ПРЕДИСЛОВИЕ
Советская научная мысль, находясь под давлением идеологического пресса, утверждала, что историю творят массы. И предавала остракизму, обструкции так называемую «буржуазную» историографию, в которой главенство в развитии исторических процессов отводилось не массам, а личностям. При этом роль деятельности советских руководителей в развитии отечественной истории ею же возводилась до культовой. Вот такой парадокс существовал до недавнего времени.
Не станем оспаривать роль масс в развитии истории. Она тоже имеет место быть. Но массы должен кто-то соорганизовать, сплотить, умело направить в то или иное русло. И вот тут на авансцену выходят личности. Именно они являются теми запалами, теми детонаторами, которые неминуемо заставляют массы вокруг себя двигаться, взрываться, нарушать спокойный ход, подниматься над обыденностью, совершать грандиозные преобразования, наполнять жизнь новым смыслом и содержанием.
Говоря просто о личности, без оценки ее роли в истории, Николай Бердяев отмечал: «Личность есть граница власти природы, власти государства, власти общества. Но личность существует лишь в том случае, если человек есть свободный творческий дух». Но эти слова вполне справедливы и для личности в истории. Будь то история государства либо история какой-то отдельной цивилизации, или история мира вообще.
Но если абстрагироваться от глобальных понятий «мир» и «государство» и «снизойти» до малого – родного края, то и здесь мы обнаружим немало личностей, которые на определенном этапе оказали существенное влияние на развитие отечественной истории, культуры, военной науки, государственности. Такие личности в соловьином Курском крае были и во времена Киевской Руси, и во времена татаро-монгольского нашествия, и во времена становления Московского государства, и во времена зарождения Российской империи, и во времена революционных преобразований начала ХХ века, и во времена Советского Союза.
Князья водили курские дружины в походы, да так водили, что прославили и себя, и курских воев на все времена и во всем мире. Московские воеводы с курчанами (так куряне именовались в средние века) не только умело защищали город Курск и округу от воинственных соседей, алчно поглядывающих на земли Посемья, но и порубежье Московского государства. Полководцы Петра Великого не обходились без курян ни при взятии Азова, ни во время сражения под Полтавой. При этом некоторые из них свое становление, а то и своеобразную школу служения Отечеству прошли на Курской земле.
Подарила Курская земля Отечеству и своего красного флотоводца. И пусть сейчас революционные события 1917 года рассматриваются и оцениваются под иным общественно-политическим углом зрения, но личность-то была. И какая личность!
И вообще неважно, кто какой имел окрас политический или социальный. Важны сама личность, деяния, совершенные ею на благо края и Отечества, а также наша память о ней. И не только в год круглых эпохальных дат, как, например, 2012 год, когда, по официальной оценке, Курску исполнилось 980 лет, когда с начала Отечественной войны 1812 года прошло 200 лет и т.д. и т.п., но и во все времена.
Кандидат исторических наук А.Н. Пахомова
ВВЕДЕНИЕ
Сколько ни задумываюсь об истории Курского края, вновь и вновь прихожу к мысли: «Богата, очень богата на таланты наша земля». Какую область человеческой деятельности ни возьми, в ней обязательно отметились наши земляки. Причем – с древнейших времен и до настоящего момента. На духовном поприще – Феодосий Печерский и Серафим Саровский. На поприще литературы – опять же Феодосий Печерский, а также Сильвестр Медведев, Карион Истомин, Иван Голиков, Григорий Шелихов, Николай Асеев, Николай Корнеев, Евгений Носов, Михаил Еськов, Николай Шадрин. А сколько художников, врачей, артистов, инженеров, ученых дала Курщина?! Десятки и десятки, если вообще не сотни. Тут и Ф.А. Семенов, и В.В. Алехин, и А.Г. Уфимцев, и В.Г. Шварц, и многие-многие другие.
Многими талантами славна Курская земля. Славна она и воинами, в том числе воинами-защитниками Отечества. Славна она ими с древних времен и средневековья до наших дней. Это и курские удельные князья, среди которых наиболее известен Всеволод Святославич, прозванный в бессмертном произведении «Слово о полку Игореве» Яр-туром и Буй-туром. Именно он со своей курской дружиной прославил курян на все времена. Это и курские воеводы, вместе с курянами самоотверженно защищавшие наш город и земли Курщины от врагов или же водившие их в походы. Это и участники Отечественной войны 1812 года, мужественно сражавшиеся с наполеоновскими армадами под стенами Смоленска и на Бородинском поле. И захотелось написать о некоторых из них.
Но все началось с того, что однажды известный курский краевед, писатель, ученый-историк, заслуженный работник культуры и главный редактор нескольких научно-популярных изданий Юрий Александрович Бугров предложил автору этих строк написать для научно-популярного журнала «Курский край» очерк о нашем земляке и флотоводце ХХ века Домбровском Алексее Владимировиче.
Очерк был написан и опубликован. Но работа над ним показалась настолько интересной, что заставила подумать: а не продлить ли эту тему и дальше. Ведь история края очень богата на личности, так или иначе проявившие себя в воинском деле и воинском искусстве. Причем с самых первых веков зарождения Русского государства, с времен Новгородской и Киевской Руси. Были славные страницы доблести наших земляков и в средние века и в эпоху императора Петра Великого, и во времена правления Екатерины II, и в Отечественную войну 1812 года, и в Великую Отечественную войну 1941-1945 годов. Да и в наше время немало курян проявили героизм в деле защиты Отечества.
Времена древнего периода и средневековья в истории Руси- России мне были немного знакомы: мной написано несколько произведений о курских князьях. Над остальными периодами требовалось вновь посидеть в библиотеках, поработать с энциклопедическими изданиями, заново проштудировать труды известных отечественных историков.
Еще нужно было определиться с понятием «земляки». И здесь я полностью согласен с трактовкой этого определения, данной также Ю.А. Бугровым. Земляками курян стоит считать не только тех, кто родился и всю жизнь прожил в пределах Курского края, но и тех, кто здесь родился, но потом, по тем или иным основаниям, выехал за пределы Курщины, и тех, кто родился в иных местах, но остальную жизнь или же значительный отрезок своей жизни прожил на Курской земле. Да, это все земляки-куряне.
Автор не ставил перед собой цель: охватить очерками всех военных знаменитостей курян. Это невозможно. Как и невозможно о ком-либо из героев очерков написать «все-все», связанное с его жизнью и деятельностью. Попробуйте о себе самом написать все – не получится. Обязательно что-нибудь будет упущено. А тут, по сути, реанимация вековых сроков давности. Так что не станем опровергать Козьму Пруткова с его фундаментальным «нельзя объять необъятное». Тут важнее, намного важнее другое: память потомков.
ПЕРВЫЙ УДЕЛЬНЫЙ КУРСКИЙ КНЯЗЬ
ИЗЯСЛАВ ВЛАДИМИРОВИЧ
Курское удельное княжество, если следовать летописным данным, было образовано в конце XI века. Первым князем стал второй сын Владимира Мономаха – Изяслав Владимирович. И случилось это в 1095 году.
Изяслав Владимирович родился в 1078 году в Переяславле. Его отцом, как уже отмечалось, был Владимир Мономах (1053 – 1125), матерью – английская принцесса Гита Гарольдовна (? – до 1107).
По отцовской линии его дедом был великий киевский князь Всеволод Ярославич (1030 – 1093), бабкой – внебрачная дочь византийского императора Константина IX Мономаха Анастасия или Анна. Разные исследователи ее называют разными именами. По материнской – дедом был английский король Харальд (Гарольд) II Годвинсон, погибший в 1066 году в битве с Вильгельмом Завоевателем, а бабкой – английская королева Эдит, имевшая родственные связи с датскими королями. Кроме того, прадедом первого курского удельного князя был великий киевский князь Ярослав Мудрый (978-1054). Прабабкой – супруга Ярослава Мудрого Ингигерда, в крещении Анна, в схиме Ирина, дочь шведского короля Олафа I. А крестным отцом был Олег Святославич (1055 – 1115), двоюродный брат отца и внук Ярослава Мудрого от сына Святослава Ярославича (1027 – 1076).
Такова вкратце родословная первого курского удельного князя.
Семья у Владимира Мономаха была большой. Поэтому у Изяслава Владимировича, кроме старшего брата Мстислава (Великого), княжившего в Новгороде, было еще шесть братьев и три сестры. Впоследствии четверо братьев Изяслава – Мстислав Великий (1076 – 1132), Ярополк (1082 – 1139), Вячеслав (1083 – 1154) и Юрий Долгорукий (после 1090 – 1157) – стали великими князьями. А сестры Мария и Евфимия находились замужем, соответственно, за византийским цесаревичем Леоном Диогеновичем и венгерским королем Коломаном.
Конец XI века на Руси ознаменовался как обострением борьбы с внешними врагами – половцами, так и внутрикняжеской смутой.
Нередко инициатором княжеских распрей и смут выступал великий князь Святополк Изяславич (1050 -1113), находившийся на киевском столе с 1093 года (после смерти деда Изяслава Владимировича – Всеволода Ярославича). Святополк Изяславич, доводившейся и Владимиру Мономаху, и Олегу Святославичу двоюродным братом (но старшей ветви рода), чувствовал непрочность своего нахождения на великом столе. И чтобы не лишиться престола, постоянно исподтишка стравливал русских князей между собой. Недаром же, много веков спустя, русский писатель и историк Н.М. Карамзин (1766-1826), характеризуя Святополка Изяславича, наделил его совсем нелестными эпитетами: вероломный, неблагодарный, подозрительный, надменный в счастье и робкий в бедствии.
С 1094 года, после того как Олег Святославич с помощью половцев хана Осолука отобрал у своего двоюродного Владимира Мономаха Чернигов, неприязнь между этими ветвями потомков Ярослава Мудрого постоянно тлела, в любой момент готовая перерасти в открытый пожар кровавой вражды. Достаточно было любого колкого слова, любого неосторожного взгляда, жеста, не говоря уже о действии.
Курская земля тогда, если следовать версии выдающегося русского историка С.М. Соловьева (1820-1879) и текстам Лаврентьевской летописи, входила в Черниговское княжество. Но и Переяславское княжество, где княжил Владимир Мономах, претендовало на эти земли, так как Посемье было пограничным для обоих княжеств. В это время неприязнь между Мономахом и Олегом Черниговским не без «посредничества» Святополка Киевского, переросла в открытую вражду. В начале 1095 года Олег был обвинен в дружбе с половцами (не выдал великому князю ханского сына Итларевича) и стал объектом травли и гонения. В мае он был лишен Чернигова и бежал в Северскую землю, в Стародуб. Но и оттуда после длительной осады (33 дня) был изгнан к брату Давыду в Смоленск. Пользуясь моментом, Владимир Мономах, с подачи опять же Святополка Изяславича, занимает Курск и ставит на курский удел своего сына Изяслава.
Так молодой курский князь Изяслав Владимирович, которому едва исполнилось 17 лет, вольно или невольно, но становится активным участником княжеской междоусобицы. В истории России эта междоусобная распря получит название войны между Мономашичами – потомками Мономаха и Ольговичами – потомками Олега Святославича. И принесет немало бед Русской земле.
Изяслав Владимирович, находясь в Курске, быстро набирает себе младшую дружину из воинственных, живущих на порубежье с Половецким Полем, курян. Но руководящий костяк дружины составляют не куряне, а присланные отцом переяславские бояре.
Они – первые советчики юного князя, они – первые военные помощники и начальники. Поэтому в дружине тон задают не курские рядовые дружинники – гридни и отроки, а ставленники отца и мечники – телохранители князя. Все те же отцовы бояре. Именно они, как позднее заметит Владимир Мономах в своих знаменитых «Поучениях сыновьям», толкнут юного курского князя на поход к Мурому – еще одной вотчины черниговских князей, в том числе и Олега Святославича Черниговского.
Так Изяслав Владимирович из племянника и крестника Олега Святославича превращается в его откровенного врага. Шаг опрометчивый, тяжелый последствиями.
Неизвестно, как поступил Изяслав Владимирович с наместниками черниговских князей в Курске, когда брал город. Но, заняв Муром, по свидетельству летописцев, он заключил Олегова посадника в узилище. Об этом, пусть и в сжатой форме, но прямо сообщают «Повесть временных лет» и другие русские летописи.
Что говорить, сорокалетний черниговский князь Олег Святославич, сумевший не только освободиться из византийского плена, но и достать после него себе Тмутаракань и Чернигов, такой обиды от крестника стерпеть не мог. Собрав дружину из черниговцев и смолян, а также вятичей, он в конце лета - начале осени 1096 года идет с ней к Мурому. Однако начать осаду города не спешит, а шлет послание Изяславу с требованием отдать ему город без боя. «Иди в волость отца твоего Ростов, – согласно летописным данным, пишет Олег Святославич крестнику, – а это – волость отца моего. Хочу же я, сев в Муроме, договор заключить с отцом твоим. Это ведь он выгнал меня из города отца моего».
Изяслав Владимирович, несмотря на юный возраст, понимает, что требования князя Олега, дяди и крестного отца, справедливы. И он не прочь мирно, без сечи и крови, уступить ему город. Но тут опять вмешиваются бояре отца – старшие дружинники, которые настаивают на сражении. И Изяслав им подчиняется.
Так как муромцы не очень надежны и могут переметнуться на сторону Олега в самый неподходящий момент, то бояре предлагают князю не оставаться в граде, а выйти в «поле» и там дать бой. «У нас сильная дружина, – заверяют они юного князя, – к тому же нам идет помощь из Ростова и Новгорода». И воинская помощь действительно частично подошла и частично подходила. Из Ростово-Суздальской земли – вотчины Владимира Мономаха. Шла помощь и из Белоозера, и из Новгорода от брата Мстислава. Это тоже настраивало курского князя на воинственный лад.
И вот 6 сентября 1096 года на берегу реки Лесной (притока Оки) оба войска встретились. Отчаянно бился в первых рядах своей дружины курский князь. Храбро сражались и куряне-дружинники. Об этом прямо говорит автор «Повести временных лет» Нестор-летописец. Он же отмечает и тот факт, что более многочисленное войско Изяслава Владимировича брало перевес.
Но воинское счастье на этот раз было на стороне Олега Святославича. Изяслав Владимирович, забыв про осторожность, с нескольким своими воинами далеко углубился в ряды Олеговой дружины и пал в бою. Пали и многие курские воины, честно исполнив долг воина. Грустно, что пали они не за Отечество, а в междоусобной княжеской сваре. Но что было, то было. Зато некоторые бояре переяславские – старшая дружина Изяслава – спаслись бегством.
Так в возрасте 18 лет покинул этот мир первый курский удельный князь. После сражения тело Изяслава было найдено дружинниками Олега и с надлежащими почестями погребено в Муроме, в пределах монастыря святого Спаса. Затем, когда Муром был взят дружиной Мстислава Владимировича Новгородского, тело первого курского князя было перевезено в Новгород и там перезахоронено.
Каков он был на вид, летописи нам сведений не дают. В художественной литературе он предстает перед читателями как высокий, стройный светло-русый, голубоглазый молодец. Смелый и храбрый. Возможно, он и был таким. Возможно…
Впрочем, каждый из нас может составить и свой портрет курского князя. Ведь в его чертах обязательно должны были отразиться черты характера и внешности его отца. А о характере и внешности Владимира Мономаха данные в летописях имеются. В том числе говорится, что он «лицом был красив, очи имел велики, волосы – рыжеватые и кудрявые, борода – широкая, ростом – не весьма велик, но крепок телом и силен». Кроме того, Изяслав Владимирович, несомненно, имел сходство со своими родными братьями Мстиславом, Ярополком, Вячеславом и Юрием (Долгоруким), о которых летописцы некоторые сведения потомкам оставили.
Так о Мстиславе сказано: «он был великий правосудец, в воинстве храбр и доброраспорядочен…». А вот характеристика Ярополка Владимировича, данная ему летописцами: «Был великий правосудец и миролюбец, ко всем милостив и веселого взора…». И на этом фоне совсем по-иному звучит характеристика, данная Юрию Долгорукому: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития…».
Владимир Всеволодович Мономах с глубочайшим прискорбием принял известие о смерти сына. В «Послании» к Олегу Святославичу он сравнивает Изяслава с «увядшим цветком, впервые распустившимся». А также просит отпустить в Переяславль юную супругу сына, «чтобы я обняв ее, оплакал мужа ее и ту свадьбу их, вместо песен: ибо не видел я ни их первой радости, ни венчания их».
Из этого следует, что курский князь Изяслав Владимирович женился без благословения отца, по собственной воле. Такое не часто практиковалось в жизни русских княжичей. Как правило, князья-родители за своих детей решали вопросы брачных отношений. Ибо браки играли немалую роль в политической жизни того общества. Однако и в общепринятых правилах бывают исключения. Но кто была его избранница, курянка или же муромка, останется тайной навсегда.
Со смертью Изяслава Владимировича Курск вновь перестал быть удельным княжеским градом, перейдя в разряд волостных. И вместе с Посемьем входил в состав Переяславского княжества.
Мономашичи крепко держали его в своих руках. Кто бы из них не владел Переяславским княжеством, он обязательно владел и Курском, держа в нем своих посадников и наместников. Ведь средневековый Курск не только был хорошо укрепленным пунктом на порубежье с Половецкой Степью, но и важным торговым центром. Через него проходили торговые пути из Прикаспия и Приазовья. Следовательно, он приносил существенный вклад в виде пошлин в княжескую казну.
Используемая литература:
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., 1994.
Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. М.: Эксмо, 2007.
Пахомова А.Н. Изяслав Владимирович – первый удельный курский князь// Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 1. Курск, 2010. – 277 с.
Повесть временных лет// Повести Древней Руси. И.: Эксмо, 2009.
Поучения Владимира Мономаха// Изборник: Повести Древней Руси. М., 1986.
ПСРЛ Т.1. Л., 1926; М., 1962.; ПСРЛ Т.2. М., 1998.
Пчелов Е.В. Монархи России. М., 2004.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
ИЗЯСЛАВ МСТИСЛАВИЧ –
ВТОРОЙ КУРСКИЙ УДЕЛЬНЫЙ КНЯЗЬ
Прошло около трех десятков лет со времени «первой попытки» образования курского удела.
В 1113 году не стало Святополка Изяславича. На великом киевском столе его сменил Владимир Мономах, проведший ряд государственных реформ. В 1115 году ушел из жизни и Олег Святославич Черниговский – глава клана Ольговичей. А 19 мая 1125 года преставился и Владимир Всеволодович Мономах. Время быть великим киевским князем пришло для Мономахова первенца – Мстислава Владимировича, в крещении Федора (1076 – 1132).
Заняв киевский стол, Мстислав Владимирович, тут же производит раздел земли Русской между своими братьями и сыновьями. Если следовать данным В.Н. Татищева, то уже в 1125 году на курском уделе находится старший сын Мстислава – Изяслав Мстиславич. Другие исследователи этот факт (вслед за Лаврентьевской летописью) датируют 1127 годом. Впрочем, разница в два года в данном случае не столь существенна, чтобы на этом заострять внимание. Важно то, что вновь было образовано Курское княжество и что вторым князем здесь был Изяслав Мстиславич. Представляет интерес и тот факт, что на курское княжение его посадил не отец – великий киевский князь, а стрый – дядя Ярополк Владимирович, княживший в Переяславле. Впрочем, без воли Мстислава Великого во время его княжения в Киеве на Руси ничего не делалось.
Изяслав Мстиславич родился в 1097 году в Новгороде. В крещении он получил имя Пантелеймон, что в переводе с греческого языка означает «всемилостивейший». Однако в отечественной истории он известен как Изяслав. Его матерью была Христина (Кристина) (?-1121), дочь шведского короля Инга Стенкильсона Старшего, правившего с середины 80-х годов XI века до середины второго десятка годов XII века.
Христина Инговна была первой супругой отца Изяслава. После нее Мстислав Владимирович был женат на дочери новгородского посадника Дмитрия Завидича Любаве, родившей сыновей Святопока и Владимира, а также двух дочерей. Одна из которых, Агафья, станет в 1116 году супругой сына Олега Святославича Черниговского, Всеволода Олеговича (Ольговича), и окажет значительное влияние на политическую судьбу своего супруга. Да и в дальнейшем ее слово будет иметь вес.
Кроме Изяслава, Мстислав и Христина имели сыновей Всеволода (?-1138), старшего, начавшего княжение в Новгороде, и Ростислава (? – 1167), князя смоленского и великого князя киевского. А также трех дочерей: Малфриду (норвежскую королеву), Ингеборт (супругу датского принца) и Рагнхейд (Рогнеду), в крещении Ефросинию – (супругу венгерского короля Гейзе).
Ко времени вокняжения в Курске Изяславу Мстиславичу исполнилось, как минимум, 28 лет. Он уже был женат в первом браке на немецкой принцессе, оставшейся безымянной и, по-видимому, бездетной.
Зато точно известно, что в 1127 году курский князь Изяслав Мстиславич, исполняя волю отца, с курской дружиной направляется в Полоцкую землю. Полоцкие князья еще со времен сына Владимира Крестителя и его супруги Рогнеды, Изяслава Владимировича, постоянно держались особняком. К рассматриваемому периоду их сепаратизм стал настолько тягостным для великого киевского князя, что тот был вынужден объявить общерусский поход против них. Летописцы подробно описывают как начало похода, так и его завершение, не забыв упомянуть, что к Полоцку шли четырьмя путями и что в походе участвовали как родные братья Мстислава с его сыновьями и племянниками, так и зять его Всеволод Олегович Черниговский со своими братьями (Глебом, Игорем и Святославом).
Какой по численности была у Изяслава Мстиславича курская дружина – неизвестно, но именно с ней он в этом походе снискал лавры успешного воителя и победителя. Курский князь без потерь с обеих сторон, окружил и взял в плен дружину изяславского князя Брячеслава, спешившего на помощь к отцу в Полоцк. Ему же сдался после недолгой осады город Лагожск.
В 1129 году Изяслав Мстиславич из Курска переводится в Полоцк, откуда все местные князья вместе с женами и детьми были насильно выведены, осуждены в Киеве и отправлены на трех кораблях в Византию. Находясь на полоцком княжении, он вступает во второй брак. На этот раз женится на дочери одного из литовских князей. К сожалению, имя и этой супруги князя Изяслава также не сохранилось в истории Отечества. Но от этого брака у Изяслава в 30-х годах появляются сыновья Мстислав (?-1170), некоторое время в 1147 году находившийся на курском столе; Ярослав – князь луцкий, и Ярополк (?-1167) – также князь луцкий.
С переходом в Полоцк курская эпопея в судьбе Изяслава Мстиславича оканчивается. Курск с волостью вновь переходит в юрисдикцию Переяславского княжества. И пребудет таковым до 1136 года.
Что же касается судьбы самого Изяслава Мстиславича, то кратко это выглядит следующим образом. В период с 1129 по 1132 годы он находится в Полоцке. Затем, по смерти своего отца, ненадолго переводится в Переяславль. Отсюда насильно выводится дядей Ярополком Владимировичем и отправляется к брату Всеволоду в Новгород.
Оскорбленный такими действиями в этот период времени он становится на путь вражды с дядьями Мономашичами и сближается с Ольговичами. Особенно заметно его сближение с зятем Всеволодом Олеговичем Черниговским. Этому немало способствует и его сестра Агафья, супруга Всеволода Олеговича.
С помощью Ольговичей он в 1136 году становится князем во Владимире-Волынском. После смерти великого князя Ярополка в 1139 году и смерти другого дяди Андрея Владимировича Доброго в 1141 году он, опять же при поддержке Всеволода Олеговича и сестры Агафьи, становится князем переяславским, что в свою очередь вызывает неприязнь к нему со стороны братьев Всеволода – Игоря и Святослава. Причем Игорь Олегович даже отваживается на военные действия против Изяслава Мстиславича, но терпит жестокое поражение. Со своей заносчивостью Игорь, опрометчиво назвавший Изяслава сверчком запечным, попадает в анекдотическое положение. После его поражения появилась ироничная поговорка о том, как один сверчок тьму тараканов победил.
Это – с тонким намеком на принадлежность Игоря к роду тмутараканских князей. Как говорится, не в бровь, а в глаз.
После смерти Всеволода Олеговича в 1146 году, Изяслав Мстиславич при поддержке киевлян изгоняет Игоря Олеговича с киевского престола и становится великим киевским князем. Теперь к существовавшей вражде со старшими Мономашичами, особенно с суздальским князем Юрием Долгоруким, добавляется и вражда с Ольговичами, главой которых был Святослав Олегович. Эта вражда особо жаркой становится после убийства киевлянами в сентябре 1147 года, возможно, с попустительства самого Изяслава, если вообще не по его прямому тайному указанию, Игоря Олеговича.
Все перипетии этой междоусобной розни подробно изложены в русских летописях и в работах историков и писателей, поэтому останавливаться на этом не стоит. Необходимо отметить, что на великом киевском столе он был трижды: с 1146 по 1149 годы, в 1150 году и с 1151 по 1154 годы. Примечательно еще то, что он первым из удельных курских князей достиг высшей власти в современной ему Руси. Кроме того, не менее примечателен в его судьбе и такой факт, как повторение опыта Ярослава Мудрого – избрание в митрополиты без оглядки на Константинополь смоленского иерея Климента (Клима) Смолятича, «мужа весьма ученого» по характеристике его современников и русских монахов-летописцев.
В 1154 году, незадолго до смерти Изяслав Мстиславич женился в третий раз. Его супругой стала дочь грузинского царя Дмитрия I, Русудан. За невестой отца ездил «в Обезы», как сообщают летописи, его сын Мстислав с двоюродным братом Владимиром Андреевичем (сыном Андрея Владимировича Доброго) и «со многими берендеями».
Умер Изяслав Мстиславич 14 ноября 1154 года. Был похоронен в Киеве, в монастыре святого Федора.
Летописцы не поскупились на его характеристику. «Сей князь великий был честен и благоверен, славен в храбрости; ростом мал, но лицом красив; волосы имел короткие, кудрявые; борода – малая, круглая; милостив ко всем и не сребролюбец; людей, служивших ему верно, пребогато награждал; о добром правлении и правосудии прилежал». А еще был «любочестен и не мог обиды для чести своей терпеть».
Вот такую интересную характеристику дают летописцы второму курскому князю. К этому можно добавить, что он был не только храбр на рати, не только добр к соратникам, но и, по-видимому, довольно образован. При дворах венгерского и польского королей он держал свое посольство. Среди его послов был Петр Бориславич, о котором некоторые современные ученые говорят как об образованнейшем человеке Средневековья, дипломате и писателе.
К чести Изяслава Мстиславича можно добавить и такой факт: враждуя со Святославом Олеговичем Северским и другими Ольговичами, он никогда город Курск не подвергал осаде и разрушению. Даже после того, как куряне фактически не встали на защиту его сына Мстислава, слукавив, что не обнажат меча на другого Мономашича – Глеба Юрьевича. А ведь другим городам Северской земли, в том числе Новгороду-Северскому и Путивлю, от него самого и его союзников перепадало изрядно.
Возможно, память о доблести курян-дружинников его первой дружины была причиной такого отношения Изяслава Мстиславича к первому своему удельному граду.
Используемая литература:
Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 2005.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 2004.
Демин В.Н. Русь летописная. М., 2003.
Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. М.: Эксмо, 2008.
Жатько Е.Г. Правители России. Ростов-на-Дону, 2007.
Иловайский Д.И. Становление Руси. М., 2005.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., 1994.
Костомаров Н.И. Исторические произведения. К., 1990.
Кулюгин А.И. Правители России. М., 2006. – 461 с.
Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. М.: Эксмо, 2007.
Озерский В.В. Правители России. От Рюрика до Путина. История в портретах. Ростов на/Д., 2004.
Пахомова А.Н. Изяслав Владимирович – первый удельный курский князь// Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 1. Курск, 2010. – 277 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М., 2006.
Повесть временных лет// Повести Древней Руси. И.: Эксмо, 2009.
Поучения Владимира Мономаха// Изборник: Повести Древней Руси. М., 1986.
ПСРЛ Т.1. Л., 1926; М., 1962.; ПСРЛ Т.2. М., 1998.
Пчелов Е.В. Монархи России. М., 2004.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
Чернышова В.А. Правители России от князя до императора. М., 2008. – 368 с.
СЫНОВЬЯ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА
ТМУТАРАКАНСКОГО И ЧЕРНИГОВСКОГО
НА КУРСКОМ КНЯЖЕНИИ
Смерть великого киевского князя Мстислава Владимировича в 1132 году, сдерживавшего княжескую междоусобицу, открыла новую страницу в переделе Руси и княжеских войнах друг с другом.
Ярополк Владимирович, по старшинству занявший киевский престол, в силу мягкости своего характера, не мог держать в узде ни потомков родителя своего, Владимира Мономаха – Мономашичей, ни потомков Олега Святославича – Ольговичей. Все, словно ждали этого княжения, чтобы с новой силой приняться за междоусобные войны. Порой под благовидным предлогом, как, например, князь черниговский Всеволод Ольгович, вставший на защиту прав шурина своего Изяслава Мстиславича и его братьев; порой без всякого предлога – по праву сильного или дерзкого.
В августе 1136 года старший сын Олега Святославича Черниговского, Всеволод Олегович (Ольгович), при поддержке родных братьев (Глеба, Игоря и Святослава) и двоюродных Давыдовичей (Владимира и Изяслава), княживших в Новгороде-Северском, на реке Супое одерживает значительную победу над дружиной Ярополка Владимировича и его союзников. В истории Отечества это сражение получило название Супойской битвы.
На правах победителя Всеволод Олегович забирает из Переяславского княжества Курск с Посемьем и присоединяет их к Черниговскому княжеству. В Курске Всеволод вновь устанавливает удел и ставит на него брата Глеба. А младшего – Святослава – по просьбе новгородских послов направляет на княжение в Новгород.
Новгородцы, народ ушлый, всегда держали «нос по ветру», потому и призывали к себе на княжение представителя сильной стороны. На этот раз сильной стороной оказались Ольговичи. Вот они и согнали со стола предыдущего князя, чтобы возвести нового. Впрочем, более подробно об этом несколько позже.
Итак, третьим курским удельным князем стал Глеб Олегович, представитель враждебного Мономашичам клана.
Глеб Олегович, как, впрочем, и все его братья, доводился правнуком Ярославу Владимировичу Мудрому и его супруге Ингигерде (Анне) Олафовне. Его дедом по отцовой линии был великий киевский князь Святослав Ярославич (1027 – 1076), бабкой – немецкая принцесса Ода Трирская. Матерью – первая супруга отца, греческая патрицианка Феофания Музалонис (Музалон).
Таким образом, Глеб Олегович, по сути, положил начало династическому княжению Ольговичей в Курске. Так как с этого времени и до нашествия монголо-татарских завоевателей Курское княжество находилось в их роду, то о нем и его предках скажем несколько подробнее.
Как уже выше отмечалось, дедом Глеба Олеговича был третий сын Ярослава Мудрого, Святослав Ярославич. Святослав Ярославич памятен в отечественной истории тем, что в 1068 году с дружиной в три тысяча воинов разбил орду половецкого хана численностью в двенадцать тысяч. А также вступился за Антония Печерского и иерея Никона, попавших в опалу к его старшему брату, великому киевскому князю Изяславу Ярославичу (1024 – 1078).
В 1073 году Святослав вместе с младшим братом Всеволодом (отцом Владимира Мономаха) изгоняют из Киева и Руси Изяслава и становится киевским князем. Из-за этого между ним и Феодосием Печерским (земляком курян) возникают неприязненные отношения. Святослав Ярославич первым идет на примирение с преподобным. Они вместе закладывают каменный храм в Печерской лавре.
Кроме того, по повелению Святослава в 1073 и 1076 годах изготавливаются так называемые «Изборники Святослава» – иллюстрированные цветными картинками книги. В том числе там имелся рисунок с изображением семьи князя. Правда, лица членов княжеской семьи на нем столь слабо прописаны, что какие-либо индивидуальные черты их обладателей увидеть довольно трудно. Поэтому средневековый художник над их головами внес надписи, дающие пояснения – кто есть кто. По старшинству были перечислены сыновья: Глеб, Роман, Давыд, Олег. А самого младшего – Ярослава княгиня Ода держала перед собой.
Вместе с Всеволодом Святослав также является автором дополнения к «Русской правде» Ярослава Мудрого, получившей у потомков название «Правда Ярославичей». Вот таким был дед Глеба Олеговича Курского и его братьев.
Не безынтересен и жизненный путь отца Глеба Олеговича Курского – Олега Святославича. Он родился в Чернигове через год после смерти знаменитого деда – Ярослава Мудрого, то есть в 1055 году. И лишь на два года был моложе своего двоюродного брата Владимира Мономаха.
Во время великого княжения отца Святослава в Киеве он был дружен с Мономахом. Взаимно крестили друг у друга сыновей. По крайней мере, летописи зафиксировали то, что Олег Святославич был крестным отцом Мстислава и Изяслава Владимировичей. В 1076 году вместе ходили воинским походом на богемского короля Вратислава (по просьбе польского короля Владислава). При этом рать возглавлял Владимир Мономах.
Услышав о приближении русских дружин, Вратислав поспешил заключить мир с поляками. И те, получив от богемцев отступное, потребовали, чтобы русские князья Владимир и Олег с дружинами возвратились домой. Причем без всякого вознаграждения. Но эти юные внуки Ярослава Мудрого повели дело так, что и польский король «прикусил язычок», и богемский король был вынужден откупиться значительной данью.
После смерти отца Олег Святославич с братом Романом (Глеб Святославич уже умер) пытался завладеть Черниговом – своей наследственной вотчиной, находившейся теперь под рукой Всеволода Ярославича. Им вначале сопутствует удача. Но затем они терпят поражение от дружин Изяслава Ярославича, вернувшегося из ссылки за границу и вновь занявшего великий киевский стол, и его сторонников – Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха. Они бегут в Тмутаракань. Вскоре (1079 г.) Роман погибает от рук изменивших ему половцев, а Олег остается в Тмутаракани.
В 1080 году Олега обманным путем захватывают в плен хазарские купцы и отвозят в Константинополь. Там византийский император Никифор Вотаниат ссылает его на знаменитый в древности остров Родос. Оттуда Олег возвращается в Тмутаракань в 1083 году. Но уже не один, а с супругой – Феофанией Музалонис, которая и стала матерью Всеволода и Глеба. Как изгою и бывшему невольнику удалось жениться на греческой патрицианке, остается загадкой. Но, вернувшись в Тмутаракань, Олег Святославич изгоняет оттуда таких же Рюриковичей, как сам, но потомков других сыновей Ярослава Мудрого – Давыда Игоревича и Володаря Ростиславича. И, конечно же, чинит расправу над хазарскими купцами-изменниками.
До 1094 года он тихо сидит в Тмутаракани, но мечтает о Чернигове. В 1094 году при поддержке половецкого хана Осолука Олег Святославич возвращает себе Чернигов. При этом, как отмечают летописцы, он позволил половцам грабить окрестности Чернигова. Такова была плата за воинскую помощь. Данный факт в биографии Олега Святославича летописцами и автором «Слова о полку Игореве» поставлен ему в вину. Как впервые приведшему половцев на землю Русскую. Только многие отечественные ученые, со ссылкой на тексты «Поучения» Владимира Мономаха, отмечают, что «первопроходцем» на этом пути был все же не Олег, а Мономах, ходивший еще в конце шестидесятых годов на Полоцкую землю не только с русскими дружинами, но и половцами. Во время этого похода был сожжен и стерт с лица земли один из городов Полоцкого княжества – Минск. Но о Мономахе летописцы предпочли промолчать, а на Олега «повесить всех собак».
Другой платой, более приятной для Олега, стала его женитьба на дочери Осолука.
Мать Всеволода и Глеба, Феофания, христианка и гордая патрицианка, на протяжении десяти лет чувствовавшая себя владычицей Тмутараканского княжества, по одним данным, с таким положением не смиряется и в том же 1094 году отбывает с дочерью в Константинополь. По другим – она умирает. Впрочем, не исключено, что она и не умерла, и не отправилась в Византию в 1094 году, а еще некоторое время управляла Тмутараканью и ее окрестностями как независимая архонтесса – правительница.
Сколько лет было Феофании к моменту замужества, и в каком возрасте она родила сначала Всеволода, а затем и Глеба – остается тайной. Также покрыта тайной и ее родословная. Хотя, возможно, к ее роду принадлежал константинопольский патриарх Николай Музалонис.
Если принять во внимание, что женитьба Олега Святославича состоялась около 1082 года, а его возвращение на родину произошло в 1083 году, то рождение третьего курского удельного князя Глеба Олеговича приходится примерно на середину 80-х годов.
А вот рождение младших братьев Глеба – Игоря и Святослава – относится к середине 90-х годов. Правда, у некоторых исследователей дается более точная дата рождения Игоря (в крещении Георгия) – это 1095 год. И рожден он был уже от Осолуковны. Как, впрочем, и Святослав (в крещении Николай).
В 1097 году Олег Святославич замиряется с Владимиром Всеволодовичем Мономахом и великим киевским князем Святополком Изяславичем. Он участвует в знаменитом княжеском съезде (снеме) в городе Любече. Этот съезд в значительной мере упорядочил вопросы престолонаследования. Затем несколько раз участвует лично или же посылает брата Давыда и старших сыновей в совместные походы против половцев. И только в 1113 году, когда в Киеве умирает Святополк Изяславич, и престол переходит к Владимиру Мономаху, Олег Святославич Тмутараканский и Черниговский вновь возмущается тем, что его род, обойден. Он собирает дружину, но брат Давыд его не поддерживает. Дело до большой войны не доходит – и гордому представителю Святославова племени приходится смириться. Он тихо проживает в Чернигове до самой смерти – 18 августа 1115 года.
Такова судьба Олега Святославича (Гориславича).
После смерти Олега Святославича старшим и ведущим в роду остается его брат Давыд Святославич (? – 1123). Он крепко держит своих племянников Ольговичей в своих руках. Не позволяет им выйти из его воли.
В 1123 году Давыд умирает. И главой черниговских князей становится Ярослав Святославич (? – 1129). Только править ему долго не удается. В 1127 году старший из братьев Святославичей – Всеволод – подбивает родных братьев и двоюродных – Давыдовичей – на борьбу с Ярославом Святославичем, чтобы завладеть Черниговским княжеством. Предприятие ему удается. Ярослав Святославич с детьми покидает Чернигов и удаляется в Рязань. За ним также остается Муром.
Отбившись с помощью супруги Агафьи и подкупленных ею киевских бояр и священников от преследования со стороны великого киевского князя Мстислава Владимировича, Всеволод закрепляется на черниговском столе. А Новгород-Северский с волостью отдает в удел двоюродным братьям Давыдовичам.
Всеволод Святославич Черниговский умело пользуется с выгодой для себя противоречиями между старшими Мономашичами – оставшимися в живых сыновьями Мономаха – и сыновьями Мстислава Владимировича Великого. По супруге Агафье сыновья Мстислава приходятся ему шурьями (шуринами). С его помощью изгнанный из Переяславля Изяслав Мстиславич закрепился во Владимире-Волынском, а его брат Ростислав Мстиславич – в Смоленске.
И вот наступил 1136 год, когда Глеб Олегович, которому на ту пору было около или чуть более 50 лет, стал курским князем, а Святослав, которому исполнилось 40 лет, – новгородским.
Из отрывочных летописных данных ясно, что на момент вокняжения и Глеб, и Святослав были женаты и имели детей. У Глеба был сын Ростислав (? – 1144). А еще один – Изяслав – умер в 1133 году. У Святослава был сын Олег и, возможно, дочь (неизвестная по имени).
Кто же была супруга Глеба, летописи не сообщают. Молчат об этом и историки, и краеведы. Это остается загадкой по сей день. Что же касается его младшего брата Святослава, то из «Повести временных лет» известно, что в 1108 году он и его троюродный брат Юрий, сын Владимира Мономаха, были женаты на половецких княжнах Аеповнах. Только Владимир Мономах «взял за Юрия Аепину дочь, Осеневу внучку, а Олег взял за сына Аепину дочь, Гиргеневу внучку». И было это 12 января (по старому стилю).
О том, как проходило начало княжения Глеба в Курске, также летописи умалчивают. И только о событиях, имевших место зимой 1137-1138 годов, известно, что курский князь Глеб Олегович водил курскую дружину в Новгород, в помощь брату Святославу. Новгородцы тогда подбили Святослава на поход против своего бывшего князя Всеволода Мстиславича, обосновавшего в Пскове. Так как часть новгородского воинства была из тайных сторонников Всеволода Мстиславича, то Святослав счел за благо возвратиться в Новгород. И поход тот пользы и славы ни Святославу, ни Глебу не принес. А уже поздней осенью все того же 1138 года Глеб Олегович умирает в Курске. А в феврале 1139 года умирает в Пскове и Всеволод Мстиславич, бывший князь новгородский. Правда, при этом надо иметь в виду, что новый год тогда начинался не 1 января, а 1 марта, поэтому смерть Всеволода в летописях датируется 1138 годом.
Где был похоронен князь Глеб Олегович, неизвестно. Не исключено, что в Курске. Ведь Курск той поры был одним из известнейших городов Руси. И хотя стоял он на порубежье с Половецкой степью, но политический и военно-стратегический вес уже имел. Ни одному внешнему врагу, в том числе и половцам, взять его не удавалось. В летописях есть сообщения о том, что в год смерти Глеба Олеговича половцы приходили на Курское Посемье и разоряли волость. Взять же Курск, расположенный на высоком мысу и хорошо укрепленный, они не смогли.
О том, каков был Курск тогда, можно судить по более позднему плану Курской крепости. Ведь ландшафт остался прежним. И стены прежней крепости и более поздней постройки волей-неволей, но должны были учитывать эту особенность ландшафта.
Однако курский стол перешел не к его сыну Ростиславу, и не к Игорю, а к Святославу Олеговичу, изгнанному к этому времени из Новгорода. Так распорядился Всеволод Олегович Черниговский.
Какова была внешность Глеба Олеговича и каков его характер, летописи не сообщают. Однако он, надо полагать, в своем облике и характере имел некоторые черты отцова рода. А род Святославичей характеризовался не только храбростью, но и внешней красотой. Из текстов летописей следует, что братья Олега Святославича Глеб и Роман внешне были очень красивы. За Романом даже прозвище Красный (Красивый) закрепилось.
Возможно, некоторую внешнюю схожесть имел он и с братом Всеволодом, о котором в летописях сказано: «Сей князь ростом был муж велик и вельми толст; власов мало на главе имел; борода – широкая; очи – немалые; нос – долгий…».
Рассказав о третьем удельном курском князе и курянах-дружинниках, с которыми он ходил к Новгороду, а также, по всей видимости, отражал половецкое нашествие незадолго до своей кончины, пора перейти и к четвертому курскому князю – Святославу Олеговичу. И рассказать о нем более полно.
Как уже отмечали выше, он был четвертым сыном Олега Святославича. На это указывают летописи, которые прямо говорят, что новгородцы, изгоняя от себя Всеволода Мстиславича, попросили у набравшего сил черниговского князя Всеволода Олеговича его «младшего брата». Эта фраза о «младшем брате» сразу же ставит все на свои места. И если исходить из данных, что Игорь Олегович родился в 1095 году, то рождение Святослава приходится на период не ранее 1096 года и не позднее конца 90-х годов. Об этом говорит также его женитьба одновременно с Юрием Долгоруким, рождение которого приходится тоже на «расплывчатые» 90-е годы XI века. По всей видимости, Святослав и Юрий были сверстниками, если вообще не погодками.
Таким образом, в 1136 году, когда Святослав стал новгородским князем, ему исполнилось около 40 лет. Он был вполне зрелый мужчина и, как говорилось ранее, имел сына Олега и, возможно, дочь неизвестную по имени.
Находясь на новгородском княжении, Святослав Олегович в 1137 году, не имея на то благословения новгородского епископа Нифонта, вступает в брак с дочерью новгородского тысяцкого Петрилы, Марией Петриловной. Это происходит, по-видимому, при первой живой жене Аеповне, о которой в летописях имеется косвенное упоминание за 1159 год.
Как видим на примере Святослава и его отца Олега, христианская, православная вера, категорически не допускавшая двоеженства, перед княжеской волей отступала. Князья могли позволить себе многое, что противоречило официальной религии.
Новгородское княжение Святославу не очень-то удается. Часть новгородцев тайно поддерживает притязания на стол изгнанного князя Всеволода Мстиславича, старшего сына Мстислава Великого. Ведь о Мстиславе память в народе была доброй. К тому же сам конфликт Святослава с Всеволодом Мстиславичем, пусть и невольный, не улучшает его отношений с братьями Всеволода – Изяславом и Ростиславом Мстиславичами. И в 1138 году новгородцы, после ряда собираемых ими веч, изгоняют Святослава, взяв себе в князья, в пику Ольговичам и Мстиславичам, сына Юрия Долгорукого, Ростислава Юрьевича.
Святослав Олегович, немало сделавший полезного для новгородцев – упорядочивший сбор податей с пятин, увеличивший доход новгородской епископии за счет средств княжеской казны – вынужден возвращаться в Чернигов, а оттуда направляется в Курск на княжение.
Правда, по пути из Новгорода в Чернигов, по одной из версий, жители Смоленска призывают его к себе на княжение, возможно, изгнав от себя князя Ростислава Мстиславича. По другой версии – Святослав был просто пленен смолянами и заключен в узилище при монастыре. Возможно, в отместку за Всеволода Мстиславича, которого таким же образом держали в заключении новгородцы до прибытия к ним Святослава Олеговича. Летописцы только констатируют сам факт, но не дают по нему каких-либо пояснений. А отечественные историки и ученые также предпочитают не углубляться в дебри этого вопроса. Ведь Святослав не великий князь, чтобы заниматься более основательными исследования его жизнедеятельности.
Как приняли Святослава куряне, данных нет. Но известно, что с курской дружиной он в 1139 году собирался взять Переяславль, в котором княжил сын Мономаха – Андрей Владимирович Добрый (? – 1141).
Дело в том, что в 1139 году умирает не только Всеволод Мстиславич, но и великий киевский князь Ярополк Владимирович. И предприимчивый Всеволод Олегович, поддержанный родными братьями Игорем и Святославом, а также двоюродными – Давыдовичами и шурином – Изяславом Мстиславичем, овладевает Киевом и киевским столом. Чернигов, в обход Игоря, был передан Давыдовичам. В знак благодарности за помощь.
Теперь в руках Ольговичей два самых мощных княжества с их столицами. Хочется заполучить еще и третье – Переяславское. Для Игоря. И Всеволод Олегович, великий князь киевский, направляет к Переяславлю Святослава с войском из киевлян, курян и северцев. А чтобы придать делу хоть какой-нибудь правовой мотив, хотя какие-нибудь основания, посылает переяславскому князю послание с требованием освободить Переяславль и взять Курск.
На это переяславский князь Андрей Владимирович и отписал известную и по сей день фразу: «Лучше мне умереть с дружиною в Переяславле, чем взять Курское княжение: отец мой сидел не в Курске, а в Переяславле, и я хочу умереть на своей отчине».
Позднее один из первых писателей Руси, Даниил Заточник, в своих «Молениях», ныне известных не только в России, но и далеко за ее пределами, «припишет» эту фразу князю Ростиславу.
Однако поход к Переяславлю славы Святославу Олеговичу не принес. Князь Андрей Владимирович, хоть и слыл добрым да тихим, но трусом никогда не был. Воспользовавшись неустройством Святославова воинства, проявившего преступную беспечность, он напал на него и рассеял по окрестностям. На этом попытка взять Переяславль прекратилась окончательно. Всеволод Олегович, к неудовольствию братьев Игоря и Святослава, замирился с князем Андреем Владимировичем.
В том же 1139 году новгородцы еще раз призывали Святослава Олеговича к себе на княжение. Он, помня не очень-то удачное первое новгородское княжение, без особой радости согласился. Но и это его княжение из-за буйного нрава новгородцев вновь продлилось недолго. И Святослав поспешно возвратился в Курск.
Вообще, если следовать данным В.Н. Татищева, Святослав Олегович трижды призывался новгородцами на княжение и трижды вынужден был покидать Новгород.
В период 1140 по 1146 год он не раз ходил с курской дружиной в различные воинские походы. Многие из них были удачны. Трижды участвовал в княжеских съездах, проводимых по инициативе Всеволода Олеговича. В основном – по упорядочиванию киевского престолонаследования.
Но вот 1 августа 1146 года Всеволод умирает, и на киевский престол, согласно ранее существовавшей договоренности, вступает Игорь Олегович. Однако киевляне уже готовят заговор против него и тайно ссылаются с Изяславом Мстиславичем. И когда тот, нарушив клятву, данную Всеволоду Олеговичу, не искать Киева у Игоря, подходит к Киеву с малой дружиной, они откровенно и открыто переходят на его сторону.
Игорь Олегович, получив великий стол, государственным умом не блеснул. Несмотря на предупреждения Святослава, он предался пирам с киевскими боярами. Те с ним пировали, но стоять за него не собирались. Большинство из них уже состояло в заговоре против Игоря. Так этот недальновидный, князь вообще остается без войска. И когда началось сражение, то вынужден был бежать, чтобы не угодить в плен или не быть убитым. Но так как он плохо знал местность, то вскоре попал в болото, где и был 13 августа обнаружен сторонниками нового великого киевского князя Изяслава Мстиславича. После чего пленен и отправлен в монастырь.
