Маркеловна

Андрей Растворцев
               
   Зинаида Маркеловна, в просторечии просто Маркеловна, толстая одутловатая баба, бывшая поселковая аптекарша, искренне считала, что она душевный и добрый человек. И всех-то она в посёлке любила и уважала. При встрече с кем-либо знакомым издали улыбалась, обнимала, как будто сто лет не видала и целовала своими безразмерными, крупными, вечно мокрыми губами.
   Знакомые морщились, но терпели – баба она была невредная, нужная, особливо по лекарственной части.
   Маркеловна была на пенсии (говорила – на «пензии»), но дома ей не сиделось. Да и ничего её дома не держало. Мужа своего она уж лет десять как похоронила, а две взрослые дочери давно жили своими семьями в городе. Мать, правда, навещали исправно – каждое лето, а то и зимой заскакивали.
  Дома Маркеловне было скучно, поэтому шлындала она цельными днями по посёлку. Ни одного мало-мальски заметного происшествия или события без присмотра Маркеловны не обходилось. Хоть свадьбы, хоть похороны, юбилеи ли какие – Маркеловна тут, как тут – и поздравит, и слезу прольёт, посочувствует. А уж если драка какая, либо, не дай Бог, поножовщина – Маркеловна первый свидетель, и даже не потому, что всё на её глазах происходило – просто любила она суды всякие, разбирательства. Так, что местным и газет-то выписывать не надо было – Маркеловна первее всё обскажет, да с такими подробностями, что ни один корреспондент за ней не угонится.
   Ну, а когда с просьбой к ней – разобьется в лепешку, но сделает. Баба она была пробивная, как никак всю войну полковой медсестрой прошла – не боялась ни Бога, ни чёрта, и поэтому ни один местный начальник с Маркеловной предпочитал не связываться – себе дороже.
    Начальники, про меж собой, называли её «танк мокрогубый». И говорили те большие начальники своим подчинённым: «Слышь, (Егорыч, Иваныч, Степаныч…), был тут у меня танк мокрогубый, к тебя я её послал,  будь добр, сделай, что она просит, только, чтобы я её больше у себя не видел!».
    За её пробивные способности местные бабы несколько раз пробовали выдвигать Маркеловну в депутаты, но и поселковая власть, и районная делали всё возможное и невозможное, чтобы этого не случилось. Да она и не переживала.
   Кроме всего прочего, Маркеловна действительно была прекрасным фармацевтом – к ней не только приболевшие за советом бегали, врачи нет-нет да заглядывали, по новым лекарствам проконсультироваться. А надо сказать сама Маркеловна здоровья была крепкого и по врачам не ходила.
   В общем, слыла Маркеловна в посёлке человеком заметным и нужным.
22 апреля 1970 года в поселковом клубе шло торжественное собрание, посвященное столетию Ленина. Клуб был полон: лучшие люди посёлка, ветераны, гости – яблоку не где упасть. В первом ряду, перед трибуной, среди ветеранов войны и труда сидела и Маркеловна.
   Выступил председатель поселкового Совета с отчётом о проделанной работе, поздравил всех с великим праздником, наговорил много хороших слов и ветеранам и работающим. Затем, с теми же словами, выступали директора различных производств. Но народ ждал кульминации – награждения. Всем было интересно и любопытно кого и чем к такой великой дате наградят. Мужики, чем ближе к финалу, даже перестали бегать перекуривать, а кому не терпелось, на тех шикали и к дверям не пускали. Наконец, когда со сцены ушли пионеры, выступившие с небольшим концертом, началось самое главное – вручение наград.
   Главную награду – орден «Трудового Красного Знамени» вручили директору комбината.
Музыканты играли тушь, партийные руководители жали ему руку, дарили цветы, желали дальнейших успехов в труде, а когда кто-то сказал: «И в личной жизни!» - клуб взорвался хохотом. Список награждаемых был большим; на сцену один за другим поднимались бульдозеристы, трактористы, водители, мастера, каменщики и плотники и даже врачи – их награждали юбилейной медалью с профилем Ленина. Все награждённые коротко благодарили партию и правительство и лично Леонида Ильича, затем спускались в партер на свои места.
   Дошла очередь и до ветеранов. Получая медаль (копия рубля, только цвета другого и на колодке) многие плакали и обещали, сколько хватит сил, служить великой родине.                Маркеловна тоже ждала вызова на сцену – искренне считая, что всей своей честной трудовой и боевой жизнью эту медаль она заслужила. Она даже речь заготовила и, чтобы чего не напутать, беззвучно шевелила губами, проговаривая речь про себя.
   Но вот закончился список награждаемых медалью, а её фамилия не прозвучала.
Уже на сцену вызывали тех, кто награждался Почётной грамотой и ценным подарком.
Им тоже хлопали и поздравляли, так же играл тушь – вереница отмеченных правительством не иссякала.
   Да только и в этом списке фамилии Маркеловны не было…
   И только когда стали вызывать тех, кто награждался ценным подарком без Грамоты, ближе к концу списка назвали её.
   Но Маркеловна этого уже не слышала, она просто ни во что уже не вслушивалась. Сидела опустошенная и отрешённая от всего.
   Её стали толкать рядом сидящие, шептать в ухо: «Не спи, Маркеловна  - тебя ведь зовут, не держи людей, иди скорей!».
   Она встала и  тяжёлой шаркающей походкой пошла. Председатель поселкового Совета, вызывающий награждаемых на сцену, засмеялся: «Ты, что, Маркеловна, от радости дорогу перепутала? На сцену иди, а не к дверям».
   Маркеловна обернулась, долгим–долгим пустым взглядом поглядела на председателя, потом тяжело махнула рукой: «Не нужно мне подарков, у меня всё есть…».
   Первый раз за вечер в зале стало тихо. Только на задних рядах, не расслышавшие, теребили впереди сидящих: «Что, что она сказала?».
   Руководство на сцене растерянно переглядывалось. Стоящие у дверей люди расступились, и Маркеловна вышла. Первым очнулся инструктор райкома и крикнул в зал: «Остановите её!». Кто-то, открыв дверь, крикнул: «Маркеловна, вернись!».
   Но Маркеловна, какой-то не своей, тяжёлой походкой, не оборачиваясь, шла в сторону дома.
   В тишине зала, тихий женский голос произнёс: «Обидели человека».
Тут же отозвался другой: «Как же, обидишь Маркеловну – сама кого хошь обидит».
«Помолчала б, дура! Что ты, Маркеловну не знаешь? Сколько ж она тебе, змеюке, помогала, а ты об ей так».
   «Ну, всё, хватит, бабоньки заострять внимание на причудах старухи. Продолжим» -
это пришедший в себя председатель Совета снова взял бразды правления в свои руки.
Концовка торжественного собрания прошла скомкано. Быстро вручили оставшимся награждённым подарки и, под гимн, закончили. А тут и буфет начал свою работу, народ туда и ломанулся. Начальство уехало в арендованное кафе праздновать юбилей вождя…
   Ночью, «скорая», дважды выезжала к Зинаиде Маркеловне. Сердце. Никогда ничем не болевшая Маркеловна слегла. Лежала большой тяжёлой колодой и ни на что не реагировала. Хорошо рядом хлопотала соседка её, подруга лучшая. Не она бы – вряд ли бы Маркеловна дожила бы до утра.
   Потому как жить не хотела…