Миры Бартини 1 Сумка с ключами от мира

   
   Человек, хоть однажды сумевший прорваться сквозь бумажные стены обыденной жизни, сквозь эти непрочные стены, которые, тем не менее, так надежно от рождения до могилы держат многих из нас в плену, неминуемо приходит к открытию: если окружающий мир тебе не нравится, его можно изменить. Надо только принять твердое решение любой ценой изменить его – и ты добьешься своего. Ты можешь оказаться в более неприятном, трудном и даже опасном положении, но может случиться, что жизнь твоя станет ярче, приятнее или, на худой конец, просто интереснее.
                Герберт Уэллс. «История мистера Полли»

               
                1.Сумка с ключами от мира.

                Удивительное рядом, но оно запрещено!
                В. С. Высоцкий

    Очнувшись, Олег обнаружил, что лежит, уткнувшись носом в прелую, прихваченную морозцем листву. Осознав, что жив и относительно здоров, он поднялся на колени, нацепил на нос очки, обнаруженные на ветке чуть впереди, и огляделся – в кустах позади него была самая настоящая «просека».  Лицо было расцарапано, колени джинсов – в грязи, а из рукава куртки выдран приличный клок.  И из полы – тоже. «Куртка… вторая куртка за два дня  –  вдребезги. Впрочем,  живым остался – слава Богу!» - пронеслось в голове. Выдравшись из кустов, он неуверенно пошёл в сторону, где виднелся просвет за деревьями, ожидая увидеть там шоссе. Но вместо шоссе за деревьями оказалось поле. «Не в ту сторону... Но, ведь не было там поля…  был лесок... где я?» Голова снова закружилась. «Кой черт понес его на эту галеру?» Действительно: можно ведь было попробовать отсидеться на квартире сестры, так нет – понесло его к тётке в другой город...
   Когда Олег  хотел сжать виски ладонями – обнаружилось, что в левой руке у него сложенная вдвое толстенькая «общая» тетрадь. Благодаря которой -  он и спасся. Всё остальное – похоже, пропало безвозвратно. Олег прислонился к берёзе, неверными руками расстегнул молнию на куртке и спрятал клятую тетрадь за пазуху. Его снова начало трясти. Тогда он просто сел, и сидел, не двигаясь, пока не успокоился. Потом поднялся, и, петляя меж деревьев, пошёл в сторону дороги...

***
    Очень многие из тех, что попробовали жизнь на вкус, и самих, в свою очередь – жизнью были попробованы, вполне разумно находят эту самую жизнь похожей на зебру. Белое, чёрное, белое, черное.  Черное, черное, черное... дурак - вдоль ведь побежал! Ну, да на то она и жизнь, чтоб смысл в ней был, и пребывание здесь нам мёдом не казалось. Есть, конечно, «организмы» наивно полагающие,  что они рождены изначально выше окружающей убогости. Потому жизнь их – сплошная белая кобыла, и «на то и живешь, чтобы срывать цветы удовольствия». Но, это они просто на широкую полосу угодили, и на ней задержались, а  жизнь – она своё возьмет. С процентами. Не сейчас – так после, не на этом свете, так ещё где-нибудь.   
   Капитан Владимир Стрельцов жизнь, в общем-то, повидал. На зубок (хоть и несильно) ею тоже был попробован, и черно-белую теорию разделял вполне. Нет - фаталистом он не был, но и не собирался обиженно закусывать губу, по получению «счёта» за благости и милости, которыми был осыпан в последнее время. Ну, а как ещё расценить повышение в звании, служебную машину, и обещанные в обозримом будущем ключи от новой квартиры в строящемся доме? Контора ценит своих сотрудников, но и требует от них соблюдения правил игры, под которые они подписались. Силком никого сюда не тянут, и понять дают сразу, что вход здесь рубль, а выход – через крематорий. Владимир, получив неожиданное предложение – раздумывал недолго. Ну, а что, собственно, оставалось делать? Не устраивало его то, чем предстояло заниматься в обозримом будущем на предыдущем месте службы. Как-то не сложилось у него в «безопасности» с людьми, занимавшимися «серьёзными делами». А просиживать штаны и перекладывать бумажки со стола на стол он категорически не любил. Вот и осталось на выбор – сделать уклон в сторону коммерции или ждать, пока не представится возможность схватить за шиворот очередного хитрожопого умника, возомнившего себя шпионом, и взявшегося торговать «секретами», выложенными в  Google Maps и прочих интернетах.  Да-да… настоящие секреты давно уже тю-тю. «Всё украдено до нас», и продавцы греют пятки на солнышке и диктуют мемуары под ленивый шелест волн длинноногим секретаршам, нисколечко не опасаясь «пломбы» в голову или карающего ледоруба. Вот и остаётся - сцапать какого-нибудь бедолагу... и потом слушать на допросах его жалобный скулёж, и вопли правозащитников об очередной безвинной жертве. Как будто непонятно, что во все времена вора бьют не за то, что УКРАЛ, и не за то, ЧТО украл, а за то, что ПОПАЛСЯ. А, помимо собственно «невидимого фронта» существует ещё и «отчетность». За «снижение показателей» сейчас, конечно, не подвергают  аркебузированию у ближайшей стенки, но всячески «урезают», «сокращают», и «бросают на периферию».  И ещё неизвестно, что менее мучительно. Кстати, у покупателей таких секретов – тоже отчетность с теми же последствиями. Вот и хавают. А ты думал, что всех нагрел? Ну-ну…  И дать подохнуть им - нельзя, иначе – зачем мы все нужны. А им – нам. В общем, все при деле. Так тоже всегда было - рука руку моет. Ещё и поэтому профессионалов, заигравшихся в такие вот секреты Полишинеля - обычно просто с позором изгоняют.  А, вот жадных до халявы любителей  -  исправно загоняют на пятилетку-другую в профилакторий  с  наводящим уныние забором и специфическим контингентом. И пусть твоя супруга молит Всевышнего, чтобы за время следствия туда посадили как можно больше «приличных людей».
   А организация, сделавшая Стрельцову лестное предложение, хоть и сидела в густой тени своей старшей сестры – наследницы ужасного Комитета, помимо непосредственной охраны гостайн (что явствовало из её названия), занималась делами хоть и не всегда приятными, но, безусловно, интереснейшими. Что-что, а уж скука была исключена...
   Погрузившийся в размышления Владимир даже улыбнулся, но настойчивый треск в левое ухо вернул его к действительности. Он посмотрел на сидевшего за рулем машины человека, который лично учтиво встретил его в аэропорту. Ну, просто - трепло... трепло треплом... Если – не знать, чем  этот лысоватый человечек занимался, чем руководил, и к чему был причастен. Точнее – к каким «громким делам», и, что более важно – к каким делам, оставшимся без широкой огласки, но внёсшим очень значимые коррективы в окружающую действительность. Владимир об этом всём знал, и потому – непроизвольно поёжился.
    - Холодно? Сделать теплее? – спросил Мартов, и сам же подытожил:  - Впрочем, мы уже приехали.
   Владимир и сам уже видел, что приехали: готовясь к поездке, он изучил все доступные ему материалы и по самой «Вертикали», и по институту, в здании которого она арендовала помещения.  Директор ООО «Вертикаль» припарковал машину на небольшой, аккуратной, со шлагбаумом на въезде стоянке через дорогу от института. Хотя, прямо под окнами  корпуса была площадка, плотненько заставленная разношёрстными авто институтских – от дряхлой «копейки», до шикарного «ровера». А к торцу здания, со стороны, где размещалось заведение Мартова, примыкала огороженная высокой оградой площадка с воротами и будкой охранника, и в подвальные помещения спускался въезд, через который можно было свободно закатить грузовик. «Конспирация!» - хмыкнул про себя Владимир и оглядел здание института, на фасаде которого копошились строители – здание недавно начали ремонтировать и снаружи, и изнутри. Впрочем, арендуемых «Вертикалью» помещений это не касалось: там была «своя свадьба», и творились вещи, страшно далёкие от безвредно-бестолковой ахинеи, практикуемой сотрудниками института. А, зачастую – и просто страшные. Помимо исследовательской деятельности, в области практических наработок «Вертикаль» плотно сотрудничала с  ребятами из пятого управления, называемого за глаза обычно «зондеркомандой». Да только, скажи кому, чем здесь под вывеской арендующего помещения ООО занимаются – засмеют, или пальцем у виска покрутят, дескать – насмотрелся страстей по телевизору, крыша съехала...
   На крыльце института они разминулись с крепким кудлатым молодым человеком в серой куртке а-ля «Терминатор-раз» нараспашку, выходившим из дверей заведения. «Сара Конор?» Вам меточка на лоб. Но вместо того, чтобы выхватить из-под полы страховидную стрелялу, парень отряхнул ноги, попытался отряхнуться по-собачьи сам и проронил под нос:
   - О, контора, а? Мля… Туды её в качель...
  Он похлопал по карманам своей М-65, очевидно в поисках сигарет (а, может и пистолета с лазерной указкой), но, ничего не обнаружив, ещё раз ошалело покрутил головой и направился к припаркованным машинам, одна из которых приветливо мигнула поворотниками.
   - Отсюда все гости выходят с таким настроением? – спросил Владимир своего сопровождающего.
   - Скорее всего – вы угадали. Это – именно гость, но, естественно, не наш. И его состояние - обычная реакция человека, живущего своим трудом на столь массовое скопление халявщиков. Вероятно, встреченный нами парень относится к категории так называемых «бедных, но гордых».
   - Не сказал бы, что такой уж и «бедный»: стильно одет и сел в японку. Безусловно – подержанную, но леворукую и очень прилично выглядящую…
   - Достаточно новый «галант» - если точно…  но, преступи он через свою гордость – достиг бы куда большего.
   -  Вы так уверены? А если это – его предел…  и парня душит элементарная зависть к сидящим здесь людям. Дескать, имеют хороший и стабильный доход  – ничегошеньки не делая? И эта машина его – голимые понты в расчете продать себя дороже, чем он стоит на самом деле?
   - Дуэль? Извольте! Защищайтесь, сударь…
   - Стойте, стойте Сергей Васильевич! Давайте сначала о делах...
   - Принято! У нас, кстати, есть условия, чтобы немного отдохнуть и расслабиться, так, что можно отложить интеллектуальный поединок на вечер.
   - Сожалею, но вечер я буду вынужден провести в вагоне.
   - Жаль, жаль…
  Из холла они свернули в длинный коридор, который примерно посередине преграждала примитивная вертушка. За ней сидел секьюрити, обладавший размерами и внешностью умпы из «Супербратьев Марио». Интеллект, надо полагать, был тоже на соответствующем уровне. Зато он был в белой рубашке и галстуке, а на безымянном пальце левой руки красовалось здоровенное кольцо-гайка.
   - У? - приподнялся охранник при виде гостей.
Сергей Васильевич показал ему пластинку пропуска.
   - Угу! – секьюрити нажал на педаль, пропуская директора, и вопросительно уставился на его сопровождавшего: - А-а-а?
   - Со мной! Записывать не надо, – бросил ему Мартов, и этого оказалось достаточно.
   - Как видите, - продолжил Сергей Васильевич: - у нас всё заточено на то, чтобы отшибить  не то, что желание интересоваться тем, что здесь происходит, а даже желание первоначального контакта. Итак… наши владения занимают не такую уж и большую часть площадей этого корпуса, но располагаются на всех пяти этажах, и большей части подвальных помещений. Да-да... потому и «Вертикаль». Итого – чуть больше одного этажа из пяти. Остальное – так и принадлежит институту. Кстати, собственно «научной деятельностью» занимаются примерно два этажа из оставшихся. А, ещё два – обеспечивают их бесперебойное функционирование. Бухгалтерия, юристы, кадровые и технические службы, а с недавнего времени, в соответствии с новыми веяниями - добавились ещё и менеджмент, «отдел сертификации» непонятно чего и зачем, и «связи с общественностью».
   - Мда… Государству не слишком дорого встаёт такая ваша конспирация?
   - Не дороже очередной яхты Абрамовича. Существует и ещё одна сторона вопроса – такая, как вы изволили выразиться «конспирация» выводит данное «заведение» в ряд подобных ему богаделен на государственном коште. Что обеспечивают типа «работой» значительное количество балбесов. Которые, будучи лишенными данного законного источника средств существования, как минимум – нагнетали бы социальную напряженность.  Наиболее решительные  - взялись  бы за разработку «незаконных». Это заведение, конечно, пустяки в сравнении с легионами чинуш, манагеров и их обслугой, но… свою копеечку в дело общей занятости –  вносит. А, пяток старушек, как сказал Раскольников Достоевскому – уже и рупь.
   - Не уверен, что затраты отобьются…
   - Ну-у-у…  Безусловно, и сейчас тут присутствует некий процент классических интеллигентов, ведущих свой род не от Адама с Евой, а от Сахарова с Боннэр. С извечной фигой в кармане и готовностью при случае цапнуть руку, с которой минуту назад пересиливая себя, кормились. Но в большинстве своём  здешние индивиды щедро платят  поддержкой избранного государством курса, высокой явкой на выборы с голосами в пользу правящей партии, и, собственно, участием в партийном строительстве. Ещё и налоги платят. Причем – все.
   - Кучеряво живут по меркам «богадельни».
   - Ой! Не так уж и кучеряво, а какая-никакая отдача присутствует.
   - Отдача... «Британские ученые доказали?» – усмехнулся Владимир. Сергей Васильевич рассмеялся:
   - Угадали! Это действительно куда ближе к «британским ученым», чем к родным нашим гигатехнологиям, грандиозной пилораме в Осколкино и трудам профессора Тетрика. Здесь присутствует некий конечный результат, худо-бедно соответствующий заявленной тематике, и периодическая отчетность о проделанной работе. И финансовая – тоже. Ну, не хватает здешним людям фантазии с размахом или  безудержной наглости с безнаказанностью  для устроения колоссального «ремонта Провала, чтобы не слишком проваливался». И то, что мы здесь можем наблюдать  - это, всё-таки, форма существования, а не лихой разбой. Так... вот здесь нам уже нужно предъявить свои верительные грамоты!
   За обитой клеёнкой дверью  находилась уже настоящая «таможня» и встретил их здесь человек на дауна непохожий совершенно...