Сын покойного Всеволода Олеговича – Святослав Всеволодович (после 1117 – 1194), находившийся в войске Игоря, также сдался на милость победителя. Ведь он по матери Агафье доводился Изяславу племянником.
А Святослав Олегович с курской и северской дружинами еще какое-то время сражается. Но потом, увидев многократно превосходящие силы сторонников Изяслава Мстиславича, которого поддержали торки и берендеи, также вынужден был спасаться бегством. Бежал к себе в вотчину – Северскую и Курскую земли. Но против него ополчился не только Изяслав Мстиславич со своим юным сыном Изяславом, но и двоюродные братья Давыдовичи, за которыми Изяслав Мстиславич оставил Черниговское княжество.
Так началась пора изгойнической жизни курского и северского князя Святослава Олеговича, которая длилась фактически до конца 1148 года.
Следует отметить, что в этот период Курском владели сыновья суздальского и ростовского князя Юрия Владимировича Долгорукого – Иван (?-1147) и Глеб (? – 1171), а также, как мы уже отмечали выше, сын Изяслава Мстиславича – юный князь Мстислав Изяславич (? – 1170) и Изяслав Давыдович (? – 1161) – двоюродный брат Святослава Олеговича.
Первым Святослав сам уступал Курск в качестве платы за союз с Юрий Суздальским. Вторые брали город по слову великого князя киевского Изяслава Мстиславича.
В связи с этим необходимо пояснить: несмотря на то, что Курск переходил из одних княжеских рук в другие, разрушению он не подвергался. И не потому, что князья были доброжелательны к курянам, а потому, что сами куряне умели постоять за себя. В эти годы в Курске было сильно развито местное городское самоуправление. Вече решало: вступаться за какого князя или же отказать ему в воинской помощи.
Так, в сентябре 1147 года, после убийства в Киеве Игоря Олеговича, куряне отказали Святославу Олеговичу в военных действиях против Изяслава Мстиславича. Мотивировали это тем, что все случилось из-за измены великому князю Давыдовичами. Давыдовичи, пограбив волости Игоря и Святослава, в том числе Путивль, где даже церковь Рождества «ободрали», похитив золотые и серебряные предметы церковной утвари, вскоре переметнулись на сторону Святослава Олеговича. Кстати говоря, на его сторону еще раньше перешел и Святослав Всеволодович. Но мало того, Давыдовичи замыслили заманить Изяслава Мстиславича к себе и убить его. Однако заговор их раскрылся – и последовало убийство Игоря Олеговича, которого к этому времени уже постригли в монахи.
В том же году они отказали в военной помощи и сыну Изяслава – Мстиславу Изяславичу, мотивировав это тем, что «не поднимут меча» на потомка Мономаха. Этим потомком Мономаха был Глеб Юрьевич, который вместе со Святославом подходил к Курску со стороны Вятичей. И юный Мстислав, как ранее Святослав, уступил их решению.
Летом 1147 года Святослав вместе с сыном Олегом совершил поездку к Юрию Владимировичу в Москву на свадьбу сына Долгорукого Андрея и Улиты, дочери казненного Юрием боярина Степана Кучки. Это обстоятельство послужила началом летоисчисления Москвы. По-видимому, во время этого посещения Святослав и Юрий договорились о бракосочетании своих детей – Олега Святославича и Елены Юрьевны. Их свадьба состоялась в 1150 году.
В августе 1149 года Юрий Долгорукий в союзе со Святославом Олеговичем добывает себе Киев и возвращает Курск Святославу. Да и сам Святослав не бездействует. Враждуя с Изяславом Мстиславичем, он ищет дружбы с его братом, Ростиславом Мстиславичем. В 1148 году сватает, а в мае 1149 года выдает свою старшую дочь (возможно, Марию) за сына Ростислава Мстиславича, Романа Ростиславича (? – 1180). Позже этот брак даст Святославу Олеговичу внуков Ярополка и Мстислава.
Несмотря на трудности военных лет и княжеских междоусобий, растет и семейство самого курского и северского князя. В августе 1149 года у Святослава и Марии Петриловны родилась дочь, которую в крещении назвали Марией. В 1150 году сын Святослава, женившись, привел в дом отца супругу, дочь Юрия Долгорукого, Елену. В апреле 1151 года Мария Петриловна родила сына Игоря. В 1153 или в 1155 году появился на свет и сын Всеволод.
Между тем в 1154 году умирает Изяслав Мстиславич. И Святослав несколько лет живет в более спокойной обстановке. Но уже после смерти в 1157 году его друга и союзника Юрия Долгорукого, о спокойной жизни приходится забыть. Двоюродный брат Изяслав Давыдович, борясь за киевский престол, постоянно втягивает в эту борьбу Святослава Олеговича с его сыном Олегом и племянником Святославом Всеволодовичем.
В 1158 году Святослав Олегович становится черниговским князем, а его племянники Святослав и Ярослав Всеволодовичи – северскими князьями. Не забыт и сын Олег Святославич. Он получает в княжение Курск с волостью.
В 1161 году Изяслав Давыдович в борьбе за Киев с Ростиславом Мстиславичем и его племянником Мстиславом Изяславичем (сыном Изяслава Мстиславича) погибает. И теперь Святослав Олегович является главой всех Ольговичей. В этот период в пределах Черниговской, Северской и Курской земель относительный мир и порядок. Но покняжить долго в Чернигове Святославу Олеговичу не удается. Сказывается возраст, а также годы изгойства и скитаний. 15 февраля 1164 года он в возрасте около 65-68 лет умирает.
Тело Святослава Олеговича погребено в черниговском Спасо-Преображенском соборе, строительство которого было начато еще в 1030 году первым князем тмутараканским Мстиславом Владимировичем (? – 1036), братом Ярослава Мудрого.
Супруга Святослава Мария Петриловна, став вдовой, пыталась черниговский стол оставить за его сыновьями. Для этого ею был вызван из Курска Олег Святославич. Но удержать Чернигов тому не удалось, так как епископ черниговский Антоний, родом грек, обманув княгиню Марию, перешел на сторону Всеволодовичей. А за ним потянулись и священники черниговские, и бояре. Олег Курский не допустил кровопролития. И Черниговское княжество перешло к Святославу Всеволодовичу Северскому и его брату Ярославу.
В некоторых исследованиях советского периода князь Святослав Олегович представлен как жестокий и злопамятный человек. Однако это не так. Он не отказался от брата Игоря, когда Изяслав Мстиславич и Давыдовичи требовали от него именно этого. «Лучше мне помереть, чем оставить брата. Нет, пока душа моя в теле, не изменю единоутробному», – отвечал он со слезами на глазах своим гонителям. И не мстил изменившим ему князьям Давыдовичам – Изяславу и Владимиру, племяннику Святославу Всеволодовичу, Ивану Берладнику и другим. Сам же старался быть верен данному им слову, за исключением, пожалуй, Изяслава Мстиславича, которого считал виноватым в смерти своего брата Игоря. По крайней мере, он ни разу не изменил союзнику Юрию Владимировичу Долгорукому.
Отечественные историки, говоря о личности Святослава Олеговича, отмечают, что это был князь «умный и деятельный, умеющий пользоваться обстоятельствами», а еще «мужественный и благородный, дорогой каждому русскому сердцу за свою необыкновенно нежную и самоотверженную братскую любовь к несчастному Игорю».
О внешности четвертого курского князя летописи сообщают очень мало. Лишь то, что в последние годы жизни он был тучен телом и слаб здоровьем. Возможно, не только в его характере, но и во внешности сохранились черты родителя и братьев, особенно «единоутробного» Игоря, о котором летописи сообщают следующее: «…был муж храбрый… пению церковному учен. Ростом был средний и сух, смугл лицом, волосы носил длинные, как поп, борода же его была узка и мала».
Заканчивая очерк о четвертом удельном курском князе, остается обратить внимание читателя на то обстоятельство, что именно в связи с его деятельностью и его союзом с суздальским князем Юрием Долгоруким впервые в летописях под 1152 год был упомянут город Рыльск. А также, как считают некоторые исследователи летописей, и город Льгов – Ольгов. Кстати, город Ольгов, по мнению отдельных краеведов, был назван в честь Олега Святославича Тмутараканского и Черниговского – отца курского князя Святослава Олеговича. Это всего лишь версия. Но, как и любая иная версия, она имеет право на существование.
Используемая литература:
Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж, ЦЧКИ, 1971.
Большая Курская Энциклопедия. Том.1. Кн. 1. Курск, 2007.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М.: АСТ, 2004.
Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 2005.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 2004.
Демин В.Н. Русь летописная. М., 2003.
Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. М.: Эксмо, 2008.
Жатько Е.Г. Правители России. Ростов-на-Дону, 2007.
Иловайский Д.И. Становление Руси. М., 2005.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., 1994.
Кулюгин А.И. Правители России. М., 2006. – 461 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. М.: Эксмо, 2007.
Озерский В.В. Правители России. От Рюрика до Путина. История в портретах. Ростов на/Д., 2004.
Пахомова А.Н. Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 1. Курск, 2010. – 277 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М., 2006.
Повесть временных лет// Повести Древней Руси. И.: Эксмо, 2009.
Поучения Владимира Мономаха// Изборник: Повести Древней Руси. М., 1986.
Просецкий В.А. Рыльск. Воронеж, ЦЧКИ, 1977.
ПСРЛ Т.1. Л., 1926; М., 1962.; ПСРЛ Т.2. М., 1998; ПСРЛ Т.3. М., 2000; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000.
Пчелов Е.В. Монархи России. М., 2004.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 987 с.
Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. М.: Наука, 1964.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Сычев Н.В. Книга династий. М., 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди. СПб.: Наука, 1994.
Чернышова В.А. Правители России от князя до императора. М., 2008.
СВЯТОСЛАВИЧИ
И КУРСКОЕ КНЯЖЕНИЕ
ОЛЕГ СВЯТОСЛАВИЧ
Старший сын Святослава Олеговича Черниговского (а до того – Новгородского, Курского и Северского) Олег Святославич в хронологии курских удельных князей был десятым князем. И хотя в его кровеносных сосудах текла кровь наполовину половецкая: мать – дочь половецкого хана Аепы – Аеповна, – по духу он был настоящим русским князем.
На курский стол Олег Святославич был поставлен отцом если не в 1158, то уж точно в 1159 году, когда сам Святослав Олегович утвердился в Чернигове, после нескольких довольно основательных конфликтов с двоюродным братом Изяславом Давыдовичем, завладевшим с помощью Святослава киевским великим столом, но не желавшим расставаться и с Черниговом. Уж таков был двоюродный братец Святослава Олеговича. Он не раз говорил одно, а делал другое. Да и на нарушение клятвы и крестного целования шел довольно легко.
В отличие от него, Святослав, став черниговским князем, как и обещал, отдав Северское княжество своему племяннику от старшего брата – Святославу Всеволодовичу (после 1117 – 1194), который его поддерживал на протяжении многих лет. А курский удел, служивший ему верой и правдой с 1138 года, передал по наследству Олегу.
Несмотря на то, что женитьба отца на дочери половецкого хана Аепы, Гиргенева сына, состоялась в январе 1108 года, родился Олег Святославич намного позже, если, вообще, не в начале 30-х годов. На это указывают тексты летописей, упоминавшие Олега (без указания имени, а только как сына Святослава) под 1136 год. О таком обстоятельстве довольно позднего рождения Олега Святославича Курского пусть и косвенно, но говорит свадьба старшей дочери Святослава и сына Ростислава Мстиславича Смоленского, Романа, в мае 1149 года. Да и собственная свадьба Олега Святославича на дочери Юрия Долгорукого, Елене (по другим данным Марии), имевшая место в 1150 году, тоже указывает на то же самое.
Есть и ряд других косвенных признаков, «говорящих» о рождении Олега Святославича в 1133/34 году. Например, будь он хотя бы одногодок двоюродному брату Святославу Всеволодовичу, родившемуся, по нашему мнению, после 1117 года, то летописцы бы непременно упомянули его среди тех князей, которые сражались на стороне Игоря Олеговича в августе 1146 года.
Если рождение Олега Святославича произошло в Чернигове, то часть его детской поры прошла в Новгороде и Курске.
А в 1146 году, когда Олегу, по нашему мнению, было около 12-13 лет, ему вместе с родителями пришлось испытать на себе всю горечь и неустроенность изгойской жизни. Возможно, в это время Олегу Святославичу пришлось уже взять в руки боевой меч. Особенно 16 января 1147 года во время сражения у Карачева с воинскими силами Изяслава Давыдовича. Тогда надо было защищать не только себя, но и мать, и супругу дяди Игоря Олеговича, находившихся на попечении Святослава Олеговича.
Не потому ли уже в следующем, 1147 году, он, повзрослев, набравшись боевого и жизненного опыта, самостоятельно, несколько опережая отца, прибывает в Москву к князю Юрию Суздальскому.
Версии… версии… Но тем не менее…
Надо полагать, что в Москве у него происходит знакомство со старшими детьми Юрия Владимировича – Ростиславом, Андреем (Боголюбским), Иваном, возможно, Глебом.
В 1151 и 1153 годах у него появляются сводные братья Игорь и Всеволод. А в 1158 году Олег Святославич вместе с братом Игорем, которому едва исполнилось семь лет, принимает участие в съезде князей Ольговичей в Морависке. Но в качестве свиты при родителе Святославе Олеговиче.
Участвует он также и в съезде (снеме) князей, организованном великим киевским князем Ростиславом Мстиславичем (бывшим смоленским князем) в мае 1159 года. Затем некоторое время гостит у Ростислава Мстиславича в Киеве. Но здесь же подпадает под влияние бояр-приверженцев Изяслава Давыдовича, плетущих интриги против великого князя, и покидает Киев, сославшись на то, что больна его мать. Это упоминание его матери, кстати, и дает нам основание утверждать, что Аеповна в этот период времени еще была жива.
Если следовать сообщениям летописцев, то уже в 1159 году, находясь на курском княжении, он по указанию отца с курской дружиной совершает поход против половецкой орды хана Сантуза. Хан Сантуз грабил окрестности Переяславского княжества, «около Носова и до Ольты», жег села княгини Мстислава – Котельцы и Шеломые. Так уж случилось, что переяславский князь Глеб Юрьевич то ли был в отлучке, то ли сам не смог справиться с врагом – вот и пришлось Олегу Курскому с курянами-воями постоять за Русь.
Какова была численность его дружины, неизвестно. Однако Олег Святославич не только освобождает русских пленников (800 человек), но и разбивает орду и насмерть поражает (возможно, в поединке) хана Сантуза.
В 1161 году он (против воли отца Святослава Олеговича) поддерживает Изяслава Давыдовича в борьбе за киевский престол с Мстиславом Изяславичем и его дядей Ростиславом Мстиславичем.
Изяслав Давыдович был убит, а Олег Святославич, примирившись при содействии отца с Мстиславом Изяславичем и Ростиславом Мстиславичем, вернулся в Курск. С тех пор о нем несколько лет не было слышно. И только смерть Святослава Олеговича заставила летописцев вспомнить об этом курском князе.
Вторая половина XII века на Руси была ознаменована княжескими междоусобными войнами и ростом числа удельных столов и княжеств. Не миновала этой участи и Северская земля. До 1164 года, то есть до времени смерти Святослава Олеговича Черниговского, на ее территории имелось всего два княжества: непосредственно Северское со столицей в Новгороде-Северском и Курское со столицей в Курске.
После смерти родителя, курский князь Олег Святославич, не удержав за собой Чернигов, но став новгород-северским князем, наделяет братьев Игоря и Всеволода уделами. Игоря – вновь образованным путивльским со столицей в Путивле, а Всеволода – курским и трубчевским. Где была столица Курско-Трубчевского княжества, точно не установлено. Курянам ближе версия, что в Курске. Трубчевцы настаивают на том, что в их городе. Впрочем, это не столь важно. Важно другое: Северская земля стала не только делиться на отдельные княжества, но и все больше и больше отдаляться от Черниговской. И пусть эти княжества находятся в руках все тех же потомков Святослава Олеговича, но процесс раздела уже пошел.
1166 год стал богат на события в жизни Олега Святославича Северского и его братьев. Во-первых, они выдали свою сестру Марию, родившуюся 2 сентября 1149 года, за племянника великого киевского князя Ростислава Мстиславича, Ярополка Изяславича Луцкого. Во-вторых, в Чернигове умирает княгиня Мария Петриловна, мать Игоря, Всеволода и Марии. А вскоре за ней умирает и супруга самого Олега Святославича – Елена Юрьевна. По всей видимости, умирает она бездетной. Хотя императрица Екатерина Вторая в своих «Записках по русской истории» выдвигает версию, что умерла она при родах сына Святослава. В-третьих, в этот же год Олег Святославич женится на дочери Ростислава Мстиславича, Агафье, которая, как сообщают летописи, уже в следующем году родила Святослава, в крещении Бориса, будущего рыльского князя.
В 1167 году Олег Святославич Северский имел междоусобную вражду с двоюродными братьями Всеволодовичам Черниговскими из-за пограничных волостей. Но, в связи с болезнью, не доводя дело до сражений, примирился. А несколько позже он с братьями Игорем и Всеволодом пошел в поход на половцев к Донцу, где уже хан Бонак грабил русское порубежье. В жестокой сече Олег Святославич одержал победу. Но при этом много русских воинов, в том числе и курян, пало. И, как сообщают летописи, Олег не только радовался победе, но и плакал по павшим воинам. Никогда, ни ранее, ни позже этого случая, летописцы не сообщали о подобном проявлении чувств князьями по своим воинам. Это говорит о высокой духовности князя Олега.
В этом же году, «на исходе лета», как говорится в летописях, Олег Святославич с супругой Агафьей в Чечерске – волостном городе Северского княжества – встречался с великим киевским князем Ростиславом Мстиславичем. Тот направлялся в Новгород, чтобы уладить конфликт между его сыном Святославом и новгородцами и по дороге завернул в одну из вотчин зятя. Был большой пир, и родственники одаривали друг друга богатыми подарками. Но уже в следующем году, 14 марта, Ростислав Мстиславич, так и не добравшись до Новгорода, умер.
Агафья и князь Олег очень горевали. Для обоих он был защитой от воинственных соседей.
Но еще до этого печального для северских князей события, зимой 1167/1168 года Олег Святославич с братьями Игорем и Всеволодом, а также Ярославом Всеволодовичем Черниговским (двоюродным братом) совершил воинский поход в Половецкую степь и разбили станы ханов Кози и Бурляка. При этом дружины Олега Святославича, ибо он был главным в этом походе, взяли не только богатую добычу – много золота и серебра, – но захватили в плен жену Кози и его детей. А еще они освободили большое количество русских пленников.
Здесь следует отступить от повествования и внести пояснение, что академик Б.А. Рыбаков половецкого хана Козю идентифицировал с «серым волком» Кзаком (Гзой) из «Слова о полку Игореве».
В 1168 году новым великим киевским князем сталь Мстислав Изяславич, сын Изяслава Мстиславича, внук Мстислава Великого, правнук Мономаха. Был он двумя-тремя годами старше Олега Святославича Северского, но моложе Святослава Всеволодовича Черниговского. Ведь это он еще в 1146 году, в августе месяце, стоял «бок о бок» со своим отцом Изяславом Мстиславичем против расстроенного войска Игоря Олеговича. А в 1147 году некоторое время владел Курском, пока куряне на вече в мягкой форме не попросили его покинуть их город. Однако судьба распорядилась так, что Мстислав к своим тридцати восьми годам уже достиг высот великого княжения. Кстати, третьим из князей, когда-то начинавшим княжение в Курске. После собственного родителя и покойного уже Изяслава Давыдовича.
И вот теперь именно он, чтобы укрепить свое положение на великом столе, организовал большой общерусский поход против половцев.
В походе приняли участие князья черниговские, смоленские, луцкие, городенские, туровские и переяславские. Не остались в стороне от этого похода и северские князья – сам Олег Святославич и брат его Всеволод Курский и Трубчевский, которому в эту пору исполнилось 13-14 лет. Игорь же, князь путивльский, остался блюсти сохранность собственных княжеств.
Начавшийся 2 марта поход был удачным. За исключением, пожалуй, для луцкого князя Ярополка Изяславича, брата великого киевского князя и зятя северских князей. Он неожиданно скончался 9 марта, оставив сестру Олега, Игоря и Всеволода – Марию – вдовой и с малолетним ребенком (Васильком) на руках.
Но несогласованные действия киевского князя Мстислава, стремившегося везде быть первым, вызвали скрытое раздражение среди остальных князей. К этому добавилась зависть – и вскоре после похода многие из князей, принявших в нем участие, из союзников Мстислава превратились в его недоброжелателей, а то и откровенных врагов.
Этой ситуацией не замедлил воспользоваться владимиро-суздальский князь Андрей Юрьевич Боголюбский (1111 – 1174), сын Юрия Долгорукого. Желая возвышения и возвеличивания своего стольного Владимира-на-Клязьме, он давно уже вынашивал план лишения статуса «матери городов русских» и великого стола Киева. И вот такой случай представился.
В 1169 году, собрав коалицию из 11 русских князей (большинство – участники похода 1168 года на половцев), Андрей Боголюбский (как в данном случае изуверски звучит его прозвище) направил ее в поход на Киев. Во главе всех князей им был поставлен сын Мстислав (? – 1172).
Приняли участие в этот походе и Олег Северский с братом Игорем Путивльским. А Всеволод Курский и Трубчевский от этого похода уклонился. Несмотря на юный возраст, этот князь не любил и не одобрял смут среди русских князей.
По иронии судьбы, ровно через год после триумфального похода великого киевского князя Мстиславича на половцев, 8 марта, Киев был осажден, взят приступом и подвергнут невиданному досель разграблению. Союзники Андрея Боголюбского, словно варвары, словно лютые враги, разоряли город, не щадя ни княжеских и боярских дворцов и хором, ни храмов, ни митрополичьих палат.
Киев был низвергнут. Мстислав Изяславич бежал во Владимир-Волынский, где вскоре (в 1170 году) умер. А в разрушенном Киеве был посажен Глеб Юрьевич (? – 1171), сын Юрия Долгорукого и младший брат Андрея Боголюбского. Так четвертый бывший курский удельный князь достиг киевского стола. Только править ему пришлось не великим градом, а величественными развалинами. Да и то недолго. Вскоре его сменил Роман Ростиславич Смоленский, зять Олега Святославича и его братьев.
В 1170 году, 8 октября, у Игоря Святославича и его супруги Ефросинии Ярославны, брак между которыми состоялся в 1168 году, родился первенец – Владимир Игоревич. А в следующем году князь Игорь с путивльской и курской дружинами ходил против половцев на Ворсклу. Недалеко от Лтавы (позже Полтавы) он разбил орды ханов Кобяка и Кончака. Но эту победу омрачила смерть Владимира Андреевича Дорогобужского, мужа их средней сестры, к сожалению, оставшейся в истории, как и старшая, без имени.
Летом 1173 года половецкие орды «затопили» Черниговское княжеств, разоряя веси и городища. Черниговские князья находились в растерянности, не зная, против кого идти. Тогда Игорь Святославич Путивльский, которому едва исполнилось 22 года, со своей дружиной пошел против них на реку Ворсклу, где обнаружил некоторые орды и разбил их. От пленных выяснил, что полчища Кобяка и Кончака разоряют Переяславское княжество. Развернув дружину, он настиг этих ханов и 20 июля в ходе жаркой сечи разбил их. А затем длительное время преследовал в глубь степи, отбивая у половцев не только их обозы, но и русский полон. Был ли с Игорем Всеволод, летописи не упоминают. Возможно, и был. Со своими курянами и трубчевцами.
1174 год был обусловлен новым витком междоусобной княжеской борьбы за киевский престол и другие уделы.
В эти дрязги были вовлечены и северские князья, но не по собственной инициативе, а по просьбе их двоюродных братьев Всеволодовичей. Святослав Черниговский, видя, какая чехарда идет из-за Киева, где великие князья менялись чуть ли не ежемесячно (в основном по прихоти Андрея Боголюбского), и сам «положил глаз» на этот древний город. Олег Северский обещал Святославу помощь, но требовал себе Чернигов. Но Святослав хотел Чернигов отдать своему брату Ярославу. Эти разногласия, в конце концов, привели к жесткой распре между Святославом Черниговским и Олегом Святославичем Курским, дошедшей до того, что они разорили друг у друга пограничные волости.
Казалось бы, что смерть Андрея Боголюбского, убитого в этом же году Кучковичами, должна была внести некоторое спокойствие. Однако этого не случилось. Все князья продолжали интриговать друг против друга, и все воевали со всеми. Не были тут исключением и потомки Олега Гориславича – Всеволодовичи и Святославичи. Если сообщений в летописях об активных действиях Игоря и Всеволода Святославичей нет, то и 1175, и 1176 годы не обходятся без вражды между Олегом Святославичем и братьями Всеволодовичами Черниговскими.
В 1177 году Святослав Всеволодович Черниговский при поддержке Святославичей овладевает киевским великим столом, вступает в союзнические отношения с владимиро-суздальским князем Всеволодом Юрьевичем (Большое Гнездо) (1154 – 1212), последним из сыновей Юрия Долгорукого. Вместе с ним он начинает военные действия против рязанских князей – потомков Ярослава Святославича, внука Ярослава Мудрого. И опять втягивает в военные действия северских князей. Но, несмотря на союз с великим владимиро-суздальским князем, удержаться Святославу Всеволодовичу на киевском престоле довольно трудно. И тогда он идет на невиданный доселе шаг: создает дуумвират с Рюриком Ростиславичем Смоленским. Святослав правит в Киеве. а Рюрик – в землях Киевского княжества. Этот ход на некоторое время прекращает интриги вокруг киевского престола и борьбу за него. Впрочем, для Олега Святославича и его братьев Игоря и Всеволода такой «взлет» двоюродного брата Святослава Всеволодовича ничего не дает кроме обид и разочарований. Обещанный Олегу Святославичу за помощь в борьбе за киевский престол Чернигов и Черниговское княжество остались за Ярославом Всеволодовичем.
И только последние годы жизни, до своей смерти 16 января 1180 года, Олег Святославич Северский прожил мирно, без участия в походах. По всей видимости, сказывались годы да и жизненный опыт, подсказывающий, что не все можно решить мечом и копьем.
Погребен он был не в Чернигове, где погребено много потомков Олега Святославича (Гориславича) а в Новгороде-Северском, в церкви святого Михаила, которую, по некоторым данным, сам же и построил в честь своего святого покровителя, имя которого имел при крещении.
Летописцы, немало потрудившиеся над описанием совершенных им деяний, не оставили потомкам описания внешности этого князя. Однако они не преминули отметить его храбрость и воинскую удачу в борьбе с внешним врагом. А вот удачи в борьбе с двоюродными братьями Всеволодовичами у него не было. Те всегда одерживали над ним верх. Придерживаясь традиции в описании внешности и духовного мира предыдущих курских князей, можно вновь отметить, что и у Олега Святославича присутствуют черты внешности и характера его отца и деда. Впрочем, некоторую «корректировку», возможно, внесла и наследственность матери-половчанки. Но только не на этническом уровне. Ведь Олег Святославич всю свою жизнь вполне успешно воевал с половцами.
По сведениям отечественных историков, после смерти Олега при вдовой княгине Агафье Ростиславне остались сыновья: Святослав – будущий рыльский князь, Давыд (или Олег), годы жизни которого неизвестны, и дочь неизвестная по имени.
Некоторые отечественные, в том числе и курские, ученые отмечают, что князь Святослав Олегович Рыльский был женат на княжне по имени Анастасия и имел детей, впоследствии сражавшихся с монголо-татарами. Вспомним хотя бы Мстислава, князя рыльского, о котором упоминают и летописцы и известные отечественные историки.
Другие же авторы полагают, правда, со всевозможными оговорками, что этот Святослав Олегович в одно время был курским удельным князем. Этого тоже нельзя исключать. Но есть и такие исследователи, по мнению которых, Святослав Олегович погиб в плену у половцев после неудачного похода в Половецкую степь весной 1185 года.
ВСЕВОЛОД СВЯТОСЛАВИЧ БУЙ-ТУР
Со смертью Олега Святославича Северского происходит ротация князей в пределах Северской и Курской земель. Игорь Святославич, оставив Путивль за сыном Владимиром, занимает Новгород-Северский. Всеволод Святославич остается на курском и трубчевском уделах. Возможно, ему что-то «прирезывается» из других волостей. Возможно… Главное – это выделяется рыльский удел для сына Олега, Святослава Олеговича. Братья Святославичи, вспомнив, как некогда позаботился о них Олег, дав уделы, выделили удел и племяннику со столицей в Рыльске. Таким образом, произошло очередное дроблении Северского княжества.
Как уже отмечали выше, одиннадцатый удельный курский князь Всеволод Святославич был третьим и последним сыном Святослава Олеговича и Марии Петриловны. Точной даты рождения его, в отличие от брата Игоря, летописи не зафиксировали. По некоторым данным, временем рождения его считается период от 1153 до 1155 годов.
На стезю княжения Всеволод встал сразу же после смерти отца в 1164 году. А первое боевое крещение принял в 1168 году в общерусском походе против половцев, организованном представителем клана Мономашичей – Мстиславом Изяславичем. И было Всеволоду тогда от 13 до 15 лет.
Если с датой рождения этого курского удельного князя какая-то определенность имеется, то о времени женитьбы его на княжне Ольге Глебовне никаких упоминаний нет. Надо полагать, что это важное событие в жизни Всеволода Святославича произошло после смерти его родителей, но, возможно, при жизни его тестя – Глеба Юрьевича Переяславского. Где-то в период конца шестидесятых – начале семидесятых годов.
За все то время, когда во главе рода северских князей был Олег Святославич, летописи ни разу не упомянули о разладе между Всеволодом и его старшими братьями. Несмотря на свою воинственность, Всеволод любил и почитал Олега Святославича, бывшего ему, как говорили в те времена, «в место отца». А после его смерти он душой и телом был предан Игорю. Кроме того, он не был замечен в качестве «зачинщика» вражды с кем-либо из русских князей.
Всеволод Святославич довольно рано стал участвовать в княжеских съездах. Очередной раз он участвовал в подобном съезде в 1180 году, инициированном его двоюродным братом Святославом Всеволодовичем, занимавшим киевский престол. Встреча князей происходила в Любече.
Весной 1184 года, в феврале месяце, половецкие орды, ведомые ханами Кончаком и Глебом Тириевичем, пришли к городку Дмитрову, расположенному на реке Суле, на границе Переяславского княжества и Половецкой степи.
Переяславский князь Владимир Глебович (1157 – 1187), сын покойного Глеба Юрьевича и шурин Всеволода Святославича Курского, немедленно известил великих киевских князей Святослава Всеволодовича и его свата Рюрика Ростиславича (1130 – 1215). Те, не мешкая, организовали поход, в котором приняли участие Игорь Святославич Северский, Всеволод Святославич Курский, Святослав Олегович Рыльский, Владимир Глебович Переяславский, а также три сына Святослава Всеволодовича Киевского – Олег, Мстислав и Глеб. Кроме того, с ними были черные клобуки и торки с ханами Кулдюреем и Кунтувдеем да воеводы киевские Андрей и Роман.
Однако поход не заладился. Между Игорем Святославичем и Владимиром Глебовичем Переяславским возник спор о главенстве над русским воинством. Игорь Святославич, как более старший и более опытный, уступить руководство дружинами не пожелал. Тогда обиженный переяславский князь увел свою дружину домой. Но мало того, на пути возвращения он напал на окраинные волости Северского княжества и ограбил их.
Запросились домой и киевские ратники. Игорь Святославич отпустил их с Олегом Святославичем и племянником Святославом Рыльским. Сам же с остальными, несмотря на начавшиеся дожди, пошел на поиск половцев к Хоролу. Ему удалось прижать часть половецких орд к разлившейся реке и одержать над ними победу.
На обратном пути северский князь взял приступом и разорил город Глебов в Переяславском княжестве, некогда построенный Глебом Юрьевичем и стоявший на пути из Переяславля в Киев.
В июльском походе русских дружин против половцев Игорь и Всеволод Святославичи участия не приняли, сославшись на долгий путь до низовий Днепра. Однако главной причиной отказа были неприязненные отношения, испытываемые Игорем к переяславскому князю. Кроме того, к нему в Новгород-Северский прибыл брат его супруги, Владимир Ярославич, в очередной раз изгнанный отцом Ярославом Осмомыслом из Галича и не нашедший приюта у других князей. В том числе и у тестя своего – Святослава Всеволодовича, не желавшего конфликтов с могущественным галицким князем.
Не приняв участие в общерусском походе, Игорь Святославич с братом Всеволодом, шурином Владимиром, сыном Владимиром Путивльским и племянником Святославом Олеговичем Рыльским совершили свой. На берегах реки Мерл они встретили хана Оболву Костуковича с четырехстами воинами, шедшего в набег на Русь. В короткой стычке половцы были обращены в бегство. Многие попали в плен.
Поход же русских дружин под руководством великих киевских князей Святослава и Рюрика в Половецкую степь был несравненно удачней. Много половецких ханов пало в сечах, много их было взято в плен.
Кроме того, зимой 1185 года, в феврале месяце, поход против половцев ими был повторен почти с таким же успехом. Недаром русские летописцы не только зафиксировали сам факт этого похода, но и отметили, что «даровал Господь избавление – дал победу русским князьям… месяца марта в первый день».
А 23 апреля того же 1185 года начался поход северских князей в Половецкую степь, который если не принес славы курско-трубчевскому князю и курянам, то уж точно обессмертил имя Всеволода Святославича. И заодно – курян.
Довольно часто современные историки, говоря о причинах этого похода, выдвигают на первый план зависть северских князей удаче киевских князей и их союзников. Но в бессмертном «Слове о полку Игореве», поднявшем до невиданных драматических высот, фактически рядовой эпизод в истории Отечества, есть всего лишь одна фраза, которая, на мой взгляд, и определяет и цель, и задачу похода. Это «поискати града Тьмутороканя» – возврат в лоно Руси не только города, но и всего Тмутараканского княжества, утерянных при их деде Олеге Святославиче почти век назад. Ведь пошли-то они в поле Половецкое не проторенными десятки, а то и сотни раз путями, но досель (с времен Святослава Воителя) нехоженным путем. Да и выход северской, путивльской, трубчевской и курской дружин, а также черниговских ковуев из разных мест, но их сбор в определенных географических пунктах говорит нам о подготовке к этому походу. И никак не о спонтанном решении.
А еще он говорит о хорошем знании северскими князьями огромнейшего пространства, на котором должны были происходить события.
Из летописей следует, что Всеволод Святославич вышел в поход из Трубчевска. И, по-видимому, с малой дружиной, так как основная его дружина и «сведомы кмети» уже стояли под Курском в готовности. И это, на мой взгляд, еще одно подтверждение заранее спланированных действий. Ведь кмети – это не профессиональные воины, как утверждают некоторые исследователи. Кмети – это свободные земледельцы, возможно, небольшие землевладельцы, имеющие вооружение и встающие по зову князя под его боевые знамена. Это, по моему мнению, предшественники казаков: и земледельцы, и воины в одном лице.
Летописи, особенно Ипатьевская, довольно подробно описывают поход северских князей. А последнюю его стадию – так вообще по дням. Такого «внимания» не уделяется даже общерусским походам во главе с великими князьями. Говорят они и о воинской доблести князя Всеволода Святославича, которому и «оружия не хватало» во время битвы и которого половцы старались обходить стороной. И хотя в летописях нет прямых сообщений о храбрости воинов-курян, но и так понятно, что один князь без дружины не смог бы так яростно биться с превосходящим в пять-шесть раз противником. Не зря же пословица, родившаяся в те далекие времена, гласит: «Один в поле не воин».
Впрочем, этот летописный «пробел» в значительной мере компенсировал автор «Слова», который и дал к имени князя приставки «яр-тур» и «буй-тур», говорящие о силе и неукротимости их обладателя. Впоследствии эти приставки стали едва ли не фамилией Всеволода Святославича. Кто бы и где бы ни произнес эти сакраментальные слова («буй-тур» или «яр-тур»), как мы их тут же, не задумываясь, свяжем с именем одиннадцатого курского удельного князя.
После беспрерывной трехдневной сечи, когда, согласно данным Лаврентьевской летописи, половцы меняли уставших коней на свежих, уставших воинов – на бодрых, прибегали к тактике массированного обстрела русских дружин из луков, не ввязываясь в битву на мечах и копьях, многие русские воины, изнывавшие от зноя и жажды, пали. А князья с оставшимися в живых ратниками были взяты в плен. Пленены и разведены по разным вежам. Всеволод Святославич попал к хану Роману Каичу.
Если Игорь вскоре сумел бежать, то Всеволод провел в плену более двух лет, пока не освободился под поручительство Игоря за крупный выкуп. И произошло это на рубеже 1187-1188 годов. Несколько ранее, на свадьбу Святослава Игоревича возвратился и путивльский князь Владимир Игоревич. Но не один, а с супругой Кончаковной, получившей на Руси имя Свободы. Так окончилась эпопея неудачного похода северских князей по «поиску града Тмутараканя». Но что стало с рыльским князем Святославом Олеговичем, летописцы предпочли умолчать. А автор «Слова» в заключительной части поэмы здравия ему, как другим князьям, участникам похода, не пожелал. Не это ли обстоятельство и стало причиной того, что современные ученые все чаще и чаще говорят о смерти Святослава Олеговича в плену в 1186 году.
В 1191 году Всеволод Святославич с курской дружиной дважды принимал участие в походе брата Игоря на половцев. Первый поход был удачным. Летописцы сообщают о большой добыче, ставшей достоянием северских князей и ратников. А второй поход едва не повторил печальные обстоятельства похода 1185 года. Однако северским князьям в этот раз удалось избежать ошибок печально знаменитого похода и не допустить окружения и пленения.
В 1196 году, 17 мая, как сообщают летописи, «преставился Всеволод Святославич, брат Игорев, и положен в Чернигове в церкви святой Богородицы». И далее следует характеристика, данная летописцами этому курскому удельному князю: «Сей князь во всех Ольговичах превосходил не только возрастом тела и видом, которому подобного не было, но храбростью и всеми добродетелями: любовью, милостью и щедротами сиял и прославлен был всюду. Того ради плакали по нем братья и народ северский».
Летописцы, говоря о деяниях великих князей, могли и несколько приукрасить их доблести, и словцо красное присовокупить. Но в данном случае речь-то идет о рядовом удельном князе. Так что никакой нужды что-либо приукрашать им не было. Следовательно, о достоинствах Всеволода Святославича Курского и Трубчевского сказано было искренне.
После Всеволода Святославича остались сыновья Святослав, упоминаемый в летописях за 1232 год как князь трубчевский, Андрей, Игорь и Михаил. К сожалению, более подробных данных о них у историков и ученых не имеется.
Курский же стол по смерти Всеволода Святославича, скорее всего, перешел к детям Игоря Святославича, прожившего до 1202 года и достигшего в 1198 году великого черниговского стола. А трубчевский остался за потомками Всеволода. В 1946 – 1947 годах производились археологические раскопки фундаментов церкви, где был захоронен князь Всеволод. При раскопках присутствовал академик Б.А. Рыбаков, который в одной из своих работ написал: «Археологам открылась великолепная постройка 1186 года с мозаичным полом, украшенным изображением сада с павлинами. На юг от алтаря находилась гробница века, принадлежащая, по всей видимости, Всеволоду». А известный советский археолог, антрополог и скульптор М.М. Герасимов по черепу из данного погребения изготовил скульптурный портрет этого князя, который и стал основой для других скульптурных и художественных изображений Всеволода Святославича Буй-тура.
С нравственной точки зрения, раскапывать погребения дело, мягко говоря, не очень-то моральное и богоугодное – грех тревожить прах мертвых. Зато с научной – важное и потому, возможно, оправданное и допустимое. Ведь благодаря деятельности археологов и антрополога М.М. Герасимова, теперь мы знаем, причем почти со стопроцентной уверенностью, как выглядел одиннадцатый удельный курский князь. К тому же бюсты Всеволода Святославича, скопированные с «оригинала», в настоящее время имеются в распоряжении Курского литературного и Трубчевского краеведческого музеев. И это хорошо.
Плохо же то, что мы, куряне, до сего времени не поставили памятник этому замечательному князю, прославившему всех нас на многие-многие века. Плохо, что мы не поставили памятник также и нашим далеким предкам – курским воям-дружинникам и воям-кметям, искавшим на ратной стезе князю славы, а себе чести.
Не выродилась ли у нас «сведомость» тех далеких, ставших легендарными, кметей, не поистратилась ли за прошедшие века честь?!. Возможно, слава нам ныне и не так важна и нужна, но вот память?.. С памятью-то как?! И с честью?..
Используемая литература:
Аджи М. Европа, тюрки. Великая Степь. М.: АСТ, 2004. – 473 с.
Аджи М. Полынь Половецкого пояя. М.: АСТ, 2006. – 379 с.
Александров-Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж, ЦЧКИ, 1971.
Большая Курская Энциклопедия. Том.1. Кн. 1, Кн. 2, Кн. 3. Курск, 2007 - 2009.
Булахов М.Г. Буй-Тур Всеволод //Курский край. № 2. Курск, 1998. – 68.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М.: АСТ, 2004.
Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 2005.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 2004.
Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М.: АСТ, 2004. – 606 с.
Демин В.Н. Русь летописная. М., 2003.
Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. М.: Эксмо, 2008.
Жатько Е.Г. Правители России. Ростов-на-Дону, 2007.
Иловайский Д.И. Становление Руси. М., 2005.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Карамзин Н.М. Пересказ-перевод «Слова о полку Игореве». //Злато слово, М.: Молода гвардия, 1986.
Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., 1994.
Кулюгин А.И. Правители России. М., 2006. – 461 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Лихачев Д.С. Культура Руси XIII века, времени создания «Слова о полку Игореве». //Злато слово, М.: Молодая гвардия, 1986.
Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. М.: Эксмо, 2007.
Озерский В.В. Правители России. От Рюрика до Путина. История в портретах. Ростов на/Д., 2004.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Пахомова А.Н. Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 1. Курск, 2010. – 277 с.
Плетнева С.А. Половецкая земля. //Злато слово, М.: Молодая гвардия, 1986.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М., 2006.
Просецкий В.А. Рыльск. Воронеж, ЦЧКИ, 1977.
ПСРЛ Т.1. Л., 1926; М., 1962.; ПСРЛ Т.2. М., 1998; ПСРЛ Т.3. М., 2000; ПСРЛ. Т. 15. М., 2000.
Пчелов Е.В. Монархи России. М., 2004.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 987 с.
Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. М.: Наука, 1964.
Рыбаков Б.А. Русские княжества XII – начала XIII в. //Злато слово, М.: Молодая гвардия, 1986.
Рыбаков Б.А. События 1184 – 1185 гг., воспетые в «Слове». //Злато слово, М.: Молодая гвардия, 1986.
Слово о походе Игоревом. Игоря, сына Святославова, внука Олегова //Злато слово, М.: Молодая гвардия, 1986.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Сычев Н.В. Книга династий. М., 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди. СПб.: Наука, 1994.
Чернышова В.А. Правители России от князя до императора. М., 2008.
Чалых Н.Н. Рыльск – духовный центр в Курском крае. Курск, 2007. – 310 с.
Чалых Н.Н. Рыльск. История с древнейших времен до конца ХХ века. Курск, 2006. – 688 с.
Чмыхов Н.А. История язычества Руси. К.: Лыбедь, 1990. – 384 с.
Шпилев А.Г. Курский край в XI – XIII вв. Курск, 2000. – 16 с.
«И СОТВОРИЛИ РАДОСТЬ ДЬЯВОЛУ…»
Со времен неудачного похода Игоря Святославича Северского с «братией» на половцев прошло около ста лет. И вновь драматические события происходят на просторах Курской земли. Причем геополитическая обстановка в Руси изменилась настолько, что ни в какое сравнение с бывшей при Игоре Святославиче Северском и идти не могла. И поле Половецкое с ханами и их ордами, и Русь с князьями и русскими дружинами утратили свою независимость, подпав под ярмо монголо-татарского ига.
На средневековой карте еще можно было найти Курск, но Курского княжества там уже не было. Да и Курск, отчаянно бившийся с полчищами завоевателей весной 1238 года, уже не был тем красавцем и градом-крепостью, которой он был при брате Игоря, Всеволоде Святославиче Буй-туре. Разрушенный и сожженный завоевателями, он превратился в обезлюдевшие развалины. И среди этих развалин, возможно, на территории бывшего детинца, или, возможно, на территории бывшего посада, нелепо диссонируя с окружающей разрухой, находилась резиденция баскака Ахмата (Ахмета), сына Темира, по прозвищу Хивинец. Это ему золотоордынские ханы отдали на откуп так называемую Курскую тьму для сбора податей и дани.
Да, не стало Курского княжества. Исчезло оно вместе со своими князьями и воями-курянами, до последней капли крови, до последнего вздоха защищавшими свой город и свою землю. Под корень были уничтожены они озверевшими завоевателями.
…И обезлюдела округа,
Хоть раньше так она цвела,
Во рвах детинцев и яругах
Лежат защитников тела.
Лежат костища на кострищах
Врагом сожженных городов.
Не скоро их потомки сыщут
Сквозь наслоения веков.
Не стало Курского княжества, превратилось оно в тьму… в тьму – в прямом и переносном смысле. Однако сохранилось еще Рыльское княжество, в котором с позволения ордынских ханов княжил Олег. По-видимому, уцелевший потомок первого рыльского удельного князя Святослава Олеговича. Впрочем, он был не только рыльским князем, но еще и воргольским. И хотя современные ученые так и не смогли точно определить, где был воргольский удел, но такой существовал. И, скорее всего, на развалинах Курского княжества. Средневековые летописцы о нем хорошо знали.
Имелось и еще одно княжество – Липовечское или Липовецкое, где княжил «сродственник» Олега Рыльского и Воргольского, Святослав Липовечский. К какой «ветви древа» Святославичей Северских – к потомкам ли Олега Игоревича Курского, сражавшегося с монголами еще на Калке, к другим ли потомкам самого Игоря Святославича, к потомкам ли Всеволода Буй-тура – относился этот князь, остается тайной.
Остается тайной да областью догадок и рассуждений ученых и расположение Липовечского княжества. Летописцы в свое время по каким-то причинам не пожелали пролить свет на данное обстоятельство. Возможно, тоже не знали. А в наше, мне думается, этот пробел, сколько бы ни спорили ученые, историки и краеведы, устранить уже не удастся. Не всегда, к сожалению, прошлое поддается реанимации.
Впрочем, суть не в этом. Суть – в том, как монгольские правители умело пользовались древним правилом: разделяй и властвуй. И как русские князья, в угоду монгольским ханам, уничтожали друг друга.
По одним летописным данным, в 1283 году, по другим – в 1284 году «сотворилось зло в областях Курского княжества». Дело в том, что баскак Ахмат Хивинец стал прижимать поборами князя Олега Рыльского и Воргольского. (В дальнейшем в целях избежания путаницы и краткости изложения оставим только одно фамильное определение у князя Олега – Рыльский). А, кроме того, на территории его княжения построил две слободки, где собирался разбойный народ. Оттого Олегу Рыльскому, по определению летописцев и В.Н. Татищева, «творилась досада», а вокруг городов Курска и Воргола (?) «стало пусто». Посоветовавшись со своим «сродственником», князем Святославом Липовечским, Олег Рыльский в сопровождении бояр и обоза с подарками отбыл в столицу Золотой Орды к «своему хану Телебуге» за защитой против притеснений со стороны баскака.
Здесь мы должны прервать повествование и сделать небольшое пояснение. В описываемый период времени в Золотой Орде правил великий хан Туда-Менгу, внук Батыя и дядя Телебуги. А Телебуга при нем исполнял роль «куратора» земель Южной Руси, отвечая за порядок, сбор дани и набор воинов на них. Под его «кураторством» находилась и территория бывшего «великого» Курского княжества. Это пояснение, по моему мнению, важное, так как некоторые современные исследователи данного обстоятельства, в том числе и курские, не разобравшись в тонкостях взаимоотношений Чингизидов, не выяснив, кто есть кто, пытаются летописные сведения «сместить, сдвинуть» во времени на десяток лет – на начало 90-х годов, когда Телебуга стал великим ханом. А это в корне неверно. Все произошло именно в те годы, на которые указывают летописи 1283/84 – 1284/85.
Сейчас трудно говорить, где находился шатер или дворец хана Телебуги: рядом с дворцом великого хана Туда-Менгу или же в отдельном, специально отведенном месте. Скорее всего, на некотором отдалении, так как традиционно монгольские ханы, опасаясь за свою жизнь, старались отделиться даже от ближайших родственников. Сообщал ли Телебуга Туда-Менгу о прибытии князя из Курской земли или же нет, также неизвестно Но подарки, привезенные Олегом Рыльским, принял. И они возымели действие: Телебуга дал Олегу «приставов» и посоветовал самому разобраться с разбойными слободками.
Возвратившись из Орды, Олег Рыльский тут же договорился с князем Святославом о совместных действиях. При поддержке золотоордынских приставов они разорили слободки, а народ, в них находившийся, вывели в свои вотчины.
Все было сделано, казалось, верно. Только не учли князья русские Олег и Святослав, что возле великоханского трона был «в весе» не один Телебуга. Имелись там и другие, имевшие не меньшее влияние на хана Туда-Менгу. И среди таких слыл хан Ногай, ведший свою игру вокруг престола.
