцелуев почти не просматривались, зато  были видны порезы и ссадины, полученные при задержании.
Напал на старшего сержанта, хорошо тот не применил оружие,  освоил приемы самозащиты.
- Ты еще насладишься! – предсказал недотроге..
И столько пыла вложил в это обещание, что ослабел и изнемог.
Еще бы,  был колодцем, но женщины до дна опустошили его.
И теперь не напоить  жаждущих.
- Признался и признал, может быть, скосят  срок, - пожалел его следователь. – А если рассудят, что в эйфории…, - огорошил незнакомым словом.
- Здесь и на каждой странице. – Показал, где  поставить подпись.
Мужчина послушно ставил и вспоминал.
- Познал все страны и континенты, даже необитаемые острова. - Подписался на первой странице.
- Все цвета кожи, даже рябых и в крапинку. – На второй.
- Все имена, даже  давно забытые, - вспомнил последнюю любовницу.
- Залман, - осудил ее отца. – Не поменял имя, исковеркал ей жизнь
Следователь Иванов успешно разобрался в очередном запутанном деле.
И может быть, теперь не будут вспоминать о той помывке.
Если  начальник договорится в верхах.
Иванов уже собрал неопровержимые доказательства. Снимок оказался фальшивкой,   президент не позировал возле поверженного зверя. Не поставил победную ногу на его тушу.
А значит неправедно нажито богатство.
Дети не зря дразнили дурачка и тугодума. Как известно, дети никогда не ошибаются.
- Надолго не посадят за  эту групповуху. Незначительный покойник, - осчастливил на прощание. – Не более пятнадцати лет, - определил сроки заключения.
Дверь со скрежетом захлопнулась, а преступник все оглаживал воображаемое тело.

11. Неужели и здесь существуют  машины представительского класса? очнулась Вика.
Выхватили из небытия, уложили на удобное заднее сидение, голова покоится на коленях.
Из тумана постепенно проступают очертания склонившегося женского лица.
Глаза лучатся, от них разбегаются морщинки.
Добрые морщинки, определила Виктория, почему-то сразу поверила и доверилась глазам и морщинкам.
- Нет, не задавилась, просто пере как это утомление, - коверкая слова и с сильным акцентом, сказала ее спасительница.
- Напрасные пусть высокие, но здесь пустые стремления, - сказала  она.
- Где я, что случилось? – по-английски, правильно угадав язык, спросила пострадавшая.
- Среди друзей, мы друзья, мы поможем, - облегченно вздохнув, на родном языке откликнулась ее спасительница.
- Бедненькая, они тебя предали, - пожалела Викторию.
И все оглаживали струящиеся ее волосы, что отливали золотистым блеском.
- Мы не предадим, мы поможем, поможем, - убаюкивала свою подопечную.
Так в детстве гладит материнская рука, и щекой прижимаешься к ладони.
- Он здесь, он ждет? – размечталась и поверила Вика.
- У нас ты вернешь, - обнадежил ее консульский работник.
- Верну, - поверила Вика.
- Предоставим самую лучшие условия.
Во дворе женщина помогла  выбраться из машины.
Несколько ступенек, вспомнила Вика, недавно так же вела своего пленника, потом усадила в кресло и включила приборы.
- Нет, - словно услышала хозяйка, - ты  самый желанный гость.
Охранники попытались улыбнуться, надо пальцами растянуть губы, вспомнила Вика.
Услышала, как за спиной заскрипела кожа, вняли ее пожеланию.
Отконвоировали в гостевую комнату, показалось, что стол и стулья прикручены к полу – камера, замаскированная под гостиную.
На окне пузырчатое стекло, чтобы отражались звуковые волны, догадалась пленница, посторонние не услышат и не осудят.
И мужчина неопределенной внешности, не за что зацепиться взглядом, и уже нет утешившей и спасшей ее женщины.
- Спасибо, я сыта и не курю, - отказалась от сотрудничества.
Сейчас сдерут одежду, привяжут к креслу, истыкают иглами и датчиками, едва справилась с приступом безумия.
На оксфордский манер растягивает слова и глотает окончания, машинально определила пленница.
- Родина – превыше всего, - отказалась от сотрудничества.
Закинул ногу на ногу, заскрипела материя, а ей показалось, что скрипит кожа, но не удалось улыбнуться, улыбкой отметая нелепое предложение.
Бесконечные просторы, бездонное небо, свои люди, своя здешняя жизнь, что еще? не смогла бы толком объяснить.
Патриотизм, не затертое слово, но твоя сущность.
Открыл папку – нет, не смей, хотела запретить, но губы одеревенели – и зачитал.
Молодого блестящего офицера после окончания академии определили в престижный военный институт, поведал он.
Догадалась, о ком речь.
Оксфордский говорок сменил на выговор  рабочих  окраин, таким образом  осудил жизнь и похождения того офицера.
Еще бы, субботними вечерами директор, два заместителя и главный инженер собирались за карточным столом.
Ничего не изменилось с тех пор, подумала Вика, однажды  мэр зазвал ее мужа, одного  раза хватило, чтобы навсегда рассориться с начальством.
Заместитель заболел, директор вызвал лейтенанта. И тот истуканом застыл около генеральского стола.
На одном из телефонов не было номеронабирателя, на заглушке был изображен герб.
Да, вроде бы неплохо играю, согласился  ошарашенный лейтенант.
