Механика Ходьбы

I

В эту часть острова проход был закрыт. Большие шишки задумали расширять Васильевский остров за счёт насыпи.
Старые пути к набережным старательно перестраивались, чтобы зеваки не ходили где не нужно, не восхищались восходами и закатами, не оставались ночью на заливе. Хотя все тропы не перекрыть, а особо наглые пройдут и по минному полю.
Слева обосновалась пустошь площадью в целый микрорайон. Со своими дорожками, усеянными кусками шифера, лужами, шинами, строительным мусором, с канавами, в которых можно пускать солдат и снимать киноленту про ядерную войну. Посреди забытой земли, чуть левей и дальше к дороге стояла вспомогательная электростанция, она тут одна похорошела и заслужила белой покраски, до того не часто вырываясь из общего серого пейзажа.
Справа стоит относительно новый и красивый на первый взгляд многоэтажный жилой комплекс. Его здания стремятся ввысь, возвышаясь над остальными застройками этой части города. Внутри него - асфальт, бетон и стекло. Здесь мало зелени, детишки ютятся на детских площадках, слишком маленьких для столь плотного заселения. Жильцы проголосовали рублём за вид на залив из окон, но только сейчас им стало ясно, что через несколько лет они будут созерцать новый жилищный комплекс, растущий на отвоеванной у моря земле.
Чуть левей комплекса размеренно течет река Смоленка. Здесь она закована в камень строителями недалекого прошлого. Перед устьем она разливается в некое подобие озера, от которого двумя протоками впадает в залив. Уровень воды в ней колеблется на пару метров в год, то осушая её почти до бетонного дна, то перепрыгивая через гранитные блоки ограждения.
Двое парней сидели на лавочке, с которой ещё пару лет назад был виден залив.
- Ребят, я пройду к воде здесь? Месяца три назад проходил.
- Не знаем, всю жизнь тут сидим, раньше обходить и вовсе не нужно было.
Но он твёрдо знал, куда держит путь. Здесь он прожил десять лет. Он видел начало стройки, вздрагивал от взрывов, которыми уплотняли насыпь. Он застал возможность беззаботно ходить по песчаному берегу, помнил и обрешечивание стройки, с постепенным вытеснением местных с их привычного места отдыха. Но в целом, ему было все равно ¬– он смирился.
Пробираясь к бетонной горке, пришлось пару раз снимать ботинки и закатывать портки по колено, а так — ничего необычного… «Дела» — думалось ему, и только.
Вдоль искусственной набережной Смоленки у устья реки поставили множество бетонных блоков и заборов. На последней бетонной плите ограждения, преграждающего путь к воде, маркером в уголочке было скромно начирикано:
«я никогда не разбирался в моде,
носил вещи, больше похожие на пыль,
но я всегда замечал отлично наряженных уродин
и плохо одетых богинь»
Он остановился разобрать это четверостишие, утопающее в каких-то рисунках, надписях – красивых и шаблонных, уникальных и посредственных.
Остаток пути он прошёл по воде.
Его место было несвободно. Подойдя ближе, он разглядел девушку, с тоской и надеждой сверлящую взглядом воду.
- Как вы пробрались сюда? Я думал, что тут необитаемо уже как пару месяцев, если не брать в расчёт строителей, конечно.
Девушка широко улыбнулась ему.
- Просто хотела к воде и пришла.
- Просто бы не получилось. Откуда вы знали, что тут вообще можно пройти, а не утонуть или сорваться с той стенки?
Она пожала плечами.
- Не люблю смотреть, как грустят. Не поделитесь?
- Всё в порядке. Здесь красиво... Мне всегда нравился залив, особенно с этой точки. Я с детства любила море и хотела профессию, связанную с ним, но девушкам путь в море заказан. По крайней мере, так было, когда я выбирала специальность.
- Понимаю. Вода манит и пугает, что лишь помогает ей очаровывать неискушённых прекрасных созданий. — Он подмигнул, подкурил ей сигарету…
И земля ушла у него из-под ног. Пожалуй, внешне этого он и не выразил, но причина была веская, а главное – простая: её улыбка была неземного происхождения, он потонул в ней и сконфузился.
- Светлана, — представилась ему девушка и протянула руку.
Немного подойдя, он взял её руку и поцеловал.
Он продолжал тонуть и не мог собраться. Весь его опыт и вся его жизнь были перечеркнуты одной улыбкой, подобной небесным лучам, пробивавшимся сквозь грозовое небо. Она и обезоружила его, и обнажила той невероятной эмоцией, которая разрушает тьму и негатив вокруг, заставляет ожить даже камень.
Девушка явно не ожидала такой реакции и с удивлением наблюдала за Таликом, потупившим свой взор и ушедшим куда-то далеко.
- Гхм, — она намеренно прокашлялась.
- Прости, я потонул в твоей улыбке, — спасовал он и автоматически перешёл на «ты». — Виталий, можно Талик, — собрался он. По его телу пробежали мурашки.
- А тебя что сюда занесло?
- Я тут завсегдатай, — улыбнулся Таля. — Люблю я залив с этого края. Вот он, а вот – город. И терпят же друг друга. Даже учитывая артефакты. – Он кивком показал на мечеть на крыше многоэтажки.
- Смотри, какое небо лютое вдалеке, скоро всё это окажется над нами. Думаю, будет буря.
- Пожалуй, и не одна.– Согласился Виталий.
Светлана потягивала сигарету, пуская смачные клубы дыма, которые никак не сочетались с такой невероятной девушкой. Курила она так, словно отходила на паруснике пару кругосветок, кормила пингвинов и белых медведей с руки, а в тропических краях спасла не одного Кука от людоедов.
- Света, зачем? — Он взглядом указал на сигарету в её руке.
- Знаешь, работа напрягает и не приносит мне радости, и я не могу разрешить эту ситуацию.
- А это тут причём? – Не унимался Талик
- Как-то сосредотачивает. Думается лучше и дисциплинирует.
- Хорошо. – Он отмахнулся и прекратил расспрос, зная, что это ни к чему не приведёт.
Небеса собирались явно наподдать жителям. Хотя сквозь неравномерный небесный серый целлюлит проглядывало солнце. Отдельные лучи вырывались мощными прожекторами, а прочий свет был не в состоянии пробиться к людям сквозь облака, хоть жители этого обделённого ясной погодой города и нуждаются в нём несколько больше остальных.
- Знаешь, — спустя несколько тихих минут начал он. – Мало кто из моих друзей ходит гулять один.
- А зря.
Они смеялись по-заговорщически, так, будто прожили вместе лет двадцать и понимали друг друга с полуслова.
- Я не помешал твоему уединению?
- Ни капли.
- Тогда повторим, оставь мне свой номер.– Он записал одиннадцать цифр. – Пожалуй, я позвоню тебе на выходных, — еле сдерживая полоумную улыбку, он попрощался и ушёл.
Дома он долго пытался вспомнить, случалось ли подобное с ним, но пришёл к выводу, что такого ещё точно не испытывал.
Он все прокручивал её образ в мыслях, вспоминал грацию её нахальной, неженской походки. Ёе одежду, не подходящую под описание ни одного существующего стиля. Ёе невероятные чёрные волосы средней длины, хранившие в себе некоторое количество седины, что лишь подчеркивало её жизненную силу и опыт.
Светлана напоминала его давний роман. Некоторая её схожесть со старой любовью забавляла Талика, но в большей мере пугала. Их абстрактные образы и психотипы перепутались в его голове. С первой у него ничего не получилось. А со Светланой Виталик почему-то решил не колебаться, а приручить быка. Будь что будет. Они — пара людей с разными тараканами в голове, правда, несколько снарядов главного калибра линкора были одинаковыми. Падает ли бомба дважды в одну воронку? Почему бы и да. Для Виталия это было очевидно. Во всяком случае, сейчас.



II

- Нестор! Кончай перекур! Ты ж не куришь толком, а приборов ещё — пруд пруди. — Все кряхтел нерадивый Фёдорыч, нелепо держащийся за своё место на этом Богом позабытом заводике. Он был старше среднего возраста, внешне бодр, но труслив и угодлив перед начальством, что не добавляло ему авторитета у своих подчинённых и прочих рабочих.
Получив в ответ однозначный тяжелый и недобрый взгляд, Фёдорыч неловко хихикнул и, замешкавшись, затрусил к себе на рабочее место.
Нестор был в этот день чуть злей, чем обычно.
Но дружественное похлопывание по плечу вернуло его на землю.
- Ты же знаешь, видимость он сделал и свалил, как всегда.
Успокойся. — Отмахнувшись, Нестор ясно прорисовал в воображении, как он ставит фингал начальнику, после чего его подотпустило, и он пошёл дальше, работать работу себе в цех.
- Поднажми на футеровку, — Леонидыч кивнул на гору несверленных заготовок, грозивших прервать дальнейшую сборку "тридцаток".
Нестор угукнул и пристроился к старому доброму сверлильному станку. По привычке настроил свет, поставил оправки под заготовку, надел защитные очки и приступил к работе с лёгкостью и быстротой, которые пришли к нему за несколько лет работы на заводе.
Погрузившись в процесс, он аккуратно просверливал, зачищал и удалял заусенцы с каждой заготовки. Просверлив несколько десятков деталей, он потащил их к другому станку и так же аккуратно и быстро стал футеровать их. Ему не нравилось покрывать краской или лаком приборы, так как делалось это в отдельном помещении и приходилось вдыхать в себя дрянь, несмотря на респираторы, рассчитанные скорее на пыль, нежели на летучие соединения.
Автоматизм его работы вызывал удивление и восхищение у молодых слесарей, так как часть действий сложно было разглядеть из-за скорости выполнения операции.
Собрав положенные по плану несколько сотен приборов, Нестор распрощался с коллегами и пошел к себе домой. Это была его предпоследняя дополнительная смена на этой неделе. Обычно он работал три через три смены, каждая по двенадцать часов, но они успевали выполнить план за десять, а иногда и за девять. И, хотя начальство уходит раньше, всё равно нужно было досиживать оставшиеся часы.
К концу смены Нестор был выжат. Ему было тяжело. К этому он никак не мог привыкнуть. Рабочий процесс увлекал его, вытеснял мысли, а главное утомлял морально и физически. Физическая усталость от однотипных действий безусловно оказывала на него влияние, но более всего Нестора терзали мысли о зря потраченном времени.
Улица все никак не хотела показать что-то приличное сверху. Новосибирск радовал откровенно питерской погодой, загородив солнце облаками да пустив на свои владения холодный ветер.
Нестор шёл по затертому ботинками маршруту, взял каких-то полуфабрикатов в магазине и, как только поднялся к себе, кинул их в холодильник и рухнул спать.
Проснулся он после третьего звонка будильника, который мерзко орал на всю округу, но уставшего работягу разбудить мог едва ли.
Нестор был недобро сосредоточен. Проведя все утренние ритуалы, он в очередной раз направился работать.
Нелепое здание заводика смотрелось совсем утрированным с его красивым фасадом, смотрящим на главную улицу, и непонятным безобразием во внутреннем дворике.
В его смене отсутствовало четверо из десяти. А самое паршивое в этом всем было то, что объём работ не уменьшился, а главное — о выполнении плана беспокоился Фёдорыч — начальник цеха, так как это - прямой путь к его премии. А значит, несмотря на продолжительность его работы до пяти-шести вечера, он останется присматривать до конца за рабочими. К слову сказать, такое отношение славы Фёдорычу не добавляло. Для парней это всё означало больше операций на каждого, непонятный кипиш и рвачество до конца смены.
Сегодня вышли несколько парней и тройка бывалых работяг. Коллектив тёртый, все опытные, тормозить и мешать никто не будет, а иной — подбодрит.
Выпив кофе и обменявшись новостями, все в цеху принялись за работу. Сегодня было много "стопятидесяток" — самых здоровых и тяжёлых приборов. Вороча эту груду железа, Нестор ненадолго погрузился в себя и попытался вспомнить, как его вообще занесло сюда аж с тёплого и непромерзающего зимой Краснодара. Из города, где овощи и фрукты имеют вкус. Где солнце так баловало местных, что дождь был настоящим событием. Где мотоциклисты не знали, что такое закрытие и открытие сезона. Где девушки практически всегда были легко и привлекательно одеты. Где обычный томат раскрывает такую гамму вкуса и вызывает столько эмоций, что местный аналог того маленького чуда в виде безвкусной биомассы с видом помидора вызывал презрение.
Погасили и включили обратно свет в цеху — дело подошло к обеду. Сегодня Нестор не успел ничего приготовить и затеял поход в столовую. Но по пути он решил заскочить к своим товарищам из самого интересного в смысле работы цеха.
Вдалеке от маршрутов курсирования начальства, в отдельном сборочном цеху, обычно находилось не больше двух парней, а работу там действительно можно было закончить достаточно быстро и заниматься своим делом остаток дня. Благо, начальство не понимало, сколько реального времени занимает каждая операция. Хотя Фёдорыч периодически затевал мастер-классы молодым работникам или — по его мнению – провинившимся. Он самолично выполнял какую-либо операцию, как правило, дольше и грубей даже неопытного работяги, но собой оставался доволен, вызывая приступы хихиканья у рабочих.
Нестор застал только Васю на месте. Вася был приятным позитивным пареньком, несколько нехарактерным для завода, так как редко употреблял крепкое словцо, и в целом был хорошо воспитан.
- Здорово, пойдем на лестницу, — кивнул ему Нестор, и они пошли к месту для перекуров.
- Как ты? Давненько тебя. Как универ, как подруга?
- Ну, я почти закрыл сессию, чуть попарюсь, и всё будет. Подруга живёт, не жалуется, а я… Да поднадоело, сам знаешь.
- Есть такое, тоже вот всё думаю-думаю, а придумать другого никак не получается. Завод уже в печёнках прописался — спасенья нет.
Вася улыбнулся безнадёжной улыбкой.
- Я тут подольше тебя работаю, дак вот, мой тебе совет — сваливай отсюда при первой возможности. Тут не то что плохо — есть шанс превратиться в Петровича или еще какого динозавра. А жизнь-то идёт, проходит и угасает. Свечка плавится и кончается, а здесь, пусть и с хорошим окладом, но ты — слесарь, подняться дальше — никак, тут семейное предприятие, ты сам всё знаешь. Отстойник судеб.
- Ладно, идём обедать. — Нестор хлопнул его по плечу, но яркий образ Петровича, которому за семьдесят, а он, пусть и шестого, самого козырного разряда, но просто слесарь, и так и не смог вырваться из своего положения, ни сменив деятельность, ни поднявшись выше тут, на заводе.
- Отстойник, —  повторил Нестор.
В этот раз они затеяли пройтись до дальней столовой. Покинув территорию завода, Нестор посмотрел на небо, по его телу пробежали мурашки. Сквозь плотные облака местами пробивались лучи солнца, делали это они так красиво и естественно, что дух захватило. Василий хлопнул его по плечу.
- Не дрейфь, и мы прорвемся. — В ответ Нестор улыбнулся ему широкой и искренней улыбкой и постарался сохранить и запомнить это ощущение.
В столовой больше не было никого с «Энерго-дома». Работяг выдавала серая с оранжевыми вставками спецовка. Раньше оранжевый цвет напоминал Нестору о солнце, теплом и светлом, которого порой так не хватало ему здесь, в Новосибирске. Теперь же этот цвет стал ассоциироваться с заводом и перестал быть любимым. Стал цветом форменной сорочки.
Некоторые работяги переодевались для похода на обед, но исключительно из-за взглядов «карандашей». Так называли офисных работников, у которых из опознавательных знаков были разве что бейджи. Но самое характерное в «карандашах», чего никак не мог принять и осознать Нестор, — презрение во взгляде, направленном на простых рабочих. Хотя в основном последние приносили больше пользы заводу.
- Было бы неплохо делать детальки для авто. — Прервал думы Нестора Василий, потягивая компот из комплексного меню столовой.
- Что именно задумал?
- Бампера, капоты — облицовку, в общем. Можно было бы делать все это из карбона, этим никто не занимается, а оборудование стоит не золотых гор.
Василий описал подробности затеи. Самое муторное — делать болванки, на которые потом требуется выкладывать слои детали, чтобы всё выходило верно, по технологии. Затея представлялась обоим реальной, но требовала помещения, оборудования, однако Вася уже давно все просчитывал и со смаком описывал обстановку своей будущей мастерской.
Кончив разговор, они вернулись и продолжили клепать каждый свои приборы.
В тот день, впрочем, как и в остальные, коллектив завода обсуждал семейные дела, решал глобальные проблемы политики, проводил тяжёлое и напряжённое голосование за выбор радиостанции, боролся с трёпом зануд, молча и сплочёно испепелял взглядом своего начальника, который затеял мешаться чаще, чем обычно.
- Фёдорыч, да вы всё о продукции, да о нас заботитесь, если бы не вы… — начинал с боков доставать его Серёга.
- Но-но мне тут, знаю я все твои выходки.
- Да что же вы, вон как на вас форма сегодня сидит, примером нам, гхм, убогим, служит. – Поддерживал Нестор.
Фёдорыч отмахнулся, помолчал, понял, что тут ему делать нечего, и ушёл к себе. Серый с Нестором переглянулись, довольные собой.
- Заходите, гости дорогие, – громко провозгласил Серёга в закрывающуюся дверь Фёдорычу. Все заржали в голос.
Железные болванки обрастали детальками, получали отверстия, крышечки, колпачки, проводки да винтики и к концу смены в количестве нескольких сот смотрели с полок, а работяги вытирали пот и собирались домой.