Если Телебуга принадлежал к старшей ветви Чингизидов, то Ногай являлся представителем самой младшей. Он был внуком младшего брата Батыя, Бувала, и сыном Татара, а также основателем Ногайской орды, кочевавшей в это время в степях Северного Причерноморья. Природные ум и хитрость, воинский опыт позволили ему не только умело управлять собственной ордой, но и оказывать влияние на великих ханов Золотой Орды, а то и смещать одних да ставить других.
Обстоятельства внутриполитических склок вокруг великого престола в Золотой Орде не учли князья Олег Рыльский и Святослав Липовечский. Зато хитрый баскак Ахмат это учел. Получив неприятный «гостинец» от хана Телебуги, он тут же пожаловался на действия русских князей Ногаю. И не только пожаловался, но и опорочил их в глазах Ногая, как только мог.
Ясное дело, Ногай, по определению императрицы Екатерины Великой, будучи, «как все татары злохитр, корыстолюбив и лукав», тут же послал своих гонцов к Олегу Рыльскому и Святославу Липовечскому с приказом немедленно прибыть к нему в ставку. Однако князья не поехали. К тому же Святослав Липовечский уже без приставов Телебуги, лишь силами собственной дружины и по собственному почину, вторично разорил одну из слободок Ахмата.
Неповиновение русских князей взбесило хана Ногая. И он направляет в Курскую землю карательный отряд. Прослышав про то, Олег Рыльский с семьей и ближайшими дружинниками, несмотря на зимнюю пору, тут же бросился к Телебуге в Золотую Орду. А князь Святослав со своим ближайшим окружением – в Воронежские леса.
Каратели прибыли к Ворголу (Ворлогу) 13 января. Не обнаружив князя, стали разорять города и округу. В течение 20 дней они сгоняли и свозили пленников и добычу в слободки Ахмата, которые, по определению В.Н. Татищева, были, как «грады великие», со своими торгами и промыслами. Кроме того, татары привезли в Курск 13 старших бояр земли Курской и выдали их «головой» Ахмату. Тот тут же приказал их казнить. Головы казненных бояр, их отрубленные руки еще долго возили татары с собой, устрашая оставшееся население. И только у селения Турова (возможно, на территории современного Обоянского района Курской области) эти останки они выбросили и удалились к себе в степь. Вместе с карателями ушел к Ногаю и баскак, оставив в слободках вооруженные отряды под началом своих младших братьев. Боялся Ахмат ответных действий. И, как показало время и последующие события, не без основания.
На Фоминой неделе1 1184 года (по Воскресенской летописи) князь Святослав Липовечский, тайно вернувшийся из Воронежских лесов, устроил засаду на отряд воинов баскака, следовавший из одной слободки в другую. В этом отряде было тридцать человек, в том числе и оба брата Ахмата. Нападение дружины Святослава было столь стремительным и неожиданным, что 25 русских и двух татарских воинов баскака, сразили мгновенно. И только братьям Ахмата удалось ускакать в Курск. Испугавшись нападения дружины Святослава, разбежались и люди из слободок.
И с этого момента судьба липовечского князя Святослава стала разительно отличаться от судьбы его «сродственника» Олега Рыльского. Рыльский и воргольский князь не только избрал для себя путь сотрудничества с завоевателями, но и стал всячески укорять и бранить за самоуправство своего родственника. Князья рассорились. И Святослав Липовечский открыто встал на стезю борьбы с завоевателями. Его действия против ордынцев привели к тому, что в ставке Телебуги он уже назывался не иначе как разбойник и враг татар. И когда Олег Рыльский, опасаясь за свою жизнь и свое положение, вновь попытался «образумить» Святослава, то тот ответил гордо: «Я сам знаю, что делать. Я прав, учинив это, так как они мои враги». Произнося эти слова, Святослав понимал, что обратной дороги ему уже нет, что впереди лишь путь борьбы.
Чтобы снять с себя подозрения и ответственность за действия «сродственника», Олег Рыльский бежит вновь в золотоордынскую столицу к Телебуге. Ему удается оправдаться, но… ценой головы Святослава, приговоренного в Орде к смерти.
Возвратившись домой с отрядом татар, Олег Рыльский чинит расправу над Святославом. И тот погибает, по-видимому, со всей своей дружиной. Как попал Святослав в сети «сродственника», летописи не сообщают. И нам остается лишь догадываться. И одна из догадок, что Олег Рыльский заманил князя липовечского обманом в ловушку, где и расправился. Но уцелел брат Святослава, Александр. Став князем Липовечского княжества, он тоже отправляется в Сарай, где с помощью больших даров, заручается поддержкой все того же хана Телебуги. Что тут говорить – татаро-монгольские ханы с радостью стравливали русских князей друг с другом. Теперь уже Александр, возвратившись в пределы Курской земли, расправляется над Олегом Рыльским и его сыновьями Давыдом и Симеоном.
«И сотворили радость дьяволу и привлецанину его баскаку Ахмату», – заканчивает свое сообщение летописец, скорбя слезно о гибели русских князей.
Подводя итог всему периоду княжения на курской земле потомков Святослава Олеговича Новгородского, Курского, Северского и Черниговского, мы обязаны заметить, что род его угаснет. И немало для этого сделают монголо-татарские завоеватели. А вот род его племянника от старшего брата Всеволода – Святослава Всеволодовича сумеет устоять и продлится в отдельных ветвях до нашего времени. Дети его правнука Михаила Всеволодовича Святого, казненного татарами в 1246 году, – Мстислав, Юрий и Семен – дадут потомство князей Карачевских, Мосальских, Елецких, Звенигородских, Козельских, Торусских, Мезецких, Барятинских, Оболенских, Долгоруких (Долгоруковых), Щербатовых, Новосильских, Белевских, Воротынских, Одоевских и некоторых других.
Используемая литература:
Екатерина II. Российская история. Записки великой императрицы. М.: Эксмо, 2008.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Пахомова А.Н. Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 2. Курск, 2010. – 277 с.
ПСРЛ Т.1. Л., 1926; М., 1962.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и Власть. М.: АСТ, 2006.
Сычев Н.В. Книга династий. М., 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди. СПб.: Наука, 1994.
ПОСЛЕДНИЙ УДЕЛЬНЫЙ КНЯЗЬ РУСИ
Конец XV – начало XVI века в истории Отечества был ознаменован рядом войн Московского государства со своими западными соседями – Польшей и Литвой. Причина тому – возврат исконно русских земель, после нашествия монголо-татар подпавших под влияние Литвы, а затем и Польши, в лоно русского государства.
В 1480 году, после противостояния на реке Угре русских и ордынских войск, с монголо-татарским игом было окончательно покончено. И перед великим московским князем Иваном III Васильевичем (1440 – 1505) еще с большей остротой встала проблема освобождения из-под иноземного владычества исконно русских земель.
Однако Литва и Польша, владевшие западными и южными землями Руси, уступать их Москве не желали. Начались затяжные русско-польские (русско-литовские) войны. В это же время в русских летописях, да и в официальных документах стал упоминаться Курский край. А на стыке XV и XVI веков – вновь курянин, точнее рыльский и новгород-северский князь Василий Иванович Шемячич (? – 1529).
Как и все русские князья той поры, он принадлежал к роду Рюриковичей. Все его предки – к колену Мономашичей. Его прапрадедом был Дмитрий Иванович Донской (1350 – 1389), прадедом – Юрий Дмитриевич Галицкий и Звенигородский (1374 – 1434), второй сын Донского.
В истории России наибольшую известность получил его дед, Дмитрий Юрьевич по прозвищу Шемяка (1420 – 1453). По одной из версий, Дмитрий Юрьевич свое прозвище «Шемяка» получил за постоянную готовность кому-либо шею намять; по другой – за любовь красиво одеваться, наряжаться. Будто бы один татарин, увидев его нарядным, произнес: «Чимэху!» – нарядный, а русские люди татарское слово переиначили в «Шеемяку» или «Шемяку», которое и «прилипло» к имени Дмитрия Юрьевича на всю его недолгую жизнь. А также осталось в истории Отечества в качестве фамилии этого князя. И для отличия его от родного брата, также названного Дмитрием, но прозванного Красным.
Как отмечали летописцы, а вслед за ними стали повторять и историки, Дмитрий Шемяка был «человеком необузданной энергии и неразборчивым в средствах» при достижении поставленной перед собой цели. Княжил он в Галиче (Костромском).
Из биографии Дмитрия Шемяки примечательными моментами являются следующие эпизоды: участие его в 1433 году (в возрасте 13 лет) во взятии Москвы его отцом Юрием Дмитриевичем при споре с братом Василием за московский престол; собственной борьбой за этот же престол с двоюродным братом и великим князем Василием Темным. В 1446 году Дмитрий Шемяка в союзе с князем Иваном Можайским овладел Москвой и ослепил взятого в плен Василия II Васильевича «Темного» (1415 – 1462). Но фортуна к Шемяке не была благосклонной. Вскоре он покидает Москву и теперь сам спасается бегством от мести ослепленного им двоюродного брата и его старшего сына Ивана. В 1452 году он удаляется в Новгород, где уже в следующем году умирает, будучи отравленным «при посредстве московского дьяка Степана Бородатого».
После смерти Шемяки, его супруга, княгиня Софья Дмитриевна (дочь князя Дмитрия Васильевича Заозерного, годы жизни неизвестны) с сыном Иваном из Новгорода отбыла в Литву. Так что отец Василия Шемячича – Иван Дмитриевич Шемякин (1437 – около 1485-1494) – невольно, с отроческих лет, стал подданным литовского государства. В 1454 году польско-литовский король Казимир Ягеллович (1427 – 1492) передал в удельное княжение Ивану Дмитриевичу Шемякину Рыльск и Новгород-Северский с окрестными селениями и городами.
Так отец Василия Ивановича Шемячича стал удельным князем. Но за какие такие заслуги – неизвестно. Возможно, просто по принадлежности к роду Рюриковичей. На ком был женат Иван Дмитриевич Шемякин, и, следовательно, кто была мать Василия Шемячича, история сведений до потомков не донесла. Остается тайной и время рождения Василия Ивановича Шемячича, ставшего после смерти родителя удельным князем рыльским и новгород-северским.
Первые упоминания о рыльском и новгород-северском князе Василии Ивановиче Шемячиче относятся к 1494 году, когда великий князь московский и государь всея Руси Иван III Васильевич в послании к великому литовскому князю Александру Казимировичу (1460 – 1506) просил «не отпускать из Литвы сыновей князя Можайского, Шемяки, Боровского и Верейского», а если те все же уйдут, то «вновь не принимать их».
В 1500 году, в силу новых политических течений, в Литве и Польше начались гонения на православную веру. Точнее, на носителей этой веры. Под эти гонения попал и удельный князь рыльский и новгород-северский Василий Иванович Шемячич, который обратился к великому князю московскому с просьбой принять его вместе с землями под защиту Москвы, что, конечно же, было исполнено. И в 1501 году Василий Иванович участвует в походах русских войск против Литвы. И, надо полагать, не только сам лично, но и с рыльскими и северскими воинами-дворянами. В те времена, как известно, каждый князь или боярин, прибывая в великокняжеское войско, вооружал своих ближайших людей – дворню, дворян. Конечно, в войске были и крестьяне, и ремесленный люд. Однако костяк воинства составляли все же дворовые люди.
В этих походах русское войско, руководимое воеводой Яковом Захарьевичем, взяло Путивль, пленило князя Богдана Глинского с семьей и освободило от польско-литовского владычества «без кровопролития» значительные территории. По определению Н.М. Карамзина, были освобождены земли «от нынешней Тульской губернии до Киевской».
А совместно с князьями Симеоном Черниговским (Стародубским), Александром Ростовским и боярином Семеном Воронцовым Василий Шемячич 14 ноября все того же 1501 года одержал знаменитую победу над польско-литовским войском близ города Мстиславля. Там, по свидетельству летописцев, русские рати «положили около семи тысяч неприятелей, взяли множество пленников и все знамена». Правда, еще более крупная победа была у русских войск, возглавляемых знаменитым полководцем Даниилом Васильевичем Щеней, на берегах реки Ведрош. Тогда, по разным подсчетам, пало от 8 до 30 тысяч литовских войск и попал в плен гетман Константин Острожский со всеми военачальниками. Был ли князь рыльский знаком с воеводой Щеней, неизвестно. Скорее да, чем нет.
В 1502 году, в июле месяце, Василий Иванович Шемячич вновь участвует в походе на Литву, организованном лично великим князем Иваном Васильевичем Третьим и его близкими родственниками. Целью этого похода было освобождение Смоленска. Однако Смоленск взять не удалось, и русские войска возвратились обратно в пределы Московского государства.
Итогами этих походов стало то, что в 1503 году между Русью и Литвой был заключен мирный договор. По этому договору к Московскому государству отошли земли Черниговского, Стародубского, Путивльского, Рыльского, Новгород-Северского, Трубчевского княжеств со своими стольными городами. Правда, Курск и Курское Посемье, как считают историки, продолжали находиться под владычеством Литвы.
Таким образом, говоря о значительных военных и политических достижениях великого московского князя и государя всея Руси Ивана III, следует сказать и о том, что немалую лепту в это дело вложил и рыльский князь Василий Шемячич. Конечно, не один, а вместе со своим войском.
В 1505 году не стало великого князя московского Ивана Васильевича. Во главе государства встал его сын Василий Иванович Третий (1479 – 1533). Он не только продолжил внешнюю и внутреннюю политику отца, но и сделал многое для усиления единства государства и единовластия великого князя московского. В присоединенных к Московскому государству землях Василий III, искореняя удельную раздробленность, упразднял уделы. Однако за Василием Шемячичем оставил и уделы, и его звание князя рыльского и новгород-северского.
Установленный между Русью и Литвой мир был хрупок. Обе стороны в пограничных областях постоянно его нарушали, совершая воинские набеги друг на друга. К тому же польско-литовская сторона нередко подключала к набегам на русские земли крымских татар. Не было исключением тут и Рыльское княжество. Факт нападения литовских войск на порубежье рыльской и стародубской округ попал в документы переписки государей противоборствующих сторон.
В 1507 году началась новая война между Русью и Литвой. И Василий Иванович Шемячич со своими служивыми людьми вновь принял участие в военных действиях на стороне Василия III. Он со своим воинством активно помогает войску князя Михаила Глинского, перешедшего на сторону Москвы вместе с подвластными ему землями и мечтавшего об овладении древней столицей Руси – Киевом.
В следующем году Василия Шемячича и его дружину можно было видеть на просторах бывшего Полоцкого княжества и в землях самой Литвы. Вместе с князьями Одоевскими, Трубецкими, Воротынскими и Михаилом Глинским он участвует во взятии Минска и Луцка, в походе к Вильно (Вильнюсу).
В 1508 году был заключен еще один мирный договор между Литвой и Русью. Так называемый вечный мир. Но он был также хрупок, как и первый. Впрочем, согласно этому мирному акту, Курск (как и ряд других городов Южной Руси) отошел к Московскому государству. Что же касается рыльского князя, то в это время на него был подан донос об измене его же товарищем и, возможно, родственником по жене князем Василием Семеновичем Стародубским. Но за Шемячича вступился митрополит московский и ближние бояре. И великий князь ход делу не дал, а специальной грамотой вынес оправдательный вердикт. С этого времени между рыльским и стародубским князьями сложились неприязненные отношения. Каждый из них стремился через посредничество великого князя урвать себе соседские земли.
Весной 1512 года рыльский удельный князь Василий Шемячич со своими людьми участвует в отражении набега крымского царевича Ахмата, приведшего на Русь 30-тысячное войско. Но не успел Шемячич утереть пот от сеч с Ахматом, как новые орды крымцев и ногайцев уже спешат к Посемью, нацелив жала своих атак на Путивль и Стародуб, на Брянск и Рязань. Это Литва натравливала своих союзников на Московское государство. Четыре волны татарских нашествий, одна за другой, накатывались на земли Северщины. Приходилось обороняться. И не только обороняться, но и совершать ответные действия. Дружина Василия Ивановича Шемячича не только успешно отражает орды крымцев, но и совершает рейд к Киеву. Сил для взятия города оказалось мало, но окраины Киева были разрушены и преданы огню. Такого дерзкого рейда русские полки еще не совершали. И хотя этот поход не вошел в анналы воинской славы русского оружия, однако, отечественными историками был отмечен.
Борьба между Москвой и Литвой за обладание Смоленском в 1514 году завершилась взятием Смоленска русскими войсками под руководством воеводы Даниила Щени и присоединением его к Руси. Упоминаний в летописях и документах той поры об участии в походе на Смоленск дружины рыльского и новгород-северского князя нет. Возможно, он был оставлен со своими вооруженными отрядами для охраны Присеймья от крымцев, ногайцев и поляков. А те ни на один год не оставляли южные земли Московского государства в покое. Не успел Василий Иванович Шемячич в 1515 году отбыть в Москву по зову великого князя московского и государя всея Руси Василия III, как «толпы» крымского хана Магмет-Гирея и отряды литовцев воеводы Андрея Немировича совершили набеги на Чернигов, Новгород-Северский и Стародуб, пытаясь захватить эти города. Однако русские воеводы и ратники города не сдали и организовали достойный отпор захватчикам.
В 1517 году крымцы дважды пытались совершить походы на северские земли, но оба раза были биты воинскими дружинами рыльского князя. Об одной из таких побед Василий Иванович Шемячич «через своего человека Михаила Янова» сообщил в Москву великому князю. Как отреагировал великий князь, трудно сказать. С одной стороны он был, конечно, доволен. Но с другой, после присоединения к Московскому государству земель Рязанского княжества, Русь стала единой, и только два удельных княжества – Рыльское с Новгород-Северским и Стародубское с Черниговским – со своими удельными князьями оставались бельмом на глазу великого князя московского и государя всея Руси Василия Ивановича Третьего. Надо было что-то делать с ними… Не все же время землями одаривать. Следует заметить, что к 1516 году рыльский и новгород-северский князь сумел «округлить» свои владения за счет новых городов, пожалованным ему «за службу» великим князем. В том числе во владения Василия Ивановича Шемячича перешли Малый Ярославец, Кашира, Кременец, Радогощь, Путивль и ряд других волостей. Это вызывало зависть у соседей. Правда, Путивль вскоре по воле великого князя отошел к князю Дмитрию Путивльскому.
И вот удельный стародубский князь Василий Семенович 25 июля 1517 года пишет новый донос в Москву, обвиняя Василия Шемячича Рыльского в «злонравности» и непотребных речах в адрес великого князя. И, конечно же, в измене. Сам ли стародубский князь это надумал, завидуя соседу и его воинской удаче, или сделал это «по совету людей московских», остается загадкой. Впрочем, суть доноса подтвердил и князь Пронский, стародубский воевода. Для проверки доноса из Москвы в Новгород-Северский, где в это время находился Шемячич, прибывает целая комиссия: дьяк Иван Телешев и доверенные лица великого князя Шигона Поджогин и Григорий Федоров. Но и на этот раз сработали какие-то тайные политические пружины – и Шемячичу удалось оправдаться. Сначала через своего представителя Степана Рагозина, затем лично, будучи вызванным в Москву на допрос к великому князю в августе месяце. Впрочем, хотя обвинения с Шемячича и были сняты, но в Новгород-Северский были направлены московские воеводы с дюжиной приказных дьячков – недреманное великокняжеское око.
Кто же больше всего пострадал от доносов, так это сам доносчик – князь стародубский и черниговский. Он вскоре был доведен Шемячичем «до крайности» и изгнан со своих земель. Что с ним стало в дальнейшем, история умалчивает. Но уже в 1519 году в Стародубе находились воеводы великого князя Василия Ивановича Третьего.
Возвратившись из Москвы Василий Шемячич уже без прежнего рвения продолжил служить московскому государю. Однако вверенный ему край по-прежнему усердно защищал от набегов крымцев. Правда, уже не всегда удачно, как случилось это в 1521 году, когда прорвавшиеся крымцы увели много пленных жителей Северщины. Возможно, помехой тут стали интриги Василия Шемячича против своих соседей.
В 1523 году в Москву последовал очередной донос о том, что Шемячич ведет переписку с киевским воеводой, чтобы переметнуться на сторону польского короля. По этому доносу Василий Иванович Шемячич, удельный князь рыльский и новгород-северский, прибывший в Москву 18 апреля, был взят под стажу. И до конца дней своих 10 августа 1529 года находился в узилище.
Так великий князь, царь и великий государь всея Руси Василий Третий, утверждая единодержавие в стране, расправился с последним удельным князем Руси. Почему последним? Потому, что до этого он успел расправиться и с князем стародубским, присоединив его удельные земли к землям Московского государства, и с другими удельными князьями.
Нелегко пришлось и членам семьи Василия Шемячича, также доставленным в Москву. У супруги Шемячича (к сожалению, неизвестной по происхождению) были отобраны все боярышни и сенные девицы. А вскоре она и ее дочери Марфа и Ефросиния были насильственно пострижены в монахини и весь свой век провели черницами Суздальского Покровского девичьего монастыря. У Шемячича был и сын-наследник, Иван Васильевич, который также стал иноком Троицкого монастыря, где, как сообщают многие отечественные историки, в том числе и курские, «тихо» скончался в 1561 году. Однако у «тихого инока» Ивана Васильевича еще до пострижения был сын Юрий. Когда и от кого родился Юрий Иванович – неизвестно, но его имя встречается во времена царствования Ивана Васильевича Грозного (1530 – 1584). И связано это событие со взятием русскими войсками Казани в 1552 году. Об этом пишет русский историк А. Нечволодов, ссылаясь на тексты Казанского летописца: «Стрельцы наши стали отстреливаться от нападающих на них татар, а Иоанн, увидев это, двинул к ним на помощь князей Юрия Шемячича и Федора Троекурова с конными боярскими детьми…». Более сжато о данном обстоятельстве, но так же с упоминанием сына Ивана Васильевича Шемячича сообщает и Н.М. Карамзин, называя его «юным князем Шемякиным». Довольно пространно о Юрии Ивановиче Шемячиче говорит и В.Н. Татищев. Кроме того, в Царственной книге – сборнике летописных текстов, снабженном миниатюрами, есть и рисунок о данном эпизоде, снабженный определенным текстом. Рисунок и текст летописи приводятся несколько выше.
Еще один знаменитый отечественный историк С.М. Соловьев об участии Юрия Ивановича Шемячича в штурме Казани не сообщает, зато он «вспоминает» о нем за 1554 год, когда Юрий Иванович совместно с князем Александром Вяземским ходили под Астрахань. Но называет его князем Пронским-Шемякиным.
Кроме того, человек по фамилии Шемякин встречается и во времена царствования Петра Алексеевича Романова. Он упоминается автором книги «Сокровенные истории Дома Романовых В. Балязиным среди лиц, входивших в состав «Всепьянейшего Собора».
Отечественные государственные деятели, писатели и историки, в той или иной мере упоминавшие о деяниях «последнего удельного князя Руси» – Василия Ивановича, по-разному оценили его вклад в историю Отечества. Так, А.М. Курбский, говоря о Шемячиче, дал ему следующую характеристику: «Он был муж славный, зело храбрый, искусный в богатырских вещах и пагубе басурманов». А Николай Михайлович Карамзин сказал то же, но более пространно: «Князь Василий Иванович Шемякин-Северский отличался доблестью воинскою, был ужасом Крыма, ненавистником Литвы и верным стражем Южной России». По определению же немецкого барона Сигизмунда Герберштейна, посла западных держав при дворе великого московского князя Василия Третьего, Василий Шемячич был «человек храбрый на войне и гроза татар».
Память о рыльском князе Василии Ивановиче Шемячиче до настоящего времени сохраняется на просторах Курского края.
Во-первых, есть документальные сведения о том, что князь Василий Иванович построил в Рыльске церковь, которая сгорела в 1720 году, но до этого еще успела попасть в перечень храмов Курского края. Возможно, именно эта церковь вместе с деяниями самого Василия Ивановича Шемячича и вошла в сказание о Курской Коренной иконе Божией Матери «Знамение». Правда, став важным эпизодом сказания о чудодейственной иконе, сам факт сказания об ослеплении и чудесном прозрении князя Василия Шемяки оказался несколько «сдвинутым» во времени. Более чем на столетие. Когда ни самого князя рыльского Василия Шемячича, ни даже его деда Дмитрия Юрьевича Шемяки еще на белом свете не было. Что ж, в истории и не такое бывает… Особенно, если это история о святых Русской Православной церкви и их деяниях, а также о чудодейственных иконах.
Во-вторых, в городе Рыльске имеется несколько старинных домов, которые называются «домами Шемяки». И хотя, по мнению исследователей, все эти здания были построены не ранее первой четверти XVIII века, существует предположение, что они стоят на местах более ранних построек. На это указывает и наличие под двумя из них не только подвалов, но и тайных подземных ходов, соединяющих оба дома.
В-третьих, недалеко от автотрассы «Курск – Фатеж» есть село Шемякино. Не исключено, что история возникновения этого села каким-то образом связана с деятельностью князя Василия Шемячича.
Такова краткая история жизни и деятельности последнего удельного князя Курского края, да и Руси в целом. История воина и государственного деятеля, оставившего о себе добрую память в народе.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории Дома Романовых. М.: АРМАДА, 1995. –477 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской Книги», 2009. – 528 с.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Пахомова А.Н. Изяслав Владимирович – первый удельный курский князь// Курские и рыльские удельные князья. В 2 книгах. Книга 1. Курск, 2010. – 277 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 1. Русь изначальная. Тома 1-2. М., 2005.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 2. М., 2005.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской Книги», 2005. – 432 с.
ПЕРВЫЕ ПОЛКОВОДЦЫ ИЗ КУРСКА
Если XVI век на Руси ознаменовался концом удельной раздробленности, укреплением Московского государства и зарождением абсолютизма царской власти, то начало XVII века – это время великой смуты и смены правящей династии. Все протуберанцы политической жизни и социальных катаклизмов, потрясавшие страну, не минули и ее часть – Курский край.
Проведенная еще царем Иваном Васильевичем Грозным (1530 – 1584) военная реформа коренным образом изменила военную структуру русского войска. Главной воинской силой стали конные и пешие полки стрельцов. Важную роль в военном деле стали играть артиллерия и пушкари. Появились казацкие воинские формирования, которые, в основном, расселялись в порубежных с Диким Полем городах, к которым относились и города Курского края.
«Поставленная» 16 июня 1596 года по указанию царя Федора Ивановича его служивыми людьми – воеводой Иваном Полевым, городским головой Нелюбом Огаревым и подьячим Яковом Окатьевым – «на старом городище» крепость стала не только стержнем, вокруг которого формировался город Курск, но и крепким заслоном от врагов.
Курская крепость (по версии В.И. Самсонова и Ю.А. Липкинга) представляла собой некий треугольник с изломанными сторонами деревянных крепостных стен с системой оборонительных башен: Пятницкой с въездными воротами и подъемным мостом, Красной (Кривой), Никитской, Тускарной и Въездной (тоже с въездными воротами). Из более поздних источникам следует, что к середине XVII века курская крепость имела 9 башен. И к уже перечисленным добавляются Куровая, Меловая, Оскольская и Пьяная. Со временем на базе Меловой башни будет образован редут «Белгород», выложенный из камня.
Высшими должностными лицами в городе и крае являлись воеводы и городские (стрелецкие) головы, назначаемые на два-три года лично царем. На них возлагались административные, военные и полицейские функции. Они отвечали как за порядок в городе и округе, так и за оборону края от внешних врагов.
В городе находился и военный гарнизон: стрельцы, пушкари, воротники, казаки. Впрочем, первый такой воинский гарнизон в количестве пятисот воинов был на Курской земле еще и до строительства новой крепости – в 1556-1557 годах под командой воевод Михаила Репнина и Петра Татева.
В целях предупреждения набегов крымских татар, ногайцев, вольных шаек разбойного люда с территории Украины, литовских и польских воинских отрядов, на линии Курск – Рыльск, входившей в так называемую Белгородскую оборонительную черту, на главных путях, по которым двигались враги – шляхах, сакмах – действовали сторожи и станицы. А также были сооружены земляные укрепления, засеки, завалы, препятствующие быстрому продвижению агрессоров.
Гарнизоны основных опорных пунктов оборонительной черты имели разную численность. К тому же, эта численность в разные периоды изменялась в зависимости от военно-политической обстановки. Так, в 1616 году гарнизон Курска располагал 1300 служилыми людьми, Рыльска – 773, Воронежа – 971, Белгорода – 313, Путивля – 1049. А уже в 1631 году в Курске гарнизон состоял из 268 человек, в Белгороде – из 335, в Путивле – из 694, в Рыльске – из 343.
Во времена Великой Смуты Курск и Курский край стали свидетелями первых удач самозванца Лжедмитрия I – Григория Отрепьева (? – 1606), когда население, не ведая об истинных устремлениях авантюриста, планировавшего передать многие земли России Польше, и, поддавшись на его обещания о райской жизни, перешли на его сторону.
Первыми это сделали путивляне, поднявшие 18 ноября 1604 года бунт против своего воеводы Салтыкова. И вскоре они перешли на сторону «царевича Дмитрия» вместе со своими воинским начальниками – князем В.М. Рубец-Мосальским и дьяком Богданом Сутуповым. Вторыми были рыляне, учинившие мятеж против официальной власти и в поддержку Лжедмитрия 25 ноября. А Курск, несмотря на то, что еще по указу царя Ивана Васильевича Грозного в него ссылались «ябедники» и прочие неблагонадежные лица, взял сторону самозванца только 1 декабря. В это же время перешли на сторону Лжедмитрия и другие города края – Белгород, Старый Оскол.
Тут следует заметить, что курский воевода – князь Григорий Борисович Долгоруков-Роща (? – 1613) и стрелецкий голова Яков Змиев, будучи доставленными связанными к самозванцу, тут же изъявили желание служить ему. А потому были «прошены» и назначены наместниками в Рыльск. И там, некоторое время спустя, умело отразили штурм города правительственными войсками царя Бориса Годунова.
Такая же участь «постигла» и князя Григория Петровича Шаховского (? – после 1612), собиравшего дворянское ополчение в крае. Он был назначен самозванцем на воеводство в Белгород.
Уж такова ирония человеческой природы: если угнетаемые массы, простые люди, встают на борьбу против поработителей, в том числе и против своих правителей, из-за своего бедственного положения, то знать и вельможи, кормившиеся с руки правителей, всегда их предают. Так было, так есть, и, по всей видимости, будет еще долго-долго. Впрочем, это всего лишь лирическое отступление автора от темы.
В 1606 – 1607 годах по территории края прокатились отряды Ивана Болотникова и «царевича Петра» – Ильи Муромца (Илейки Горчакова, терского казака). Кстати, князь Г.П. Шаховской был не только идейным вдохновителем восстания Ивана Исаевича Болотникова против Василия Ивановича Шуйского, ставшего царем в 1606 году, сразу же после смерти Лжедмитрия I, но и похода войск Болотникова на Москву. Именно Шаховской, как свидетельствуют данные его биографии в словаре Брокгауза и Ефрона, «призвал» в помощь Болотникову «лжецаревича Петра», а позже поддерживал «тушинского вора» – Лжедмитрия II (? – 1610).
Читателю, возможно, будут интересны и некоторые биографические данные курского воеводы Григория Борисовича Долгорукова-Рощи. Этот князь принадлежал к династической плеяде Рюриковичей. Причем к ветви Ольговичей. Родоначальником князей Долгоруковых и Долгоруких был потомок в седьмом колене Михаила Всеволодовича Черниговского (1195 – 1246) и его четвертого сына Юрия – Иван Андреевич Оболенский, прозванный Долгоруким. Родоначальником же князей Оболенских был внук святого князя Михаила Всеволодовича – Константин Юрьевич, который получил в удел город Оболенск. Что же касается самого Г.Б. Долгорукова-Рощи, то, начиная с 1608 года, он успешно сражается с польскими интервентами. Погиб в 1613 году при обороне Вологды от поляков.
Если жители Курского края активно поддержали Лжедмитрия I, которому (по его требованию) даже свою святыню Курскую Коренную икону Божией Матери «Знамение» привозили, а также поддерживали и руководителей антифеодального восстания – Болотникова и Илью Муромца, то против польско-литовских интервентов и их союзников они встали непреодолимой преградой.
Царь Василий Шуйский, некогда прощенный Лжедмитрием I прямо на лобном месте, где палач уже занес топор над его головой, и организовавший заговор бояр и дворян против самозванца, в народе любим не был. Пытаясь хоть как-то отбиться от польско-литовских интервентов, приведенных Лжедмитрием I, он призвал шведов. Те вначале помогли за золото из царской казны. Но вскоре казна опустела, и шведы, не получив очередного жалованья, стали заниматься грабежами. А позже вообще решили завладеть русскими городами и землями. И 16 июля 1611 года (после отрешения Шуйского от царства) командующий экспедиционными войсками шведов Делагарди захватил Новгород. В связи с этим были утрачены не только все завоевания в Ливонии, достигнутые Иваном Грозным, но и многие города на северо-западе самой России. А месяцем ранее поляки захватили Смоленск.
И.И. Болотников кается перед царем
В.И. Шуйским. Худ. А. Сафонов
Не добавила В.И. Шуйскому славы и расправа над И.И. Болотниковым и его сподвижниками. А организованная им расправа над выдающимся полководцем того времени князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским (1586-1610), имевшим ряд блистательных побед над шведами и поляками, оттолкнула простой народ. Ибо молва единодушно приписывала смерть Скопина-Шуйскго делу рук жены Дмитрия Шуйского (родственника царя), Екатерины, дочери Малюты Скуратова. Гнев народа был столь велик, что, как свидетельствуют документы того времени, толпа едва не расправилась с Дмитрием Шуйским и его женой. И только заступничество царя уберегло их от расправы. Впрочем, не только народная молва обвиняла царя Василия Шуйского в смерти полководца. О том же говорили и писали иностранцы, находившиеся при царском дворе.
Военно-политическая обстановка в стране ухудшилась до катастрофических пределов. И вот в этой обстановке жители Курского края вместе со своими воеводами и другими военачальниками вели нелегкую борьбу с многочисленными врагами.
В период с 1609 по 1618 годы отряды польских воевод и их союзников – крымцев и ногайцев, – взяв и спалив некоторые населенные пункты и города края, не смогли взять Курск. Зато печальная же участь постигла только что вытроенную Коренную Пустынь, Белгород, Рыльск, Путивль, Оскол. Бедствовала и курская округа, не раз разоряемая врагами. Особенно тяжело защитникам Курска пришлось в 1612 году.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
Иловайский Д.И. Царская Русь. М.: АСТ,2008. – 767 с.
Иловайский Д.И. Новая династия. М. АСТ, 2003. – 749 с.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Ключевский В.О. Русская история. М.: Эксмо, 2007. – 912 с.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Кулюгин А.Н. Правители России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2006. – 461.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: АСТ, 2006. – 704 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 4, тома 7-8; книга 5, тома 9-10; книга 6, тома 11-12; книга 7, тома 13-14: книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 3. М., 2005. – 860 с.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
ВОЕВОДА Ю.И. ТАТИЩЕВ
И ОБОРОНА КУРСКОЙ КРЕПОСТИ В 1612 ГОДУ
Пока в Москве бояре делили власть, Северской земле приходилось отбиваться от поляков и литовцев собственными силами. Правда, в Курске в это время все же был воевода и некоторые другие начальствующие лица. Однако воинских сил в городе было мало. Походы Лжедмитрия, Болотникова и царевича Петра истощили не только ратную, но и вообще живую силу. К тому же враг нагрянул, как всегда, внезапно. Точной даты нападения поляков на Курск установить пока не удалось, но многие ученые и краеведы сходятся во мнении, что эти события развернулись зимой 1612 года. Не исключено, что это был февраль или март месяц.
Несколько недель, находясь в полном окружении, испытывая голод и нехватку боеприпасов, куряне, руководимые царским стольником и воеводой Юрием Игнатьевичем Татищевым (? – после 1629) (Рюриковичем в 23 колене и потомком одной из ветвей смоленских князей Мономашичей), отбивали атаки интервентов. И хотя не обошлось без предательства (к сожалению, представителей Русской Православной церкви), куряне, или как они тогда назывались – курчане, город, точнее крепость, врагу не сдали. Поляками были захвачены и частично сожжены пригородные слободки и посад. Из-за малочисленности защитников курянам пришлось оставить большой острог, уничтожив часть его стен и башен (чтобы врагу не на что было опереться во время атак) и перебраться в малый. И здесь сражаться до победного конца. История не сохранила для потомков ни число защитников крепости, ни количество их потерь. Количество же польских войск (указываемое в основном источнике, описывающем события этого времени, – «Повести о граде Курске и иконе Знамения Божией Матери», составленной в 1660-х годах) – 70 тысяч человек – берется учеными под сомнение. Под сомнение берется и цифра польских потерь во время первого штурма – 9000 ратников. В советское время с откровенным скепсисом относились ученые и к сообщению «Повести» о «чудесном заступничестве за горожан парящего над городом образа Божией Матери с двумя монахами в белых одеяниях (по другой версии – ангелами). В настоящее время скепсиса по данному обстоятельству несколько поубавилось.
Неоспоримым же фактом является и то обстоятельство, что куряне, исполняя обет, данный ими в дни защиты города, – возвести храм, посвященный чудотворной иконе, – выполнили. Вскоре ими был заложена церковь, послужившая началом становления Знаменского мужского монастыря.
Впрочем, в любом случае, предпочтение в деле защиты крепости отводилось курским воинам и их воеводе Татищеву, личность которого, несомненно, представляет определенный интерес для потомков тех защитников города.
Воевода Ю.И. Татищев в 1604 году царем Борисом Федоровичем Годуновым был возведен в чин стольника. На курском воеводстве, по одним данным, он находился с 1611 по 1616 годы, по другим – с 1612 по 1616 годы с перерывом на 1613 год. Известно, что в период с 1614 по 1616 годы в Курске на воеводстве он был совместно с Матвеем (по другим данным – Леонтием) Игнатьевичем Сафоновым. В 1618 году имел вражду с князем Д.М. Пожарским, но за участие в защите Москвы от войск польского короля Владислава IV, несколько лет претендовавшего на русскую корону, был награжден вотчиной и землями. В следующем, 1619 году, принимал участи в межевании границы между Россией и Речью Посполитой – Польшей. Позднее воеводствовал в городах Серпухове 1625) и Вязьме (1626). Последние упоминания о нем в летописях и государственных документах относятся к 1629 году, когда он был «пожалован» царем Михаилом Федоровичем Романовым (1596 – 1645) поместным и денежным окладами.
Брат курского воеводы Юрия Игнатьевича – Михаил Игнатьевич Татищев, по свидетельству летописцев, отличавшийся буйным нравом, также был стольником. В 1606 году он был среди тех русских бояр, которые активно поддержали заговор Василия Ивановича Шуйского и его братьев против Лжедмитрия I. Но после воцарения В. Шуйского на престоле, был направлен воеводой в Новгород Великий. Удаление от двора не понравилось Михаилу Игнатьевичу, и он стал плести интриги против Шуйского. Но Шуйский, сам по натуре интриган и авантюрист, потерпеть такого не мог. Поэтому Михаил Игнатьевич Татищев вскоре был обвинен в измене и убит царскими приспешниками у стен Новгорода в 1608 году.
Род Татищевых, по версии Русского биографического словаря Брокгауза и Ефрона, является графским и дворянским и происходит от князей Соломерских.
По преданию, родоначальником рода Татищевых стал внук Ивана Дмитриевича Шаха, князя Соломерского, и, соответственно, сын Юрия Ивановича Соломерского – Василий Юрьевич, получивший прозвище Тать-ищ. Именно Тать-ищ и являлся наместником великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) в Новгороде в XV веке.
К одной из ветвей этого рода относился Алексей Данилович Татищев (1697 – 1760), который в период с 1718 по 1725 год был денщиком у Петра Великого. Как отмечают исследователи его жизненного пути, он, посвятив себя придворной деятельности, оставался на высоте и при смене императоров. В 1740 году по его проекту был построен знаменитый Ледяной дом. Свою карьеру он окончил в звании генерал-аншефа.
К этому же роду относился и известный русский горный инженер и историк Татищев Василий Никитич (1686 – 1750), который являлся одним из «птенцов гнезда Петрова» и автором «Истории Российской». Написанный им труд до сих пор представляет интерес для отечественных историков. Его по праву считают предшественником М.В. Ломоносова во многих областях наук. В молодости В.Н. Татищев служил драгуном и участвовал в боях под Нарвой и в Полтавской битве.
А еще в роду Татищевых также был поручик Андрей Иванович Татищев, воеводствовавший в Курске в 1748-49 годах.
Завершая эпизод о героической защите курянами крепости, необходимо внести пояснение, что для отечественной истории данный факт остался почти незамеченным. Все известные отечественные историки сосредоточили свое внимание на освободительном походе русского ополчения, возглавленного Д.М. Пожарским и К.М. Мининым. И среди важных битв этого времени названо сражение войск ополчения с 12-тысячным отрядом гетмана Я. Ходкевича у Новодевичьего монастыря и у Воробьевых гор с 12 по 14 августа 1612 года.
Между тем в истории Отечества завершался еще один период Смутного Времени, названный Семибоярщиной. Как известно, после низложения с престола Василия Шуйского и насильственного пострижения его в монахи, верховная власть перешла к боярам.
Бояре же, не найдя ничего лучшего, тут же присягнули польскому королю Владиславу и тем самым накликали на Россию новую волну польских захватчиков. Именно с ними позже пришлось бороться Минину и Пожарскому.
Состоявшийся в Москве Земский Собор, на котором, кстати, были и выборные люди из Курского края, в том числе из Рыльска пушкарь Иван Родионов, из Курска – Иван Паркин и несколько дворян, из Белгорода – поп Исаак и несколько детей боярских, из Оскола – некто Богдан и дети боярские, избрал 21 февраля 1613 года нового царя Михаила Федоровича Романова (1596 – 1645). Неслыханный акт демократического избрания главы государства не только для Средневековой Руси-России, но и для стран Европы.
Однако, с избранием царя порядок в стране не наступил. Повсюду рыскали шайки разбойного люда, совершались набеги польских и литовских отрядов, запорожских казаков, крымских и ногайских татар. Поэтому спокойствия не было и на территории Курского края. Приходилось и защищаться, и самим совершать ответные действия военного характера.
Не исключено, что, отстояв свой город в 1612 году, куряне помогали в 1613 – 1614 годах рыльским воеводам Прокофию Воейкову и Богдану Износкову в освобождении Путивля из лап захватчиков-поляков, среди которых особенно «усердствовал» князь Семен Лыко, прославившийся необыкновенной жестокостью в землях Северщины. Ведь именно он со своими отрядами разгромил Белгород, не взяв острог на горе Ивана Рыльского, выжег посад Рыльска и занял в 1612 году Путивль.
После того, как Путивль вновь стал частью Российского государства, рыляне, путивляне и куряне вместе с другими жителями Северщины в период с 1614 по 1615 годы совершили ответные воинские походы в пределы Речи Посполитой. Впрочем, больше все-таки приходилось защищаться самим.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
Иловайский Д.И. Царская Русь. М.: АСТ,2008. – 767 с.
Иловайский Д.И. Новая династия. М. АСТ, 2003. – 749 с.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Ключевский В.О. Русская история. М.: Эксмо, 2007. – 912 с.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Кулюгин А.Н. Правители России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2006. – 461.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Ломоносов М.В. Записки по русской истории. М.: Эксмо, 2007. – 736 с.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: АСТ, 2006. – 704 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Скрынников Р.Г. Крушение царств/ Историческое повествование. М.: Армада, 1995. – 493 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 4, тома 7-8; книга 5, тома 9-10; книга 6, тома 11-12; книга 7, тома 13-14: книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Сычев Н.В. Книга династий. М., 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 3. М., 2005. – 860 с.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
Чернышова В. Правители России от князя до императора. М. 2008. – 368 с.
ВОЕВОДА И.В. ВОЛЫНСКИЙ
И ОБОРОНА КУРСКА В 1616 ГОДУ
Вновь зимой, в конце декабря 1616 года, отряд поляков под предводительством «пана полковника» Родкевича, того самого Родкевича, который и в 1612 году если не участвовал в осаде Курска и Курской крепости, то уж точно «промышлял» в пределах Курского края, двигаясь от Кром, оказался в окрестностях Моквы. В Курске на воеводстве в ту пору был Иван Васильевич Волынский (? – после 1625) – дальний потомок боярина Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, сподвижника великого князя Дмитрия Донского в Куликовской битве. Дмитрий Михайлович был женат на сестре Донского – Анне. А их дети – Борис и Давыд дали род бояр Волынских, служивших великим московским князьям и царям окольничими, стольниками, стряпчими и воеводами.
Высокое положение при царском дворе Михаила Федоровича занимали и братья курского воеводы – Степан Иванович и Павел Иванович. Первый был послом в Англии в 1616 году, а второй – царским казначеем и начальником холопьего приказа.
Забегая несколько вперед, следует отметить, что бояре Волынские служили и Петру Великому. Из них наиболее известен Артемий Петрович (1689 – 1740) – военачальник, дипломат и государственный деятель. А.П. Волынский во время Прутского похода Петра Великого в 1711 г. состоял при Шафирове и разделил с ним тяготы плена в Константинополе. В 1722 г. был женат на двоюродной сестре Петра Первого, Александре Львовне Нарышкиной. Оговоренный врагами, казнен 27 июня 1740 г. по приказу императрицы Анны Иоанновны.
Что же касается самого Ивана Васильевича Волынского, то он, по данным автора книги «Описание Курского наместничества» и прокурора Верхней Расправы С.И. Ларионова, на сведения которого ссылается историк А.И. Раздорский, уже летом того же 1616 года в местечке с названием Козицын мост, что находилось в 10 верстах от Курска, разбил татарский отряд. А некоторое время спустя, он же с курскими ратниками – стрельцами, казаками, пушкарями и конницей из дворянского ополчения – разбил еще один отряд крымцев на подступах к Ямской слободе.
Однако возвратимся к событиям декабря 1616 года. А события разворачивались следующим порядком. Иван Васильевич Волынский, узнав о появлении поляков у речки Моквы, направил против этого отряда стрелецкого голову Левонтия Жердина с курскими ратниками. Тому удалось изрядно потрепать противника и захватить двух пленников. После чего вернуться почти без потерь в крепость.
Об этой победе в Москву к царю немедленно направляется сеунщик – скорый вестник с добрыми сообщениями. Но уже на следующий день поляки, оправившись от неудачи у Моквы и получив подкрепление от других отрядов и шаек, подступили к самому Курску. Им удалось взять слободы и окраинную часть посада. Пока они грабили и жгли посад и слободки, куряне решали: отсиживаться ли им в крепости или же совершить нападение на врага, разбросившего свои силы на разных участках города и его округи. Воевода принял решение не отсиживаться в крепости, а сделать вылазку и ударить по неприятелю. Это решение было поддержано всеми курянами. Выйдя из крепости, курские ратники, не только «выбили» неприятеля из посада и слободок, причинив тому значительный урон в живой силе, но и взяли несколько «языков» – пленников.
Как сообщают авторы книги «Очерки истории Курского края» со ссылками на документы той поры, во время боев за город и вытеснения противника из слободок отличился курянин Григорий Маслов, которому и было позже поручено с доброй вестью отправляться в Москву. Царь, узнав о победе над поляками под Курском, наградил Маслова пятью золотыми рублями да четырьмя аршинами «сукна доброго».
Поляки же, отступив от Курска, двинулись в сторону Оскола. К сожалению, Осколу повезло меньше, чем Курску: он был взят с ходу и сожжен. Как отмечают летописи, главную роль в разгроме Оскола сыграли запорожские казаки полковника Михаила Пырского.
С уходом от Курска отрядов полковника Родкевича эпопея по защите Курска и округи вокруг города не закончилась. Уже в январе 1617 года к Курску подкатила очередная волна польских захватчиков. И вновь курянам вместе с воеводой Иваном Васильевичем Волынским пришлось выходить из города и бить их на подступах к посаду.
Что же касается дальнейшей деятельности этого храброго воеводы, то он в период своего воеводства в Курске провел перепись населения Курского уезда. А затем с 1618 по 1619 годы находился на воеводстве в Муроме. В 1622 году был направлен царем воеводой в Калугу, а в 1624 году – в Воронеж. Именно при воеводе И.В. Волынском курский гарнизон насчитывал наибольшее число служивого люда – 1300 человек, в том числе 600 стрельцов, казаков и пушкарей.
Последующие десятилетия для жителей Курского края спокойными не были. Едва ли не ежегодно на земли Курщины совершались набеги крымских и ногайских татар, украинских казаков, польско-литовских отрядов. Все искали поживы, пленников. Причем, как правило, сражались друг с другом не просто славяне, а, как и во времена удельной Руси, кровные братья: русские, украинцы и белорусы.
Именно украинцы и белорусы составляли основной костяк польско-литовских отрядов, совершающих разорительные набеги на Северщину и Курское Посемье. Примеры тому имена главарей вражеских шаек: Семен Лыко, Михаил Пырский, Гришка Техтемировец, атаманы Насека и Матюшка, полковник Михайло Дорошенко – будущий гетман украинских реестровых казаков. О Дорошенко исследователи истории Курского края пишут, что он едва ли ни каждый год приводил своих казаков в окрестности Курска. Впрочем, направляющей рукой все-таки были польский король и польские магнаты.