Так попал в компанию избранных, и уже малое начальство подобострастно поглядывало на него.
Недолго это продолжалось, вскрылись преступные намерения врачей: они не только извели Горького и Жданова, но и подбирались к вождю.
Тень их злодеяний легла на всех представителей этой нации.
Соберем комиссию, напоследок сдашь кандидатский минимум, попрощался генерал с капитаном.
Но я не готов, отказался тот.
Не твои проблемы, это все, чем могу помочь, попрощался генерал.
Мужчина зачитывал без выражения,  но странным образом внучка видела картинки далекого прошлого.
Нет, капитана не расстреляли, даже осчастливили еще одной звездочкой,  и предоставили  возможность совершенствовать свои знания на атомном полигоне.
Заболел он через два года, лечили его, конечно, в армейском госпитале, врачи не опознали болезнь.
Почему-то не вырабатываются красные кровяные тельца и выпадают волосы.
И похоронили его в свинцовом гробу, наверное, так принято у военных.
Бабушка в одиночку подняла сына – Викиного отца.
Он поступил в институт, но разразилась война между Израилем и Египтом.
Россия усиленно помогала  давним арабским союзникам.
Потом по западному телевидению показали захваченную советскую технику. Тяжелые грузовики шли бесконечной колонной.
И требовалось незаурядное мужество, чтобы поддержать агрессора.
Окончательно расправились со строптивым студентом, когда он выступил против ввода  войск в Чехословакию.
Если другие, кое-как оправившись от побоев, попытались выбраться за кордон, то он остался на родине.
Сторож в детском саду, потом на стройке, потом ежедневно опохмеляли его у пивного ларька.
Как на атомном полигоне, иногда водка страшнее облучения.
- Не желаете выпить? – Оторвался обличитель от своих бумаг.
Где и как узнали они подробности, неужели пробрались в хранилище и завладели некоторыми матрицами?
- Да, налейте, - хрипло откликнулась обвиняемая.
Воспитывала ее бабушка, мать уехала в другой город, а девчонка осталась у родных могил.
Изрядно набралась на выпускном вечере, а потом обещала бабушке.
И когда встретила единственного и желанного, и вино шипело и пузырилось, лишь пригубила пенный напиток, потом   разбила бокал.
А теперь пожелала, будто сама зачитывала приговор, охрипла и сорвала голос, излечить может только  народное средство.
- Нет, - отказалась от напитка, где на этикетке вздыбилась черная лошадь.
Официантка заменила бутылку.
Женщина, что утешала ее в машине, но теперь лицо не светилось добром и участием, подобострастно склонилась перед хозяином.
Как не светилось и раньше, просто маска, догадалась пленница, насколько равнодушна душа, что маска не прирастает к лицу.
Огненный напиток обжог горло.
Ничем не выдала своей боли и отчаяния, а мужчина  долго не мог откашляться.
Мы в таких случаях занюхиваем рукавом,  если облачить  в лохмотья, пришла шальная мысль, все равно будет отличаться от наших выпивох.
- Еще! - потребовала пленница.
- Не завербуете, если не выпьете! – Навалилось спасительное опьянение.
Бутылка уже наполовину опустела.
А хозяин забыл заказать бутерброды, или при совращении не положена закуска.
Или помощница отправилась высматривать других  униженных и оскорбленных.
А остальным сотрудникам не положено знать.
Водитель не проговорится. А если проговорится, упрячут его в дом скорби, где особыми  методами  можно доконать любого пациента.
Как доконали отца и деда, подумала женщина.
Отрадное опьянение сняло ложные запреты.
И мужичок – не хозяин пыточной камеры, но верный слуга, и готов выполнить любую ее  прихоть.
И если прикажет ему разоблачиться…
- Ты все придумал, - разоблачила его.
- Мы собрали почти полную базу матричного материала, -  откликнулся он заученной фразой
Нет, не так говорят на рабочих окраинах, но угрожают ножом.
- Предоставим весь материал. – Замахнулся и прицелился.
А когда женщина заслонилась, будто  можно удержать нож, и пулю, и разящее слово, пробился сквозь скрещенные руки.
- Конечно, при желании вы останетесь российской подданной! – подсластил пилюлю.
- Конечно, если захотите, опубликуем в открытой печати полученные результаты! – обволок ее сладкой патокой.
- Конечно, конечно! – зациклился на бессмысленных словах.
- Нет! – так же упрямо отказывалась она от заманчивых предложений.
Нож вонзался и кромсал.
- Много разных миров…, - сказала  помощница.
Когда в очередной раз появилась в камере, пленница ухватила ее за подол платья.  И содрогнулась от укола статического электричества. Или от нависшего над ней лица.  Голубизна глаз обернулась холодом стали, губа вздернулась, клыки обнажились.
Не успела растерзать в машине, теперь наверстает упущенное.
Но пленница и ее заставила  выпить, на этом празднике не останется трезвых.
Пропади все пропадом, подумал соблазнитель, лучше вкалывать на шахте – никогда не вкалывал, чурался каторжного труда, – чем уламывать этих русских.
И не имеет значения, какая кровь в жилах, сказывается порочное воспитание.
- Золотые горы! – напрасно посулил он. – Есть, спать и испражняться на золоте! – окончательно  развезло его.
- Мидас, - откликнулась пленница.