III
Вздох, тяжёлый вздох в этой напряженной тишине был подобен взрыву.
Симпатичная молодая женщина сидела за столом в страшненькой кухне, она думала закурить ещё, но никак не решалась, так как папироска была не первой.
Старая добрая папироска без фильтра. Кажется, она неизменна вот уже почти как целый век. Табак крепкий настолько, что продирает глотку иному матерому курильщику. В обществе такой папироски ждали вестей у деревенского громкоговорителя о положении на фронтах, военные передавали её в окопе в ожидании сигнала к атаке, иные пытались сосредоточиться и уберечь нервы. Но она не предназначена для хрупкой женщины, пытающейся в дыму и алкоголе сохранить психику и рассудок. В этот раз она смогла вспомнить, что табак делал ей только хуже, выворачивал потроха, вставлял мерзкий ком в горло, а нервы, напротив, не успокаивал.
Состояние её граничило с нервным срывом, ей хотелось наложить на себя руки, а лучше просто взять и исчезнуть из этого проклятого мира. Обида, боль и жалость к себе мучили её. Она решительно ничего не понимала, не могла собрать мысли в кучу.
Потупила взгляд в окно. Природа словно издевалась над ней своим красивым осенним небом, изредка взбаламученным небольшими миловидными тучками. Было прохладно, незатейливых обывателей пронизывал холодный осенний ветер, он срывал с веток разноцветные листья и разносил их своим адресатам.
Молодая женщина обратила внимание на тупик между двумя зданиями: там поток воздуха игрался прозрачным полиэтиленовым пакетом, иногда подхватывая красные листья тополя и пару жёлтых – рябины. Пакет то взмывал выше, то вновь стремился вон из воздушной воронки.
Яростно играла детвора, молоденькие мамы гуляли с колясками, рядом с двумя из них были отцы и ещё один детский экипаж с папой, мамой и собачкой.
Женщина смотрела в эти лица и не могла понять и принять - почему?
Ненадолго в чувства её привёл ребёнок, затеявший плакать в своей забавной, столь выбивающейся из мрачного окружения, детской кроватке. Взяв на руки малыша, она его убаюкала и успокоила. И снова ушла в себя. Почему... Дитя — единственное, что сдержало её от наложения на себя рук.
Крушение мира внутри и снаружи себя.
Её мир, без того державшийся на костылях, окончательно умирал. Сегодня не стало отца её ребенка.
Отца звали Алексей. Вместе они прожили пару лет, за которые он причинил ей столько боли и унижения, что её близкие не выдерживали. Они кричали, убеждали, что выбор её плох и нормальной пары никогда у них не выйдет. Что бездельник с садистскими наклонностями — не лучший выбор для приличной девушки.
Но как бы друзья, родственники и просто случайные знакомые ни вмешивались, ни пытались её отговорить — всё было тщетно. Она не могла без него. А он… Он её даже и не сильно любил. Пару раз с матом и побоями выставлял из дому. Хотя избивать её он мог и на людях, попутно оскорбляя крепким, злобным, структурировано-многоэтажным матом. Если это и была любовь, то непонятная, жестокая.
Встретив его ещё студенткой пару лет назад, она полностью пленилась. Вначале он уделял ей много внимания, но как-то быстро переквалифицировался в домашнего тирана с категорией на управление диваном в водительском удостоверении.
Несколько раз она уходила от него, пытаясь воззвать к человечности, которую ей хотелось видеть в нём.
Жили они за счет её труда. Образование позволило ей получить неплохую должность в компании, занимающейся логистикой. Алексей же предпочитал ковырять в носу и заниматься пьянством в своё удовольствие. Иногда он шабашил на каких-то халтурках, занимался то строительством, то ремонтом, то ещё какой деятельностью.
За полгода до того, как у них появился ребёнок, он занялся незаконной деятельностью. Через пару месяцев после рождения своего сына, потратив все сбережения, которые сумел силой отобрать у даже не жены - сожительницы, вляпался в историю и помер, чем в последний раз её осчастливил, оставив одну с ребёнком, с мизером средств на существование на съёмной квартире.


IV

Засуетился мобильный телефон, крайне надоедливое детище конца двадцатого века.
Звонил Паша – хороший знакомый Талика, который грозился приехать из Белокаменной с товарищами сюда, в Северную Пальмиру. Интересовался, где переночевать да что посмотреть. Виталий настоял на остановке у себя, не считаясь с тем, что вместе с Павлом было трое товарищей.
- В тесноте, да не в обиде, — наседал Виталик, который после студенческих лет в общежитии мог довольствоваться малым. По голове не ходят – и ладно.
- Чёрт с тобой, неугомонный человек, — собеседник по ту сторону телефона смеялся.
Ребята приехали на следующий день, получили инструктаж по использованию квартиры, включавший пару рекомендаций: не водить женщин да не взрывать газ. Остальное можно пережить.
- Ребят. Маршрут я вам набросал. Что, где и как по квартире объяснил. Вы не против, если я убегу?
Московские товарищи были бодры, веселы, и явно намеревались успеть захватить все, что можно, и немножко ещё от прекрасной Северной столицы и, подбросив до нужного Тале места, оставили его в покое.
А Талик думал об одном, точнее – одной.
- Привет! Как-то лениво мне ждать выходных. Чем занимаешься сегодня?
Может и показалось, но он отчётливо услышал смешок, а после:
- Освобождаюсь после десяти вечера. Буду у метро.
- Я встречу тебя там. В десять.
В тот день облака затеяли удрать от своего обычного места обитания над Питером, и практически всё небо было чистым, но не радовало ни звёздами, которые скрывались в свечении города, ни теплом, которое под самый конец весны хотели бы получить жители и гости города.
В месте встречи было, в целом, все как обычно. Пешеходная улица у метро всегда притягивала к себе людей своей стриженой травой, опрятными деревьями и разноцветными клумбами. Здесь встречались влюбленные, компании радостных студентов, перебегавших между корпусов университета, развлекало толпу множество мимов, художников и музыкантов. Но в народе это место называлось пьяной аллеей. Кучка алкашей в разной кондиции, неравномерно рассредоточенных здесь, подтверждала это название. Кто-то из них яростно приставал к прохожим, пытаясь настрелять на выпивку, а кто-то просто валялся на траве, раздражая окружающих своим обществом. Неподалеку несколько уличных музыкантов напевали Цоя, Наутилуса и другие песни известных исполнителей.
Она мягко взяла его под локоть, пока он слушал «Алюминиевые огурцы».
- Привет, — расплывшись в той самой невероятной улыбке, в которой Виталий почти захлебнулся, сказала она.
- Привет. Рад тебя видеть.
Он увлёк её к Ростральным колоннам. Ему нравилось это место. С острия стрелки Васильевского острова наблюдателя зачаровывала своим светом плеяда фонарей. Свечение города отражалось какофонией огоньков в воде Невы, поверхность которой рассекали водные трамвайчики, буксиры и сухогрузы. Особенно эффект усиливался сейчас, когда свет уступал место непродолжительному питерскому поздневесеннему мраку.
Они гуляли по Васильевскому острову, щедро раскармливая комаров, беспощадно уничтожая обувь.
- А вот здесь, — заявлял он ей и описывал очередную историю, связанную с этим местом, а она подхватывала: – Дак вот тут же у меня!
Талик ценил разные места и осознавал их необычность и важность. Им пришлось преодолеть пол-острова, но в итоге они очутились в искусственной гавани, где стояла подлодка времён Великой Отечественной войны. Серо-зелёный стальной гигант покоился на берегу гавани. А когда-то он бороздил Балтику, проныривал подо льдом, с риском выпутывался из противолодочных сетей, топил и пугал вражеские корабли. Опасней судьбу придумать сложно, но там, в экстремальных условиях, у гиганта была интересная насыщенная жизнь, а сейчас он оторван от родной стихии. От моря.
Ночь окончательно потеснила вечер. Виталий помог Свете пробраться к самому краю, укреплённому бетонными плитами, и достал заранее припасённые блага в виде пледа и термоса — добродетели пеших туристов.
- Вот тут замечательно, — наливая чай и доставая вино, тараторил Талик. — А там – нет,– указывая на соседний большущий корпус.
- Что с ним не так? – неподдельно заинтересовалась Света.
- Там ЛенЭкспо, пришлось мне там работать по студенчеству. Не люблю я это место. Бог бы с ним.
- А поточнее?
- Хм, просыпаешься ты никакущий после смены, когда полсуток работал, остаток дня учился и якобы спал. Завтракаешь чем-либо, только обязательно, так как тяжелая физическая работа, и идёшь в путь. Наша бригада не была закреплена где бы то ни было, в нас нуждались лишь тогда, когда штатные сотрудники полностью зашивались. Крысиные бега с тяжёлым грузом – наше всё. А позже выяснилось, что начальник удерживал себе половину от того, что получал на каждого из нас.
- Дела у вас, Виталий. – Она потеребила его за плечо. – Бывает.
- Угу. Забавно, что физический труд порой вытравливает всякое доброе и наивное из человека. Тот же ЛенЭкспо, как ни крути, находится в замечательном месте, а вот оценить всю его красоту и грацию никак не получалось. Нужно было вновь прийти сюда, выкинув воспоминания из головы, и дать волю сознанию заново выстроить картину этого места.
- Интересно. Иногда я делаю подобное, но больше полагаюсь на первое ощущение. Однажды мне довелось работать с книгами. Точнее одной, но в большом экземпляре. Еще точнее - впаривать кришнаитскую литературу простофилям за деньги. Маленькая девочка с огромной сумкой книг. Таскалась по городу, но в какой-то момент встретила человека, который смог доступно мне объяснить, что таким заниматься не стоит никому, особенно мне. Только после мне стало неловко за всю эту историю. Работы бывают разные, а взгляд со стороны может оказаться спасением и выходом.
Он сделал глубокий вдох и медленный выдох.
- Тс-с-с, смотри, — рукой он повёл в сторону залива. – Вот там начинается целый мир. Мир, практически недоступный человеку. Если бы мы шагнули в него от этой убогой бетонной гавани, то смогли бы оставить все заботы и мирскую суету тут, на берегу. И наслаждаться водой, всеми живыми тварями, населяющими океан и жаждущими внимания и общения. Там, в океане, плавают мудрые киты, шустрые дельфины, гигантские кальмары. Те, кто по праву может претендовать на звание хозяев Земли. Но никак не мы ¬– любители (а кое-кто и профи) цинизма, эгоизма, предательства и всего того тёмного, что в меньшей степени присуще им всем.
Он замолчал, она потянулась к нему. Это был их первый поцелуй в свете Луны и её отражения в воде.
- Ты всегда речами так чаруешь? – Светлана игриво улыбнулась. Он обнял её, почуял дрожь и укрыл своей курткой.
- Знаешь, пожалуй, всё воля случая, зависящего от места, времени, погоды и, безусловно, собеседника. Но по заказу я не могу. Пойдём.
Он жил неподалеку от этого места и отвёл Светлану к себе: с разводными мостами тяжело спорить, а катера или вертолета у Талия не было.
Остановившиеся у него туристы из Москвы пребывали в глубоком сне. Кое-как разбудив телефонным звонком своего друга, Виталий со Светланой наконец попали в квартиру и пробрались к дивану. На нём уже дрых один из гостей, но, увидев обстоятельства, он отступил на пол, не желая быть помехой.
Парочка улеглась и быстро стала смотреть сны. Кто про бескрайний и могучий океан, а кто про счастливое окончание одиночества.
Рано утром Талия разбудил Паша, который ночью открывал им дверь. – Мы уже собираемся, спасибо за приют!
- А как же ещё остаться, хотели же в понедельник?
- Дела у нас появились, да и неудобно.
- «Неудобно» себе в задницу засунь!
- Вправду, дела, — Пашка улыбнулся.
- Давай чайку?
- Не, лучше пиво, мы взяли вчера Василеостровского светлого, поддержишь?
- Конечно. Куда вы дальше?
- Ребята обратно, я с ними, а потом думаю свалить подальше.
- Выкладывай.
- Не знаю как ты, а я – за встречу. — Паша чокнулся бокалом и отпил пенного.- Подумываю я топать из страны, в Австралию.
- Хм, - призадумался Талик. - Эмиграция — понятно, почему Австралия? Чем варианты Италии, Испании, Таиланда, Португалии и Бразилии не устраивают? Или же там, наоборот, какая-нибудь мелкая Мальта или ЮАР? Выбор-то всегда есть.
- Ну, смотри, помимо прочего мой выбор отталкивается от всеобщего понятия будущего, своего будущего, естественно. Подойдём к вопросу проще: ведь мы не знаем что именно там и как, ибо мы тут — они там, все логично, в общем. Например, Италия или Испания. Красиво, сочно, пьяно, утонченно… Но, язык я не знаю. Португалия, Бразилия — та же тема с языком вкупе с новыми проблемами с тропическим климатом и местными обычаями, традициями и наркомафией…
Талик слушал товарища, а сам всё дальше переносился туда, к песчаным берегам, крутым сине-зелёным волнам, сёрфингу, ветру с настоящим морским запахом. В Австралию.
- Таиланд, Мальта? Туризм. Островной. Вспомним цунами. Тебе что ближе — твердь или пребывание в ожидании? ЮАР. Не рассматривал, но это даже плюс. Европа сейчас потрескивает от своей толерантности и банковских обязательств. Быть наравне с гастарбайтерами там — ниже моей планки… Я просто хочу уехать подальше от разлагающегося общества к семейным ценностям, простым вещам и наслаждению жизнью. Своими руками там смогу заработать столько, чтобы содержать дом и семью, тут мне на себя не хватает. Знаешь, сколько сейчас зарабатывает инженер в России? В районе сорока тысяч. Я сейчас зарабатываю тридцать пять. На что-то большее нужны связи и бабки, а ни того ни другого нет. Талант? Не было, хотя я старался определить его и развить все начинания.
- Я спорить не буду. Глупо. Видим одно, только выводы разные делаем немного, но не в этом суть. Про язык уловил. Старый и новый свет трещит — это факт. Про Канаду есть крайне неудачный опыт друга отца, который, находясь в хорошей должности и положении по социальной лестнице, все бросил, продал и махнул семьей в Канаду. Из менеджера среднего звена он стал гастарбайтером… И только его дети чуть-чуть свободней там дышат и работают на специальностях не неси-подай. Притом как-то так у него вышло, что мосты были сожжены: получив гражданство Канады, он не мог вернуться назад, так как гражданину Канады в РФ платить нужно уже совсем другие деньги, а при его-то прежней должности… Собственно, меня больше всего и смущает вариант того, чтобы стать там гастарбайтером. Искренне не понимаю мотива граждан валить из страны.
- Ты можешь спроецировать, что дальше будет? Я - нет. Не всё будет легко и иногда даже хуже в чем-то, чем здесь. И, быть может, мы окажемся в минусе от этой затеи. Но это наш выбор будет. Вот в чём суть, и не более. А сжигать или не сжигать мосты — дело десятое. Если предложат смену гражданства с отказом от основного российского, то я спрошу про стандарты, социальные пакеты, обязанности и возможности. Но я запрограммирован работать всегда, так уж я устроен.
Виталик усмехнулся, а после некоторой задумчивости выпалил:
- Тебе это не напоминает шило на мыло?
- Во всяком случае - тепло и без подлости от своих же, так как ты - чужак и неясно, что от тебя ждать.
- Я Родину люблю, но не государство. Буду путешествовать, но в случае заварухи большой в нашей стране, буду там, где и должен быть — в первых рядах.
- Максимализм, твое право. Один мой знакомый подполковник, насмотревшись на всё это, сказал: «Я за эту страну воевать не буду, как бы ни любил Родину». И я склоняюсь к этой позиции. Я не патриот, так что мне твоя позиция непонятна. Бесцельная трата сил, времени и вообще.
- Дружище, главное – дров не наделай, давай подтягивайся, ребята уже собрались.


V

Прохладное новосибирское осеннее утро. Слишком рано для большинства жителей города.
Нестор пробирался в обход, через парк, к себе на завод. Сегодняшняя смена начиналась раньше обычной: родное предприятие планировало не уступать прочим и устраивало предновогоднюю пьянку, обзываемую корпоративом.
Из года в год завод мог отпускать сотрудников в неоплачиваемый отпуск на два-три месяца из-за неэффективной работы ряда отделов и отсутствия заказов. Задержки зарплаты случались с некоторой периодичностью. Но корпоратив – явление пресвятое. На него тратилось любое мало-мальски значимое предприятие, а в случае с его заводом, средств на него уходило столько, что весь его персонал мог бы пару месяцев отдыхать на Доминиканских островах.
За несколько месяцев, если не за год, каждая конторка планировала свой корпоратив, стараясь выхватить лучшее место и ближайшее время к Новому Году.
- Тьфу! – Нестор категорически не желал в этот раз проникаться праздничным духом, но круговая порука в коллективе, разной ядовитости взгляды начальства – всё требовало соблюдения ритуала.
– Опять эти пьяные рожи, нелепо пляшущее начальство, дурацкие конкурсы, назойливые артисты с их неменяющимися год от года представлениями…– Не стихал внутренний голос Нестора.
Он уже дошел до середины аллеи, как вдруг раздался женский крик.
Сердце развило максимальные обороты. Д-ды, Д-ды… Нестор бросился на шум. Через несколько секунд бега он увидел брошенную детскую коляску с кричащим ребёнком внутри.
- Терпи, малыш, — на бегу мысленно попытался успокоить младенца Нестор.
Ещё до того, как он поравнялся с коляской, звук борьбы привлёк его внимание. Сквозь голые ветви куста виднелась потасовка.
Прыжок. Как тогда, на Северном Кавказе в лесу, в атаке на боевиков. Треск веток, звуки выстрелов и взрывов. А вот здесь, прямо перед ним - дагестанец с остервенением душит товарища.
Насильник и его жертва даже не успели понять, что тут есть кто-то ещё. У женщины почти кончились силы на сопротивление, истерика растворялась в ужасе и безысходности её положения. Одежда на ней превратилась в тряпьё. Остатки платья не могли защитить её, скрыть такую выбивающуюся из окружающей грязи и злобы беззащитную мягкую белую кожу.
Глаза Нестора налились кровью. Он допрыгнул до мрази. Правой рукой он обхватил горло, а когда ослабил хватку…
Боевик потерял человеческий облик, он ревел и сопел, на красном от напряжения лице вздулись вены. Даже после нескольких ударов прикладом в торс и лицо, враг продолжал душить. Тогда Нестор схватил его за горло. Лишь потеряв сознание от удушья, дагестанец отпустил товарища.
Насильник разжал руки. Он так и не заметил нападавшего, сосредоточившись на женщине. Нестора передёрнуло от ситуации, которая была ему так знакома и неприятна. Он обратил внимание на женщину, её лицо оставалось бледным, она тяжело дышала, но осталась жива.
- Успокойтесь, всё закончилось. Всё хорошо, я рядом. – Он помог ей подняться и укрыл её своим макинтошем.
- Спасибо. – Она вытерла слёзы и обняла его.
Как позже выяснила полиция, нападавший – гражданин Таджикистана, в Новосибирске пребывает третий месяц, нелегально.
- Ирина, спасибо Вам, Вы очень помогли нам. – Следователь с пониманием отнёсся к пострадавшей, не задерживая её больше положенного. – Вы доберётесь домой?
- Да, спасибо, меня проводят.
Нестор в этот день решил до конца быть с Ирой.