Закончить этот очерк хочется тем, что события, имевшие место в истории Отечества и Курского края, нашли свое отражение в художественной литературе. Так, общероссийские события 1612 года уже в XIX веке нашли свое отражение в знаменитом романе М.Н. Загоскина «Юрий Милославский или русские в 1612 году». А события, связанные с защитой Курска в 1616 году, изложены в исторической повести курянина и нашего современника Виктора Васильевича Крюкова «Лучник».
Журналисту и литератору В.В. Крюкову, используя художественное слово, как нельзя лучше удалось передать весь драматизм событий и героизм курян того времени. Сожалеть же приходится только о том, что тираж книги пока остается небольшим, следовательно, не все желающие смогут приобрести эту замечательную книгу.
Используемая литература:
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Ключевский В.О. Русская история. М.: Эксмо, 2007. – 912 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 4, тома 7-8; книга 5, тома 9-10; книга 6, тома 11-12; книга 7, тома 13-14: книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Сычев Н.В. Книга династий. М., 2006.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
КНЯЗЬЯ РОМОДАНОВСКИЕ
НА КУРСКОМ ВОЕВОДСТВЕ
Героическая защита Курска в 1616 году не стала последним эпизодом в борьбе курян с внешними врагами. Так, уже в 1634 году, зимой, в середине января, под стены Курска привел многочисленные войска (до 20 тысяч) польский магнат И. Вишневецкий, прославившийся, как и Семен Лыко, на Руси своей жестокостью. Враги пытались захватить город ночной атакой, используя фактор неожиданности, но курские ратники не дремали. И поляки с большим для себя уроном отступили.
Оборону города Курска в 1634 году возглавил воевода, князь Петр Григорьевич Ромодановский (? – после 1655). Он принадлежал к 20 колену Рюриковичей и был сыном Григория Петровича Ромодановского (? – 1627), возвысившегося в период Смутного времени. В 1608 году Г.П. Ромодановский месте с князем Иваном Михайловичем Воротынским (? – 1727) (тоже Рюрикович, Ольгович, потомок Михаила Всеволодовича Святого от его сына Семена) возглавлял войска царя Василия Ивановича Шуйского (1552 – 1612) против «тушинского вора» – Лжедмитрия II. Несколько позже он одержал победу над армией гетмана Яна Сапеги у селения Воздвиженского. В 1609 году был воеводой в Кашире. После свержения с престола Василия Шуйского поддерживал сторонников польского короля Владислава.
Сам же курский воевода Петр Григорьевич Ромодановский еще до того, как стать первым должностным лицом в Курске, также поучаствовал в посольских делах. В 1618 году он был среди рынд (почетной царской охраны) при приеме царем Михаилом Федоровичем Романовым шведских послов. Заключался мирный договор, по которому шведы возвратили России Новгород и ряд других городов, но оставляли за собой Ливонию и несколько исконно русских городов: Ям, Иван-город, Копорье, Орешек и другие. В 1624 году, во время свадьбы Михаила Романова и Марии Владимировны Долгоруковой, он участвовал в свадебных мероприятиях в качестве поезжанина – сопровождал «свадебный поезд» жениха и невесты в церковь. Двумя десятилетиями позже, в январе 1648 года, в той же почетной должности присутствовал при свадьбе царевича Алексея Михайловича и Милославской Марии Ильиничны. Кроме Курска, Петр Григорьевич побывал воеводой в Брянске (1644) и Веневе (1650). С 1654 года и по свою кончину (после 1655 г.) числился в Государевом полку, с которым в 1655 году из Смоленска ходил в поход против Речи Посполитой. Вот таков был курский воевода П.Г. Ромодановский, на долю которого выпала защита Курска в 1634 году.
Следует отметить, что род Ромодановских происходил от князей Стародубских из колена Мономашичей. Родоначальником рода князей Стародубских был седьмой сын великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, Иван, получивший об своего брата и великого князя Ярослава (отца Александра Невского) в 1238 году в удел город Стародуб на реке Клязьме. А непосредственным родоначальником князей Ромодановских стал потомок Рюрика в 16 колене, князь Василий Федорович Стародубский, живший во 2-й половине XV века. Старший сын В.Ф. Стародубского-Ромодановского, Василий Васильевич (? – 1512) , был окольничим, а второй сын Иван (? – 1520) – боярином.
Среди Ромодановских были не только известные военачальники, но и дипломаты. Так, князь Антон Михайлович Ромодановский в 1562 году направлялся послом в Копенгаген (Дания). А брат отца первого курского воеводы из рода Ромодановских, князь Иван Петрович, был послом в Персии и по возвращении оттуда убит калмыками в Астрахани в 1607 году.
Ведя речь о воеводской деятельности в Курске Петра Григорьевича Ромодановского, следует отметить, что она пришлась как раз на время войны между Россией и Речью Посполитой (Польшей) из-за Смоленска и других русских городов, занятых во время Смуты поляками. В связи с победой курян под руководством воеводы П.Г. Ромодановского над польским отрядом у Курска, несомненно, была оказана помощь русским войскам под Смоленском. И моральная, и физическая – к врагу уже не смогли придти подкрепления.
Однако Курск и другие города Курского Посеймья не только были крепким воинским щитом набирающего силы Московского государства, щитом России, но и даже в таких нелегких условиях продолжали развиваться.
Как свидетельствуют курские историки, опираясь в своих исследованиях на документы того времени, уже в 1639 году в Курске было 27 кузниц, несколько ремесленников, занимавшихся изготовлением крупных речных судов для перевозки товаров по рекам Сейм, Десна, Днепр, 86 лавок, 3 харчевни, хлебопекарни, литейный двор. Кроме этого, еще были квасной и соляной промыслы, свечное, мельничное и крупорушное дело, мастерские по производству кирпича. Имелись и другие ремесла и промыслы. Не отставал от Курска в промыслах и торговых делах и Рыльск (если вообще не опережал). Еще в 1624 году в Рыльске числилось 80 торговых мест, 41 лавка, 5 харчевен, 8 кузниц, 3 бани (по-видимому, общественные), несколько мельниц, рыбных и охотничьих промыслов.
Согласно данным «Приходной книги пошлинным и судным делам», в рассматриваемый период времени в Курске и городах Курского края торговали такими товарами как воск, свечи, сало, дрова, лубки, железо, писчая бумага, металлические сковородки, котлы, ковши, кочерги, ухваты, ножи, топоры, сохи и многое другое. Продавались и покупались здесь лошади, овцы и прочий домашний скот, изделия из кожи и мехов, а также много рыбы, сухой и свежей. Не редкостью были изделия из серебра и золота. Но главным товаром все же оставался традиционный товар края – рожь, овес, просо, а также прочие продукты питания.
В Курске и городах Курского Посеймья можно было видеть купцов и иных торговых людей из десятков городов России и Белоруссии. Курская Коренная ярмарка, едва возникнув, стала в ряд с давно известными на Руси – Свенской под Брянском и Макарьевской под Нижним Новгородом.
Середина XVII столетия для Российского государства стала не только временем укрепления царской власти правящей династии, роста духовности, развития культуры, зарождения книгопечатания, но и усиления крепостничества.
Не остался в стороне от всех процессов и Курский край. Являясь порубежьем России с воинственными соседями, он и вражеские набеги отражал, и братскому украинскому народу помогал, и торговлей занимался, и церкви строил, и о культуре радел. Именно в Курском крае в середине столетия родились и стали впоследствии известны не только на Руси, но и в мире первые российские поэты, переводчики и просветители Сильвестр (Симеон) Медведев (1641 – 1691) и Карион Истомин (около 1650 – 1717).
Говоря о воеводах в Курске, следует отметить, что кроме Петра Григорьевича, в должности курского воеводы были и другие представители этой фамилии – младший брат Петра Григорьевича, Григорий Григорьевич (? – 1682) и племянник Михаил Григорьевич (1653 – 1713). Именно им выпало воеводствовать в Курске довольно длительный период – с 1671 по 1679 годы. Но это происходило уже при царях Алексее Михайловиче Романове (1629 – 1676), прозванном в народе Тишайшим, и его сыне Федоре Алексеевиче Романове (1661 – 1682).
Как следует из исследований А.И. Раздорского, опирающегося на данные С.И. Ларионова в его книге «Описание Курского наместничества» и на исследования Барсукова, Григорий Григорьевич Ромодановский воеводой в Курске был или с 1671 года или с 1672 года. А Ю.А. Бугров в одной из своих статей, посвященных Г.Г. Ромодановскому, уточняет время воеводства его в Курске – с 20 мая 1671 года по 19 ноября 1678 года. Мы же к этому добавим, что начало воеводской деятельности Г.Г. Ромодановского в Курске совпало с рождением в Москве царевича Петра Алексеевича (1672 – 1725).
Делил же воеводские обязанности Григорий Григорьевич с девятнадцатилетним сыном Михаилом Григорьевичем (1672), а в последующие периоды (с 1675 года) в товарищах у него были стольники Семен Ерофеевич Алмазов и Петр Тимофеевич Кондырев.
Как отмечают курские исследователи, Григорий Григорьевич Ромодановский и его войско пожертвовали значительные суммы для Знаменского монастыря, строительство которого было начато после героической обороны Курска в 1612 году. А к 1615 году уже имелись две деревянные церкви – Рождества Богородицы и преподобного Михаила Малеина. Были и приделы, и кельи для монашеской братии.
Монастырь первоначально назывался Рождественским или Рождество-Богородским. В 1618 году в нем появилась икона «Знамения» Божией Матери Курской Коренной. К нему были приписаны курские Троицкий и Божедомский монастыри, а также подчинены Коренная и Ильинская пустыни. Но в 1631 году при пожаре от молнии все деревянные постройки Рождественского монастыря сгорели. Пришлось восстанавливать заново. Но уже в 1649 году по Указу царя Алексея Михайловича была построена каменная церковь во имя иконы «Знамения», и с тех пор монастырь стал называться Знаменским.
На пожертвования воеводы Григория Григорьевича в монастыре была построена каменная Богоявленская церковь с настоятельскими покоями, а также Петропавловская церковь на Святых воротах, братские кельи, подсобные хозяйственные строения и каменная стена с башнями вокруг территории монастыря.
Таким образом, вклад Г.Г. Ромодановского в культурное и духовное развитие города Курска и края довольно значительный. По-видимому, этот воевода не только жертвовал средства на строительство монастыря, но и, вообще, занимался обустройством города, а также строил собственные хоромы и дома. Не зря же народная молва принадлежность одного из замечательных памятников архитектуры конца XVII – начала XVIII веков города Курска приписывает князьям-воеводам Ромодановским – так называемые «Палаты бояр Ромодановских» или дом купца Хлопонина. К слову, ныне в этом здании располагается областной археологический музей. Здесь не исключена аналогия с «домами Шемяки» в Рыльске. Возможно, раньше на месте дома Хлопонина и было какое-нибудь деревянное строение, принадлежащее отцу или сыну Ромодановским, но позже был построен дом, который и стал владением Хлопонина. Примеры подобного зодчества имелись еще в XII веке у русских князей, имевших загородные дворцы.
Впрочем, Григорий Григорьевич не только был курским воеводой и ратным человеком, но он был и выдающимся государственным деятелем. Именно он вместе с В.В. Бутурлиным в 1653 году был направлен в Малороссию (Украину) для приведения местного населения к присяге московскому царю. А в 1654 году представлял интересы царя Алексея Михайловича на Переяславской Раде, вынесшей решение о воссоединении Украины с Россией. И в том же году руководил отрядом русских воинов во время похода на Дубравку. В 1655 был воеводой над всем русским войском при походе Богдана Хмельницкого в Галицию. И в сече при городе Слоним наголову разбил войско коронного гетмана Потоцкого. И это при значительном численном превосходстве поляков.
За умелые действия во время русско-польской войны 1654 – 1657 годов Григорий Григорьевич был награжден царем Алексеем Михайловичем.
С 1656 по 1658 годы, а также с 1660 по 1664 годы и в 1668 году он был воеводой в Белгороде.
С 1657 года по 1678 год (даже будучи воеводой в Курске) он командовал Большим Белгородским полком, в который входили и воинские соединения Курска, Рыльска и Путивля. Приходилось защищать южное порубежье как Курского края, так и всего русского государства. От поляков, от разбойных украинских казаков, от крымских татар и ногайцев, от турецких захватчиков и от украинских гетманов-изменников.
Пришлось ему участвовать и в борьбе с вольницей Степана Разина. В 1670 году он разбил отряд брата Степана Разина, Фрола, под Коротояком, не дав тем прорваться в Слободскую Украину и соединиться там с Запорожскими казаками.
В 1677 и 1678 годах он участвовал походах против турок Османской империи, далеко протянувшей свои щупальца. В 1677 году турки осадили город Чигирин, но были разбиты пришедшей на помощь русско-украинской армией Г.Г. Ромодановского и гетмана И. Самойловича. Тогда как другой гетман П. Дорошенко занял протурецкую политику, лелея мысль стать единственным гетманом в Украине. Летом 1678 года к Чигирину двинулась 200-тысячная турецкая армия, которой противостояли 70 тысяч войск Ромодановского и 50 тысяч казаков Самойловича и небольшой гарнизон во главе с Патриком Гордоном. Первый бой у Чигирина 13 июля 1678 года завершился победой русско-украинских сил. Но турки продолжали осаду города, и в ночь на 11 августа они подорвали стены и ворвались в город. Гарнизон отчаянно сопротивлялся, но силы были неравны. И Гордон приказал покинуть город. Турки попытались преследовать отступающие части русских войск, но на берегу Днепра им был дан такой отпор, что уже 21 августа турки прекратили преследование и повернули назад. А 13 января 1681 года между Россией и Крымом был подписан Бахчисарайский трактат, по которому Турция и Крым признали переход к России Левобережной Украины.
В связи с постоянным нахождением в войсках и участии во многих сражениях Г.Г. Ромодановский в Курске был довольно редко и с большими перерывами. Поэтому большая часть воеводских обязанностей возлагалась на его старшего сына Михаила Григорьевича. А его младший сын Андрей с семилетнего возраста, как сообщает Ю.А. Бугров, с 1675 года находился в плену у турок.
После Чигиринского похода 1678 года Григорий Григорьевич был отозван в Москву и больше к воинской деятельности не привлекался. Но в 1682 году, незадолго до знаменитого Московского стрелецкого бунта в мае месяце, во время которого он и погиб, успел поучаствовать в Земском Соборе, отменившем в России местничество.
Что же касается курского воеводы Михаила Григорьевича Ромодановского, то о нем известно то, что с 1669 года, то есть в возрасте 16 лет, он был возведен в чин стольника. В возрасте 25 лет – «пожалован боярством». Затем под началом отца участвовал в военных действиях в Малороссии (Украине) и в Чигиринском походе 1678 года. С 1680 года, как пишет Л.В. Блонский в книге «Царские, дворянские, купеческие роды России», «принимал постоянное участие в придворной жизни царя Федора Алексеевича, который относился к нему благосклонно».
Кроме того, в 1675 году Михаил Григорьевич был воеводой в Белгороде. А с 1685 по 1687 годы – воеводой в Пскове. Затем около года находился при царском дворе.
После неудачного похода русских войск против крымских татар в 1687 года, царь Петр Алексеевич, вопреки желанию правительницы Софьи Алексеевны, по свидетельству М.В. Ломоносова, «стал упрекать Голицына (имеется в виду Василий Васильевич Голицын, фаворит Софьи), что тот допустил насилия над населением тех мест, по которым проходил». И далее: «Государь настоятельно требовал укрепить границу и приказал, чтобы князь Голицын (имеется в виду Михаил Андреевич Голицын), князь Михаил Ромодановский и Авраам Хитров охраняли Белгородскую линию, взяв каждый по пехотному полку, что составляло войско в 30 000 человек».
В 1688 году М.Г. Ромодановский служил во Владимирском Судном приказе. В 1689 году был воеводой в Киеве.
В 1697 году при царе Петре Алексеевиче был направлен в Великие Луки – в войска, стоявшие на границе с Литвой. В 1698 нес службу в Торопце, а с 1699 года вместе с Петром I был в Воронеже на строительстве верфи и закладке кораблей для Азовской флотилии. В 1703 году командовал воинскими соединениями Белгородского разряда и за Сумский поход получил от царя похвальную грамоту. В 1705 – 1707 годах по указу царя ведал Провиантским приказом. С 1711 по 1712 годы находился в Путивле, где участвовал в формировании дворянских полков. В 1712 году был назначен московским губернатором. Входил в так называемый «Всепьянейший собор», созданный Петром, и носил прозвище «Преосвященного Мишуры».
Умер 13 января 1713 года и похоронен в Богоявленской церкви села Мстери Московской (позже Владимировской) губернии.
Из других ветвей рода Ромодановских известны Федор Юрьевич (1640 – 1717) – сподвижник Петра Первого еще со времен «потешных полков», где имел шуточное воинское звание «генералиссимус» – и сын Федора Юрьевича – Иван Федорович (? – 1730),
Петр I дал Федору Юрьевичу Ромодановскому титул князя-кесаря и выказывал необыкновенное доверие: во время своих поездок за границу оставлял вместо себя первым лицом в государстве.
Будучи женатым на Анастасии Федоровне Салтыковой, Федор Юрьевич был близким свойственником царя Петра, который в своих письмах величал Федора Юрьевича «Ваше Величество».
Как отмечают исследователи, в домашней жизни Федор Юрьевич отличался строгим нравом и придерживался старорусских обычаев.
Иван Федорович после смерти родителя получил от императора Петра I тот же титул «князя-кесаря». А в 1725 году императрица Екатерина I присвоила ему чин действительного статского советника. Еще через два года уже император Петр II назначил его генерал-губернатором Москвы. Пробыв в этом звании два года, Иван Федорович Ромодановский вышел в отставку.
Исследователи отмечают, что «подобно своему отцу, он придерживался старинного образа жизни, был таким же прямодушным, но отличался кротостью нрава и добродушием». Возможно, именно поэтому потомки не имеют портретов этих выдающихся людей.
После его смерти род Ромодановских по мужской линии прервался. И только через женскую линию он продлился, но уже как Ромодановские-Лодыженские. Однако и потомство этого рода угасло в 1871 году.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
Иловайский Д.И. Новая династия. М. АСТ, 2003. – 749 с.
Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2006.
Ключевский В.О. Русская история. М.: Эксмо, 2007. – 912 с.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Кулюгин А.Н. Правители России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2006. – 461.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: АСТ, 2006. – 704 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 4, тома 7-8; книга 5, тома 9-10; книга 6, тома 11-12; книга 7, тома 13-14: книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Стахорский С.В. Энциклопедия русской культуры. М.: Дрофа, 2006.
Татищев В.Н. История Российская. В 3 томах Т. 3. М., 2005. – 860 с.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
ВОЕВОДА ИЗ КУРСКА –
ПЕРВЫЙ ГЕНЕРАЛИССИМУС РОССИИ
После смерти в 1682 году царя Федора Алексеевича Романова и многодневного стрелецкого бунта, во время которого погиб бывший курский воевода Григорий Григорьевич Ромодановский царями были провозглашены царевичи Иван и Петр Алексеевичи. Однако государственная власть фактически находилась в руках их старшей сестры Софьи Алексеевны (1657 – 1704), окружившей себя фаворитами.
Вначале это был Василий Васильевич Голицын (1643 – 1714), назначенный «главой русского правительства и военным руководителем», а позднее – Федор Леонтьевич Шакловитый (? – 1689), ставший главой Стрелецкого приказа.
В 1683 году, 23 июня, Софья Алексеевна от имени малолетних братьев-царей Ивана и Петра воеводой в Курск направляет бояр Алексея Семеновича Шеина и Петра Васильевича Шереметева (Шереметьева). Так как нас в этом дуумвирате интересует личность воеводы Шеина, то речь пойдет именно о нем.
Алексей Семенович Шеин родился в 1662 году в семье царского стольника Семена Ивановича Шеина и принадлежал к известному еще с XV века роду, как ветви рода бояр Морозовых. Во времена царствования Василия III Ивановича из Шеиных наиболее известны были Юрий Дмитриевич (? – 1544) – окольничий и тверской дворецкий – и его брат Василий Дмитриевич (? – 1557) – боярин и воевода в 40-х годах.
Прапрадедом курского воеводы Алексея Семеновича был воевода и сокольничий Шеин Борис Васильевич (? – 1579). Именно ему царь Иван Васильевич Грозный в 1579 году поручил осуществлять защиту Полоцка и города Сокола в его окрестностях от войск Стефана Батория. Б.В. Шеин с дружинами «из детей боярских» и донскими казаками приблизился к стану Батория, но, видя у того большие воинские силы (по оценке А.Д. Нечволодова, у Батория было 40 тыс. конницы и 15 тыс. пехоты), в открытое боестолкновение не вступил, а занял город Сокол и держал в нем оборону. Тем временем С. Баторий осадил и взял штурмом Полоцк. Дружина Шеина видела это, но помочь чем-либо полочанам не могла, так как донские казаки, изменив воеводе, бежали. Разрушив Полоцк, Баторий атаковал Сокол. Дружина Бориса Васильевича отчаянно сражалась, но, не дождавшись помощи, полностью погибла. Погиб и воевода Борис Васильевич Шеин. Датой его гибели считается 25 сентября 1579 года.
Еще большую известность имел прадед курского воеводы – Михаил Борисович (? – 1634), боярин и воевода. В царствование Бориса Годунова Михаил Борисович Шеин был пожалован чином чашника. В 1602 – 1603 годах участвовал в подавлении крестьян и холопов во время голодных бунтов. В 1605 году возведен в чин окольничего. При царе Василии Ивановиче Шуйском в 1607 году «пожалован» боярином. Активно участвовал в военных действиях против войска Ивана Исаевича Болотникова. С конца 1607 года в должности воеводы находился в Смоленске и во время польско-литовской агрессии возглавлял оборону Смоленска в 1609 – 1611 годах всего лишь с четырехтысячным гарнизоном.
3 июня 1611 года, будучи раненым и одним из немногих уцелевших защитников Смоленска, попал к полякам в плен. Время было суровое. С пленниками не церемонились. Его пытали, хотели казнить, но польский король помиловал. Однако возвратиться в Россию не разрешил, а вместе с семьей приказал отправить в Польшу в качестве пленника. Так М.Б. Шеин оказался в Польше.
Находясь в плену, М.Б. Шеин коротко сошелся с будущим патриархом Филаретом, в миру Федором Николаевичем Романовым-Юрьевым (1555 – 1638) – отцом царя Михаила Федоровича Романова. Вместе с ним и другими видными русскими боярами был возвращен в Россию в 1619 году при обмене пленными. В 1620 – 1621, а также в 1625 – 1628 годах возглавлял один из сыскных приказов. С 1628 по 1632 год руководил Пушкарским приказом. Кроме того, в период с 1620 по 1632 год, пользуясь расположением патриарха Филарета и царя Михаила Федоровича, принимал участие в многочисленных дипломатических переговорах.
Во время русско-польской войны за Смоленск, в апреле 1632 года был назначен командующим русской армии. После неудачной попытки взять у поляков Смоленск, попал в окружение. Среди воинских начальников возникли ссоры и раздоры. Войско страдало от холода, голода и болезней. Чтобы сохранить остатки войска, вступил в переговоры. Они закончились 15 февраля 1634 года капитуляцией и оставлением противнику 123 орудий, но сохранением воинской силы.
По возвращении в Москву М.Б. Шеин Боярской думой был обвинен в измене и по ее же приговору казнен 28 апреля 1634 г. Покровителя – патриарха Филарета уже не было (умер 1.10.1633 года). Царь Михаил Федорович вступиться за Михаила Шеина не пожелали. Как говорится, умыл руки. После него остался сын Иван, который предпочитал держаться в тени, опасаясь участи казненного родителя. Вот таковы были предки курского воеводы Алексея Семеновича.
Как отмечает А.И. Раздорский, в 1670-е годы А.С. Шеин «принимал участие в различных придворных церемониях». В том числе в 1671 году присутствовал на свадьбе царя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны Нарышкиной – матери Петра I. Принимал он участие и во время погребения Алексея Михайловича в 1676 году.
При царе Федоре Алексеевиче Алексей Семенович Шеин становится более заметной фигурой при дворе. И в период с 1680 по 1682 год находится в качестве воеводы в Тобольске. Это, конечно, можно считать и почетной ссылкой. Но удаление от двора – это не всегда ссылка, это еще и возможность распорядиться собственной властью на огромной территории без царского надзора и пригляда. Находясь в Тобольске, А.С. Шеин зарекомендовал себя добросовестным служакой и вновь призывается ко двору. Ему удается уцелеть во время стрелецкого бунта 1682 года. И даже поручается почетная миссия: нести один из атрибутов царской власти – царскую шапку при короновании на царство Ивана и Петра Алексеевичей. В этом же году он пожалован боярством.
Согласно исследованиям курских авторов, воевода А.С. Шеин, находясь в Курске, наряду с другими административно-хозяйственными и воинскими обязанностями отвечал и за размещение на территории города и в пригородных слободах стрельцов, высланных из Москвы после восстания 1682 года.
Перед Крымскими походами князя Василия Васильевича Голицына проводил ревизию крепостей на южных границах России (684), а также участвовал в сборе воинских сил для этих походов. В Крымских походах 1687 и 1689 годов командовал вооруженными силами Новгородского разряда.
Как известно, оба похода закончились ничем. Во время первого похода 100-тысячная русская армия под командованием В.В. Голицына даже не дошла до Перекопа – татары подожгли степь, и нечем стало кормить коней. Пришлось возвращаться восвояси. Во втором походе уже 150-тысячная армия В.В. Голицына все-таки добралась до Перекопа и даже разбила некоторые отряды татар. Однако от штурма перекопских укреплений В.В. Голицын отказался и вновь повернул армию домой. Но А.С. Шеин во время этих походов все же приобрел некоторый опыт, который позволил ему стать в ряд воинских начальников при Азовских походах.
Во время подготовки Федором Шакловитым стрелецкого выступления против царя Петра в 1689 году Алексей Семенович Шеин сумел остаться в стороне от дворцовых интриг. Это позволило ему уцелеть и снискать расположение Петра I.
Подавив в 1689 году стрелецкий бунт во главе с Федором Шакловитым и расправившись над его организаторами, заточив Софью в монастырь, Петр Алексеевич фактически стал единовластным правителем России, так как его старший брат Иван из-за слабости здоровья от государственных дел практически устранился.
И хотя будущий император получил всего лишь домашнее образование, но он интересовался историей Руси и знал, что когда-то донские степи вплоть до Азовского и Черного морей были русскими. Что на берегу Черного моря существовало русское княжество Тмутаракань, основанное еще князем Святославом Игоревичем. Эти знания, а также мечты о выходе России к южным морям, в том числе к Черному, побуждали Петра Алексеевича обратить свое царское внимание на это направление.
Но здесь Османская Турция, используя своего сателлита и извечного врага русского государства – крымских татар, постоянно укрепляла собственные позиции. Выход же в первое южное море – Азовское – крепко запирала турецкая крепость Азов, стоявшая в устье Дона. Некогда на этом месте был город, поставленный русскими людьми. Но в 1471 году он был захвачен турками и превращен в крепость. Впрочем, было время, когда донские казаки эту крепость брали и длительное время удерживали за собой. Случилось же это событие в 1637 году, еще при царствовании деда Петра Алексеевича – Михаила Федоровича. Взяв крепость, казаки просили Михаила Федоровича принять ее во владение русского государства. Но тогда русское правительство не рискнуло начать борьбу с могущественной Османской империей. И без Турции врагов было предостаточно. Теперь, как решил царь Петр, пришло время.
В феврале 1695 года царь объявил сбор войск. Собрав 31 тысячу стрельцов, солдат, дворянской конницы, в июле Петр двинул ее к Азову.
Во главе этой армии стояли Ф. Лефорт, П. Гордон, Ф.А. Головин. Одним из подразделений командовал и бывший курский воевода Алексей Семенович Шеин. А Петр был у него «в подчинении» в качестве капитана Преображенского полка. Кстати, сын же другого курского воеводы из дуумвирата А.С. Шеин -П.В. Шереметев – Борис Петрович Шереметев – с конницей обеспечивал отвлекающий маневр, направившись в низовья Днепра и захватив там 4 турецкие крепости.
Несмотря на героические действия бывших потешных полков, 5 августа в количестве 4500 храбрецов взобравшихся на стены крепости, взять Азов не удалось. Сорвалась и вторая попытка штурма, предпринятая в октябре месяце, когда солдаты Семеновского и Преображенского полков даже ворвались в город, но были оттуда выбиты. Видя, что армия несет потери, а крепость взять не может, царь Петр 20 октября снял осаду и приказал возвращаться домой.
И хотя итог был неудачным, участники этого Азовского похода были награждены. В том числе А.С. Шеин – званием ближнего боярина и наместника в Пскове.
Готовясь ко второму походу, царь Петр учел недостатки первого – это плохая организация войск и отсутствие единого руководства: каждый из военачальников (Лефорт, Гордон, Головин и Шеин) действовали сами по себе. Отсутствие же русского флота, что позволяло туркам на своих кораблях доставлять в крепость подкрепления, продовольствие и боеприпасы.
В мае 1696 года начался второй поход. На этот раз главнокомандующим всех частей русского войска был назначен Алексей Семенович Шеин, которому царь специально присвоил высшее воинское звание – генералиссимус. Армия состояла из 70 тысяч сухопутного войска и флота, включавшего в себя 2 фрегата, 23 галеры и 1300 стругов.
Подойдя к Азову, армия взяла его в осаду, а флот поддерживал ее со стороны Дона и моря, не давая туркам подвозить подкрепления. К тому же казаки в первый же день разгромили турецкую эскадру, стоявшую в гавани. Эта победа воодушевила русские войска.
Чтобы не терять понапрасну людей, А.С. Шеин (конечно же, с подачи царя Петра) приказал возвести вокруг крепости земляные насыпи выше уровня крепостных стен, установить на них пушки. Тем самым обеспечивалось некое превосходство русских войск во время «артиллерийской дуэли».
На помощь к осажденным в крепости туркам поспешила конница крымских татар, но царь и его главнокомандующий учли и такой поворот событий. Часть войск держала фронт и с внешней стороны осаждающих. Поэтому атака крымцев была отбита с большим уроном для них самих. И больше они попыток атаковать русскую армию не предпринимали.
16 июня русские батареи со своих возвышений открыли такой огонь по крепости и городу, что турецкая артиллерия была полностью подавлена. В Азове начались пожары. И после полуторамесячной осады турецкий гарнизон капитулировал.
Алексей Семенович Шеин принял крепость от ее турецкого коменданта, а по возвращении в Москву был первым среди воинских начальников при торжественной церемонии триумфального въезда.
В честь ознаменования такого события по приказу Петра была отчеканена медаль «О взятии Азова».
Добившись выхода в Азовское море, Петр Алексеевич решил добиться выхода и в Балтийское, где полностью властвовала Швеция. А заодно и возвратить России города, отобранные шведами. Чтобы обзавестись союзниками в войне против Швеции, им было принято решение о поездке по странам Европы. И в Москве стали готовиться к «великому посольству». И вот 2 марта 1697 из России за границу выехал передовой отряд, а через неделю – и основная часть «великого посольства», в числе которого под именем бомбардира Преображенского полка Петра Михайлова и сам царь Петр.
Отбывая заграницу, вместо себя у руля государства царь оставил «князя-кесаря» Федора Ромодановского, а главнокомандующим над всеми вооруженными силами России – генералиссимуса Алексея Семеновича Шеина.
В 1698 году, когда Петр находился за границей, стрельцы некоторых полков подняли мятеж и двинулись на столицу. На их пути с верными правительству полками встали А. Шеин и Ф. Ромодановский.
Как отмечают историки, Шеин попытался уговорить мятежных стрельцов успокоиться и принести государю свои вины в надежде на прощение. Но стрельцы к его словам не прислушались и первыми открыли огонь по позициям правительственных войск. Боестолкновение произошло возле Воскресенского монастыря на берегу реки Истра. Правительственные войска, действуя более организованно, наголову разбили мятежников.
Князь-кесарь Ф. Ромодановский, отвечавший в том числе и за политический сыск, тут же приступил к следствию. Ему помогал Шеин. Как пишет автор «Истории России» А.В. Века, «в результате расследования было арестовано 254 человека, из которых 56 пущих заводчиков казнили, в том числе и главных вождей – Тому и других». Кроме того, Боярская дума приговорила к повешению еще 74 «беглецов». А 1965 человек после телесного наказания отправили по монастырям и отдаленным гарнизонам. Но царь Петр, прервавший свое путешествие по странам Европы, был недоволен «розыскными» действиями А.С. Шеина и Ф. Ромодановского и вскоре начал собственное.
Кроме розыска по делу стрельцов, царь начал борьбу с длинными кафтанами, у которых отрезали полы, и с боярскими бородами. Первыми, у кого были отрезаны лично Петром бороды, оказались А.С. Шеин и Ф. Ромодановский.
14 сентября 1698 года во время пира у Лефорта, по-видимому, с подачи Лефорта, как сообщает С.М. Соловьев, Петр стал браниться с Шеиным, обвиняя его в злоупотреблениях – продаже полковничьих чинов за деньги. И так распалился, что едва не заколол шпагой. Заодно перепало и Лефорту, и Ф. Ромодановскому, вступившимся за Шеина. И только Александр Меншиков смог успокоить царя.
После этих событий А.С. Шеин еще некоторое время находился на военной службе, но существенной роли уже не играл. А 12 февраля 1700 года, в возрасте 38 лет, он покинул грешный мир. Царь Петр, отдавая дань уважения своему сподвижнику, лично присутствовал на его похоронах в Троицко-Сергиевой лавре.
История была более благосклонна к этому бывшему курскому воеводе, чем к его предшественникам, сохранив потомкам его изображение. Кроме портрета воеводы и генералиссимуса сохранился и «Журнал» о его походе к Азову и о строительстве города Таганрога, напечатанный в «древней Российской вифлиофике», позднее, по сведениям Ю.А. Бугрова, изданный в 1773 году в Санкт-Петербурге.
Однако, что же касается его воинского звания «генералиссимус», то не все историки считают, что таковое было ему дано. Например, автор объемного труда «Российские генералиссимусы и генерал-фельдмаршалы» Д.Н. Бантыш-Каменский А.С. Шеина среди этой когорты не видит. Зато выдающийся русский историк С.М. Соловьев без какого-либо сомнения называет Шеина генералиссимусом.
Как пишет известный курский журналист, литератор и краевед В.В. Крюков, род Шеиных прервался на сыне Алексея Семеновича – Сергее Алексеевиче.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995.
Бантыш-Каменский Д.Н. Российские генералиссимусы и генерал-фельдмаршалы. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. – 832 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Брикнер А.Г. Иллюстрированная история Петра I и Екатерины II. М.: Эксмо, 2007. – 768.
Века А.В. История России.. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. – 1056 с.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
История СССР. Т. 3. М.: Наука, 1967. С. 154-155.
Ключевский В.О. Русская история. М.: Эксмо, 2007. – 912 с.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Крюков В.В. Первый генералиссимусом России был курянин/ Газете «Друг для друга» № 23. 2007 г.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998.
Курский край: Курск. Научно-популярная серия в 20 томах. Т. 4. Курск, 1999.
Ломоносов М.В. Записки по русской истории. М.: Эксмо, 2007.
Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII века. Курск, 2008. – 622 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Советская историческая энциклопедия. Т. 16. М., 1976. Стб. 237.
Советский энциклопедический словарь. М. 1988.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 7, тома 13-14. М., 2001.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
«…ПРИНАДЛЕЖУ ТОЛЬКО ОДНОМУ БОГУ»,
ИЛИ КУРЯНИН – ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛ
Как сообщают документы, в период с 30 января 1685 года по 22 февраля 1686 года воеводой в Курске был боярин и князь Михаил или Михайло Андреевич Голицын (около 1639 – 1687). Он принадлежал к тому же самому роду, что и фаворит царевны-правительницы Софьи Алексеевны – Василий Васильевич Голицын. И поставлен в Курск на воеводство был, скорее всего, именно Софьей, а не царями Иваном и Петром, с мнением которых правительница в ту пору не очень-то считалась. Нельзя исключать, что протекция Михаилу Андреевичу на курское воеводство исходило именно от Василия Васильевича. И если курский воевода Михайло Голицын, в отличие от других представителей этого славного рода, на воинском поприще особо не «засветился» в истории Отечества, то сделал это его сын Михаил Михайлович (1675 – 1730).
Впрочем, прежде чем перейти к Михаилу Михайловичу и рассказать о его ратной доблести, несколько слов о происхождении рода Голицыных.
Род Голицыных по одной из версий свое начало берет от великокняжеской династии Гедиминовичей. А именно от внука Гедимина – Патрикия Наримонтовича и правнука самого Патрикия – Ивана Булгака. Один из сыновей Ивана Булгака – Михаил Голица и стал основателем рода Голицыных. Правнук Михаила Голицы – князь Василий Васильевич (? – 1619) являлся одним из крупных деятелей Смутного времени. В 1602 году он был «пожалован» боярством. В 1604 году был одним и военачальников, руководивших правительственными войсками против самозванца Лжедмитрия I. В 1605 году, после смерти царя Бориса Годунова, перешел на сторону самозванца. А в 1606 году вместе с В.И. Шуйским и другими боярами активно участвовал в заговоре против Лжедмитрия I. Затем составлял В.И. Шуйскому конкуренцию на царский трон. Когда эта затея не удалась, стал интриговать против Шуйского. Позже вместе с патриархом Филаретом находился в польском плену, где, как отмечают отечественные историки, проявил высокие патриотические чувства. В 1618 году по обмену военнопленными был освобожден из польского плена и по возвращении домой умер в 1619 году.
О личности другого Василия Васильевича, не только фаворита правительницы Софьи Алексеевны, но и военного, и государственного деятеля, а также одного из просвещенных людей своего времени, мы уже говорили в предыдущем очерке, поэтому повторяться не будем. Перейдем непосредственно к личности Михаила Михайловича Голицына.
Как свидетельствует Д.Н. Бантыщ-Каменский, Михаил Голицын родился 1 января 1675 года.
Когда Мише Голицыну было 10 лет, то он, стоит полагать, вместе со своими родителями прибыл в Курске. Его отец, был назначен начальником Белгородского разряда, но с обязательным местопребыванием в Курске. Куда прибыл 16 марта 1685 года. И пусть всего год отрок Михаил пробыл в нашем городе, но мы имеем полное право называть его нашим земляком. Ибо здесь он и рос, и бегал со сверстниками из дворянских и стрелецких семей по узким улочкам посада, взбирался на смотровые башни детинца и колокольни Знаменского собора, так как был с детства подвижен, как все дети, и охоч до игр и приключений. Нельзя исключать и того, что в Курске, пусть и частным образом, но продолжил свое обучение. Ведь все Голицыны были охочи до знаний.
Когда отроку Михаилу шел 12 год, то в Белгороде (25.09.1687) умер его отец, переведенный туда из Курска 23 августа 1676 года. Осиротевшего отрока родственники тут же перевезли в Москву, где он вместе с прочими детьми боярскими был зачислен Петром в «потешный» Семеновский полк рядовым солдатом-барабанщиком.
Будучи на три года моложе самого царя, Михаил Михайлович Голицын прочно влился в окружение Петра Алексеевича и вместе с ним постигал премудрости воинского дела. Поэтому, когда началось «Троицкое сидение» царя в 1689 году, то перед Михаилом Михайловичем Голицыным выбора: с кем быть? – не было. Он твердо был на стороне Петра в его борьбе с Софьей и ее сподвижниками.
В 1694 году Михаилу Михайловичу было присвоено первое офицерское звание – прапорщик. А в ходе первой Азовской компании за проявленную личную храбрость при штурме крепости потешными полками произведен в поручики. Участвовал он и во втором походе на Азов. При штурме города был ранен в ногу, но поле боя не покинул. И царь произвел его в звание капитан-поручика. И было Михаилу Михайловичу Голицыну в это время около 21 года.
В 1698 годах со своим полком вблизи Воскресенского монастыря на Истре он участвовал в подавлении стрелецкого бунта. А в 1699 году участвовал в морском походе Петра I к Керчи, о котором мало кто вспоминает. При возвращении из этого похода в 1700 году был «пожалован» в капитаны гвардии. Довольно высокое воинское звание, если учесть, что сам царь был всего лишь полковником гвардии.
Однако, как отмечают исследователи жизнедеятельности этого замечательного человека, полководческий талант его проявился во время Северной войны 1700 – 1721 годов.
Взяв Азов и добившись выхода в Азовское море, царь Петр теперь обратил взор на Балтику. Россия нуждалась в выходе к Балтийскому морю и в возвращении земель, некогда завоеванных Иваном Грозным, но утерянных в пору Смутного времени. К тому же, хоть «Великое посольство» и не завершилось полностью, прервавшись сообщением о стрелецком бунте, однако Петр успел найти себе союзников в борьбе со Швецией. Правда, время показало, какие это были союзники на деле. Однако они были.
Собрав к середине 1700 года армию численностью около 40 тысяч и заключив мир с Турцией, в августе 1700 года Петр, вручив армию принцу де Круа, осадил Нарву. Среди осаждавших был и двадцатипятилетний капитан гвардии Михаил Михайлович Голицын.
Как известно, русское войско (при едва ли не поголовной измене иностранных офицеров и плохой организации военных действий) потерпело поражение. Было потеряно только павшими в битве 6 тысяч стрельцов и солдат, часть кавалерии, утонувшей в реке Нарове и, главное, 145 стволов артиллерии – вся огневая мощь русской армиии.
Капитан М.М. Голицын во время этого сражения, находясь в рядах гвардии, устоявшей во время вражеских атак и практически спасшей русское воинство от полного разгрома, проявил храбрость и отвагу. Он был ранен в ногу навылет и легко в руку, но поле боя не покинул до последней минуты сражения. Царь Петр по достоинству оценил стойкость молодого офицера. После Нарвы М.М. Голицын был произведен сначала в майоры, а затем и в подполковники гвардии.
В 1702 году Михаил Михайлович вместе с вверенными ему подразделениями русской армии участвует в осаде шведской крепости Нотебург (бывший русский город Орешек). Гарнизон крепости насчитывал 450 человек. На вооружении крепости было 150 орудий. Если принять во внимание, что после Нарвского поражения русская армия лишилась всей артиллерии, то для осады Нотебурга использовали часть пушек, отлитых в том же 1702 году (130 штук). Атака подготавливалась в тайне, причем со стороны Архангельска, откуда шведы не ждали. Но для этого надо было преодолеть расстояние в 120 километров и к тому же перетащить с собой в Балтику 2 фрегата. И русские солдаты и их командиры с этой задачей справились.
Однако трехнедельная осада и предпринятый штурм результатов не дали. Царь Петр, чтобы не терять напрасно солдат, принимает решение осаду снять и с этим распоряжением 12 октября направляет порученцев. Один из таких порученцев царя прибыл и в расположение отряда Голицына, изготовившегося к очередному штурму. Когда Михаил Михайлович услышал от гонца распоряжение царя, то ответил так: «Скажи государю, что я теперь принадлежу одному Богу» – и повел своих солдат в атаку. 12 часов длился штурм – и крепость была взята.
Царь Петр Алексеевич не любил, когда его распоряжения не выполнялись, и жестоко наказывал нерадивых подданных. Но в данном случае он не только простил Голицыну самовольство, но и наградил его, пожаловав золотую медаль, три тысячи рублей, около 400 крестьянских дворов в Козельском уезде и почетное звание полковника лейб-гвардии Семеновского полка. А еще царь, отличавшийся острым словцом, оставил потомкам меткое выражение: «Правда, что зело жесток сей орешек был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен». Сама же крепость была переименована в Шлиссельбург – Ключ-город.
Завидовали ли М.М. Голицыну другие «птенцы гнезда Петрова» – А.И. Репнин, Ф.А. Головин, А.Д. Меншиков, Б.П. Шереметев? По-видимому, завидовали. Но сам Михаил Михайлович был далек от зависти. Мало того, он имел благосклонность даже к своим недоброжелателям: в 1708 году ходатайствовал перед царем о прощении Головина, попавшего в опалу, но до этого успевшего навредить и самому Голицыну. Царь настолько был удивлен этой просьбой, что и Головина простил, и Голицына наградил.
В период с 1703 по 1705 годы Михаил Голицын принял участие в штурмах и взятии городов-крепостей Ниеншанца, Нарвы, Митавы. И во всех этих сражениях он не только проявлял личное мужество, но и умело руководил вверенными ему воинскими соединениями. При взятии Нарвы царь применил воинскую хитрость: он распорядился переодеть 2 пехотных и два драгунских полка в шведскую форму и на глазах обороняющихся разыграть представление – атаковать этот псевдошведский отряд своим войском. Все было разыграно так, что в крепости даже и помыслить не могли, что это подвох. Видя, как «трудно приходится их соотечественникам», осажденные предприняли для их выручки вылазку и открыли ворота. Это только и было надо. На плечах настоящих шведов псеводошведы и другие русские части ворвались в крепость. В сражении за Нарву шведы потеряли 3 тысячи убитыми и 1836 пленными. Потери русских войск были куда скромнее: 400 убитых и 1400 раненых. И царь Петр, и военачальники, и само русское воинство было реабилитировано за прежнее Нарвское поражение.
В 1705 году Михаилу Голицыну было пожаловано звание бригадира, а в 1706 – присвоен чин генерал-майора. К тому же он еще был назначен начальником над полками Семеновским, Ингерманладским, Вятским, Черниговским. С этими полками он и вступил в пределы Польши для оказания воинской помощи союзнику Петра – саксонскому королю Августу II.
Очередная замечательная победа этого полководца случилась в 1708 году при селе Добром.
Разведка донесла царю Петру, что часть шведских сил, состоящая более чем из 5000 солдат пехоты и нескольких тысяч кавалерии, отдалилась на некоторое расстояние от основной армии короля Карла XII. И Петр I тут же приказал генерал-поручику Флюку с 30 эскадронами драгун и М. Голицыну с восьмью батальонами гренадер атаковать это вражеское подразделение.
Как сообщает Д.Н. Бантыш-Каменский, «дальний обход и трудные переправы воспрепятствовали Флюку соединиться с Голицыным». Зато сам Михаил Михайлович, воспользовавшись туманом, делавшим его войско невидимым для противника, умело преодолел болота и речки и напал на превосходившего численностью неприятеля. Результатом столь смелой атаки стало бегство шведов и их потери около 3 тысяч солдат. А Голицын почти без потерь привел своих гренадер в расположение русской армии. Петр I тут же наградил «героя и покорителя Нотебурга орденом Святого апостола Андрея Первозванного.
28 сентября 1708 года князь Михаил Михайлович Голицын с вверенными ему полками участвовал в сражении при деревне Лесной с шведским корпусом Левенгаупта, спешившего на соединение с армией короля Карла XII. Царь Петр, лично руководивший действиями русской армии, стал очевидцем отваги и храбрости Михаила Голицына, дравшегося, по выражению некоторых историков, «как лев». Поэтому после окончания сражения он сам подошел к князю, расцеловал его и «пожаловал» в генерал-поручики. Потом подарил свой портрет, «осыпанный бриллиантами», и позволил просить, что хочет. Вот тут М.М. Голицын и попросил простить Репнина, разжалованного Петром в солдаты за провал в Головчинском сражении, случившемся 14 июля, когда атакованный пятью полками шведов АИ. Репнин, потерял 8 пушек и часть своих солдат. Петр внял просьбе Голицына и вновь произвел Репнина в генералы. Возможно, на такое решение повлияли и итоги сражения при Лесной: враг потерял 16 пушек, 42 знамени, 8 тысяч убитыми и 2673 человека пленными.
Подводя итог этому эпизоду Северной войны, можно смело утверждать, что немалый вклад в победу при Лесной внес ратоборец и полководец М.М. Голицын.
Проявил себя М.М. Голицын и во время Полтавского сражения, командуя гвардейскими полками. Как отмечают его биографы, преследуя 30 июня 1709 года разбитую под Полтавой шведскую армию, он первым из русских военачальников настиг ее у Переволочны. Но так как сил не хватало для решительной атаки, то затеял переговоры с уже битым им при Лесной генералом Левенгауптом, требуя, чтобы тот сдался с остатками армии. А чтобы шведский генерал был более сговорчивым, приказал своим частям постоянно скрытно для противника перемещаться с места на место, создавая видимость многочисленности войска. Пока шли переговоры, подоспела кавалерия А.Д. Меншикова. Результатом стало то, что 15 тысяч шведов вместе с офицерами и генералами сдались в плен. Наградой за это стали «многие деревни с крепостными крестьянами», пополнившие владения князя.
Хоть шведы вместе со своими союзниками под Полтавой и понесли сокрушительное поражение, Северная война на этом не закончилась. Бежавший в Турцию Карл XII и оттуда продолжал руководить боевыми действиями своей армии., жаждавшей реванша.
В 1710 году М.М. Голицын участвовал во взятии Выборга, а в следующем вел борьбу с запорожскими казаками, пытавшимися вместе с крымскими татарами подмять под себя Украину. Никак не могли уняться последыши Кости Гордиенко, получившего вместе с мазеповцами и шведами хорошую трепку под Полтавой.
В 1711 году участвовал князь М.М. Голицын в Прутском походе Петра. И, по свидетельству историков, очень сильно переживал поражение русской армии в этой компании. «Лучше умереть, чем отдаться неприятелю в плен», – не раз заявлял он вместе с другими генералами, когда царем рассматривался вопрос о сдаче русского воинства на милость победителя.