- Все золото, к чему прикасается, - объяснила помощница своему начальнику. – Умер от голода, - пожалела мифического царя. – Разве этого не проходили в секретных академиях? –  не сдержалась она.
Смертельная доза алкоголя для непривычных людей.
А Вика не опьянела.
Но вместе с ними кружила по комнате.
Так кружат бойцы,  выискивая слабину в противнике.  Так падальщики подступают к телу.
- Тебя здесь посадят, мы подбросим обличительные документы! – Нацелился и ударил стервятник.
- Если и есть другие миры, то заплутаешь в них, и не найти единственного! – предупредила женщина.
Была похожа на пушистого зверька, хочется погладить его, лицом зарыться в мягкую густую шерсть.
Погладила и зарылась.
Зверь цапнул исподтишка, вонзились острые зубы.
Напрасно металась по комнате, пытаясь отбиться.
- Посадят в подвал, стены сочатся сыростью, на полу пучок гнилой соломы! – напророчил палач.
Не комната – камера, зажмурилась, чтобы не видеть.
Но слышала крысиный писк и тяжелую крысиную поступь.
- А он в своем мире найдет тебе замену! – придумала изобретательная крыса.
- Не только золото, подберем лучших сотрудников! – придумал крысиный царь.
Вспомнила, что бывает, если несколько крыс поместить в бочку и не кормить.
Оголодав, бросаются друг на друга. Победитель урчит, разрывая мясо.
Готовы наброситься,  нацелились клыки и когти.
Не выживешь, если не согласишься.
Труп подбросят на ночную дорогу, смерть спишут на несчастный случай.
Но другие обстоятельства, попадешь в другой загробный мир.
- Ты же ученый, ничтожная вероятность встретиться с ним! – истерзала ее крыса.
- Да, и слава! – спохватился крысиный царь, – Для некоторых она дороже золота!
- Нет, - в очередной раз отказалась пленница. – Где будет расположена лаборатория?
- Сама создашь нужного тебе гомункула! – обнадежила сотрудница.
На этот раз начальник не потребовал разъяснить значение непонятного слова, потом разберется и накажет.
- В любой демократической стране! – поспешил заверить.
- И вы будете жить долго и счастливо! – придумала соблазнительница.
- Нет, - привычно повторила пленница. – И чтобы выполнялись все мои требования! – выставила условия.
- Если бы я могла найти свою половину…, - позавидовала счастливице обездоленная женщина. – А ты можешь создать, одного, другого, многих, пока не надоест! – размечталась она.
- Только намекни и пожелай! – обещал   совратитель.
- Нет, и никаких бумаг, - отказалась пленница.
Достаточно однажды оступиться, как всю жизнь будут шантажировать твоей подписью. И вовек не очиститься.
- Никаких бумаг! – отказался консульский работник.
- Неужели он настолько хорош? – не сдержалась его помощница.
- Да! – откликнулась Вика.
И непонятно было: согласилась сотрудничать или рассказала о своем избраннике.

12.  Если   друзья думают, что могут безнаказанно сговариваться за нашей спиной и замышлять недоброе, то глубоко заблуждаются.
И напрасно отгородились пузырчатыми стеклами, которые не могут преодолеть звуковые волны. Напрасно прикрывают консульство невидимым колпаком и включают глушилки. Охрана напрасно приглядывается к подозрительным прохожим.
Еще не перевелись у нас умельцы.
И даже на дне океана друзьям не укрыться от государева ока.
Если перелетная птица нагадит во дворе консульства, то узнаем  об этом раньше хозяев.
Увидели, как машина нацелилась на свою жертву.
Еще можно спасти ее, замедлить скорость вращения планеты, и тогда гибельная секунда растянется на минуты и часы.
Достаточно, чтобы одуматься.
Не велика персона, чтобы вмешиваться в естественный ход событий. Да и столько времени уйдет на согласование, что успеет десятки раз погибнуть.
Поэтому позволили западным спецслужбам выкрасть опального ученого.
Престарелый академик, когда его ознакомили с ее трудами, задохнулся от возмущения. Врачи едва откачали старика.
Этого не может быть, потому что не может быть никогда, разобрался он с самозванкой.
После этого Викторию Залмановну не только выгнали из института, но и предупредили охрану.
А она не угомонилась, оборудовала в подвале лабораторию, и для преступных своих экспериментов завлекла туда мужика.
И, наверное, надо было пригласить другого  консультанта.
Пожалуй, так и поступили на Западе.
А они, как известно, не бросают деньги на ветер.
Все материалы по этому делу попали к высокому чиновнику.
И тот тщательно ознакомился с документами.
Сплошная лирика, просмотрел запись эксперимента. Вместо того, чтобы направить объектив на экран монитора и на клавиатуру, оператор заинтересовался ее лицом. Как тень надежды слабым румянцем окрашивает  щеки. Ярче выступают веснушки, золотятся волосы.
Желанная женщина, мелькнула мысль, отогнал ее.
Экран подернуло рябью, а ему показалось, что поблек румянец, лицо  изуродовали морщины.
Виноват оператор, но тем более подполковник, кому поручена слежка.
Мог бы заранее побеспокоиться об автоматическом включении дизель-генератора. И тогда бы не пришлось ползти в сарай.
Не видать ему долгожданной звездочки.
Так же изучил  запись, сделанную в машине, а потом в консульстве.