VI

Спустя четверть часа, проводив столичных друзей со своей скромной халупы, Виталий остался наедине со спящей Светланой. Он поправил ей одеяло и поцеловал в щёчку. А сам пошёл на балкон и пытался понять, почему случилось с ним то, на что, как он думал, уже не способен.
Когда-то он уже влюблялся, и та история так и не выветрилась из его головы. Всё произошедшее тогда сталось рубцовой тканью на сердце.
Это случилось давно, но переживания были очень сильны. Виталий плыл по жизни, и столь яркого и прекрасного со своей стороны он не испытывал ни к кому, и уже было решил окончательно, что подобного с ним никогда не случится. Но…
Ощутив нежное поглаживание по плечу, он обернулся. Позади стояла Светлана.
- Сколько ты тут грустишь, и куда все подевались?
- Думаю недолго, хотя кто знает. А ребята дальше поехали, передавали привет.
- Из-за меня всех повыгнал?
- Нет, сами убежали. Кофе?
- Давай.
- Постой. – Он поцеловал и крепко обнял её. – Откуда ты такая свалилась на меня?
- Я?..
- Молчи! – Поцеловав вновь, он пошёл делать кофе. А заодно сообразил лёгкий завтрак, пока Светлана приводила себя в порядок в ванной.
В Санкт-Петербурге в том году осень была бессердечна. Своими облаками она скрывала от несчастных жителей солнце, иногда посылая на них воду, снег и даже лёд. Различая несколько дюжин оттенков серого, можно было отделить асфальт, воду, стены и небо друг от друга. Местная осень практически не знает других цветов. Настроение у Виталика было боевым, напористым и ярким — в контрасте со славным питерским климатом. - Ветерка не боишься?
- А будет?
Он подмигнул. И они пошли к его гаражу. Виталий немного покряхтел, но в итоге выкатил свой мотоцикл и завёл его. Талик опять пытался подстроить себя под мир, а может, напротив, найти что-либо внутри своей сущности, что помогло бы жить дальше. Не исключено и то, что он хотел чем-либо поделиться, тем более что появилось с кем.
- Держи шлем. Ты ездила на мото когда-либо?
- Да, — улыбнулась она и зафиксировала шлем на голове.
- Куда едем? – заговорщически подмигивая, уточнил Талик.
- Мне нужно к Лисьему Носу, а там я буду весь день.
- Хорошо.
Усевшись на мотоцикл, Виталий погладил бак, поцеловал его, местами протер от пыли, надел пару элементов экипировки.
- Садись. – Деловито раскрыв подножки пассажира, Света села на мотоцикл, практически не шелохнув его. – Готова? – Она кивнула, и они поехали.
С явным наслаждением закладывая в повороты мотоцикл, уверенно держа его, крутя ручку и чётко дозируя торможение, Виталий в очередной раз вошёл во вкус управления своим железным товарищем.
Будучи ещё зелёным школьником, он мечтал об этом. Пролетели недели-месяцы-годы и вот - он сидит на своём отличном, ярком, в меру шумном, очень мощном, но не истошно резвом двухколесном друге.
С ловкостью велосипедиста он прошил пробку на своей железной махине на загородной трассе. Виталий хлопнул руками по коленкам Светлану и добавил газу. Всё же, как ни крути, но для него два колеса навсегда останутся тем немногим настоящим, что ещё осталось в этом мире.
- Нам сюда, — уточнила Светлана маршрут на красном свете светофора.
Аккуратно обогнав последние неспешные машинки в междурядье, он свернул к нужному ей месту, остановился, заглушил мотоцикл и снял свой видавший виды модуляр.
- А ты отлично водишь. – Снимая шлем, комментировала Светлана.
Она поцеловала его в щёку.
- Звони, — Виталик подмигнул ей и поехал в обратном направлении, в одну из любимых кофеен, захватить черничного латте.
Увидев в кафе знакомого бариста, он пожал ему руку, дождался кофе и решил распить его снаружи, на берегу канала, так как было людно и не хотелось отвлекать человека от работы.
- Ну что, Вольт, как тебе она? Хороша, чертовка? – он хлопнул свой мотоцикл по баку и посмотрел в его раскосые фары. Мотоцикл явно ему подмигивал.
- Знал, что тебе понравится. Дальше посмотрим на неё, а?
Талик впускал в себя свежий воздух, вкус великолепного кофе и тепло своего железного друга.
Он уже достаточно долго был с ним, и тот во всём устраивал хозяина, выполняя то, что просят, и даже больше. Хотя модель Вольта уже и претерпела несколько существенных изменений за последнее время, но обновлять его было бы абсолютным кощунством для Виталия. И вопрос был не в деньгах, которые не сильно липли к нему: на мотоцикл он бы их нашёл, - зато вопрос предательства встал бы.
- Ладно, поехали и мы работать.
Сегодня Талику предстояло провести вводную лекцию по антропологии молодым студентам.
По дороге он поочередно думал о мотоцикле, о Светлане и немного – о работе, по которой успел несколько соскучиться за лето.
Родной университет успел уже отдохнуть от ряда перестановок, нововведений, ремонтов, реструктуризаций и, казалось, снова впал в рабочую колею.
Входя в филологический корпус, он раскланялся со знакомыми серьёзными и не очень дядечками и тётечками и вошёл в нужную аудиторию.
Может из-за того, что имел дело с молодыми студентами, а может и из-за интереса к предмету в общем и своему способу преподавания в частности, проблем с посещаемостью у своих студентов он не ощущал. Но сегодня было совсем уж людно.
Поставив свой шлем на подоконник аудитории, Талик привлёк к себе внимание и потрусил к кафедре. Там уже вовсю вещал его товарищ.
Пожалуй, Максим один из немногих умеет нести абсолютный бред и несусветицу с умным, полным опыта и знаний лицом.
- А Вы, молодой человек, — Максим обратился к Виталию, — почему не на своём месте?
- Да думал передохнуть. Вот у Вас хорошо получается про семиухих ластоногов излагать.
Старые приятели взорвались смехом и вышли в полупустой коридор. В несколько облагороженной проходной всё так же стояла старенькая, частично нерабочая мебель в виде рядов откидных стульев со сломанными через два сидушками и пары столов. В этих стенах, ещё недавно отвоёванных университетом у ПТУ, было тихо, шла пара. Лишь несколько студентов торопливо искали нужный кабинет.
- Ты тут откуда? Сто лет тебя не видел, старый аферист.– Товарищи крепко тряханули лёгкие друг другу ударами по спинам.
- Собственно, дела у меня тут, решил забежать, да затащить тебя в кабак к концу недели, я тут всего неделю буду, потом умчу обратно, в Москвабад.
- Хорошо, будь на связи, придумаем что-нибудь. Побегу студентов гонять.
Виталий вошёл в аудиторию и принялся тихонько похаживать туда-обратно вдоль доски.
- Молодые люди, всё законспектировали? – Улыбаясь, спросил Талик.– А теперь шутки в сторону, попробуем познакомиться…
В кабинете сидело около пятнадцати человек, как оказалось – вся группа без двух человек, отсутствующих по уважительной причине.
- Извините, а это у Вас тут нормально? – поинтересовался студент.
- У меня на паре – вполне, но больше винтокрылых существ не ожидается, они улетят вместе с Максимом Владимировичем. Господа студенты, какой предмет вы пришли изучать? – Зал смутился, и приготовился к подвоху.
- Антропологию, кажется. – Отважился весёлый парень из меньшинства тех, кто смыслил в юморе.
- Почти. Социальная антропология. Как вас зовут?
- Роман.
- Хорошо Роман, если Вы ещё сможете запомнить, что меня зовут Виталий Андреевич, то сдать мой предмет вам будет проще. Остальных тоже касается. Что вы слышали про изучаемый предмет? Вопрос ко всем.
- Я слышала, что антропологи находят дикие племена и селятся по соседству, пытаясь контактировать с ними.
- Про дикие мы ещё с вами поговорим, а так да, неплохо, что у кого-то в группе есть кусочек представления про мою науку. Как вас зовут?
- Маша.
- Хорошо Маша. Я методично, безжалостно и упрямо разобью ваше мнение про дикость даже самых «отсталых» народов. Но всё по порядку и не сразу. Как показывает мировая практика, с множеством дремучих народов миссионеры выглядят самыми отъявленными грешниками. Очень, знаете ли, забавно, когда человек, искренне убежденный, что он несёт свет, сам оказывается тьмой. Были случаи, когда люди, вроде нас с вами, отказывались от своих убеждений и идеалов и оставались там, с «недоразвитыми». Нам всем далеко до них.
Виталий рассказал студентам историю одного далёкого народа, который жил в райских тропических местах, но столь отдалённых, что цивилизация добралась до них совсем недавно. Описывая этот народ, он переносил своих слушателей туда, где всегда тепло, еда растёт и бегает под ногами, а быт и порядки обитателей не укладываются в голову современного обывателя. Местные жители старались не спать, так как были искренне убеждены, что после сна ты – не ты. И верили во многих «себя», один из которых совсем маленький, другой юн, а третий - ты сам. Никогда не обманывали, может из-за того, что зачем врать, если завтра ты – не ты, а может, потому что просто не умели. Они никогда не любезничали друг с другом и не делали комплиментов, даже простого «спасибо», такого не было в их культуре, так как для них было естественно относиться с любовью и уважением друг к другу.
Ребята молодые, у каждого так много разного и нового впереди. Они ещё впитывают всё как губки. Виталий оценил выражение лиц большинства и решил, что никакие серьёзные потрясения с ними не случались, чему порадовался и успокоился. Он противоречил себе, с одной стороны желая никому не влезать в трудности, а с другой - отчетливо понимая, что без них не происходит закалки человека, его духа и роста личности.
С -дцатым кругом «окно – доска – парта», Виталий заметил, что задержал ребят на паре больше положенного.
- Ребята, кажется, засиделись.
- Точно. Спасибо за лекцию.– Добрая дюжина парней и девушек зашумела, загудела и убежала дальше продолжать свой учебный процесс.
Зазвонил телефон.
- Привет, я освободилась, и дел никаких у меня нет.
- Хорошо, я заеду за тобой. Ты там же?
- Да.
- Жди.
Кивок закопошившимся студентам, сдача ключа в учебный отдел, раскланивание, закутывание в экипировку.
Виталий сосредоточился на дороге и получал от неё удовольствие. Со всеми её невнимательными водителями, гонщиками, ямами и колдобинами, гаишниками, сумасшедшими стариками и пьяными пешеходами.
Достигая полупустых мест, Виталий спокойно вертел головой и разглядывал пространство. Практически неограниченный обзор – одно из тех свойств двухколесной техники, из-за которой Талик влюбился в мотоциклы. Он смаковал то, что он находится в единении с природой, может рассматривать её, находясь в ней же, а не из консервы-автомобиля, через призму стекла и ограждения его крыши, вырывая обрывками представление об окружающем мире, отождествляя себя с отрицающим сон, далеким племенем пираха.
А наверху простирались ярко-красные облака, окровавленные светом заходящего солнца.

VII

- Сука ты неместная. – Надрывался молодой сотрудник полиции.
- Какого Аллаха ты попутал. – Тяжёлый ботинок нащупал ребро.
Несколько сотрудников полиции вошли в бешеный раж, увлёкшись процессом избиения.
- Тебе повезло, что тот парень тебя не убил. – Дубинка прошлась по позвонкам.
Под лихими ударами Турсуну не делалось ни больно, ни обидно. Только сейчас он начал трезветь и осознавать, что произошло. Ему было стыдно. За то, что он сорвался, за то, что потерял человеческий облик.
Сквозь звуки ударов, надрывный мат стражей порядка и собственный крик он увидел её образ.
Амина. Турсун влюбился в неё на свадьбе своего дальнего родственника, но так и не решался сделать предложение. Он был слишком беден, а на заработки решил отправиться сюда, в Россию.
Началось всё несколько месяцев назад. Летом.
Знойное среднеазиатское лето. Где, по мнению северных жителей, палка, вонзённая в землю, зацветёт и будет давать минимум два урожая в год. Однако после перестройки, обретения независимости и кровавых погромов русского населения жить здесь стало не на что. Несмотря ни на наследие некогда мощного соседа, ни на обретение окончательной независимости, жизнь становилась все хуже.
Взяв в долг у родных и близких небольшую, но достаточную для миграции сумму, Турсун собирался с духом перед поездкой. Ближе к осени, когда прошли все приготовления и мероприятия, связанные с отбытием в северную страну, простившись с друзьями, роднёй и любимой, он отправился в путь.
Волей ветров судьба занесла Турсуна в славный город Новосибирск. Начало осени было значительно более прохладным, чем в привычных ему широтах. Обустроился он в квартирке в спальном районе, которую снимал с соотечественниками. Было их человек двадцать на маленькую, тесную квартирку, на иного русского наводившую грусть, тоску и уныние. Хотя… Сказать, что он снимал было неправильно, так как деньги у него кончились еще полмесяца назад, и выбирать ему не приходилось.
С работой оказалось все несколько сложней, чем изначально думал гость из Средней Азии. Она и вправду была, да вот русского языка он не знал, а ту стройку, куда его взяли поработать, прикрыли власти. С ещё одной тяжёлой работы прораб, устав ругать Турсуна за незнание языка, его уволил.
Прошло две недели, как он оставался безработным, а самое ужасное было то, что ни гроша он не заработал, не гасил свой долг перед родней.
Турсуну дали наводку. Его знакомый, Файз, за которого поручились близкие на селе, сказал адрес, дал денег и наставления. С горем пополам Турсун нашёл дорогу, хотя с непривычки чуть было не попал под машину и услышал ряд проклятий в свою сторону на малознакомом ему языке.
На окраине города одиноко стоял дом – страшный деревянный барак, лет -дцать назад выкрашенный в желтый. Краска потрескалась, а местами отвалилась хлопьями разного калибра. У барака отсутствовала часть окон, точнее, они когда-то были, но на данный момент стеклянных из них было меньше половины. Некоторые треснули, часть была забита досками или заставлена фанерой, зашитой тряпкой. Из этого покинутого богами места, выходили люди. Несмотря на несколько натянутые улыбки, вид большинства выражал безысходность.
Расспросив пару соотечественников, он отыскал конечный пункт назначения. В небольшой комнате народу жило навалом, судя по вещам и количеству матрацев на полу. Человек, проводивший Турсуна до комнаты, указал ему на его койко-место - старый матрац. Он пожелтел от старости, местами был в пятнах, из дыр зловеще торчали пружины. Предыдущий владелец этого хлама погиб на стройке, а старый матрац и пара предметов одежды — всё, что от него осталось.
Турсуну повезло, так как в этой комнате было окно, точнее - половина, остальная часть была выполнена из фанеры. В этой страшной обшарпанной комнате жили молодые люди, поэтому здесь было относительно тихо. Через комнату обитала большая семья, громкий плач деток сопутствовал её жизнедеятельности постоянно и был слышен повсеместно в этом картонном, с точки зрения слышимости, доме.
Тут проживали гости, гонимые безработицей и мизерными заработками со всех уголков СНГ, которые пытались найти счастья здесь, в России.
Промёрзший и озябший, немного под пивным хмелем, Турсун никак не мог понять, почему он вынужден здесь, в недружелюбной обстановке, в тяжело переносимых условиях, в холодном и неприятном климате искать счастье, когда на отчизне у него всегда тепло и дружелюбно. Живущие здесь в бетонных домах люди смотрят на него свысока, недолюбливают. Он не спал и злоупотреблял всю ночь, а к утру держал в себе достаточно алкоголя, насвая, а главное – злобы.