***
    Известная среди сотрудников ФСОНЗГТ легенда гласила, что  Федеральная Служба  Общего Надзора и Защиты  Государственной Тайны была создана после происшествия на одном из судостроительных заводов, который во времена «проклятого режима» помимо танкеров и сухогрузов – конвейером клепал подводные лодки.  По окончании режима деньги в государственной казне тоже внезапно кончились, и лодки, и прочая продукция оказалась невостребованной. Истеричная весть об исчезновении из хранилища значительной части архивов - после пристального рассмотрения случившегося мало кого взволновала: исчезла конструкторская и технологическая документация на подводные лодки довоенных проектов, послевоенные дизелюхи и АПЛ первых поколений. То, что пылилось  долгие годы, и тайны уже ни для кого по большому счету не представляло. На фоне того, что тогда крали и вывозили – впечатления не производило. Ходили слухи, что какой-то крутёж –вертёж примерно с теми же последствиями тогда случился и на авиационном. О бронетехнике и говорить нечего – достойное внимания «добро» всех времен тогда запросто продавалось в металле и в розницу, и побатальонно. Времена стояли дикие, на заводе тоже был бардак изрядный, и решили, что вероятнее всего  фото-, микро- и прочие копии… по глупости, халатности или иной причине - просто выбросили. А то, что было на бумаге - умудрились потихоньку сдать в макулатуру. Освободили занимаемые площади, а потом изобразили «зловещее преступление», которое, кстати, так и осталось нераскрытым (и по сей день - куда большее можно замять для ясности). Но, кто-то увидел в случившемся «возможность» и подсуетился. Так и возникла очередная структура  - подобные, зачастую дублирующие друг друга, конторы с аббревиатурами из кучи заглавных гласных-согласных  одно время лезли со всех щелей, как грибы после дождя. Люди, разглядевшие «возможность» в скором времени поимели с неё свой интерес, и к своему детищу охладели совершенно – расселись по более шикарным кабинетам, а то и вовсе разъехались по странам с более благоприятным климатом. Осиротевшее «предприятие»  несколько лет занималось непонятно чем, зачем, под чьим руководством, и в чьих интересах. Собственно с «надзором и защитой» было туго -  почти всё, надзора и защиты достойное, уже феерично растащили во все стороны.  Потому  - ренессанс и возмужание конторы было совершенно неожиданным для очень многих. В том числе и для одного из отцов-основателей, для которого порожденный им голем уже давненько был не более, чем забавным воспоминанием. И до которого «воспоминание» внезапно дотянулось, когда тот мирно проживал на Кипре «заработанное» в «этой стране». Душить его, правда, собирались по вопросу, к названию и начальным функциям службы никакого отношения не имеющего – волей Хаоса в её компетенции, к тому времени оказались такие темы, что сначала смех прошибал, а потом – дыхание останавливалось. Взять, например «восьмёрку» - Восьмое Управление  «Общего Естествознания», сотрудники которого недавно рьяно взялись за пылившиеся  шесть десятков лет трофейные архивы Аненербе...
   Игорь Иванович Кирсанов, отдавший только «конторе» десять с лишним лет, а в данный момент – с комфортом расположившийся на заднем сидении «мерседеса», рассмеялся было, но вновь нахмурился: новый киприот тогда отделался всего лишь сердечным приступом. В последний момент нашлось, кому осадить лихих ребят, что уже угомонили зажиревшую охрану, успели не только надавать утонченному человеку  оплеух, но  и окунуть его головой в унитаз, и приноровились загонять ему иголки под ногти. Осадили, а жаль. Жаль, что Кирсанов лично не участвовал в этой операции  –  уж он бы нашёл способ опоздать звоночку. Ну да ладно – ещё не вечер, господа. Ещё не вечер. Более того – всё только начинается...
   Машина притормозила перед железнодорожными путями, что три десятка лет назад вели к неплохому заводу, а ныне – к устрашающей техногенной свалке в городской черте. Позади «мередеса» раздался визг покрышек и хруст столкнувшихся машин. Кирсанов оглянулся: какой-то лихой ездун на «лексусе» попытался втиснуться за ними, подрезав  идущую сзади машину, и закономерно получил в зад. Управлявший «мерином» Макс Агафонов вопросительно оглянулся, и Игорь Иванович отрицательно покачал головой –  без них разберутся, и свидетелей найдут. Им сейчас светиться в этом городе абсолютно излишне. Тем более, что они тут ни при чём.   
   Ирония Судьбы – дело, обещающее стать величайшим событием во всей Игоря Ивановича жизни, привело его в город, где он родился, и провёл годы, которые не без оснований считал лучшими. Ну, ещё бы – первые шаги, первая любовь, первые успехи и самые запоминающиеся победы. И всё это на фоне побед и свершений великой страны, недруги которой тогда запивали валерьянкой валидол. Кирсанов посмотрел в окно, на проносившиеся мимо рекламные щиты и баннеры, часто закрывавшие собой облезлые фасады брошенных домов и скелеты заводских корпусов, и создававших иллюзию праздника жизни. Вот уж настоящие Потёмкинские деревни. Ничего – всё ещё поправимо... Не зря же говорят, что в России непредсказуемо не только будущее, но и прошлое. Эти шутники и не подозревают, что в каждой шутке есть лишь доля шутки.
    Всё началось некоторое время назад, когда у Игоря Ивановича совершенно случайно оказались отчеты пятнадцатилетней давности о научно-исследовательских работах в одной из лабораторий местного института, работавшего тогда на оборонку. Разобрав документы, Кирсанов призадумался: фантастика какая-то... Неужели кто-то разыграть его пытается на старости лет? Проведенная негласно проверка показала, что розыгрышем тут не пахнет -  это были подлинные отчеты о конкретных результатах реально проведённых экспериментов. Сухие, краткие и точные формулировки исключали возможность неоднозначного толкования, и недвусмысленно указывали на то, что столь любимые фантастами игрища с пространством-временем из миража и бреда становились ощутимой реальностью. Были там и обоснованные рекомендации и предложения по дальнейшему развитию тематики с перспективами, от которых дух захватывало, да только  документы эти в своё время, скорее всего - угодили на стол очередного осла, который ничего не разобрав, зашвырнул их за шкаф. Либо вообще не были удостоены чьего-то внимания в водовороте разыгравшихся событий, благодаря которым оказались ненужными и институты, и лаборатории, и исследования, и люди, что ими занимались: всё, что не приносило мгновенную прибыль - могло убираться к чертовой матери. А все, неспособные её извлечь – подыхать на помойках. И столь многообещающая тема была оставлена без финансирования, а занимавшиеся исследованиями люди разбрелись кто куда, и сгинули в охватившем страну безумстве. Однако, первые же тычки Кирсанова в направлении поиска «концов» дали хоть и скромные, но результаты. Тогда Игорь Иванович задумался уже всерьёз. Пустить обозначившееся дело служебным порядком у Кирсанова даже и мысли не было: такой шанс даётся раз в жизни, и делиться им - по меньшей мере, глупо.  А вот разыграть в одно лицо - очень даже логично, потому, что «это надо одному, а не всем». Кроме шуток, всем – «это» совершенно необязательно.  На что вам такая головная боль? Тогда, почему бы ему самому и не стать этим одним? Что, не достоин? А кто достоин? Государство? Во-первых: оно как таковое уже один раз от «этого» отказалось. Во-вторых: всё равно кто-то лапу наложит. Те, кто её и наложат что ли - более достойны? Молодые, борзые... И жадные, как... сравнить то не с чем... Нет уж, пусть трубами-«потоками» с айфонами играются, дачки-замки строят, и кораблики свои драгоценные по воде пускают. Пока дозволено...  Кирсанов ухмыльнулся - потому, что если у него получится, то «дозволено» быстро кончится, и все они потом так «наложат», что штаны вытряхивать устанут!
    Если... Как и во все времена всё упиралось в это проклятое «если». Если сейчас выгорит, и Балашов  добудет весь исчезнувший архив, или, по крайней мере - убедится в его существовании. Если, вообще, вся эта затея не окажется коллективным бредом, или неудачной попыткой подоить государство, занимаясь околонаучной галиматьёй. Нет, быть не может –  попавшие Кирсанову в руки отчеты не могли быть туфтой. А, значит, и всё остальное... У него зазвонил телефон. Кирсанов глянул на экран – вызывал Балашов. Момент истины? Нет, ещё не истины.
   - Слушаю, Пётр!
   - Игорь Иванович, проблемы!

***
    Алексей уронил в «подвал» экрана отчет о продажах, и со смаком потянулся. Нет, работа сегодня, положительно – не шла. В общем-то, можно было встать, и удалиться с концами, известив отцов-командиров, что едет на встречу с клиентом. Или удалиться ненадолго, сказав коллегам обычное в таких случаях - «на периметре». Тем более, что план текущего месяца уже просматривался. Алексей уже начал подыскивать повод для морального оправдания перед самим собой, чтобы «с концами», когда его телефон  заиграл и заёрзал. Звонил, как оказалось, Олег. Бывший институтский одногрупник. Хронический бессребреник. Умнейший человек, но с причудами. В юности часто и обидно дразнимый - «гений без винтика».  Друзьями тогда они не были, и за минувшее время так и не стали, но Алексей все эти годы как-то тянулся к этому доброму чудаку, с которым можно было замечательно поболтать «за жизнь» за чашкой сваренного Олегом кофе (водка в его компании не шла). И частенько помогал Олегу выбираться из передряг, которыми судьба того щедро награждала. Сейчас он просил вывезти его из Клюкино – небольшого городка километрах в двадцати. Между прочим - «исторической Родины» Алексея.  На вопросы «что ты там забыл» и «что мешает на автобусе», последовало невразумительное бормотание. Но, на вопрос «что-то случилось» - бодрое «ничего, всё хорошо».
   Передвигаться в середине дня по городу можно было относительно быстро, и вскоре машина Алексея уже летела по трассе. Олег должен был ждать его на автостанции, откуда безуспешно пытался уехать автобусом. Площадка перед зданием автостанции была забита машинами, автобусами и маршрутками, и потому Алекс  свернул, чуть не доехав, и остановился у старого деревянного здания – прежнего автовокзала. Набрал по телефону Олега – тот радостно крикнул, что уже идет. Алексей ностальгически глянул на обшарпанное и обветшалое зелёное здание, от  которого в своё время отправлялись в город оранжевые и бело-полосатые  ЛиАЗы 677, известные более как «луноход», «душегубка» и «скотовоз». Морозный иней на потолке и окнах салона зимним утром, и бензиновая вонь - вечером любого времени года. Крен на поворотах, достойный истребителя на вираже, только в обратную сторону. И харизматичное «буль-буль-буль» мотора и «бряк-бряк-бряк» подвески и трансмиссии.
   Касса для продажи билетов представляла собой окошечко, под которым был лоточек; в него бросали деньги, он исчезал, и появлялся уже с нарезкой билетиков разного цвета и номинала на требуемую сумму, и сдачей. Одно время возле кассы толкался неплохо одетый мужчина лет сорока-пятидесяти. Он периодически, глядя в глаза своему очередному избраннику, указывал пальцем на него, потом на себя, и тем же пальцем «выводил» на стене – «20 коп». На немого он похож не был, но просить мелочь ртом что-то ему препятствовало.
   Проездные билеты для учащихся продавались уже внутри здания. Для их приобретения нужно было отстоять очередь перед маленьким окошечком, за которым сидела старая, похожая на сухого богомола женщина с пучком жидких седых волос. По предъявлению студенческого или ученического билета, бабушка принималась заполнять маленький бланк проездного и украшать его печатями и штампами. Тварина была ещё та: возможность безнаказанно издеваться над людьми, которые стоят к её милости в очереди -  доставляла ей несказанное удовольствие. Она  долго сверяла фотку в студенческом билете с лицом просителя, потом не спеша вырисовывала каждую букву, иногда поднимая голову и глядя бесцветными немигающими глазами на готового взорваться человека. А могла и вообще закрыть окошко, и куда-то удалиться через внутреннюю дверь. А, вот дверь, ведущая в её хозяйство из коридора - была металлической, и неоднократные попытки взбешенной толпы высадить её приводили к тому, что начинало раскачиваться само прогнившее здание, и кто-то грозился вызвать наряд милиции. Раз какие-то перцы хотели подкараулить бабку в коридоре, чтобы «поговорить», и сами были позорно излуплены взбесившейся фурией. Так, что «говорить» с ней было не о чем, и небезопасно. Её можно было только пришибить, но взять грех на душу никто так и не решился. Нужно ли говорить, что после общения со старой грымзой мало кто из студиозов испытывал угрызения совести, когда мстительно переправлял в проездном «октябрь» на «ноябрь», а «июнь» на «июль». Продвинутые шли дальше, запиливая «март» в «апрель», и сколько из них пополнило ряды фальшивомонетчиков – неизвестно.
   Из ностальгии по «делам давно минувших дней» его вырвал Олег, подходивший к машине. Вернее – его вид: перемазанная пеплом и  сажей, местами прожженная куртка, такие же убитые брюки, и спортивная сумка не менее печального вида - в руках. Выругавшись, Алексей открыл дверцу.
   - Эх, и ничего себе! – охнул он, выходя из машины, и разглядев Олега во всей красе. – Тебя, что… на костре пытались сжечь?
   - Нет, пока ещё – не пытались. Но пришлось поползать по пожарищу. В два автобуса не пустили.
   - Трындец, Олега! Я их понимаю. И как я тебя такого повезу?
   - Ладно тебе! В твоей бэхе, наверное, и покойников возили.
   - На этой уже не возили, её купили «для поддержания имиджа», а имидж пришлось менять, потому, что депутатство засветило. Так, что всю свою прошлую жизнь этот «баер» простоял в теплом гараже. Но, если и возили, то они так не воняли. Ладно... бросай сюда.
      Продолжая шутливо препираться, они забросили сумку и куртку в багажник. Олег  накинул на плечи лежавший там бушлат-камуфляжку .
   - Ради чего, хоть, весь сыр-бор? – поинтересовался Алексей, когда машина выехала на дорогу.
   - Смеяться не будешь?
   - Я похож на жлоба, чтобы осмеять художника? Тем более - чокнутого...
   - Спасибо, родной... «небо не видело такого позорного пацака как ты...»
   - Не надо «глубоко скорбеть»! Сейчас пешком пойдешь. Излагай по существу.
   - Ты слышал что-нибудь о теории шестимерного мира пространства и времени? Это ещё называют Мир Бартини…

***
    - Докладывай! -  коротко бросил Кирсанов, уже понимая, что не всё так скверно. Обращение «Игорь Иванович» говорило о том, что проблемы, с которыми столкнулся Балашов, представляют собой скорее «затруднение», чем «неприятности». При благоприятном исходе Пётр обратился бы к нему «Excellence» (так уже давно было принято среди подчинённых ближнего круга, преданных своем шефу и душой и телом), а в случае исхода фатального - строго в уставной форме. Выслушав рапорт и приказав Балашову следить за машиной, в которую сел опередивший его человек, Кирсанов только покрутил головой. Вот это – оборот! Многого можно было ожидать, но чтобы так вот сразу пересеклись его пути-дорожки с Олегом Подразским. Кирсанов покачал головой: «Вот ведь как закрутилось...»
   Попытка найти основные материалы о проведенных исследованиях в  самом институте, сотрудники которого в своё время и занимались проблемой пространства-времени по проекту «3+3» значительного успеха не принесла: Мартову, который взялся конфиденциально помочь в поисках (а куда этому засранцу деваться-то... есть пока у Кирсанова на него рычажок воздействия) удалось собрать лишь жалкие крохи, которые он сегодня должен был передать Стрельцову. Зато подтвердилась добытая ранее информация о том, что самые значимые документы были во времена бардака и беспредела вынесены одним из исследователей. «На память», так сказать. Попутно выяснилось, что интерес к тем же документам проявлял некий Олег Подразский, который недолго там работал. За него, кстати, Мартову отдельное «спасибо» - выкачал заодно и о нём все сведения из отдела кадров, а потом и сам поработал, и теперь Кирсанов знал достаточно много, не засветив парня по своим каналам.
   Ну, что же… назад дороги уже не было, и теперь придется делать «ход бегемотом», вместо намечавшегося изначально «хода конём». А именно – познакомиться с этим Подразским раньше намеченного срока. И брать за жабры этого «гусара-одиночку с мотором». Но, делать это не спеша и аккуратно. Судя по собранным данным – Подразский мог оказаться очень полезным человеком, потому стоило дать ему заглотнуть наживку как следует, а уж потом и подсекать. Дадим кризису развиться. Пусть парень недолго подержит за подол Удачу, раз уж Кирсанов чуть-чуть не успел дотянуться.
   Весьма запутанные, но не очень долгие поиски документов вывели Игоря Ивановича (точнее – его доверенного человека) на родственника Петра Батурина (одного из «моторов» проекта), у которого они и могли храниться. Сам Петр Геннадьевич пропал без вести в начале девяностых. В ходе поисков Кирсанову, вообще то, неоднократно пришлось понервничать – по мере выяснения того, что одни занятые в исследованиях специалисты умерли или погибли, а другие – точно сквозь землю провалились. Если там у них что и произошло – попробуй, разберись годы спустя. Да и время было шальное. А сегодня выяснилось, что и сам архив чуть было, не накрылся медным тазом в сгоревшем доме. Кирсанов покачал головой: вот смеху-то было бы. То, что сумку с документами из-под носа Балашова утянул этот ушлый парень  – это поправимо... Сумка с архивом... А, что там ещё, быть может, чтобы так рисковать, когда Подразский полез за ней? Вот ведь шальной «охотник за удачей»...   
   Кирсанов снова закурил, и задумался, какие доводы заставили Подразского гоняться за этой «птицей цвета ультрамарин», давненько наплевав на своё благосостояние, а теперь вот  - ещё и рискуя здоровьем. У самого-то Кирсанова аргументы верить в то, что всё это совсем не чепуха - подобрались уже достаточно веские. В достаточном количестве и оформленные - должным образом. «Опись, прОтокол, сдал, прИнял, отпечатки пальцев»...
    Шутки шутками, но помимо, собственно той истории, что и положила начало Службе  Общего Надзора  (а, там тоже было не всё так просто) в архивах Кирсанова скопилась целая подборка историй реальных, но проходивших по разряду фантастики. Например, в самом начале семидесятых в небольшом городке под колёса пьяному  идиоту угодил мужчина. Грохнулся сильно, врачи поначалу даже опасались за его жизнь. Наверное, поэтому они и выполнили его просьбу связаться с офицером из ближайшей части или военкомата, и передать им свой паспорт и военный билет. В военкомате их «посмотрели» и пришли к выводу, что такого человека – просто не существует. После чего перепихнули проблему в серенькое здание на соседней улице. Там убедились повторно, что человека такого в СССР не числится. Но, документы пострадавшего были столь похожи на «настоящие», что в больницу нанесли визит. «Несуществующий» был как раз в сознании. Неожиданно  быстро он просёк, кто именно к нему пришёл, но помявшись немного,  начал говорить, И успел довольно связанно рассказать о наиболее значимых событиях ближайших 30-35 лет. И о том будущем, что ожидало страну... Кирсанов затянулся сигаретой. Естественно, что всерьёз его по большому счету сразу не восприняли, продолжили разбираться с документами, а дня через три пострадавший таинственным образом из больницы исчез, что интриги добавило. ГБисты начали грешить на опомнившихся вояк, те только разводили руками и делали вид, что не понимают о чём речь вообще идёт. Так всё и замяли. Но протоколы-то допроса-собеседования остались. И совершенно невероятным кажется то, что пришельцу так и не поверили, несмотря на то, что предсказания начали сбываться одно за другим. С точным совпадением дат  - в указанных разбегах, событий и фамилий. Проклятье… так ведь и собрали все указанные грабли, пока список не исчерпали... Снова обозначился Балашов.
   - Слушаю, Пётр... отлично... Скорее всего – они едут на Куйбышева, 47. Продолжай наблюдение. По обстановке. Отбой...
   Кирсанов улыбнулся – он верил, что всё получится. Раз уж документы пожар пережили и дождались тех, кому они были нужны, то, что же это, как не знак... Теперь, по ходу дела нужно было расставить все точки со Стрельцовым – к числу облеченных особым доверием Кирсанова сотрудников он пока не относился, но у Игоря Ивановича были на него «виды», и он полагал его своим соратником, а не только сотрудником. Кирсанов глянул на часы, и приказал водителю двигаться к местному железнодорожному вокзалу –  Стрельцову приказано было отбыть поездом. Увидеть своего шефа здесь он не ожидает – преподнесём ему сюрприз...