В сражении у финской деревни Липпола, недалеко от города Вазы, 19 февраля 1714 года воинское соединение М. Голицына разбило восьмитысячный шведский корпус генерала Аренфильда. Шведы на поле боя оставили более пяти тысяч своих убитых солдат, 7 пушек, 4 гаубицы и 20 знамен. В плен к Голицыну попали 534 человека. При этом потери русских составили 421 человек. За эту победу М. Голицын был пожалован званием генерал-аншефа. Кроме того, от Петра I им было получено письмо, в котором царь не только благодарил самого Голицына, но и просил его «мой поклон отдать высшим и низшим офицерам и рядовым и благодарить их за храброе их дело».
В том же 1714 году, но уже 27 июля, он принял участие в морском сражении у полуострова Гангут, которое возглавил лично Петр I. Призом русских войск стали фрегат, шесть галер и три шербота. Правда, потери русских в живой силе были несколько большими, чем у шведов: 468 человек против 361.
Зато в следующем морском сражении, произошедшем 27 августа 1720 года у острова Гренгам, шведам повезло куда меньше. У М.М. Голицына в подчинении находилось 90 галер и лодок меньшего размера. А у адмирала шведской эскадры Фрисберга – 14 кораблей, в том числе 1 линейный, 4 фрегата и 4 галеры. Заманив противника на мелководье, М.М. Голицын, быстро развернув свой галерный флот, бросил его в стремительную атаку. Испытав некое замешательство, шведы не справились с управлением, и два их фрегата сели на мель. Они тут же были взяты на абордаж русскими моряками и солдатами. Линейный корабль шведов, на котором находился сам адмирал, неловким маневром перекрыл движение двум другим фрегатам – «Кимскину» и «Данскерну». И эти фрегаты были атакованы и взяты на абордаж. Досталось от русских и линейному кораблю, на котором была повреждена корма. Однако взять его на абордаж не удалось – выбравшись в открытое море, он удрал, бросив остальной флот на произвол судьбы.
В данном сражении русские потеряли 82 человека убитыми и 250 человек ранеными, а шведы – 102 убитыми и 407 пленными. И, конечно, все корабли, за исключением сбежавшего флагманского.
Петр I высоко оценил умелые действия князя Голицына и его воинов. Гонца с победным донесением из майоров он возвел сразу в полковники, а Михаилу Михайловичу подарил шпагу и трость, «осыпанные бриллиантами». Также была изготовлена специальная медаль в честь этой славной победы. На одной стороне медали был портрет Петра, а на другой – морское сражение и надпись: «Прилежание и храбрость превосходят силу» – вверху, а внизу – «При Гренгаме. 1720, июля 27».
Этой победой М.М. Голицын не только вписал еще одну страницу в воинскую славу русского оружия, но и «подтолкнул» шведов к заключению мира с Россией.
Заключив со Швецией 30 августа 1721 года мирный договор, по которому к России отошли Эстляндия, Лифляндия, Ингерманландия, города Выборг и Кексгольм, острова Эззель и Даго, Петр I, получивший из рук канцлера Г.И. Головкина титул «Великого» и «Отца Отечества», не только «прорубил окно в Европу», но стал уже посматривать и в сторону Азии.
И вот начинается поход в Персию. Направляясь в этот поход, Петр Великий оставляет М.М. Голицына губернатором Санкт-Петербурга. А в 1723 году вверяет ему войска, расположенные в Украине. Император Петр Алексеевич не успел возвести М.М. Голицына в звание генерал-фельдмаршала. Болезнь и смерть великого государя 28 января 1725 года помешала этому. Но его супруга и императрица Екатерина I уже 21 мая того же 1725 года исправила это «упущение», присвоив Голицыну это высокое воинское звание. И было ему в эту пору 50 лет.
Как и многие «птенцы гнезда Петрова», М.М. Голицын горько переживал кончину императора, которому был предан всей душой. В императрице Екатерине I он видел продолжателя дела Петра в возвеличивании России, поэтому продолжил служить и при ней так же честно и беззаветно на воинском поприще.
После смерти императрицы Екатерины I между различными партиями и коалициями при дворе началась борьба за влияние на юного императора Петром II (1715 – 1730) – внука Петра Великого. М.М. Голицын не был царедворцем, поэтому старался дистанцироваться от дворцовых склок и интриг, поддерживая со всеми ровные отношения. Возможно, помнил и о судьбе своего родственника Василия Васильевича Голицына, высоко взлетевшего и чуть не поплатившегося за это жизнью. А вскоре падение всесильного А.Д. Меншикова в очередной раз подтвердила правильность избранной М. Голицыным тактики.
В 1728 году новый император Российской империи Петр II назначил М.М. Голицына президентом Военной Коллегии, сенатором и членом Верховного Тайного Совета, учрежденного еще Екатериной I для оказания помощи юному императору в управлении государством. В 1730 году юный Петр II умирает, и царедворцы во главе с членами Верховного Тайного Совета принимают решение о передачи российского престола дочери царя Ивана Алексеевича – Анне Ивановне (Иоанновне) (1693 – 1740). Но вместе с тем Верховный Тайный Совет по предложению брата М.М. Голицына, Дмитрия Михайловича (1665 – 1738), решил ограничить самодержавные права монархини, передав часть монарших полномочий Верховному Тайному Совету.
Как известно, эта затея с воцарением Анны Ивановны была обречена на провал, а деятели Верховного Тайного Совета, так называемые «верховники», были подвергнуты репрессиям, вплоть до казни.
Ни Михаил Михайлович, удаленный от двора, ни его брат Дмитрий Михайлович, лишенный всех званий и наград и заключенный в Шлиссельбургскую крепость, до казни «верховников», произошедшей в 1739 году, не дожили. Михаил Михайлович Голицын, «сделавшись жертвой душевной скорби», скончался в собственном поместье 10 декабря 1730 года. Его старший брат Дмитрий Михайлович умер в заключении в апреле 1738 года.
К сказанному следует добавить, что М.М. Голицын был дважды женат (сначала на Евдокии Ивановне Бутурлиной, а затем на княжне Татьяне Борисовне Куракиной) и имел семь детей. Его сын Александр, которому на время смерти отца, исполнилось только 12 лет, пошел по стопам родителя и в эпоху императрицы Екатерины II стал также генерал-фельдмаршалом. Другой сын – Дмитрий Михайлович избрал гражданскую службу и стал тайным советником, чрезвычайным и полномочным послом в Австрии. Третий сын, Николай Михайлович, стал обер-гофмаршалом при дворе. Одна дочь Михаила Михайловича, Анна Михайловна, была замужем за генерал-фельдмаршалом А.Б. Бутурлиным, а другая, Екатерина Михайловна – за знаменитым полководцем и первым курским наместником П.А. Румянцевым-Задунайским.
Давая характеристику этому полководцу, Д.Н. Бантыш-Каменский пишет: «Князь Михаил Михайлович Голицын – умный, исполненный чести, знал в совершенстве военное искусство, был храбр, чрезвычайно любим солдатами, отважен, смел, великодушен, обходителен; предпочитал соотечественников иностранцам, вместе с тем отдавал справедливость достойным. Россия лишилась в нем своего героя, несчастные – благодетеля и отца, каким именовали его покоренные им жители Финляндии за человеколюбие и справедливость…».
Со своей стороны следует добавить, что личность М.М. Голицына во все времена интересовала писателей, художников и режиссеров. Славная эпоха Петра Великого была так велика, что в ней всем деятелям той поры хватило места и впоследствии нашло свое отражение во многих видах и жанрах литературы и кино. Вспомним хотя бы наиболее известные литературные произведения: «Арап Петра Великого», «Медный всадник» и «История Петра» А.С. Пушкина, «Последний новик» и «Ледяной дом» И.И. Лажечникова, «Петр Первый» А.Н. Толстого, «Россия молодая» Ю.П. Германа, «Великое сидение» Е.Д. Люфанова. И еще сотни и сотни, если, вообще, не тысячи.
Выше мы уже сказали несколько слов о прямых потомках М.М. Голицына. Стоит также отметить, что и другие представители рода Голицыных довольно известны в отечественной истории. Так, князь и генерал Петр Михайлович Голицын (1738-1775) участвовал в разгроме восстания под предводительством Е.И. Пугачева (1740-1775). И был убит на дуэли с фаворитом Екатерины II Г.А. Потемкиным (1739-1791). А Александр Николаевич Голицын (1773-1844) был обер-прокурором Сената и Синода (1803), членом Государственного совета, министром народного просвещения и духовных дел. Дмитрий Владимирович Голицын (1771-1844) был не только генерал-губернатором Москвы, но и участником Отечественной войны 1812 года. Следует также отметить, что кроме него, в войне с Наполеоном приняли участие и другие Голицыны. Например, в Бородинской битве участвовали Дмитрий Николаевич Голицын (1786-1812) и писатель Борис Владимирович Голицын (1769-1813). Оба были тяжело ранены и вскоре скончались. Еще один представитель этого рода – Борис Андреевич Голицын (1766-1822) был начальником владимирского ополчения. Кроме того, он оказал последний прижизненный приют и всевозможную медицинскую помощь страдающему от раны П.И. Багратиону (1765-1812) в своем имении Симы (1812).
Благодаря же исследовательской деятельности Ю.А. Бугрова и других курских краеведов, известно, что с Курской землей тем или иным образом связаны многие потомки рода Голицыных. Впрочем, об этом мы поговорим чуть ниже, когда будем вести речь об участии курян в военных действиях с Наполеоном.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Бантыш-Каменский Д.Н. Российские генералиссимусы и генерал-фельдмаршалы. М.: АСТ,; Мн.: Харвест, 2005. – 832 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Брикнер А.Г. Иллюстрированная история Петра I и Екатерины II. М.: Эксмо, 2007. – 768.
Века А.В. История России.. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. – 1056 с.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
История СССР. Т. 4. М.: Наука, 1967. С. 154-155.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Кулюгин А.Н. Правители России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2006. – 461.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: АСТ, 2006. – 704 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Советская историческая энциклопедия. Т. 16. М., 1976. Стб. 237.
Советский энциклопедический словарь. М. 1988.
Соловьев Б.И. Генерал-фельдмаршалы России. Ростов н/Д. Феникс, 2000. – 382 с.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 7, тома 13-14, книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛ П.А. РУМЯНЦЕВ –
ПЕРВЫЙ НАМЕСТНИК КУРСКОГО КРАЯ
Петр Великий (1672-1725), в целях более эффективного управления страной, разделил ее на несколько губерний и ввел должности генерал-губернаторов. В соответствии с этим Курск и Посеймьем вошли в состав Киевской губернии.
Во времена царствования императрицы Елизаветы Петровны (1709-1761), после очередной государственно-административной реформы, число губерний увеличилось. В связи с этим реформированием Курский край, начиная с 1749 года, стал входить в состав Белгородской губернии.
Потом не стало Елизаветы Петровны. Следом закончился короткий срок царствования Петра III (1728-1762). У руля российской государственной власти прочно обосновалась императрица Екатерина II (1729-1796), расправившаяся не только с собственным супругом-императором, но и с самозванкой княжной Таракановой, и с потенциальным претендентом на российский престол Иваном Антоновичем (1740-1764), и с Емельяном Пугачевым (1740-1775). А Курский край по-прежнему продолжал входить в состав Белгородской губернии.
Город Курск, утеряв значение города-крепости, превратился в заштатный провинциальный городишко, коих на просторах Российской империи было предостаточно. Но вот наступил 1780 год, и, вследствие новой государственной реформы, по Указу императрицы Екатерины II, в феврале месяце было образовано Курское наместничество. Это нововведение обещало поднять статус Курска на более высокий уровень.
Первым наместником в Курске самодержавной волей императрицы был назначен уже прославившийся не только в России, но и в мире, генерал-фельдмаршал Петр Александрович Румянцев-Задунайский (1725 – 1796).
В личном багаже полководца были уже поход против Пруссии в 1757 году, участие в звании генерал-поручика в сражении под Франкфуртом в 1759 году. За последнее сражение он был награжден императрицей Елизаветой Петровной орденом Святого Александра Невского. В его послужном списке были и взятие прусского города Трептау, и осада и взятие Кольберга в 1761 году, когда трофеями для победителей стали 2903 пленных вражеских солдат, 146 орудий, 33 тысячи ядер и бомб, 500 тысяч пуль, 20 знамен и большое количество провианта. За взятие Кольберга Петр Александрович новым императором Петром III был произведен в генерал-аншефы, а также награжден орденами Святой Анны и Святого апостола Андрея Первозванного.
А еще в его багаже были громкие победы во время русско-турецкой войны 1768 – 1774 годов: взятие Хотина и Ясс, крепости Журжа, победы над турками у Рябой Могилы и у речки Ларги в 1770 году. За победу у Ларги императрица Екатерина II наградила его орденом Святого Георгия первого класса. За этим последовала победная битва на реке Кагул, когда в один из критических моментов сражения Петр Александрович лично повел гренадер в штыковую атаку и опрокинул неприятеля в «волны Дуная». Призом победителей стали «весь турецкий лагерь, 140 орудий, шестьдесят знамен, множество военных снарядов и две тысячи пленных». И около сорока турок погибли как во время сражения, так и в волнах Дуная при бегстве. Императрица пожаловала полководца званием графа и чином генерал-фельдмаршала, а солдаты – приветствием: «Ты прямой солдат».
После Кагульской битвы им были взяты Измаил, Килий, Браилов, Бухарест, крепость Салча и осада Силистры. А в 1774 году замечательная победа над 150-тысячной турецкой армией, способствовавшая заключению выгодного для России Кучук-Кайнарджийского мира.
За эти победы к фамилии Румянцев была добавлена почетная приставка Задунайский. И к прежним наградам в фельдмаршальский ранец добавились фельдмаршальский жезл, украшенный алмазами; шпага, усыпанная бриллиантами. А еще золотой лавровый венок и масличная ветвь, также украшенные алмазами; крест и звезда ордена Святого Андрея Первозванного; медаль с изображением самого полководца; орден Черного Орла от прусского короля Фридриха, орден Святого Владимира первой степени; сотни тысяч рублей; серебряный сервиз; картины и, конечно, тысячи крепостных душ.
Кроме того, в багаже графа и генерал-фельдмаршала числились успешные дипломатические и государственные дела, способствовавшие возвеличиванию Отечества. Нашлось там место и теоретическим трудам полководца по вопросам военного искусства, как «Инструкции», «Образ службы», «Мысли» и др.
П.А. Румянцев-Задунайский
Ко времени назначения на Курское наместничество Петр Александрович (от брака с княжной Галицкой, Екатериной Михайловной) имел трех сыновей – Николая, графа и будущего государственного канцлера; Сергея, графа и будущего тайного советника; Михаила, обер-шенка.
Конечно, Петр Александрович не мог похвалиться такой богатой родословной, как потомки Рюриковичей или Гедиминовичей. Родоначальником их рода считался нижегородский боярин Василий Румянец, живший в XV веке. К их роду принадлежал и прадед Петра Александровича – воспитатель Петра I боярин Матвеев, павший от рук взбунтовавшихся стрельцов в 1682 году.
Отец полководца, Александр Иванович Румянцев (1680 – 1750), был близок к Петру I. Именно он вместе с графом П.А. Толстым (1645 – 1729), выполняя волю императора, ездили в 1717 году в Священную Римскую империю, чтобы задержать и доставить в Россию царевича Алексея Петровича.
Вот с таким богатым арсеналом чинов, званий и родовитых предков предстояло прибыть и начать исполнять функции наместника в Курске Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому. И не только в Курске, но еще и в Малороссии и в Слободской Украине. К этому времени Петру Александровичу шел уже 55 год, так как родился он в 1725 году, вскоре после кончины императора Петра Великого.
Словом, назначенный в Курск наместник был вполне самодостаточен в материальном и морально-нравственном плане. Что же касается его внешности и психологического портрета, то, по мнению историка Д.Н. Бантыш-Каменского (1788-1850), жившего в одну эпоху с Румянцевым-Задунайским и хорошо его знавшего, «Петр Александрович был высокого роста; стан имел стройный, величественный; лицо привлекательное, чуждое притворства, всегда спокойное. Важная походка придавала ему гордость. Он отличался превосходной памятью и крепким сложением тела. Не забывал никогда, что читал и видел, не знал болезней и на семидесятом году жизни своей мог проехать верхом в день пятьдесят верст. Был набожен без суеверия, благоговел перед императрицей, умевшей возвеличить Россию. Любил солдат, как детей своих, заботился о них и в поле и на квартирах. Воодушевлял храбрых воинов своей уверенностью в победе и был любим ими…». А по воспоминаниям А.В. Суворова, начинавшего полководческую карьеру под непосредственным руководством Румянцева (как, впрочем, и Г.А. Потемкин, и другие знаменитые русские полководцы), Петр Александрович почти всех своих солдат (!) знал в лицо и по имени, не говоря уже об офицерах. Однажды, спустя десять лет после знаменитой Кагульской битвы, он, проезжая через Орел, вдруг увидел своего бывшего солдата, служившего ныне сторожем. Тут же приказал вознице остановить экипаж. Соскочил и, подойдя к оробевшему «служивому», расцеловал его за былую храбрость.
Следуя дальше рассказу Д.Н. Бантыш-Каменского о характере П.А. Румянцева-Задунайского, среди прочих его положительных черт можно назвать то, что он обладал «умом прозорливым и основательным», что «соединял в себе твердость и предприимчивость», что был «неустрашим при исполнении воинских предначертаний», а также «не унывал среди опасностей и был наделен редким присутствием духа».
Не менее восторженную характеристику дал этому знаменитому полководцу и другой историк – Н.М. Карамзин (1766 -–1826). По определению Карамзина, П.А. Румянцев-Задунайский «был мудрым полководцем, знал своих неприятелей… мало верил слепому случаю и подчинял его прихотям рассудка… не знал ни страха, ни запальчивости». И так далее…
Таким вот был первый курский наместник.
Как сообщает курский краевед, журналист и литератор В.Б. Степанов к книге «Наместники и губернаторы Курского края. 1779 – 1917 гг.», граф П.А. Румянцев-Задунайский, получив назначение на новую должность, с прибытием в Курск не спешил. Привыкший все делать основательно, он потребовал от белгородского губернатора П.С. Свистунова принять меры к подготовке «казенных строений» для присутственных мест. По-видимому, кроме того, имелась нужда и в строительстве здания для самого наместника с семьей и домочадцами.
Не забыл он и о «кадрах», с которыми ему предстояло работать. Для этого в октябре 1779 года вновь требует от белгородского губернатора списки с данными о чиновниках Курского наместничества.
И как далее пишет курский краевед и литератор В.Б. Степанов, «27 декабря 1779 года при праздничном звоне курских колоколов, стечении почти всех жителей города и окрестностей, в присутствии знаменитого полководца и 389 дворян, съехавшихся из всего нового наместничества, в слободской тогда, но замечательно красивой церкви Сергия Чудотворца (нынешнем кафедральном Сергиево-Казанском соборе), была совершена литургия и прочтено императорское объявление о торжественном открытии наместничества на территории, занимаемой ныне Курской, Орловской и Белгородской областями. Отныне Курск стал первенствующим городом наместничества».
К сожалению, короткий срок нахождения в должности наместника (до июля 1781 года), не позволил ему в полной мере исполнить планы по благоустройству города и наместничества, по борьбе с мздоимством и лихоимством, по реформированию судебной системы, по развитию школьного образования и культуры. Эти планы найдут свое воплощение несколько позже и при других наместниках и генерал губернаторах.
Как говорится в книге «Курск. Очерки истории города», уже в 1782 году в Курске было 48 % грамотных людей среди купцов, 26 % – среди мещан. В среднем среди посадского населения мужского пола было 37 % грамотного населения. Правда, грамотных женщин по-прежнему были лишь единицы.
С 1783 года в Курске стало функционировать училище для дворянских детей, которое в 1786 году преобразуется в Главное народное училище. А в 1794 году на улице Херсонской строится Малое народное училище с двухлетним курсом образования.
В 1792 году в Курске в здании дворянского собрания открылся первый театр и стала функционировать первая городская типография, в которой были напечатаны несколько книг, в том числе «История о городе Курске». На страже духовного здоровья населения стояли 2 монастыря, 16 церквей и 213 представителей духовенства. Население города насчитывало около17690 человек. Из них купеческого и мещанского сословия было 8140 человек – 46 % всего населения. Дворяне составляли 1,8 % населения города или 136 мужчин и 184 женщины. Несколько больше было чиновников. Они вместе с семьями составляли около 3,1 % населения, или 550 человек. Дворовых людей насчитывалось 766 человек – 4,4 %, а крепостных крестьян – 938, или 5,3 %. Остальное население города – однодворцы и крестьяне. Городской посад делился на несколько слобод, располагавшихся вокруг церквей: Солдатская, Рассыльная, Подъяческая, Городовая и Черкасская. Начали формироваться жилые массивы вокруг Преображенской, Фроловской, Николаевской Сергеевской и других церквей. Кроме городских слобод, имелись и пригородные: Стрелецкая, Пушкарная, Казацкая и Ямская.
В городе развивалась промышленность и торговля. Как отмечают исследователи данного периода времени городской жизни, в Курске насчитывалось 11 производств, требовавших специальных зданий. Из 68 кузниц 20 располагались в каменных помещениях. Кроме кузниц, в городе имелось 36 кожевенных мастерских, что говорит также и о развитии животноводства в губернии; 15 кирпичных заводиков, 7 известковых, по 1 салотопенному, маслобойному и гончарному заводику. Из всего работного люда 685 человек числились в цеховых товариществах, в том числе 130 сапожников, 50 шапошников. Торговля осуществлялась не только внутри страны, но и за ее пределами – с Польшей и Пруссией. В самом городе имелось три Гостиных двора – Большой, Малый и Верхний. Только в Большом имелось 193 лавки, из которых 145 «красных», то есть, торгующих красным товаром. Кроме того, торговля осуществлялась и вне гостиных дворов – из лавок прямо на улицах посада.
Вот такое хозяйство досталось Петру Александровичу, и он, приученный к порядку и дисциплине, с ним справлялся.
После окончания срока нахождения на Курском наместничестве, П.А. Румянцев-Задунайский был направлен в Малороссию. В 1788 году при осаде Г.А. Потемкиным-Таврическим Очакова, Петр Александрович направил армию на помощь новой политической и военной звезде на российском небосклоне. А в следующем, 1789 году, отойдя от дел, удалился в имение под Киевом, где занимался сельским хозяйством и вел частный образ жизни, много читал, что-то писал.
Умер Петр Александрович Румянцев-Задунайский 8 декабря 1796 года на 72 году жизни, пережив императрицу Екатерину II на один месяц и два дня. Похоронен в Киево-Печерской лавре, «у левого клироса соборной церкви Успения Богородицы». Недалеко от места погребения Петра Александровича его старшим сыном Николаем Петровичем был установлен памятник. Другой памятник великому полководцу был установлен и в городе Глухове.
О жизнедеятельности Петра Александровича Румянцева-Задунайского написано немало публицистических и научных работ. Большой популярностью у читателей пользуется исторический роман М. Петрова «Румянцев-Задунайский», а у кинозрителей – фильмы, снятые, в том числе, и по мотивам этого романа.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Бантыш-Каменский Д.Н. Российские генералиссимусы и генерал-фельдмаршалы. М.: АСТ,; Мн.: Харвест, 2005. – 832 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Брикнер А.Г. Иллюстрированная история Петра I и Екатерины II. М.: Эксмо, 2007. – 768.
Века А.В. История России.. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. – 1056 с.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
История СССР. Т. 4. М.: Наука, 1967. С. 154-155.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Кулюгин А.Н. Правители России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2006. – 461.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Курский край. Научно-популярный журнал. Выпуск 2. Курск, 1998. – 68 с.
Ломоносов М.В. Записки по русской истории. М.: Эксмо, 2007. 736 с.
Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: АСТ, 2006. – 704 с.
Романовы. Исторические портреты. Книга первая. Михаил Федорович – Петр Ш. М. Армада, 1997. – 602 с.; Книга вторая. Екатерина II – Николай II. М.: АРМАДА, 1997. – 683 с.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Советская историческая энциклопедия. Т. 16. М., 1976. Стб. 237.
Советский энциклопедический словарь. М. 1988.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. В 15 кн. и 29 т. Книга 7, тома 13-14, книга 8, тома 15-16. М., 2001.
Степанов В.Б. Наместники и губернаторы Курского края. 1779 – 1917 гг. Курск, 2005. – 244 с.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2005. – 432 с.
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 ГОДА
В ТРУДАХ КУРСКИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ.
П. И. БАГРАТИОН И КУРСКИЙ КРАЙ
2012 год – год 200-летия начала Отечественной войны 1812 года и Бородинского сражения. За прошедшие годы этим событиям было посвящено множество произведений в самых разных жанрах литературы, культуры, искусства, музыки, истории, военной науки. Сотни литературных, мемуарных и научных трудов были написаны об отечественных героях этих событий. Не меньше было нарисовано художественных полотен, поставлено театральных представлений и снято художественных и художественно-документальных фильмов. А в последние десятилетия практикуется восстановление отдельных моментов сражений – костюмированная реконструкция на исторических местах силами военно-исторических клубов и организаций страны и зарубежья.
Если говорить только о литературе, посвященной этой тематике, то среди сотен авторов произведений постараемся назвать хотя бы особо известных в нашем Отечестве. Это Е.А. Баратынский, К.Н. Батюшков, А.А. Бестужев-Марлинский, А.П. Бунина, А.Ф. Воейков, П.А. Вяземский, Ф.И. Глинка, Д.В. Давыдов, А.А. Дельвиг, Г.Р. Державин, В.А. Жуковский, М.Н. Загоскин, Ф.Ф. Иванов, И.Т. Калашников, В.В. Капнист, И.А. Крылов, И.И. Лажечников, М.Ю. Лермонтов, А.С. Пушкин. Л.Н. Толстой, Н.М. Языков и др.
Не остались в стороне и курские ученые, краеведы. И они вложили посильный вклад в дело освещения тех событий. В том числе, о курянах, принимавших участие как в Бородинском сражении, так и в целом – в войне с Наполеоном. Среди них мы должны особо отметить курских исследователей и ученых: А.Н. Бочарова, В.П. Гнездилова, Л.М. Рянского, Л.А. Медведскую (1923 – 1970) – кандидата исторических наук, доцента Курского пединститута, краеведа, и А.Ю. Друговскую – доктора исторических наук, профессора КГУ. А также их предшественников А.А. Танкова, В.Н. Решетинского, Н.И. Златоверховникова и других.
Благодаря исследованиям, проведенным А.Н. Бочаровым, В.П. Гнездиловым, Л.А. Медведской, курянам и всем другим людям, интересующимся историей Отечества, стали известны некоторые факты о патриотическом порыве и самоотверженности курян и конкретные имена наших земляков, отличившихся в войне с Наполеоном.
За короткий период времени в Курской губернии было сформировано ополчение из 14 тысяч пеших и 300 конных воинов. Правда, часть из них вскоре была распущена по домам, но другая часть была призвана в действующую армию. В том числе 235 новобранцев под командой прапорщика Курского гарнизона Сысоева «отмаршировали» в Нижний Новгород, где шло формирование и обучение новых воинских подразделений. В фонд действующей армии было собрано около 2 млн. рублей, а также несколько обозов с продовольствием, теплой одеждой, лекарственными средствами и перевязочным материалом. Лично фельдмаршалу М.И. Кутузову был направлен список с иконы «Знамение» Курской Коренной Божией Матери с кратким пояснительным письмом о ее «заступничестве» за курян при осаде Курской крепости польскими войсками в 1612 году. Кстати говоря, генерал-фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов высоко оценил патриотический порыв курян, трижды он направлял благодарственные письма в адрес жителей Курской губернии, в которых, наряду с «признательностью за усердие», еще указывал: «Имеете вы право называться достойными сынами Отечества».
Курск не был прифронтовым городом, но, тем не менее, он был готов к военным действиям. На территории города происходил сбор рекрутов, а все помещения Коренной ярмарки были превращены в склады оружия и боеприпасов. Через города Курской губернии были препровождены в другие города взятые во время Смоленского сражения французские солдаты и офицеры.
Благодаря исследовательской деятельности наших краеведов и ученых, стали известны имена курян, так или иначе проявивших себя в эти годы. Это дворяне Тютчев, Стремоухов, пожелавшие идти на фронт со своими крестьянами. Это мещане Н.И. Сибелев и Стефан Дружинин, не раз доставлявшие в действующую армию обозы с продовольствием и обмундированием. Это «городской глава» В.А. Гладков, награжденный золотой медалью. По-видимому, здесь в отношении Гладкова правильнее будет применить термин «городничий», так как по Указу от 7.11.1775 г. с упразднением в российских городах должности воеводы вводилась должность городничего, которая действовала до 1862 года. Именно на городничих возлагались функции хозяйственной и административно-полицейской деятельности. Впрочем, это не столь важно. Важно то, что имена курян, участвовавших в Отечественной войне 1812 года, в том числе и «служивых», не были преданы забвению.
Это лица, обладавшие высокими воинскими чинами: уроженец Льговского уезда генерал-майор К.С. Богданов и уроженец Путивльского уезда генерал-майор Н.А. Курносов. Это поручик Орденского кирасирского полка А.О. Решетинский, уроженец Тимского уезда, получивший за Бородинское сражение золотую шпагу. А также земляки Решитинского – поэт О.О. Бородаевский, награжденный орденами и медалями, в том числе «Святой Анной на шее» II степени, и дворянин А.Т. Терлицкий, также неоднократно награждаемый и дослужившийся до полковника. Это офицеры и солдаты Курского егерского полка, участвовавшие в Бородинском сражении. Среди представленных к наградам были солдаты Евсей Кучма, Семен Климов, Яков Белоусов, Сергей Григорьев, Иван Коваленко и Козьма Фомин. Это однодворец деревни Ольховатой Обоянского уезда Ф.К. Чаплыгин и крепостной графа Головкина из села Долгие Буды Обоянского уезда С.И. Калашников, и крепостной крестьянин из села Надейки Рыльского уезда С. Лукьянов, и государственный крестьянин из деревни Крупец Суджанского уезда Ф.И. Кузнецов. Мало кто знает, но в Бородинском сражении участвовал сын нашего земляка Григория Ивановича Шелихова – Василий Григорьевич, пошедший по военной стезе после смерти отца.
По-видимому, не остался и без царских милостей тогдашний губернатор А.И. Нелидов (1772-1834), управлявший губернией с 1811 по 1818 годы.
Отечественная война 1812 года дала немало славных имен, известных не только в России, но и далеко за ее пределами. И в пантеоне этих героических имен достойное место занимает имя генерала Петра Ивановича Багратиона или Багратиони, как его привыкли называть на родине, в Грузии. Если событиям 1812 года, как уже отмечалось выше, посвящены сотни литературных произведений, то личности П.И. Багратиона, если и меньше, то не на много. О нем написаны не только энциклопедические статьи, но художественные книги, как, например, романы «Багратион» С.Н. Голубова и «Бог рати он» Ю.И. Когинова. И если в Советском энциклопедическом словаре об этом герое Отечественной войны 1812 года помещена всего пара десятков слов, сформулированных в двух предложениях, из чего следует, что он князь и русский генерал от инфантерии, что годы его жизни 1765-1812, что он участник Итальянского и Швейцарского походов А.В. Суворова 1809-1810 гг., главнокомандующий Молдавской армией и 2-й армией во время войны с Наполеоном, то в других энциклопедических изданиях, например, в Военной энциклопедии (СПб., 1911) ему посвящены уже несколько страниц, а в романах – сотни. И здесь он называется не только князем и русским генералом от инфантерии (пехоты), но и полководцем.
Если следовать данным Военной энциклопедии, то он происходил из древнего рода грузинских царей Баградитов, корни которого восходят к Афанасию Багратиду и его сыну Ашоду Куропалату, царю Грузии, умершему в 826 году. Насколько эти данные соответствуют истине, трудно судить, так на письменный запрос курского краеведа и ученого Ю.А. Бугрова в Государственную республиканскую библиотеку ГССР пришел ответ (от 24.03.1989 г.), в котором наряду с прочим говорится, что же «касается его генеалогии, то этим материалом мы практически не располагаем». К тому же и в статье Русского биографического словаря Брокгауза и Ефрона, посвященной роду Багратионов, имеется версия о том, что род Багратидов пресекся в 1184 году со смертью царя Георгия III. А автор книги «Полководцы России» К.Е. Халин в статье, посвященной П.И. Багратиону, пишет, что он «происходит из старинного рода грузинских князей». И что в числе его предков «был Вахтанг VI, выдающийся государственный и общественный деятель Грузии первой половины XVIII века». Он же указывает, что «племянник Вахтанга, Александр Иесеевич Багратион», являющийся дедом П.И. Багратиону, «в 1757 году переселился в Россию, поступил на военную службу и дослужился до полковника». Далее К. Халин сообщает, что «дед будущего полководца принимал участие в боевых действиях на Северном Кавказе и оборонял юго-восточные границы России». По сведениям Халина, на Северном Кавказе проходил службу и сын А.И. Багратиона, Иван Александрович. Именно у Ивана Александровича, при выходе его в отставку, в городе Кизляре родился будущий знаменитый полководец. О рождении Петра Ивановича Багратиона в Кизляре (Дагестан) сообщается и в Малой энциклопедии городов, где также указывается, что город этот известен с 1609 года и, главное, что в нем имеется дом-музей полководца.
В чем согласны все авторы энциклопедических статей и других произведений о П.И. Багратионе, так это в том, что он родился в 1765 году.
В 1782 году, в возрасте 17 лет, Петр Иванович Багратион был определен Г.А. Потемкиным (1739-1791) на службу сержантом в Кавказский мушкетный полк.
С этого времени началась военная карьера будущего русского полководца. В составе Кавказского мушкетного полка он принимал участие в ряде военных экспедиций против непокорных горцев в 1783, 1784, 1786, 1790 и 1791 годах. В одном из боев он был тяжело ранен и оставлен на поле сражения в груде убитых. После отступления русских войск обнаружен горцами, опознан и… передан ими русскому командованию. Как отмечают исследователи, «в знак уважения к его отцу, оказывавшему некоторые услуги чеченцам и дагестанцам». Причем без выкупа. К сожалению, в последнюю чеченскую компанию новейшего времени такого заметно что-то не было…
Кроме того, в 1788 году Петр Иванович в составе Кавказского мушкетного полка принимал участие в штурме Очакова – турецкой крепости. Не исключено, что здесь он познакомился с М.И. Кутузовым (1745-1813) и А.В. Суворовым (1730-1800), которые принимали самое непосредственное участие в штурме этой крепости. А Кутузов к тому же был тяжко ранен в голову.
Именно здесь, по свидетельству многих исследователей данного периода жизнедеятельности Петра Ивановича, благодаря ряду блестящих операций, на него обратил внимание Александр Васильевич. Вот как об этом факте в жизни П.И. Багратиона сказано в Военной энциклопедии: «Ряд лихих кавалерийских дел, особенно во время штурма Праги, обратил на Багратиона внимание Суворова. Последний проникся к Багратиону почти отеческой любовью и, ласково называя его всегда «князем Петром», не скрывал особого уважения к нему… «Князь Петр» платил своему великому учителю теми же чувствами и беззаветной преданностью».
В 1798 году П.И. Багратион уже в звании полковника русской армии принимает участие в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова. В том числе он со своим 6-м егерским полком находится в авангарде русской армии при переходе через Альпы и при штурме Чертова моста. В Русском биографическом словаре Брокгауза и Ефрона о данном периоде в военной биографии Петра Ивановича сказано сжато, но в то же время и емко: «Битвы при Пуццоло, Бергамо, Лекло, Тидоне, Требии, Нуре и Нови связаны с его именем. При вступлении в Швейцарию Багратион командовал авангардом, атаковал и отбросил французов, занимавших Сен-Готард, перешел через Чертов мост и преследовал противника до Люцернского озера. В долине Муттен окружил и взял в плен сильный французский отряд…».
А исследователь К.Е. Халин дополняет, что в Швейцарском походе Багратион был ранен в третий раз, и в его егерском полку после этой компании в строю осталось только 16 офицеров и 300 солдат.
Возможно, с легкой руки А.В. Суворова, не только великого полководца, но и великого мастера на острое словцо, за Петром Ивановичем с этого времени (или чуть позже) закрепляется прозвище «Бог рати он». Всего лишь изменение одного гласного звука в первом слоге фамилии, но как звучит!
С 1800 года П.И. Багратион – командир лейб-гвардейского егерского батальона, в состав которого входит и его геройский 6-й егерский полк. В 1805 году, с началом войны Австрии и России против Франции, Багратион со своим егерским батальоном находится в авангарде экспедиционного корпуса М.И. Кутузова. Компания из-за пассивности, трусости, а то и явного предательства австрийского генералитета, сложилась неудачно. Чтобы не попасть в окружение, 40-тысячному русскому корпусу, оказавшемуся перед семью французскими корпусами, пришлось отступать. Отступление прикрывал батальон Багратиона. Особенно критическим положение русского войска стало у селений Шенграбен и Грунд. Как отмечают многие исследователи, отряд П.И. Багратиона, которому предстояло прикрывать отход армии Кутузова, дал командующему «аннибалову клятву», что «устоит и не выдаст» врагу позиции. И устоял, и не выдал. У Шенграбена батальон Багратиона в течение 8 часов выдержал 4 атаки французских корпусов, численностью около 30 тысяч человек. И когда от Кутузова поступило сообщение, что армия вышла из-под удара и оказалась на оперативном просторе, П.И. Багратион, встав во главе 6-го егерского полка, «штыковой атакой проложил себе путь через кольцо французских войск» и вышел к основным русским силам. При этом еще «умудрился» привести с собой пленных и одно французское знамя. За этот «блистательный подвиг» Петр Иванович был произведен в генерал-лейтенанты. А за сражение под Аустерлицем, где он также отличился, был «пожалован» орденом Святого Георгия 2-го класса. Кроме того, за мужество и умелое руководство войсками во время военной компании 1805-1807 гг., за сражение у Фридланда, Багратион был награжден золотой шпагой, украшенной алмазами с надписью «За храбрость».
Не успела закончиться война с Наполеоном, как началась война со Швецией. И, как сообщается в Русском биографическом словаре Брокгауза и Ефрона, «в Шведскую компанию 1808-1809 гг. Багратион прославился занятием Аландских островов».
В 1809 г. Багратион назначается главнокомандующим Молдавской армии в войне против Турции, союзницы Швеции. В Военной энциклопедии 1911 г. со ссылкой на историка эпохи конца XVIII и начала XIX века Е. Шумигорского о данном факте в биографии Петра Ивановича говорится следующее: «… быстрое перемещение Багратиона из Финляндии, где война уже кончилась, в Турцию, где она тянулась безрезультатно уже третий год, было, в сущности, для него почетной ссылкой». И далее повествуется о том, что его не желали видеть в Петербурге по причине «интимного характера», ибо им «увлеклась» великая княжна Екатерина Павловна, которой в ту пору было 18-20 лет. Ее увлекла не красота Багратиона – он, брюнет, имея средний рост, худощавое мускулистое тело и «орлиный» нос, был некрасив – а воинская слава, слава храбреца и «суворовского любимца». Чтобы не дать развиться роману, княжну выдали за принца Георга Ольденбургского, а Петра Ивановича, «от греха подальше», перебросили из Финляндии к границам Турции. Подсластили же горькую пилюлю присвоением очередного воинского звания – генерала от инфантерии.
Прибыв к месту боевых действий и имея армию всего лишь в 20 тысяч человек, он остается верен своей прежней тактике. Не снимая блокады Измаила, Петр Иванович в период с 18 по 29 августа берет такие города и укрепленные пункты, как Мачин, Гирсово и Кюстенджи. 4 сентября под Россеватом разбил наголову 12-тысячный корпус отборных турецких войск. Затем 11 сентября осадил Силистрию, а с 14 по 27 сентября взял Измаил и Бразилов. Вскоре ему пришлось снять осаду с Силистрии, куда двигалась многотысячная армия турецкого великого визиря, и отвести войска на левый берег Дуная. Однако это не понравилось в Петербурге, и в марте 1810 г. на смену П.И. Багратиону в действующую армию прибывает граф Николай Каменский (1778 – 1811), младший сын фельдмаршала Михаила Федоровича Каменского (1738-1809).
Впрочем, П.И. Багратион за Турецкую компанию был награжден орденом Святого Андрея Первозванного. А в августе 1811 года он назначается командующим 2-ой Западной армией, насчитывающей в своих рядах около 45 тысяч штыков и 216 орудий. Эта армия базировалась на границе с Австрией, в пределах Гродненской губернии.
Когда в преддверии 1812 года «запахло» новой войной с Наполеоном, прибравшим к своим рукам всю Европу, П.И. Багратион предложил императору Александру I и правительству «план будущей военной компании». И план этот был построен на идее наступательных действий. Однако предпочтение было отдано «оборонительному» плану М.Б. Барклая де Толли (1761-1818).
10 июня по старому стилю, или 22 июня по новому, перед солдатами наполеоновской армии было зачитано обращение самого Наполеона, после чего армия агрессора двинулась к границам России. И на рассвете 12 (24) июня 1812 г. армии Наполеона перешли Неман. В общей сложности, с учетом армий сателлитов, Наполеон располагал армадой более чем 640-660 тысяч человек при 1372 орудиях. А всего Наполеоном перед походом на Россию было поставлено под ружье свыше 1миллиона 200 тысяч человек. 1-я и 2-я русские Западные армии, в которых насчитывалось около 165-170 тыс. человек и 720 орудий, придерживаясь плана Барклая де Толли, стали отступать к Смоленску. Третья же русская армия под командованием А.П. Тормасова (1752-1819), насчитывавшая в своих рядах 40 тыс. человек и 168 орудий, прикрывала южные рубежи России. Впрочем, в некоторых новейших исторических трудах вооруженные силы французской армии, вступившей в пределы России, занижены до 600 тысяч, а численность трех русских западных армий увеличены до 240 тысяч человек.
Наполеон первоначально планировал разгромить более слабую армию П.И. Багратиона, в которой насчитывалось около 45-50 тыс. человек и 170 орудий. И направил против него с фронта корпус своего брата Иеронима, короля вестфальского, а во фланг и наперерез – войска маршала Даву. Но Багратион, которому к этому времени исполнилось 47 лет, 28 июня у местечка Мира разбил авангард корпуса Иеронима. А 2 июля у поселка Романова вновь рассеял войско вестфальского короля. И, несмотря на старания маршала Даву, 17 июля соединился с войсками Барклая де Толли под Смоленском. И сразу же заявляет о необходимости сражения.
Тактика отступления претила наступательному духу Петра Ивановича – славного ученика А.В. Суворова. В письмах, направляемых в штаб Барклая де Толли, к А.П. Ермолову (1777-1861) – начальнику штаба, он в частности пишет: «… Куда вы бежите? …Зачем побежали? Надобно наступать. У вас 100 тысяч. И я бы тогда помог. А то вы побежали, где я вас найду. …Я ежели выберусь отсюда, тогда ни за что не останусь командовать армией и служить. Стыдно носить мундир. Ей-богу, болен. А ежели наступать будете с 1-ой армией, тогда я здоров» (3 июля 1812 г.). «Ретироваться трудно и пагубно… Ежели вперед не пойдете, я не понимаю ваших мудрых маневров. Мой маневр – искать и бить!» (7 июля 1812 г.). Багратион также шлет письма военному министру А.А. Аракчееву, в которых критикует тактику Барклая де Толли, требует прекратить отступление и дать Наполеоновским войскам сражения. «Милостивый Государь, граф Алексей Андреевич! – пишет он 29 июля. – Истинно и по совести вам скажу, что я никакой претензии не имею, но со мною поступают так неоткровенно и так неприятно, что описать все невозможно. Воля Государя моего: я никак вместе с министром (Барклаем де Толли) не могу. Ради Бога пошлите меня куда угодно, хоть полком командовать – в Молдавию или на Кавказ, а здесь быть не могу. И вся главная квартира (имеется в виду штаб армии Барклая де Толли – Н.П.) немцами наполнена, так что русскому жить невозможно». И далее: «Армия называется только, но около 40 тысяч, и то растягивают как нитку и таскают назад и в бок».
Как свидетельствует современный автор «Истории России» А.В. Века, «в двухдневном сражении за Смоленск армии Наполеона сократились почти на 200 тысяч человек, русская армия недосчиталась примерно 150 тысяч». Этого же мнения о потерях сторон во время Смоленского сражения придерживается и Н.В. Белов, автор и составитель еще одной книги по истории России.
Насколько верны эти сведения, трудно судить, так как участник тех событий П. Тучков в своих записках о данном сражении указывает следующее: «5 числа августа во весь день были мы свидетелями весьма жаркого сражения под стенами Смоленска. …Мы потеряли (как говорили) убитыми более шести тысяч человек, в том числе достойных генералов Скалона и Баллу, а неприятель же потерял более 20 тысяч человек».
Этих же данных, по крайней мере, о потере французских войск в Смоленском сражении придерживается и авторский коллектив солидного труда «История России с древнейших времен до начала XXI века» под редакцией А.Н. Сахарова. Правда, они же и делают оговорку, что после Смоленского сражения число французских войск, действовавших на Московском направлении, сократилось до 135 тысяч человек. И, действительно, почти во всех источниках до самого начала Бородинского сражения численность французской армии варьирует в пределах 135 тысяч человек. А автор исторического труда «Отечественная война 1812 года» Л.Г. Бескровный сообщает, что к Смоленску Наполеон привел около 200 тысяч, которые действовали против 120 тысяч двух объединенных русских армий. Непосредственно в сражении участвовали 185 тысяч французов и 110 тыс. русских (вместе с ополченцами). И за два дня сражений русские потеряли 9,6 тысяч, а французы с союзниками – около 20 тысяч, из которых 1300 были пленены русскими.
Таким образом, остается только гадать, откуда взялись такие данные о «недосчете» французской армией 200 тысяч, а русской – 150 тысяч у исследователей Века и Белова.
Неоспоримым же фактом остается то, что после Смоленского сражения (инициатором которого был Багратион) уже соединенные в единое целое, но находящиеся под командованием двух военачальников, русские армии продолжили отступление к Москве.
П.И. Багратион протестует против этого отступления и вновь пишет письмо А.А. Аракчееву: «Завтра я буду с армией в Дорогобуже и там остановлюсь.. И Первая армия за мной тащится. Не смел остаться (о Барклае де Толли – Н.П.) с 90 тысячами у Смоленска. Ох, грустно, больно…».
Примерно такого же содержания он шлет письмо и графу Ф.В. Растопчину (1763-1826), что позволило некоторым авторам заявить, что он был одним из немногих русских генералов, которые ратовали за участие широких народных масс в войне с Наполеоном.
Вскоре (8 августа 1812 г.) главнокомандующим над русскими армиями был назначен 67-летний фельдмаршал М.И. Кутузов. 17 августа Кутузов прибыл в войска. А 22 августа остановил армии перед селом Бородино. 24 августа, или 8 сентября по новому стилю, французские войска и их сателлиты-союзники, двигаясь тремя колоннами, потеснили войска генерала П.П. Коновницына (1764-1822) и заняли Шевардинский редут. Но П.И. Багратион, находившийся на левом фланге русских войск у деревни Семеновской и защищавший так называемые «Багратионовы флеши», с гренадерской дивизией вернул редут. Но позже, по приказу М.И. Кутузова, оставил его.
Утром 26 августа (7 сентября) артиллерийским огнем с обеих сторон ознаменовалось начало Бородинской битвы. Если верить данным, изложенным К.Е. Халиным в книге «Полководцы России», то перед началом Бородинской битвы у французов было 135 тысяч человек и 587 орудий, а у русских – 120 тысяч человек и 640 орудий. Впрочем, данные цифры численности войск противников присутствуют и в других источниках, а вот количество артиллерии имеет некоторое уменьшение. Зато указывается численность войск, находившихся под командованием П.И. Багратиона на начало сражения – 32 тысячи солдат.
К 11 часам войска Багратиона, на которых обрушился главный удар сил Наполеона, выдержали 7 атак. Так называемые «Багратионовы флеши» не раз переходили из рук в руки, но в итоге остались за Багратионом, который умело руководил действиями вверенной ему армии. Он не покидал сражение ни на минуту
Около 12 часов началась 8-я атака войск французов. Наполеон на этот раз против 15-18 тысяч солдат и 300 орудий П.И. Багратиона двинул 45 тысяч своих солдат и 400 орудий. Сражение было ужасным. Как писали очевидцы, во время этого боя все перемешались, и каждый солдат с той и другой стороны сражался сам по себе.
Во время этой атаки П.И. Багратион был ранен в ногу осколком гранаты. Его сменил генерал П.П. Коновницын. Раненого Багратиона увезли в Москву. А оттуда «по тряской дороге и при дурной осенней погоде» – в село Симы Александровского уезда Владимирской губернии, в имение его друга, князя Б. Голицына. И в Симах он скончался 12/24 сентября после долгих тяжких мучений.
Позднее немало было рассуждений о том, можно было спасти или нет Петра Ивановича, лечение которого в Москве шло вроде бы успешно. Даже появилась статья Б. Бжевского на эту тему, напечатанная в журнале «Наука и жизнь». Но случилось то, что случилось, поэтому вести разговор на данную тему – дело пустое и ненужное.
На месте Бородинского сражения, спустя 27 лет, император Николай I повелел заложить памятник. И обелиск был заложен на Курганной высоте, где во время Бородинской битвы располагалась батарея Н.Н. Раевского (1771-1829). Как сообщает К.Е. Халин, по инициативе Д.В. Давыдова (1784-1839) останки П.И. Багратиона были перезахоронены на Бородинском поле у подножия этого памятника в 1837 году.