VIII

Виталий добрался до Светы за полчаса. Сегодня она была в платье, футболке и кроссовках.
Виталий прижал её к себе. Порывы ветра с Финского залива стремились увлечь её платье, волосы и всю хозяйку целиком за собой, оставляя её смертную сущность далеко за горизонтом и обнажая что-то неземное перед Талием. Объятья перетекали в поцелуи туда и обратно. Виталий тщательно старался уберечь состояние, в котором он вкушал её дерзкие, но честные, столь далекие, но уже принадлежащие ему губы. Будь его воля, он остался бы в нём и заморозил мир этого момента.
Талик затеял показать ей ещё место на Васильевском. Надев на неё шлем, по мнению стражей порядка - самый значимый предмет мотоэкипировки, они тронулись. Был поздний вечер, стояла уверенная прохлада.
- Ты не замерзла? — Он потеребил её за коленки, которые, как казалось ему, должны были окоченеть.
- Я нормально. А ты?
- Прохладно.
Виталий ощутил нежные приятные движения к животу и тепло, физическое и душевное, переливалось через край его человеческого естества. Мягкие объятия пассажира, умудрявшегося притом не бить шлемом о голову водителя на остановках и при разгоне.
Порой для счастья нужно совсем немного. Его счастье носило имя. Талик задумался о том, что человека, который поддержит, согреет и будет рядом – вот чего ему не хватало. Обычно его прошлые подруги боялись мотоцикла, как самого черта, их узколобость и нелогичность доводов он и не пытался разрушить. А сейчас – необычный момент.
Вольт довез пару до дома Виталия. Последний захотел чая, душа и обретения человеческого вида после рабочего дня. Он залил кипятком заварку и оставил Светлану, которая заинтересовалась чем-то на книжной полке.
Выйдя из душа, он застал Свету на диване за чтением. С её просто-сложным задумчивым лицом, детской невинностью и манящей женственностью, упрятанной в ней всей за личиной пацанки. Он прикоснулся к ней, провёл рукой по плечу, спине, спустился к бедру, ноге. А после, замерев, поднял её с кресла, и утащил на кровать. Обнажил её резко и грубо.
Страсть нахлынула на Виталия. Он пытался поглотить её разом. Тело сгорало в желании, а разум давно его покинул. Из-за прилива невероятных чувств к ней, произошло все быстро и бестолково. Он толком не вкусил её тела, не уделил внимания всему тому прекрасному, к чему прикасался. С Таликом такое бывало единожды и очень давно. Но он был счастлив произошедшему факту близости. Он хотел ещё, но Светлана не поддержала его.
Он угомонился, подумав, что она холодная. Женское либидо со временем можно развить, а в себе он не сомневался.
Однако встреча ввела в ещё большее замешательство Виталика, он прочувствовал, как из внешнего любования Светланой он подчеркнул наличие необузданного, большого, интересного и живого внутреннего мира. Их области знаний расходились ровно так, что пересечений было мало, а суммарное знание было достойно иного мудрейшего монаха. Этот интерес он нашёл и в ней к себе.
Они не спали.
- Составишь компанию? – С озабоченным выражением лица поинтересовалась она и пошла на балкон. Она взяла сигарету, нашла пепельницу, которую Виталий держал на балконе для товарищей. Он прикурил ей, и она пустила большой клуб дыма с тяжёлым вздохом.
– Знаешь, у меня было много мужчин, опытных, мудрых и разных. В какой-то степени мне кажется, что меня разбаловали. Мне мало и неинтересно.
- Свет. Не суди раньше времени. – Он замялся, а внутри он испытывал крушение мира внутри и снаружи. – Поверь мне. Подобное я вытворяю впервые только с теми, кто мне действительно дорог. Потерпи.
- Таль. Ты хороший человек, мне мало с кем так же интересно, но и эта область для меня очень важна.
Виталий развёл руками, попытался удобней усесться на подоконник, неловко облокотился на оконное стекло, и то не выдержало.
– Ты в порядке?
- Я цел, но не в норме, — он улыбнулся. — Всё хорошо. Угости сигареткой. — Неумело и жадно он выкурил её, отчего ему сталось лишь хуже. Это была его первая в жизни сигарета. – Кажется, я так и не рассказал тебе, что я преподаю в университете?
- Нет.
- Так вот. Я работаю там уже не первый год и все ещё по первому мнению не могу составить полной картины касательно некоторых студентов. Угости ещё. – Он затянулся. – Отъявленный двоечник на пересдаче может выдать столько знания, а главное – понимания…
Он огляделся. Посмотрел вниз и улыбнулся. Кивком она поинтересовалась, в чём дело.
– В своё время я работал на разных высотах. А с моего 5-го этажа даже убиться нормально не получится. – Они посмеялись, он крепко обнял её и поцеловал. – Не спеши. У нас всё с тобой случится замечательно и счастливо. А касательно твоих мужиков помни: для мужчины важна не та, которая пришла, когда ты уже добился многого, но та, которая была с ним рядом весь его путь. Пожалуй, если бы ты была не ты – я бы оставил тебя. Но тебе повезло. Пошли спать. – Никто из них так и не смог уснуть, а утром они разбежались по работам и делам.


IX

В то утро Ирина, не спавшая всю ночь, тонула в мыслях. Лишь ребёнок, затеявший отобрать внимание матери, смог немного вырвать её из себя и заставить пойти на прогулку, почти стоившую ей чести, а может, и жизни. Психики – точно.
- Пойдем. Все закончилось.
- Спасибо.
Казалось, что она пришла в себя, но остаток пути до её квартиры они прошли молча.
Нестор несколько раз прогнал ситуацию в голове, отделил прошлое от настоящего. Как и в тот раз, он не понял, почему не убил. Как тогда, на склоне в схватке с боевиками. Тогда…
- Если бы не ты…
- Всё хорошо. – Нестор не дал завершить фразы Ирине, он прижал её к себе, погладил по волосам. Но мыслями он не был рядом, а остался там, в Дагестане. – Пойдём к твоему сынишке, он наверняка соскучился.
- Хорошо. Я хочу хотя бы накормить тебя.
- Не стоит.
- Я настаиваю.
- Тогда у меня нет вариантов.
День передавал бразды правления вечеру. Люди спешили оказаться в своих домах, набирать силы перед грядущим.
- А вот и мой подъезд, — Нестор открыл дверь даме, — Спасибо. Нам на третий этаж.
Мама Ирины открыла им дверь.
- Здравствуйте, я не знаю, как Вас отблагодарить. Проходите. Даже подумать страшно, что бы могло произойти. А ты, доча – обрати внимание на молодого человека.
- Мам.
- Ладно-ладно. Я убаюкала ребёночка, проходите, сейчас уйду. Меня зовут Марина Владимировна. Могла бы и представить.
- Очень приятно, Нестор.
- Красивое имя. Ну, хорошо, я не буду переживать, пока вы рядом с моей дочерью.
Марина Владимировна собралась, попрощалась и вышла.
- У тебя милая мама.
- Да уж. Погоди немножко, я соображу ужин. Хочешь чай?
- Да, не откажусь, но после еды. Ну и обстоятельства знакомства.
Нестору поведение Ирины показалось слишком спокойным для девушки, пережившей попытку изнасилования, хотя он не стремился к расспросу или ещё чему-нибудь в этом роде. Некоторое время она продолжала стряпать, тихо и ловко, не будя ребёнка, а после присоединилась к нему за столом.
- Угощайся, чем Бог послал, или в кого ты там веришь. Обстоятельства и вправду интересные. Прости за мою халупу. В последнее время у меня все непросто.
- Все наладится. – Нестор ненавидел подобные фразы, но не знал, как ещё можно подбодрить.
- Пожалуй. Всё уже случилось, будем жить дальше.
- Будем.
- У меня есть немного вина, хочешь выпить?
- Давай.
Ирина достала вино, два бокала и штопор. Нестор отобрал у дамы бутылку.
- Крымское белое, полусладкое, как доктор прописал. – Приятный уху «бульк» винной бутылки заполнил на некоторое время комнату. — Ну, за знакомство.
- Как бы дико ни звучало, мы очень вовремя встретились…
- Не будем об этом. – Аккуратный удар бокала о бокал, звон стекла.
- Знаешь, как ни странно, но сегодняшнее событие было сильным эмоционально, концептуально… неважно. Главное – оно заставило меня снова хотеть жить, хотя бы ради сына. Мне сложно все объяснить.
- Тогда можешь расценивать как удачу то, что произошло сегодня.
- За удачу. И про нас. – Они выпили ещё вина, осушив бокалы.
- Ирин, спасибо за приём. Я проведаю тебя с малышом на неделе, а теперь и вправду – мне пора.
- Хорошо. А чай?
- Ха, давай. – Хозяйка немного посуетилась, приготовила чаю. – Мне завтра почти в ту же рань на работу.
- Понимаю. Обязательно заходи, пообщаемся при более человеческих обстоятельствах.
- Хорошо. Спасибо за ужин.
Нестор распрощался и ушёл прочь, в свою реальность. Реальность внешне неприметного, в доску простого и неприхотливого рабочего завода. Он решил покурить у берега Оби в одном из своих любимых мест. В голову полезли мысли о гостях со средней Азии.


X

Светлана посопротивлялась и сменила тему. Они подходили к брежневке Виталия. Оказавшись в квартире, он попросил её подождать и пошёл в душ. Приведя себя в порядок, он снова застал её с книжкой у себя на диване. Виталик не выдержал, подбежал, поцеловал, взял на руки и бросил на кровать.
- Подожди. – Светлана раскраснелась. – Не сегодня.
- Ничего страшного. – Он попытался перевести дух, отдышался немного и обнял её крепче крепкого.
- Пойдём гулять.
- Да, давай. – Приняв реальность, он собрался и повёл её к заливу. Путь к этому месту лежал через архитектурный ансамбль длинного многоэтажного здания, высокой гостиницы и ещё одного дома, надёжно скрывавшего от зевак залив.
Чтобы добраться до берега, нужно было преодолеть детскую площадку, а чуть дальше сровненную с землей, точнее – засыпанную, городскую свалку. Свидетельством чему было много битого кирпича и тут и там торчавшая арматура. Вдоль всего пути стоял бетонный забор, выкрашенный в синий, за которым бурлила жизнь: там строили заводы, которые будут снабжать материалами стройку новых районов и без того самого крупного по площади российского мегаполиса.
А в конце, за всем неестественным и невечным, была вода Финского залива. Справа, слева и вдали от этого места бурно шумела цивилизация, кранами, моторами, машинами уже успевшая отрезать кусочек моря, возведя дорогу к другой огромной насыпи – будущему жилому микрорайону. Звуки стройки будоражили тишину днём, но отступали к вечеру. На горизонте пылал закат, пронизывая лучами облака и затейливо разукрашивая их огнём.
Виталий принес минимум комфорта, включавшего в себя термос, плед и туристическую пенку из старого армейского вещмешка - тащил через весь остров исключительно для Светланы. Предложил ей лучшее место, кофе, прикурил ей сигарету и наградил той же самой улыбкой, которую он нашёл в себе, увидев её впервые.
- Что ты такой радостный? – Не заметив, она выдала примерно такую же улыбку.
- А ты как думаешь? – Она промолчала. – Я сижу в красивом месте с красивой и умной женщиной, разве нужно что-то ещё?
- А я боюсь. Боюсь твоей пересдачи. Как я понимаю, ты не сможешь со мной дружить, а терять тебя мне не хотелось бы.
- А я не боюсь. Малыш, не переживай, всё будет хорошо.
Они молча испытывали единение с миром, распивали кофе и ждали. Каждый своего, но в чём-то общего с собеседником. Просидев час, они почувствовали, что похолодало. Виталя укрыл свою собеседницу курткой, а та пожелала лечь, положив голову ему на колени. Он гладил её и перенимал уверенность у моря. Отпускал опасения с ветром и верил в себя со Светланой, которая казалась ему милой, беззащитной и беспомощной перед целым огромным миром. Она заметила, как он смотрит на её шрам на запястье.
- Ну не смотри ты так.
- Как?
- Как Ленин на проститутку.
- Кто-то же должен остановить твоё саморазрушение.
- Знаешь, - немного помолчав, сказала она, - мне всегда было интереснее общаться с парнями, чем с девушками. Девчонки – не то. С вами интересней, и больше можно обсудить.
- Например?
- А почти что угодно. Время, пространство, истории, случаи.
- Время, говоришь? А вот ты знаешь про мысли современных физиков касательно времени?
- Какие?
- Ученые нашли малейшую частицу и вычислили её колебание. И меньше этого отрезка времени быть не может.
- Ну и что с того?
- А то, что время – дискретно, если верить им. И момент времени невозможно растянуть в бесконечность.
- Думаешь, это важно? Более того, такая дискретность для нашего осязаемого мира – вполне себе бесконечность.
- А мне мысли такие не очень. Не люблю потолков, рамок и клеток. Хоть бы это и электросеть троллейбуса и трамвая – а потолок в городе есть.
- Вот видишь, куда мысль пошла. С девчонками не то. Одна беда – в постель мужики тащат, а мне просто хочется общаться.
- Тебя я не могу не тащить.
Белые ночи остались далеко позади, и темнело уже достаточно рано. Талик находил Светлану больше, чем прекрасной. Живая в своей простой элегантности, с отсутствием макияжа, а главное – нежная и дававшая ему так много. Он вскрывался и был неспокоен, но улыбался.
- Куда едем? Давай потянем время?
- В Комарово, я видела у тебя палатку. И я знаю там отличное место у озера.
Они оба понимали, что завтра у всех непростой день, начинающийся рано тут, в городе. Оба понимали, что им не хватит сил в темноте поставить старую добрую громоздкую советскую палатку.
- Ты уверена? – она кивнула. Виталий захватил пару вещей, кое-как экипировал Светлану, превратив её в маленького робокопа.
- Мне неловко вешать на тебя все это барахло, а разместить его пока некуда. Увы, нет багажника.
- Пф-ф-ф. Не начинай, всё нормально.
- Хорошо, ты готова? – Утвердительная улыбка.
Виталий погладил бак мотоцикла, прогрел двигатель, надел очки под шлем, похлопал по коленкам Светлану. Сцепление, первая, плавный газ, тронулись. Разворот.
Полупустые улицы с усталыми водителями и они втроём. Как минимум двое из них отлично подбирали дистанцию для торможения перед стоп-линией, закладывались на необходимый угол для поворота и уверенно, но не дерзко набирали скорость. Один из них командовал, другой исполнял, но в действительности был некий симбиоз, в который изумительно вписывалась и Светлана. С ней не требовалось делать поправок при маневрах, и её шлем не догонял при торможении водителя.
Питер был бы несколько скучноват для водителя мотоцикла своим отсутствием перепадов, если бы не его мосты, мостики и набережные. Добавив газу, можно было даже немного взлететь.
Покинув город мостов, они понеслись дальше. Машины в это время не собирались в бесконечные и бессмысленные каждодневные митинги. Их было мало, последние водители разъезжались после дня, оставшегося далеко позади.
Троица пронеслась мимо очередных строек, полудюжины авто и мотосалонов, тройки гигантских развлекательных центров и двигалась все ближе к северу. Нотки грусти о том, что двигаются они лишь по области, а завтра карета превратится в тыкву, закрадывались в Виталия, но довольное урчание Вольта, объятия пассажирки и шум ветра развеивали сплин в прах.
- Не пропусти, скоро поворот. – Виталий сбавил скорость и со второго раза они нашли нужный поворот, кружили с четверть часа в дачном поселке, задирая всех собак округи и удивляя местных алкашей.
- В случае неудачи у нас есть целый залив с той стороны трассы.
- Да, у нас всё есть. Здесь везде красиво.
Но своё озеро они нашли. Въезд к нему пытался оттолкнуть от себя запрещающими знаками, шлагбаумом и психологическим барьером.
- Видишь, какие мы злостные нарушители?
- Ужас просто.
Вид с берега окончательно прояснил Виталию весь замысел этой прогулки. Парочка состряпала костёр, разложила палатку и уселась с вином и сыром под пристальным взглядом Вольта.
- Знаешь, ты сумасшедшая, — он прокашлялся и передал бутылку Светлане.– Я до этого момента все ждал от тебя вопросов и возражений по поводу этой затеи. Ночевать в палатке, которую нам не поставить, без нормального снаряжения. Да к чёрту вещи! Столь дерзких на подъём девушек я знаю очень мало.
- Ну, я тоже думала от тебя услышать разное. Но мы здесь. Расслабься и созерцай. – Виталий сделал глоток и почти растворился в озере, береге, звёздном небе и глазах Светланы.
- По пути сюда я поймал себя на мысли, что давно не был в дальняке. А ведь когда-то… – Он обвёл рукой все великолепие, находившееся вокруг. – Даже с ходу и не передать. Состояние пути… Ты садишься на мотоцикл и плывешь по течению жизни. Едешь по дороге, созерцаешь красоту вокруг, ловишь ощущение единения с Миром. Дорога оставляет лишнее где-то там. Вся суета, забота и беспокойство тебя не трогает. Мысли складываются кирпичиками в нечто возвышенное, аккуратное и красивое. С каждым километром вырабатывается и потребляется жизненная сила. А ты просто есть.
Он замолчал и спустя пару мгновений, продолжил:
- А из тебя изумительный второй номер, — он улыбнулся и подмигнул. – Сдаётся, что у кого-то тоже есть два колеса.
- Ты прав, у меня машинка поменьше, но мне хватает. К сожалению, барахлит и сейчас находится в ремонте. Так и не доехала до Новгорода, а хотелось.
- Техника как женщина. – Они засмеялись. – Люби и ласкай её, и она будет примером верности и надежности. Но не переборщи. – Он подмигнул Светлане.
- У тебя же есть экипировка?
- Конечно, полная.
- Почему ты без неё и в моём шлеме ездила?
- Я уверена в тебе, но сама езжу полностью в экипе.
- Так неправильно, ты же знаешь отечественного слепого, глухого и самоуверенного водителя. Я сам не всегда с ним справляюсь. Пожалуйста, будь в экипировке.
Они сидели, созерцали мир, звёзды, иногда отбивались от комаров и, встретившись взглядами, они не смогли оторваться друг от друга. Виталий не мог собрать нужные слова в обойму и выдерживал тишину, а после потянулся к Светлане.
Он подмигнул:
– Пойдём в палатку, кажется, мы перекормили комаров. – Они не смогли уснуть, вместо этого накинулись друг на друга и впали в объятья.
Дыхание сбивалось, но сливалось в единую аритмичную мелодию, сердца колотились, стремясь вырваться из грудных клеток. Пожалуй, оба почувствовали, как всё сдерживающее, условное и ненастоящее уходило, а после каждый без остатка и даже много больше отдался партнёру. Палатка тряслась и гуляла, пугая птиц, мелких зверей и привлекала орды маленьких кровопийц.
Буря прошла. А парочка приятно удивилась друг другу в жаре и взрыве партнера. Они никак не могли уснуть, а ещё порадовались друг другу и успокоились, но глаз не смыкали.