Женщина, которую отправили на задание,  внимательно разглядывала соперницу.
До этого поручали ей знакомиться с нужными людьми, но те настораживались и наводили справки. А потом убегали.
Не единожды изучала себя перед зеркалом, ничем не отличалась от местных жителей.
Один из беглецов отбился от нее анекдотом.
Штирлиц не понимал, как  признали в нем русского шпиона, то ли по парашюту, что волочился за спиной, то ли по беломорине в углу рта.
Кто такой Штирлиц,  причем здесь парашют и папироса?
Как бы ни было, но если провалишь и это задание…, предупредил ее начальник.
Поэтому с ненавистью всмотрелась в лицо потерявшей сознание пленницы.
Даже замахнулась, но подушечками пальцев легко провела по щеке.
И отдернула руку, словно дотронулась до проводов под  напряжением.
Поэтому, когда в пыточной камере пленница ухватила ее за подол  платья, не вырывалась, но послушно ответила на все вопросы.
Напрасно ты стремишься в другой мир, научила дурочку, столько миров, что вовек не обойти их, и давно утешается он в объятиях очередной соблазнительницы.
Высокий чиновник требовательно протянул руку, снимок погибшего ученого сам запрыгнул в ладонь.
Ничего особенного, вгляделся в изображение, обыкновенное русское лицо, раньше подобные во множестве водились по деревням и селам.
Разрушены те деревни, и все смешалось, вздохнул он.
Ради него предать Родину?
Так и не смог понять этих женщин.
Как положено жил с женой, давно уже возненавидел свою благоверную. Разъехались по разным квартирам и даже не переписывались по интернету.
А детей Бог не послал, успешно предохранялись, помогая Всевышнему.
Или не предала, ее опоили  зельем, и человек становится послушным воском в преступных руках.
Но вряд ли удастся это доказать, научились подглядывать и подслушивать, еще бы внюхаться и распробовать.
Не поленился встать и подойти к бару, встроенному в стену, хотя мог вызвать секретаря.
Дверца послушно распахнулась. Ослепили красочные этикетки.
На одних вздыбились кони, на других уже усмирили дикарей, на третьих голая туземка приманивала пышными формами.
Но он знал, какое убожество скрывается за богатым фасадом.
И многие простаки доверяют показному великолепию.
Далее не всматривался в экран, наверняка поддалась на уговоры и вкусила отравленный напиток.
Не пей, козленочком станешь, приговаривала мать в детстве.
Не стал, принимал только армянский коньяк,  таким Сталин ублажал Черчилля. Четыреста бутылок на год, в день по бутылке, остальное для гостей.
Но ему хватало и нескольких глотков.
Видно, поэтому не выбился в лидеры, подумал он, сердце кольнуло, растер больную грудь, шумно и хрипло вдохнул открытым ртом.
Горим и сгораем на работе, а они наслаждаются всеми благами, проклял ту женщину.
Тем более не поздоровится, приговорил ее.
- У нас демократическое государство, - произнес он.
Вернее выплюнул сквозь сведенные судорогой зубы. Уголок рта искривился, вскипела пена.
- Народная демократия! – выругался он.
- Народ никогда не ошибается!
Каждое очередное проклятие все более походило на змеиное шипение.
Секретарю почудилось, что попал  в весенний лес, и змеи очнулись после зимней спячки. И нацеливались, когда пробивался буреломом.
В шкафчике хранится униформа.
Начальство может послать в любую степь.
Смокинг иногда приходилось менять на телогрейку, а лакированные штиблеты на болотные сапоги.
Но обошлось на этот раз.
Обязаны выпустить ее за границу, но есть отягощающие обстоятельства.
- Не дождетесь господа хорошие! – Показал нос этим прожженным провокаторам. Удлинил его растопыренными пальцами и пошевелил ими.
Секретарю показалось, что змея раскачивается перед смертельным броском. Вместе с креслом отполз к  стене. Скрип ножек по паркету резанул по напряженным нервам.
Не только показал, но вспомнил некоторые детские забавы. Когда сторож выгонял их с колхозного поля, то, убежав и затаившись, отбивались от него непристойными жестами.
Это теперь показывают средний палец, а раньше ребром ладони ударяли по локтевому сгибу, и рука вздергивалась в дружеском приветствии.
Ударил и тут же устыдился.
Поэтому растер ладони, потом расстегнул пиджак и заложил больше пальцы в проемы жилетки.
Кажется, так поступал вождь-основатель, когда расправлялся с очередным врагом.
Тяжелые времена, и жалости не место в наших сердцах.
- Признать ее виновной в преступной деятельности, - расхаживая по кабинету и почему-то картавя, задиктовал свой приговор.
- А преступления, как известно, рассматривают компетентные органы, и суд наш неподвластен даже высочайшим указам!
Неподвластен – опять выплюнул ругательством, или доконала мгновенная и острая сердечная боль.
- И когда отсидит положенный срок – скатертью дорога, - милостиво позволил ей убраться.
Кому будет нужна эта беззубая и выжившая из ума старуха?
Конечно, почти ничем не рисковал, если бы позволил выехать.
Наши ученые единогласно не признали открытие.
Но даже великим  свойственно ошибаться.
Одни из них, чьи именем названа какая-то таблица, предсказал, что будет нас не менее пятисот миллионов. А еще более знатная пророчица лишь восторженно воздела руки.