***
   В кабинетах и лабораториях ООО «Вертикаль», знакомство с деятельностью которого и было целью командировки Владимира Стрельцова – занимались ни много ни мало, как вопросами разработки методики управления сознанием человека. Ну и, естественно всё «сопутствующее». В первую очередь  –  противодействие подобным поползновениям со стороны «условных противников» (числа которым снова видно не было) и ликвидации последствий того, что они могли уже натворить.
   Помимо помещений на этажах институтского корпуса в распоряжении «Вертикали» была и значительная часть подвальных помещений, где и были сосредоточены основные лаборатории. В том числе и те, в которых невиннейшие на вид «ботаники» упражнялись в сокрушении психики своих подопытных. Насколько Стрельцову было известно – «подопытные» были поголовно добровольцами. Поговаривали - из числа осужденных на значительные сроки заключения в местах не столь отдалённых. Если так – то дожить до окончания своего  срока они теперь могли разве что став полным идиотом, хотя большинство из «исследователей» довольно быстро отправлялось на кладбище.
   Впрочем, конвейера по превращению мирных обывателей в боевых зомби, которые потом творят чудеса, посрамляя бывалых киллеров и бойцов элитных спецподразделений  - Стрельцов здесь не увидел. Не потому, что не показали, а по причине отсутствия здесь подобного. Нет, пятое управление подкидывало Мартову разнообразную халтурку более чем регулярно, и превращать человека в покорную куклу в этих стенах умели (да и превращали по необходимости) но для щекотливых операций у «пятёрки» была своя команда.
   По окончании экскурсии, проведённой одним из сотрудников «Вертикали», перед тем, как пройти в кабинет директора (Мартов сразу же перепоручил гостя заботам своего подчинённого, но потребовал, чтобы Владимир непременно после к нему зашёл), Стрельцов перекурил в специально устроенной для сотрудников комфортной и хорошо проветриваемой «курительной». Чтобы собраться мыслями и преодолеть охватившее его чувство омерзения и к самому Мартову, и к его затейникам, что здесь работали с нескрываемым интересом, переходящим в энтузиазм. Поднимаясь на другой этаж, он вдруг задумался – прихватила ли «контора» Сергея Васильевича на какой-нибудь уголовной мелочи и заставила работать на себя, или же Мартов сам предложил свои услуги?
    Стрельцов даже немного растерялся, осознав, что кабинет Мартова не оборудован приёмной, и он ввалился прямо к директору без стука, резво распахнув дверь. Кабинет Мартова вполне сошёл бы в качестве декорации для съёмок очередного кошмара о докторе Франкенштейне, а на столе директора «Вертикали» бардак царил – образцово показательный. Сам хозяин кабинета, похоже, находился в состоянии эйфории и напоминал учёного, нашедшего наконец-то решение одной из великих «открытых математических проблем», и теперь, пританцовывая, смаковал проведённые им изящные преобразования и нетривиальность подхода.
   - Сергей Васильевич! Мы уже закончили! - обратил на себя внимание Стрельцов.
   - Что? Ах, да... да! – теперь уже немного растерялся Мартов. Он, как показалось Стрельцову, несколько заполошно прикрыл нечто лежавшее на столе пачкой бумаг, а потом и вовсе переместил всю кипу на угол стола (порядка это не прибавило), и предложил гостю сесть.
   - Нуте-с, Владимир Яковлевич. Как вам наша организация?
   - Организация как организация, - Стрельцов улыбнулся.
   - Вы хотите сказать, что вас ничего не удивило?! – Мартов был даже немного возмущён.
   - Ну, что вы, Сергей Васильевич! Удивило. И очень даже многое. В том числе и лёгкость, с которой ваши сотрудники играются такими вещами.
   - Не играются, а ведут научную работу, - поправил его Мартов. – Двигают прогресс, так сказать. И трудятся, заметьте – на благо общества. Во имя его стабильности и безопасности по меньшей мере.
   - Ну, если судить по прошлогоднему инциденту...
   - Вы про тот случай, когда...  – Мартов хохотнул. - Утопился, одним словом. В усадьбе своей недостроенной, в пустом бассейне и в ноябре месяце, и после двух попыток застрелиться. Ну... две пули в нём сидели... Что я сказать могу - накладки приключаются у всех. А хорошо сделанная работа – так и остаётся «за кадром», когда никаких следов не остаётся, а ставший более ненужным человек отпускается с поводка и, поскольку личность его разодрана на куски несобираемые боле воедино -  благополучно лезет в петлю, или шагает с перрона под электричку. Самоликвидируется, так сказать. И концы – как говориться в воду....
    Стрельцова передёрнуло: «Вот ведь сука... смешно ему, видите ли... Тебя бы, сволочь этакую,  самого протащить по твоим лабораториям, чтобы ты затем покуролесил, а потом очухался. И всю твою "ВертиКАкаль" - следом. Невинных тут нет, одни энтузиасты. Да только мне бы сначала самому отсюда ноги унести!» Мартов хитро прищурился:
   - А ведь вы боитесь, уважаемый Владимир  Яковлевич...
   - Чего именно, уважаемый Сергей Васильевич? – Стрельцов сделал удивленное лицо, но Мартова провести было не так-то легко.
   - Что обработаю я вас тут, и покинете вы эти стены новым человеком с далеко идущими последствиями, - рассмеялся Мартов, и тут же успокоил: - Расслабьтесь. Уж поверьте на слово – не было на ваш счет живодерских указаний ни от Кирсанова, ни от других отцов-командиров. Коньяку хотите?
   - Благодарю вас, нет.
Сергей Васильевич снова рассмеялся:
   - Ну вот, запугал я вас. Обычный, вернее – хороший армянский коньяк. А «обычный» - в смысле без всякой дряни, что подмешивают, чтобы потом корёжить сознание пациента.
   Мартов поднялся из-за стола и направился в угол, к стоящему там шкафу, за дверками которого, как оказалось, прятался небольшой сейф. Стрельцов сказал вслед радушному хозяину, что от коньяка воздержится, но Мартов со словами «как скажете», открыл дверку и вынул из сейфа пухлую канцелярскую папку. На секунду замер и прихватил бутылку и стакан для виски. Вернулся к столу, водрузил на него стакан, початую бутылку, и положил папку перед Стрельцовым:
   - Ваш шеф, Игорь Иванович Кирсанов, просил передать ему эти документы. С вашей помощью. Так, что? Будете коньяк?   
   - Нет, благодарю вас.
   - Ну, и зря, молодой человек. – Мартов плеснул на дно стакана и, закручивая на ходу пробку, вернулся к сейфу. Стрельцом слегка подался вперёд, чтобы взять то, зачем его сюда и направил Кирсанов на самом деле, по ходу разглядывая старую, потёртую папку. Мартов, точно уловив его движение, полуобернулся, но затем убрал бутылку и закрыл сейф. Вернувшись, Мартов критически оглядел заваленный всякой всячиной стол и, точно спохватившись, схватил ранее брошенную пачку документов, и небрежно перекинул их на не менее захламлённый подоконник (за занавеской что-то посыпалось, стукнуло о стекло и куда-то прошуршало). После чего - уселся в своё кресло, смакуя, приложился к напитку, и весело глянул на Стрельцова, который уже сидел с папкой в руках.
   - Итак, уважаемый! Вопросы?
   - Вопросы?.. – Владимир улыбнулся, в его планах было побеседовать с Мартовым ещё минут пятнадцать и откланяться, чтобы не спеша посидеть в каком-нибудь кафе и успеть на вокзал к отходу поезда.  - Кто убил Кеннеди? Существовал ли «Заговор маршалов»?
   - Ну, Владимир, вы даёте! - Мартов в ответ рассмеялся. - Честное слово – интересных кадров Игорь Иванович подбирает... Ну, по первому вопросу доискаться правды, наверное, уже невозможно, хотя бы в силу того, сколько вокруг него наворочено, и зачищено. А, вот по второму – сразу можно сказать «а, почему бы и нет». Нет, ну  действительно – а что мешало замутить людям с такими амбициями и возможностями? Удивительно как раз то, что руководство столь долго смотрело на их очевидное недовольство текущим положением, ничегошеньки не предпринимая. Для того, чтобы «напряглись», подобно Штирлицу из анекдота, понадобилось Семён Михалыча Будённого  (наглядный, кстати, вам пример, каким дураком можно выставить  неглупого человека) ткнуть носом в горы оружия, закопанного на одном химполигоне. Два десятка пулеметов, тысячу с лишним винтовок, патроны, гранаты – просто песня... На сторону тогда оружие вроде ещё прапора не толкали. Интересно - Яков Фишман, тогдашний начальник  Химуправления РККА, в чьём ведомстве полигончик находился, в курсе был, какие у него там полезные ископаемые содержатся? Тоже интереснейшая личность: участник левоэсеровского мятежа, изготовитель той самой «бонбы», которой Блюмкин Мирбаха угробил. Химик... По причине искреннего раскаяния – три года «условно». В тридцать седьмом  его, конечно, подмели, но всего лишь впаяли десятку, да ещё после трёхлетнего следствия - тоже загадка: тогда обычно не размазывали кашу по столу... «цигиль – цигиль». А, по смерти Отца Народов – реабилитировали... Такой вот сюжетец  для романа. Графоманией не балуетесь? Да бросьте-ка... Таланта не дано... Иной раскрученный роман откроешь – так право слово: служебная переписка моего завхоза звучит стократ изящнее...
 
***
    Алексей хмыкнул, и обогнал ковылявшую «ГАЗель».
    - Убил и съел... Бартини... это который  авиаконструктор. Самолёты «Сталь» и разработки в области экранопланов?
   - Точно. И ещё много-много чего интересного! Более интересного! Да Винчи двадцатого века.
   - Угу. Масса дарований, идей, потуг – и жалкие, в сравнении с амбициями, крохи «на выходе». У него, подобно старику Леонардо была куча фантастических проектов, из которых в железе реализовали от силы три-четыре. А в серии – разве, что дальний бомбардировщик, доведенный «до ума» Ермолаевым. В качестве железной отмазы мы в очередной раз слышим, что человек опередил своё время.
    - Наверное, ты всё-таки жлоб...  У тебя есть «моё место парковки»? Или, даже страшно подумать, ты уже идейный барыга? И презираешь, а то и лениво ненавидишь всех тех, что не умеют сделать копейку на копейке?
   - Выгоню! А чтоб ты больше масть не путал и понял, что такое настоящая ненависть умеющего «копейку на копейке» к человеку – познакомлю с одним перцем из кредитного отдела банка «Патриций». Образец лихоимской рожи, что за «моё место парковки» полагает всё, что ещё не захапано другой сволочью. А люди могут существовать лишь в том случае, если несут ему проценты. Вкурил? А теперь говори по существу.
   - Прости, Алексей! Стал бы я тебе звонить, если бы подозревал что-то подобное... Просто боюсь, что и ты начнёшь играться в лавочничество не по нужде, а искренне и с удовольствием. И свалишься в это чавкающее болото.
   - Не бойся... Ещё подёргаюсь. Ты продолжай по делу, художник!
   - Хорошо. Ты знаешь, что Бартини, помимо авиации, занимался теоретической физикой, космогонией и философией. Нет? То-то и оно. А ещё начальство было готово подкинуть ему самую заковыристую проблему: либо он её решит, либо она не решаема принципиально. Ещё его называли «гением предвидения». Кстати, из образования у него – офицерская школа.
    - Ну, и что же гениального предложил мэтр Бартини? И причём тут твои сегодняшние приключения?
    - Как тебе сказать... Вот если бы я сразу «в лоб» затеял разговор о возможности путешествия во времени? Что бы ты сказал?
    - Бред! – отрезал Алексей.
    - Правильно! Нет, и действительно «правильно»: в рамках официально утвержденной картины мироздания – бред.  Хотя там и тут мы натыкаемся на проявления этого «бреда» в виде многочисленных нестыковок, неувязок и «выстрелов из прошлого» в виде предвидений от которых не по себе становится. Забудь про Нострадамуса, есть вещи не столь эпичные, но более реальные и ощутимые. Не допускающие девяностовосемь толкований. Например, у Стругацких в «Полдне»... помнишь систему Каспаро-Карпова? Повесть написана в начале шестидесятых. Сколько  Карпову тогда было, и где был Каспаров? Он ещё и не родился, а не то, что стал известен...
   - Скажи кратко – в чем цимес.
   - Кратко не получится. Как я уже сказал, Бартини предложил теорию шестимерного мира пространства и времени. Суть её в том, что время не одномерно, а трёхмерно, как и пространство. Признав эту данность, следует признать существование трёх пространственных Вселенных, а нашу жизнь в общем случае -  неким движением между ними. Дальше – больше. Признав возможность существования трёх разновременных  Вселенных... Уже не вкуриваешь? Ладно, короче говоря: в рамках предложенной Бартини картины мира перемещения во времени более чем возможны. И все эти параллельные пространства – тоже...
   - Стоп, стоп, стоп... Сейчас ты мне наговоришь тут сорок бочек арестантов. Не верю я в путешествия во времени, предсказания и предвидение. Верю  в совпадения и в то, что история развивается по спирали, а общество - по шаблонам. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Скажи мне лучше... когда ты ел нормально в последний раз?
   - Как сказал классик: «я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми».
   - Ног скоро таскать не будешь! Слушай... может, тебе бабу хорошую найти? А?
   - Лёша! Женщина даётся нам Всевышним. Часто – за грехи. Но... надо будет – сам найду. И тебе, кстати, тоже.
   - У меня всё хорошо.
   - Я вижу... Лёш, вот я сам сейчас «пешком пойду»! «Вырвите мне язык, я должен это видеть!» В смысле – сказать...
   - Вырву, если напросишься. Не надо ничего говорить,  - Алексей остановил машину. -  А. теперь иди пешком. Вон твой подъезд.
   - Спасибо, Алекс! – Олег достал из багажника сумку и куртку, снял бушлат. – Извини, если, что... Просто, ты плохо выглядишь: вид усталый, и глаза – как у больной собаки.
   - От кого я это слышу, доходяга.
   - Слушай, хочешь хорошего кофе? Настоящего.
   - Пошли, раз приглашаешь...
   Жил Олег после развода в однокомнатной квартире, доставшейся от бабушки. Окинув взглядом жилище, Алексей ухмыльнулся: одновременно имели место быть и почти казарменный порядок, и творческий хаос, которые, удивительным образом дополняли друг друга, а главное – ощущалось регулярное присутствие представительниц прекрасного пола. Нет, кружевные трусики на люстре не висели, но... Не так уж и прост Олег, как  многим кажется. Кофе Олег всегда варил сам, и положительные эмоции в процессе распития были гарантированы. Они сидели в уютной кухне, и неспешно беседовали.
   - Стало быть, продвигаемая тобой модель мироустройства начисто снимает столь лелеемые поколениями фантастов и скептиков «парадоксы путешественников во времени», когда убивают Наполеона, или своего далекого предка?
   - Напрочь! Просто каждым своим действием мы создаем новую реальность, которая ответвляется от точки на оси, где мы сейчас находимся. Скажем, мы сейчас в мире «А». Скользнув по оси времени назад на двести лет, мы можем произвести некое действие, создав новую реальность «Б», и с потоком времени мы заскользим вперед по оси, но уже параллельно той линии, по которой мы отступили назад. Понимаешь? Ну, застрелишь ты Бонопартия, расстроишь свадьбу своих прадедушки с прабабушкой... Но, двинувшись назад в будущее на двести лет, мы окажемся в том же мире «Б», параллельном  миру «А». Без Наполеона, и тебя. Не факт, что отличия будут разительны. А, чтобы оказаться «дома», мы должны скользнуть ещё и по другой оси.
   - «Эффект бабочки» от Брэдбери?   
   - Ага. И пресловутые «точки бифуркации», в смысле – точки раздвоения потока реальности на пару параллельных.
    - Это всё понятно, читано и смотрено. Но не слишком ли много реальностей создается каждую минуту?
   - Вот тут, как говориться, «есть нюанс». Я думаю, для того, чтобы создать достаточно устойчивую новую «линию», нужно произвести значимое воздействие, чтобы новая реальность чем-то крепко отличалась от базовой. Заметно и долго. Реальности, которые не получили достаточного толчка, приведшего к ощутимым изменениям – снова сливаются с «генеральной линией». Помимо точек бифуркации – есть и ещё и некие «точки смешения» реальностей в один поток. Простейший пример: ты сидишь пятничным вечером в компании поллитровки. И создаются уже две реальности, в одной из которых ты бутылку  ныкаешь до лучших времен, а в другой – напарываешься и валишься на диван. А вечером следующего дня, когда ты отмучаешься похмельем, эти реальности снова сольются в одну. Но, если ты, наклюкавшись - не просто свалишься спать,  а основательно покуролесишь (например – спалишь припаркованные во дворе авто), то может создаться реальность, более отличная от соседней. И, как следствие, более «жизнеспособная». Однако, с течением времени последствия твоего дебоша могут сгладиться, и созданная тобой по пьяной лавочке реальность вольётся в «основную».  Почти незаметно. Ну... кто-то недосчитается ста рублей в кармане, а кто-то будет чесать репу: почему коллеги говорят, что Вася Пупкин вдребезги разбил свой «ceed», хотя ты точно знаешь, что у него был «cerato».
   Пример на «макроуровне», В некоем царстве-государстве происходит революция, и создается новая реальность. Но, поскольку, общая тенденция  скатывания страны в унылое говно сохранена, то по прошествии сотни лет почти бесхозную территорию начинают дербанить  между собой соседи. С небольшими отличиями то же самое происходит и в изначальной реальности. Две реальности сошлись в одной точке. Снова один поток. Но, поскольку страна-жертва обладает остатками ракетно-ядерного потенциала, нажитого разными путями, но примерно с одинаковыми возможностями, то снова могут создаться как минимум две новые реальности, в зависимости от того, решится кто-то громко хлопнуть дверью, отхреначив соседей, насколько хватит сил, или – нет. Снова развилка. Однако, вскоре вообще происходит горький катаклизм в виде всемирного потопа, глобального пожара или вторжения лютых шестиногих восьмизубов с Альфы Центавра, и воедино сливается уже миллион реальностей. Такая вот система саморегулирования, и реальностей не станет больше, чем это кем-то допустимо...
   - Это всё ты мне красиво рассказал... Только, вот, подскажи мне способ перемещения по этим «осям».
   - Масса возможностей, и все давно известны. Скажем... установка, перемещающаяся во времени-пространстве. Установка, позволяющая создать тоннель между реальностями, или – способная произвести переброску чего-либо. Но, самое интересное... можно обойтись безо всякой машинерии. Особенно – в случае, если реальность вокруг тебя уже «плывет», раздваиваясь и растраиваясь под неким воздействием. Можно соскользнуть совершенно неосознанно, и смотреть поутру как баран на новые ворота - на забор, ещё вечером бывший синим, а за ночь – покрасневший. Или – монументальный разделительный отбойник, которого не было здесь ещё вчера, когда ты проезжал, а тебе говорят, что его установили две недели назад...
   - ?!
   - Не набирай «03», не торопись, - Олег встал и вымыл чашку. Вытерев её полотенцем и убрав в навесной ящик, он снова сел напротив Алекса. - А теперь держись за стул: один человек нашёл ключ к возможности перемещения в пространстве-времени. Или – почти нашёл. Нет, это не я... один гений с «Лазури». В сумке, что мы везли, лежат все его записи...