XI

День выдался тяжелей и необычней ожидаемого. Чай, папироска, оставленная товарищем, и удар боком о поверхность кровати. Будильник приведён в норму, жизнь пыталась стать на обычные рельсы.
Утром Нестор выполнил отработанную программу и направился на завод, оставалось лишь выбрать маршрут. Он пошёл так же, через парк. Пробежавшись глазами по местности, Нестору стало не по себе при мысли о том, что бы случилось, если бы его не было тут вчера. Главное, мерзавец в следственном изоляторе и больше такого не повторит.
Контрольно-пропускной пункт завода. Раздевалка. Несколько рукопожатий.
- Жаль, что вчера пропустил, было жарко!
- Да, пожалуй. – Нестор уже успел позабыть о корпоративе и обрадовался, что смог пропустить этот «праздник». – То-то все полуживые, да, Петя?
- Да, говорят, что ты времени тоже не терял? Ты молодец, так им всем. Как же они задолбали, черномазые. – Коллеги ещё вчера узнали о случившемся.
- Есть такое. Я вовремя успел. Вовремя.
Поднявшись в цех, работяги здоровались друг с другом и каждый по-своему приходил в себя. Кто в обычном режиме, кто потягивал минералку, а иной – пиво. Нестор поставил кипятиться чайник, а сам с товарищами пошёл за компанию в курилку.
- Здорово, как ты там, как девушка, навалял гаду? – В общую курилку зашёл Василий.
- Слухи быстрей меня ходят. – Засмеялся Нестор. – А так-то да. Уроду я не сильно… В участке там оторвались, точно. Девушка в порядке, местами лучше, чем и была, по крайней мере, по её словам.
Люди сменяли друг друга, подтягивались ещё коллеги, здоровались, обменивались байками о вчерашних подвигах. Некоторые интересовались подробностями у Нестора.
- Ну, герой. Моя школа, а? – Зашёл Фёдорыч. – Или это ты такую отмазку выдумал необычную?
- Да-да, нанял девушку с младенцем, таджика, и полмилиции города.
- Ладно, закругляемся. Ещё много работы.
- Фёдорыч, дай докурить, без тебя тут невесело.
- Давай-давай, заканчивай перекур. – Он пошёл дальше, вероятно, составлять план.
Рабочие тяжело вздохнули, осудили начальника и разбрелись по цехам. Там на листочках уже висели планы с тридцатками, сорокапятками, фланцевыми и обычными, приборами других мастей и по мелочи. Нестор уговорил кофе, настроил радио на любимую волну(тем более, что сегодня не было ветеранов, не переваривающих рок)и пошел к станку.
Он был старомоден и в этот раз, впрочем, как и всегда, решил делать всё по правилам техники безопасности. Защитные очки, настройка света. Сверло, остроты его ещё хватит. Оправка… Собрана, поставлена на место. Поехали.
Приборе на десятом Нестор вдруг обнаружил, что он не может полностью очистить сознание от мыслей, хотя станок, как раньше ему казалось, наматывал на сверло всё мало-мальски похожее на мысли и проталкивал их в отверстия приборов. Ну конечно, сознание всё отчетливей заполняла она, Ира. Он удивлялся тому мужеству, с которым она вынесла вчерашнее, как ребёночек вёл себя, под стать матери, хоть последний и в невосприимчивом возрасте, что не мешало ему проявлять понимание и даже мудрость, как показалось Нестору.
- А я помню, как всё это начиналось. – Леонидыч, не отрываясь от работы, посмотрел на Нестора. – Во время перестройки мне пришлось брать под мышки семью и драпать сюда, в Россию.
Леонидыч поведал о массовых гонениях русских. Семья тогда ещё начальника цеха жила в Узбекистане. Гонения проходили с размахом, насилием, эйфорией, а самое страшное — фанатизмом. На тот момент многим казалось, что, выгнав славян, в одночасье наступит счастье, богатство и справедливость. А местами они продолжаются в вялотекущей форме.
Но никто не учёл, что русские им строили сложные инженерные сооружения, больницы, школы, вузы и многие другие полезные вещи. Закрыв вопрос по Иванам, жители ставших ныне независимых государств не учли еще и то, что поддерживать все те блага будет некому: кадры изгнаны или убиты.
Со временем в молодых республиках становилось только хуже. Инфраструктура рушилась, безработица росла, а власть имущие занимались разделом остатка наследия великого Союза. В подобных условиях часть жителей СНГ была вынуждена искать работу, притом часто находила её в России.
Россия сама страдала от внутренних конфликтов, и стимулировать поток миграции было как-то необдуманно и странно, но заинтересованность в этом определённого круга лиц решала всё быстро и просто. А граждане верили, что их хата с краю.
- А хата-то не с краю. – Подытожил Нестор.
Заготовка тридцаток кончилась, приборы были собраны на тележку, поехали к прессу с электродами, на следующую операцию
«Дела», — тихо рассуждал Нестор.
Прогнав тележку приборов в прессе, он пришёл к выводу, что стоит наведаться к Ире.
Остаток дня он обдумывал высказывание Леонидыча, вспоминал произошедшее. Пляска Фёдорыча с бухгалтером на столе и драка грузчика с мастером цеха не смогли пройти мимо него, но в целом больше корпоратив никак не затронул Нестора.
Сосредоточившись на работе, он не заметил, как пролетела смена. Покинув завод, он снова очутился в темноте. Несколько раз Нестор ловил себя на мысли, что, может, день и вовсе покинул этот город. Однажды было пять смен подряд, а на шестой день – выходной, в который он проснулся затемно. После этого следовало четыре смены. Выходные так и остались чуть ли не отсыпными днями для Нестора.
- Ну и Бог с ним. — Он направился в сторону хрущёвок, к дому Ирины. По пути смог захватить только шоколада и вина. Цветочный магазин, где хотелось взять ромашек, и оружейный, где он задумал взять травматический пистолет или, в крайнем случае, газовый баллончик - всё закрывалось за пару часов до завершения его смены.
«Не всё! Ха-ха!» – Нестор радовался, почти как ребенок. Мысль о том, что даже завод с его жутким графиком не скрыл от него такой непродолжительный и нежный…
Снег. Кажется, первый в этом году. Снежинки лениво покидали небесное море, застеленное облаками. Они медленно снижались, устремлялись к траве, покрытой разноцветными листьями, к грунтовым тропинкам, к мощёным дорожкам и исчезали, оставляя маленькие лужицы, в каждой из которых отражалось своё уникальное небо.
Дом Ирины находился вблизи от парка. Нестор ещё не до конца прочувствовал радость первого снега, как неожиданно для себя оказался во дворе её дома. Было уже темно, редкие прохожие добирались до своих домов. Детская площадка была почти пуста, за исключением детской колясочки и Ирины рядом. Она была сосредоточена на сыне и не видела Нестора до то тех пор, пока он не подошёл.
- Привет, рада тебя видеть. Только уложила его спать.
- Привет. Мило смотритесь с ним, вместе вас я ещё не разглядел.
- Наверное. Был шанс в то утро, ну и Бог с ним.
- Я хотел захватить тебе травматический пистолет в магазине, да вот работают они все до шести, а у меня смены до восьми.
- Спасибо. Меня друзья уже вооружили баллончиками. С ума все сходят.
- Неспроста. Стало быть, они волнуются, а?
- Опасность уже миновала. У тебя есть время?
- Да.
- Пойдём ко мне, налью чаю, и мы сможем прогуляться немного, он спит крепко.
- Может, я тут подожду? Я после смены.
- Пойдём, душ у меня есть.
- Хорошо.
Ира взяла сына на руки. Нестор помог поднять коляску, старые дома не подразумевали лифт, а лестницы были узковатыми, так что габаритную мебель в сборе поднять бывало целая история, а иногда и нерешаемая задача.
- Спасибо, без тебя бы уже разбудила его раз пять. Знаешь, пока перешагнешь колясочкой все ступеньки на мой этаж…
- Это нормально, можешь не благодарить.
- А может, мне хочется тебя благодарить?
- Как нравится. – Они улыбнулись друг другу и зашли внутрь квартирки.
- Я сейчас уложу малыша, справишься с чаем?
- Конечно, буду быстр как молния, и тих как штиль.
Нестор разглядывал кухню и ждал, пока вскипит вода в чайнике. Здесь было мало посуды, в лучшем случае на двоих. Старый добротный шумный советский холодильник, работающий с таким рёвом и напором, будто либо холод ему даётся очень нелегко, либо аппарат делает что-то ещё в то же время. Убогая железная раковина, висящая на ржавых уголках, держащаяся на чьей-то совести, растакой-то матери и паре ржавых болтов. Старая газовая плита, языками пламени проевшая железное решето над всеми конфорками.
- О чём задумался? У тебя уже кипит чайник.
- Я так…
- Как?
- Хм, хочешь прямо… Хорошо. Как ты можешь тут жить, тем более с маленьким? Может тебе помочь с ремонтом или ещё как-нибудь?
- Ты про это. Да, извини… история не быстрая.
- Мы же не спешим?
- Конечно. Боюсь, тогда чаем не обойдёмся.
- И не нужно, – Нестор поставил вино и шоколад на стол.
- Молодец, подготовился… — Ирина достала с полки бокалы, он наполнил. — У меня была нормальная работа. Денег хватало на нас двоих. Меня и моего молодого человека. А потом, когда я забеременела, соответственно, не смогла работать, деньги кончились, он не помогал. А как только родился маленький, через несколько дней его убили. Кто и как – не знаю. А квартира - да, только теперь, как ты напомнил, я замечаю её убогость. До того мне было всё равно. Буду жить, буду исправлять. Это квартира моей подруги, которая уехала, но разрешила мне здесь пожить. А с родителями я не могу, слишком много разногласий стало между нами.
Переехала я сюда как раз незадолго до… Тогда был тяжёлый период в моей жизни, а как его не стало… Пусть он не был идеальным, но я его любила. То, что с ним произошло, замкнуло меня в себе. Я искренне радуюсь, что случилось со мной всё именно так вчера. Это вернуло меня в нужную колею. Спасибо, что ты был рядом. Так я отделалась лёгким испугом, зато снова стала жить.
- Тогда рад, что вернул в колею. Жаль твоего парня. Но у тебя есть ребенок, тебе есть ради кого жить. Для многих это – предел мечтаний, помни об этом.
- Ты прав.
- А как его зовут?
- Я не знаю, как его назвать, он себя ещё не проявил.
- У большинства моих знакомых были готовы имена до рождения их детей. Но я уважаю твой выбор. Я знаю нескольких людей с двойными именами. Одно – паспортное, а другое фактическое, так как первое было записано в документе, а вторым родители звали с рождения.
- Интересно, я подумаю над этим. Расскажи о себе: помимо мужества, силы и приятной внешности, что ещё в тебе есть?
- Льстишь, но спасибо, приятно. Я… Родился, учился, служил, воевал, перебрался сюда. Попал на завод и застопорился как-то. Всё думаю уйти, а куда – уж и не знаю. Может, есть смысл сорваться куда-нибудь.
- Может.
- Я послезавтра буду выходной, какие у тебя планы на вечер?
- У меня обычные – вожусь с детёнком.
- Отдай его маме, а вечер – мне.
- Хорошо. – Она подмигнула.
За окном тихонько забарабанил дождь, капли которого звонко ударялись о некогда железный, весь гнутый и ржавый подоконник. Ветер играл с ещё не успевшими как следует промокнуть листьями. Они ездили по асфальту, шуршали друг о дружку, чем грели уши Нестору, который успел позабыть о том, что помимо цеха или самой мрачной и неуютной квартирки, есть жизнь. В капле дождя, в листике, который гоняет ветер, или в том, давно отработавшем своё, подоконнике.
- Дождь начинается, интересное ощущение. Ты давно подмечала смену погоды?
- Да, — Ирина задумалась – Действительно, давненько. В той реальности, где ещё недавно была я, погоды не было. Практически ничего там было. Только мой малыш, когда он беспокоил меня вне своего режима. Оставайся сегодня, незачем мокнуть под дождем и, как я понимаю – у тебя тут рядом работа?
- Это так, но мне рано вставать. Хорошо, я останусь, но сейчас, пожалуй, приму душ. Я быстро.
- Как угодно. Подожди немножечко.– Она выдала полотенце, а также новую зубную щетку. – А вот тут смотри, аккуратно с вентилем. Крутить нужно очень осторожно, у меня газовая колонка, трудно поймать комфортную температуру, а поймав её, нужно помнить, что она немножко может скакать вверх–вниз. Остальное, надеюсь, ясно. Зови если что.
- Спасибо, я справлюсь.
Нестор залез в душ, настроил воду, намылился, а в мыслях поймал себя на том, что только сегодня он увидел в Ирине женщину. Не жертву насильника, не гордую мать-одиночку, не вдову. А фигуристую, с приятным личиком снаружи и интересными мыслями внутри. Управился с процедурами по военному – четко и быстро, не смутившись переменчивого настроения воды, синего, криво выложенного, старого и местами битого кафеля и унитаза с текущим бачком.
- Ты быстро. Проходи в комнату, вот сюда, на кровать. Я догоню. – Она уже была в тонком, чуть прозрачном халате, подчеркивающем изгибы фигуры.
- Хорошо. Спокойной ночи. – Нестор выставил будильник, убрал со своей части кровати подушку, прокрутил образ Ирины в голове и уснул. — А, это ты? – Нестор пробудился от того, что она легла рядом - он привык спать один.
- А кто же ещё? – Нестор готов был ставить денег на то, что она улыбнулась.
- Извини, я сейчас очень туго соображаю.
- Ты уверен? – Сладковато-игриво спрашивала Ирина, переходя на шёпот.
Нестор повёл ладонью по руке, по бедру.
— Исправлюсь. – Он изучал её гладкую кожу. Её тело, так по-разному реагирующее на его ладонь и ласки. Через маленькую приятную и тёплую вечность, они слились воедино. Неровное дыхание, желание сорваться на крик. Несколько раз она кусала его за ладонь, чтобы не закричать и не разбудить ребеночка.
- У-а-а-а! – Малыш проснулся. Может от шума, может от тряски, а может и от ревности к матери. Теперь он стал не единственным объектом её внимания.
- Дружочек, как не вовремя. – Нестор с Ириной закатились смехом.
Ирина подбежала к кроватке и взяла малыша на руки.
– Соскучился по маме? Тс-с-с. – Нестор подошел к ней, обнял её за талию и поцеловал.
- Потерпи, уложу маленького и к тебе. – Она нежно коснулась лица Нестора губами.
- Не спеши. Могу помочь?
Кивком ответила «нет».


XII

- Ты со мной?
Светлана помялась.
- Да, прости, не сразу поняла, о чём ты.
- Кажется, комарам мы понравились, давай уедем и попробуем поспать.
- Хорошо.
Вальяжная верхняя дорога до Питера. Не так резка, чтобы постоянно держать водителя в напряжении, но и не спокойна – в паре мест можно вылететь с трассы или не вписаться в поворот. Однако вовремя подмеченные виражи проходятся с удовольствием. Виталик прошёл повороты по краешку из-за усталости и недосыпа, но в целом, вернул всех троих к своей квартирке.
Они рухнули на диван и уснули. Осталось совсем немного времени, которое можно было потратить на сон.
Встали они с трудом. Выполнили несколько дел вне дома и вновь, по уговору, встретились в квартире.
- Ты голодна?
- Ну, так.
- Понятно. Что-нибудь определенного хочешь?
- Сыра и сметаны. С ними я съем что угодно, а соевый соус у тебя был.
- Держи ключ, я скоро буду. Выкинь мне его с балкона через пяток минут.
Кивок.
В типовом магазинчике, как всегда, было достаточно продуктов для выживания, но меньше, чем необходимо влюблённому, чтобы порадовать свою девушку. Однако усталость взяла верх, и с помощью ловкости рук Виталик добыл и тут продукты к ужину: набор, с которым Светлана может съесть всё, и вино. Белое сухое.
Он поднял ключи, заботливо положенные в яркий мешочек, предотвращавший, по мнению Светы, утерю, и поднялся в квартиру.
- Ты же любишь грибы с картошкой?
- А не наоборот?
Он начал, она подхватила. Нарезанные ингредиенты томились на сковороде, Светлана помешивала, не давая еде слиться с посудой, а Виталий обнял её и в такт с ней пританцовывал у плиты. К удивлению, они не испортили ужин – напротив, парочка хорошо готовила под впечатлением друг от друга, а блюдо выдалось превосходным и быстро испарилось.
Виталий приготовил чай, вошёл с ним в комнату, где и застал Светлану за книжкой на кровати.
- Ты чего такой задумчивый?
- Я поймал себя на мысли одной.
- Ну?
- Хотел погладить тебя по бедру, но подумал, как же это пошло.
- Интересно. Иди ко мне.
И они познакомились ещё несколько раз. Сладострастно, альтруистично и бурно. Позже пожилая соседка будет просить не двигать мебель по ночам, а пока…
- Идём на балкон.
Виталий захватил пару кофт - себе и Светлане. Взял и вина. С балкона открывался прекрасный вид на драму, которую затеяли завсегдатаи киоска. Женщина, не первый год ведущая неравную борьбу с алкоголем и лишними деньгами у прохожих, придумала новый способ заработка. Она где-то достала щётку и теперь предлагала свои услуги по чистке обуви. Однако большинство местных меняло направление на противоположное или просто игнорировало отчаянные попытки добыть денег на дозу алкоголя.
- Занятный телевизор у тебя.
- Он такой. Каждый раз что-то новое. Канал, правда, один, но развлекательный. – Талик обнял Светлану и прижал к себе. - Мне вот хочется верить, что с людьми интересней должно быть… Я верю в тебя.
- Что ты еще удумал?
- Знаешь, мой Вольт – некогда мотоцикл моей мечты. Но я поймал себя на мысли после первой поездки: несмотря на то, что он на несколько голов превосходит всю ту технику, что была у меня до него, он не оправдал ожиданий. К примеру, мой самый первый мотоцикл, на котором я научился ездить, выдал мне столько ощущений, что они поместились бы в вагон и маленькую тележку. Мне пришлось долго выгонять из головы такие мысли. Ибо немец уже давно со мной, и он подарил мне качественно новый уровень мотоциклизма. Но не мотоциклизм. Ты меня понимаешь?
Безусловно, его самая-самая первая поездка на тяжёлом, неуклюжем, шумном и ненастроенном мотоцикле осталась в памяти так ярко, что воспоминание это не сотрут и века. Увы, сейчас, когда он сменил множество мотоциклов, побывал в разных местах и решил кучу сложных дорожных ситуаций, езда больше никогда не доставит ему тех же ощущений.
- Пожалуй, скоротечность и разочарования я испытываю периодически. Но не в собственном мотоциклизме. Нет, у нас с тобой этого не произойдет. Выпьем. Пусть по ощущениям всё будет так же, как во время первого запуска двигателя. Даже нет, как запуск первого собственноручно перебранного двигателя.
Выкурив сигарету, кто просто, а кто пассивно, Вит со Светой готовились ко сну. Грядущий день прикидывался выходным, а вечером грозил встречей со старым товарищем.
А пока Виталий наслаждался Светланой, положившей голову ему на грудь. Звуком её дыхания, её нежными касаниями.


