Не виделись с Люсей уже больше двух недель. Лето – напряженная пора. Живем в частном секторе, и приходится много времени уделять своим небольшим приусадебным участкам. А тут примчалась запыхавшаяся подруга на несколько минут, прямо по дороге из магазина заскочила. Из двери крикнула, чтобы я к ней непременно зашла:
- Жду тебя вечером, часам к девяти. Разговор есть, серьезный. Даже больше посоветоваться надо. Ты, знаю, ни с кем не поделишься, а чего умного присоветуешь. Вот и надо некоторые жизненные моменты с тобой обсудить.
И умчалась, нагруженная пакетами так, что едва держала в руках.
Мне не терпелось поскорей узнать, что там стряслось у моей Люси. Пришла к ней немного раньше, как раз в тот момент, когда она принимала душ. Я терпеливо подождала её на крыльце, где мы летом обычно обсуждали наболевшее. Выйдя ко мне, Люся пригласила в дом:
- Не хочу, чтобы случайно кто услышал мой секрет.
- Знаешь, - начала свой рассказ подруга, плотно прикрыв в кухню дверь, - я уже неделю хожу как не в себе. Даже не знаю, с чего начать?
- С начала. Или с главного, - с улыбкой ответила я, памятуя, насколько легко было потревожить её даже незначительными жизненными перипетиями.
- Зря лыбышься! Я к тебе, как самой близкой и мудрой подруге, а ты тут… – взорвалась Люся, губы у неё задрожали, и из глаз полились слезы.
- Прости. Ну, я просто чтобы тебя ободрить, улыбнулась. Ничего не подумай, будто я насмехаться пришла. Нет, милая! Ты что?! Вижу, что все очень серьезно. Если надо поделиться, то я внимательно слушаю. Если передумала, давай потом, когда немного успокоишься.
Люся вытерла глаза и нос кухонным полотенцем и, присев на табурет совсем близко ко мне, продолжила:
«Валерка был в поездке. В дороге у них в машине что-то там поломалось и пришлось заехать в автомастерскую какого-то райцентра. А на обратной дороге планировал заскочить в Саблино, сестру проведать. Вот и получилось, что вместо предполагаемых десяти дней, две недели с лишком катались с напарником. Я-то в последнее время уже к такому привыкла, не то, что поперву. Но все равно встревожилась как-то, потому что на сердце беспокойно было.
Ну и как ты думаешь?! Тревога моя оправдалась. Только по другому поводу. Неделю назад приехал Валерка к вечеру и не один, а с мальчонкой лет пяти. Хорошенький такой, рыжий, вихрастый с огромными шоколадными глазищами. Я всех за стол усадила, ужин подала, но до поры вопросов не задавала. Валерка сам в сторону отозвал и говорит:
- Арсений тоже у нас ночевать останется. Пока. А завтра решим, что с ним дальше делать.
- Ага, - говорю, - Арсений, значит. А чей он? Откуда такое золотое сокровище?
- Ты, мать, прости меня. Тут такое дело. Мой это сынок выходит.
Я обомлела:
- Откуда? Как так могло получиться? Все время дом-работа-дом, или тебе обеденного перерыва хватало? Ты дальнобойщиком меньше трех лет ездишь, а мальчику-то уже, поди, все пять! Когда успел-то?
- Четыре. Весной пять будет. А дело это случайное. Помнишь, мы сестре с зятем крышу как-то перекрывали? Я тогда еще Саньку Пашкова просил помочь. Крыша у сестры еще весной подтекала, когда снег таять начал, а уж в июне в грозу вообще конкретно протекла. Помнишь? Нам и бабы тогда помогали, если что подать надо. Светка с подругой была, одноклассницей моей Галкой Петровой из нашей деревни. Так мы накрыли крышу и сразу «обмыли», чтоб не протекала больше. Я даже и не скажу точно, как мы с Галькой у нее в постели вместе оказались. Только наутро мне пришлось огородами домой идти, чтобы от глаз деревенских спрятаться… А крышу мы ладно накрыли тогда. До сих пор не течет!
- Зато у тебя крыша протекла, если чужого пацанчика как своего в дом приволок! Если Галька под тебя сразу легла, так она могла под любого!
- Ну, не серчай так. Дослушай. Она еще в школе на меня взгляды бросала, говорили мне ребята, что втюрилась, но я как-то кроме тебя никого тогда и не видел. А ты же городская, гордая, приезжала к бабке раз в год, на лето. А отец твой строгим был, жуть! Но все равно ведь слюбились и поженились мы, хотя тестю я и не очень нравился. С мальчонкой, может, и ошибка вышла, но проверить теперь ведь не трудно. А мать его поезд сбил, когда неделю назад с вечерней смены домой возвращалась. Одна она детей поднимала. С мужем еще до меня разошлась. Пьяницей был, да бил, говорят, её часто. Из родни у Арсения – только брат сводный, да и тот еще несовершеннолетний, в интернате учится. Дед с бабкой давно померли. Можно было бы и этого в интернат сдать, да тут Светка мне сказала, что все на деревне говорят, что мой он. Негоже ребенку в детдоме жить при живом отце. Я вот и решил его забрать. А чтоб сомнений не было, сдадим на родство анализы. Вон и напарник, Славка, мне посоветовал, чтобы не тянуть чужого.