***
    При виде своего шефа, стоящего прямо под огромной люстрой, посередине фойе вокзала – Стрельцов если и растерялся, то на мгновение. Уже в мгновение следующее он понял, что Кирсанов ждёт именно его, и изобразил учтивого, сдержанно обрадованного встречающего. Шеф ответил ему столь же эмоционально сдержанно, но без малейшего оттенка уставной казёнщины. Они обменялись рукопожатием, и вышли на улицу. По пути на стоянку, плотно заставленную машинами – незаметно поменялись ролями, и у «мерседеса» в роли хозяина положения был уже Кирсанов. Шеф посмотрел на своего подчинённого с вопросительно-доброжелательным взглядом, и Стрельцов щелкнул замками кейса, и с едва заметной улыбкой извлек едва помещавшуюся там папку. Шеф принял её с одобрительным взмахом руки:
   - Отлично, Владимир. Как остальное?
   - Строго по плану.
   - Орёл! – рассмеялся Кирсанов. - Сегодня ты у нас пока единственный, кто справился с поставленными задачами.
  Щёлкать каблуками, вытянувшись по «стойке смирно», и громыхать на всю стоянку «Служу России» - было, по меньшей мере, неосмотрительно, и Стрельцов ограничился тем, что учтиво кивнул головой.
   - Садись! – Кирсанов кивнул на заднее сидение машины. Устроившись сам, шеф неторопливо открыл папку и начал листать её содержимое. - Как тебе сама «Вертикаль»?
   - Не так уж и всё страшно, как малюют в ужастиках. Хотя Мартов и его подчинённые движутся в этом направлении и достигли определённых успехов.
   - Не договариваешь, Владимир...
   - Прошу прощения, товарищ генерал-майор, но... то, чем там занимаются, по меньшей мере -  богопротивно. Этот Мартов заведёт нас... откуда возврата уже не будет.
   - Ну, завести с концами кто угодно может. А, вообще, ошибочка у вас, товарищ капитан. Затевать разговор о «богоугодности» следовало с  Игорем Ивановичем Кирсановым. Милым и душевным стариканом, который подобно дедушке Мюллеру  «хоть раз в жизни кому-нибудь давал взбучку»? А, не с генералом, который хоть и не числится более в «головной конторе», но занимается делами, в которых грань между законностью и преступлением размыта настолько, что лучше не заморачиваться поисками того места, где она проходила.
   - Так точно... Еxcellence.
   - Вот и славненько. Раз – «богопротивно», вот Он сам пусть и разберётся. Хе-хе... – Кирсанов захлопнул папку, и с интересом посмотрел на собеседника: - Вообще, Владимир, ты мне внушаешь доверие уже потому, что задаёшься такими вопросами…  над смыслом жизни так сказать. Понимаешь, большинство из нас никак не хочет понять, что ЗДЕСЬ мы не проездом, а по делу. Предлагаю продолжить разговор за обедом, после которого нам предстоит ещё одно важное дело...
    Старое кафе располагалось почти на набережной (куда они добрались  минут за двадцать), и оказалось почти пустым. Шеф ещё раз переговорил с Балашовым, потом Агафонов вернулся в машину, после чего Кирсанов заказал ещё кофе, и начал разговор, к которому и «подбирался». И продолжил его, пригласив Стрельцова пройтись по набережной и полюбоваться открывающимся с высокого берега видом на реку, и противоположный её берег. Немного прогулявшись, они подошли к  самой ограде, сразу за которой начинался крутой откос, и далеко внизу сновали автомобили. Ввиду поздней осени вид был хоть и внушительным, но не очень жизнерадостным. Вдобавок дул сильный ветер. Кирсанов отвернулся, а Стрельцов, находясь под впечатлением от сказанного ему шефом - продолжал смотреть на кажущиеся макетом дома заречного микрорайона.
   - Игорь Иванович, вы действительно верите в это?
   - С определенного момента – верю, Владимир. Знаешь ли, есть основания, - Кирсанов задумался на мгновение и решил, что касаться той старой истории с «пришельцем» пока ещё рано, и завёл речь о событиях менее интригующих, но по времени более близких:  - Ну, хотя бы... ты ведь знаешь «откуда есть пошла» наша с вами служба.
   - Эта история с пропавшей документацией?
   - Ну, да. Так уж получилось, что я хоть и не стоял у истоков нашей конторы, но как человек «интересующийся» - попытался разобраться с первопричиной, послужившей толчком к её созданию... Не всё было так просто с той историей на верфи. И с тем, что примерно в то же время произошло.
   - А что произошло?
   - Бесследно исчезли несколько инженеров и специалистов. Из тех, что были всеми признаны – как мастера своего дела. И имели прямое отношение к строительству лодок. Уволились, и... был человек, и нет человека. Время, конечно препоганое было, но...
   - Хорошие спецы всегда востребованы, Игорь Иванович. Китай, Индия, Бразилия – много кто пытается строить лодки. Какая связь с пропавшей документацией?
   - Никакой. С точки зрения здравого смысла. А как посмотреть с точки зрения здравого смысла на то, что помимо многочисленных отпечатков подошв армейских, или туристических ботинок, на полу архива присутствовали ещё и следы колёс складского погрузчика, а на стене – копоть выхлопа. Подожди... ты ведь тоже там не был... Я дам тебе это «дело» - посмотришь на досуге. Так вот, как бы ты посмотрел на то, что... чью-то квартиру в многоэтажке обнесли, закатив в комнату погрузчик, и свалив барахло в стоящую на его клыках тару? Потом он уехал. И так несколько раз.
   - Не понял... Как его туда закатили? Откуда?
   - То-то и оно... Вот и в архиве тоже непонятно было.
   - Хотите сказать, что прямо вот рядом с нами ушлые люди крутят-вертят с перемещениями во времени и последующими игрищами?
   - Владимир, вот ты полгода назад верил в реальность того, что увидел сегодня у Мартова? (Стрельцов передёрнулся) А на твой вопрос могу лишь сказать, что пока не знаю, но надеюсь прояснить в ближайшем будущем. И предстоящий наш визит этому должен поспособствовать.
   - Прояснить? – оторопел Стрельцов, и Кирсанов увидел мелькнувший в его глазах вопрос «а, может, вы, и сами принять участие хотите?» И понял, что время для «задушевной беседы» настало. Он негромко рассмеялся, и жестом пригласил собеседника пройтись:  -  Владимир, Владимир... Честно скажу – согрел я как-то уши и слышал ваш с Петром разговор, о том, что жизнь есть штука зебровидная. Не совсем, на мой взгляд, это правильно. Не забывай, что помимо цели каждому дарована свобода выбора в способе её достижения. Жизнь наша – это шахматная доска. Тоже чёрное и белое, но многое зависит от твоего хода. И достичь победы, пользуясь лишь белыми клетками – удел лишь избранных. Вот красиво проиграть, не замаравшись - задача многих. Задумался? Это правильно, Володя. Могу лишь обещать, что времени подумать -  у нас скоро будет больше, чем достаточно…

***
    Проводив Алексея, Олег переместил сумку из прихожей в комнату, сел в кресло и какое-то время «медитировал», глядя на свой трофей - точно удав на вожделенного кролика. Сегодня им была выиграна не война, но битва. Да-да... не какая-нибудь стычка разведгрупп у безымянного хуторка, раздутая потом в сводках, а полноценная «баталия», которая во многом определит судьбу всей кампании. Он вытянулся в кресле и с трудом удержался от мимолётного желания взгромоздить на сумку ногу, подобно Бонапарту  - на барабан.
   Человек обычно начинает верить в Справедливость тогда, когда ему самому улыбнулась Удача. Что же, с точки зрения Олега - сегодня мир стал немного справедливее. Редко ему Удача улыбалась. По пальцам все случаи пересчитать можно. Такое впечатление – по минимальной пайке, и лишь затем, чтобы не протянул ноги и не потерял интерес к окружающей действительности. Ну, сами посудите – вроде и мозги на месте, и руки растут из нужного места, и язык подвязан должным образом, а... вот никак. В любом начинании - никак, хоть треснись лбом о стену. Создание достатка и построение «успешности» у него не заладилось - с самого начала, и не ладилось, пока он не успокоился. На предприятиях, где ему довелось поработать - вместо карьерного роста и «прибавки к жалованию» ему постоянно подкидывали новой и новой работы, строго в соответствии с принципом «кто везёт – того и грузят». Вся «успешность» благополучно пролетала мимо кассы и оседала в чужих карманах, несмотря на всю Олегову востребованность и незаменимость. На вольных хлебах - огромных денег заработать тоже не получалось, несмотря на то, что уже вскоре Олег был известен как отличный мастер своего дела. Он угодил в ловушку другого характера: будучи человеком порядочным и прекрасно зная «что делать по обе стороны мушки» - он уже не мог делать работу плохо. А «хорошо» - зачастую было никому не нужно. Дело в том, что деньги и власть были в руках людей, не собирающихся платить за чужие знания. Гораздо охотнее они потом троекратно оплачивали свою жадность и глупость. Действительно, ну зачем платить сразу «дорого» какому-то умнику за малопонятное «хорошо», если бригада лоботрясов - сделает, примерно, то же самое втрое дешевле? А до того, что потом будет – ещё дожить надо. Готовые «за дешево» лоботрясы присутствовали в избытке, так что золотых гор Олег  тут не заработал.  Вообще же, как Олег подметил –  Успеха (если это можно было так назвать) вокруг  добивались не те, что торговали знанием и умением, а те, что продавали своё «Я». Бренд. Вывеску. Очень красивую, и за которой подчас ничегошеньки не было…  «Такова селяви», но так Олег не мог. И в один прекрасный день он озадачился вполне логичным вопросом «а на кой ляд вообще всё это спёрлось»...
   Вдобавок – благополучно распался его брак с «умницей Леночкой» - как её называли все друзья-знакомые. Встречались они до свадьбы достаточно долго, и Олег, в общем-то, не ожидал, что в условиях семейного автономного плавания всё окажется совсем не так, как было раньше, и уже вскоре он с немалым изумлением обнаружит рядом с собой малознакомого человека. Домашние хлопоты у Ленки сводились к еженедельной закупке майонеза, кетчупа, пельменей и бомж-пакетов быстрого приготовления, и походам в  «макдональдс» по выходным и праздникам. О детях благоверная слышать не хотела, и вообще была одержима своей карьерой, но впечатление было, что ей и зарплату-то выдают карьерным ростом, а чаще – его обещаниями. По слухам, после того, как всю её карьеру на фирме, где было закопано столько времени, недавно «покрыли» разом в связи с дальнейшей Ленкиной ненадобностью – кинулась Ленка «за ребёнком», да только времечко-то уже тю-тю, вышло, и мотается она сейчас безуспешно по больницам и медицинским центрам. Ну, да Бог ей в помощь. И, по крайней мере, на ней не висит ярлыка столь классического неудачника, как на Олеге. Но сегодня этот неудачник получил компенсацию если не всех, то части своих мытарств...
     Решение Олега работать, чтобы жить, а не жить, чтобы работать – привело к тому, что свободного времени у него появилось достаточно много. Естественно возникла нужда его заполнить чем-то интересным, и способствующим тренировке мозгов. На проблемы «пространства-времени» выбор пал случайно, однако уже вскоре Олег втянулся всерьёз и надолго. Жизнь его наполнилась смыслом, а вскоре последовали и первые успехи. Всё это конечно радовало, но дело двигалось медленно... дьявольски медленно и тяжело.
   Нравилась Олегу китайская притча, как глупый дед решил срыть гору, что заслоняла от солнца его огород, и при помощи лопаты и корзины взялся переносить ее на другое место. Долгое время он долбался с известным успехом, а потом появились демоны, тронутые его усердием (или обалдевшие от глупости), и перенесли гору туда, куда хотелось упрямцу. Олегу демоны явились в образе Ивана Ильича Пашкеева – соседа по подъезду тётки Олега. Познакомились они, когда Олег тётку проведать забежал - Пашкеев любил гонять шашки-шахматы с дядей Володей. Слово за слово, разговорились, и поведал Иван Ильич, как лет двадцать назад помогал по мере сил команде энтузиастов из «Лазури» проверить на практике их теоретические безумства. Дела у них вроде как даже шли на лад, но потом посыпалась в тартарары вся страна, и с ней – всё то «разумное, доброе, вечное», что ещё оставалось к концу эпохи меченого трезвенника. Барыги наконец-то отправили творцов в чистый нокаут, и дорвались до сладкого. Дальнейшую судьбу и самого проекта, и тех, кто над ним работал – Иван Ильич уже не отслеживал: других забот хватало.    
   Олег, недолго думая, устроился в «Лазурь» каким-то старшим лаборантом при втором мойщике пробирок и чуть ли не отрицательной величиной жалования. Естественно – никого из участников тех работ в институте уже не было. Трёх месяцев хватило Подразскому, чтобы освоиться и собрать воедино всё, что ещё оставалось  в архивах от проекта «3+3». Ознакомившись, Олег  сделал неожиданный вывод, что вся содержательная часть документов либо «удачно» попала под уничтожение, либо «всё украдено до нас». Красть то, что осталось – смысла не было, и Олег ограничился копированием наиболее интересных документов. Тем более, что он уже убедился в правильности выбранного пути, и решение проблемы было вопросом даже не денег, а времени и сил. Из института он уволился, будучи более не в силах пребывать столько времени в одних стенах с таким количеством тупиц и бездельников. Поиск участников проекта, который он одновременно всё это время вёл – результатов не дал: большинство из них переехало на кладбище, несколько человек буквально исчезло, не оставив никаких следов, и Олегу хотелось верить, что кому-то удалось «построить из ентой хфанеры ераплан и улететь на ём к ядрёной матери». Олег уже верил в возможность «двери в лето», но снова приготовился рассчитывать только на свои силы и возможности, но… не тут-то было: позавчера ему позвонил дядя Володя...

