Я забытой Страны часовой,
Той Страны, куда нет мне возврата.
Но она за моею спиной,
Как последний рубеж для солдата.
(Андрей Растворцев, автор Проза.ру)
Среди привычных звуков рабочего города всё слышнее звучала строевая песня, перенося куда-то спешащих прохожих в памятные всем недавние годы отгремевшей жестокой войны. И не было у той простой песни автора:-
У мола, на рейде эсминец стоял
Матросы с родными прощались...
Это шла курсантская рота здешнего речного училища. Песня рассказывала о том, как девушка прощается с любимым, уходящим на корабле в бой за Севастополь. Идущим в строю было приятно, что люди на тротуарах останавливались и слушали их пение, а кучка мальчишек, размахивая руками и шлёпая ботинками по асфальту, шла впереди роты.
Но песня заканчивается и выплёскивается горечь девушки, которая: -
Слезу утирая дарёным платком,
Жалела, что мало любила.
В наступившей тишине стала слышна мерная поступь ротных шеренг и детские голоса, сопровождавшие строй.
Флажковый, шагая перед ротной колонной, поднял вверх правую руку, держа в кулаке красный флажок и этим давая сигнал автотранспорту остановить своё движение, чтобы рота безопасно прошла перекрёсток улиц. Сегодня это невозможно представить, но тогда машины и трамваи останавливались, готовые пропустить строй. Сотня 17-тилетних парней, выдерживая шаг и равнение в шеренгах, оставила за спиной переход из верхней части города в район "Канавино" и, выполняя команду “Правое плечо вперёд!”, ступила на перрон грузовой железнодорожной станции города Горького. Здесь, на первом пути, стояли четыре товарных двухосных вагона, называемые в народе “теплушками”. В них издавна осуществлялись перевозки личного состава армии.
- “Рота-а-а, стой! Нале-во! Вольно!”- дал команду старшина. Тут надо пояснить, что на погрузку в эти, стоящие перед перроном теплушки, прибыла рота курсантов третьего курса речного училища для отбытия на военную практику в далёкий Балтийск, где все будут распределены по кораблям военно-морской базы Балтийского флота. Училище было закрытым военизированным учебным заведением и, выпуская специалистов для гражданского ведомства, одновременно готовило из них офицеров запаса для ВМФ. Сейчас курсантов ждал военный флот и принятие воинской присяги.
Было начало апреля 1956 года. Весенний солнечный день и предстоящая поездка через полстраны в товарном вагоне рождали в душах приподнятость и ожидание чего-то необыкновенного. Перед строем роты начальник эшелона проводил инструктаж командиров взводов. Курсанты одеты в “робу”, а форма номер 3 у каждого сложена в скромных чемоданчиках вместе с мылом, полотенцем и зубной щёткой. Весь этот нехитрый скарб, уже доставлен к вагонам на грузовой машине. Получив от командира роты майора Боголюбова команду на погрузку все устремились к своим вагонам. На каждый взвод полагался свой вагон, где у передней и задней стенок лежала солома и тюфяки. В центре стояла печка “буржуйка”, бак с углём и деревяшки для розжига. Здесь же будет пост дневального.
хххх
Первый взвод третьей роты спал крепким, молодым сном. Укрывшись шинелями и прижавшись друг к другу тридцать здоровых парней смотрели каждый свой сон под стук вагонных колёс. Дверь закрыта полностью, чтобы тепло от “буржуйки” доставалось спящим. Вентиляция обеспечивалась через приоткрытые под крышей вагона оконца, в одно из которых была выведена труба печки. Дневальный поставил на “буржуйку” два больших алюминиевых чайника с водой, чтобы обеспечить кипятком своих товарищей, когда они соберутся завтракать. В чистом мешке лежал запас сахара, черного и белого хлеба и банки мясной тушёнки, полученные от старшины роты на вчерашней вечерней остановке на станции Резекне. Отдельно стоял бак, наполненный водой, которая будет использована утром для чистки зубов и умывания.
Команда “Подъём!” в 06.15 для бывших третьекурсников уже не звучала и они с удовольствием наслаждались полученной свободой от распорядка дня. Тем не менее, когда часы показали 08.00, дневальный легонько потряс плечо Вены Дмитриева. Неделю назад, ещё в училище, курсанты старшего курса покинули все командные должности в их роте и теперь уже командиры из своей среды обеспечивали уставной порядок. Так Вена стал командиром взвода. Он был немного старше остальных, крепкий, среднего роста и взвод принял его старшинство, как должное.