XIII

Утром будильник остался без внимания. Нестор машинально выключил его и погрузился в сон, глубже обычного.
- Милый, проспишь, вставай. Я сделаю тебе кофе. И разогрею завтрак. – Она поцеловала его в щёку, а после – в лоб.
- Агхр! Попробую проснуться. – Ситуация для Нестора была нетипичной, впервые за долгое время ему не хотелось вставать с кровати, дабы скорей промотать работу, тем самым приблизить отгулы. Скорей, наоборот – валяться бы ещё как можно дольше в объятиях женщины.
Кофе, завтрак – всё выглядело особенным и другим. Уходя из квартирки, он поцеловал Ирину, хотел было чего-то ещё, но в этот самый момент малыш напомнил о своём существовании.
- Извини, я побегу.
- Я позвоню. – Нестору сделалось необычно и неловко. Мысли, выражающие тревогу и неправильность его похода на работу, наполняли его с каждым шагом. Он достал пачку, долго мял в руке, после закурил на ходу.
А там, между домами, виднелась Обь. Могучая сибирская река, не смутившаяся мостов, брошенных через неё, песчаных насыпей и других признаков присутствия человека.
Добравшись до работы и выполнив все ритуалы, Нестор оказался за станком. Последний день смены прошёл быстро.
Он позвонил Ире, но она сбросила. Он уже отвлекся от телефона на сборы домой, как раздался звонок.
- Да.
- Привет, возилась с мелким, не взяла сразу трубку. Как ты?
- Я так и подумал. Просто захотелось услышать тебя. Пойду, высплюсь, а завтра вечером давай все по плану. Как ваши с малышом дела?
- Всё хорошо. Я тоже рада тебя слышать, иди отдыхать. Целую.
- Целую. Пока
Нестор по обычаю попрощался с коллегами, автоматикой, требовавшей приложить к ней карточку пару раз, и направился к дому. Однако он свернул с привычного пути, решив прогуляться мимо вокзала.
Вечер был уставшим. Он хмурил небо, морозил прохожих, которые стремились скорей разбежаться: кто – в метро, кто - до остановки, а кто и просто бежал на своих двух.
- Ты знаешь, бо-о-о, мое-е-е бажа-а-ання, молытву чуешь ты мо-ю…
Нестор расслышал красивый, преклонного возраста, женский вокал. Он остановился, закурил папироску и вслушался в старославянскую, красиво-распевную песню.

Ты знаешь, сэрця мого страждання,
Колы я гирки сльозы ллю.
Ты знаешь, Боже, що я бажаю,
Нэ славы, скарбив на зэмли,
Я щирым сэрцэм Тэбэ кохаю
В мои щэ досыть юны дни.
Сумуе сэрцэ мое порою,
В устах моих немае слив…

Старушка пела и крестилась. Она обходила площадь вдоль и поперёк, угрюмо и упрямо распевая на ходу песню, сильно ссутулившись. На ней был чёрный платок, закрывавший голову и добрую часть лица, испещрённого глубокими старческими морщинами. Нестор дал ей деньги из тех, что не проел в столовой. Старушка поклонилась ему, перекрестилась и упрямо продолжила свой ритуал. А он, докурив папироску, побрёл дальше вдоль берега.

- Оазис цивилизации в сплошном лесу, тайге и Сибири. – Папироски концентрировали мысли Нестора вокруг, как ему казалось, нелепой ситуации вокруг бабушки, вынужденной просить милостыню в свои лета, близ величественной реки.
Обь, одна из мощнейших рек России, Союза, Империи. Река, на которой стоит Новосибирск — город, словно старающийся сначала выдавить величавую Обь промеж своих берегов, а после — объединить всю страну своими немногочисленными железнодорожными и автомобильными мостами.
- Устал я от тебя, дружище… Может, пора? – В потаённых уголках его сознания роились мысли о времени, которое он потратил на завод, идеи шли дальше.
Квартира, которую он купил в своё время на накопленные военные и чёрт знает какие ещё деньги. На тот момент он сам сделал в ней ремонт, не роскошный, но скромный и добротный. Всё то, что он вложил в свои кровные метры жилплощади, в некоторые минуты вселяло в него спокойствие и тепло. Хотя сегодня он взглянул по-другому на те же стены, полы, мебель и словил себя на мысли, что всё приелось, надоело и остановилось в замысловатой ловушке, удерживающей пространство и время без изменений.
Утро началось часов в пятнадцать, до того момента Нестор спал как убитый, лишь успев помыться, умыться и слопать чая с бутербродом – чтобы голодный желудок был обманут и не тревожил, пока хозяин не уснёт. Завершив утренний ритуал, дополненный обедом, Нестор обнаружил сносную, даже несколько солнечную погоду за окном.
- Привет. – Ира так быстро подняла трубку, что Нестор ещё не успел собраться с мыслями. - Я сдала сынишку и совершенно свободна.
- Это замечательно. Тогда пойдём гулять. Через сколько сможешь быть на площади?
- Через час. На площади - через час.
- Отлично, до встречи.
Был будний рабочий день, но двое этого не замечали. Только они и ещё несколько человек могли при желании созерцать, вкушать и вникать в происходящее вокруг. Прочие довершали обычную будничную программу, которая исключала столь незначительные и непродуктивные для них действия вечером рабочего дня. Оба прибыли к месту встречи практически одновременно.
Он поцеловал её в щеку, обнял за талию и повлек за собой.
- И тебе привет. Выспался?
- Да, спасибо. Хорошенечко так, за все невзгоды, тяготы и лишения. Как ты?
- Я нормально, без мелкого передохнуть полезно бывает.
- Куда ж без этого. А нам вот сюда, – Нестор мотнул головой в сторону дверей кафе.
- Любишь кофе?
- Да, бывает.
Внутри заведения половина персонала перездоровалась с Нестором, а бариста сразу сообразил и стал делать черничный латте.
- Что для дамы? – Поинтересовался бариста.
- А что такое латте?
- Немного кофе и много молока.
- Хорошо. А ты часто тут бываешь, как я поняла? – Обратилась Ира к Нестору.
- Бывает, захожу вкусить кофея, выпить коньяка или просто пообщаться с людьми.
- Я тут не была ни разу.
- Когда-то я работал автомехаником тут неподалеку, вот и отрыл место. А кофе меня тут навсегда и завлек.
Народу в кафе было немного: персонал, разбросанный по две стороны барной стойки, Нестор с дамой и ещё пара посетителей по углам.
- Ваши латте. – Бариста поставил новомодный, немного напоминающий граненый советский, стакан сначала перед Ирой и ещё один – перед Нестором. Приятно тёплая чашка содержала в себе аромат кофе, молока и черники. Сверху напиток был украшен сердечком. Как показалось Нестору, у Иры оно было аккуратней, чем у него.
- Спасибо, опять в угоду женщине красивей сердечко вышло, старина? – Нестор улыбнулся, сдерживая смех.
- Да как-то женщины мне приятней тебя, ты уж извини. – Бармен ушел обслуживать ребят дальше на стойке.
- Так и живём. – Нестор перевёл взгляд на Ирину, та улыбалась. – Меня стали все сильней терзать мысли.
- Подробней?
- Как-то обстоятельства нашего с тобой знакомства меня тоже взбудоражили. Я застыл, понимаешь? То есть алгоритм моих дней стал настолько однообразен, что я свыкся почти и не рыпаюсь. Даже по сравнению со старым пятидневным графиком стало хуже – там хоть жил выходными, а теперь не пойми как. Работаю. Приборы делаю. План. С утра до ночи, каждый божий день. Иногда бывают выходные, но чаще я жду, когда подвалит работа. И так уже несколько лет.
- Грустно. Ты же не всегда этим занимался?
- Нет, конечно. Тут платят нормально, а мне тогда нужно было выплачивать за квартиру. На эту треклятую удочку и подсел. Стабильностью называется. Однако когда-то было интересней. Я работал промышленным альпинистом. – Нестор задумался. – Не хочешь выпить вина?
- Да, давай, только расскажи про альпинизм, мне интересно.
Нестор заказал бутылку крымского розового полусладкого.
- Тебе, значит, полную версию, и мы никуда не спешим? – Ира улыбнулась и с серьёзным видом кивнула. – Ну, так вот… Когда я был в Дагестане, на боевых действиях, нас обучили альпинистскому мастерству. Это нужно было для операции, но командир набрал добровольцев, я был среди них. А дальше… Обвязка – две петли на ляжках, поясок вокруг груди, соединяющее всё это вместе на полигоне. Цепляешься веревкой за какую-нибудь прочную железку, страховочной - за другую. А после всех сборов и упражнений – на нормальную высоту, около пятидесяти метров. И тут начинается самое интересное.
Там, в Дагестане, так и не пришлось к этому прибегать, но корочки и навык остался. Зато после пришёл на гражданку и… Делать вроде бы нечего, платят так себе. Познакомился случайно с парнем, занимавшимся промышленным альпинизмом. В Новосибирске много высоток, думаю, это видно и так. И понеслось. Приходишь ты на объект во сколько тебе удобно, персонал приятельски-завистливо обращается с тобой, здоровается, интересуется делами, слушает и смотрит в рот. Девушки улыбаются, в то время, пока ты потягиваешь свой кофе. После ты идёшь в подсобку, ближайшую к крыше, скидываешь всю снарягу. – Он отхлебнул из бокала. – Когда окна помыть, там у тебя пару склизов, тряпки, да ведро. Бывает монтаж – там уж от задачи зависит инструмент. Главное – чтобы всё висело надёжно, в особенности ты. Поэтому перед каждым вывесом перепроверка узлов, основной верёвки, страховочной, обвязки, спусковухи, карабинов и чёрта лысого. Первый вывес был сложным – страшно перейти грань бортика, отделяющий крышу от пропасти. Парень, который меня обучал этому нехитрому ремеслу, молодец — прогнал на небольшой высоте пару раз – спустились с гаража. Если выгнать мысли о высоте прочь, то с крыши спускаться вполне себе комфортно. Ты видела промальпов?
- Нет практически. Разве что в фильмах.
- А ты помнишь, что у них есть каски?
- Угу.
- А зачем? Высоты не маленькие, каска явно не спасет. До этого я тоже не разом додумался, а всё просто оказалось. Вот висишь ты посреди высоты, а тут камушек или болтик о голову ударит, и ты без сознания. А вывес – не лучшее место для бессознательных состояний, знаете ли. Ещё забавно в тёплое время работать – в окнах все пугаются сначала, многие улыбаются и здороваются… Да, хорошо было.
Нестор задумался, отпил вина, заметил пустующий бокал у собеседницы и исправил эту оплошность.
– Делаешь ты вывес где-нибудь с высотки, на тебе обвязка, которую ты подогнал лучше некуда, ничего не мешает, всё закреплено, висит по местам, ничего не забыто, всё проверено. На улице солнце, тебя обдувает приятный тёплый ветерок. А ты включаешь плеер, хотя многие против этого из-за безопасности, но не суть. Играет у тебя любимая песня, а может – интересная аудиокнига, а ты спускаешься, смотришь на птиц, на город, расположенный, как по заказу, на твоей ладони, и очаровываешься этим состоянием. Но спустя пару лет, на несколько месяцев нормальная работа исчезла, и я скатился до завода. Всё — проклятые деньги, очень хотелось купить квартиру.
- Я не думала об этом так… Просто пошла работать после универа, по специальности. Было больше других проблем, а работа – работой. Не всё нравилось, но было терпимо.
Они допили вино, расплатились и пошли к Нестору. Стояла освежающе-бодрая предзимняя пора. Солнце давно отправилось по своим делам, а редкие облака грозились скоро, через неделю, а может месяц, собраться вместе и сыпать на всех снегом, в очередной попытке замести цивилизацию с ужасно надоевшими своей сутью и поступками людей.
- Смотри. – Вновь в просвете зданий показалась Обь. Реку, несмотря на её бурное течение, сковывал холод, хаотично усеивая её льдинами. – А видишь те две? — Две льдинки стремились слиться воедино.
- Они тоже не хотят быть одинокими. – Рассмеялась Ира.
- Да. — Нестор прижал девушку к себе, коснулся своими губами её губ и ощутил дерзкое покусывание и даже почти испугался за их целостность. В объятьях они не заметили, как те две льдинки покинули их поле зрения.
- Я уж испугался, что ты утолить голод захотела.
- Почти. – Ирина медленно и нежно прикусила нижнюю губу. Ещё некоторое время они удерживали мир в своих объятиях, а после отправились дальше.
Этим вечером Нестору его квартирка показалось самой уютной, приятной и теплой. Пускай и сконцентрировалось это всё в одном человеке. Он обнаружил в себе тягу к Ирине, превышающую его обычное влечение к женщинам. Он не находил конкретных причин, но ловил себя на мысли, что, безусловно, он испытывает к ней нечто. Так же как и понимал, что и она – к нему.

XIV

- У нас есть готовый эксперимент по пересадке мужчине женских гениталий. Нужен доброволец!
Что за бред, тяжёлой головой никак не мог взять в толк Талик. Хотя делать нечего. Как-то все нудно тянется, обстановку поменять было бы неплохо. Из толпы зевак никто не отважился
- Ну, я.
- Хорошо, через два часа начнём.
Родной город. Здесь все по-прежнему. Золотая, красивая и тёплая осень, не в пример мерзкой и холодной питерской. Прохожие легко одеты, нет ветра, зато присутствует солнце. Старенький городской сумасшедший с чемоданом громко дискутирует сам с собой. Детвора спешит в школу.
Виталий гулял где-то час.
- На что я подписался и с какой, чёрт возьми, стати? – Риторический вопрос не нашёл ответа.
Он поспешил в свой двор. Забрался в одну из парадных без домофона.
Хорошо. Последний этаж, удаётся добраться до чердака - дверца поддаётся. Там его точно никто не найдёт, а после это сумасшествие кончится.
- Вот и Вы! Куда же? Пойдёмте со мной!
Как не вовремя, откуда он? Талик пытается вырваться из рук оратора, силы его покидают, хотя перед ним немощный лаборант. Еще попытка вырваться. Попытка ударить. Силы покинули его.
Потасовка, приглушенный крик, и вот уже лаборант тащит Талика к выходу. Залп пистолетов и ружей. Полузнакомая толпа радостно спасает Виталия.

- Ты чего вскочил? Все в порядке.
- Свет, ты? Хорошо, что ты рядом. – Талик обнял её и вернулся в реальность. – Только сон, ничего больше.
- Расскажи, это важно.
Он пересказал ей, что упомнил из сновидения, подчеркнув, что в тупиковые моменты сна он обычно просыпался.
- Бред, в общем.
- Нет–нет. Через сон с нами говорит подсознание. Может, тебе удастся понять позже, о чём тут речь.
Остаток отведённого до звонка будильника времени Талик не мог толком уснуть, но старался не мешать Светлане.
- Все нормально, расслабься. Я с тобой. – Она погладила его по плечу, тут же укусила и вновь погладила. Чем несколько сбила мысли.
- А я помню себя в бескрайней пустоши, посреди неё – дом. Я захожу в него. На первом этаже ничего нет. Посреди помещения – лестница вниз. Я - туда. Там мебель, хлам, а посреди комнаты ещё одна лестница. Спускаюсь ниже, а там всё в слизи и гнездо чужого. Звук трения хвоста о пол и стены, его дыхание и мерзкий запах. А потом я проснулась.
- И что ты вынесла из этого сна?
- Мне показалось, что это страшное существо – мое глубинное «я».
Виталик рассмеялся и принялся щекотать Светлану.
- Прекрати.
- И не подумаю. Щекоткой я одолею всех твоих чужих!

Начать день Виталий задумал сырниками, под которые тщательно выбрал продукты в магазине. Процесс готовки привлек Светлану, и она присоединилась к нему.
- Что затеял?
- То, что можно съесть с большим-пребольшим количеством сметаны, в общем, как ты любишь.
- Мило.
Виталий редко готовил сырники. Предварительно он уточнил у своей матушки, как их делать. Он чётко следовал рецепту, но сырники получались жидковатыми, зато первые несколько штук исчезли с тарелок мгновенно. Кофе, сырники, полупассивное курение на балконе.
Алкаши у магазина напротив только что скинулись на добавку. Нетипичное тепло и свет наполняли город. День начинался красиво.
- Какие у тебя на сегодня планы?
- У меня несколько встреч, а после я относительно свободна.
- Возвращайся сюда. Я вечером встречусь с товарищем и все равно обернусь. Я тебе оставлю ключи.
- Хорошо. Я вернусь сюда и буду тебя ждать.
- Постараюсь как можно скорей. Милая.

