В одном зоопарке жила-была семья слонов. Папу-слона звали Сидор Сидорович. Маму-слониху – Жанна Петровна. А слоненка – Эдик. Когда-нибудь потом, в этой…как её…в зрелой морщинистой старости он, конечно, станет Эдуардом Сидоровичем, но пока он просто Эдик. Отчество ведь наживается со временем, как лысина или пенсия.
Эдик был толстенький, теплый, плотный, похожий на большую, слегка шерстяную пельмешку и очень любил хулиганить. Или: «фулюганничать», как выражался Сидор Сидорович. Эдик все время толкался головой, всюду совал свой хобот, наваливался на папу с мамой, на что мама с папой говорили Эдику:
- Отвали, наваляка!
Но наваляка не отваливала, а продолжала «фулюганничать».
В зоопарке было много всяких зверят: страусенок Вова, медвежонок Боря, волчонок Ахмад, лошаденка Алсу, жирафёнка Кристина, павианчик Филя. Все они были, как говорится, не святые. Бандиты, если сказать честно, сорванцы и кровососы. Но всё-таки самым неугомонным был Эдик.
В зоопарк каждый день приходили посетители. И каждый тянул руку через ограду и норовил погладить Эдика. «Гладьте, гладьте», - думал Эдик и тут же быстро цапал хоботом шляпу. Или очки. Визг, смех, переполох! У владельца шляпы такое лицо, как будто с него при всех сняли не очки со шляпой, а штанишки вместе с трусиками. Тут Эдик для ещё большего «фулюганства» подносил шляпу ко рту, как будто собирался её съесть. Крики, вопли, сопли! «Да на, на, возьми назад», - говорил Эдик и отдавал штаны владельцу. В смысле – шляпу. И очки тоже отдавал. Всё это было, разумеется, сильно замусоленное хоботом. Но зато – в целости и сохранности.
Эдику, конечно, крепко попадало. Увесистым папиным хоботом по попе. Но – бесполезно.
И вот однажды, помнится, перед самым Новым Годом, Эдик особенно «расфулюганничался». Сначала выхватил сумку у какой-то тетеньки, потом авоську с пустыми бутылками у какой-то бабушки, затем – воздушный шарик у какой-то девочки…Тетенька визжит, бабушка кричит, девочка ревет. Словом, ужас. А под конец он увидел какого-то дяденьку, который говорил по мобильному телефону. «Ага!» - подумал Эдик и – хвать его! Телефон, а не дяденьку. Дяденька сначала растерялся, а потом сердито сказал:
- Отдай телефон, хоботяка ушастая! – и полез через ограду отнимать телефон.
Тут растерялся Эдик. Потому что никогда таких смелых дядь он не видел. И от растерянности он по привычке поднес хобот с мобильником ко рту. Поднес – да и проглотил. Случайно. Что тут началось!
- Безобразие! – кричал дядя. – Всякие мамонты недоразвитые будут тут у меня накануне самого замечательного праздника дорогую современную технику воровать! Куда смотрит МЧС с милицией?!! Развели тут слонопотамов-уголовников!
Кто-то смеется, кто-то головой качает. А Эдик стоит и молчит. Доигрался. А тут ещё вдруг – ни с того ни с сего – из Эдикова живота раздается звонок, а потом голос:
- Точное время…12 часов 30 минут 20 секунд.
А потом опять – ни с того ни с сего – звонок и голос:
- Ванечка, ты где? Это я, жена твоя, Машенька. Я уже обед приготовила. Тебе в пельмешки сухарики всыпать?..
Тут дядя ка-а-ак заорет:
- Я сейчас этой пельмешке ушастой таких сухариков всыплю! Я его сейчас в собственные уши замотаю и хоботом перевяжу, как посылку! Я из этой пельменины сейчас голубец буду делать! – и опять через ограду лезет. Сердитый попался дяденька.
Ну, все пошумели-пошумели, а потом более-менее успокоились. Решили везти Эдика в больницу. А больница для слонов далеко, надо на вертолете лететь. Сидор Сидорович ворчит, Жанна Петровна, конечно, рыдает и с криками «Сыночек! Сыночек!» мусолит Эдика своим любящим материнским хоботом. Женщины, что с них взять… У них не психика, а сплошные нервы. А у Эдика из живота только и слышится:
- Иван Иванович, здрасте. Спасибо за подарок, замечательные подтяжки! Прямо теперь на ночь жалко штаны снимать. Ну, всего хорошего, звоните.
Или:
- Иван! Это я, Федор. Поехали на зимнюю рыбалку, а? На наше озеро. Там знаешь какие щуки? В-о-о-о какие! Как слоны!
- Тьфу ты! – с досадой ворчал Сидор Сидорович. – Сравнил тоже…какую-то кильку зубастую с нами, слонами.
На следующее утро Эдика на толстых веревках подняли в вертолет, и вертолет полетел. Эдик пытался смотреть в окошки, то в левое, то в правое, но голубоглазый пилот в наушниках, улыбаясь, сказал:
- Эй, ты, пузяка носатая, сиди посередине, а то вертолет раскачивается. Сейчас вот тарабахнемся, будешь знать.
Пришлось сидеть смирно. Чтоб не тарабахнуться. И даже телефон притаился: молчит, не звонит.
В больнице Эдика осмотрел доктор, очень симпатичный старичок, похожий на деда Мороза в очках.
- Ну что, брат, телефон слопал? – спросил доктор.
- Слопал, - признался Эдик. – Случайно.
- За «случайно»… сам знаешь. Ладно. Будем доставать. Ну-ка открой рот.
Эдик открыл.
- Шире! – приказал доктор.
Эдик изо всех сил открыл рот.
- Вот так и держи, - сказал доктор. – А закроешь – хобот оторву. Шучу. Но рот – чур! – не закрывать.
Тут доктор быстро нырнул рукой Эдику в рот по самое плечо и достал телефон. Эдик даже поперхнуться не успел.
- Точное время: 11 часов 40 минут 12 секунд, - сказал мобильник.
- Это ещё что, - сказал доктор. – Я вот вчера у крокодила из пасти калькулятор доставал – это было да!..
- Спасибо, - шепотом сказал Эдик. – С Новым Годом!
- Не за что. И тебя с тем же. В следующем году раз чего-нибудь такое же съешь – операцию буду делать.
И напуганный Эдик полетел на вертолете обратно в зоопарк. Мобильник дяде, конечно, отдали. «То-то же, - сказал дядя. – Попробовали бы не отдать!.. А так – с Новым годом тебя, носака плюшевая!»
С тех пор слонёнок стал хулиганить меньше. Он больше ничего ни у кого не цапает, а только на всех наваливается и толкается головой.
- Не толкайся, толкака, - говорят Эдику.
Но Эдик толкается. Потому что немного «пофулюганничать» всё-таки нужно. Святое. Вот кончится детство, станут нас называть по отчеству, выдадут нам пенсию с лысиной, тогда прощай «толкака-наваляка».
А пока – чуть-чуть пошалить положено. Только – чур-чуры! - мобильники не есть!