Завершая очерк о герое Отечественной войны 1812 года П.И. Багратионе, стоит отметить, что прямых указаний о его хотя бы временном пребывании на Курской земле, не имеется. Но кое-какие отношения с нашим краем все-таки были. Во-первых, как указывает Л.А. Медведская, «через различные города губернии переправлялись партии пленных французов. По распоряжению главнокомандующего первой армией князя П.И. Багратиона они направлялись в Пензу, Воронеж, Саратов, Тамбов». Во-вторых, из уже упоминаемой переписки Ю.А. Бугрова с руководством Государственной республиканской библиотеки Грузии следует, что некоторые представители рода Багратионов не только передвигались, проживали на территории Курщины, но и были здесь похоронены. Приведем отдельные выдержки: «Что же касается отношения Багратионов к Курску, то сообщаем, что Петру Романовичу Багратиони (сыну второго брата П.И. Багратиони) было поручено организовать отправку военных лиц младшего чина в Курск». И далее: «В журнале «Клде» за 1912 г. № 2. С. 112 была опубликована статья Ал. Пронели (на грузинском языке), где говорится о том, что в селении Солнцево Курской губернии на сельском кладбище были обнаружены надгробные плиты женских могил рода Багратиони». И делают собственное предположение, что, возможно, в Солнцево похоронена Вера Ивановна Багратиони. В-третьих, нельзя исключать довольно тесное знакомство и общение П.И. Багратиона и уже упоминаемого нами генерал-майора К.С. Богданова, участвовавшего в 1809 году в блокаде турецкой крепости Силистрии по приказу все того же Багратиона. Об этом факте, точнее об участии Богданова в осаде Силистрии, косвенно сообщает В.Н. Решетинский.
К этому остается добавить, что П.И. Багратион умер бездетным. Но у него были родные братья Александр и Роман, а также несколько племянников и племянниц. Возможно, некоторые из них или же их потомки и имели непосредственное отношение к нашему краю. Мы лишь отметим необычную судьбу Дмитрия Петровича Багратиона (1863-1919), сына князя Петра Александрович. Будучи генерал-лейтенантом, он в 1917 году поддержал Корниловское движение, но потом перешел на сторону Красной Армии и находился в ее рядах до своей кончины.
Именем П.И. Багратиона во время ВОВ была названа одна из операций советских войск по освобождению Белоруссии в 1944 году. А в Калининградской области город Прейсиш-Эйлау в 1946 г. был переименован в Багратионовск.
И пусть ныне отношения между Россией и независимой Грузией после событий 8.08.2008 года остаются, мягко говоря, довольно «прохладными», но русский народ память о П.И. Багратионе – замечательном русском полководце, обожаемом офицерами и солдатами, патриоте России – будет хранить вечно. Ибо память потомков, в отличие от политической наносной пены коррозии не поддается.
Используемая литература:
Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 года. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1962.
Бжевский Б. Можно ли было спасти Багратиона// Наука и жизнь, 1962. №9.
Бочаров А.Н., Гнездилов В.П. Курская губерния в первой половине XIX века.// История Курской области. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
Бугров Ю.А. Герой Бородина // Курский край. Альманах № 2. Курск, 1998.
Бугров Ю.А. Личный архив. Переписка с Государственной библиотекой г. Тбилиси.
Века А.В. История России. М.: АСТ, Мн.: Харвест, 2005.
Генерал Багратион. Сборник документов и материалов. М., 1945.
Друговская А.Ю. Отечественная война 1812 года // Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Златоверховников Н. Краткий обзор некоторых сохранившихся в Курской губернии письменных и вещественных памятников Отечественной войны 1812 года// Труды Курской Губернской ученой Архивной Комиссии. Выпуск 11.
Из истории Курского края. Сборник документов и материалов. Воронеж, ЦЧКИ, 1965.
История России / Автор-составитель Н.В. Белов. – Минск: Харвест, 2008.
История СССР. М.: Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1964 . Т. 1. С. 637.
История России с древнейших времен до начала века. /Под редакцией А.Н. Сахарова. М.: АСТ, 2006.
Когинов Ю. И. Бог рати он. М.: АРМАДА, 1997.
Курская Коренная икона Божией Матери «Знамение». Москва, 2007.
Медведская Л. А. Курск первой половины XIX века. (1800 – 1861 гг.) // Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975.
«Недаром помнит вся Россия…» М.: «Молодая гвардия», 1987. С. 48-49.
Письмо Багратиона Аракчееву // «Недаром помнит вся Россия…» М.: «Молодая гвардия», 1987.
Решетинский В.Н. Куряне – участники Отечественной войны 1812 года // Курский край. Альманах № 2. Курск, 1998.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: ЭКСМО, 2007.
Рянский Л.М. Курская губерния в XIX веке / Социально-экономическое развитие.// История и современность Курского края. Курск, 1998.
Тучков П. Под Смоленском//«Недаром помнит вся Россия…» М.: «Молодая гвардия», 1987.
Советский энциклопедический словарь. М., 1988.
Халин К.Е. Полководцы России. М.: ООО «Дом Славянской Книги», 2005. С.130.
ВЛАДИМИР ФЕДОСЕЕВИЧ РАЕВСКИЙ –
ВОИН, ПОЭТ, ПУБЛИЦИСТ, ДЕКАБРИСТ
«…судьба нам меч вручила,
чтобы покой отцов хранить,
Мила за родину могила,
Без родины поносно жить!»
В.Ф. Раевский
Если следовать указаниям автора книги «Царские, дворянские, купеческие роды России» Л.В. Блонского, то к концу XVII века в России существовало три дворянских рода Раевских. Все они так или иначе были связаны своими корнями с Польшей и Белоруссией. Дворянский род же земляка курян и «первого декабриста» Владимира Федосеевича Раевского, о котором пойдет здесь речь, принадлежит к той ветви Раевских, которая своим началом восходит к XVII веку. Именно она внесена в родословные книги Курской и Харьковской губерний.
Владимир Федосеевич родился 28 марта (по старому стилю) 1795 года в селе Хворостянке Старооскольского уезда Курской губернии. Ныне это Губкинский район Белгородской области. Родился он в семье курских дворян, богатых помещиков. Его отец – Раевский Федосей Михайлович (? – 1824), отставной майор и надворный советник, после женитьбы на княжне Александре Андреевны Фениной (?-1810), кроме сельца Хвростянки, имел также деревеньки со звучными, иногда поэтическими названиями, Дмитриевка, Раевка, Улыбышево. По ревизским сказкам за ним значилось около 700 крепостных крестьян мужского пола и 3000 десятин земли. Впрочем, не одними пахотными землями, лесными и сенокосными угодьями владели родители Владимира, им также принадлежали несколько винокуренных заводов, мельниц и суконная фабрика. Так что отец Владимира был не только крупным помещиком, но и успешным предпринимателем своего времени. И, конечно же, высокообразованным человеком, знавшим иностранные языки и имевшим прекрасную библиотеку. Вот как о нем писал много лет спустя сам Владимир Федосеевич: «Отец мой был отставной майор екатерининской службы; человек живого ума, деятельный, враг насилия…».
Эти качества снискали уважение к семье Раевских среди помещиков, которые избрали Федосея Михайловича предводителем дворян Староосколького и Новооскольского уездов.
Прекрасное домашнее образование имела и мать Владимира.
Владимир был третьим ребенком. Кроме него, в семье Раевских было четыре сына – Александр, Андрей (старшие), Григорий и Петр (младшие), а также шесть дочерей.
Крещение Владимира происходило в Хворостянской деревянной церкви, на месте которой родители в 1804 году выстроили каменную.
Первоначальное обучение он получил в родительском доме от гувернеров-иностранцев. Поэтому ко времени поступления в благородный пансион Московского университета, кроме русского, прекрасно владел немецким и французским языками. Рос крепким и здоровым ребенком, за что отцом был прозван Спартанцем.
Еще в доме родителей он стал увлекаться чтением. И как позже отмечал в своих воспоминаниях, любил читать древнегреческого историка и философа Плутарха. Любовь к чтению сохранил и при дальнейшем обучении, познакомившись с вольнолюбивыми произведениями Новикова и Радищева.
В 1811 году Владимир после 8 лет обучения закончил пансион и поступил в Дворянский полк при 2-ом кадетском корпусе в Петербурге. Здесь он познакомился и подружился с будущим декабристом Гавриилом Степановичем Батеньковым (Батенковым) (1793-1863). И если о времени учебы в кадетском корпусе, благодаря дружбе с Батеньковым, у Владимира Раевского остались теплые воспоминания, то о благородном пансионе – негативные. Особенно отрицательны его отзывы о педагогах (за исключением двух-трех профессоров), которых он называет «педантами, педагогами по ремеслу, профессорами по летам, парадными шутами по образу и свойству».
12 мая 1812 года состоялся выпуск кадетов. Получив первый офицерский чин прапорщика, Владимир Федосеевич, не проведав родителей, отправился в 23-ю артиллерийскую бригаду, входившую в состав 4-го пехотного корпуса под командованием генерала Александра Ивановича Остерман-Толстого (1770-1857), расквартированного в Белоруссии.
И было Владимиру Раевскому в эту пору немногим более 17 лет, и до начала великой войны с Наполеоном оставался всего один месяц.
Как отмечают исследователи ратной составляющей его жизни, еще до знаменитого Бородинского сражения, Владимир успел поучаствовать вместе с корпусом в боях с французами под Островно, Витибском, Татаркином, Чириковом и Вязьмой. В этих арьергардных стычках он приобрел боевой опыт артиллериста и командира.
Во время Бородинского сражения корпус Остерман-Толстого сражался на Курганной высоте, а затем был переброшен к батарее генерала Николая Николаевича Раевского (1771-1829). Орудия Владимира Раевского стреляли по врагу прямой наводкой. Во время боя Владимир Федосеевич был ранен картечью в плечо. Но он не оставил позиций и продолжал вести огонь.
С сентября 1813 по ноябрь 1814 года молодой офицер Раевский принимает участие в заграничных походах русской армии. Вот как он пишет о своей ратной жизни того времени: «Под Бородино я откомандирован был с двумя орудиями на «Горки». Под Вязьмой я действовал отдельно, а после Вязьмы – 4 орудия на Большую Московскую дорогу, по которой преследовали корпус Даву… Конечно, за Бородино я получил золотую шпагу с надписью «За храбрость» в чине прапорщика; Аннинскую (имеется в виду орден Святой Анны 4-й степени) – за Вязьму, чин подпоручика – за 22 сентября, и чин поручика – за авангардные дела…». И что наиболее важно, отрицательно относится к императору Наполеону, называя «тираном» и обвиняя его в гибели «500 тысяч неповинных жертв».
Те исследователи жизнедеятельности Владимира Раевского, которые ставят во главу угла его поэтические труды, отмечают, что перед Бородинским сражением он написал одно из первых военных стихотворений («Песнь воинов перед сражением»). Данная тематика впоследствии будет продолжено целым циклом.
По окончании военной компании Владимир Федосеевич был награжден серебряной медалью «В память 1812 года».
В 1815 году он несет службу в Каменец-Подольском, где организовывает кружок свободолюбивых офицеров с романтическим названием «Железное кольцо». Занимались самообразованием, чтением стихов, изучением отечественной истории. Оказывали помощь нижним чинам.
В конце 1817 года Владимир Федосеевич, протестуя против насаждаемой в войсках аракчеевщины, жестокого обращения с нижними чинами, выходит в отставку в звании штабс-капитана. Он приезжает в имение отца Хворостянку. Но через полгода, по настоянию отца, вновь возвращается на службу. И поступает в 32-й егерский полк, входивший с состав 16-й пехотной дивизии, командиром которой был генерал Михаил Федорович Орлов (1788-1842), внебрачный сын Федора Григорьевича Орлова и видный декабрист.
Дивизия М.Ф. Орлова расквартирована была в Бессарабии, в том числе и Кишиневе, где находился штаб дивизии. Здесь Владимир Раевский вступает в тайное сообщество единомышленников «Дружеский лист», а затем и в «Союз благоденствия». Знакомится с будущими декабристами П.И. Пестелем и С.Г. Волконским. С возникновением «Южного общества» декабристов, руководимого Пестелем, входит в него, не порывая с «Союзом благоденствия».
Как отмечают многие исследователи, В.Ф. Раевский не только входит в тайные организации, но и многие идеи этих организаций приводит в практическое исполнение. Он запретил в своем полку физические наказания нижним чинам, открыл школу для «взаимного обучения», в которой обучал солдат грамоте, рассказывал об истории и литературе, читал стихи. Кроме того, на собственные деньги покупал для солдат прописи, новое обмундирование вместо старого, изношенного.
Усердие Владимира Федосеевича не прошло мимо внимания генерала М.Ф. Орлова, и он назначает майора Раевского начальником дивизионного учебного заведения в Кишиневе, так называемой Ланкастерской школы. Здесь Раевский преподает слушателям историю, географию, государственное право, литературу. Знакомит подопечных с произведениями Жуковского, Карамзина, Рылеева, Батюшкова и других авторов. Причем выбирает наиболее вольнолюбивые, воспитывающие в человеке гражданина, патриота своего Отечества. Занимается творчеством и сам. Кроме целого цикла вольнолюбивых стихотворных произведений, им написаны публицистические произведения «О рабстве крестьян», «О солдате».
Следует отметить, что в Кишиневе Раевский знакомится не только с будущими декабристами, но и будущими писателями – Александром Вельтманом, Владимиром Горчаковым, Константином Охотниковым. А еще – с Александром Сергеевичем Пушкиным, находящимся там в ссылке.
Литераторы собираются как на квартире генерала Орлова, так и на квартире полковника И.И. Липранди. По мнению некоторых исследователей, тесное общение Раевского с Пушкиным подвигло последнего к написанию произведений исторического плана – «Песни о Вещем Олеге», «Вадиме» и других. В одном из стихотворений Раевский советует Пушкину «оставить другим певцам любовь: любовь ли петь, где льется кровь».
Вольнолюбивые речи и поступки Владимира Федосеевича не миновали внимания политической полиции. (Доносы на него писали даже полковой священник, получая информацию во время исповедания солдат, и ректор Бессарабской духовной семинарии Иринея. Генералы Киселев и Сабанеев подключили к доносительству на него юнкеров Ланкастерской школы. Некоторые исследователи говорят и о неблаговидной роли в этом плане И.И. Липранди).
5 февраля 1822 года А.С. Пушкин случайно узнает о готовившемся аресте Раевского и предупреждает его. Владимир Федосеевич успевает уничтожить все компрометирующие его и членов тайных обществ документы. И когда 6 февраля становится арестованным, то полиция улик против него не обнаруживает. Впрочем, это не мешает ей отправить Раевского в одиночную камеру Тираспольской крепости.
Во время следствия от него добиваются показаний против генерала Орлова и других деятелей тайных обществ, но Раевский никого не выдал. «Судьбу мою суровую с терпеньем мраморным сносил!» – пишет он в одном из стихотворений. Находясь в крепости, Раевский написал одно из лучших своих стихотворений «Певец в темнице», на которое А.С. Пушкин откликнулся стихотворением «Узник».
Следствие, длившееся около пяти лет (с 1822 по 1827 гг.) закончилось тем, что Раевский был лишен чинов, дворянства и приговорен к смертной казни. Но потом казнь была заменена на ссылку в Сибирь.
Местом пребывания его было определено небольшое село Олонки под Иркутском. Здесь он в 1828 году женился на местной крестьянке Авдотье Моисеевне Середкиной (?-1875). От данного брака у них имелось три сына и шесть дочерей.
Находясь в ссылке, Владимир Раевский, несмотря на трудности и ограничения, продолжил заниматься сочинительством, писал стихи, поддерживал дружеские отношения с другими ссыльными декабристами, а позже – и с петрашевцами. Кроме того, занимался сельским хозяйством, агрономией, торговлей. На свои скудные средства снял помещение для школы, в которой обучал грамоте не только детей, но и взрослых. И постоянно вел борьбу с местным чиновничеством.
После амнистии 1856 года мог, как другие оставшиеся в живых декабристы, выехать в европейскую часть России, но предпочел Олонки. Правда, в 1858 году он вместе со старшим сыном Юлием Владимировичем побывал на родине в Курском крае, где гостил у двоюродного брата Владимира Гавриловича и у родной сестры Любови Федосеевны, в замужестве Веригиной. Эта сестра после смерти родителей и братьев стала владелицей седа Хворостянское.
Кстати, о братьях. В 1830 году младший брат Владимира, Петр Федосеевич, создал в Курске «общество, подобное тому, которое было у Орлова». В революционный кружок, согласно исследованиям П. Бейсова, вошли ротмистр уланского полка Юрьев, штабс-капитан Ушаков, поручик Колычев, штаб-лекарь Адам, поручик Языков и дворянин Боев. Вошел в это общество и двоюродный брат Петра и Владимира Василий Раевский. Позже, когда пошли речи об убийстве царя Никлая, Василий испугался и донес на Петра и его товарищей. Петр был арестован и умер в тюрьме. Был арестован и сослан в Сибирь на соляные рудники и сам Василий. Там он и умер. Подверглись жестокому наказанию и остальные члены кружка. Вот таковы были братья Раевские…
Умер Владимир Федосеевич 8 июля 1872 года на 78 году жизни. Похоронен в селе Олонки на открытой солнцу и свету возвышенности, согласно его завещанию. Но перед смертью он добился восстановления в правах не только себя, но и всех своих детей.
До перестроечного времени в Олонках существовал музей, посвященный ему. Сохранился ли он ныне, когда во всей стране демографический провал и тысячами закрываются школы, когда правят бал деньги и принципы рыночной экономики, трудно сказать…
Личность «первого декабриста», начиная с конца XIX века, постоянно привлекает внимание отечественных исследователей. О нем и его литературном творчестве, революционной и просветительской деятельности написано много очерков, монографий и художественных произведений. В Тирасполе поставлен памятник – бюст на гранитной стеле.
Не остались в стороне и курские ученые и краеведы. Имя В.Ф. Раевского, как знаменитого земляка курян, внесено в Большую Курскую Энциклопедию.
Используемая литература:
Бейсов П.С. Владимир Федосеевич Раевский (К 80-летию со дня смерти)/ Курский альманах №3. Курск, Курское книжное издательство, 1952. С.195-207.
Бейсов П.С. Тайное общество братьев Раевских в Курске. Курск, Курское областное издательство, 1940. С. 270-276.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 528 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книга вторая. Курск,2008. С. 200.
Бурлачук Ф.Ф. Владимир Раевский. М.: Мол. гвардия, 1987. – 207 с., ил. – (ЖЗЛ).
Владимир Федосеевич Раевский / Факел. 1990: Историко-революционный альманах. М.: Политиздат, 1990. С. 73-74.
Гессен А.И. Во глубине сибирских руд… М.: Детская литература, 1965. – 352 с.
Декабристы. Избранные сочинения. В двух томах. Т.2. / Сост. и прим. А.С. Немзера и О.А. Проскурина. – М.: Правда, 1987. 560 с.
И славили Отчизну меч и слово. 1812 год глазами очевидцев. М.: Современник, 1987. – 687 с.
Крупенков А.Н. Владимир Федосеевич Раевский// Раевский Владимир Федосеевич. К 200-летию со дня рождения. Библиографический указатель. Белгород, 1995. С. 3-6.
Медведская Л.А. Участники освободительного движения в Курске./Курск. Очерки истории города. Издание третье, переработанное и дополненное. Воронеж, ЦЧКИ, 1975. С. 131-133.
Раевский В.Ф. Воспоминания. Литературное наследство. т. 60, кн. 1. М.: Наука, 1956.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. С. 701.
Савченко А.П., С.В. Федосова. Декабристы и Курский край.//Курский край. Научно-публицистическая серия в 20 томах. Т. 18. Курск, изд-во «Учитель», 2004. С. 45-52.
Шехирев М. В.Ф. Раевский. / Гордость земли Курской. Сборник очерков о знаменитых земляках. Курск, 1991. С. 140-142.
ЗЕМЛЯК КУРЯН И ПОБЕДИТЕЛЬ ШАМИЛЯ –
ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛ
А.И. БАРЯТИНСКИЙ (1815-1879)
Одним из замечательных земляков курян и доблестных ратоборцев был князь Александр Иванович Барятинский (2.05.1815 –26.02.1879). Он – ни воевода края, ни губернатор, как некоторые его предшественники, о которых мы говорили выше. Он – всего лишь состоятельный житель Курской губернии. Проще – помещик и крупный землевладелец. И, конечно же, талантливый военачальник.
Род князей Барятинских берет свое начало от легендарного Рюрика Новгородского (?-879). В их генеалогическом древе – князья черниговские и киевские Святослав Ярославич (1027-1076), Олег Святославич (Гориславич) (1055-1115), Всеволод Олегович (ок. 1083-1146) и Михаил Всеволодович Святой (1179-1146), убитый в Орде по приказу Батыя.
У Михаила Всеволодовича Черниговского (Святого) было пять сыновей – Ростислав Мачевский (1219-1264), Роман Брянский (?-1305), Мстислав Карачевский (1220-1280), Юрий Торусский и Семен Глуховской. Каждый из сыновей Михаила Святого стал родоначальником новых родов. В том числе от потомком Юрия Торусского (Тарусского) пошли княжеские роды Торусских, Мезецких, Оболенских, Долгоруких (Долгоруковых), Щербатовых и, наконец, Барятинских (Борятинских).
Непосредственным родоначальником князей Барятин-ских стал сын мезецкого князя Андрея Шутихи – Александр Андреевич (XVI колено от Рюрика), получивший в удел городок Барятин с волостью на берегах реки Клетоме (в Мезец-ком уезде Калужской губернии). От трех сыновей Александра Андреевича – Григория, Федора и Льва – пошли три ветви князей Барятинских.
Во времена царя Ивана IV Грозного из князей Барятин-ских особой известностью пользовался Юрий Федорович (годы жизни неизвестны), калужский боярин с 1550 года. Он участвовал во многих походах, попал в плен к литовцам и был выкуплен из плена царем.
Племянник Юрия Федоровича – Петр Иванович – был воеводой и наместником в Пронске. Имел пять сыновей, из которых наиболее известен старший, Федор.
Федор Петрович Барятинский (годы жизни неизвестны) был строителем крепостей в Сургуте и Березове в 1595 г., начальником экспедиции в Лапландию для размежевания в 1601 г. порубежья с владениями датского короля Кристиана IV Ольденбургского. В 1603 году он направляется послом в Крым к хану Гази-Гирею. Во времена Смуты он был сторонником самозванца Лжедмитрия II (Тушинского вора), от которого в 1608 г. был поставлен воеводой в Ярославль. В 1610 г. – он был воеводой в Новгороде-Северском. При воцарении Михаила Федоровича Романова (1596-1645) – послом в Швеции для заключения Столбовского договора в 1616 г.
Известны и братья Федора Петровича Барятинского – Михаил, посол в Персии, где и умер в 1618 г., и Никита, воевода коломенский, воронежский, верхотурский, вятский, защитник Пскова в 1616 г. и Смоленска в 1617 г.
Если следовать указаниям автора книги «Царские, дворянские, купеческие роды России» Л.В. Блонского, то объект нашего исследования – А.И. Барятинский – принадлежит как раз к той ветви этого рода, которая берет свое начало от Ивана Петровича (1615-1701), Никиты Петровича и его сына Юрия Никитича (? – 1685).
Сначала несколько слов о князе Юрии Никитиче.
В 1635 г. при царе Михаиле Федоровиче Романове Юрий Никитич Барятинский стал стольником. В 1663 г., при царе Алексее Михайловиче (1629-1676) он – окольничий, а с 1671 г. – боярин. С 1642 г. нес службу воеводой в разных городах Московской Руси, а в 1653 г. с посольской миссией направлялся в Литву. Известность ратоборца ему принесло сражение с литовскими войсками под городом Боцисовым в 1655 г. В этом же году он совместно с воеводой и князем Семеном Андреевичем Урусовым одержал победу над польским войском под Верховичами. Затем был поход под Вильно.
В период с 1658 по 1660 гг. Юрий Никитич совместно с Василием Борисовичем Шереметевым (1622-1682) командовал войсками, расположенными в Малороссии. После отъезда В.Б. Шереметева в Москву продолжал находиться в Украине, в Киеве. И в период с 1670 по 1671 гг. вместе с родственником Данилой Афанасьевичем (?-1694) принял активное участие в подавлении крестьянского восстания под предводительством С.Т. Разина (1630-1671). (Кстати, Данило Афанасьевич с братом Алексеем основал в Брянске Поликарпов мужской монастырь).
К сказанному можно добавить то, что Юрию Никитичу и Даниле Афанасьевичу, несмотря на идеологическую подоплеку, уделено внимание в Советском Энциклопедическом словаре 1988 года издания, тогда как в других энциклопедических изданиях советского периода данных о них нет.
Князь Иван Петрович Барятинский (1615-1701) в 1636 г. (на год позже Никиты Петровича) стал стольником, с 1661 г. – окольничим и с 1676 г. – боярином. В 1649 г. царь Алексей Михайлович Романов назначает его воеводой в Крапивну. Во время русско-польской войны с 1656 по 1657 гг. он принимал участие в походе против Риги. В 1661 г., будучи наместником царя в Рязани, возглавил посольство, заключившее мир со Швецией. Несколько позже исполнял посольские обязанности в Стокгольме. С 1663 по 1666 гг. находился в Москве, нес службу в разных приказах. В периоды с 1666 по 1671 гг. и с 1677 по 1680 гг. воеводствовал в Якутске и Енисейске. В феврале 1682 г. принимает участие в Соборе, поддержавшем решение царя Федора Алексеевича (1661-1682) об уничтожении местничества в Боярской думе. В 1697 г., пережив детей, постригся в Данилов монастырь под именем инока Ефрема и там умер.
Сын Юрия Никитича Барятинского Федор Юрьевич был окольничим. В русской истории остался малозаметным, хотя и был женат на дочери канцлера и родственника (по матери Наталье Кирилловне) Петра I Гавриилы Ивановича Головкина (1660-1734) – Наталье Гавриловне Головкиной.
Но уже внук Юрия Никитича – Иван Федорович Барятинский (?-1738) – принял участие во многих воинских походах царя и императора Петра Алексеевича Первого (Великого). Будучи командиром 2-го гренадерского полка, носившего его имя, разбил шведов под Стокгольмом в 1719 г. В 1722 г. отличился во время Персидского похода. В царствование Анны Иоанновны (1693-1740) Иван Федорович вместе с Г.И. Головкиным выступил противником «верховников», пытавшихся ограничить власть императрицы, и стал сенатором. С 1735 г. он генерал-губернатор Москвы и правитель Малороссии.
Сын Ивана Федоровича – Сергей Иванович – как и его дед в отечественной истории остался в тени более удачливых родственников и современников. Согласно исследованиям курского краеведа и литератора Е.С. Карпука, Сергей Иванович Барятинский был женат на графине Анне Петровне Та-тищевой (тоже из Рюриковичей) и имел двух сыновей: Ивана и Федора.
Князь Иван Сергеевич Барятинский (27.02.1738/40 – 23.11.1811) – был ординарцем при императрице Елизавете Петровне (1709-1761). Участвовал в Семилетней войне. При воцарении Петра III (1728-1762) – адъютант императора. По свидетельству многих историков, он вместе с братом Федором «сыграл важную роль в перевороте 1762 года», поддержав сторонников Екатерины Второй (1729-1796). В период с 1773 по 1785 гг. был послом России в Париже и Лондоне. Генерал-поручик с 1799 года.
Кроме всего прочего, князь Иван Сергеевич был первым владельцем имения «Марьино» и основателем родовой ветви курских Барятинских. Так как Иван Сергеевич был дедом А.И. Барятинского (о котором, в сущности, наш очерк), то о нем скажем несколько подробней.
В 1767 году Иван Сергеевич Барятинский женится (в Ри-ге – по данным Е.С. Карпука) на дочери принца Петра-Августа Гольдштейн-Бека и Натальи Николаевны Головиной – Екатерине Петровне Гольдштейн-Бек (1750-1811). И в качестве приданого получает курские имения с селами Ивановское, Степановка и Мазеповка.
История этих имений такова: в 1703 г. Петр I эти земли Рыльского уезда подарил гетману Украины И.С. Мазепе. Тот основал несколько деревень и сел, три из которых были названы в соответствии с его именем, отчеством и фамилией. Наибольшим из сел стало Ивановское, в котором Мазепой была возведена усадьба – два каменных здания и служебные постройки. В 1709 г., после измены Мазепы и победной Полтавской битвы, Петр I курские владения Мазепы отдал Александру Меншикову. Когда же Меншиков по смерти Петра I и Екатерины I попал в опалу, то данные земли вместе с селениями отошли к Евдокии Федоровне Лопухиной, бывшей супруге Петра. В 1731 г. Евдокия Федоровна умерла, и владения перешли в «казенное управление». А в 1732 году, уже при императрице Анне Иоанновне, они достались Николаю Федоровичу Головину – адмиралу, сенатору, графу. И затем, как мы уже отмечали, через внучку Головина – Ивану Сергеевичу Барятинскому.
Стоит отметить, что основатель курской ветви рода Барятинских, Иван Сергеевич, к имению относился довольно прохладно, предпочитая столицу или заграницу.
У Ивана Сергеевича и Екатерины Петровны родились сын Иван и дочь Анна (1774 – 1825), ставшая впоследствии супругой графа Николая Александровича Толстого.
Князь Иван Иванович Барятинский (1767 – 1825), отец нашего объекта исследований – А.И. Барятинского, имел чин тайного советника. С 1780 по 1797 гг. находился на военной службе. Затем с 1801 по 1812 гг. – на дипломатической, в том числе в 1807 г. – в Лондоне, а с 1808 по 1812 гг. – «чрезвычайным посланником и полномочным министром» в Мюнхене (Бавария).
Смерть обоих родителей в 1811 г. послужила основной причиной тому, что Иван Иванович решает покинуть государственную службу и заняться частной жизнью в наследственном имении Ивановское. Знания по агрономии, полученные им во время проживания в Европе (особенно в Лондоне), он решил использовать в своем поместье. И в 1811 г. приступает к строительству новой усадьбы, которая должна была называться Избицкое, так как располагалась на берегу речки Избицы.
В 1813 г. Иван Иванович женится вторично. (Первая супруга князя – Мария Франциска Деттон, дочь лорда Шерборна, умерла в 1807 г. Их дочь Елизавета осталась в Англии в доме деда лорда Шерборна). Второй супругой князя стала графиня Мария-Луиза Федоровна Келлер (1793-1858), дочь прусского посла в Вене.
Как отмечают исследователи, получив в наследство земли родителей, Иван Иванович стал одним из «самых крупных помещиков Курской губернии». За ним числилось 34515 душ крепостных и 49621 десятина земли, а с крестьянской землей – все 100 тысяч десятин. В период с 1811 по 1820 гг. руками крепостных крестьян под руководством архитектора К.И. Гофмана дворцово-парковый комплекс «Марьино», названный в честь второй супруги, был возведен. Занимая свыше 65 гектаров, он стал не только архитектурно-ландшафтным украшением Курской губернии, но и России в целом. В этот же период князь Иван Иванович Барятинский создает «образцовое усадебно-помещичье хозяйство».
От брака с Марией-Луизой Келлер у И.И. Барятинского родятся четверо сыновей – Александр (1815-1879), Владимир (1817-1875), Анатолий (1821-1881), Виктор (1823-1904) и трое дочерей – Ольга (1814-1876), Леонила (1816-?), Мария (1818-1843).
Иван Иванович Барятинский в военных действиях с На-полеоном не участвовал, но фронту помогал подготовкой ополчения и отправкой продовольствия. Не дожил он и до революционных событий декабря 1825 года (умер 13 июня). Зато его близкий родственник Александр Петрович Барятинский (1799 –1844), штаб-ротмистр Гусарского полка, являлся активным деятелем Южного общества декабристов. Дружил с П.И. Пестелем. И был приговорен к 20 годам каторги.
Вот такой была родословная одного из последних генерал-фельдмаршалов России, Александра Ивановича Барятинского. Отечественная история, сделав зигзаг длиной в шесть веков, пропустив через себя период курского княжения, горькое время монголо-татарского ига, период литовского владычества, вернула потомков черниговских князей на земли некогда бывшего Черниговского княжества. При этом, как мы видим, в сердцах Барятинских продолжал бушевать огонь воинственных предков.
Итак, Александр Иванович Барятинский родился 2 мая 1815 года в имении «Марьино» села Ивановское Льговского уезда Курской губернии. Когда ему было только 10 лет, умер отец (13 июня 1825). На плечи матери Марии Федоровны «пали» не только заботы о детях, но и об огромном хозяйстве. Однако хозяйство, доведенное стараниями Ивана Ивановича до совершенства, даже при нанятом управляющем функционировало как часы. В 1831 г., в возрасте 16 лет, проведенных в «Марьино», Александр Барятинский был отвезен матерью в Москву для поступления в университет. Так желал покойный князь Иван Иванович.
Здесь следует заметить, что Иван Иванович уделял большое внимание не только дворцу, парку и сельскому хозяйству, но и воспитанию детей.
Е.С. Карпук сообщает, что князь еще при жизни оставил немало записок и распоряжений в этом плане, пророча Александру карьеру ученого агронома. И приводит выдержку из одного такого письменного распоряжения, датируемого еще ноябрем 1815 г.: «Я желаю, чтобы сын мой был обучаем на восьмом году латинскому, греческому, славянскому, а наипаче своему природному языку… Надо обучать его механике без педантства, изучать рисовальное искусство и арифметику… Надо возбудить в нем охоту к физике, химии и земледелию. Пусть занимается агрономическими опытами… Воспитание совершенно практическое образует из него человека возмужалого в тех летах, когда прочие мальчики играют комедии, танцуют балеты, упражняются в французской словесности и, словом, одними глупостями занимаются. Мне хочется, чтобы он умел работать скобелью, топором и плугом, искусно точил, мог измерять землю, умел плавать, носить тяжести, ездить верхом, прыгать, стрелять…»
Следовательно, отправляясь на учебу в Москву, Александр Барятинский уже имел не только превосходное домашнее образование, но и многие практические навыки, рекомендованные родителем. И, конечно, кроме латинского, греческого, старославянского и русского языков, еще владел немецким (родной язык матери) и французским.
Только юного Александра, попавшего в Москву, карьера ученого не привлекала. Как он уговорил мать, неизвестно, но поступил он не в московский университет, а, следуя традициям «золотой молодежи» того времени, в гвардейский Кавалергардский полк. Откуда несколько позже – в петербургскую школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Там, в 1832 г. он знакомится с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, а несколько позже – с князем Сергеем Васильевичем Трубецким, потомком Гедиминовичей.
Подобралась «теплая» компания, о любовных похождениях и прочих проказах которой вскоре заговорил весь светский Петербург. Одно из похождений друзей привело к тому, что в 1833 г. Александр Барятинский был отчислен из учебного заведения и определен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский полк.
В марте 1835 года Александр Иванович, перешагнув порог двадцатилетия, уже находится в действующих войсках на Кавказе. Участвуя в военной экспедиции генерала Алексея Александровича Вельяминова (1788-1836), в одном из боев с горцами он был тяжело ранен пулей в ногу.
По излечении в Петербурге в 1836 г. награжден золотой саблей с надписью «За храбрость». А также произведен в поручики (26 января) и определен в свиту наследника престола (Александра II), с которым, по мнению исследователей, подружился.
В 1839 году А.И. Барятинский производится в штаб-ротмистры и продолжает находиться при наследнике. Близость с цесаревичем позволяет ему быть в тесном общении с царской семьей. На одном из балов он начинает активно ухаживать за дочерью императора – Ольгой Николаевной. Это не укрывается от глаз государя. В итоге – производство в полковники и очередное направление в армию на Кавказ командиром батальона. Это происходит в начале 1845 г.
Командуя 3-им батальоном Кабардинского егерского полка, А.И. Барятинский участвует в Даргинской экспедиции против горцев имама Шамиля (1797-1871). Эту экспедицию возглавил лично наместник Кавказа генерал М.С. Воронцов (1782-1856). Как отмечают авторы книги «Великие битвы в истории России», экспедиция эта удачной не была. Несмотря на то, что 6 июля селение Дарго было взято, потери русской армии оказались значительными: 3 генерала, 176 офицеров и 3321 нижний чин. Тем не менее, полковник А.И. Барятинский со своим батальоном имел успех. Особо он отличается при штурме чеченских селений Гогатль и Анди. Здесь Александр Иванович получает второе ранение.
7 июля 1845 г. А.И. Барятинский награждается орденом Святого Георгия 4-й степени и в октябре этого же года отправляется на лечение за границу. По дороге на «воды», во время проезда Варшавы, по приказу генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича (1782-1856), он принимает под свое командование «летучий» отряд, состоящий из 300 казаков и роты солдат для усмирения краковских мятежников. В течение пяти дней успешно справляется с заданием, после чего продолжает свой путь дальше.
В начале 1847 г. Александр Иванович вернулся из заграницы в Петербург, получил звание флигель-адъютанта и назначение начальником Кабардинского егерского полка. Как отмечают многие исследователи, за собственные деньги он покупает в Бельгии современное нарезное оружие (штуцера), которым и перевооружает полк. В течение следующего года он провел две успешные экспедиции в Малой Чечне и удачно штурмовал аул Гергебиль.
10 августа 1848 г. Александр Иванович Барятинский произведен в генерал-майоры и определен в свиту к императору. В этом же году император Николай I (1796-1855) пытается женить его на Марии Столыпиной, но князь успешно «ретируется». И замысел императора успеха не имеет.
17 октября 1850 года А.И. Барятинский назначается командиром Кавказской резервной гренадерской бригады, а в следующем году (2 апреля) – исполняющим должность командира 20-й пехотной дивизии и начальником левого фланга Кавказской линии. Командуя левым флангом, князь успешно проводит ряд экспедиций в Большой Чечне. Особо отмечаются его успехи в районе селения Шали. Воинские соединения, находящиеся под командованием Барятинского, активно используют наступательную тактику и обходные маневры. Это позволило русским войскам избежать больших потерь среди личного состава. Полководческие дарования князя замечены командованием, и 24 января 1852 г. он произведен в генерал-лейтенанты.
Активно действует А.И. Барятинский и в следующем 1853 году, проводя наступательные операции против Шамиля в Чечне и Дагестане. Наместник Кавказа М.С. Воронцов назначает его генерал-адъютантом и начальником Главного штаба войск на Кавказе. Но тут стараниями извечных «друзей России» – Англии, Франции и Австрии начинается очередная русско-турецкая война.
27 сентября 1853 г. турецкий султан Абд ал-Маджид I под диктовку английского посла в Константинополе Стрэдфорда ультимативно потребовал от России «очищения» Дунайских княжеств, а 4 октября объявил войну1. Война с горцами Северного Кавказа временно отошла на второй план.
В соответствии с воинской должностью, генерал-адъютант Александр Иванович Барятинский часто выезжает на турецкий фронт. Здесь военные действия русских войск против турок и их союзников (англичан и французов) были более успешными, чем в Крыму. 40-тысячная русская армия успешно противостояла превосходящим силам турок. Так, 27 мая 1854 г. небольшой отряд полковника Эристова из корпуса генерала (князя) В.О. Бебутова разбил 12-тысячный авангард турецкой армии. 4 июня отряд генерала Андронникова (12 тыс.) в сражении на реке Чорох разбил турецкий корпус Селим-паши. Турки потеряли 4 тыс. человек и весь обоз. 17 июля генерал К.Е. Врангель разбил турок у крепости Баязет и взял эту крепость.
24 июля 1854 г. А.И. Барятинский принимает непосредственное участие в сражении у Кюрюк-Дара. Здесь Александропольский отряд Бебутова (18 тыс. человек при 72 орудиях) атаковал воинское соединение турок командующего Мустафы Зариф-паши и английского советника генерала Гюйона численностью 60 тыс. при 64 орудиях. При этом 14 тыс. турецких солдат были вооружены нарезными штуцерами, значительно превосходящими русские гладкоствольные ружья.
Турки потеряли убитыми 8 тыс. и пленными 2 тыс. человек. Потери русских выглядели следующим образом: 599 человек убито и 2445 – ранено.
Военные историки отмечают, что после поражения у Кюрюк-Дара турецкая армия на Кавказе утратила способность к наступательным действиям и откатилась к своей крепости Карс. (Эта крепость несколько позже будет взята русскими войсками). Кроме того, туркам и горцам Шамиля не удалось соединиться, хотя имам Шамиль несколько раз предпринимал попытки соединения его мюридов с турецкой армией. Но они пресекались действиями войск князя М.С. Воронцова. Немало содействовал этому и Александр Иванович Барятинский.
9 августа 1854 г. за победу при Кюрюк-Дара генерал-лейтенант А.И. Барятинский был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени.
15 февраля 1855 г. в Петербурге умирает император Николай и во главе России становится его старший сын Александр II (1818-1881), давний друг А.И. Барятинского. Новый император в том же, 1855 г., после смерти М.С. Воронцова, назначает Барятинского в свою свиту и вместе с ним совершает поездки по России.
С падением Севастополя, героически оборонявшегося от союзного войска турок, французов, англичан и сардинцев на протяжении 349 дней, военные действия в Крыму сошли на нет. Причем Англия потеряла около 22 тыс. солдат, а Франция и того больше – около 100 тыс. и, по мнению наших историков, «стояла на краю финансового краха». Не меньшими были потери и у Турции, особенно на Кавказе. Поэтому все воюющие стороны стали задумываться о прекращении военных действий и о заключении мира. И в конце 1855 г. в Вене начались переговоры, которые закончились в Париже 18 марта 1856 г. подписанием мирного договора.
После окончания Крымской войны правительство Александра приняло решение как можно быстрее и с наименьшими потерями завершить войну с горцами. Требовался талантливый военачальник, хорошо знающий театр военных действий на Кавказе. Выбор пал на А.И. Барятинского.
В июле 1856 г. Александр Иванович получил пост наместника и главнокомандующего русскими войсками на Северном Кавказе. Ему присваивается звание генерала от инфантерии (пехоты). Прибыв на театр военных действий, Барятинский тут же начинает проводить (конечно, с согласия императора) военные и политические реформы. Кавказский корпус он переформировывает в Кавказскую армию, численный состав которой доводит до 200 тысяч штыков при 200 орудиях. А в противовес мюрюдизму – главной политико-идеологической основе, на которую опирался Шамиль, – выдвигает главенство традиционных законов горцев – адатов.
Эти меры дают положительный эффект. Уже в 1856 г. русскому влиянию подчинена Малая Чечня. Назревшее в имамате недовольство самовластием Шамиля с подачи Барятинского вылилось в вооруженное восстание горцев против имама в Дагестане.
16 января 1857 г. отряд генерала Н.Е. Евдокимова, совершив стремительный марш через Аргунское ущелье, овладел аулом Дагу-Барзай. Шамиль со своими воинами несколько раз пытался отбить этот важный стратегический пункт, но терпел неудачу. И отступил в аул Ведено, находящийся в Горной Чечне. Аул был сильно укреплен. Его обороняло 7 тыс. горцев, возглавляемых Кази-Магомедом, сыном Шамиля.
7 февраля 1859 г. отряд Н.Е. Евдокимова подошел к Ведено. 1 апреля в 6 часов утра начался обстрел аула и андийского редута. В 6 часов вечера андийский редут пал. Это послужило сигналом для русских войск к осуществлению общего штурма Ведено.
После падения Ведено большая часть мюридов Шамиля сложила оружие. Однако сам Шамиль с 400 горцами отступил и укрылся в горном селении Гуниб. Это селение представляло собой горную крепость.
За взятие Ведено и «блистательные победы на Кавказе» 10 августа 1659 г. генерал от инфантерии А.И. Барятинский был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени.
Окружив Гуниб войсками, А.И. Барятинский предложил Шамилю сдаться на почетных условиях. Но тот ответил отказом. 24 августа 1859 г., в ночное время, русские войска подошли в непосредственное соприкосновение с укреплениями горцев и приступили к штурму.
Несмотря на жестокое сопротивление мюридов, Гуниб вот-вот должен был пасть. Осознавая бессмысленность дальнейшего сопротивления, 25 августа 1859 г. имам Шамиль сдался в плен. В тот же день А.И. Барятинский отдал приказ по армии: «Шамиль взят. Поздравляю Кавказскую армию».
Доставленный в Петербург имам был обласкан императором и поселен в Калуге. Отсюда он в 70-летнем возрасте отпущен в Мекку, где и умер в 1871 г.
Взятием Гуниба фактически завершилась длившаяся более 40 лет война с горцами. На верность России присягнул ближайший сподвижник Шамиля Мухаммед Эфин, один из предводителей черкесов. Перешли под руку российского императора и другие главы кланов и родов.
2 декабря 1859 г. Александр Иванович Барятинский был награжден орденом Андрея Первозванного и произведен в генерал-фельдмаршалы. По личному распоряжению императора Александра его ввели в Государственный Совет с оставлением прежних должностей.
По-видимому, в это же время он посещает имение «Марьино» в с. Ивановском и могилы родителей в усыпальнице при Покровской церкви. После смерти отца Александр Иванович как старший в роду становится владельцем имения. Но избранная им воинская стезя не позволяет заниматься имением. И в 1850 г. он уступает имение брату Владимиру Ивановичу – генерал-адъютанту и обер-шталмейстеру императорского двора. А собранную им библиотеку (42 тыс. экземпляров книг и журналов) дарит другому брату – Виктору, владельцу села Нижние Деревеньки.
Возвратившись на Кавказ и приступив к исполнению возложенных на него обязанностей, А.И. Барятинский занимался военно-административным устройством края. Совершенствует судебную систему. Как отмечает исследователь этого «сектора» в широкой сфере деятельности Барятинского В.Н. Иваненко, новый наместник Кавказа издал «Особую инструкцию для управления горцами», а 5 апреля 1860 г. – «Положение об управлении Дагестанской областью».
Главным лейтмотивом этих документов было два аспекта: а) туземное население Дагестана управляется не по законам империи (которые там не действовали, вызывая отторжение), а «по народным обычаям и особым постановлениям»; б) суд над туземцами принадлежит не нашим, а народным судам, и отправляется под наблюдением местной военной власти «по адату, в некоторых случаях – по шариату и по особым постановлениям, постепенно вводимым по указанию опыта и развивающейся необходимости».
Вместе с тем А.И. Барятинский продолжал талантливо руководить военными силами и с их помощью подавлял отдельные выступления горцев, а также мятеж казаков Черноморского казачьего войска.
В это время здоровье Александра Ивановича, подорванное воинскими походами и бивуачной жизнью, стало ухудшаться. В мае 1860 года он подает на имя императора прошение об отпуске. Но полностью излечиться ему не удается, и в 1862 г. из-за болезни он уходит в отставку со всех своих постов, кроме Государственного Совета.
В наградном списке фельдмаршала значатся 3 ордена Святого Георгия (4-й степени – 1845 г.,3-й степени – 1853 г. и 2-й степени – 1859 г.); 3 ордена Святой Анны (3-й степени – 1843 г., 2-й степени – 1846 г., 1-й степени – 1851 г.); 3 ордена Святого Владимира (4-й степени с бантом – 1848 г., 3-й степени – 1848 г., 2-й степени – 1851 г. и 1-й степени с мечами (1859 г); орден Белого Орла – 1856 г.; орден Святого Александра Невского – 1857 г.; орден Святого Андрея Первозванного – 1859 г.; а также несколько орденов и медалей иностранных государств. К ранее полученной им по представлению генерала А.А. Вельяминова (1836 г.) золотой сабле «За храбрость» при выходе в отставку ему «были дарованы золотая шпага, украшенная алмазами и надписью «В память покорения Кавказа» и золотая табакерка с портретами Их Величеств Государя Императора и Государыни Императрицы.
Находясь в отставке, А.И. Барятинский вместе с супругой Елизаветой Дмитриевной (в девичестве – княжна Джамбакур-Орьелиани, по первому мужу – Давыдова) (3.12.1835 – 1.02.1899) большее время проводил за границей. Только изредка навещал он Петербург и «Марьино». Это, как отмечают исследователи, не мешало ему быть острым критиком военной реформы, проводимой Д.А. Малютиным.
Последние несколько лет А.И. Барятинский провел безвыездно в Женеве, где и умер. Тело князя и фельдмаршала России было перевезено на Курскую землю и погребено в «родовом склепе села Ивановское». По воспоминаниям графа С.Ю. Витте, на церемонии похорон А.И. Барятинского присутствовал наследник-цесаревич, будущий император Александр III. Вдове, княгине Елизавете Дмитриевне Барятинской, императором была назначена пенсия «по 20 тыс. рублей серебром в год».
У А.И. Барятинского прямых потомков, его детей, не было. Но продолжателями данной ветви рода Барятинских стали дети и внуки его братьев. Среди них были военачальники, дипломаты писатели, театральные деятели.
О характере и внешности генерал-фельдмаршала, приведшего к покорности горцев Кавказа, уважаемого самим имамом Шамилем, написавшим именно ему свое предсмертное письмо, можно судить по воспоминаниям современников, документам того времени и нескольким портретам, дошедшим до потомков.
Автор книги «Марьино князей Барятинских» архитектор и кандидат искусствоведения Сергей Иванович Федоров кропотливо собрал по архивам и книгам современников А.И. Барятинского абзацы и строки в той или иной степени характеризующие личность генерал-фельдмаршала.