Теперь, наверное, перевернулись в гробу.
Нет, лучше не рисковать, вдруг с их совершенной техникой прорвутся в потусторонний мир.
И тогда в лучшем случае доживать придется под домашним арестом, пятикомнатная квартира не заменит  бесконечные просторы.
Когда выбирался на заграничный курорт, то занимал лучший номер в лучшем отеле.
- И заказчица, и исполнительница, - задиктовал он результаты предварительного расследования. – Привлечь как можно меньше народа, могут проговориться в бреду, - научил младших соратников. – Только самые надежные свидетели… А кто надежен? – риторически вопросил он.
- С каждым годом все тяжелее работать, - пожаловался неведомому слушателю.
И тот ответил: на подоконник села ворона и клювом долбанула в  стекло.
Отшибала клюв,  противоударное, повышенного класса прочности и так далее – так наши правители отгораживаются от случайностей.
- Изыди, проклятая! – Расправился высокий чиновник с внутренними и внешними врагами.

13. – Что ты мне принес! – обвинил начальник отделения. – Какие-то филькины грамоты!
Его самого недавно распек мэр.
И майор не посмел напомнить, как тот недавно опростоволосился.
Всего-то требовалось угадать снос на мизере.
- Если не угадаешь, - предупредил мэра другой заинтересованный игрок, - то не поздоровится твоим родственникам, если их посадят, и они воспользуются моими услугами, - пошутил он.
Удачливый адвокат мог позволить себе безобидные шутки.
- А я выпущу из изолятора всех подозреваемых, - откликнулся майор.
Четвертый игрок, судья, которого хотели наказать на несколько взяток, на всякий случай спрятал прикуп. Уселся на эти карты, так надежнее, не доверял даже проверенным людям.
Непредвзято судил.
- И так можно, и так, - долго раздумывал мэр. 
В сомнении дергал головой. Казалось, на сквозняке – приоткрыли окно, чтобы не задохнуться в табачном дыму -  развеваются его уши.
- Бросить монетку? – предложил адвокат. – Бог подскажет, он никогда не ошибается.
- Эх, живем единожды! – решился игрок.
- По этой масти будем ловить! – Ткнул в карту.
И вгляделся в  противника, если тот дрогнет, то угадал.
Не дрогнул, прошел через десятки и сотни процессов, и если преждевременно проговориться…
Разве что капли пота скатились на воротник, остались черные пятна.
Жаркая баталия, адвокат платком промокнул лоб.
- Ходи, - потребовал судья.
И голос как всегда хриплый и простуженный.
Но лицо дернулось: щеки подпрыгнули, а потом смялись гармошкой, когда игрок не угадал масть. И голос прорезался – победный поросячий визг.
- Надо было с другой карты! – прозрел начальник отделения. – Сапожник! – обвинил  напарника.
И тот, конечно, припомнил  то оскорбление.
- Хотите надзирать за медведями в глухой тайге, где ближайшее жилье за сотни верст? – Такое было самое безобидное предложение.
Всякое выслушивал майор, бандиты и грабители каким-то  образом избегали засад и ловчих ям, но оттого, что старый приятель  обратился   на «вы»…
Суровее не  придумать наказания.
- Искуплю кровью! – покаялся провинившийся.
Жаль, расформировали штрафные батальоны, со связкой гранат готов броситься под вражеский танк.
А еще лучше подвигнуть на подвиг подчиненного.
- В последний раз! – простил его городской глава.
Ушлют на край света, придется подыскивать нового игрока. И еще неизвестно  приживется ли тот.
Отдуваясь и тяжело дыша, майор выскочил из расстрельной камеры.
- Холостой выстрел! – поделился своей радостью с секретаршей.
Старую, которая посмела поправить начальника на освящении памятника, поспешно уволили, а то бы она утешила добрым словом, новая не разобралась в шутке.
- Он не промажет. – Кивнула на дверь кабинета.
И этим усугубила наказание.
- В последний раз! – приговорил майор проштрафившегося следователя.
- Неопровержимые улики, - напрасно попытался Иванов оправдаться.
- Эти ученые не знают удержу! – намекнул следователю.
Тому бы промолчать, а он не сдержался.
- Не знают, - повторил за начальником.
- Люди для них бросовый материал – уничтожат и не заметят!
- Заметят, -  неправильным эхом откликнулся Иванов.
Но начальник был выше мелочных обид и недомолвок.
- Заметят и постараются скрыть преступление! – обвинил он.
Иванов подался вперед, боясь пропустить слово или жест из очередного откровения.
Начальник воздел указательный палец.
Следователь задрал голову.
Можно как угодно понимать этот намек.
Есть высший Судия, некогда безошибочно определил какой-то поэт..
Или везде понатыкали миниатюрные камеры, подглядывают и прислушиваются к каждому шороху.
- Залмовна? – сообразил догадливый следователь.
-Залмановна, - поправил  грамотный начальник. – Впрочем, хрен не слаще редьки, - тут же осудил ее.
- Людей сомнительного происхождения прежде всего вербуют наши враги! – вразумил следователя.
- Уже есть исполнители, уже признался странник, - невпопад откликнулся  тот.
Ах, длинный язык, нет, не до Киева доведет, теперь там другая, враждебная страна, но до конца дней своих будешь вкалывать грузчиком, или определят  вычищать выгребные ямы.