Вена легко проснулся, сбросил шинель и, шурша соломой, покинул спящих товарищей. Он откатил дверное полотно в сторону. Свежий воздух и солнце хлынули в сонное царство вагона, Слышнее стал перестук колёс и Вена с удовольствием включил свои голосовые связки: - “Взвод, подъём и умываться!” Пока его товарищи неспешно стряхивали с себя остатки сна, Вена, придерживаясь за массивную перекладину перекрывающую вход, выглянул наружу, чтобы оценить обстановку за пределами вагона. Грузовой состав, в который были включены теплушки с курсантами их роты, шёл среди зелени незнакомых полей. Изредка появлялись кучки домов и оставались позади. Паровоз, бодро вращая своими колёсами и временами выпуская пар, увлекал за собой состав в неведомые дали незнакомой Литвы.
Убедившись, что населённого пункта рядом не наблюдается, командир взвода с удовольствием пустил струю, показывая товарищам, с чего следует начать новый день. Его примеру последовали другие, оставляя следы на железнодорожной насыпи. Когда будет следующая остановка неизвестно, а жизнь требовала своего.
На завтрак был хлеб с тушенкой и сладкий чай. Шёл второй день путешествия по просторам родной страны. Время летело незаметно. Часами сидели у раскрытой двери вагона, наблюдая сменяющиеся картины, и обменивались друг с другом впечатлениями. Города и полустанки уплывали назад, но взгляд уже встречал зелень нового поля и, казалось, что конца дороги не будет. С питанием особых проблем не было. Вчера во время длительной остановки даже накормили горячим обедом в станционной столовой. Завтрак и ужин получали сухим пайком, а чай обеспечивал дневальный.
Окончив завтракать и предоставив дневальному наводить порядок, предались праздному безделью. Кто-то снова завалился в солому, кто-то устроился у печки, а наиболее любопытные, привалившись грудью к перекладине входного проёма и подставив лица встречному ветру, смотрели на проносящуюся мимо незнакомую жизнь.
Стасик Литвинов, худощавый высокий парень, щуря глаза от бьющего в лицо ветра, также пропускал через себя картинки чужой жизни. Здесь же сгрудились его друзья Лёва Аникин, Гена Жиганов, Федя Золотарёв, Коля Смирнов. Все хорошо себя чувствовали в той необычной обстановке, в которой пребывали уже два дня, не испытывая каких-либо неудобств, что вполне соответствовало их возрасту. Грузовой состав часто останавливался на разъездах, пропуская очередной пассажирский поезд, но покидать вагоны было запрещено, потому что в любой момент мог включиться зелёный сигнал светофора. Впереди всех ждало что-то необыкновенное, ранее не испытанное.
Их новый командир Вена Дмитриев, широко раскинув руки, обнимал за плечи своих товарищей, разделяя вместе с ними наполняющую душу необычность обстановки.
- Вон, смотрите, уже пошли русские названия, – указал он на промелькнувший полустанок. - Наверное, к вечеру доберёмся до Калининграда.
В это время все ощутили снижение скорости и далеко впереди различили красный сигнал светофора. Состав замедлил ход и остановился. Все заинтересованно потянулись к двери вагона, ожидая разрешение спрыгнуть на насыпь.
- Остановка 30 минут! Можно размяться! От вагонов далеко не отходить! - кричал старшина роты, идя вдоль эшелона.
Курсанты горохом посыпались из вагонов, с удовольствием ощутив под ногами землю. Вблизи не наблюдалось каких-либо строений и посторонних лиц, а потому большинство уделили внимание справлению "малой нужды". Другие побежали к недалёким кустам, на ходу отпуская ремень. Командир роты вместе со старшиной проверяли порядок в вагонах, выговаривая замечания командирам взводов.
хххх
День подошёл к концу и в наступающих сумерках грузовой состав втянулся под своды центрального вокзала Калининграда. Сделав короткую остановку, чтобы оставить на перроне вокзала теплушки, он продолжил свой путь, известный только ему.
- Через час подойдёт паровоз и мы двинемся в Балтийск! Дальше привокзальной площади не отходить! – объявил старшина.