Наиболее яркой является характеристика, данная писателем В.А. Соллогубом (1813-1882): «…Князь Александр Барятинский, старший в роде и наследник богатого майората, был одним из выдающихся и способнейших любимцев молодого императора. Все четыре брата Барятинские были красивы, но, разумеется, красивее и виднее всех все-таки был князь Александр. Кроме того, он имел очень тонкий и все разящий ум, большое изящество в приемах и мягкость (когда хотел, впрочем) в обращении, редкую способность угадывать или, скорее, взвешивать людей и… довольно обширную начитанность. Храбрость его не имела границ…» А вот характеристика В.А. Инсарова, управляющего имением «Марьино»: «Князь Александр Барятинский уродился по преимуществу человеком государственным. В молодости он, будучи на Кавказе… рубился знатно, и всем памятна его необыкновенная храбрость…». Коротко, но емко высказался генерал и писатель М.Я. Ольшевский (1816-1895): Его мужество и личная храбрость хорошо известны всем тем, кто участвовал с ним в военных действиях». Граф С.Ю. Витте наряду с другими высказываниями о А.И. Барятинском, пишет: «На Кавказе князь Барятинский отличался своей замечательной храбростью и во время стычек с горцами многократно получал сквозные пулевые ранения».
Личность князя и генерал-фельдмаршала А.И. Барятинского вызывает интерес не только у отечественных ученых-историков, но и у курских краеведов и писателей. О нем писали и пишут Ю.А. Бугров, Е.В. Холодова, Е.С. Карпук, М.С. Лагутич и др. Статьи о А.И. Барятинском и других представителях этого славного рода помещены в первый том Большой Курской Энциклопедии.
Из современных ученых и краеведов особенно по-доброму о князе и фельдмаршале А.И. Барятинском пишет Юрий Александрович Бугров. Работая с архивами и с иными документами того времени, Ю.А. Бугров нашел и отметил в своих очерках наиболее «острые детали», ярко характеризующие этого выдающегося земляка курян. Именно Бугров обратил внимание на целую плеяду замечательных людей, с которыми близко был знаком Александр Иванович – Талейрана, Поццо де Боржа, лорда Пальмерстона, фельдмаршала Веллингтона и др. Он также сообщил об отношении Барятинского к полководческому таланту новой звезды на российском военном небосклоне – М.Д. Скобелеву (1843-1882).
Заканчивая очерк, следует отметить, что родовое гнездо курский Барятинских – жемчужина Курского края «Марьино» – сохранилось до наших дней. Пережив превратности революционных ветров, годы коллективизации и индустриализации, лихолетья войны с фашистской Германией, дворцово-парковый комплекс не только выстоял, но и похорошел при последующих реставрациях. Он радует взор гостей и постояльцев – в нем ныне санаторий-профилакторий.
А вот родовая усыпальница князей Барятинских была разорена в 1936 г. вместе с церковью Покрова. Варварство. Ничем не оправданное варварство пыталось растоптать не только прах, но и саму память о замечательных людях нашего края. Только память растоптать нельзя! Нет в мире такой силы, чтобы смогла победить память.
Используемая литература:
Балязин В. Сокровенные истории дома Романовых. М.: Армада, 1995. – 477 с.
Биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Мировая история. М.: Эксмо, 2008. – 864 с.
Блонский Л.В. Царские, дворянские, купеческие роды России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2009. – 523 с.
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книги 1,2,3. Курск, 2005 – 2009.
Бугров Ю.А. Фельдмаршал / Курский край. Альманах №2. Курск, 1998. С. 9-15.
Века А.В. История России.. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. – 1056 с.
Иваненко В.Н. Князь А.И. Барятинский об особенностях судебной системы на Северном Кавказе/ Аналитическая записка //Исторический архив. Научно-публицистический журнал Выпуск 3. М., 2009. С.197-202.
История и современность Курского края. Региональное учебное пособие. Курск,1998.
Карпук Е.С. Русская старина. Курск, 2008. – 379 с.
Колосов Д.В., Вронский О.Г., Родин А.И., Шведов А.В. Великие битвы в истории России. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. – 479 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Просецкий В.А. Рыльск. Издание третье, переработанное. Воронеж, ЦЧКИ, 1977.
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Эксмо, 2007. – 928 с.
Советская историческая энциклопедия. Т. 2. М., 1962. С. 151.
Советский энциклопедический словарь. М. 1988.
Соловьев Б.И. Генерал-фельдмаршалы России. Ростов н/Д. Феникс, 2000. – 382 с.
Федоров С.И. «Марьино» князей Барятинских. История усадьбы и ее владельцев. Курск, Изд-во «Крона», 1994.
Холодова Е.В. Пореформенные усадьбы Курской губернии 1861-1917 годов. Курск, ООО «Крона», 2007. – 392.
Цапенко М.П. По западным землям Курским и Белгородским. М.: Искусство, 1976.
А.В. ДОМБРОВСКИЙ –
ФЛОТОВОДЕЦ И ЛИТЕРАТОР
«Домбровский» – фамилия польского происхождения. Не исключено, что возникла она от названия местечка в Польше – Домброва-Гурнича, хотя уже в Х веке в Польше была королева чешского происхождения по имени Домбровка (920-976), супруга короля Мечислава и мать Болеслава Великого. Но, тем не менее, эта фамилия хорошо известна и в России.
Если мы заглянем в «Русский биографический словарь» Брокгауза и Ефрона, то обнаружим там двух представителей данной фамилии. Во-первых, Домбровский Ян Генрихович (1755-1818) – польский генерал, сражавшийся под знаменами Тадеуша Костюшки (1746-1817), затем удалившийся во Францию и участвовавший во многих Наполеоновских походах и войнах, в том числе и в войне с Россией, названной у нас Отечественной. Во-вторых, Домбровский Василий Федорович (1810-1845) – историк и писатель, автор исторических трудов: «Очерк Чернигова и его областей в древнее и новое время», «Острожская сторона», «Луцк» и других.
Не обошла стороной эту фамилию и советская энциклопедическая мысль. В Советском энциклопедическом словаре обозначены три представителя с данной фамилией. Это польская писательница Домбровская Мария (1889-1965) и польский революционер-демократ Домбровский Ярослав (1836-1871), генерал и главнокомандующий вооруженными силами Парижской коммуны. А также русский советский писатель Домбровский Юрий Осипович (1909-1978), автор исторических произведений во взаимосвязи с нравственными проблемами современного ему общества: «Державин», «Хранитель древностей» и других.
Так что фамилия «Домбровский» – довольно известная в Европе XVII – XX веков. А чем она близка курянам? А тем, что и в Курске жил человек с данной фамилией. И не просто человек, а очень незаурядная личность – литератор, флотоводец и ученый-педагог, – живший на стыке не только веков, но и политических эпох; вместе с Отечеством изведавший и взлеты и падения. Это Домбровский Алексей Владимирович. Его имя не вошло ни в Большую Советскую Энциклопедию, ни в Советскую Историческую Энциклопедию. Так уж случилось. Но оно есть в Украинской Советской Энциклопедии, в энциклопедии Гражданской войны и военной интервенции в СССР, в Советской Военной Энциклопедии, а также в других не менее уважаемых энциклопедических изданиях. И, конечно же, в Большой Курской Энциклопедии.
Жизнь нашего земляка настолько была динамична, драматична, многопланова и многогранна, что она может быть как предметом научных исследований и монографий, так и прообразом для главного героя историко-приключенческого романа или кинофильма.
Как попали предки Алексея Владимировича в Россию, неизвестно. Не исключено, что они, как и многие представители польского дворянства, оказались в России после подавления войсками А.В. Суворова польского восстания под предводительством Т. Костюшко в 1794 году. Таких «мигрантов» тогда немало появилось на просторах Российской империи. Впрочем, это – всего лишь версия, да и не столь важная. Важно то, что родился Алексей Владимирович 7/19 января 1882 года в Рыльске в семье мелкопоместного потомственного дворянина.
Согласно данным Н.Н. Форостиного, отец нашего земляка – Владимир Романович – был преподавателем и инспектором Рыльской прогимназии, мать – Александра Афанасьевна – трудилась также на поприще просвещения в качестве «народной учительницы».
Семья их была дружной и многодетной: кроме Алексея, росли еще три его сестры и брат. Крещен Алексей был в Вознесенской церкви Рыльска по православному обряду. Следует заметить, что каменную церковь Вознесения построили предки еще одного замечательного курянина, уроженца города Рыльска, Григория Ивановича Шелихова еще во времена императора Петра Первого, взяв на это разрешение в 1704 году лично у преобразователя России.
Первоначальное образование Алеша Домбровский получил также в Рыльске, в мужской прогимназии, открытой незадолго до его рождения, в 1881 году. Ныне на этом месте, в том же самом здании, правда, несколько раз ремонтированном, располагается средняя школа №1, носящая имя Г.И. Шелихова. Рыльская мужская прогимназия хоть и относилась к провинциальным учебным заведениям России, но образование давала блестящее. Так Домбровский, по свидетельству исследователей, свободно владел несколькими иностранными языками, в том числе английским и французским. Учился же там Алексей Домбровский, как следует из текста мемориальной доски, установленной на здании школы №1 с 1891 по 1895 годы.
Социально-родословное происхождение позволило ему поступить и в 1901 году окончить столичный Санкт-Петербургский Морской корпус. Для прохождения службы, по распределению, он был направлен на Дальний Восток, на Тихоокеанский флот, базировавшийся в основном во Владивостоке. В воинском звании «мичман» в возрасте 22 лет Алексей Владимирович принял участие в Русско-японской войне 1904-1905 годов на крейсере 1-го ранга «Россия».
Крейсер этот был спущен на воду в 1896 году, имел водоизмещение 13700 тонн, скорость – 19,5 узлов, артиллерийское и минное вооружение. Это было не самое старое воинское судно Тихоокеанской эскадры, но и не новое. Имелись суда того же ранга и более поздней постройки, например, крейсер «Богатырь» 1901 года выпуска, с водоизмещением 6680 тонн и скоростью 24 узла.
Во время морского сражения с японцами 1 августа 1904 года Алексей Владимирович получил 13 легких ранений и одно тяжелое. За проявленное мужество – представлен к государственным наградам, а также получил очередное воинское звание «лейтенант». А.В. Кузнецова, директор Косторенского исторического музея, отмечая, что вместе с Домбровским на крейсере «Россия» служил уроженец Косторенского района Никифор Черемисин, сообщает, что во время Цусимского сражения А.В. Домбровский был выброшен волной за борт и только на вторые сутки подобран в океане моряками с английского торгового судна. В Россию же попал «кружным путем» – через Англию, Францию и Германию. Насколько верны эти сведения, трудно сказать, так как у других исследователей данный факт в биографии нашего земляка отражения не нашел.
После окончания бесславной войны, Алексей Владимирович ряды военно-морского флота России не покинул, как сделали многие офицеры, деморализованные поражением, и продолжил службу. А то, что многие офицеры флота после поражения были деморализованы, пусть и в форме художественной публицистики, поведал А.С. Новиков-Прибой в романе «Цусима». «Произошел раскол и среди пленных офицеров, – пишет он, – еще до объявления в России свобод, непосредственно после Цусимы… некоторые из них стали революционерами». Кстати, Новиков-Прибой не только хорошо знал А.В. Домбровского, но консультировался с ним во время работы над романом, что отмечают многие исследователи жизнедеятельности знаменитого рылянина.
Как бы там ни было, но после Русско-японской войны А.В. Домбровский уже находится на Балтике. Служба его проходит на крейсере «Богатырь», уцелевшем во время Русско-японской войны. На этом крейсере в составе кораблей небольшого отряда Балтийского флота в том же 1908 году он идет в заграничное плавание к берегам Южной Италии. И вместе с другими русскими моряками участвует в спасении жителей Мессины после страшного землетрясения, унесшего около 80 тысяч жизней.
Алексей Владимирович принадлежал к той категории русского офицерства, которые остро переживали поражение России в войне с Японией. И последующее заключение унизительного мирного договора, «оторвавшего» от страны половину острова Сахалина, Курильские острова, не говоря уже о Порт-Артуре и прочих Дальневосточных владениях и базах. К слову сказать, к заключению такого обременительного договора с Японией приложили руку «друзья» России из ряда стран Западной Европы.
Его душевная боль, его переживания и страдания за отечественный флот и само Отечество выплеснулись на страницы небольшой по объему – всего сорок страниц – книжки, получившей в 1914 году (сразу же после выхода в свет) престижную премию имени графа С.А. Строганова. Название книжки «Русские моряки в Мессине в 1908 году». И ныне она редкость. Раритет.
Прямо с первых строк читаем: «Окончилась Японская война. В поруганной, униженной России, пережившей вслед за военным разгромом муки революционного угара, жизнь начинала входить в свою обычную колею. Последние отголоски несчастной войны, – суды над Стесселем и Небогатовым, – еще раз всколыхнули народ русский, еще раз заставили перечувствовать позор бесславных поражений и сознание бессилия перед торжествующим врагом. Но миновали и суды, – замолкли речи защитников и прокуроров, – и, казалось, о войне начали позабывать.
Это только казалось. В душе каждого русского человека, при одном воспоминании о наших несчастиях, поднималось чувство горечи и обиды. Хотелось сорвать на ком-нибудь сердце, хотелось найти виновного, чтобы заставить его дать ответ – за что и почему мы унижены, за что мы теряли своих сыновей, отцов и братьев, за что мы, прежде такие сильные, должны заискивать у своих соседей, трепетавших в былое время от одного нашего слова, за что, наконец, мы несли тягостное бремя расходов на военные силы, так бесславно проигравши войну. Но виновных найти было нелегко – все оказались так или иначе причастны к общему бедствию.
А сердце кипело и искало».
В этих строках отразился весь внутренний мир Домбровского, его любовь к Отечеству и российскому флоту, его боль из-за несчастий страны. Впрочем, в этом небольшом произведении есть и строки, написанные автором с гордостью за своих товарищей, офицеров и рядовых матросов, когда идет повествование об их беспримерном героизме, проявленном во время спасении мессинцев из-под развалин.
«Репутация русских моряков поднялась на огромную высоту, – пишет А.В. Домбровский, подводя итог деятельности российских моряков во время спасательной операции. – Спасенные, да и другие оставшиеся в живых жители Мессины, иначе не называли их, как «наши спасители», «герои русские» и тому подобное».
Далее Домбровский сообщает, как отреагировала итальянская пресса на беспримерный, беззаветный, бескорыстный подвиг русских моряков, и какой отзыв нашло все это в самой России.
«Итальянские газеты того времени полны были восторженными похвалами нашим морякам. Высокую оценку получила деятельность русских и во всей Европе, и за ее пределами.
…Отозвалось и русское общество массой телеграмм писем и адресов. На одном из них кто-то написал: «Мессина заставит позабыть Цусиму». Это, конечно, преувеличение, но по справедливости нужно признать, что в Мессине русскими моряками было проявлено столько мужества и величия души, как редко где можно найти даже в историях знаменитых войн. Мессина – это, прежде всего, мирная победа русского флота над русским же обществом и победа тем более важная, что она является первой после непрерывной цепи поражений».
Если же брать не только эмоциональную сторону новеллы, но и художественную, то необходимо отметить динамизм повествования, сочность, живость и богатство языка; умение автора не только описать действия, но и дать прекрасные пейзажи Мессины до землетрясения и передать весь ужас состояния разрушенного города после землетрясения. А еще глубокая детализация происходящего, которая к тому же не «засоряет» сюжет, а делает его ярче, нагляднее.
Приведем всего лишь один пример: «Порт Августа лежит почти на полдороге между Катанией и Сиракузами, это – маленький живописный уголок Сицилии. Старинный городок раскинулся на мысу, и сероватые домики его, сливаясь со скалистым берегом, похожи на груду камней. Сейчас же у берега поднимаются холмы, как ковром покрытые зелено-оранжевыми мандариновыми рощами и виноградниками, а дальше высится красавица Этна с раскиданными по ее склонам беленькими на зеленом фоне деревушками, забравшимися чуть ли не к самым снегам ее вершины. Все кругом дышит миром, спокойствием, и ничто, кажется, не в состоянии этот мир нарушить».
Разве не замечательно?!. Замечательно.
К сказанному следует добавить, что за участие в спасательной операции Домбровский будет награжден специально учрежденной итальянским правительством медалью «За спасение мессинцев».
Как уже отмечалось выше, литературный талант автора был замечен культурной общественностью России и по достоинству оценен. К сожалению, Алексей Владимирович не стал продолжать литературную деятельность, а всей душой отдался воинскому делу.
По возращении из этого загранпохода, в 1909 году А.В. Домбровский, продолжая свое воинское образование, повышая воинскую квалификацию, оттачивая профессионализм, оканчивает Минные офицерские классы в Кронштадте. А спустя еще пять лет – и военный факультет Морской академии С.- Петербурга.
В Первую Мировую войну он находится на Балтике, служит в специальном соединении – Минной дивизии флота. Участвует в морских сражениях с немцами. За умелые действия по постановке заградительных минных полей за ним прочно закрепляется уважительное прозвище «главного минера Балтики». Он не только сражается, но и занимается изобретательской деятельностью, усовершенствуя воинские приборы и технические средства, а еще пишет статьи и специальные труды о флоте, которые печатаются в «Морском сборнике» и других изданиях.
Война – это не только сражения, смерти и прочие бедствия, но и быстрое продвижение по службе, и рост в воинских званиях. Поэтому в июне 1917 года А.В. Домбровский, которому шел 36-й год, уже в звании капитана первого ранга несет службу на линкоре «Полтава». Имеет множество правительственных наград, в том числе Золотое оружие.
Революционные события 1917 года он встретил спокойно. По-видимому, не прошли бесследно уроки Русско-японской войны, обнажившей до предела все язвы царского правления. Да и новая война не способствовала укреплению подданнических чувств к одряхлевшему режиму. Будучи человеком высокообразованным, интеллигентным и прогрессивным, на всех кораблях, на которых ему доводилось служить, он пользовался уважением не только среди офицерского состава, но и среди простых матросов. Так было и на линкоре «Полтава». И когда после октябрьских событий 1917 года он, как «бывший», по приказу «свыше» был арестован и препровожден в Петропавловскую крепость, то матросы линкора в ультимативной форме потребовали от новых революционных властей его освобождения. В противном случае грозили «разнести» из орудий саму Петропавловскую крепость. Представители Советской власти удовлетворили требования матросов и освободили Домбровского из-под стражи. Он вновь появился на корабле. Несколько позже (декабрь 1917 г.) матросы же «Полтавы» и делегировали его в Комиссию по демократизации флота и в руководство Балтийского флота и Военно-Морских сил Советской России. Работая в Комиссии, Алексей Владимирович принимает участие в составлении Корабельного устава.
Воинский талант бывшего капитана первого ранга, а теперь просто военмора А.В. Домбровского на службе Советской России проявился не только в составлении нового устава, но и в практической деятельности.
Обстановка на фронтах сложилась так, что Балтийскому флоту, рассредоточенному во многих портах Прибалтики, в том числе и Финляндии, объявившей о своей независимости, грозил захват со стороны немецких и белофинских войск. И Советское правительство, несмотря на тяжелые условия мореплавания в зимний период времени, принимает решение о выводе всех судов флота (236 единиц) с баз Таллинна, Гельсингфорса (Хельсинки), Випури и Котки и передислокации их в Кронштадт. Операция эта получила впоследствии название Ледового похода, который продолжался с 17 февраля по 2 мая 1918 года.
Алексею Владимировичу пришлось участвовать в выводе кораблей из Гельсингфорса. Благодаря прекрасному знанию района боевых действий, расположения минных полей, Домбровский с честью справляется с этим заданием. Ни один из боевых кораблей и вспомогательных судов не потерян. Поэтому уже в июле 1918 года он назначается начальником 1-ой бригады линкоров Балтийского флота, куда входили корабли «Полтава», «Петропавловск», «Севастополь», «Гангут».
Линкор – линейный корабль – это основная ударная сила флота. Это от 70 до 150 орудий различного калибра, это экипаж от 1500 до 2800 человек. А в условиях начавшейся Гражданской войны и интервенции даже один линкор – немалая сила. Что же тогда говорить о бригаде линкоров?!.
Но военная карьера красного военмора Домбровского на этом не заканчивается. Она только начинает набирать обороты. С февраля 1919 года он – начальник штаба Балтийского флота. Участвует в отражении наступления войск Юденича на Петроград. К прежним боевым наградам А.В. Домбровского добавилась новая – именные часы, которыми его за умелое руководство войсками наградил Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Приказом № 190 Реввоенсовета республики от 24.04. 1920 года Алексей Владимирович Домбровский назначается начальником Морских сил Черного и Азовского морей. Ему же подчиняется и Усть-Донская военная флотилия. Как отмечают исследователи жизнедеятельности нашего земляка, этот период жизни А.В. Домбровского наиболее полно отражен в документах и источниках, в том числе в пятитомнике «Истории гражданской войны в СССР». (И.: Политиздат, 1960. Т.5). А также в таких изданиях, как «50 лет Вооруженных Сил СССР» и «Моряки за власть Советов на Украине».
Из статьи о А.В. Домбровском в 3 томе «Советской Военной Энциклопедии» следует, что Домбровский «руководил их боевым действием против врангелевского флота, обеспечивая приморское направление Юго-Западного, Кавказского и Южного фронтов».
За умелое руководство военно-морскими силами в борьбе с Врангелем командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе лично объявляет Домбровскому благодарность.
После окончания Гражданской войны, в период с 1921 по 1925 годы А.В. Домбровский находится сначала на должности помощника начальника, а затем и начальника штаба Морских сил Рабоче-Крестьянского Красного Флота республики.
С 1925 по 1926 годы он находится на должности помощника начальника Специальных курсов усовершенствования командного состава флота. А с 1926 по 1928 годы – на должности помощника начальника Военно-Морской академии.
В эти периоды он, кроме исполнения административно-руководящих функций, занимался еще и преподавательской деятельностью, а также продолжал писать работы, посвященные военно-морскому флоту России, которые печатались в журналах «Красный флот», «Военная экспедиция», «Военная энциклопедия» и других изданиях.
После увольнения из Вооруженных сил СССР «по состоянию здоровья» в звании «флагмана второго ранга», что равнозначно званию «контр-адмирала», Алексей Владимирович на «гражданке» долго не сидит и устраивается работать в Ленинградский электротехнических институт имени В.И. Ленина. Здесь мы его видим в качестве профессора и начальника кафедры тактико-технических наук военно-морского факультета.
И снова его преподавательская деятельность тесно связана с публикациями научных работ о флоте. Таким образом, Алексей Владимирович, пусть и не в художественном плане, а только в научно-публицистическом, но продолжил литературно-писательскую деятельность.
По-видимому, это было самое благодарное время для его семьи.
В 1938 году, 3 марта, Алексей Владимирович был арестован органами НКВД. Почти два года провел в следственном изоляторе. И 19 февраля 1940 года был осужден к 5 годам ссылки. Наказание отбывал в Якутии. Откуда по истечении срока ссылки (были зачтены годы ареста и нахождения под следствием) в 1943 году прибыл в недавно освобожденный от фашистов Курск. И вместе со всеми курянами принимал участие в восстановлении города.
В это время знаменитому советскому флотоводцу было 61 год. Время военной службы, годы заключения и ссылки, конечно, сказались на его здоровье, но тем не менее он по-прежнему был коренаст телом, внешним обликом имел еще большую схожесть со знаменитым адмиралом Макаровым Степаном Осиповичем (1848-1904), с которым был знаком незадолго до гибели последнего.
В Курске, как вспоминает еще один известный земляк курян – С.И. Федоров, лично знавший А.В. Домбровского, последний жил в маленькой квартирке на улице Семеновской. (Улица названа в честь знаменитого курского ученого-самоучки Семенова Федора Алексеевича (1792-1860). До переименования она называлась сначала Княже-Береговой, а позже – Нижней Лазаретной). Стены квартиры Домбровского были украшены картинами военных кораблей, что прямо указывало на его бесконечную любовь к Военно-Морскому флоту Российской империи и СССР. Федоров также сообщает о веселом нраве Домбровского, его блистательном образовании (владел пятью иностранными языками) и необычайной работоспособности.
С 1943 по 1948 годы Алексей Владимирович Домбровский работал в архитектурно-планировочном отделе курского «Облсельхозпроекта». Трудился над планированием и разработкой инженерно-восстановительных работ по восстановлению разрушенных военным лихолетьем районных центров Курской области и Центрального Черноземья, в том числе Понырей, Иванино, Тербуны.
Привыкший все делать основательно, Алексей Владимирович и во время планирования восстановительных работ, выезжал в те населенные пункты «для личной рекогносцировки» объектов, чтобы все чертежи и планы точно привязать к местности. Не исключено, что во время таких поездок он побывал и у себя на родине, в Рыльске…
Несмотря на загруженность, так сказать, «основной работой», он находит время читать курс лекций по истории российского и советского флота в Курском педагогическом институте.
В 1948 году Алексей Владимирович Домбровский добивается от властей разрешения на переезд в Ленинград. Там, в возрасте 64 лет, находит в себе силы вернуться на преподавательскую работу в Электротехнический институт. Но поработать долго не успевает. 22 апреля 1952 года не стало знаменитого рылянина – литератора, флотоводца, военачальника, педагога, ученого, а еще – человека, беззаветно любящего свое Отечество. (Впрочем, в некоторых источниках, в том числе и энциклопедиях, смерть А.В. Домбровского датируется 1954 годом). Похоронен Алексей Владимирович на Богословском кладбище. На его могиле установлен небольшой обелиск. За могилой и обелиском в советское время ухаживали слушатели Военно-Морской академии.
Решением Военного трибунала Ленинградского военного округа от 13 октября 1958 года уголовное дело по обвинению А.В. Домбровского было пересмотрено. Незаконное постановление от 19 февраля 1940 г. о его виновности было отменено и само дело прекращено «за отсутствием состава преступления». Контр-адмирал А.В. Домбровский был полностью реабилитирован.
К чести курян и рылян, имя А.В. Домбровского на его малой родине не забыто. В городе Рыльске одна из улиц носит его имя; в Рыльском краеведческом музее имеется постоянная экспозиция, посвященная ему. Выше мы уже отмечали, что на фасаде школы №1 есть мемориальная доска. Подобная мемориальная доска, изготовленная из розового мрамора, находится и в Курске. Укреплена она на стене дома № 6 по Красной Площади – самый центр города. Надпись на ней гласит: «В этом здании в 1943 –1948 гг. работал А.В. Домбровский (1882-1952), выдающийся деятель ВМФ России, активный участник Русско-японской войны 1904-1905 гг., кавалер именного золотого оружия, начальник Морских сил Черного и Азовского морей 1920 г.». Символично то, что за стеной, на которой укреплена эта мемориальная доска, в настоящее время находится курский Дом литераторов. Не говорит ли это о связи времен и поколений?.. По-видимому, говорит!
И пусть романов о знаменитом земляке куряне пока не написали, но в периодической печати края очерки о нем время от времени появляются.
Память об Алексее Владимировиче Домбровском жива. А пока жива память – жив и сам человек.
Используемая литература:
Бугров Ю.А. Домбровский Алексей Владимирович – военачальник, флотоводец// Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997.
Кузнецова В. Домбровский// «Летопись». Совместный выпуск газеты «Молодой гвардии» и Курского областного краеведческого общества. Выпуск №2. Курск, 1991.
Пахомов Н.Д. Шелихов Григорий Иванович. «Колумб российский» //Мы – куряне. Курск, 2011.
Советская Военная Энциклопедия. Т. 3. М., 1977.
Федоров С.И. Записки из фронтовой сумки Орел, 1995.
Форостиной Н.Н. Флотоводец из Рыльска//Именитые земляки курян. Рыльск, 1999.
Форостиной Н.Н. Флотоводец из Рыльска//Порубежье. Приложение к межрегиональной газете «Славянка» №1. Курск, 1996.
Чалых Н.Н. Рыльск. История с древнейших времен до конца ХХ века. Курск, 2006.
ПО СЛЕДАМ
ОДНОЙ СУДЬБЫ
В августе 2014 года исполняется сто лет с начала Первой мировой войны, в которой участвовали 38 государств с населением более 1,5 миллиарда человек.
Война длилась 4 года 3 месяца и 10 дней (с 1.08.1914 по 11.11.1918). Ее итогом стали 10 млн. убитых, 20 млн. раненых (в том числе 3,5 млн. калек) и распад Австро-Венгерской, Германской, Османской и Российской империй.
Российская империя, поставившая в первый год войны под ружье около 2,5 млн. человек, согласно статистическим данным Главного штаба, только на 1 марта 1917 года понесла потери – ранеными, убитыми и пропавшими без вести – около 6 млн. солдат и свыше 63 тыс. офицеров. Кроме того, в России, как известно, произошли Февральская и Октябрьская революции. Последняя вскоре перешла в братоубийственную Гражданскую войну.
В советское время в СССР (в России) Первая мировая война была более известна как империалистическая. В прессе и исторической литературе по идеологическим соображениям освещалась мало. Как правило, в негативном свете. О героизме русских солдат и офицеров говорилось скупо. Если и назывались имена героев той войны, то, в основном, тех, кто перешел на сторону революции и Советской власти. Например, о полном Георгиевском кавалере Семене Михайловиче Буденном (1883-1973), герое Гражданской войны, Маршале Советского Союза и трижды Герое Советского Союза. Еще – о легендарном комдиве Василии Ивановиче Чапаеве (1887-1919). И некоторых других. Остальные были преданы многолетнему забвению. Даже в семьях (по разным причинам) было не принято говорить о дедах и прадедах, участвовавших в войне.
Если вы полистаете учебные пособия по истории Курского края, то данных о мобилизационных мероприятиях того времени, данных о потерях курян в годы Первой мировой войны вряд ли найдете. Нет таких данных и в научных работах курских ученых, так как в советское время данная тема если не была запретной, то и «спросом» не пользовалась. Тем не менее, и широкая мобилизация проводилась, и куряне, в том числе и конышевцы, героически сражались на фронтах.
Среди таких малоизвестных героев Первой мировой войны был и мой двоюродный дед (родной брат моего дедушки) Пахомов Иван Григорьевич. Судьба его не только героическая, но и трагическая.
Иван Григорьевич родился в 1884 году в селе Жигаево Дмитриевского уезда Курской губернии (ныне – Конышевский район Курской области) в семье крестьянина и сельского сапожника Пахомова Григория Яковлевича.
Как и большинство сельских семей того времени, семья Григория Яковлевича и его супруги Ольги Ивановны была большой, многолюдной. Только сыновей, как свидетельствует семейное предание, у них было пятеро – Александр, Егор, Иван, Григорий и Дмитрий (мой родной дедушка), а еще две дочери – Татьяна и Евдокия.
Согласно документальным источникам, в селе Жигаево еще в 1862 году существовали не только две церкви – Покрова Богородицы и преподобных Козьмы и Демьяна – но и училище. Однако ко времени получения Иваном Григорьевичем образования, в Жигаево, население которого насчитывало около 3 тысяч человек, по-видимому, осталась только начальная, одногодичная школа. Ибо после окончания этой школы он еще учился в 2-х классной земской школе села Рышково. (Последнее обстоятельство следует из справки, выданной из УФСБ РФ по Курской области).
В 1907 году Иван Григорьевич (в возрасте 23 лет) из села Жигаево был призван на действительную воинскую службу и направлен в 20-й пехотный Галицкий полк, расквартированный в городе Житомире (Западная Украина). В 1908 году командованием полка, увидевшим в нем воинскую сметливость, усердие и прилежание, он откомандировывается в учебную команду для получения унтер-офицерского звания.
После окончания учебного заведения младших командиров, Иван Григорьевич оставлен в нем же для дальнейшего прохождения воинской службы в должности старшего унтер-офицера. (Если перевести эту должность на современное воинское звание, то оно соответствует должности старшего сержанта или старшины в роте).
В 1910 году Иван Григорьевич был демобилизован в запас. Но уже в следующем году, по-видимому, будучи женатым, поступил на сверхсрочную воинскую службу. Служил в должности старшего унтер-офицера 15 роты 123 Козловского пехотного полка, расквартированного в городе Харькове.
Со вступлением России в войну на стороне стран Антанты, в рядах 15 роты 123 Козловского полка Иван Григорьевич в должности фельдфебеля (помощника командира роты по хозяйственным вопросам и внутреннему распорядку) отправился на австро-венгерский фронт. Наступали в сторону города Львова, входившего в то время в состав Австро-Венгерской империи.
Сейчас трудно сказать, как воевал Иван Григорьевич, но документально зафиксировано, что 10 октября 1914 года он был тяжело ранен и отправлен в военный госпиталь, располагавшийся в местечке Жабакрич недалеко от города Каменец-Подольский (Западная Украина). Пролечившись в госпитале полтора месяца, он по определению военно-медицинской комиссии был «уволен в отпуск на 6 месяцев». Надо полагать – до практического выздоровления.
Полученный отпуск проводил в Жигаево, в меру сил и физических возможностей помогая отцу и младшему брату Дмитрию сапожничать. Надо полагать, не забывал и о собственной семье.
Отсюда несколько раз выезжал в город Дмитриев для прохождения медицинской комиссии при военном ведомстве Дмитриевского уезда. Но по состоянию здоровья дважды получал отсрочку от продолжения воинской службы. Однако в ноябре 1915 года от врачей и воинского начальства уезда добился направления в действующую армию. И вновь возвратился в 15 роту 123 Козловского пехотного полка, где в должности ротного фельдфебеля воевал до марта 1916 года.
Семейные предания указывают на то, что и до ранения, и после ранения Иван Григорьевич не только честно выполнял свой воинский долг, но был мужественным и храбрым воином. Он не раз награждался командованием за умелые действия во время боевых операций, в том числе и Георгиевскими крестами – высшей солдатской наградой в царской армии.
Затянувшаяся война значительно проредила кадровый офицерский состав. Не хватало опытных командиров и в 123 Козловском полку. Поэтому в марте 1916 года Иван Григорьевич был откомандирован в Тифлисскую школу прапорщиков. Успешно окончив эту школу и получив звание прапорщика – самый младший офицерский чин в царской армии – он в этом же году направился в родной полк. Однако в дороге заболел и оказался в 20-м сводном эвакуационном госпитале в Москве.
Что это была за болезнь, трудно сказать. Возможно, открылись раны, полученные в боях с австро-германцами и их союзниками; возможно, «подхватил» гулявшие по стране халеру или сыпной тиф… Но болел долго. После длительного курса лечения Иван Григорьевич был направлен из Москвы в Курск, в команду выздоравливающих. В ней находился до января 1918 года.
К этому времени в Курске и Курской губернии уже установилась Советская власть. И Иван Григорьевич Пахомов, как следует из его показаний следователю НКВД в августе 1937 года, «поступил на службу в Комиссариат путей сообщения при Курском Губсовете на должность счетовода». Но уже в мае 1918 года он – командир первой роты Курского революционного советского полка, ставшего стержневой основой формировавшейся в Курске пехотной бригады под командованием Исаака Хонановича Азарха (1896-10.08.1918). А в июле в составе полка направляется в Поволжье на подавление контрреволюционного чехословацкого мятежа.
Если мы заглянем в учебные пособия и другие книги по истории города Курска, то о формировании полков пехотной бригады Азарха прочтем буквально пару строк. «На восточный фронт отправлена пехотная бригада под командованием И.Х. Азарха, вскоре погибшего в боях (по уточнению Ю.А. Бугрова – у станицы Инза). Сформированные в Курской губернии полки героически сражались в сентябре 1918 года за освобождении Казани и Симбирска». И все… А в более поздних изданиях и этого уже нет. Сказывается дух перестроечного времени и псевдодемократических преобразований…
Как свидетельствуют архивные документы УФСБ РФ по Курской области, Иван Григорьевич участвовал в боевых действиях против белогвардейцев и мятежных чехословаков под Ново-Уральском, Орском, в Тургайской области. Неоднократно был ранен. Однако, подлечившись в военных госпиталях, вновь возвращался в свой полк и продолжал участвовать в сражениях. После очередного ранения в начале февраля 1919 года он был эвакуирован в госпиталь города Самары. По выздоровлению – направлен в штаб Юго-Западного фронта, располагавшийся в городе Харькове.
Из семейных преданий известно, что Иван Григорьевич служил в кавалерийских соединениях В.М. Примакова и Первой конной армии С.М. Буденного. Сражался с деникинцами. От должности командира роты дослужился до командира полка. А одно время даже исполнял обязанности командира дивизии. И если командование царской армии наградило его Георгиевскими крестами, то командование Красной Армии – часами, орденом и боевым оружием: саблей. О последних наградах стало известно совсем недавно от его прямых потомков.
Еще семейные предания говорят, что Иван Григорьевич знал и был лично знаком с Буденным, о боевых качествах которого с восторгом рассказывал землякам-жигаевцам, отмечая его личную храбрость. Во время многочисленных конных атак Буденный не прятался за спинами своих бойцов, а скакал на коне в первых рядах и слыл «отменным рубакой».
Впрочем, все это – семейные предания, в которых за долгие годы и при передаче из поколения в поколение может быть что-то преувеличено и приукрашено, а что-то и совсем забыто. Но справка-выписка из архивно-следственного дела УФСБ РФ по Курской области, пусть и лаконичной форме, частично подтверждает семейные предания. Из нее, со ссылкой на протокол допроса Ивана Григорьевича, следует, что он в составе Красной Армии принимал участие в боевых действиях против войск Деникина под Синельниково и селом Успенским, под Курском и Рыльском.
Кстати, период борьбы курян с восками Деникина в краеведческой и научной литературе отражен значительно шире, чем их участие в борьбе с белочехами и Колчаком. Стоит хотя бы вспомнить боевой путь сформированной в Курске 9-й дивизии – расписан не только по дням, но и часам. В честь этой героической красной дивизии в областном центре даже улица названа – улица Бойцов 9-й дивизии. Но это, так сказать, к слову…
Еще из данной справки УФСБ РФ по Курской области видно, что Иван Григорьевич «в 1921 году уволился из рядов РККА в должности прапорщика, имея в качестве наград Георгиевские кресты всех четырех степеней». А также сообщается о том, что после демобилизации он жил в селе Жигаево и работал в колхозе «Красный колос», являясь членом промышленной артели «Наш труд», был «женат и имел пятеро детей: сын Владимир, сын Дмитрий, сын Валентин, сын Александр, дочь Анастасия (даты рождения не указаны)».
Как далее следует из вышеуказанной справки-выписки, Иван Григорьевич Пахомов был «арестован 5 августа 1937 года сотрудниками УНКВД по Курской области. Постановлением Тройки при УНКВД от 20 августа 1937 года осужден по статье 58-10 ч.1 УК РСФСР за антисоветскую агитацию и пропаганду и приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 28 августа 1937 года. Сведений о месте приведения приговора в исполнение и захоронении в деле не имеется. Реабилитирован посмертно 12 сентября 1988 года по Постановлению президиума Курского областного суда».
Семейные же предания говорят о том, что, во-первых, в момент ареста он находился в доме дочери Анастасии. Во-вторых, никакой антисоветской агитации и пропаганды, конечно, не вел, а обсуждая статью И.В. Сталина в газете «Правда», позволил себе прокомментировать ее, выразив свое видение одной из проблем, обозначенных «вождем всех времен и народов». Это замечание послужило основанием двум соседям его дочери, участвовавшим в чтении и обсуждении статьи, состряпать донос в НКВД. В-третьих, во время ареста он оказал сотрудникам НКВД жесткое сопротивление, схватившись за наградную саблю. И только мольбы дочери Анастасии заставили его выпустить из рук грозное оружие и сдаться энкаведешникам.
Имя Пахомова Ивана Григорьевича внесено в 1-й том Книги памяти жертв политических репрессий Курской области. (Всего таких томов четыре). Правда, там датой его ареста указано 6 августа, а не 5, как в справке УФСБ РФ по Курской области. В остальном все сходится.
Дети и другие родственники Ивана Григорьевича после его ареста и расстрела репрессиям как «враги народа», к счастью, не подверглись. Правда, всем им, кроме Анастасии, пришлось срочно покинуть родной край и скитаться за пределами Курской области. Однако выжили в смертельной круговерти конца тридцатых годов и честно трудились на благо семьи и Отечества. А когда над Родиной черной тучей нависла фашистская агрессия, забыв обиду, сыновья Ивана Григорьевича дружно встали на ее защиту.
Так, сын Ивана Григорьевича, Дмитрий Иванович Пахомов, 7 ноября 1917 года рождения, одним из первых (20 июля 1941 г.) был призван в армию из Жигаево по мобилизационному плану. Вместе с односельчанином Лукьянчиковым Никитой Афанасьевичем он честно, с первого до последнего дня, прошел горнило Великой Отечественной войны. Во время ратного пути (старший сержант Отдельного саперного Гродненского Краснознаменного ордена Суворова батальона) не раз был ранен, но вернулся домой живым и орденоносцем. Награжден медалью «За боевые заслуги» 24.11.43 г., медалью «За оборону Москвы» 1.05.44 г., орденом Красной Звезды 23.02.45 г. и медалью «За победу над Германией» 9.05.45 г. Уже в мирное время получил и другие государственные награды.
Получив еще до войны педагогическое образование (окончил Дмитриевское педагогическое училище), с 1946 по 1955 год работал учителем и директором школы в Жигаево, с 1955 по 1957 год – директором Мало-Городьковской семилетней школы, а затем многие годы трудился в качестве директора и учителя школы села Яндовище Конышевского района.
Будем же помнить наших дедов и прадедов, отцов и братьев, встававших на защиту Отечества от внешних врагов! И не только во времена Первой мировой или Великой Отечественной войн, но и в другие. Ибо, когда жива память о них, то живы в наших сердцах и они сами. А если по какой-либо причине что-то потускнело в нашей памяти, то необходимо заняться восстановлением, реставрацией. Аккуратной, но наступательной и целенаправленной. Возможности для этого имеются: это и многочисленные архивы, в которых хранятся документы, это и наличие краеведческих музеев, в которых могут концентрироваться частные сведения и документальные свидетельства.
А еще – будем делать все от нас зависящее, чтобы трагические страницы в истории нашей страны, подобные событиям 1917-1922 и 1929-1939 годов (да и начала 90-х годов все того же ХХ века), больше никогда не повторялись.
ОТ ЗВЁЗД К ТЕРНИЯМ
Написав очерк о выдающемся земляке курян – красном флотоводце Алексее Владимировиче Домбровском, я для себя решил: «Достаточно! Впереди период Великой Отечественной войны – и всех курян, прославившихся ратной доблестью в это время, мне не охватить. Труд неподъ-емный. А вы¬делять из этой массы кого-либо одного вряд ли стоит…».
Действительно, массовый героизм курян этого трагического периода в истории Отечества дал Родине 263 Героя Советского Союза (по стране – 11635) и 58 кавалеров ордена Славы всех трех степеней (по стране – 2582). А лет¬чики А.Е. Боровых (1921-1989) и Г.М. Мыльников (1919-1979) стали дважды Героями Советского Союза. Кроме того, немало наших земляков не только про¬явили личную храбрость и мужественно сражались с врагом, но и показали незаурядные способности командиров воинских подразделений и талант государственных деятелей. Самый яркий пример тому – масштаб личностей Никиты Сергеевича Хрущева (1894-1971) и Леонида Ильича Брежнева (1906-1982).
И, слава Богу, стараниями курских ученых, историков, военных и краеведов, о героях Великой Отечественной войны 1941-1945 годов написано немало литературных, научных, публицистических произведений и книг. Да и сами куряне-участники ВОВ писали и пишут о тех героических днях и подвигах своих земляков. Назовем хотя бы несколько книг на данную тему. Коллективный четырехсотшестидесятистраничный труд «Звёзды славы боевой» – Курск, 1995; «Война, какой она была» П.А. Михина; «На переднем крае» С.И. Чернышева; «Династия кавалеров ордена Александра Невского» В.С. Барышева. И еще десятки и десятки.
Но прошло время, и захотелось поведать о земляках-ратоборцах, так сказать, мирного времени в истории Отечества. И тут сразу же возникла колоритная фигура нашего современника, военного и государственного деятеля, Александра Владимировича Руцкого. «А чем он хуже Алексея Домбровского? – задал я себе вопрос. – Как и тот, родился и получил образование в одних социальных и политических условиях, жил и действовал в других… Как и тот, был не только свидетелем, но и участником событий по коренным изменениям в жизни страны… Как и тот, имел высокий взлет при новом строе, но и горькую участь опального человека, хлебнувшего тюремной баланды на нарах… Столько совпадений… Так почему бы не написать?..»
Вот и решил в очередном очерке рассказать о на¬шем земляке, имя которого и по сей день восприни¬мается не¬однозначно разными социальными слоями и группами людей – как на просторах России, так и в Курском крае. Впрочем, кто бы как бы к нему ни относился, но он – личность незаурядная. Да и родо¬словные корни его, ко¬торые меня всегда интересо¬вали и интересуют, вызывают уважение. Ибо лично¬сти, как известно, без корней не бы¬вает. У всего есть корни, даже у реки всегда имеется ис¬ток. А у чело¬века тем более, если это человек, а не суще¬ство на двух ногах…
Александр Владимирович Руцкой родился 16 сен¬тября 1947 года в маленьком и уютном украинском го¬родке Проскурове (ныне это город Хмельницкий) Каме¬нец-Подольской (ныне Хмельницкой) области Украин¬ской ССР (ныне Республика Украина). По со¬циальному статусу семья, где было суждено поя¬виться на белый свет Саше Руцкому, относилась, надо полагать, к военной ин¬теллигенции Советского Союза.
Его отец – Руцкой Владимир Александрович (1923-1991), уроженец Курска, был кадровым воен¬ным, танки¬стом. И, как многие куряне той поры, прошел нелегкий путь офицера-фронтовика по доро¬гам Великой Отечест¬венной войны от первого до по¬следнего дня. В годы во-енного лихолетья довелось ему сражаться и на полях Курщины, в том числе на Курской дуге. Уцелел – воз¬можно, хранимый родной землей, хотя Курская битва, которой в 2013 году ис-полняется 70 лет, – это настоящее адское пекло для советских солдат, особенно для танки¬стов. С боями дошел до Берлина. Награжден шестью боевыми орде¬нами и пятнадцатью медалями.
После окончания войны он, будучи уже женатым и в звании капитана, направляется командованием для про¬хождения дальнейшей службы на территории Германии (ГДР). К моменту появления сына-первенца на¬ходился в одном из воинских гарнизонов без супруги. Та-ковы были законы и требования того послевоенного времени.
Мама А.В. Руцкого – Руцкая (Соколовская) Зи¬наида Иосифовна после свадьбы с Владимиром Алек¬сандрови¬чем проживала у своей матери – Соколов¬ской Марии Степановны. Ее отец, по сведениям са¬мого Александра Владимировича Руцкого, погиб еще в 1931 году. Она росла полусиротой, но смогла получить достой¬ное образование, окончив торговый техникум. А еще была краси¬вой и трудолюбивой. Последнее обстоятель¬ство не раз подчеркивалось А.В. Руцким в воспоми¬наниях о матери.
Вот в домике бабушки, на окраине тихого укра¬ин¬ского городка, известного еще с 1493 года, и суж¬дено было появиться будущей ратной и государствен¬ной зна¬менитости курян. Однако жить здесь долго Александру Руцкому не пришлось. Как пишет он сам, вскоре после его рождения мама вместе с ним переехала в Курск, к роди¬телям отца – Руцкому Александру Ива-новичу и Руцкой (Волоховой) Марии Павловне. До¬мик у деда тоже был частный и тоже стоял на окраине города.
Род отца в Курске был довольно известным. Это были потомственные железнодорожники, трудив¬шиеся на Московско-Курской железной дороге едва ли ни с ее появления, с конца 60-х годов XIX века.
Так, прадед Александра Владимировича – Руцкой Иван Васильевич (1879-1927) – был не только рабо¬чим на станции Курск, но и родным старшим братом Алек¬сандра Васильевича Руцкого (1883 – 1918), вид¬ного ре¬волюционного деятеля Курского края. С 1902 года, с 19 лет, Александр Васильевич при¬нимал активное участие в революционных событиях и работе марксистского кружка в паровозном депо станции Курск. Кружок был организован известными революционерами В.В. Серико¬вым (1881-1972) и А.А. Дюминым (1883-1916). В октябре 1905 года за органи¬зацию и участие во Всероссийской политической стачке на железнодорожном узле Москов¬ско-Курской дороги подвергся аресту. В 1916 году со¬вместно с большевистски настроенными рево¬люционе¬рами Е.И. Брянцевой (1879-1936), М.Г. Ка¬ширцовым (1882-1957) и А.В. Тулуповым (1886-1967) вел подполь¬ную работу среди рабочих на предпри¬ятиях города Кур¬ска и Курской губернии. В 1918 году принимал активное участие в создании комсомоль¬ских ячеек в Ямской сло¬боде Курска. И пусть Иван Васильевич такой яркой револю¬цион¬ной биографией не обладал, но младшего брата всегда поддерживал. Поэтому семья Руцких при со-ветской вла¬сти в городе была всегда на виду и слу¬жила примером для многих. Это, что касается пра¬деда и его брата.
Дед же, Руцкой Александр Иванович (1900 – 1973), к которому в 1948 году прибыл Саша, с 1916 года также трудился рабочим в желез¬нодорожном депо на станции Курск. А в период с 1919 по 1922 год сражался на полях Гражданской войны в рядах 7-й же¬лезнодорожной дивизии Рабоче-кресть¬янской красной армии (РККА).