Окончив пытку своих студентов, он отправился пешим в центр.
Этот клуб был нетипичен для Талика, однако сегодня здесь будет играть Джонатан – его знакомый уличный музыкант - со своей группой. Громкая музыка, пустая болтовня, странная атмосфера категорически укрепляли не лучшие впечатления от места. Однако сегодня он решил встретиться здесь с Максимом.
Играла странная, новомодная музыка, в основе которой лежал беспощадный басовый ритм и сложная мелодия, извлекаемая хитрыми музыкальными устройствами. Иногда её дополнял вокал, точнее обрезанные, иногда даже перевернутые куски голоса. Место это сильней обычного раздражало Виталия. Курили все подряд, пили - тоже.
- А-а-а-а!!! Бей-бей-бей! – Кричала бармену толпа. Парень за стойкой только что выпил огненный, не только по градусу, но и в смысле охвата огнём, напиток. Бармен напялил каску на клиента и стукнул по ней молотком.
Интерьер заведения был очень искусно декорирован. Его стены специально очистили от всего, оставив голый кирпич, поверх которого торчали различные предметы старины, будь то: пишущая машинка, арифмометр или еще какая механическая живность. Виталя сразу подметил старинный мотоцикл, висевший на одной из стен, будто падая на диван, находящийся под ним. Не сразу можно разглядеть цепи, удерживающие от реального падения аппарат.
Хлопок по плечу, готовность резко угомонить буйного посетителя.
- Ну, наконец-то! И ты здесь! — обратился к нему его старинный товарищ.
Макс был свеж, подтянут так, будто с их последней встречи не прошло и пары недель, хотя на самом деле они уже давно не виделись. Во рту его была новомодная электронная сигарета, которую он не слишком смачно потягивал, хотя в последнюю их встречу Максим ещё вовсю дымил крепкий табак.
Друзья крепко обнялись, притом Максим ущипнул Виталия за щеку, как будто не веря в реальность происходящего.
- Да, - заметил Виталя, - не мир тесен, а прослойка узкая.
Что характерно, они подружились, когда были студентами, но амбиции Макса потащили его в столицу, там, как казалось ему, он сможет раскрыть свой потенциал и стать успешным предпринимателем. Но тоска по знакомым местам, где прошло его студенчество, затащили его обратно в Питер.
Виталий же напротив, привык к этому дивному городу, который поначалу вызывал у него восхищение, хотя к данному моменту и он успел ему приесться. Как-то уж так устроен Виталий, что разнообразие ему необходимо, как воздух. Но после окончания университета он так и завис здесь, в Петербурге, нашёл себя в преподавании в своём же университете.
После получения высшего образования, он уже успел поработать в разных местах, посмотреть на людей, но места себе так и не нашёл. Никак не хотелось ему мириться с тем, что основа жизни —это рутина. Расшибайся ко всем чертям о стену, но от этого никуда не деться. Так, во всяком случае, навязывали ему все вокруг. Однако он выстроил свой мир с работой преподавателем и множеством свободного времени.
Раздался высокий писклявый звук от настройки микрофона и прокашливание - обязательные атрибуты живых сцен.
Громко и слишком резко заорал в меру полный ведущий средних лет, щеголявший в кожаных портках и жилетке, надетой прямо на тело, на котором не было свободного от татуировок места
- Поприветствуем тех, ради кого вы все собрались здесь! Громкие, как сам Большой Взрыв, крутые, как яйца, умопомрачительный Джонатан и его ребята!

- Старенького, а? Знает ли её кто? – Джонатан скользнул по аккордам и выдал:

Пуля-дура научи меня жить,
Добрый камень - учи меня плавать.
Гуманизм породил геноцид,
Правосудие дало трибунал!

Отклонения создали закон,
Что мы сеём, то и пожинаем!
Пуля-дура научи меня жить,
Агитатор – учи меня думать

Среди слушателей были счастливые пары и те, кто пытался такими казаться. Было несколько с головой ушедших в себя людей. Посетители тихонько общались, парни знакомились с девушками, а в большинстве своём все подпевали и ждали очередной знакомой и значимой для них композиции.
У Макса и Виталия были разные вкусы в музыке, но они старались уважать предпочтения друг друга. Ведь прожили слишком долго и слишком тесно вместе.

Пуля-дура научи меня жить,
Атеист - научи меня верить

- Ну а сейчас, — Джон улыбался, — моя новая песня по поводу нашего государства и нас.
Его с ребятами недавно задержала полиция и хотела вписать то ли незаконную коммерцию, то ли шум в неположенное время. Песня была новой и никто не подпевал, но аплодировали чуть громче обычного.
Джонатан сыграл еще пару песен и решил завершить выступление на высокой ноте.
- Однажды я музицировал под аркой казанского собора, и ко мне подошёл гражданин нетрезвой наружности и, тыкнув мне пальцем в грудь, сказал: «Запомни, музыкант! У каждого из нас есть душа. И она как море. Разливается». Я не придал сперва значения этим словам. Но придя домой, задумался и написал сию песню.

Там далеко за моими глазами
Есть что-то такое, где очень спокойно
Оно не застроено плотно домами
Оно очень нежное и даже простое

Оно как ладони — младенца ладони
Оно еще то не пришедшее вскоре
В него погружаясь, нет, мы не утонем
И вот мы на дне моего моря.

- Ребята, спасибо, что вы есть. Только благодаря вам я вижу, что мы делаем своё дело неспроста, что вам важно искусство и большие нематериальные вещи.
Виталий подошел к Джону:
- Как ты? Разрулил ли с ментами?
- Да всё нормально. Собираюсь пропустить стакан-другой рома, не составишь компанию?
Втроём они покинули этот клуб. За время знакомства товарищи успели приобрести «боевую слаженность», посему без особых объяснений уверенно направились в «Совок», старинное студенческое, военное и неформальное местечко этого района города.


XV

Прошло несколько недель. Ира и Нестор съехались и стали жить у него. Поначалу Нестор не мог привыкнуть к её ребенку, но в целом был не против. А мудрость, которую проявляла Ирина, стараясь то отдать сына матери, то сама остаться в квартире подруги с ребёнком на время смен Нестора, сглаживали на ура все углы, касающиеся одного маленького человечка.
Им было хорошо, разве что бессмысленность и убогость завода несколько чаще стала обращать на себя внимание Нестора.
Улицы были усыпаны снегом. Его было немало, но городские службы успевали очищать дороги и тротуары от скоплений замерзшей воды. Город становился чище, белее, но ценой холода. Обь, кажется, полностью сковалась тонким льдом.
Нестор с Ириной договорились погулять в этот день.
Она выглядела приятней и бодрей, чем обычно, хотя он почти никогда не видел её квёлой или усталой.
- Отлично выглядишь. Как ты?
- Спасибо, милый. Хорошо, разве что мысль одна меня всё тревожит.
- Какая?
- Давай бросим этот город и переедем, тебя держит что-либо?
- Смело. Давай подумаем.
- Хорошо, пойдём в твоё кафе. – Не сбавляла оборотов Ира.
- Пойдём.
И они пошли, уже не порознь, не как два отдельных человека, а… Как нечто большее.

Сегодня бариста был, как обычно, добр, приветлив и мил к окружающим. Молодой и экстравагантный. Андрей носил дреды и аккуратную бороду, не заходящую на лицо. А ещё прославился тем, что недавно, с полгода назад, поехал с другом в Индию, автостопом. Хотя и не добрался, так как бюрократические проволочки в Узбекистане развернули его обратно. Но он не расстроился сильно и добрался до Крыма.
Ещё с первой встречи они нашли общий язык. Нестор поначалу после службы никак не мог принять такой образ жизни у местной молодёжи, хотя через какое-то время отодвинул этот критерий далеко на задний план. Выработав, что внешность вне казармы и боя может здорово разниться, и это не главное.
- Здорово, давненько тебя. – Сказал Андрей и приветственно поклонился Ирине.
- Как сам?
- Нормально. Сегодня тихо. Вам кофе?
- Ты тоже будешь черничный латте? – Нестор с улыбкой посмотрел на Иру, она улыбалась и кивнула. Он вновь обратился к бариста. – Да, мы оба хотим одного. Какой день недели?
- Вторник.
- Вот и не густо…
- Вправду. – Андрей подмигнул, и отправился шуметь кофемашиной, привычно нажимая кнопки, переключая рычаги, отчего она то жужжала, то сочилась водой, то извергала пар.
Небольшой столик, выбранный Нестором, стоял аккурат в углу заведения, в объятиях дивана-уголка, по диагонали от входа в кафе. Напротив столика было окно, за которым в вечерних сумерках проходили редкие прохожие.
- Нестор, знаешь, я много думала обо всем. Как я понимаю, твой завод уже в печёнках у тебя. Да и я сама изменилась, многое поменялось. Давай переедем куда-нибудь?
- Почему так радикально?
- Я практически нигде не была. Отпуск в Турции на лежаке – не в счет. Нужна местность интересная, с зимой и где мы сможем работать с тобой.
- Хорошо. Поехали в Питер.
- Почему туда?
- Как-то тянет меня. Говорят, там – красиво.
- Как скоро поедем?
- Дай немного времени, нужно уволиться, продать квартиру и пожитки.
- Ты сам хочешь этого?
- Конечно, хочу. Я бы тебе сразу сказал, если бы мне не понравилось идея.
- Тогда замечательно. Ты не представляешь, как сейчас мне стало легко. Я все боялась, как ты отнесёшься к этой идее, а оставаться тут мне совсем опротивело. Спасибо.
- То есть, если бы я не согласился, ты бы рассталась со мной?
- Ну, я не дам тебе такого повода, по крайней мере, сейчас. И по ночам.


XVI

Бар, в который они направились, располагался в одном из многочисленных подвальчиков старинного дома, за которым живёт свой, непроницаемый зеваке, мир. Фасад здания, смотрящий на главную улицу, лишь недавно стал выглядеть прилично. А позади его спрятался рынок.
Базар орал и кряхтел, на его людных улицах можно было найти, вероятно, всё. Рынок сам производил, сам покупал и сам жил. Рынок обворовывал и убивал потерявших бдительность посетителей и проходимцев. Его давно хотели закрыть, власти проводили рейды, активные жители города в знак протеста на не вписавшиеся в их рамки случаи, громили палатки и ларьки. Но, несмотря на пустыню и засуху, караван шёл дальше, из Ирака в Иран.
«Совок» был не то объектом глумления, не то наоборот – почитания канувшей в лету могучей эпохи. Со стен смотрели вожди народа, победившего фашизм, начавшего освоение космоса, преодолевшего множество трудностей и невзгод. Тут же висели плакаты: одни подчеркивали достижения народного хозяйства, другие призывали к соблюдению техники безопасности на производстве, а третьи взывали завершить пятилетний план в три года. Атмосфера бара стремилась объединять посетителей за столиком – очень он был скромен в размерах. Через некоторое время после открытия, сюда ходили приблизительно одни и те же люди.
- Ребят, вот вы обсуждаете тут разное, но я давно понял следующее. – Беседа потекла в совершенно другое, высокое русло. И к этому моменту к ним присоединился еще один их товарищ, дядь Толя.
Недавно он вернулся из геологической экспедиции и, как обычно, был одухотворен и доволен собой. Он выпил коньяк, который ценил за согревающие свойства. Затянулся папиросой, оглядел собеседников и, убедившись в том, что захватил их внимание, продолжил.
– Порой мы ставим себе слишком простые вопросы, из-за чего они слишком сложны для нас. Ответы же на них могут быть как невероятно сложными, так и простыми, а могут и полностью отсутствовать. Задавать их и искать ответ на них – занятие неблагодарное, но порой, на пути каждого из нас, очень необходимое. Как бы то ни было – часто бывает достаточно остановиться и посмотреть вокруг.
Ребята ушли в себя.
- О чём, молодежь, задумались? Талик, поделись.
– А мне про музыканта вспомнилось, – он подмигнул Джону. – Обыватель, стараясь быстрее попасть домой и отдохнуть после работы, проносится мимо скрипача, великолепно играющего в переходе Моцарта на красивом и живом инструменте. Я один остановился, но никто более не хотел ни слушать, ни созерцать.
Троица выпила.
- Про то и речь. Вы справитесь, — он рассмеялся. — А я жену предпочту вам. Давненько её не видел. Рад был пообщаться.
- Дядь Толя как всегда, что ни слово – то в голову. – Подытожил Джон. – Ладно, дружище, и я пойду. Спасибо тебе.

Хоть на дворе стоял октябрь, но с напряженного стального неба весело сыпались белые мухи. Солнце давно, недели две назад запаковало чемоданы и поехало греть туристов на юг. Сияло ли небесное светило над городом, или же там висела лампочка Ильича — решительно непонятно, так как облака оставались непроницаемы взгляду. Что касается прочих прелестей и достопримечательностей местной погоды, то все было на месте: влажность вкупе с низкой температурой делали неприменимой обычную европейскую зимнюю одежду. Учитывая то, что Питер находится на заливе и всегда щедро поливает местных и гостей тоннами холодного и убойного ветра, погода в этом, пусть и тёплом с точки зрения Цельсия, городе часто становится невыносимой.
Они шли с востока на запад, конечная точка маршрута оставалась на Ваське. За поворотом коварно поджидал Гостиный двор с его бомжами, алкашами, пьяной молодежью и небольшим количеством случайных прохожих.
- Привет! – девчушка окликнула друзей.
- Привет.
- Дайте, пожалуйста, денег, меня к другу на День Рождения не пускают.
- А какая связь?
- Вход платный там, зайти надо.
- Тебя по всем правилам не должны впускать, да и ты уже пьяна.
- Нет же! Жалко, что ли, двух сотен рублей?
- Не в этом дело, не рано тебе?
- Ну и козлы вы!
Макс зашелся хохотом.
- Молодежь!
- А что, сами в моём возрасте не пили?
- Не клянчили. – Хором ответили друзья.
Девочка выразила своё недовольство матом и отстала от ребят. Те продолжили путь, потешаясь над произошедшим.
Времена, нравы... Подобные истории нередко вызывали бурные споры касательно страны, в которой творится подобное. Подходил к концу второй десяток после крушения некогда мощной державы, посему на долю героев выпало не Бог весть что.
Талик верил в свою отчизну, невзирая на события, явно протекающие за гранью рассудка и здравого смысла. Что его удерживало здесь? Может быть, это была гордость за предков, за его версию истории этой страны или что-то ещё — не ясно. Хотя слепым фанатом прежней власти он не был, решения её часто не поддерживал и яростно отделял страну от государства, как было принято на уже одной восьмой части суши этой планеты, против ещё недавней одной шестой.
Что же касается его товарища, Макса, то по поводу былого он придерживался подобной версии, и настоящее его хоть и пугало так же, как Виталия, но в отличие от друга, он хотел бежать, и как можно дальше. Что характерно, оба друга сошлись на мысли, что побывать в различных уголках мира — категорически неплохо, но Виталик с оговоркой: в случае чего - сразу назад. А Макс…
Виталий понимал, что в данный момент его любовь к Родине совсем не в почёте, и выглядит подобно тому, как любители какой-нибудь редкой техники холят и лелеют её. И неважно, что старая развалюха едва справляется с городским режимом, давно морально и технически устарела, но она - та самая.
Добравшись до бара, они заняли свой любимый столик, вокруг которого был возведён блиндаж. Со стен наступали синие, но наши красные с успехом отражали все атаки, применяя все силы и средства, а местами переходили в контратаку. Судя по зарубкам на столах, немало воинов здесь сражалось, многие полегли. Суровая, но притом крайне уютная и приятная обстановка бара «Окоп» держала всех завсегдатаев и случайно забредших начеку. Атмосфера этого заведения настраивала на интересные разговоры.
- А помнишь Шурика, с его: «Что бы к чаю взять?» - и нашим дружным: «Куру гриль»?
- Да… А помнишь, как ты, подлюка такая, уборщицу уговорил сделать нам котлеты под предлогом, что мы не знаем, как это делать?
- Мило так она стояла, в фартуке на кухне. Да… Было время.
- Как ты, Макс? – Закончив хохотать, Виталий направил беседу в рабочее русло.
- Сейчас-то, — заметил Макс, — двигаюсь, где можно и не очень, но идёт все медленно. Авось выйдет чего.
Поведал он о том, как недавно сделал очередную фирму, о том, что занимается она стройматериалами. На общем фоне начало этого бизнеса выглядела неплохо. Более того, представителей его компании попросили проводить лекции в знатном столичном экономическом университете. Так Максима и забросило в Питер, в родной университет.
Касательно же прочих сфер его деятельности, то тут, как и раньше, у Макса фронта были нестабильны. По его же словам, долгая и упорная работа с африканским полудрагоценным камнем полностью провалилась из-за недавнего очередного затягивания гаек таможней. Как ни прискорбно осознавать, но большинство проблем такого рода людям, живущим в этой стране, приносило государство, хотя официально по всем СМИ — сугубо наоборот.
- Чем сам занимаешься? - Глотнув текилы, перевел разговор на несколько задумавшегося Талика Максим.
- Преподаю в универе, на жизнь хватает, да и свободного времени — на троих работяг хватит.
Виталик после нескольких лет работы по основной специальности, где он числился каким-то айтишником, устал заниматься, по его собственному выражению, рутиной. Разработка компьютерных игр кажется ежедневным праздником лишь непосвященным. Но на самом деле балерина, порхающая как бабочка, вся в поту. Позже его покидало в крайности, от разнорабочего и монтажника до геолога в чёрт знает каких экспедициях. А сейчас ему все надоело. Во всяком случае, на данный момент тема работы его не сильно тревожит. Преподает себе в университете - и ладно.
Выслушав друг друга о текущем положении дел, товарищи взгрустнули, задумались о своем…
- А давай все-таки свалим в Индию, — решил разрядить обстановку Максим.
При несколько разных своих политических убеждениях, товарищи вернулись к старой идее, которая была им одинаково мила и близка. Особенно было интересно им мусолить эту тему в периоды самого свирепого нищенства в общежитии, когда втроём они наскребали денег на сосиски, в которых просто не могло было быть мяса, а также лапшу быстрого приготовления, обзываемой ими из-за их дальневосточного соседа "куксой". Все это заправлялось майонезом, забивавшим оставшуюся пустоту в желудке.
Именно тогда они грозились, что возьмут себе по несколько лачуг на индийском побережье, чтобы сдавать часть из них, а в других жить, болтаться в гамаках, раскуривать кальян, распивать мохито, макая левую ногу в теплое море, а правой массировать прекрасную индуску непременно под радио «Paradise», с неизменно приятной легкой музыкой. Особенно сладко мечталось об этом в, казалось бы, смешные для русского минус пятнадцать градусов, которые в условиях высокой влажности и сильного ветра делали красивейший старинный город невыносимым для живого человеческого существа.
В периоды сессии, а особенно перед ней, когда студенчество обращалось в погашение старых хвостов, деланье "новых" заданий, рассчитанных на полгода или же на целый, эти мечтания становились ещё более детализированными, отчего и индуски представлялись еще отчетливей, музыка громче, даже мохито раскрывал куда больше оттенков вкуса.
Опрокинув ещё по одной порции текилы, к которой старые друзья подходили так долго после различных вариантов потребств и непотребств в той, старой жизни, они подошли к конкретике.
- А что нам мешает сорваться вот сейчас? - Проявил неподдельный интерес Талик.
А действительно. Товарищи всегда старались как минимум продумать варианты, а иногда устраивали совместные вылазки по задуманным сценариям. Но в данный момент ряд дел, недостаток денег для ощущения полного комфорта и ещё недавно свалившаяся на Виталия барышня несколько мешали осуществлению этих планов. Однако вешать нос было не в их стиле, посему условились утрясти насущное, встретиться через пару неделек и…
- Кстати, было бы неплохо найти человека с живыми документами и взять на него кредит, миллионов в десять. Ему треть, нам и банкиру треть. - Закинул удочку Максим.
Вся "выгода" для жертвы заключалась в том, что сам по себе он не сможет взять в банке такие деньги, зато в компании с организаторами этой авантюры он получит на руки внушительную сумму и неплохой шанс где-нибудь затеряться. Товарищам же удастся-таки осуществить старый и не очень коварный план, ну а с банкирами и так все ясно.
- Сам знаешь, такие не бродят по улицам… Война план покажет. — Продумывать эту затею Талику отчего-то было совестно, и дальше слов действовать он никак не думал.



