Кошачья работа. Осторожно злая собака!

Марина Пятая
- Это что еще за птица??? – Я в совершенном недоумении смотрела на содержимое клетки. Меньше двенадцати часов назад, когда я уходила со смены в отделении интенсивной терапии, этот вольер пустовал. Сейчас в нем сидела крупная дворняга. Впрочем «сидела» - это не подходящее слово. Собака пыталась размазаться по задней стенке клетки, стараясь слиться с кафелем, и с ужасом смотрела на стоящих перед решеткой людей.

- Это ночью доктор с вызывной посадил. Она - дичок из стаи близ какого-то дачного поселка.

- Интересно, как он ее сюда тащил? – Спросила Илга, задумчиво глядя, как описывающая все вокруг псина взбирается на потолок при виде открывающего вольер фельдшера.

- А он ее дротиком с наркозом отстрелил, под наркозом и привез! Она на стерилизацию.

- Ха-ха – ехидно сказали мы анестезиологам. – Забирайте, ваш клиент - вот и развлекайтесь!

- Хо-хо – ответили анестезиологи хором, - она в стационар оформлена на 10 дней, до снятия швов. Мы сегодня, конечно, развлечемся. Но уже завтра она поступит в полное ваше расположение.

Все животные, которых должны прооперировать в течение ближайших суток, находятся под наблюдением анестезиологов. Все остальные, в том числе и послеоперационные животные – ответственность врачей стационара.

Угрожая отвернуть пронырливому врачу вызывной службы голову (знал ведь, нехороший человек, что мы не разрешим посадить в стационар дикое животное, потому и привез ночью), мы взмолились:

- Сделайте этому койоту косметический шов! Она же помрет от страха, если мы ее каждый день будем скручивать для обработки швов!

- Сделаем. Но ее все равно раньше, чем через 10 дней, не заберут, и не надейтесь. Так что приручайте эту дикую собаку динго.

Почувствуй себя укротителем! Вопреки расхожему мнению, ветеринары в большинстве своем вовсе не стремятся засовывать свои руки и другие части тела в пасти недружественно настроенных хищников. И, если на приеме врач просит владельца подержать животное, или надеть на него намордник, это не значит, что он плохой ветеринар и ему надо срочно сменить работу. Просто с прокушенными руками он никак не сможет в дальнейшем помочь своим пациентам. Ветеринарный врач должен лечить животное, а не укрощать злобную тварь, которую боятся собственные владельцы. Но и укусить ветеринара удается далеко не каждому желающему: обычно уже через год-другой работы врач приобретает необходимую ловкость и наблюдательность, чтобы предвидеть момент нападения и уклоняться от зубов и когтей.

Через пару дней Рыжуха перестала залезать на потолок, когда фельдшер менял ей подстилку или ставил миску с кормом. Она просто отходила в сторону, и клацала зубами, если человек, по ее мнению, подходил слишком близко.  Еще через день она стала позволять избранным людям до себя дотрагиваться. А если ее выносили из вольера, вжималась в пол и притворялась статуей. Выводить ее на улицу пока не представлялось возможным, а «терпеть» после операции неполезно. Поэтому ей оставили мочевой катетер - трубочку из мягкой резины, которая удерживалась в мочевом пузыре при помощи надутого на конце шарика.

В этот день ее приехала навестить «хозяйка», то есть та женщина, которая подкармливала стаю у поселка и оплатила операцию и стационар для Рыжухи. Ни саму женщину, ни эту написанную на клетке кличку собака не считала чем-то, имеющим к себе отношение. Несмотря на явную недоброжелательность собаки, добрая женщина решила вывести ту на прогулку. Размять лапы, подышать свежим воздухом. Ослабив крепко затянутый фельдшером ошейник и ворча что-то про жестокосердных ветеринаров, заточивших собачку в вольер без прогулок, добрая женщина практически волоком повлекла Рыжуху на газон.

Вернулась она минут через пять, потрясая пустым ошейником, и пытаясь сквозь рыдания объяснить, что произошло. Да что там объяснять, и так все ясно: непривыкшая к городу, перепуганная собака вывернулась из ошейника и удрала.
 