После демобилизации из РККА он вернулся на род¬ное предприятие, где трудился табельщиком, сле¬сарем, осмотрщиком вагонов. А с августа 1935 года – вагонным мастером. В 1922 году он женился на Ма¬рии Павловне, и к 1926 году они уже имели двух сы¬новей: Владимира, 1923 года рождения, и Виктора, 1926 года рождения.
Забегая несколько вперед, заметим: если Влади¬мир Александрович избрал стезю военного, то Виктор Алек¬сандрович продолжил семейную традицию, став желез¬нодорожником. Сначала он работал помощни¬ком маши¬ниста паровоза. Позже окончил Курский железнодорож¬ный техникум и трудился уже замести¬телем начальника паровозного депо Курска. Потом была учеба в двух вузах в должности заместителя директора КЗПА и прорек¬тора Курского сельскохо-зяйственного института (ныне СХА).
С началом Великой Отечественной войны Алек¬сандр Иванович Руцкой продолжал трудиться на же¬лезной до¬роге. А 30 октября, в связи с приближением фашистских войск к Курску, вместе с остальным пер¬соналом Кур¬ского железнодорожного узла, эвакуиро¬ван в Тулу. Здесь был сформирован железнодорож¬ный подвижной отряд по ремонту и восстановлению железнодорожных путей и мостов. И он принимает участие в восстановле¬нии путей на Кур¬ском выступе во время Курской битвы. В октябре 1943 года он возвращается в Курск и продол¬жает тру¬диться вагонным мастером. В этой должности он пре¬бывал и после войны, когда к нему прибыли из Про¬скурова внук Саша и невестка Зинаида.
Как сообщают ученые и краеведы Ю.А. Бугров и А.Н. Манжосов, опираясь на архивные материалы, с ок¬тября 1949 и по март 1960 года, то есть ко времени вы¬хода на пенсию, Александр Иванович Руцкой тру¬дился в должности бригадира бригады средне-капи¬тального ре-монта вагонного депо Курска. Был на¬гражден тремя ме¬далями и знаком «Почетный желез-нодорожник».
Таковы родовые корни Александра Владимиро¬вича Руцкого. Как видим, не только он защитник Отечества, но в его роду, судя по частому упомина¬нию имени «Александр», что в переводе с древнегре¬ческого означает «защитник», защитников было много.
Если следовать данным известного курского журна¬листа и краеведа Т.А. Грива, то детские и юно¬шеские годы Александр Владимирович провел в Кур¬ске. Здесь же он учился в 36-й и 38-й школах. Сам же пишет, что по возвращении отца из Германии, их се¬мья стала жить в тех воинских гарнизонах, куда на¬правляли отца. Вместе с отцом пришлось побывать в городах Побради и Виль¬нюсе Литовской ССР, в До¬беле и Елгаве Латвийской ССР, в Сары-Шагане Ка-захской ССР. В это время у Александра появились братья Владимир, 1952 года рож¬дения, и Михаил, 1956 года рождения. Впрочем, вся се¬мья жила вместе только тогда, когда отец «закреплялся надолго в оче¬редном воинском гарнизоне. Когда же предстояли «передислокации» на новое место службы, то дети отправлялись вновь в Курск к деду Александру Ивановичу и там продолжали учебу.
«Семья была большая и дружная, – пишет Алек¬сандр Владимирович в книге «О нас и о себе». – Жить на одну зарплату отца было трудно, и, когда подросли младшие братья, мама пошла работать. Кем только она ни рабо¬тала: администратором гостиницы, про¬давцом, шила на дому, хлопотала по хозяйству. Все¬гда имела свой огород, держала кур и даже одно время поросят». А об учебе со¬общает: «Учился я по месту службы отца. Когда он по¬лучал новое назначе¬ние, нас привозили в Курск, где мы с братьями про¬должали учебу». О своем деде он повест¬вует так: «Дед был грамотным, суровым и степенным че¬ловеком. Никто не мог поколебать его нравственных принци¬пов, бытового уклада и чинности существова¬ния».
Так как Александр Владимирович был старшим среди братьев, то именно ему приходилось более дру¬гих помогать матери да и деду с бабкой по хозяйству. Это приобщало к труду и дисциплине. О воспитании силы воли и о физической закалке заботился дед, ко¬торый в любое время года заставлял внуков обли¬ваться студеной водой во дворе дома. Нередко дед в процессе воспитания прибегал и к такому средству, как ремень. Суровый был старик. Но Александр Вла-димирович о нем и бабушке пишет с любовью и гор¬достью.
Еще учась в школе, в 10-м классе, Александр Влади¬мирович «проторил» дорожку в Курский аэро¬клуб, где совершил первый прыжок с парашютом и первый само¬стоятельный полет с инструктором на учебном Як-18. Но при постановке на воинский учет в военкомате узнали, что ему нет 18 лет, и запретили летную практику. «В жуткой обиде я поехал к месту службы отца в городок Сары-Шаган (ныне При¬озерск), затерявшийся в степях Казахстана на берегу могучего озера-моря Балхаш, – пи¬шет Александр Владимирович. – Удалось уговорить ро-дителей, чтобы мне разрешили работать, а учиться – в вечер¬ней школе».
Работу нашел в 15 километрах от Приозерска. На во¬енном аэродроме, где базировался полк стратегиче¬ских бомбардировщиков ТУ-16. Командование полка в лице начальника технико-эксплутационной части, покопав¬шись в предоставленных документах об учебе в Курском аэроклубе, приняла его на работу авиаци¬онным механи¬ком. Уже через три месяца, после сдачи необходимых экзаменов, он получил третий разряд и получал зарплату более 110 рублей. Сумасшедшие деньги по тем време¬нам. Так как учеба Александру Владимировичу дава¬лась легко, то он не только успевал совмещать ее с работой, но еще и дополнительно самостоятельно штудировать некоторые дисциплины из ВУЗовской программы.
В 1966 году Александр Владимирович окончил сред¬нюю школу. А его отец, отслужив 30 лет в Совет¬ской Армии, в звании полковника вышел в отставку. На се¬мейном совете решили, пока решается вопрос с кварти¬рой в Курске, временно отправиться в город Львов, где в это время жила бабушка Соколовская Мария Степановна.
В Львове Александр Владимирович, практически уже имея гражданскую профессию, устроился слеса¬рем-сборщиком на ремонтный авиационный завод. В свобод¬ное от работы время стал заниматься рисова¬нием на ве¬чернем отделении художественного учи¬лища. Сказалась детская увлеченность или, как вы¬разился сам Руцкой, страсть к рисованию.
Этот период в его официальной биографии, во¬шед¬шей в справочно-энциклопедическую литературу, без разъяснения всех обстоятельств дела, довольно туманен. Там просто значится, что «сначала учился, затем работал авиационным механиком и авиацион¬ным слесарем-сборщиком». А ведь в тонкостях и де¬талях, где и как учился, где, когда и кем работал – вся соль. Именно тут раскрывается характер человека, его напористость, целе¬устремленность, внутренняя организованность, самодис¬циплина. Как, впрочем, и другие качества…
И мы видим, что уже в возрасте 16-18 лет Алек¬сандр Владимирович обладал и самостоятельностью, и целе¬устремленностью, и волей в достижении по¬ставленных перед собой целей и задач. Не рос «ма¬менькиным сыноч¬ком» за широкой полковничьей спиной отца.
1966 год в жизни Александра Владимировича Руц¬кого стал знаменательным. Это, как уже отмеча¬лось выше, и год окончания учебы, и выход отца в отставку. А еще в этом, году в ноябре месяце, Алек¬сандр Владими¬рович был призван на действительную воинскую службу. Вскоре же, его родители получили в Курске квартиру и покинули Львов.
Александру Владимировичу выпало служить в Кан¬ске Красноярского края. Там располагалась школа воз¬душных стрелков. Служба, как и учеба в школе, давалась легко. Вскоре Александр Руцкой по¬лучил звание млад¬шего сержанта и был назначен на должность командира отделения. По военному «та¬белю о рангах» – и долж¬ность, и звание ничтожны. Но в солдатской среде – это уже что-то…
В советское время практиковалось направление в во¬инские части «разнарядок» для желающих из числа сол¬дат на поступление в военные училища. Некото¬рые во¬еннослужащие писали рапорта и, при положи¬тельном рассмотрении командованием части их, от¬правлялись для сдачи экзаменов. Кто-то поступал, но многие, «просачко¬вав» месяц, возвращались назад. Для дальнейшего про¬хождения службы…
Возможно, похожая «разнарядка» пришла и в во¬ин¬скую часть, где служил Александр Руцкой… Воз¬можно, он сам проявил инициативу и обратился к командованию с рапортом о направлении его на учебу… Но в мае 1967 года отправился в Барнауль¬ское высшее военное авиаци¬онное училище летчи¬ков-инженеров. Там успешно сдал вступительные эк¬замены и в период с 1967 по 1971 год проходил обуче¬ние.
В 1969 году, согласно данным Интернета, будучи курсантом, он женился на дочери преподавателя учи¬лища Нелле Степановне Золотухиной. И в 1971 году у них родился сын Дмитрий.
После окончания этого училища в звании лейте¬нанта был направлен обучать курсантов в Борисог¬лебское высшее авиационное училище летчиков-ин¬женеров. А дальше в жизни А.В. Руцкого все пошло-полетело со стремительностью истребительно-бом¬бардировочной авиации. Да так, что дух захватывало. Звания, командир¬ские должности… И истребители, истребители… Сна¬чала МИГ-17, потом МИГ-21.
В этот же период его первый брак трещит по швам. Он знакомится с Новиковой Людмилой Алек¬сандровной, которая, после его развода в 1974 году с супругой Нелли Степановной, станет новой женой. Спустя некоторое время, у них появятся сын Алек¬сандр (1975 г.). К этому времени подросли его братья и тоже решили пойти по стопам отца и старшего брата, избрав профессию воен¬ного человека: Влади¬мир – летчика, а Михаил – сотруд¬ника милиции.
Но этот период стал не только периодом взлета и становлением на крыло в прямом и переносном смыслах в жизни Александра Владимировича, но и временем по¬терь. Умерли обе его бабушки – Мария Павловна и Ма¬рия Степановна. В 1973 году не стало строгого, но обо-жаемого им деда.
С 1977 по 1980 год, после успешной сдачи вступи¬тельных экзаменов (конкурс был 4 человека на место) в звании майора проходил обучение в Военно-воз¬душной академии. Свободное от занятий время про¬водил в биб¬лиотеке имени В. Ленина за трудами ис¬ториков, филосо¬фов, экономистов и государственных деятелей. Как оте¬чественных, так и зарубежных. Не забывал и о художест¬венных занятиях, зрелым пло¬дом которых стало полотно из смальты площадью 400 квадратных метров на цен¬тральном корпусе акаде¬мии.
С 1980 по 1985 год, после окончания обучения в ака¬демии, проходил службу в Западной группе войск в Гер¬мании в должностях командира эскадрильи, за¬местителя командира и начальника штаба авиацион¬ного полка 125-й истребительно-бомбардировочной дивизии. Одновре¬менно с этим, шлифуя свое мастер¬ство, осваивал новые истребители МИГ-27 в Липец-ком центре подготовки. За эти годы от майора «вы¬рос» до подполковника.
Начало 80-х годов – это наивысший пик славы и мо¬гущества СССР. Печалило то, что во главе госу¬дарства стоял одряхлевший вождь (Л.И. Брежнев), и государство по «милости» политиков «вляпалось» в гражданскую войну в Афганистане. Это позже досу¬жие журналисты и политологи конец семидесятых – начало восьмидесятых окрестят «периодом застоя». Они просто не могли ви¬деть, какой застой и какая стагнация в развитии страны придет с ельцинской «демократией». Не станем брать в качестве примера страну, возьмем только город Курск.
Курск начала восьмидесятых – это массовое строи¬тельство жилых микрорайонов. Это возведение новых современных корпусов заводов и фабрик на его окраи¬нах. В городе работали десятки и сотни предприятий, среди которых КТК, «Химволокно», РТИ, ГПЗ-20 и ряд других были не только флагма¬нами в своих отраслях промышленности по стране, но и в Европе, и в мире. И что же стало с ними за время ельцинского правления и его «рыночной» эконо¬мики? Завод КЗТЗ, на котором трудилось более 9000 человек, прекратил свое существо¬вание. А его разби¬тые производственные корпуса, с чер¬ными, оставши¬мися без стекол и рам глазницами окон – площадка для снятия фильмов о войне и разрухе. Нет и завода по производству шарикоподшипников – ГПЗ-20, где работало более 10000 человек. Полностью уничтожен со всеми своими ЧПУ и технологическими линиями пер¬венец курского машиностроения – Машинострои¬тельный завод. «Спекся» завод «Аккумулятор». Едва дышит «на ладан» КТК. То же самое с «Химволокно». На Курском заводе РТИ до начала перестроек рабо¬тало около 11000 человек, и он с каждым годом рас¬ширялся и обслуживал десятки зарубежных стран, то в настоящее время там едва 3000 человек персонала наберется. И такие печаль¬ные метаморфозы с каж¬дым курским заводом и объеди¬нением. Нет больше в Курске промышленной мощности! Нет! За прошед¬шие двадцать с лишним лет ни одного предприятия не построено, кроме торговых центров. Да, те растут как грибы, обогащая своих владельцев и не принося никакой пользы государству. Ибо торгуют не своим, а чужим товаром, произведенным за тридевять земель. Вот где настоящая стагнация!
Что же касается Курской области, то из развитого промышленно-аграрного региона, она, оказавшись без промышленного потенциала, сползла в далеко не разви¬тый аграрный. Впрочем, по производству зерна и сахар¬ных корнеплодов в последние годы занимает одно из лучших мест как в ЦФР, так и в стране в це¬лом. Но это говорит не об аграрной мощи области, а об аграрной не¬мощи всей России, живущей за счет импорта промыш¬ленных и сельскохозяйственных то¬варов и экспорта недр – нефти и газа. Однако доста¬точно о грустном, вернемся к сути очерка.
Зимой 1985 года подполковника Александра Вла¬ди¬мировича Руцкого вызвали к командованию 16 воздуш¬ной армии. «Есть решение о назначении тебя на долж¬ность командира отдельного штурмового авиационного полка, на вооружение которого посту¬пили штурмовики СУ-25. Принимай полк, обучай личный состав и готовься к отбытию в Афганистан», – поступил короткий и ясный приказ после недолгих собеседований.
Так начался боевой путь А.В. Руцкого, который в официальной биографической справке отразился бу¬к¬вально в нескольких словах: 1985-1986 гг. – участие в боевых действиях в Афганистане в должности ко¬мандира отдельного штурмового авиаполка.
Формулировка сухая и краткая, но за ней беско¬неч¬ные переживания родителей, братьев, супруги и детей. За ней – потери боевых товарищей. За ней – тяжкий груз ответственности командира за жизнь и судьбы подчи¬ненных. И, конечно, боевые вылеты. Их было 356.
Каждый вылет – это уничтоженные базы моджа¬хе¬дов, это сотни спасенных жизней советских солдат, это постоянная дуэль со средствами ПВО противника. А его, противника, вооружают едва ли не все страны мира. Тут и американцы со своими ПЗРК «Стингер», тут и паки¬станцы с горными зенитными установками (ЗГУ), тут и китайцы с тем и другим, тут и израиль¬тяне со своими ви¬дами оружия. Словом, все недруги СССР и России тут со своим смертоносным оружием. И со всеми необходимо справиться.
Крайний, 356-й, вылет едва не закончился траге¬дией. Две атаки, проведенные парой «грачей», так на жаргоне летчиков назывались СУ-25, прошли благо¬получно, но при заходе на третью оставшаяся непо¬давленной ЗГУ все-таки «достала» самолет Алексан¬дра Владимировича. Однако он смог нечеловече¬скими усилиями отвести почти неуправляемый само¬лет от территории Пакистана и катапультироваться на афганской стороне. Высота была минимальная – 100 метров, когда Руцкой дернул скобку катапульты. Парашют раскрылся у самой земли, потому призем¬ление оказалось жестким.
Журналист Т. Грива, ссылаясь на рассказ самого Александра Владимировича, описывает этот мало¬прият¬ный момент в жизни земляка так: «Когда само¬лет под¬били, то оба двигателя вышли из строя. Ма¬шина стала заваливаться на крыло, теряя высоту и меняя курс. Обожгла мысль: а ведь «грач» может рухнуть на терри¬торию противника. Огромным уси¬лием подал руль вправо и отвернул машину от гра¬ницы. Но чего это стоило! Уже приземлившись после катапультирования, взглянул на ладони – две крова¬вые раны, ведь вся кожа была содрана». Более подробно обстоятельства этого злосчаст¬ного вылета (правда, без указания даты) – падение са¬молета, бой с душманами, пытавшимися захватить летчика, и спасение правительственными афган¬скими пехотинцами приведены самим Александром Руцким в его книге «О нас и о себе».
Катапультирование с непозволительно низкой вы¬соты не прошло даром: поврежденный позвонок требовал длительного лечения. И вообще первый врачебный при¬говор был категоричен: «О дальней¬шей летной практике речи быть не может!»
За эту операцию по уничтожению базы против¬ника и другие боевые вылеты Александру Владими¬ровичу Руц¬кому было присвоено званию полковника. Также он был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Кроме того, командование воздушными си¬лами ограниченного контингента советских войск в Афганистане направило в Москву представление о присвоении ему звания Героя Советского Союза.
Сила воли и упорство Руцкого оказались выше при¬говора врачей «забыть об авиации». Пройдя курсы вра¬чебной реабилитации, он вновь возвра¬тился в военно-воздушные войска страны. Но перед возвращением в боевой строй состоялись встречи с родными и близкими.
К этому времени, по-видимому, относится цвет¬ной групповой фотоснимок, на котором полковник авиации А.В. Руцкой со своими братьями: майором Владимиром и старшим лейтенантом Михаилом. Они стоят. Впереди них, как и положено, их отец – офицер-фронтовик. Также в парадной воинской форме и при всех боевых орденах и медалях.
В 1987 году Александр Владимирович был назна¬чен заместителем начальника Липецкого центра бое¬вой под¬готовки летного состава фронтовой авиации ВВС СССР. Там же, в Липецке, его семья получила квартиру. Встал вопрос об учебе в Академии Гене¬рального штаба ВВС СССР. Но наступил 1988 год, и А.В. Руцкой получил но¬вое назначение – должность заместителя командующего ВВС 40-й армии. В этой должности в конце апреля ме¬сяца вновь оказался в Афганистане. Вновь выполнил 97 боевых вылетов. А 4 августа его самолет был сбит раке¬той, выпущенной с пакистанского истребителя F-16. Вновь катапуль¬тировался. На этот раз более удачно, в смысле при¬земления: мягко. Только территория была чужой. Вооруженный автоматом и пистолетом, пы¬тался пробиться к своим по незнакомой местности, заня¬той противником. Но тут воинское счастье дало сбой: про¬биться не удалось, раненый в руку во время бое¬столкно-вения с «духами», попал в плен. Моджа¬хеды долго изде¬вались, имитировали показательную казнь, но потом все-таки оставили его в живых. Правда, продали пакистан¬ским военным.
В Пакистане начались новые круги ада: их контрраз¬ведка, по-видимому, во взаимодействии с цейрушниками, долго билась, пытаясь завербовать в свои агенты. Гро¬зили. Искушали. Склоняли к измене Родине. Терпел… Вынес. Выстоял. Не поддался ис¬кушению. Не выдал! Не предал! Не изменил!
Избранная им тактика уклоняться от ответов на во¬просы и требовать представителя советского по¬сольства не подвела. 16 августа 1988 года был осво¬божден и пере¬дан советскому посольству. 21 августа уже был на терри¬тории СССР. На аэродром Шере¬метьево, куда прилетел рейсовым самолетом Аэро¬флота, встречали жена, друзья, руководство ВВС СССР, корреспондент газеты «Правда». Вскоре совет¬ская пресса «заговорила» о заме¬чательном летчике А.В. Руцком. А 8 декабря 1988 года Указом Прези¬диума Верховного Совета СССР «за ус¬пешное выпол¬нение задания по оказанию интернацио¬нальной по¬мощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм» ему было присвоено зва¬ние Героя Советского Союза с вручением медали «Золо¬той Звезды» и ордена Ленина.
Так закончилась боевая эпопея военного летчика Александра Владимировича Руцкого. Но жизнь и служба в рядах Советской Армии продолжались. В период с 1988 по 1990 год он находится на учебе в Академии Генераль¬ного штаба. Впрочем, в стране начались коренные изме¬нения во всех структурах жизни, и профессиональные военные стали не в по¬чете.
Вот как пишет об этих лжеперестроечных време¬нах сам Руцкой: «На фоне безрассудства такой «пере¬стройки» все яснее просматривалось предательство на¬циональных интересов государства. Ради имиджа миро¬творцев и поддержки со стороны Запада Горба¬чев и Ше¬варнадзе не только расшатывали оборонный фундамент Варшавского договора, но и пустили под нож половину нашей боевой техники, назвав это со¬кращением «обыч¬ного» вооружения. Вот эта страш¬ная статистика: танки в 1988 г. – 41520, к 1990 г. – 20725; артсистемы – 42400, а к 1990 г. – 13938; брони¬рованные боевые машины – 45000, а к 1990 г. – 29890».
К этому стоит добавить, что подобное происхо¬дило и с кораблями ВМФ и с самолетами ВВС СССР. Кроме того, в стране при попустительстве политиче¬ского руко¬водства и с одобрения «прогрессивного» Запада, осо¬бенно его спецслужб, по определению А.В. Руцкого, «изолгавшиеся средства массовой информа¬ции с каким-то садистским упорством шельмовали наши вооружен¬ные силы». Все это было! И, к сожале¬нию, осталось…
Желание как-то противостоять злобному антисо¬вет¬скому, антирусскому и антипатриотическому раз¬гулу продажных СМИ и политиканов, нападки на армию, уча-стившиеся убийства офицеров подтолк¬нули Руцкого к решению пойти самому в политику. И в период с 1990 по 1991 год он – народный депутат РСФСР от Курской об¬ласти, председатель комитета Верховного Совета РСФСР, член Президиума Вер¬ховного Совета РСФСР.
О кризисе советской системы и распаде могучего го¬сударства СССР написано сотни тысяч, если не мил¬лионы всевозможных работ, стаей, научных и околона¬учных трактатов, монографий и коллектив¬ных беллетри¬стических произведений и публикаций. До настоящего времени, на мой взгляд, преобладают проельцинские, поющие дифирамбы этому «полити¬ческому гению», «удержавшему Россию от граждан¬ской войны и от рас¬пада страны». К сожалению, ни¬каким гением Б.Н. Ель¬цин не был. Это был зауряд¬ный демагог и популист и еще больший разрушитель государства, чем М.С. Горба¬чев. Политическими под¬халимами всех мастей ему при¬писывается яркая ха¬ризматичность… Но если у него что-то и было от этого слова, то только первая часть слова, с некото¬рым изменением указывающая на определенный тип лица. Никакой заботы о государстве, а тем более бо¬жественного политического дара в Ельцине никогда не было. И быть не могло. Все это от лукавого! Впрочем, речь не о нем, а об ав¬густов¬ском кризисе 1991 года и роли Руцкого в «раз¬руливании» этого кризиса.
Кто бы что бы ни писал и ни говорил о так назы¬вае¬мом «путче» августа 1991 года, остаюсь твердо убежден¬ным в том, что первоначальный сценарий этого действа задумал трусоватый, но властолюби¬вый Горбачев. Бли¬жайшее окружение его, в надежде удержать Союз от рас¬пада, поддержало. Но чтобы не брать на себя ответствен¬ность за возможные инци¬денты при введении чрезвы¬чайного положения в стране и вводе войск в столицу, «Горби», как его звали на Западе, сбежал в Форос. Когда же события пошли по иному сценарию, то Горбачев тут же объя¬вил себя заложником «путчистов».
«Немедленно освободить Президента СССР!» – ли¬цемерничает Б.Н. Ельцин, рвущийся к неограни¬ченной власти. И вот вице-президент РСФСР А.В. Руцкой с «ка¬лашом» наперевес уже формирует отряд «спасителей», а через некоторое время доставляет бледного как смерть Горбачева в Москву. В итоге: первый – по уши в дерьме от собственного вранья и бессилия, второй – триумфатор на коне. А Руцкой?..
На мой взгляд, знал бы Руцкой пораньше, а глав¬ное, побольше гнилое нутро господина Ельцина, он бы, во-первых, на выборы президента и вице-прези¬дента РСФСР 12 июня 1991 года в паре с ним не по¬шел. Даже, если бы ему очень хотелось «пощекотать» свое честолю¬бие и самолюбие высокой государствен¬ной должностью. Ельцин, возможно, потому и прошел в Президенты, что рядом с ним стояла фигура, не за¬пачканная пьяными вы¬ходками, а овеянная героиче¬ской славой русского воина-интернационалиста с мужественным лицом и броской выправкой боевого офицера! По крайней мере, большин¬ство курян голо¬совало тогда не за Ельцина, а за земляка своего – Александра Руцкого. Во-вторых, стоило ли так рьяно спасать (и от кого?!.) человека, столько сделавшего для развала собственного государства?.. В-третьих, разве только Руцкой один не «просек» хитроумных ходов обоих политиканов?.. К сожалению, большин¬ство насе¬ления страны не смогли или не захотели «просчитать» эти ходы!.. А они-то были на поверхно¬сти…
Курский писатель Алексей Тимонов, размышляя над непростой историей нашего Отечества, в том числе о по¬следствиях ельцинской революции, в книге «Что с нами происходит…», со ссылкой на очерк дру¬гого писателя В. Пьецуха «Дурни и сумасшедшие», говорит о политиках, относящихся к разряду сума¬сшедших, и о простых лю¬дях, относящихся к разряду дурней. «Да, только дурни могут верить сумасшед¬шим и потакать им», – с горечью отмечает он. И тут не поспоришь: часто верим и пота¬каем… Если не как дурни, то, честное слово, как дети…
Но что было, то было… А август месяц, как ви¬дим, довольно богат на события в жизни этого зем¬ляка курян - А.В. Руцкого. Впрочем, как и сентябрь…
В период с июня 1991 по октябрь 1993 года – Алек¬сандр Владимирович Руцкой – Вице-президент России. Должность, конечно, высочайшая. Но при¬несла ли она ему славу? Вряд ли…
1991 год – не только год успеха А.В. Руцкого, но и начало его потерь. Сначала умер в Курске и был по¬хоро¬нен его отец – Владимир Александрович Руцкой. Вскоре последовало «охлаждение» и со стороны Пре¬зидента Российской Федерации Б.Н. Ельцина. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить», – так кратко и ярко охарак¬теризовал данное обстоятельство сам Александр Влади¬мирович в книге «О нас и о себе».
Травлю начало окружение «гаранта Конститу¬ции» под его одобрительную ухмылочку. И первым, по мне¬нию Руцкого, был Гавриил Попов. Впрочем, и Геннадий Бурбулис, сам целивший на роль вице-пре¬зидента, в этой травле занимал не последнее место. Старались не отстать и другие.
В связи с этим не лишним будет привести выска¬зы¬вание писателя А. Тимонова о российских и нерос¬сий¬ских политиках разных эпох. «О великих людях, сделав¬ших много добрых дел, говорят, что их поцело¬вал Гос¬подь. О великих, чьи деяния сопряжены ис¬ключительно со злодейством, я предложил бы гово¬рить, что их укусил дьявол. А укус дьявола, как укус бешеной собаки, чреват особым родом бешенства – испепеляющим желанием иметь исключительную власть над людьми, навязывать им определенный стереотип мышления и поведения, быть властителем дум и судеб». Ни Ельцин, ни его бли¬жайшее окруже¬ние, конечно, великими людьми не были, но укушен¬ными дьяволом оказались точно.
Уже через год Б.Н. Ельцин фактически отстра¬няет Руцкого от какого-либо управления страной. Мало того, он, словно в насмешку, поручает Алексан¬дру Владими¬ровичу, летчику-инженеру, «военной косточке», сельское хозяйство, замыслив скоропали¬тельную фермеризацию, для чего не было готово ни научных концепций, ни мате¬риальной базы, ни денег. Зато была сакральная фраза: «Рынок сам все отрегу¬лирует». Кстати, формулировка эта была принесена западными политтехнологами.
Апофеозом всему стали, конечно, трагические со¬бы¬тия конца сентября-начала октября 1993 года – расстрел под аплодисменты Запада Верховного Со¬вета России. Ни одного слова возмущения из уст «по¬борников» демокра¬тии! А ведь расстреливалась за¬конная власть, власть, из¬бранная народом путем де¬мократических выборов. Опять сработал двойной подход к проблеме демократии, отра¬ботанный на За¬паде. Помните слова одного американ¬ского прези-дента об их ставленнике-диктаторе: «Он, ко¬нечно, подлец, но это наш подлец!»?..
«Укушенные дьяволом», чтобы удержаться у вла¬сти, чтобы иметь неограниченную власть, не в при¬мер мягко¬телым и трусливым гекачепистам (Г. Янаев, В. Крючков, Д. Язов, В. Павлов), побоявшимся пролития крови, люд¬ской крови не боялись. С сади¬стской радостью расстре¬ливали из орудий танков Верховный Совет и его немно¬гочисленных защитни¬ков. Победителей, мол, не судят… А в случае чего – купленные СМИ сумеют заткнуть рты.
4 октября 1993 года Александр Владимирович Руц¬кой, отстраненный Б.Н. Ельциным 21 августа от должно¬сти, лишенный воинского звания «генерал-майор», был арестован и как особо опасный государ¬ственный пре¬ступник посажен в тюрьму «Лефор¬тово». Сбылись пред¬сказания Людмилы Руцкой, сде¬ланные в дни августов¬ских событий 1991 года: «Я тебе говорила: не связывайся с этим популистом и болтуном, подожди, еще не то бу¬дет…»
С октября 1993 по февраль 1994 года Александр Владимирович находится в «Лефортово». Но не только дает показания следователям, еще занимается материа¬лами для будущих книг. А опыт для литера¬турной дея¬тельности у него уже имелся: это моногра¬фия «Аграрные реформы в России» и ряд других на¬учных работ, напи¬санных им во время учебы в Ака¬демии госслужбы при Президенте РФ. Сказываются творческие наклонности, проявившиеся еще в школьные годы.
Трудно судить, какие мысли в «узилище» одолевали А.В. Руц¬кого, немало сделавшего для новой страны и ее государственной власти. Возможно, гнев, обида, горечь раскаяния… Впрочем, полагаю, что в любом случае они были схожи с переживаниями дру¬гого нашего земляка А.В. Домбровского, попавшего в сталинские застенки… Обоим новая власть отпла¬тила «полноценной» монетой за их старания для этой власти.
Я убежден, что по истечении некоторого времени, история расставит все точки над «и». На мой взгляд, как никакого государственного переворота не совершали «гекачеписты», так и не поку¬шался на государственный переворот бывший вице-президент РФ А.В. Руцкой, за¬щищая остатки Совет¬ской власти. Это понимали и в ад¬министрации Пре¬зидента. Но многие прихлебатели сове¬товали генеральному прокурору РФ А. Казаннику в тече¬ние недели провести следствие и суд и расстрелять за¬щитников Белого дома и Верхов¬ного Совета России, в том числе и Александра Руц¬кого.
Чтобы как-то выйти из сложившейся ситуации, Ель¬цин, имеющий уже неограниченные, царские, полномо¬чия, и его окружение принимают решение о проведении 23 февраля 1994 года в стране политиче¬ской амнистии в отношении осужденных уже членов ГКЧП и находив¬шихся под следствием защитников Верховного Совета. Генеральная прокуратура немед¬ленно исполняет это ре¬шение. Все облегченно вздох¬нули…
Обретя свободу, Александр Руцкой со своими сто¬ронниками организовывает и создает Социал-де¬мократи¬ческую народную партию и избирается председателем. Кроме того, он является еще и лиде¬ром социал-патрио¬тического движения «Держава». При этом интенсивно трудится на поприще литературы. К декабрю 1995 года выходят докумен¬тально-публицистические книги «Мысли о России», «Неизвестный Руцкой», «Лефортовские протоколы», «Обретение веры», «О нас и о себе» и «Кровавая осень». Большинство из них читается как захватывающий поли¬тический детек¬тив. Впрочем, в книгах и глубокое фило-софское ос¬мысление событий в стране, приведших как к раз¬валу СССР, так и ко многим негативным явлениям в новой России. А еще – убийственные, со стопроцент¬ным попаданием в цель, характеристики деятелям новой Рос¬сии. И сразу становится ясно о причинах невиданного всплеска и роста преступности, мошен¬ничества, корруп¬ции, бюрократизма, вранья.
Кто-то, конечно, возразит: «Это – от личной обиды». Возможно. Но суть-то отражена верно.
Лето 1996 года. Второй этап выборов Президента в России. У Ельцина рейтинг не более 6%. Но пере¬трусив¬шая за свое будущее новая «демократическая элита» и «семибанкирщина» во главе с Чубайсом, Ли¬совским, Ес¬тафьевым, Ходарковским, Березовским путем обмана, шантажа, откровенного подкупа и не¬виданной антиком¬мунистической истерии в СМИ «усадила» больного, страдающего сердечными при¬ступами, тягой к алкоголю, «гаранта» вновь в президентское кресло. Или на прези¬дентский трон?. Да, скорее всего, на трон… Снова срабо¬тал принцип, когда «только дурни могут верить сума¬сшедшим и потакать им». «Уку¬шенные дьяволом» вновь торжествовали.
Верю, придет время, когда период ельцинского правления назовут самым недостойным в истории Отече¬ства, а «гаранта» Ельцина – самым бездарным и крими¬нальным руководителем страны за все вре¬мена. Впрочем, уже сейчас только официальная власть, удерживаемая его преемниками, да кучка так называемых либералов и демократов, приближенных к «семье», продолжает петь ему панегирики. Народ же брезгливо морщится.
В этот же, 1996 год, только осенью, в Курской об¬ласти проходили выборы главы администрации. И 20 ок¬тября, несмотря на противодействие Москвы и ад¬мини¬стративный ресурс прежней власти области, по¬бедил А.В. Руцкой. Куряне отдали за него около 77 % голосов от всего числа голосовавших. Официальное вступление в должность состоялась 10 ноября. А вскоре за Алексан¬дром Владимировичем укрепилось неофициальное на¬звание его должности – «генерал-гу¬бернатор». Это по¬тому, что глава области стал назы¬ваться губернатором. Вновь российский парадокс: административно-террито¬риальное деление России – область, а ее руководитель – губернатор. В Курской же области на главном посту ока¬зался не просто гу¬бернатор, но еще и генерал. Отсюда – «генерал-губер¬натор».
Руководил областью А.В. Руцкой до ноября 2000 года. Разгула бандитизма, как в других регионах Рос¬сии, не допустил. Но от развала промышленности Курский край не уберег. Однако ставить последнее обстоятель¬ство только ему в вину не стоит. Всем рас¬поряжалась команда Ельцина из Москвы, по выра¬жению В.В. Пу¬тина, «раздробанив» промышленные объекты под ко-рень. К тому же за Курской областью ельцинистами был закреплен ярлык «области крас¬ного пояса», т.к. она под¬держала коммунистов, «прокатив» «гаранта» на прези¬дентских выборах. И финансовое ущемление области со стороны «центра» было одним из глобальных в стране.
К этому времени Александр Владимирович был же¬нат уже в третий раз. Его супругой стала дочь за¬мести¬теля главы Рыльского района А.В. Попова – Ирина Ана¬тольевна, 1973 года рождения, подарившая супругу сына Ростислава и, в каком-то смысле, свою дочь от первого брака Екатерину.
В период губернаторства Александр Владимиро¬вич стал членом Совета Федерации Федерального Собрания РФ, членом Европарламента. 16 апреля 1997 года защи¬тил в Москве диссертацию на соиска¬ние ученой степени кандидата экономических наук. А в 2000 году он стал еще и доктором экономических наук.
К достижениям периода губернаторства Руцкого в Курской области исследователи относят строитель¬ство в Курске Триумфальной арки, посвященной по¬беде совет¬ских солдат в Курской битве.
В укор ставилось создание клановости: брат Ми¬хаил в эти годы занимал пост заместителя началь¬ника УВД Курской области, тесть А. Попов с февраля 1998 года за¬нимал должность руководителя департа¬мента культуры города Курска, а с января 1999 года – руководил общест-венной приемной губернатора Курской области. Не за¬быты опекой были брат Вла¬димир и старшие сыновья.
Но больше всего в вину ему ставилось привлече¬ние к управлению области москвичей, прозванных в Курске «Чуком» и «Геком» по созвучности фамилии одного из них с героями рассказа А.П. Гайдара «Чук и Гек». Они уж «расстарались», возможно, и при попус¬тительстве гу¬бернатора А.В. Руцкого, растащив по собственным кар¬манам заметную часть и без того скудного бюджета об¬ласти. За что и поплатились не только креслами, но и свободой. И, конечно же, бросили огромную тень на Александра Владимировича, подорвав его авторитет у земляков. Ибо очередные губернаторские выборы им были проиграны.
Заканчивая очерк, отметим, что если А.В. Руц¬кому на государственных постах по ряду причин везло не очень, то на ратном поприще его личной доблести не умалить никому. Свидетельства тому – его боевые на¬грады: звание Героя Советского Союза, ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, а также несколько орденов и медалей республики Аф-ганистан и РПЦ. Он – Почетный гражданин Курска и Курчатова.
Используемая литература:
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Кн. 2. Курск, 2008. С. 227.
Века А.В. История России. М.: АСТ, 2005. – 1056 с.
Зуев М.Н. История России с древнейших времен до на¬чала XXI века. М.: Дрофа, 2002. – 928 с.
История России с древнейших времен до начала XXI века. М.: АСТ: Астрель: Транзиткнига, 2006. – 1263 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997. С. 338-339.
Курск. Очерки истории города. Воронеж, ЦЧКИ, 1975. – 280 с.
Руцкой А.В. О нас и о себе. М., 1995. – 496 с.
Тимонов А.И. Что с нами происходит, или «неизвест¬ная болезнь» России. Курск, 2013. – 124 с.
ПАНКИН ВЯЧЕСЛАВ КИРИЛЛОВИЧ –
ГОРДОСТЬ УВД КУРСКОЙ ОБЛАСТИ
Немало славных имен ратоборцев знала Курская земля в древности и средние века. Немало ведала их в предпет¬ровское и послепетров¬ское время. Но и в новое, и в новейшее время, как уже отмечалось выше, она не была обделена славными именами своих защитников.
К плеяде последних можно по праву причис¬лить имя бывшего на¬чальника УВД Курского облисполкома генерал-лейтенанта милиции Пан¬кина Вячеслава Кирил¬ловича.
Возможно, кто-то скажет, а с какой стати он причис¬лен к когорте слав¬ных ратоборцев края? За Отече¬ство не воевал, Курский край не защищал… – Ошиба¬ешься, уважаемый, – ответим мы та¬кому скептику. – И Курский край защищал от всякой крими¬нальной нечисти, ибо был настоящим «солдатом правопо¬рядка» в генераль¬ских погонах. И за Отечество повоевал, хотя и на дальних подступах – вне пределов Родины. Впрочем, это и хорошо: если надо поратоборствовать от имени России, то делать это все-таки лучше за пределами Отчизны, а не на ее территории…
Родился Вячеслав Кириллович 21 декабря 1934 года в го¬роде Шумерли Чувашской АССР. Как отмечают его био¬графы, детство он провел на берегах великой русской реки Волги. От¬сюда, возможно, и стальной характер волгаря, замешанный на широте русской души, а также неумное стремление к закону, порядку и справедливости.
После окончания средней школы юный Вячеслав Пан¬кин поступил в Саратовский юридический ин¬ститут. В 1957 году окончил его и работал до 1962 года следовате¬лем, а затем – старшим оперуполномоченным уголов¬ного розыска отдела милиции исполкома Котовского го-родского Совета депута¬тов трудя¬щихся Тамбовской об¬ласти. Это позволило узнать жизнь с ее изнаночной стороны, где не все так гладко и благо¬стно, как с лицевой. А еще он познал, что такое труд рядового оперативника в системе ор¬ганов внутренних дел, когда порой приходится не спать сут¬ками, наматывать километры в дождь и жару, в холод и вьюгу, перебиваясь коркой черного хлеба.
Еще во время учебы в институте он познакомился с бу¬ду¬щей женой Татьяной Тарасовной (28.09.1932), уроженкой города Котовска, окончившей в 1957 году Саратовский ме¬дицинский институт.
В период с 1962 по 1967 год работал 1-м секретарем горкома ВЛКСМ в городе Котовске, затем – председате¬лем Совета депута¬тов трудящихся Тамбовской области. Новые должности развили организаторские способно¬сти, дали значи¬тельные навыки административно-хозяй-ственной, эко¬номиче¬ской и политической деятельности. К прежним зна¬ниям доба¬вились новые, более глубокие. Юридическая подго¬товка и опыт оперативной работы как нельзя лучше пригодились в работе областного Совета – высшей исполнительной власти Тамбовской области. Приходилось не только принимать обла¬стные законы и выполнять по¬становления партии и правитель¬ства СССР, но и держать «в узде» все местное чиновничество. Как и в любом со¬циуме, люди там разные: есть и карьеристы-пустозвоны, есть и нечистые на руку, да и лодырей немало. Время хоть и мирное, но после освобождения 14 октября 1964 г. Пле¬нумом ЦК КПСС от руководящих должностей Н.С. Хру¬щева (1894-1971), в стране появилось новое партийное и со-ветское руко¬водство, новые веяния и требования, новый пяти¬лет¬ний план жизнедеятельности государства.
Однако отлаженная партийно-номенклатурная жизнь не прельщала. Тянуло к менее оплачиваемой, но полной непред¬сказуемыми событиями, тревогами, бессонными ночами службе в системе МВД страны. И вот с 1967 г. по 1971 г. Вяче¬слав Кириллович Панкин – заместитель на¬чальника УВД Там¬бов¬ского облисполкома.
Высокая принципиальность, большой опыт работы с кад¬рами, незаурядные организаторские способности В.К. Панкина способствовали тому, что курируемые им мили¬цейские струк¬туры УВД стали занимать высокие места по основным показа¬телям работы правоохранительных орга-нов области и страны. Это стало заметно и в самом Мини¬стерстве внутренних дел. В 1971 году его переводят в Мо¬скву на должность Главного ин¬спектора штаба МВД СССР.
С 1966 года МВД СССР возглавлял Н.А. Щелоков, не¬мало сделавший для поднятия престижа службы в мили¬ции, а также положительного отношения советского обще¬ства к сотрудни¬кам милиции. С его «благословения» и при поддержке снима¬ются фильмы и телесериалы (в том числе «Следствие ведут знатоки»), в массовом порядке появля¬ются художественные и документальные книги, пропаган¬дирующие героизм и роман¬тизм работы сотрудников уго¬ловного розыска, участковых ин¬спекторов, следователей милиции. Вместе с этим проводится огромная работа по очистке милицейских рядов от случайных элементов, дис-кредитирующих правоохранительные органы. Это дела¬ется не только в центре – Москве, но и на периферии.
Чтобы усилить местные кадры, поставить там работу ми¬лиции на высокий профессиональный уровень, МВД направ¬ляет в регионы лучшие кадры. Так в 1972 г. на должность на¬чальника УВД Курского облисполкома и был направлен пол¬ковник милиции В.К. Панкин.
УВД Курского облисполкома он возглавлял с 1972 по 1984 год. Внушительный практический опыт, прекрасные организа¬торские способности и неиссякаемая энергия Вя¬чеслава Кирил¬ловича не пропали даром – Управление внутренних дел области стало одним из лучших в стране. Оно прочно вошло по показа¬телям в первую десятку. Да и призовые – первые три места – стали нередкостью для кур¬ского УВД. Особенно по профилак¬тике преступлений, их раскрываемости, соблюдению социали¬стической законно¬сти. Здесь ему присваива¬ют первое гене¬ральское звание.
Но ни высокая должность, ни генеральское звание не изменили его по-отечески требовательного, но всегда спра¬ведливого отношения к рядовым сотрудникам милиции, ко-торых он ценил и уважал за их нелегкий труд. Как пишет сам В.К. Панкин в приветственном слове к книге «Курский уго¬ловный розыск: история и современность», он «с душевной теплотой вспоминает те счастливые 12 лет и то хорошее, что успели и смогли мы с вами сделать, обеспечивая на террито¬рии области надежный правопорядок и законность, занимая при этом по раскрываемости преступлений лидирующее по¬ложение среди органов внутренних дел СССР. Журнал «Со¬ветский Союз», издававшийся тогда практически на всех языках мира, отмечал, что Курск – один из немногих городов страны, в котором можно было без всякого страха ходить по улицам не только вечером, но и ночью».
Все верно. Так была поставлена работа милиции в Кур¬ской области в те годы. Рядовые сотрудники не только ува¬жали своего генерала, всегда подтянутого, энергичного, с аристократической внешностью и прекрасными манерами, но и считали его живой легендой. Ему старались подражать. Да и как было его не уважать, когда он за рядового постового, гаишника, участкового, опера мог вступиться перед Первым секретарем Курского обкома КПСС А.Ф. Гудковым и пред¬седателем областного Совета депутатов трудящихся Н.И. Журкиным. Были, были такие факты! Сотрудники милиции, работавшие в те годы, это хорошо помнят.
В 1984 году Вячеслава Кирилловича переводят на долж¬ность начальника УВД Горьковского облисполкома, где он работает по 1987 год. И там он показывает незаурядные способ¬ности. Это в значительной мере находит отражение в том, что в 1987 году его переводят в Москву на должность начальником Главного Управления уголовно¬го розыска МВД СССР. Там он трудится до 1991 года. А с 1991 г. по 1992 г. уже в звании ге¬нерал-лейтенанта милиции он работает Заместителем Мини¬стра внутренних дел РСФСР.
С 1992 г. по 1994 г. Вячеслав Кириллович – руководитель Представительства МВД России при МВД Демокра¬тической Республики Афганистан (ДРА). Награжден орденами Славы и Дружбы народов ДРА.
С 1994 г. по 1997 г. В.К. Панкин – первый заместитель на¬чальника Федеральной службы налоговой полиции Россий¬ской Федерации. А с 1 февраля 1997 г. по 1999 г. – первый заместитель губернатора Курской области генерала А.В. Руц¬кого. Время, скажем, совсем непростое было в стране и в об¬ласти… Но Панкин нес свой крест с присущей ему достойно¬стью и порядочностью.
Награжден орденами Трудового Красного Знамени, «За личное мужество», Красной Звезды, многочисленными меда¬лями. Удостоен также наград зарубежных стран – Афга¬ни¬стана, Болгарии, Польши, Румынии, Чехословакии. Дважды награжден именным оружием.
Заслуженный работник МВД СССР. Член-корреспондент Академии Экономической безопасности Российской Федера¬ции, Почетный член спортивного общества «Дина¬мо». По-четный работник органов государственной власти и местного самоуправления Курской области. Почетный гражданин города Курска.
Вячеслав Кириллович Панкин мог жить в Москве, но вы¬брал полюбившийся ему Курск.
Использованная литература:
Большая Курская Энциклопедия. Том 1. Книга 2. Курск, 2008. С.139.
Ищенко А.Ф. И вечный бой… Курск, 1998. С. 186.
Курский уголовный розыск: история и современность. Курск, 2004. С. 6.
Курск. Краеведческий словарь справочник. Курск, 1997. С. 284.
На страже порядка. Курск, 2002. – 560 с.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В этом небольшом сборнике очерков о воинской доблести курян мы коснулись лишь некоторых страниц истории края.
После Афганистана незаживающей раной на теле России стала война в Чечне, которая также дала своих героев-курян. Вспомним хотя бы сержанта милиции Хмелевского Андрея Александровича (21.03. 1977 – 5.03. 2000).
Время показало, что куряне – и мужчины, и женщины – на протяжении веков верно соблюдают традиции, заложенные еще князем Святославом Игоревичем Воителем (942 – 972), что лучше смерть в бою, чем позор бегства или плена. Ибо мертвые сраму не имут (не имеют).
Не забыта ими и речь сына Ярослава Мудрого, Святослава Ярославича (1027 – 1076), направившего свою трехтысячную дружину против половецкой орды численностью в 12 тысяч: «Потягнем, братия!». Северяне, среди которых находились и куряне, так «потягли», что только стон пошел от вражеского войска. Дружина Святослава Ярославича наголову разбила численно превосходящего противника.
Помнят они и слова собственного князя Всеволода Святославича Буй-тура (1153 – 1196), правнука Святослава Ярославича, из бессмертного произведения «Слово о полку Игореве»:
«…А мои-то куряне – храбрые воины:
под трубами повиты,
под шеломами взлелеяны,
с конца копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знаемы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли изострены;
Сами скачут, как серые волки в поле,
Ища себе чести, а князю – славы!»
А потому, как бы ни старались последователи Алена Даллеса и Сореса разложить наше общество на «Иванов, родства не помнящих», на тупоголовых представителей потребительского общества, на дебиловатых отпрысков «поколения пепси-колы», им это не удастся. Всегда были и будут на Руси-матушке в целом и на Курской земле, в частности, люди, готовые повести за собой в бой лучших сынов Отечества. Всегда были и будут люди, готовые к самопожертвованию во имя Родины – большой и малой. Ибо, доколе будет существовать наш несовершенный мир на земле, дотоле и будут вечно живыми слова: «А мои-то куряне – славные воины!» А они, слова эти, ко многому обязывают…