***
    Сергей Васильевич  Мартов пребывал в состоянии сильнейшего негодования пополам с паникой. «Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут» - проклятый кирсановский засланец умудрился по ходу дела обобрать его как божью бабушку. Прямо из кабинета... да, что там кабинета – прямо со стола Мартова исчез жесткий диск. Когда этот Стрельцов ввалился к нему в кабинет – Сергей Васильевич, вместо того, чтобы убрать брошенную на столе вещь, просто прикрыл её документами. А потом – убрал всю пачку документов на подоконник. Но перед этим – отвернулся от стола. В сейф полез, дурак такой... Потом ещё мило со Стрельцовым побеседовал, и ещё несколько часов занимался другими делами, прежде чем спохватился и обнаружил пропажу. Сунулся за ним на подоконник, потряс лежавшие сверху отчеты  – нету! Перебрал там все бумаги, брошенные на стопу книг  - пусто, разобрал свалку на столе – шиш там. Перетряс на всякий случай все карманы, разобрался в сейфе, ящиках стола – большой привет. Сгинул диск-то.
    А беда была в том, что  диск этот проклятый содержал информацию обо всех наработках Мартова за последние полгода. За которые Сергею Васильевичу и удалось значительно продвинуться в области управления сознанием индивида без предварительной его к этому подготовки. Это после стольких лет бесконечного повторения того, что было известно многим другим за много лет... трудно сказать – до чего именно. Да что там – «повторения»... Топтания в тупике! Блуждания в безвыходном лабиринте! И это ему, Мартову удалось совершить прорыв! Он уже потихоньку, не афишируя, и не привлекая по возможности других сотрудников - приступил к проверке теории практикой. Он вообще всю эту работу вёл так сказать в индивидуальном порядке, никого не посвящая. Потому и записи все вёл на съёмных носителях, подключаемых к его здешнему ноутбуку, и, не пользуясь локальной сетью. Были у него свои задумки...
   Результаты были пока скромные, но ведь это было движение вперёд, а не топтание на месте. Уже удавалось «подхватывать» человека прямо на улице, Даже не вступая с ним в контакт, не говоря уж о том, чтобы везти его в лаборатории «Вертикали» и крушить там психику ради сущей чепухи. Нет – до перспектив управления массами, как это красочно описано во «Властелине мира» было ещё как до Китая раком...  И внушаемы пока были только люди с «предрасположенным» мозгом, извилины которого уже были распрямлены образом жизни, или от рождения были прямые как ружейный ствол. Мартов даже сейчас не смог удержаться и улыбнулся. Вспомнил, как, колченогая и худозадая курица (ещё солнцезащитные очки в половину рожи, а другая половина – губы), что выкатилась из салона с турбо-солярием -  села в свой розовый «ниссан» и, повинуясь шалой воле Мартова, принялась  выписывать восьмерки на проспекте Василевского. Благо дело – машин было мало, места хватало, и было - куда от неё шарахнуться.  Раза три успела нарезать, прежде чем её не смертельно, но забавно бабахнул мусоровоз на встречной полосе. «Вправить мозги» нужным образом этой дуре было делом нескольких секунд. Никто из прохожих даже рылом не повёл. Как вам перспектива? А сейчас у него в подвале - сколько мучиться приходиться? А результаты – смех один. «Зомби», ёлки-моталки! А буквально перед приходом этого негодяя Стрельцова, Мартов наконец-то решил, как...
   Нет, сказать, что Мартов остался «без штанов» было нельзя. У него оставалась ещё флэшка с «экстрактом экстракта», ну, и естественно - самое главное Мартов предпочитал держать «промеж ушей».  Всё можно было восстановить. Но сам факт случившегося! Как это прикажете понимать?!
И кто же стоит за этим Стрельцовым? Не от шалой же радости он чужое слямзил! Скрытый клептоман прокрался в наши ряды? Сам решил податься во Властелины мира? Не смешите... Ещё шеф  жулика этого - Кирсанов задурил мозги со своим поручением со сбором по остаткам института остатков информации о проекте «3+3»...
   Шальное озарение заставило Мартова подняться из кресла. Так это правда! Вот оно что! Все эти путешествия во времени! Горло у него перехватило – не фантастика уже всё это! И старый хрыч Кирсанов собирается провернуть какую-то авантюру, зачистив с помощью Мартова все концы, и вооружившись заодно его наработками! Мартов на дрожащих ногах подошёл к распахнутому сейфу и снова достал бутылку. Набулькал половину стакана и жахнул залпом, точно воду. Бросил стакан на стол – тот приземлился на тяжелое донышко, проехался, и зарылся в бумагах. Мартов выдохнул. А, собственно, почему именно Кирсанов авантюру затевает? А «контора» - что? В стороне стоит? Мартов повернулся, выпитое шарахнуло ему в голову. «Контора» и стоит! Только не в стороне, а за всем этим – разве старый служака решиться за её спиной, что-то замутить? Точно – «контора»! Собрали все сливки, и решили, что больше не нужны им умные люди, на них пахавшие. И Мартов может и дальше торчать в своей лаборатории, а то и вовсе - убираться на все четыре стороны. Ну, не сволочи ли, а? И рыбку съесть – и сковородку не помыть?! Нет, ребята, так дело не пойдет! «Кто попробует отпустить канат, чтобы старый Джон брякнулся, недолго проживет на этом свете».
   Если за случившимся действительно стоит Контора -  «правды» он в официальном порядке может и не доискаться. Посмеются в лучшем случае. Так что нечего изображать  обиженное дитё и жаловаться, размазывая сопли – следует сначала найти Кирсанов с его ушлым парнем, и задать несколько вопросов. А, чтобы вопросы были в тему, а разговор получился серьёзным  -  навестить для начала этого самого Подразского, если, конечно, Кирсановские хлопцы уже не закопали его где-нибудь вертикально...
   Мартов, которому коньяк крепко ударил в голову, вызвал к себе начальника службы безопасности Земскова. Стараясь пока не болтать лишнего, он не упомянул про украденный диск, а скупо объяснил, что ему надо задать ряд вопросов одному парню. С выездом к тому на дом. Земсков задал несколько уточняющих вопросов и заявил о своей готовности. Улыбнулся, и добавил, что прихватит с собой Комкова (тёртый калач) и Потапова (чудовище с вертушки). Мартов внимательно посмотрел на Земскова, так и не решаясь сказать тому всей правды, а именно – что начались тёрки то ли с людьми Конторы, то ли с самой Конторой. С одной стороны – Мартов в своём начальнике охраны, точнее – в его верности был вполне уверен: в своё время он Земскову крепко помог, избавив его от тюремного срока (вовсе не обязательно – на «ментовской зоне», могли сначала уволить, а уж потом и посадить), но с другой...
   «Нельзя, никому ведь нельзя верить!» - горькая мысль мелькнула в голове Мартова, когда за начальником охраны закрылась дверь. Мартов снова вернулся к сейфу и вынул оттуда наган с клеймом в виде звезды и цифры 1943. Один из тех, которыми, вместе с ТТ-шниками первое время пользовалась «пятёрка» для проведения «акций», отказавшись потом от заслуженных стариков в пользу перепиленной травматики. Наган, «нулёвый» и незамазанный ни в одном из мероприятий, был своевременно Мартовым отжат при случае и на всякий случай. Вот «всякий случай» и настал.   

***
   Позвонивший Олегу дядька был если и не убит горем, то в состоянии близком к этому: вчера вечером, к нему заходил Иван Ильич (почему-то при полном параде) и оставил письмо для Олега, а сегодня днём старика обнаружили в квартире мёртвым. Ближе к ночи Пашкеев решил побаловать себя крепким кофе и хорошим коньяком, видимо сердце-то и не выдержало... Соседи по подъезду забеспокоились, увидев, что окно у него на кухне распахнуто, хоть на улице далеко не май месяц. Дядя Володя вручил конверт Олегу, они немного посидели и помянули Ивана Ильича. Вскрыв конверт, Олег нашёл листок с  адресом Виктора Геннадьевича Батурина – брата Петра Геннадьевича, который был одним из лидеров группы энтузиастов из «Лазури», что занимались тематикой пространства-времени. Краткий комментарий гласил, что по дошедшим до Пашкеева сведениям, все значимые данные по проекту «3+3» действительно были собраны Петром Батуриным воедино, прежде чем он, то ли куда-то уехал, то ли просто пропал. И сейчас этот архив, с большой долей вероятности, находился у его брата.
   Олег был одновременно ошарашен, озадачен и обрадован. Но, на дворе был уже вечер и поездку в Клюкино Олег решил отложить на следующий день – работы пока не было и «до пятницы он был совершенно свободен». Известие «с того света» взвинтило ему нервы, и уснуть не мог полночи. А под утро ему приснилось, что он бежит по мосту, который рассыпается прямо у него под ногами, и обломки падают в несущуюся внизу холодную серую воду.
   На Зелёной улице, куда Олег от автостанции добрался пешком – остро и прогоркло пахло пожаром. Большим пожаром. У Олега нехорошо защемило, и как оказалось не напрасно. Вместо дома, где должен был проживать Виктор Батурин – взору Олега предстала обгорелая руина. Случилось это недавно, и хоть пожарные уже уехали -  несколько бабушек из окрестных домов ещё стояли на улице, обмениваясь мнениями по поводу случившегося. Вступив с ними в переговоры, Олег узнал, что дом (бревенчатая, двухподъездная двухэтажка) загорелся под утро, а всех жильцов его расселили ещё в начале сентября. Всех, кроме одного, которого всё чего-то не устраивало. Олег, чуть не застонал, узнав, что так и остававшийся здесь горький пьяница Витька Батурин представился на днях прямо в магазине, когда тарился дешёвым портвейном по случаю пенсии. Квартира его, кстати, хоть и была на втором этаже – пострадала меньше других. Бабульки указали Олегу на окна с выбитыми ставнями. Олег, осмыслив новости, непроизвольно поёжился – впечатление было, что некто могущественный «рубит хвосты» прямо у него под носом. Бабушки начали расходиться по домам. Ещё раз осмотревшись, Олег вдруг  приметил крепкого парня, одетого хорошо, но неброско, который курил, глядя, как ни странно, тоже на окна батуринской квартиры. «Лестницу бы, чтобы сразу в окно подняться...» - мелькнула у Олега мысль. Лестницы поблизости не просматривалось. Случившееся далее можно было объяснить лишь каким-то кратковременным помешательством. Он вошёл в обгорелый подъезд дома, где было ещё тепло, душно и влажно после пожарища. И рискуя провалиться в тартарары, поднялся  по местами обугленной лестнице на второй этаж. Задыхаясь от смрада, он пробрался  сквозь завалы разнообразного хлама, и частокол сгоревших и рухнувших вниз останков чердака и крыши, и оказался в квартире брата Батурина. Часть её успела выгореть полностью, и что-либо искать там было напрасным делом. Оставалось надеяться на уцелевшую (хоть и нещадно прокопченную)  комнатёнку. Он так и не мог объяснить – что заставило его подойти к забросанной тряпьем железной кровати и заглянуть под неё. А когда вытащил оттуда старую, видавшую виды и тяжёлую спортивную сумку, и расстегнул её, то чуть не заорал и не запрыгал на готовом рухнуть вниз полу – это был искомый архив. Пришлось вцепиться зубами в рукав куртки – в нос с новой силой ударила вонь пожарища, и привела его в чувство. Олег  хотел было выпрыгнуть прямо в выломанное окно со второго этажа, но, подумав, со всей осторожностью спустился вниз тем же путём, что и поднимался. Извозившись - уже окончательно. Вот и пришлось вызвать на помощь Алексея...
   Олег встал, перенёс сумку поближе к рабочему столу, на поверхности которого в состоянии рабочего хаоса расположились его собственные выкладки, конспекты и черновики, расстегнул молнию и принялся за работу. Олег, честно говоря, не ожидал какого-то «откровения» или готового «рецепта» -  он примерно догадывался о содержимом, и главным было для него – свериться с трудами «мастеров» и убедиться в правильности выбранного им направления.
Содержимое сумки представляло собой в сущности – один большой дневник, отображавший весь  извилистый путь, длиною в половину жизни, пройденный Батуриным в поисках так интересовавшей его истины. Для того, чтобы разобраться с документами вникая в суть и тонкости, требовалось время, и Олег  просто перебирал и перелистывал, не особо въезжая, но наполняясь гордостью от сознания того, насколько далеко продвинулся он сам. Тем не менее, он ошалел, когда нашёл выкладки с расчетами, чертежи и схемы моделей, и отчеты об успешных их испытаниях. Поначалу он не понял – как могли пройти мимо такого и государство, и «частные инвесторы». Но, прикинув, когда, в какое время это происходило – горько усмехнулся: кому это тогда надо было... Впрочем, кому это и сейчас понадобиться? Вернее – кто поверит в это и оценит? 
   Потом Олега снова расперло, когда  из дневниковых записей Батурина стало ясно, что тот тоже свернул на путь  решения задачи овладением пространством-временем за счёт только внутренних ресурсов самого человека. Без помощи технических премудростей. Но, уже вскоре Олега прошиб холодный пот:  он осознал, что уже несколько месяцев благополучно двигался в направлении совершенно бесперспективном. И мог  мучиться сколь угодно долго - всякий раз у него получался бы «стационарный двигатель, который был очень похож на настоящий, но не работал».
   В конце концов, Олег таки уподобился школьнику, лезущему в конец учебника в поисках ответа на задачу. Вообще-то, он не думал, что старик «нашёл». И  по-прежнему не ожидал увидеть готовую формулу или заклинание. Ещё и поэтому у него волосы на голове зашевелились, когда  в последней (судя по свежей, незамызганной  обложке) тетради, обнаружил список древнего текста. Достаточно хорошо известного. Чуть ли – не канонического. С обширными комментариями, и замечаниями о «трудностях перевода». И его «готовый к употреблению» вариант. Готовый «ключ», вернее – «пропуск» в другие миры. Его Олег читать вдумчиво побоялся: он уже понял, что старик Батурин шутки не шутил, и при определенном стечении обстоятельств такая декламация могла обернуться выпадением в «куда-нибудь», с последующим уподоблением  разным «не от мира сего» и «непонятно откуда свалившимся» бедолагам. Для того, чтобы процесс носил управляемый характер требовалась соответствующая самоподготовка, и работы здесь был ещё непочатый край. Интересно: Батурин успел поэкспериментировать с ключом, или не решился? Когда Олег  снова сидел в кресле, отходя от лёгкой прострации, в прихожей зазвонил звонок. За окном комнаты было уже темно. Подразский бросил тетрадь на стол, и пошёл открыть дверь.