Персонал стационара выделил из своих рядов несколько человек на операцию по возвращению Рыжухи в вольер. У нас и раньше изредка случались ЧП, когда во время выгула собаки сбегали: из-за плохо затянутого ошейника, сломанного карабина, порвавшейся шлейки. Но это были домашние собаки, доверяющие людям, и всех их удавалось своевременно отлавливать. Однажды мы большой компанией скакали по глубоким сугробам за бордосским догом. Через пару километров он сдался, и в клинику пришлось нести его на руках: устала собачка. Но сейчас лето, ничто не мешает дикой дворняге отправиться куда угодно. Вот только привыкшая к жизни в поселке собака, в послеоперационной попоне и со свисающим мочевым катетером, в городе, полном машин и бродячих стай, долго не проживет.

Прихватив одеяло и пару поводков, доблестные охотники пустились за беглянкой. Собака хорошо понимала, что людям ее нипочем не догнать, и не торопясь трусила вдоль шоссе, следя за тем, чтобы расстояние между ней и преследователями оставалось неизменным. Проезжающие машины притормаживали, разглядывая странную процессию: крупная рыжая дворняга в голубой попонке и с болтающейся под хвостом трубкой трусит по обочине, а метрах в пятидесяти за ней бодро рысит живописная компания из пяти девушек в ярких хирургических робах.

Метров через восемьсот собака внезапно развернулась, и, ловко лавируя между машинами и радостно улюлюкающими загонщицами, галопом понеслась в обратном направлении. Илга, возглавляющая толпу охотников (по праву ответственного за собаку врача стационара), радостно объявила охоту оконченной: собака сама возвращается в клинику! Она вспомнила Славика, который, сбежав от фельдшера на прогулке из-за расстегнувшегося ошейника, проделал примерно такой же путь и, развернувшись, сломя голову влетел в клинику, поднялся по лестнице и с вывалившимся языком и выпученными глазами вкатился в свой вольер. Вслед за ним, с таким же высунутым языком и выпученными глазами, отстав на пару минут, примчался фельдшер: если бы Славик сбежал, нам всем пришлось бы срочно эмигрировать в Австралию, чтобы укрыться от гнева его хозяйки.

Вот только Славик на момент побега лечился в стационаре второй месяц, и давно считал свой вольер филиалом родного дома. Рыжуха таких иллюзий не питала. Тем же аллюром она промчалась мимо клиники и понеслась дальше. Пестрая компания с удвоенной энергией рванула за ускользающей дичью.

Неподалеку от клиники стараниями нашего градоначальника строилась крупная дорожная развязка. Собака, презрев запрещающие надписи, понеслась прямо через стройплощадку. Загонщикам тоже некогда было соблюдать правила. Рабочие только-только расположились на обед, рассевшись на трубах и достав заботливо упакованные женами судочки. Работал только одинокий экскаваторщик, разгребавший гору песка. И вот вдоль трубы, на которой сидели рабочие, вздымая тучи пыли, за рыжей дворнягой с безумным взглядом, топая и крича что-то невнятное на тему «Держи вора!» пробежали мои коллеги. От вида столь странного поведения чудно одетых девушек, теряющих на бегу резиновые тапки (переобуться никто из охотников не успел), рабочие потеряли дар речи и аппетит. Вилки и ложки застыли на полпути.
Экскаваторщик слишком поздно заметил присутствие посторонних лиц на стройплощадке. Под ковшом его машины проскользнула сначала собака, а потом по очереди все прекрасные амазонки. Последняя из них едва успела уклониться от опускавшейся железной махины. Мысленно распрощавшись с семьей и почувствовав, как на его руках застегиваются наручники по обвинению в непредумышленном убийстве, побелевший экскаваторщик высунулся из кабинки:

- Ну вы… Совсем… !!!! - К сожалению, его не вполне связная, но прочувственная речь пропала втуне: вся компания уже скрылась за поворотом.