Золотарь – есть такая завлекательная профессия.
И когда начальник протянул  царственную руку, задохнулся от запаха отходов.
Не столкнул  в яму, всего лишь уничтожил негодный отчет.
Неторопливо, вдумчиво, безвозвратно.
Выдирал страницы, потом рвал их в клочья.  Подбрасывал обрывки. И они падали изломанными снежинками. На волосы на плечи, в лицо застигнутого пургой путника.
А тот не смел отряхнуться.
Даже пес в  ненастье вырывает в снегу яму и укрывается в ней.
А человек такая скотина, что вынесет любые издевательства. Выносливее, безропотнее скотины.
Льдинки и указания безжалостно вонзались.
- Сначала на одном попробовала, лишила его памяти!
- Заставлю его припомнить, - задыхаясь под толщей снега, выдохнул Иванов.
Показалось, что сошла лавина. И надо засунуть в рот рукавицу, чтобы снежная крупа не забила дыхательные пути.
- А потом  убрала всеми уважаемого нашего жителя!
Не забила, но снег навалился многопудовым грузом.
- И больше никаких исполнителей! Нам не нужны лишние свидетели! Они могут проговориться!
- Найди железные доказательства! – напоследок добил Иванова. Или спасателем откопал его.
Но холод уже сковал члены, не человек, не  честный и неподкупный следователь, но ледяная кукла, и стоит приказать кукловоду…
Он приказал, только безумец посмеет ослушаться.
Иванов не был безумцем, и любовница с каждым днем все настырнее  требовала.
Придется обратиться к знакомому врачу, тот сочинит справку о недееспособности, в управлении заверят ее гербовой печатью.
Весь опыт и  знания отдаю борьбе с правонарушителями, и больше ни на что не остается сил.
Когда осматривал подвал, то подобрал обрывки одежды, женщина, наверное, ползла к сараю. А также соскреб пятна крови.
У обвиняемой и у странника  одна группа.
Видимо, поэтому мотыльком устремился он на гибельный огонь, сообразил следователь.
И этот местный – малоуважаемый, переиначил он слова начальника. Наверняка с этой же преступной группой – самое убедительное доказательство.
Кровь и обрывки забыл приобщить к расследованию, еще не поздно исправить ошибку.
Таясь и озираясь на каждом шагу, подобрался к месту преступления.
Как парень, что привел туда девушку.
Но если парень не боялся соглядатаев, да и девушка ломалась только для приличия – все они набивают себе цену, но та явно перестаралась, - то Иванов был сосредоточен и осторожен.
По возможности прятал лицо в поднятый воротник пиджака.
Если наблюдают со шпионских спутников, то не  признают лазутчика.
Просто еще  один грибник, мало ли какие безумцы бродят по пустым лесам.
Добрался и подбросил неопровержимые улики.
В опасном путешествии оцарапал руку, окропил столб и землю кровью.
И у меня  расстрельная группа, мелькнула мысль; я – другой, исключение только подтверждают правило, вспомнил незыблемую истину.
Теперь ей не отвертеться, осудил преступницу.

14.  Иванов быстро и грамотно провел расследование, начальник даже похвалил его. При случае обещал осчастливить премией, обещанного, как известно, три года ждут.
Судебное заседание провели в закрытом  режиме.
Более того, даже не сообщили о нем в местной прессе.
Все переврут досужие корреспонденты, правда, таковых не водилось в городке.
В досудебном порядке забрали бесхозное имущество.
Нет наследников, пусть лучше отойдет  государству, а иначе дом облюбуют сатанисты,  еще не разогнали их банду. Все больше свастик и пентаграмм на асфальте и на стенах.
Судья заслушал государственного обвинителя.
Прокурора прислали из города, местный сказался больным.
Когда-то и он не чурался карточной игры.
Все изменилось в одночасье. Наотрез отказался от греховных игрищ.
Наверное, смутило его видение, сообразил грамотный адвокат.
Партнеры недоуменно уставились на него.
А он вспомнил  давние пророчества. В Испании или в Португалии Дева явилась детям и поручила  довести до человечества важные сведения.
Дети, конечно, сообщили местному священнику, послание дошло до главы церкви.
Тот частично поделился  с паствой, но утаил  главное.
Что выведал наш новообращенный послушник, пошутил адвокат.
И теперь образцовым поведением желает получить определенные преференции, козырнул  заумным словом.
Слушатели охотно согласились с ним, не могли же признаться в своем невежестве.
Так начальник отделения попал в высшее общество, карточная игра не терпит отлагательства.
Прокурор совсем отбился от рук, стал делать зарядку, по утрам бегал вокруг дома, и отказался от мясной пищи.
Пережили эту беду, гораздо  хуже – обвинения его потеряли былую убедительность. И преступники чаще всего отделывались легким наказанием.
И поэтому на этом судебном процессе желательно было заменить его более строгим обвинителем.
Внезапная болезнь упростила ситуацию.
Неизвестный злоумышленник вырыл ямку, прикрыл ее картонкой, а сверху забросал землей.
Видимо, начитался приключенческих романов, так охотились наши предки.
Или увидел картинку в учебнике древней истории: мамонт провалился в ловчую  яму, дикари добивают его камнями.