***
    Мартов, честно говоря, слегка растерялся - когда вернувшийся из «разведки» Земсков отозвал его в сторону и доложил, что видел, как в подъезд к Олегу Подразскому только что вошли сам Кирсанов, Стрельцов («парень, что у нас был») и ещё один человек. Встретить прямо здесь  Игоря Алексеевича  –  Мартов никак не ожидал. Он переспросил Земскова – не ошибся ли тот в сумерках, и получил совершенно  однозначный ответ, что «не ошибся»: Игорь Иванович Кирсанов, возглавлявший Управление общего надзора, генерал-лейтенант в отставке, называемый обычно своими сотрудниками «Шеф» и «Еxcellence». Мартов выдохнул:  он-то полагал, что этот похититель дисков Стрельцов в данный момент ещё только мчится к своему шефу; и никак не планировал, что вот прямо сегодня, прямо сейчас может состояться объяснение.
   - Сергей Васильевич, - Земсков неуверенность его, видимо, уловил, и решил уточнить диспозицию: - Скажите мне, что у вас случилось, и как далеко вы готовы зайти?
   Мартов качнул головой – скрывать первое смысла не было, а вот касательно второго... он и сам уже не знал, поскольку первый его порыв мгновенно выветрился вместе с коньяком, когда дело дошло до горячего. На секунду он задумался.
   - Этот парень, что у нас сегодня был, Стрельцов – сотрудник Кирсанова. Цель его командировки – ознакомление с нашей работой. Но он украл у меня из кабинета жёсткий диск с конфиденциальной информацией. Я знал, что он будет вечером здесь, и хотел получить своё назад, и задать вопрос – зачем, и по чьему указанию он это сделал, - удачно соврал Мартов, и добавил уже правду: - То, что здесь будет сам Кирсанов – я не ожидал. Но теперь хочу поговорить с ними обоими на эту тему.
   - Сергей Васильевич, вашу безопасность при разговоре я обеспечу в любом случае. Но вот трясти у них карманы... сами понимаете.
   - Всё я понимаю, Анатолий.
   - Хорошо, тогда предлагаю дождаться Кирсанова и Стрельцова здесь. Как?
   - Вполне. Не переться же следом за ними в квартиру – там и без нас уже тесно.
   - Тогда идёмте к моим ребятам, - Земсков огляделся и кивнул в сторону стоявших на аллее  Комкова и Потапова: - Чутьё мне подсказывает, что мимо нас они не пройдут.
    Мартов почувствовал, что у него вспотела лысина. Вечер выдался неожиданно тёплый – даже плащ пришлось расстегнуть. Когда полез в карман плаща за платком – рука нашарила рукоять нагана, сунутого туда в приступе куража. Проклятье, вот ведь бес попутал взять. Выхватишь теперь некстати... Земсков сейчас что угодно наобещать может, да только момент подгадает и шмальнёт ему в висок, и «полный расчет» с кредитором произведён. А потом скажет, что начальник его повел себя неадекватно – стволом размахивать начал и угрожал жизни сотрудников «конторы», а интересы «конторы» для него всегда были выше.
  Навстречу им прошла парочка – миловидная девчонка лет  шестнадцати  в сопровождении обнимавшего её за плечи пацана-ровесника в короткой кожанке и штанах с лампасами. Беззаботные  создания – можно позавидовать.
   - Кто-то вас развеселил? – одёрнул Земсков своих подчинённых, заметив усмешки на их лицах. Те подобрались.
   - Просим прощения, Анатолий Сергеевич.  Расслабились, - взял слово Комков, и кивнул в сторону входившей в подъезд парочки: - Чувачок девчонку обнимает -  даже перчаток не сняв. Похабалили по этому поводу немного.
   - Некрасиво это, Анатолий Сергеевич! – прогудел Потапов с искренней обидой.
   - Совершенно верно, Леонид, - согласился с ним Земсков. – Неприлично, я бы так сказал. Можешь завтра его тут подкараулить, и «объяснить» ему битой по башке. Хотя и кулака твоего будет боле, чем достаточно.
   Охранники сдержанно хохотнули, а Земсков очередным кивком головы пригласил их отойти, и вполголоса принялся ставить задачу. Сергей Васильевич сжал челюсти, и зажмурился. Заварил кашу! «Параноик! Ты же параноик, Мартов!» - точно сказал кто-то над ухом, и Сергей Васильевич потряс головой, точно отгоняя наваждение, и уже сам крикнул мысленно: «А, хоть и так! В этом мире и выживают только параноики!» Храбрости ему этот крик души ему не придал: Мартов вдруг осознал полной мерой - в насколько безысходный угол он себя загнал. Нет, не сегодняшними неурядицами, а всей своей жизнью. Точнее – той её частью, когда решил, что может позволить себе решать судьбу других и быть  причиною недуга,  причиною слез, хоть и не убивать, но приказывать убивать. Перед глазами потемнело. « Я не ловил в силки птицу богов. Я не ловил рыбу богов в прудах её». Чего уж там «ловить» - он решил сам немного побыть богом…

***
   Попросить хозяина открыть дверь и пустить в прихожую особого труда не составило -  разнообразные «удостоверения» ныне продаются чуть ли, не на лотках, а вот своего участкового в лицо мало кто знает.
   - Здравствуйте, Олег Николаевич... Разрешите нам войти? – начал Еxcellence с присущей ему обаятельностью.
   - Вы уже вошли. Так, вы из милиции? – Олег  запоздало почувствовал подвох.
   - Скорее «нет», чем «да», - рассмеялся Игорь Иванович. – Но нам с вами обязательно нужно поговорить. И темой для разговора является ваше увлечение проблемами пространства-времени, и архив Петра Геннадьевича Батурина. Полагаю, что он лежит в той сумке, которую вы недавно привезли. Мы пройдем, или вы так и будете держать нас в прихожей?
   - Проходите...
   Они прошли в комнату, где на столе и на полу были развалены документы и записи – Олега и Батурина. Уже вперемешку. Виктор переглянулся с  шефом, тот усмехнулся:
   - Уже «осваиваете» трофеи?  Похвально Олег, похвально. Не возражаете, если буду обращаться к вам просто по имени? Не возражаете... Вот и замечательно! Тогда, позвольте представиться самому – Игорь Алексеевич Кирсанов. Имею честь относиться к...  учреждению, которое будет курировать работы по интересующей нас с вами тематике, - шеф предъявил Олегу вынутую из внутреннего кармана пальто книжицу. Какую именно – стоявший рядом Стрельцов не разглядел. Олег молчал, и Владимиру это понравилось – неглупый человек, всё понимает и не бьётся в истерике на предмет «откуда вы знаете, что меня интересует?» Та же мысль, похоже, пришла в голову и Кирсанову, потому, что тот продолжил:
   - Ваше молчание я расцениваю как понимание того, о чем идет речь. Может, предложите нам сесть?
   - Присаживайтесь, - Олег кивнул на диван у стены.
   - Благодарю... а вы? - Кирсанов сел, устроился поудобнее. Олег  сел в старое кресло, закинул ногу на ногу. Владимир остался стоять. Петр так и пребывал в прихожей.
   - Итак... вы прекрасно понимаете, что нас сюда привело, а потому сразу перейду к главному – вам предлагают  работу.  Пока не знаю – в какой должности, и под какой вывеской, но заниматься вы будете интересующим вас делом. И получать за это неплохое вознаграждение.
   - Если я не соглашусь?
   - Ваша воля, - Еxcellence пожал плечами. – Есть другие. Не хотите – как хотите. Поговорили – и разошлись. Но, мне почему-то кажется, что поручить эту работу вам  - будет более справедливо. И справитесь вы с ней лучше. Но принуждать вас не собираюсь. Уж тем более – угрожать. Могу лишь добавить, что работам придается достаточно важное значение на государственном уровне. Кстати, ещё и поэтому архив Батурина придется вернуть...
   - «Ещё и поэтому»... а, почему ещё?
   - Хотя бы потому, что вы пытались наложить лапу на то, что должно принадлежать всем.
   - А, вы?- рассмеялся Олег. Кирсанов рассмеялся в ответ.
   - В этом смысле мне проще - я выполняю свою работу. Будет ли это достоянием каждого, или сокрыто за семью печатями... – шеф снова пожал плечами. Владимир убедился в очередной раз, что понять, когда шеф говорит правду, а когда... что-то не договаривает – без применения соответствующих средств невозможно.
   - Если «сокрыто», как поступят со мной?
   - Хороший вопрос, Олег. Положительно, вы мне нравитесь. Но сейчас вы явно опережаете события! У нас ни коня, ни воза, а вы уже пытаетесь «ликвидировать последствия»! Вы же занимались не день, и не месяц данной темой, и никто о вас не слышал. Забрав архив, я восстановлю статус - кво, и каждый останется «при своих». Но... почему вы упорно отметаете возможность нашего сотрудничества?
   Олег помялся с ответом.
   - Вы заявились в неподходящий момент...
   - Олег, вам необходимо спокойно всё осмыслить.
   - Возможно! Берите батуринские архивы и уходите.
   - Хорошо. Володя, собери, пожалуйста, все бумаги.
   Стрельцов, молча, принялся собирать  листы, журналы и тетради в аккуратные стопы, и укладывать их в потрепанную сумку, от которой несло гарью.
   - Здесь лежат и мои личные записи.
   - Простите, Олег, я не собираюсь сейчас проводить графологическую экспертизу, и делёж имущества по её результатам. Потому мы поступим просто – сейчас я возьму всё, а завтра вечером мы с вами снова встретимся, и вы заберете свои наработки. Вы заглянули в работы Батурина, а я – посмотрю ваши. По-моему вполне честный обмен. Опять же – повод встретиться на свежую голову, - Кирсанов дружески улыбнулся: - Расписочку? Или не будем скатываться в жлобство и бюрократию?
   - Убирайтесь! Забирайте всё и убирайтесь сами!
   - Не будем ссориться, жизнь есть жизнь. Вот мой телефон. Завтра вы мне наберёте, и мы договоримся о встрече. Не будем загадывать на предмет дальнейшего сотрудничества, но все ваши записи и наработки вам вернут. Даю вам слово.
   - Идите в задницу...
   Олег  трезво оценивал свои силы, и устраивать безобразных сцен не собирался. Вдобавок всё «своё» он и так помнил, а остальное – «как пришло, так и ушло». Он развернулся и вышел на кухню. Владимир посмотрел ему вслед, и подумал, что Олег,  скорее всего, придет. Придёт, потому, что  соблазн слишком велик. Парень ещё посомневается, потом покуражится, но работать на шефа будет. На счёт Конторы – неизвестно, но это уже зависит от воли самого Кирсанова. Или? Шальная мысль мелькнула в голове. Об этом стоило подумать самому, не вызывая подозрений шефа. Виктор закончил собирать документы в сумку, и шеф добавил туда свою папку, которую всё это время держал в руках, прикрыв её сверху какими-то журналами. Кирсанов кивнул Владимиру в сторону прихожей, откуда, в связи с возможными осложнениями, выдвинулся Балашов.
   - До свидания, Олег Николаевич! – попрощался  с хозяином  Еxcellence, уходивший последним: - Надеюсь на нашу завтрашнюю встречу...
   Шеф вышел на площадку и прикрыл дверь. Клацнула защелка.
  - У-у-ф! – выдохнул он, отойдя от двери, и шутливо взмахнул рукой, как бы оттирая со лба выступивший пот.
  - Держу пари, что он завтра объявится! – тихонько хмыкнул Балашов.
  - Держите лучше сумку. И покрепче! – вполголоса посоветовал шеф, победно оглядев своих подчиненных. Теперь хмыкнул уже Стрельцов – он понимал, что сумке сейчас вероятно всё... все материалы по этому направлению. Случись чего – и концы в воду. Факт был вопиющий, но Еxcellence шел на такой риск, и шёл сознательно. Лифт лязгал дверями этажом ниже – кнопка запала, или кто-то его держал. Оказалось второе: малолетний мудак объяснялся с девушкой,  рукой не давая ей закрыть дверь отгороженного тамбура, а вытянутой ногой мешал сомкнуться дверям лифта. Петр свернул было с лестницы в его сторону с явным намерением треснуть пацана промеж рогов, и внезапно был одернут шефом:
   - Оставьте молодого человека, Петр! Укрепим своё здоровье и спустимся пешком.
   Петр вернулся, разочарованно усмехнувшись, и потирая невостребованный кулак. Шеф не желал «наследить» здесь внеплановым мордобоем из-за пустяка. «Зря!» - подумал Виктор, потому, что на лице оболтуса мелькнуло чувство презрения и собственного превосходства.  Они вышли из подъезда.
   - Так! – шеф повернулся к Петру:  - Остаешься здесь и не спускаешь с парня глаз, если он вздумает куда-нибудь податься. Сергей отвезет нас в гостиницу, и вернется к тебе. Придется вам сегодня поработать... Тебе, Володя – тоже. Нужно отделить работы этого «Кулибина» и сделать копии.
   - Вы хотите ему вернуть...
   - Безусловно. Потом он ещё поработает на нас, вот увидишь...

***
   Земсков не ошибся – один из вышедших из подъезда и направившихся в сторону аллеи людей – безусловно, был Кирсанов. Второй – его шкодливый подчинённый, Стрельцов. Третьего с ними пока не было – остался то ли в квартире, то ли у подъезда. Мартов шагнул им навстречу.
   - Здравствуйте, уважаемый Игорь Иванович! – поздоровался он дрогнувшим голосом.
   - Добрый вечер, Сергей Васильевич! – поприветствовал его в ответ Кирсанов. Вполне искренне, хотя и был явно раздосадован этой незапланированной встречей. И даже пошутил: - Уж не нас ли ждёте в этом тёмном переулке?
   - Не совсем вас, но ваше присутствие не будет лишним.
   - Слушаю вас, Сергей Васильевич, - Кирсанов, привыкший видеть в Мартове человека ответственного, не на шутку встревожился.
   - Ваш сотрудник, - Мартов указал на Стрельцова, - украл сегодня у меня очень важную вещь. Пока я не собираюсь вдаваться в подробности – его ли это была инициатива, или он выполнил чей-то заказ. Для начала я хочу, чтобы он вернул украденное...
   - Владимир? Ты должен был забрать папку... – Кирсанов недоуменно посмотрел на Стрельцова. Тот ответил не менее недоуменным взглядом, и повернулся к Мартову.
   - Ничего не понимаю, Сергей Васильевич... Я сегодня взял у вас документы для Игоря Ивановича, которые ему и передал. О чём ещё идёт речь?
   - Диск! Жёсткий диск, который вы свистнули у меня утром...
   - Какой ещё диск? Какого чёрта вам нужно? – Стрельцов начал терять терпение, Кирсанов, похоже, стоял совершенно растерянным, а сзади, на ходу расстёгивая куртку, подошёл их третий спутник, что напряжения только добавило.
   - Тот диск, что лежал у меня на столе, когда вы вошли в мой кабинет!
   - Да вы с ума сошли...
   - Прекратите валять дурака! – Мартов сорвался на фальцет.
   - Сергей Васильевич! Вы, что сегодня с дуба рухнули?! – Стрельцов озлился на непонятно что требующего от него человека, бросил сумку перед собой, и тут его внезапно осенило: - Вы его прикрыли бумагами, когда я вошёл, а потом бросили  бумаги на книги, что были сложены на подоконнике, И, судя по тому, как что-то стукнуло об оконное стекло – ваша цацка выскользнула и свалилась  вниз! Там она, за стопой книг! А я у вас ничего не брал. Кроме того, что вы мне сами дали. Хотите – я выверну карманы. Но лучше езжайте к себе и покопайтесь на подоконнике.
   На секунду-другую все замерли подобно статуям, потом Мартов вдруг хлопнул себя по лбу.
   - Чёрт возьми... ведь действительно же... я  бросил туда всю пачку и...– он вдруг ощутил себя полным идиотом и рассмеялся хриплым смехом под всеобщее гробовое молчание. Успев подумать про себя: «Ни шиша он не на подоконнике – соскользнул прямо в стоящую между окном и столом мусорку, а их содержимое утром собирают и сжигают... вот смеху-то было бы». Лысина его снова вспотела, рука уже привычно скользнула в карман, и... вытянула оттуда платок вместе с наганом. Трудно сказать – могло ли одно это стать началом конца (нервы у всех были изрядно взвинчены), но тут на подошедшего третьего товарища Кирсанова внезапно напали сзади.
    «И грянул гром»!