Постепенно толпа преследователей стала редеть: наименее стойкие сходили с дистанции. Собака тоже сбавила темп, но не утратила своей цели – любой ценой избежать плена. Через некоторое время путь Рыжухе преградила река. У воды, на поваленном дереве, сидели подростки и пили пиво. Ни на секунду не задумавшись, дворняга кинулась в воду и поплыла. Обычно собаки, попав в водоем, плавают кругами, возвращаясь к тому же берегу. Рыжуха, ни разу не оглянувшись, плыла к противоположному берегу. Москва-река в этом месте совсем не узкая, но охотничий  инстинкт затмил разум моих коллег. На ходу скинув тапки и бросив к ним мобильный телефон, Илга нырнула в воду. Верная Юлька последовала за ней. Подростки забыли про пиво.

Доплыв до середины реки, девушки потеряли собаку из виду. Противоположный берег возвышался над водой бетонными плитами, без всяких признаков лестницы. Неподалеку была пришвартована баржа с песком.

- Черт с ней, поворачиваем!

- Илга… Я, кажется, обратно не доплыву…

У Илги зашевелились волосы на затылке:

- Юль, так какого… ты в воду полезла, если плавать не умеешь?

- Ты прыгнула, и я прыгнула. Я же не могла тебя бросить!

Размышлять было некогда, течение уже заметно сносило обеих пловчих в сторону, а до ближайшей суши было метра три – вниз. Выбившаяся из сил Юлька поплыла к барже, а Илга повернула обратно.

С трудом выпутавшись из подводных зарослей элодеи, Илга прошлепала мокрыми ногами мимо потрясенных мальчишек к своим и Юлькиным тапкам и телефонам.

- Ну вы, девки, даете! – только и смог выговорить старший из ребят.

Вызвав по телефону коллегу с машиной, Илга отправилась к шоссе и долго не могла понять, почему проезжающие мимо водители сбрасывают скорость и смотрят на нее такими круглыми глазами.

Проскользнув в клинику через черный ход, оставляя по пути мокрые следы, она попыталась незаметно пробраться в ординаторскую – принять душ и переодеться. Но на лестнице несчастный фельдшер тщетно успокаивал возмущенную хозяйку кота, лежавшего в стационаре:

- Барс чувствует себя лучше, но все остальное Вам расскажет лечащий доктор. Доктор занят, придет с минуты на минуту – тут фельдшер поднял глаза и увидел Илгу – А вот и он!

Если бы взгляд был материален, в фельдшере прожглась бы немаленькая дырка. Но ничего не поделаешь: Илга оскалилась в улыбке, пробормотала хозяйке что-то вежливое, элегантным движением заправила за ухо запутавшуюся в мокрых волосах веточку элодеи, и спокойно прошествовала мимо потерявшей дар речи женщины.

В это время Юлька, вцепившись в лестницу на боку баржи, отчаянно взывала о помощи. Где-то над ее головой заходился лаем огромный алабай, охранявший баржу. Один из сторожей неторопливо подошел к борту и глянул вниз. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не русалку!

Когда мужики втроем втащили на борт немаленькую Юльку, завернули ее в ватник, и та, бормоча слова благодарности, принялась сбивчиво рассказывать о причинах, побудивших ее к купанию в одежде в столь неподходящем месте, в поле ее зрения попала… Рыжуха. Собака чудом выбралась на бетон и брела, едва переставляя лапы.

- Не уйдешь! – хрипло прошипела Юлька и бросилась за добычей. Скинув с себя ватник, она коршуном налетела на собаку, накрыла ее ватником и, обернувшись к обомлевшим мужикам, возопила:

- Ну что стоите, веревку давайте!

Вспомнив, что с сумасшедшими спорить не рекомендуется, один из сторожей молча подал ей кусок каната. Спеленав собаку, смирившуюся со своей участью и оставившую всякие попытки освободиться (ее еще никто и никогда ТАК не преследовал), Юлька затребовала мобильный телефон и позвонила в клинику – просить подмогу.

Возвращение Юльки с собакой, завернутой в ватник,  было триумфальным. Хозяйка Рыжухи плакала и повторяла, что о доблести наших ветеринаров надо снять фильм:

- Так может быть только в кино! Так не бывает! – повторяла она.

- Все бывает... – спокойно ответила Юлька и отправилась переодеваться: рабочий день продолжался.