Прокурор тоже провалился, но кто бросит в грешника камень? так, кажется, сказано в писании. Снаряд этот поразит рикошетом.
Так или иначе, но  местный прокурор слег с переломом.
А когда в гипсе попытался доковылять до судилища, неизвестный доброжелатель подсунул ему записку. Где пообещал не только сломать вторую ногу, но изувечить до неузнаваемости.
На этот раз больной внял  намеку.
Поэтому из города прислали другого обвинителя.
На погонах тускло поблескивали  звезды. На френче и на брюках не просматривалось на одной лишней морщины.
Таким же чистым и гладким было лицо.
Но напрасно преступники, позарившись на мнимую эту непорочность, пытались увильнуть от наказания.
Когда он говорил, то  безжалостно вгонял  обвинения.
С Виктории Залмановны сдернули наручники и втолкнули в клетку.
Не обвинения – гвозди, распяли на кресте и вбили их в щиколотки и в распростертые  руки.
Распростертые руки, ухватилась за эту мысль, нет, не объять  мир,  дотянуться  и приникнуть к единственному.
- Не просто надругалась над человеком, но выбрала его с умыслом, чтобы как можно сильнее досадить этой прекрасной женщине! – пафосно заявил прокурор.
- Да, - простонала прекрасная женщина.
Дочка героического летчика.
Когда Вика везла ходока домой, тот приглядывался и пытался вспомнить.
  Уже тогда возникли провалы в памяти, или женщины шли бесконечной чередой, лица их смешались.
Тем более не мог припомнить теперь после изощренных пыток и издевательств.
-  Нет, - прошептал он. Так тихо, что никто не расслышал.
Перед процессом приодели его за государственный счет. Рубашка заскрипела, когда свидетель уронил повинную голову.
Судья кивнул охраннику.
Тот подскочил к свидетелю,  осторожно приподнял его голову.
Заскрипели шейные позвонки.
- Не знаю, - простонал свидетель.- Лица смешались… Но  сойтись с такой страхолюдиной…
Нос, как у хищной птицы, на макушке встопорщились перья, их мягких подушечек выступили когти, рот приоткрылся, клыки нацелились.
- А называл птичкой. – Хлюпнула носом свидетельница.
- Падальщиком? – спросил мужчина.
- Прекратите пустые препирательства! – рявкнул судья.
- Я протестую, - подал голос адвокат.
Так положено, чтобы не придрались правозащитники.
- Против чего? - изумился судья.
- И так достаточно серьезные обвинения, нечего копаться в их грязном белье.
Судья в сомнении оглядел свидетелей.
Женщина вырядилась как на праздник. Лиф туго обтянул грудь. Но когда она волновалась, казалось, что в мешок засунули поросят, и те  пытаются вырваться.
Костюм и рубашку свидетелю подобрали в похоронной конторе – разовая одежда, но подойдет для быстротечного процесса.
- Грязная одежда? – переиначил судья слова адвоката.
- Я иносказательно, - объяснил тот.
- Это важно для выяснения мотива преступления! – заявил  обвинитель.
Прежде чем взорваться и поразить осколками, ярко вспыхнула потолочная лампа.
Высветила то ли звезды на погонах, то ли зубы. Ровные, плотно пригнанные. Такие вопьются бульдожьей хваткой.
- Провинция. – Стряхнул с кителя осколки.
Адвокат незаметно показал кулак своему карточному партнеру. Не смог толком подготовиться к процессу, не проверил оборудование.
-Враг не дремлет! – нашелся судья.
- Отклоняю протест! – отомстил адвокату.
- Да, она потеряла мужа, пусть любимого, желанного, единственного, - сказал обвинитель.
И когда обзывал покойника, губы почти незаметно кривились.
Так аристократы выказывают свое отношение к простолюдинам, наверное, предки прокурора если и не были князьями и графами, то прислуживали им.
- Жизнь на этом не кончается, - выдал непреложную истину.
Желанного, единственного, ухватилась Вика за знакомые слова. Прикрылась ими от всех несуразностей.
- Отобрала мужика у дочки героя, - сбился прокурор на просторечие.- Почему-то посчитала старика виновным в гибели мужа, - удивился он.
- Отобрала у меня. – Всхлипнула пострадавшая дочка.
На этот раз не  отвертеться, осознал свидетель.  Иначе опять швырнут в камеру и пришлют  мордоворотов.
Один показательно переломит пятак, другой восторженно захохочет. Цирковой номер, при этом на арену упадут слезы.
- Вспомнил, посулила золотые горы, - вспомнил свидетель.
- Не все золото, что блестит, -  встрял адвокат.
Судья погрозил ему указательным пальцем.
Мол, в следующий раз обязательно поймаю тебя на мизере. Слишком рискованно играешь.
- Я слабый человек, позволил совратить себя, -  признался свидетель.
-Это он совратил меня! – возмутилась  дочка.
- Что посулила? – переспросил обвинитель.
- Вечное блаженство в ином обличье. – Указал мужчина на обвиняемую. – А я виноват, что таким любвеобильным создала меня природа? – зарапортовался он.
Судья и адвокат переглянулись.
Вовремя отстранили местного прокурора. Но тот, наверное, успел переговорить со свидетелем. И заразил его  своими завиральными идеями. Все люди – братья, внушил ему. И жить надо в любви и братстве.
- Было? Обвиняемая увела вас? – вернулся к первоначальному замыслу прокурор.