***
    Игорь Лепёхин, известный также как Гога, Гоша и Ляпа был в отвратительнейшем настроении. Эта сучка Ирка не то, что потискать себя не позволила – в квартиру даже не пустила. В дверях он с ней расстался, как поц последний. Ничего… у Снегиря скоро день рождения, там-то Ляпа ей трусики и приспустит, сначала упоив шампусиком…  Но, до этого – ещё дней десять. В лифте, он со злости несколько раз ударил затянутыми в перчатки кулаками по стенам кабины, рискуя застрять между этажами, а выходя из подъезда «открыл» дверь так, то грохот слышно было на соседней улице. Чтобы всем понятно было, что лучше ему сейчас было не попадаться под руку. Стоявший неподалёку человек это понял и бросился в сторону аллеи. Гога его узнал – тот  хмырь, что кинулся было в подъезде к нему разбираться. Сейчас-то он один был, и, наверное,  потому и задал стрекача, сучок трусливый. Гоге тоже надо было пройти через аллею. Он расправил плечи, и пошел следом.  Ну, да – конечно, и  дружок выпендрёжника этого там стоял вместе со стариком. И ещё какие-то перцы супротив них стояли. Всю аллею заняли. Ляпа как шел – так и приблизился сзади к этому уроду обделавшемуся, и толкнул его  под локоть: «Дай пройти, гон...»  - договорить он не успел, потому, что получил молниеносный удар «в корпус», от которого сложился пополам и рухнул на колени. А над головой его совершенно неожиданно ударил выстрел. И тут же ещё, ещё и ещё. Кто-то упал прямо на него, ещё кто-то - рядом, кто-то закричал, и тогда Ляпа зажмурился, тоже закричал, и пополз  в сторону. Он полз, пока не уткнулся в бордюр, и орал, пока не кончился воздух в легких. Отдышавшись – открыл глаза и осмотрелся. Вокруг лежали тела. А один, огромный парень  – тоже стоял на коленях, хрипел и водил  рукой, в которой был пистолет. Зрачок ствола уставился на Ляпу, и тот хотел опять закрыть глаза, но здоровяка вдруг бросило вперёд, и снова хлопнул выстрел – стрелял человек в светлой куртке, бегущий с противоположной стороны аллеи. Здоровяк перекатился, приподнялся и дважды выстрелил в противника. Тот рухнул на спину, высоко подбросив ноги. Здоровяк откинулся, стукнувшись затылком, пистолет его лязгнул об асфальт. Стало тихо. Пронзительно тихо. Ляпа поднялся и зашатался на плохо повинующихся ногах. Столько людей, лежащих на асфальте – он ещё никогда не видел. А, почти посередине побоища стояла спортивная сумка. Потасканная на вид. Квадратная. От того, что была плотно набита пачками чего-то... «Деньги!» - мелькнула шальная мысль. «Там деньги! Пачки! Битком! Из-за них они друг друга перемочили, из-за чего же ещё!» Страх и немочь были моментально пересилены алчностью, Ляпа шагнул вперед и сцапал сумку. Воровато озираясь, он бросился во дворы и помчался, неистово петляя, перескакивая через палисадники и шлепая по лужам. Отбежав с квартал, остановился, чтобы отдышаться. В нос ударила вонь. Сначала подумал, что от помойки, в двух шагах от которой он остановился, но тут -же понял, что новомодные серебристые контейнеры на колёсиках тут не причем – всё дело... в его штанах. Хорошо, что народу на улице мало, и дом уже близко. «Трофей» оттягивал руку. Оглядевшись, и никого поблизости не увидев, он поставил сумку на бетонную площадку под контейнерами и расстегнул молнию... Его разочарование описанию не поддавалось. Хотелось орать, рвать проклятую сумку зубами, пинать  её, расшвыривать по лужам и втаптывать в грязь содержимое – какие-то тетради, папки, журналы и листы бумаги, исписанные убористым почерком и скрепленные ржавыми скрепками. Наверное, он бы так и поступил, не вывернись из-за угла дома машина. Авто направилось в его сторону, и Ляпа шмыгнул в темноту за контейнеры, проклиная себя зато, что не обшарил карманы убитых – наверняка нашлось бы чего-нибудь...
***
     Когда за гостями закрылась входная дверь, Олег отошел от окна, сел на табурет и отхлебнул прямо из турки остатки кофе. В голове шумело. Жизнь его «баловала», но таких обломов он не испытывал ещё ни разу. Действительно - удача сначала улыбается своим избранникам, а потом долго над ними ржёт. Олег встал, запер дверь на замок и вернулся в комнату. Снова сел в кресло, откинувшись и прикрыв глаза. Вдруг накатила обида. Лютая. На весь мир, который был так к нему несправедлив. Хотелось разреветься. По-детски безудержно. Олег уже приготовился это сделать, и даже снял очки, когда на улице хлопнул выстрел, и следом – ещё несколько. Раздался дикий крик – наверное, именно так и кричит заяц, угодивший в зубы волку. Снова выстрелы, и всё стихло. Олег встал, и решительно огляделся. Плохо отдавая себе отчет, что он делает, подошёл к шкафу, где лежал «дежурный чемоданчик» - рюкзачок с бельишком, аптечкой и прочими сухими пайками. Выхватил его с мыслью, что «Удача любит подготовленных». Быстро оделся, сунул в карман деньги и документы и выбежал вниз, на улицу. Тела, лежавшие на аллее, было видно и от дома. Олег, судорожно сглотнув, направился к ним. Его недавние гости присутствовали здесь «полным списком». И признаков жизни никто из них не подавал. Ещё четверо  – лежали напротив них, и ещё один – чуть поодаль. Олег криво усмехнулся: «Нате вам – лихие девяностые. И никакой машины времени не нужно!» Мысли вызывать милицию и «скорую» у Олега не мелькало  – и так уже, наверняка, вызвали, зачем светиться лишний раз. Сумки нигде не было видно. Олег посмотрел на тела,  лежавшие напротив «гостей». К своему изумлению, он опознал одного из боссов «Вертикали» - мутной конторы, арендовавшей площади в НИИ, где он ещё недавно работал. Лежавший человек частенько заходил к ним, и его фамилия была, кажется... да-да... Мартов. «Вот оно как интересно!» Мартов лежал в распахнутом плаще, и было видно, что одна пуля угодила ему в грудь, раздробив висевшую на шнурке флэшку – там теперь болтался лишь её жалкий огрызок, а вторая – точно в лоб. Олег нагнулся к выпавшему из руки убитого револьверу. «Наган - это не шикарно, зато надежно...» - всплыло откуда-то из глубин памяти. Рядом с оружием зачем то валялся носовой платок в крупную клетку, но Олег взял оружие, натянув на пальцы рукав свитера. Покрутил носом у ствола, откинул щёчку и, крутанув барабан, убедился, что Мартов ни одного выстрела сделать не успел. Вдали замелькали синие огни мигалки. Олег ещё раз оглянулся, сунул оружие в карман и бросился во дворы, и уже не видел, как за его спиной один из лежавших на асфальте людей очнулся и попробовал подняться на ноги. Оказавшись в соседнем квартале, Олег задумался: куда теперь?  Вариантов просматривалось два: первый – пуститься в бега прямо сейчас и в полную неизвестность; второй – у него были ключи  от временно пустовавшей квартиры сестры, где он потихоньку менял проводку. Секунду подумав  – он выбрал «второй», и, поймав бомбилу, через полчаса уже сидел в разгромленной  неспешным (ввиду отсутствия денег на решительные меры) ремонтом квартире. Отпыхнув и немного успокоившись, Олег извлёк из рюкзачка армейскую фляжку с универсальным лекарством. Стакан нашелся в кухне на подоконнике. Вымыв его, Олег развел спиртягу водопроводной водой, и, содрогаясь, выпил. Доза получилась большой, крепкой и тёплой. Он снова сполоснул стакан, прошел в «маленькую» комнату и устроился там - на старом, промятом диване. Мысли потихоньку перестали прыгать и разбегаться в разные стороны. Он попробовал сосредоточиться. А, что, собственно случилось, чтобы ему прятаться? Ну, нашел архив, добрую треть которого оставляли научно-технические журналы шестидесятых и семидесятых годов. Пришли люди, вежливо поговорил с ними и отдал всё, включая своё «кровное». Какое ему дело до того, с кем они там пересобачились? Можно вообще сдаться в ближайшее отделение милиции, а то и вызвать их прямо сюда. Потом вдруг он вспомнил разговор с Лёхой. Уже в дверях, когда тот уходил. Накаркал... А, если действительно есть «некто», решивший единолично освоить  эту тему. И ради «монополии» взявшийся беспощадно зачищать всех, кто хоть как-то её коснулся? Милиция тут не поможет. Интересно - как здесь Мартов замешан? Олег встал, прошел в прихожую, где на гвозде висела его куртка, и вынул из кармана наган. «Нет, ребята. Как барана себя прирезать я не дам...» Помимо револьвера в кармане обнаружилась и старая СИМ-карта, которой он давненько не пользовался, но на ней вроде даже болтались какие-то деньги. Плохо соображая, зачем именно он это делает – вставил в телефон старую СИМку. Внезапно нарисовалось решение проблемы - радикальнее некуда: забрать-то забрали, но память осталась при нём, и восстановить «пропуск» можно. Потребуется, правда, время. И доступ в «сеть». Но это – уже решаемые вопросы: он мог прямо сейчас назвать пару вариантов, чтобы «потеряться» и спокойно поработать. И... в путь? Другое дело – может Лёха прав, и всё это – действительно чепуха на постном масле? Вот это было бы даже страшнее, чем киллеры за дверью, так мечту крушить нельзя... Только – чтобы из-за «чепухи» столько народу полегло?
   Проснулся Олег  скорее днем, чем утром. В душе была полная опустошенность, и осознание, что его «старая» жизнь, вероятнее всего – безвозвратно закончилась. И нужно было принимать решение, как начинать «новую». Он долго лежал, глядя в чёрный, размытый от побелки потолок, и думал. А может неспроста его буквально не подпускают к этой тайне. Да, и других – тоже. Не время ещё? Внезапно захотелось пить и есть. Олег ухмыльнулся, подумав, что для того, чтобы рассудить на трезвую голову – согласно устоявшемуся обычаю нужно... Судя по часам – не комильфо, конечно, но ведь как-то люди пьют с утра. Минимаркет было видно из окна. Немного подумав, Олег решился на вылазку, и оделся. Нет, определённо «кончать надо с хиромантией, дружок». Хватит. Промыть себе мозги, и... В конце концов, и с Юлькой он не вот уж как поругался, и ещё на вчерашний день у него было минимум два предложения о работе с очень приличным заработком, и предполагаемые работодатели на той аллее не валялись. Уже собираясь выйти в подъезд, Олег чуть не рассмеялся, вспомнив о’генриевского бродягу Сопи. «Завтра утром он отправится в деловую часть города и найдет себе работу. Один меховщик предлагал ему как-то место возчика. Он завтра же разыщет его и попросит у него эту службу. Он хочет быть человеком. Он…» В кармане куртки  вдруг совершенно неожиданно заиграл мобильник.

***
    Пробуждение у Женьки Смолина получилось тяжелым и болезненным. Попытавшись встать, он охнул и скривился, схватившись за бок. «Сволочи! Неужели ребро сломано? Нет – это вряд ли. «Аккуратно» били, твари. Профессионалы, мля… Конечно – профессионалы: менты или ФСБ-шники какие-нибудь. Быстро как нашли…» Мысли в голове тяжело бултыхались, а встав с кровати, Женька снова охнул и схватился уже за другое место. Когда боль утихла - взял со стола телефон. Хотел позвонить начальнику и сказать, что заболел, но вспомнил, что уже сделал это ещё вчера. Помимо мобилы, на столе лежало ещё несколько «сотенных» бумажек. Верочка вчера «честно» их «семейные» поделила, пока он в себя приходил.  И свалила, стерва, когда он рассказал ей о случившемся… 
   Вот сука! В машине ей красоваться нравилось, и за руль всё лезла, хоть и в двух педалях путалась. Столько бабла извели, чтобы «права» ей, дуре, сделать. А, вчера, как жареным завоняло – в пять минут вещички в сумку побросала и такси вызвала. «Такси», мля… У Женьки, как дверь хлопнула -  хватило сил до окна доползти, и когда бодяга эта закончится, он ещё спросит у Вовчика из рекламного – давно ли тот таксовать начал. Только – когда закончится… и чем…
  Началось всё с чепухи: бес попутал – полез в правый ряд перед самым переездом, и подрезал какого-то деда на «лачетти». Вдобавок, козёл на  «мерине» впереди – взял, да и затормозил перед рельсами. Женька тоже тормознул, и машина его так и встала «наискось». Проклятый дед тоже по тормозам ударил, но Женьку стукнул. Не вот уж сильно, но  – обвес коцнул, да так, что сразу видно, кто тут кого обгонял, и подрезал. Женька сразу понял, что «ловить» тут нечего – денег у него на «правильную» схему ДТП не хватит. И на ремонт не хватит. Даже одной из двух.  Ещё у него уже ворох штрафов неоплаченных. Вдобавок, старик этот бухтеть начал, мол «что ты вытворяешь-то, купил таратайку, а думаешь  -  Бога за бороду ухватил?» И такая Женьку злость взяла… да он за эту «таратайку»… треснул он деду по уху, сел в машину и уехал.
   Заскочил на сервис. Когда мастер сказал «почем» - не сдержался и охнул. А, «скотина эта» только посмотрела на него презрительно – дескать, раз на тачку хватило, должно хватить и на её ремонт. Весь день так и проходил на весь мир озлобленный. А вечером, когда из машины у дома вышел, откуда-то появились трое… или четверо. С той стороны, где он машину «втыкал» - мало, кто ходил, и фонарь на столбе «кстати» скончался. Поздоровались, уточнили вежливо – Евгений ли Николаевич Смолин перед ними, а потом  – принялись его лупить. Без излишней жестокости, спокойно так, буднично. Сначала – руками, потом и ногами добавили. Помогли встать, ткнули мордой (она, кстати, совершенно целой осталась) в обвес и спросили: всё ли ему понятно? Ну, а раз понятно, то…

***
    Утро не принесло избавления от вчерашней хандры, и Алексей понял, что  посетивший его «депрессняк» можно отнести скорее к средней форме тяжести, а не к лёгкой. Вдобавок – добавилось беспокойство за Олега: с утра набрал этого энтузиаста по «городскому» – тишина. По «сотовому» -  услышал от «железной леди», что абонент недоступен. Может, конечно, спит или ещё и не ложился, а телефон просто выключил, но необъяснимая тревога почему-то усиливалась. Вчера, когда расставались, Олег был полон вдохновения и оптимизма. Видя, что Алексей его настрой не разделяет, уже прощаясь, хлопнул его по плечу: «Лёшка! Приземлённый ты человек, ты когда-нибудь держал в руках ключи от мира?» Приземлённый человек скептически ухмыльнулся: «Ну-ну... «Вот ляжет вам на хребет длань Союза Девяти»... Знаешь, если то, что ты «нарыл» - чепуха, то… сам понимаешь. А если всё, что ты мне сказал – правда, то остаться незамеченным у тебя вряд ли получиться. Особенно – если ты как-то сам засветишься».
   Ближе к обеду Алексей созвонился со своим закадычным другом Сашкой и договорился встретиться, чтобы передать тому доставшиеся «на халяву» роликовые коньки – как раз на его дочурку. И получить в обмен - примерно также свалившийся на Сашку маленький, аккуратный компрессор для подкачки шин. К точке рандеву подъехал чуть раньше. Прогуливаясь вокруг машины - снова набрал номер Олега, и снова «абонент - не абонент». Так и начнёшь думать, что его уже закатали под асфальт. Он оглянулся – ряды стареньких пятиэтажек и уже «голые» деревья. Серо и уныло. Вчера вечером, когда ехал на стоянку, увидел в осенних сумерках совершенно сюрреалистическую картину: дорогу собирался переходить бомжеватого вида дядька в затрапезном коричневом пуховике, камуфляжных штанах из-под которых торчали белые разбитые и дырявые кроссовки, с огненно-рыжей бородищей и шевелюрой, и...  на плече у него сидел огромный попугай ара с роскошным и невероятно ярким оперением красных, зелёных и синих тонов. У Лёшки рот открылся при виде такого «фонаря». Вот уж где было «светлое пятно на холсте, исполненном художником перед самоубийством». (М.Любимов  «И ад следовал за ним»)Шаблон то порвало, чуть припаркованную машину не протаранил...
   Показался «галант» Сантяя. Тот был бодр, весел, безуспешно попробовал обратить внимание друга на новенькую свою "терминаторовскую" куртку, выразил желание рассказать о своём вчерашнем визите в «заповедник гоблинов» и открыл багажник. Алексей похолодел – помимо компрессора и прочего, уместного в багажнике хлама, там лежала ещё и сумка. Та самая, вчерашняя, Олега.
   - Саня... Где ты это взял? – Алексей расстегнул молнию, посмотрел содержимое  и убедился, что сумка  именно «та».
   - На помойке... Вчера вечером проезжал мимо мусорки, вспомнил, что уже с неделю хлам в багажнике вожу. Остановился, чтобы выкинуть, смотрю - сумка стоит расстегнутая, а в ней сверху старые журналы. Ну, думаю, выбросили... судя по запаху гари – после пожара. Забросил в багажник – потом разобрать  на предмет годности. Ты про мою слабость к старым изданиям знаешь – люблю полистать. Nostalgie on se ressemble...
   - Тихо, певун... где мусорка была?
   - На Электромеханической. А, что?
   - Та-а-ак... Тела там рядышком не наблюдалось?
   - Вроде нет... Что случилось–то?
   - Пока не знаю... – Алексей ещё раз безрезультатно набрал Олега. – Ёлки-палки! У него же ещё одна СИМка была...
   Он принялся искать старый номер Олега и  одновременно, чтобы скрыть  то, что творилось у него в душе, подтрунивал над Сашей:
   - Да, Сантяй... Притащить с помойки вдвое больше, чем  туда вынес... Понимаю, что добро пропадает, но так ты и ржавые глушители домой таскать начнёшь, "Трансформатор" ты мой, - Алексей усмехнулся, глядя, как друг застёгивает молнию на куртке:- В зал идём сегодня? Ну, вот, вроде сработало! Привет, Олег, у тебя всё нормально? Ну... Живой? Уже неплохо... Слушай, мы тут, похоже, барахлишко твоё нашли...

***
    Игорь Лепёхин, известный также как Гога, Гоша и Ляпа, уже привычно устроился на «своём» стуле, и  задумчиво разглядывал крапинки на линолеуме, иногда бросая взгляд на сидевшего за столом напротив Степана Тарасовича Приходько. Майор Приходько (так он представился при первой их встрече, показав плохо понятные «корочки», которые при желании можно прикупить если уж и не на любом развале, то у «нужных людей» и за умеренную плату - завсегда) попеременно  - то заполнял какие-то бланки и формуляры, путаясь в официальной фразеологии; то стучал по клавишам странного ноутбука – размерами с древний дипломат-«мыльницу» и несокрушимого на вид. Степан Тарасович спешил, работа его, видимо шла к успешному завершению, и он уже несколько раз одобрительно пригладил свои вислые, «пшеничные» усы, что, как успел подметить Ляпа, было признаком хорошего настроения. Приходько тоже мимолётно оглядел его, подняв голову от бумаг, и снова окунулся в дебри «которых», «каковых», «последующих» и «имеющих место быть». Гоша, от нечего делать, принялся в очередной раз прокручивать в памяти события последних дней, в результате которых он и оказался в этом «санатории».
    Неприятности того вечера, когда Ляпа угодил в эпицентр  состоявшейся по лучшим голливудским канонам перестрелки, не ограничились обгаженными штанами  - днем мать прознала об «успехах» сына в училище, где он появлялся всего несколько раз с начала учебного года, а перед  его возвращением домой  - ещё и надыбала все запасы «амфы». До кучи – сын пришёл в таком виде… 
   То, что Гошка, молча, её выслушал, признал вину по всем пунктам обвинений, и согласился на её условия - можно было объяснить лишь тем, в которую передрягу он только что угодил. В очередной своей попытке вырвать сына из компахи мать хотела отправить его  к родственникам в Тутавино, где Гошке предстояло до лета работать у дяди Сергея на его автосервисе, а летом – поступать в тамошний  автомеханический «колледж».  Тутавинцы давно уже предлагали матери свою помощь в попытке наставить нерадивого сына «на путь истинный», и разговор с дядькой состоялся на другой день, а уже утром пятницы Ляпа вышел из дверей квартиры с тем, чтобы отбыть на междугороднем автобусе к родственникам. Правда, к этому времени «испуг» его уже в значительной степени рассеялся, и он уже наметил путь своего скорого возвращения домой - в город, на ставшую привычной и родной орбиту.