Курсанты с интересом оглядывали своды вокзала, который был так не похож на вокзалы России и где сама обстановка казалась нереальной. Верхние своды перрона когда-то были остеклены, но сейчас стёкла заменяли листы фанеры. Вышли на привокзальную площадь внезапно ощутив, что они находятся на самом краю СССР и совсем недалеко отсюда живёт чужая страна. В наступающих сумерках вокруг видны развалины каких-то каменных строений. Это глядели на мир пустые глазницы былой жизни. Обращала на себя внимание чистота подметённых улиц, где весь битый красный кирпич был убран под разрушенные стены домов и развалины старинного замка. Что-то чужое незримо присутствовало в окружающем пространстве, вызывая чувство тревоги.
Незаметно пролетел назначенный час и вот снова команда:- “По вагонам!” Привычно заняли свои места и перестук колёс обозначил движение эшелона к конечной точке назначения. Уже в темноте, после гудка паровоза, остановились перед КПП. Выглянув из вагона, увидели колючую проволоку, уходящую в темноту, открытые ворота с той же колючкой и фигуры часовых на вышках. Прожектор осветил теплушки и паровоз, подав гудок и зашипев выпускаемым паром, двинулся вперёд. Через короткое время эшелон снова встал.
- Выходи! В колонну по четыре становись! – старшина обозначил место для построения и в темноте каждый привычно занял своё место в строю.
- Шагом марш! - и рота шагнула в неизвестность, освещаемую редкими фонарями.
Прошли пустынной улицей с непривычной архитектурой двухэтажных домов и вышли на заросший травою пустырь. Роту остановили перед входом, ведущим куда-то в подземелье. Шеренга за шеренгой вниз по ступеням курсанты очутились в каком-то подобии огромной землянки.
Длинное и узкое помещение подземной казармы высотой более двух метров имело центральный проход, справа и слева от которого сооружены непрерывные деревянные настилы из досок на полметра поднятые над грунтом. На них вплотную лежали полосатые матрасы, набитые соломой. Казарма осталась от прежних владельцев и могла вместить, видимо, человек 200-250.
- Куда это мы попали? - озадачились самые любопытные, но уже звучала команда:
- Можно отдыхать до утра! Курить запрещается! - и рота зашевелилась, занимая места на нарах.
Сняв ботинки и укрывшись шинелями все улеглись на шуршащие соломой матрасы. Какое-то время ещё были слышны отдельные разговоры, но вскоре наступила тишина. Усталая рота, полная пережитыми за день впечатлениями, уснула. Даже дневальный, сидя на грубо сколоченном табурете, невольно клонил голову на грудь, борясь со сном.
хххх
- Рота подъём! – старшина Лаптев шёл по проходу, поторапливая поднимающих головы курсантов. Они сонно оглядывались вокруг, позёвывая, протирая глаза и приходя в себя в такой необычной обстановке. У поста дневального стояла и переговаривалась между собой группа офицеров, о чём-то беседуя с командиром роты.
- Приготовиться к построению! – команда подстёгивала замешкавшихся, побуждая побыстрее шнуровать ботинки. Поскольку умываться никто не приглашал, то было маловероятно, что сегодня удастся и позавтракать. Приведя в относительный порядок свои причёски и охватив флотским ремнём шинель, личный состав третьей роты был готов ко всяким неожиданностям, которые могла приготовить суровая служба.
- Рота, становись! – не задержалась следующая команда, ибо встречающая сторона хотела побыстрее закончить приём и распределение по кораблям вновь прибывших. Незнакомыми и хмурыми улицами курсантская рота дошагала до проходной гавани, где дислоцировалась бригада кораблей ОВРа (охраны водного района). Миновав распахнутые часовыми ворота, она вышла на просторный плац, откуда были видны причалы. Здесь рота перестроилась повзводно. К каждому взводу подошёл назначенный офицер штаба, который и повёл свой взвод мимо ошвартованных кормой к стенке кораблей и, выкликая по списку очередных, назначал каждому его будущий дом на ближайшие полтора месяца.
На кораблях только что подняли флаги и приступили к осмотру и проворачиванию механизмов, согласно распорядку дня. Матросы с интересом наблюдали за происходящим на стенке на короткое время прервав свои занятия. Назначенные на такой-то корабль курсанты подходили к трапу, а вахтенный звонком вызывал дежурного по кораблю. Поднимаясь по трапу, все прикладывали ладонь к козырьку фуражки, приветствуя флаг корабля. У трапа их встречал дежурный офицер и для прибывших начиналась боевая служба.
продолжение:
http://www.proza.ru/2015/07/03/823