- Да, - сознался свидетель
- Поманила вечным блаженством, но надругалась! – обобщил прокурор.
Снова блеснули зубы или звезды на погонах.
Этот охотник не упустит  добычу.
- Если человека лишить памяти, он уже не человек! – Кивнул в сторону свидетеля. -  Она лишила, более того, попыталась ему приписать ритуальное убийство!
Распростерла руки, а когда свела, недоуменно изучила ладони.
Вот он уходит бесконечной дорогой, надо догнать его.
Рванулась и  расшиблась о тюремную решетку.
Охранник, который стерег ее, испуганно отшатнулся.
Говорят, змеи на несколько метров брызжут ядом, рукавом тужурки протер лицо. Отчаянно заскрипела кожа.
- Не вырваться! – приструнил ее прокурор.
- Обычная человеческая реакция на тяжкие обвинения, - нашелся адвокат.
- Броня крепка, - вспомнил судья пророческие слова старой песни.
- Убила замечательного человека и гражданина, а подставила обеспамятевшего странника! – разошелся прокурор.
- Ходока, - поправил адвокат.
- Ходоки тоже люди, - нашелся прокурор.
- Прекратите пустую перепалку!  Я не позволю никого оскорблять! Последнее строгое предупреждение! – вмешался судья.
- Да, ваша честь! – Хором  откликнулись спорщики.
И если адвокат при этом усмехнулся, то у прокурора презрительно скривились губы.
- Неопровержимые доказательства. – Устал прокурор от пустых препирательств. – На одежде убитого найдены биологические следы преступницы!
- Обвиняемой! – тут же поправился он.
Ох, уж эта провинция, вечно придираются к словам.
Показалось, что просочилась решеткой или ячейками ловчей сети.
Остался манекен, а  она устремилась вслед за мужчиной.
Острые камни искалечили босые ноги. Ничтожная, почти незаметная боль.
Догнала и сомкнула руки. Объятья захватили пустоту.
Поднялся ветер, песок иссек кожу и запорошил глаза.
В грохоте песчаной бури неразличимы голоса.
И видно как в тумане.
У одного презрительно кривились губы.
Так, наверное, кривились у аристократов, когда те обращались к его предкам.
И лакеи переняли аристократические манеры. Но при этом были похожи на пса, готового вцепиться.
Другой умолял проявить милосердие.
И когда произносил это бранное слово, неловко пожимал плечами – приходится выражаться, профессия обязывает.
А охранник рукавом тужурки до крови ободрал лицо. В допросном зале оставил биологические следы своего пребывания.
Судья изучал разрушения от взрыва лампы.
Опять придется вызывать электрика, однажды тот  упал с шаткой стремянки.
Сестра  погибшего по скамье осторожно подползала к другому свидетелю. Ничего, что тот некогда сбежал, суд вернет его. Поросята, что прятались под лифом, безумствовали в вожделении.
Женщина эта была похожа на падальщика: на голой длинной шее болталась голова с взъерошенными перьями.
Подступили  со своими делами и заботами, все сужался круг преследователей.
- Что? – очнулась обвиняемая, кажется,  спросил судья.
- Скорее, -  попросил охранник. – Истекаю кровью!
- Снисхождение, господа!- попросил адвокат.
- С корнем выкорчевать заразу! – не услышал его обвинитель.
-  Признаете себя виновной! – привычно спросил судья.
- Да! – ответила женщина.

15.- Да, - повторила она, когда ее вывели из клетки и надели наручники.
- Не смогла воскресить, - повинилась она. – Значит, недостаточно любила.
Цепью сковали ноги, приторочили пушечное  ядро. Теперь не убежит – куда бежать? одной не выжить в пустыне.
- Может быть, в другом мире? – понадеялась женщина.
Отконвоировали к автозаку. Не просто прицелились, но прикрепили штыки к винтовкам.
- Шаг в сторону, приравнивается к побегу. Стреляем, колем без предупреждения!  - Услышала привычную молитву.
Куда бежать и зачем?
Вгляделась напоследок.
Земля  отлетала от Солнца. И  наползала ночь. Поглощала Землю.
Конвоиры прижались к тюремной стене и ощетинились штыками. Будто оружие поможет выжить.
Не выжить, если изверился и отчаялся.
Как женщина.
Побрела  мертвым миром в напрасных поисках.
Пусть на это уйдут года и столетия.
Бесконечная череда миров.
Где-то увидит травинку.
Где-то ручей.
Потом заблудится в поле.
Когда-нибудь они окажутся в одном мире.
Адам и Ева; наверное, так  случалось десятки и сотни раз.
Одиночная камера, крошечное оконце забрано решеткой. Если цепь позволит добрести до него, если  прижаться лицом, различишь стену за грязным стеклом.
Пучок гнилой соломы, засохшая корка хлеба, крысиное попискивание.
Пока не поздно, надо вызволить ее.
Только в сказках мы умираем одновременно. А в жизни всегда кто-то уходит первым.
Женщина научилась воскрешать любимых.
За это  заключили в темницу.
Мне удастся освободить, я везучий.
Если людям рассказать, научить их.
Ведь любовь не иссякнет, пусть  языки погибнут, и пророчества прекратятся.
Древний поэт не ошибся.
Так хочется  верить.
                …………………………….
                Г.В. май – июль 2015