- Ага! – говорю - Всей деревней свечку вам держали. Знают они, чей мальчонка!
Лешка вечером поздно пришел, с подругой в кино ходили. Арсения он и не успел увидеть. Сам себе в комнате постелил, поужинал молча, и спать лег. А я на диване в зале легла, даже бок о бок с Валеркой не хотела касаться. Плакала почти всю ночь. Обидно мне было, горько. Мы с Валеркой, случалось, и скандалили, даже как-то его выгнать хотела. А все из-за того, что отец мой по всякому поводу к нему цеплялся и меня накручивал. Но вот уж восемь лет, как отца не стало, и сами по себе живем. Давно нет никаких ссор у нас. Никогда об измене мужа не думала, доверяла. А тут!.. Сын у нас вон уже институт закончил, бригадиром на стройке работает, сам с девочкой встречается. Того и гляди, что женится. Ему-то каково будет? Но и мальчика жаль, чем он-то виноват, что родился случайно, да вот теперь без отца-матери остался?
Утром покормила всех, проводила Алешку на работу, а Валерке велела с Арсением в лабораторию ехать. Это раньше трудно было найти, где генетический анализ сделать. Теперь все просто: плати денежки и узнавай результат. Сама сидела и думала: а что если и не наш? Мальчик хороший, воспитанный, не избалованный. Вот попадет в детдом, что из него выйдет? Кому нужно будет его человеком сделать? Мало знаем историй, как детдомовские дети отмрозками становились?
Забилось сердце в тревоге, сжалось, наверное, до размеров грецкого ореха, жалко пацанчика стало, аж прослезилась. Подумала, что если даже не Валеркин он, все одно, оставим у нас жить. И Лешке все объясню. Хотя он и так понятливый, не без души. Вон, дворнягу Волчка нашего, весной отбил у ребят, что издевались над щенком. Теперь красивый статный пес вырос. Да вот и кошку принес от умершей бабушки-соседки: «Погибнет, - говорит, - кошечка. Старая уже, никто её к себе не возьмет. А она у нас по двору часто ходила, и даже собака ее не трогала». Так неужто, думаю, Лешка про мальчика не поймет?
Вот к вечеру, когда все собрались за столом, решила я эту тему поднять. Сыну сказала, какая ситуация у нас в семье складывается. И все, как сама представляла и думала, выложила. Психанул сначала Лешка, занервничал, выскочил из-за стола, да через десяток минут остыл, вернулся и говорит:
- А с его братом, что делать будете? В интернате оставите? Бросите на произвол судьбы? Или хоть как-то о нем проявите заботу?
Сенечка только головой крутит, да на нас посматривает. Молчит, сказать ничего не может. А как про старшего брата услышал, обмолвился:
- Вадик хороший. Он на четыре-пять учится. Дальнобойщиком хочет стать. И я тоже. Возьмите его к себе, а?
И стало мне стыдно, что в сыне не уверена была. А он вот какой у нас! Даже о чужом ребенке вспомнил. А я все больше о своих переживаниях думала. Валерка тоже как-то встрепенулся, заерзал на табурете и сказал, что, наверное, надо хоть опеку над ним установить. Или над обоими, если вдруг Арсений не его сыночком окажется. Хотя в Гальке он уверен, что та ни с кем, кроме него тогда не спала.
Вот теперь ждем результат из лаборатории. В деревне все говорят, что её ребята хорошие, уважительные, неизбалованные. Но на душе так тревожно: чужие ведь дети – это такая ответственность. А поделиться мне не с кем. Ну, а ты мне что скажешь? Правильно ли вообще такую ношу на себя взваливать? Справимся ли мы?»
Я смотрела во все глаза на свою подругу, не раз удивлявшую своим простодушием, наивностью, открытостью и ранимостью, казавшуюся не способной на серьезные поступки и трудные решения, и поражалась, насколько мало её знаю. Порывисто обняв Люсю, с восхищением сказала:
- Люся! Ты такая молодец! Вы все такие молодцы! Я горжусь дружбой с тобой! А что справитесь, я нисколько не сомневаюсь. Если Галина, действительно, была просто настрадавшейся, но порядочной женщиной, то дети это не могли не знать, не видеть, не чувствовать. И теперь, рядом с вами, они найдут все то тепло, которого им, может, не доставало. Я в вас верю, потому что вы едины во мнении, у вас одно решение на всю семью. Главное, чтобы у вас хватило сил, терпения и здоровья. Ведь у тебя теперь вдвое больше забот прибавится! Если что будет нужно, обращайся. Мы тоже будем рады вам помочь!
- Знаешь, я вот считаю, что чужих детей не должно быть. Они не виноваты, что достались родители дураки или неудачники. Счастливый шанс у всех должен быть. А ты тоже так думаешь?
Фото из интернета.