***
    Женька, уже в который раз схватился за голову - неоткуда ему было взять такие деньги. Нет, деньги-то были не такие уж и «такие», да только… Тем более – в поставленный срок. Вдруг пришло давно забытое чувство… точно за шиворот схватили и поволокли, чтобы ткнуть носом…  Такое уже было однажды. Когда по малолетству он наблотыкался тырить в автобусах кошельки из сумок. Недолгое время всё шло замечательно – потрошил лохушек, и денежки у него не переводились, и завсегда были и возможность шикануть, и уважуха со стороны друзей-подруг. Женька, и до этого забалованный, уже осознавал себя личностью куда более высокого порядка, чем серое стадо в автобусах, которое он стрижет, и пёстрое стадо, что он подкармливает, пока те преданно смотрят ему в рот, и сносят его выходки. Потом…  потом его в прямом смысле схватили за руку: взяли на подставе - Смолин великим умом не отличался и промышлял на одном и том же маршруте. Хорошо ещё, что опера накрыли, а не конкуренты, в чьи охотничьи угодья он так самонадеянно влез.  Дядька тогда его отмазал, даже с первого курса института не выгнали, и вскоре всё позабылось. Сейчас некому будет отмазывать – застрелили дядю Костю примерно через год после того. На людной улице, средь бела дня. Видать дружок его закадычный, с которым они завод в металлолом пустили, первым  решил, что дружба в условиях капитализма - понятие не первостепенное. Женька в сердцах стукнул кулаком по колену и плюнул на облезлые доски пола – ну, почему жизнь так устроена? Был бы дядька жив – уж пристроил бы племянника. И не корячился бы сейчас Женька, из последних сил «успешного» изображая, а был бы им, и в ус не дул. Он всхлипнул от такой несправедливости...
   Может в милицию сдаться? Каким-нибудь «другим ментам»? Накатать на вчерашних обидчиков самому заявление… нет, может не выгореть: ещё и посмеются потом. А, если… машину продать и расплатиться? Нет уж! Не дождётесь, уроды  – Женька Смолин ещё ни перед кем голову не гнул. Внезапно в голову ему пришла «гениальная» в своей простоте комбинация. Правда, он тут же скривился: перед глазами замаячила необъятная фигура главы администрации одного из районов  их большой губернии (район тоже немаленький – полно и земли, и леса, и производства кое-какие ещё трепыхались, вот и крутили-вертели всем этим налево и направо). Розалия Фёдоровна Крикунова держала в своих белых пухлых рученьках и власть и все районные дела-гешефты так, что и какому-нибудь «сатрапу» или «тирану» не стыдно было бы. И была она невероятно похотливая. И в  равной степени – страшна внешне, несмотря на все свои усилия и регулярные турне по косметологическим заведениям. Женька по работе своей  регулярно с ней пересекался, и всякий раз она давала ему понять, что её чувства к «Женечке» более высоки, чем обыкновенная неудовлетворённость. И всякий раз пересилить себя Смолин не мог, хоть и понимал, какую выгоду можно извлечь, трахая эту тётку раз-другой в месяц. А, сейчас почему-то в голове его прочно утвердилась мысль, что такая «мамочка» в обиду его не даст, а, в крайнем случае – просто деньгами выручит. Только откупаться от «хамья и быдла» Женьке совершенно не хотелось, а так и оставшееся детским воображение уже рисовало картины лютой мести  за вчерашнее унижение и отбитые потроха.
   Скрипнув зубами (эти суки ему ещё ботинки вылижут), он набрал «заветный» номер, и собрал в голосе всю сладость. А закончив разговор – с трудом удержался, чтобы не шарахнуть телефоном в стену. Розалия была готова прямо сегодня его «принять и выслушать». Женька криво ухмыльнулся: «Эта крыса похотливая прямо в кабинете «покроет», или во дворец свой увезет?» Но другого пути решения обрушившихся проблем не просматривалось, и Женька начал собираться в путь-дорогу, решив сначала заехать на квартиру к родителям, и оставить там кое какие вещички (на случай, если кто-то вздумает обшмонать квартиру, или Верочка решит ещё разок поделить «нажитое непосильным трудом»). Представлявшее ценность «нажитое» поместилось в скромных размеров пакете, с которым Смолин и спустился к машине. Наехавшие на него вчера сволочи, были настолько в себе уверены, что не отобрали ни ключей, ни документов. Типа – некуда ему деваться. Ну-ну, посмотрим...
   На тротуаре перед машиной какой-то поц поправлял развязавшийся шнурок кроссовки. Рядом стояла замызганная спортивная сумка, набитая чем-то так, что приобрела кубическую форму. Смолин хотел их обойти, но человек выпрямился, и Женька узнал в нём Олега Подразского, который пару лет назад занимался электрикой на квартире, только что Женькой покинутой. Тогда не выдержав нагрузок, посыпалась древняя проводка, и кто-то Олега порекомендовал, как классного специалиста. Олег  с того времени ничуть не изменился  – всё те же дешёвые обувь и тряпки, и даже ни намёка на то, что пользуется парфюмом…
   И что только Женьку заставило остановиться, и не просто с ним поздороваться, а заговорить – объяснить он не мог. Уж тем более необъяснимым стало то, что узнав о намерении Олега ехать на автовокзал, чтобы автобусом отбыть в Тутавино – предложил его подвезти. Дорога в жаркие объятия мадам Крикуновой пролегала как раз через этот городишко. Машиной своей, что ли, удивить лошару этого хотел? Однако Подразский, совершенно не восхитившись Женькиной машиной, устроился на заднем сидении, и принялся изучать какую-то тетрадку, вынутую из сумки, которую  Женька брезгливо зашвырнул в багажник – в салоне ещё дерьма этого не хватало. Сумка оказалась увесистой. Поехали к родичам...    
   В квартиру  Смолин поднялся один, оставив Олега в машине – тот продолжал мусолить свою тетрадочку. Когда закрывал двери родительской квартиры – в подъезд из соседней двери выкатился Гошка Лепёхин. Сын соседки – тёти Марины. Малолетний долботрах, который последнее время с переменным успехом бился за звание «чёткого пацана», бездарно прогаживая данные ему невеликие таланты. Женька усмехнулся – этого-то, если что, отмазывать точно некому будет: отца не было, а мать выбивалась из последних сил поднимая и этого оболтуса, и младшую сестру. Поздоровались. Женька спросил его – куда собрался, и рассмеялся, услышав ответ: ещё один попутчик. Ну и ладно, пёс с ним – довезёт и этого. Временами нужно покровительствовать «сирым и убогим»…

***
     На лестничной площадке Ляпа столкнулся с Женькой Смолиным  – старшим братом Лёшки-Смолика, слывшего тихоней и «ботаном». Жэка зачем-то заезжал на родителям. Они поздоровались, и как-то сразу выяснилось, что их пути-дороги лежат в одном направлении, и до Тутавино Жэка его может подбросить. Гоша охотно согласился – а, чего отказываться-то…  Жэкин «лексус» стоял  меж скамеек прямо у подъезда. В отличии от Смолика – Жэку  считали «крутым», но Ляпа-то знал цену всей его «крутизны»: получил от  родичей деньги  (те продали  половину дома в «золотом» пригороде) и купил подержанный RХ. Зарплату «красиво» просаживал по клубам и ресторанам.  А работал каким-то манагером, и жил со своей бабой (гражданская жена… ё…) на съёмной квартире в шлакоблочной двухэтажке. «Лёхус» его там торчал под окнами на газоне среди убитых «шох» и «девяток» как медведь в обезьяннике. Ну, да это Женькино дело… главное, что до Тутавино подбросит на халяву. А сэкономленным деньгам Ляпа применение найдёт. Удача привалила! Как вскоре выяснилось, удача улыбнулась Ляпе, лишь затем, чтобы потом от всей души над ним поржать…
   У машины выяснилось, что там уже сидит какой-то лох. Настоящий ботан – куда там Смолику. Жэка представил его Ляпе - как своего хорошего знакомого. «Знакомый» поздоровался – был он в очках, с какой-то тетрадкой в руках, и охотно пересел на заднее сидение, где и принялся листать её страницы. Ну, ботан – он  и есть ботан.  Для компании Гошка бросил ему на заднее сидение свою куртку, вместе с телефоном и деньгами, что были в её карманах. На Ляпину попытку пристегнуться Жэка усмехнулся: «Ты чего, не пацан, что ли?» Так и поехали. И всё было нормально... до определённого момента. Гошка решил -  Жэке, померещилось, дескать, за ними привязалась какая-то машина. Может и не одному Жэке – ботаник на заднем сидении тоже завертелся и заёрзал. Ну, а Жэка – точно с цепи сорвался: помчался, вылезая на «встречку», так, что от него шарахались на обочину, и, нещадно подрезая обгоняемые машины. Ляпа снова перепугался. Конечно, не до такой степени, как позавчера, но впал в ступор, и только, молча, смотрел на творимые Жэкой безумства. А «ботаник» начал натурально читать какую-то молитву. Лихая езда закономерно закончилась на одном из коварных поворотов  - их вынесло с трассы, и Ляпа увидел стремительно летящую на них оранжевую цистерну. Нет, он понимал, что бензовоз на самом деле просто «припаркован» на обочине кем-то умным. Но, скорость, с которой он приближался... А, потом, время вдруг замедлилось, и Ляпу осенило, что из машины можно просто выйти. Достаточно открыть дверь и сделать шаг... Он так и сделал, как раз, когда впереди уже начал складываться капот их машины. Его швырнуло на открытую дверь, что-то страшно затрещало, в глаза ударил яркий свет, и тут же погас, потом Ляпа увидел несущиеся на него деревья и кусты. Снова затрещало – кусты или кости, а может и то, и другое, земля встала дыбом, и ударила Ляпу по лбу. Всё... дальше был отдельные урывки.
    Сколько он провалялся в этих кустах – Ляпа не знал. Память заработала с момента, когда его там нашли какие-то колхозники, и с причитаниями повезли в «ближайшую больницу». Хм... откуда в этих Крыжополях такие шикарные больницы, в которые свозят найдёнышей без документов и денег? Чисто, как в какой-нибудь «элитной». Кормёжка хорошая. И быстро в чувство привели. Матери, правда, так и не дали позвонить... сволочи. И уже на второй день, после расспросов – кто он такой, пара докторов, что им занималась, долго переговаривалась в коридоре. И Ляпа услышал, что решают они его судьбу, а именно – отправлять ли его сразу в психушку, или – для начала известить «правопорядок». Сошлись на втором, и уже на следующий день начались непонятки. Сначала к нему в палату пришли  «менты». Ха! Один  - просто в кожанке, а ещё один – в «форме». «Красная жара» нервно курит в стороне! Потом прикатили люди в штатском, которые сначала мучили его глупыми вопросами, а на следующее «прекрасное» утро, завязали ему глаза и привезли в этот вот «санаторий» посереди леса, в котором Ляпа торчал уже четыре дня.
   Здесь его держали в небольшой комнате с евроремонтом и решётками на окне, но без телека. Завтракать-обедать-ужинать выводили в  маленькую столовую, размяться – в спортзал. Под чутким  сопровождением пары амбалов. К телефону так и не пустили – сказали, что сообщат родственникам сами. И каждый день  донимали длительными расспросами  в просторном кабинете – кто он, как сюда попал, откуда и гнали такие глупости, что Ляпа просто охреневал. А следаки - вполне искренне охреневали над ним. Все беседы происходили в присутствии доктора – доброго дедушки в очёчках, постоянно игравшегося с какой-то блестящей цацкой. Старый хрыч имел обыкновение ни с того, ни с сего вдруг ошарашивать вопросом, от которого впору было то ли  со стула падать, то ли встать и дать ему в лобешню. Потом «допрос» продолжался. Хоть какое-то удовольствие Гоге доставило общение с местным художником – тот позавчера с его слов рисовал всё то, что Гоге удавалось  описать более-менее детально. Конечно - проще было с машинами. Получилось «всяко». Скажем -  Х5 художник  нарисовал очень быстро и очень похоже - Ляпе осталось чуть подправить, и Бэха никого не удивила. Подобие «лексуса»  присутствующих слегка озадачило, а «инфинити», вымученный совместными усилиями Гошки и художника - поверг почтеннейшую публику в тягостное молчание. Ещё несколько листов – молча, забрали. И рисование пока прекратили.
    И всё более Ляпа убеждался, что происходящее с его участием действо – очередная забава богатенькой сволоты: привезли человека на чью-то дачу и забавляются над ним. И стригут бабло:  другим гадам показывают, и поиграться им самим возможность дают. Весёленькое шоу. «Шоу!» - прострелило его вдруг: «Реалити! Вдруг эта кобыла страхолюдная что-то новое затеяла, «дом» очередной, а я и угодил под раздачу. И гоняют ролики с моим участием по всем каналам!» От мысли такой Ляпа сердито засопел, но вспомнил, что бунтовать он уже пытался, и пресечена попытка была жёстко, хоть и не жестоко.
   Приходько поднял на него глаза, и лучезарно улыбнулся:
      - Не сопи так страшно, брат Гога, он же Ляпа, он же Игорь Сергеевич Лепёхин... Человек из Ниоткуда... Не порти мне настроение. У меня праздник – я сегодня от тебя избавлюсь! Что ты вздрогнул? Боишься, что закопаем тебя, и креста не поставим? Не боись – поставим, если что... Но об этом рано тебе думать, потому как приезжает за тобой сам полковник Бешенцев, Макар-свет-Тимофеевич. Он у нас любитель всяческих кунштов... пречудесных и преудивительных.  Вот и ты его заинтересовал, неуч мой выдающийся. Бисова  детина.... подумать только: не знать императрицы Ольги Первой Миротворицы... какой балл у тебя по истории? Впрочем, раз уж ты и нынешнего нашего Государя  не знаешь... – славный майор махнул рукой и поморщился, и Ляпа понял, что «нынешнего» - Приходько и сам бы знать не хотел, да вот беда - терпеть приходиться, а майор подвел итог:  - И расскажешь ты в Пятом отделе Коллегии Государственной Безопасности всё, ничего не утаивая. Кто ты есть, и откуда взялся. Да ещё с дверью, что ни в одно авто не лезет...

***
    Выбравшись на обочину, Олег  просто оторопел.  Нет – проносившиеся по дороге машины, были в общем-то… ну, в общем – ещё «туда-сюда».  Скажем, тот ярко жёлтый «москвич». Или – эта  древняя «аудюха». Нет, здесь-то она может и вполне своевременная. И эта, не «отлично сохранившаяся», а действительно новенькая «волга». И вальяжная «американка». Ну... и  огромный тягач  с серебристой цистерной – роскошный «капотник» с  массой хромированных деталей, кенгурятником перед радиатором, будкой за кабиной и выхлопными трубами, вываленными вверх, как у паровоза.  Его ещё тоже можно было как-то пристегнуть к «текущему моменту», но дорога! Сама дорога! По три полосы в каждую сторону, да ещё с широким газоном вместо разделительной… «Ёлки – моталки… приехали! Не только «назад», но и ещё «куда-то» получилось! Надо думать – в таких-то попыхах! Да ещё Гога этот в ногах крутился... Куда он, кстати, подевался?»  Промчавшаяся мимо Олега «полуторка» его просто добила. Это была не «ГАЗель» или её родственники – ровесники, а именно довоенных времен «полуторка». Только – как новенькая. Расписная, точно вагончик циркачей, блестящая, тоже щедро отделанная хромом и спойлером над кабиной, неродными колёсами и неожиданно резвая - она пронеслась мимо него, задорно рокоча мотором. «Довоенные» - так явно не летали. Олег проводил чудное авто взглядом, и обратил внимание на кусок бумаги, брошенный порывом ветра ему в ноги. Клок газеты. Сравнительно недавней газеты – обрывок ещё не пожелтел под солнцем и не размок под дождями. Олег поднял его – «Ведомости». 2 октября 1967 года. Держа его в руке, Олег сел прямо на землю, и глупо расхохотался. «Мечтай осторожно. Ты это можешь получить». Кажется – он получил, и теперь нужно было этим как-то распорядиться...