XVII

Ирина окончательно перебралась к Нестору. Она заботилась о сыне, которому всё ещё не дала имени. В отсутствие возлюбленного показывала квартиру возможным покупателям.
Дома стало краше и приятней. Даже маленький ребёнок, казалось, проникшись общим позитивным зарядом, стал меньше беспокоить взрослых.
Обстоятельства их встречи ничуть не тревожили её, даже несколько забавляли. Хотя газовый баллончик, на всякий случай, держала при себе.
Ира сообщила о своих планах только матери. Не сказать, чтобы та была сильно рада, но она доверяла Нестору, и ей было спокойно за них.
- Здорово! – Звонок раздался на полчаса раньше будильника. – Это Вася, сегодня и ещё неделю не будет работы.
- Спасибо. Что ж ты так рано?
- Да вот, сам только узнал. А то побежишь ещё работать. Ты же знаешь нашу организацию. Ладно, спи. Свидимся.
- Ага. Давай. – Он повесил трубку и увидел Ирину в полудрёме.
- Значит, ты свободен? – Интересовалась Ира.
- Значит, не спим?
Он обнял подругу, поглаживал, ласкал… Через пару часов они совсем проснулись и вместе отправились готовить завтрак.
- Милая, с добрым утром. – Они обнялись и так и смотрели на турку, где из молотого кофе, молока и черничного варенья рождался напиток. Однако ребенок прервал их воркование. Ира принесла его на кухню, где Нестор разливал готовый кофе и стряпал завтрак из гречневой каши с глазуньей и беконом.
- Посмотри за окно! – Солнце слепило глаза. Город блестел, и создавалось впечатление, что он вылит из золота. – Запомним его таким красивым, ярким и снежным.
- Да. Родной город. Я никогда его не забуду.
За отведенную безработную неделю Нестор успел разобрать пожитки, часть продал, другую отдал по знакомым. А после, удостоверившись, что работа есть, отправился на завод.
- Ну, дел навалилось, попрошу всех взять дополнительные смены. – С утра пораньше обрадовал Фёдорыч.
- Фёдорыч, почему отдыхали долго, а теперь опять завал?
- Ты же сам все знаешь. Живём по заказу.
Нестор выловил Василия взглядом, он был также рад. Прочие работяги интерес к происходящему не выражали.
После утреннего перекура все разбрелись по своим делам. Нестор теперь посмотрел с некоторой ностальгией на оснастки, станки и приспособления, хотя ещё с дюжину ночей назад это все вызывало в нем эстетическое и эргономическое недовольство.
Все доработки старого оборудования, которые ещё пару лет назад умиляли и были причиной гордости, теперь вызывали лишь вопросы о том, почему создавшие этот инструмент сразу не продумали какие-то очевидные детали. Почему пневматический инструмент такой шумный, хотя достаточно лишь обвязать рабочую перчатку вокруг соединения, и вместо уничтожающего уши «хтыц!» остаётся лёгкий «пш-ш»? Зачем верстаки имеют множество прямых углов и острых граней, хотя в промышленных масштабах из сотен сэкономленных уголков можно было бы собрать еще парочку верстаков? Нестора эти вопросы уже давно не мучили – он насмотрелся на своё производство, и они отпали сами собой.
Сегодня все эти недоработки, убожества и невежества выглядели добро и мило. Самодельные приспособления для очень специфичных действий старых слесарей, выполненные из обычных инструментов, перестали казаться пережитками старой закалки, но стали эдакими тёплыми и долгожданными гостинцами от бабушки.
Привычное ворчание Сергеича лишь усилило ностальгию.
- Завязывай, обед уже. – Как оказалось, Вася уже минут пять стоял рядом, но не решался выдёргивать из-за станка Нестора. А докричаться не получилось.
- Добро. Пойдем.
Территория завода покрылась снегом, лишь автомобильная площадка да тропинки были очищены от него. Товарищи добрались до столовой соседнего предприятия, взяли по обеду, новомодно называемому «бизнес-ланчем».
- Валисий, пожалуй, уеду я.
Вася чуть не поперхнулся.
- Куда?
- В Питер.
- Зачем, когда?
- Затем. Скоро. Ты же сам вещал про «отстойник судеб». Вот и задумался я, а тут Ира предложила, ну я пазл и склеил. Нужно что-то менять.
- Верно… Но вы же ещё совсем не знаете друг друга.
- Вот и прекрасно – узнаем получше.
- Чудаки.
- Как-то она мне запала… Прорвёмся. Давай уже, заканчивай с пирожком. Пойду Фёдорыча порадую.
- Да, судя по всему, он точно обрадуется.
- Разве он умеет по-другому? Пойдём, заодно и узнаю. – Невольно образовавшаяся улыбка захватила лицо Нестора.
Они застали, как начальник цеха будил и гонял подчинённых, пугая всех планом, подобно мальчишке с рогаткой, грозящему бронетехнике.
- Ладно, Фёдорыч, хорош народ стращать. Уйду я, пожалуй.
- То есть как это, уйду?
- А вот так, рожа мне твоя надоела. – Работяги заржали и окончательно обратили своё внимание на них.
- Ты пьяный что ли?
- Фёдорыч, да чуть юмора – увольняться хочу, уезжаю я.
- Да какого ты, тут столько работы накинулось!– Его лицо наливалось красным. - Работать её некому! Одни тунеядцы.
- Всё высказал?
- Нет! Кто будет приборы делать?! Всем пофиг! И этот ещё. Бабу спас, трахнул и всё что ли? Герой!..
Как-то сам собой кулак Нестора оказался на левой щеке начальника, отчего тот рухнул. Хотя Нестер обычно сохранял спокойствие, но сейчас не выдержал…
- Воу… Несь, не убивай его… — Народ подбежал, поднял начальника, на всякий случай отвёл Нестора в сторону, хотя это было лишним – он был спокоен. А после все заняли свои места и принялись бурно обсуждать произошедшее.
Нестор отправился дальше воевать с заготовками. Примерно через час к нему подошёл молодой мастер, ещё недавно бывший слесарем, но очень гордившийся своим ПТУшным образованием, и позвал к начальнику. Тот сидел в кабинете.
- Заходи. Я тут подумал и решил, что нам с тобой лучше будет замять ситуацию.
- Но увольняться я все равно хочу.
- Хорошо. Отработай недельку хотя бы?
- А чего, совсем голяк?
- Да.
- Бог с тобой. – Нестора исход вполне устроил, так как отбывал он не на следующий день, да и деньги были не лишними.
Рабочий день пролетел быстро, коллеги провожали его как героя и народовольца. Каждый недолюбливал Фёдорыча, который ещё при старых рабочих был слесарем, а после, став начальником, быстро заработал себе репутацию трусливого, неграмотного, но очень дорожащего своим высоким положением ничтожества. Нестор быстро добрался до дома, захватив торт к чаю.
- Привет, я скучала. – Подарив поцелуй, она обняла его.
- Я тоже. – Раздевшись, он прошёл в комнату, поздоровался с ребёночком, прошёл на балкон и закурил.
- Все нормально?
- Расскажи мне, пожалуйста, вот какую вещь. Что происходит с человеком, который работал с тобой в одном коллективе, был нормальным, а приподнявшись немного, в большинстве своём он становится… Далёким от моих представлений порядочности и нормы.
Ира обратила внимание на разбитый кулак и быстро сходила за аптечкой.
- Значит, начальник вывел… Как тебе сказать, я этот вопрос тоже себе задавала, но ответов не имею.
- Если перенести эти мысли на масштабы страны, то видно множество параллелей. Вопрос лишь в том, все ли в себе говнецо имеют или лишь те, кто стоит повыше и вырывается благодаря его наличию. Если так, то мы достойны своих правителей.
Ире было нечего добавить, она лишь позаботилась о разбитом кулаке и попыталась оторвать Нестора от тяжких мыслей объятиями, а после – ужином.


XVIII

Хотя ничего необычного не произошло, Светлана достала бутылку вина и попросила Виталика присоединиться к ней. Пожав плечами и наполнив стаканы, он обнял её и спросил:
- Что тебя тревожит?
Ответа она ему не дала, лишь отхлебнула напитка. Света положила голову на плечо Виталика. Он обнял её сильней, около пятнадцати минут они просидели молча, а затем Талик утащил её в кровать.
- Заканчивай с таким настроением, моя скрипка должна играть только веселую музыку.
- Почему скрипка?
- Потому что слишком сложная в освоении и очень красивая. – Они смеялись, он сумел разрядить обстановку. – Засыпай, завтра всем возвращаться к спасению мира.
- Хорошо.
Утром Светлана никак не хотела вставать, переставляла будильник в течение часа. Всячески сопротивлялась утру и Виталию.
- Малышка, хватит. Тебе на работу скоро-скоро уже.
- Через пять минут.
- Нет, сейчас. Я пойду, сделаю кофе, и не дай Бог тебе не проснуться к тому моменту.

– Ладно, хорошо, я встану, – услышал он скрипучее отнекивание в ответ.
Талик закончил с кофе, вошёл в комнату и застал Светлану, способную взглядом взорвать пару городов. Одной рукой она тянулась к халату, другой придерживала тяжёлую, не загрузившуюся голову. Виталий поставил кофе, крепко-накрепко её обнял.
- Малыш, просыпайся, все хорошо.
Он присоединился к ней на балконе, принёс кофе и наблюдал её крайне медленное и неуклюжее превращение в скрипку.
- Я побегу учить ребят, заеду вечером за тобой.
- Хорошо.
Витальевские лекции сегодня удались глубже, чем обычно, хотя никто этого и не понял, включая лектора. Студенты же, будучи молодым и впечатлительным народом, затеяли прочесать сквозную дыру в черепе и принять знания или - как минимум - открыть третий глаз.
Последняя группа распрощалась с ним, Светлана к тому моменту тоже почти закончила работу и была не против встречи.

Виталий приехал чуть раньше того момента, когда Светлана освободилась, и успел развалиться и чуть задремать на своем мотоцикле. Но сквозь сон он заметил, как она приближается, и оживился.
- Привет! – Он попытался поцеловать её, а она уклонилась.
- Извини, я сегодня не в настроении.
- Бывает, что прикажешь?
- Да нет, ничего… Погоди. Пожалуй, я сорвусь подальше куда-нибудь. Жаль, что у меня мотоцикл сломан.
- Что случилось?
- Да так, всё нормально. – У Светланы зазвонил телефон. – Олло, да, да, хорошо, ладно. – Положила трубку. – Мне нужно съездить в одно место.
- Хорошо, я подожду тебя там.
- Я не знаю, насколько это затянется.
- Какая разница, я хочу, чтобы ты знала, что я не буду для тебя человеком светлого дня. Я готов держать удар вместе с тобой. Это важно мне. – Светлана удивилась и осталась довольной.
- Хорошо. Подбросишь меня?
- Я дождусь там?
- Там надолго, я позвоню тебе.
- Ну, садись, Бог с тобой.
Путь лежал через полгорода по набережным да мостам. Прогрев, первая, вторая и далее по ситуации. Мелькали перекрестки, знаки, люди, машины. Оставалось километров пять до намеченной цели, как прямо к ним, без затей, развернулся автомобиль.

Скрип тормозов, блокировка заднего колеса, удар передом мотоцикла о боковину автомобиля и…
Святая пустота, ощущение парения и свободы от мира, подобная той, которую Виталий испытал, захлебываясь в тёплом и далёком море в раннем детстве, и той, что он прочувствовал при прыжке с самолета.
Первый остервенелый крик ещё совсем маленького ребёнка, ни капельки не приспособленного к суровому, холодному и слишком яркому внешнему миру. Первый самостоятельный шаг.
Мотоцикл своей доброй четвертью тонны уже выкинул водителя с пассажиром и заканчивал проламывать переднюю правую дверь пассажира авто.
Первое слово, кажется, «мама». Мама Виталика пустила слезинку радости и позвала отца.
Виталик пролетает над машиной, удар в ребро крыши авто уже начал раскалывать шлем. Кажется, левая рука превратилась в шланг, а правая стопа не отслеживается.
Мама повела маленького Виталика в детский сад. Группа таких же маленьких и смешных детишек, вокруг которых вьются их родители, пытаясь как-то воспрепятствовать быстрому краху неокрепшей психики от новой обстановки.
Страшный таракан ползёт по одеялу его кроватки в детском саду, Виталик вскакивает, пугается и плачет.
Первый поцелуй, её звали Оля.
Вольт проломил дверь, методично доламывая руку водителю, и принялся пересчитывать ребра молодой женщине, сидевшей на пассажирском месте.
Всё ещё маленький Виталик напуган, вокруг много девочек в платьицах, туфельках и с огромными белыми бантами на тоненьких, очень тщательно заплетённых косах. Мальчики в костюмчиках, белых рубашечках и галстуках. Часть детишек смущена, другая напротив – активно интересуется происходящим, все с родителями и с цветами ждут начала первой школьной линейки.
Цветные печатки в дневнике, первые прогулы уроков, страшные станки в кабинете труда, первая влюбленность, квартира в другом районе, новая школа. Шкура новичка, сближение с новыми одноклассниками. Коньки и рыбалка, новые друзья, клиническая смерть друга от перепоя, вторая влюбленность, разочарование в первой из-за того, во что она превратилась. Переезд в Питер.
То, что ещё недавно было мотоциклом, продолжает свой путь, двигая то, что было автомобилем, и уже делает фарш из водителя. Виталий перелетел через машину, и, оставляя куски шлема, одежды и себя на асфальте, кубарем пронёсся дальше.
Поступление в ВУЗ. Общага. Новые переживания, тёрки в новой обстановке. Новые друзья, испытания на прочность себя, их, дружбы. Первая любовь. Окончание университета, постстуденческая неопределённость. Поиск себя.
Краем глаза Виталий видит, как симбиоз техники и людей движется в его сторону, а Светлана повторяет его путь. Виталий приходит в отбойник, ломаются друг за дружкой шейные позвонки. Поблизости затухает жизнь его подруги.
До безумия далёкий и глубокий образ Светланы…


XIX

Асфальт Новосибирска разжился слоем тротуарного снега, который уже не могут убрать дворники. Только специальная техника, но и та - до первого снегопада.
Нестор практически не видел солнца, по-прежнему выходя рано утром и возвращаясь поздно вечером с завода. Но ему становилось легче. Это были его последние смены. Коллеги подметили, что Фёдорыч стал вести себя корректней и не вытворял привычных пакостей.
Смена прошла не так быстро, как бы хотелось, но бывало и хуже.
- Мужик, подсоби! – Прилично одетый парень зазывал Нестора за угол дома. Нестор незаметно зажал связку ключей в кулак и спокойно пошел в сторону зовущего.
- Спасибо! У меня машина застряла, не выехать, а тут нет никого. Подтолкни, пожалуйста. – Он показал на свои жигули третьей модели.
- Конечно. Три-четыре! – С третьего покачивания машина попала колесами на твёрдый покров и смогла двигаться самостоятельно.
- Спасибо! Может подбросить? Я всё равно свободен ещё.
- Не, езжай, прогуляюсь.
- Как знаешь, спасибо еще раз!

- Эй, мужик!
Нестор уже успел расслабиться, а в мыслях он уже выбирал в магазине по соседству пирожные. К нему обратился примерно его ровесник в черной, неприметной одежде. Лицо незнакомца было несколько угрюмо, а интеллект по нему если и прошёлся, то вскользь. С ним было ещё пара подобных ему мордоворотов, но один пошире, а другой – повыше.
- Чего вам? – Нестор снова полез за связкой, а хлопцы стали его теснить и обступать.
- Ты знаешь, твоя девочка, точнее её бывший, должны немало денег.
- Дорогу на три буквы знаешь?
В руках парней замелькали недоброжелательные предметы. Нестор перехватил инициативу, допрыгнул до ближайшего. Тот пропустил слабый проверочный удар левой, а вот правая, со связкой ключей от всего, что можно открыть и закрыть в его доме и на заводе, вырубила незадачливого чудака. Его товарищ, тот, что покрепче, успел развернуть пережиток девяностых – бабочку, он нанёс прямой удар ножом. Но его попытка была тщетна: нож вылетел в одну сторону, смесь крови, слюны и пара зубов – в другую. Ещё несколько ударов повалили его наземь. А третий, трусливо или благоразумно, удрал.
- Вали, увижу ещё раз — будешь корешей вспоминать и завидовать их участи! Козлы! – Нестор был огорчен тем, что его потянуло на папиросу - единственное серьёзное вечернее недоразумение. Он достал её, носком крепкого рабочего ботинка, усиленного сталью, потрогал ребрышки первого храбреца.
– Ну что, ребятки, сами свалите, или вам сказку рассказать? – Первый завыл – Дружок-то свинтил… Бегите за ним, пока я добрый. Ещё раз увижу – оторву всё, что шевелится!

- Где тебя так долго носит, плохой мальчик? – Её полупрозрачный халат, томный взгляд и переходящий в шёпот голос вырвали их двоих из реальности.
Им потребовалась ещё неделя, чтобы отрубить все концы здесь, в Новосибирске. Собрать минимум барахла и уехать.
- Давайте, ребята, выпьем! – Кажется, Василий и матушка Иры переживали больше всех из числа провожающих. Хотя народу было человек пять. – Бокалы, господа! – Он раздал всем одноразовые стаканчики, разлил шампанское. – Будь по-вашему, пусть у вас все сложится, ура!
- Ура! – Поддержали все хором.
Ещё какое-то время Нестор с Ириной прощались со своими родными и товарищами, а после поезд «Новосибирск – Санкт-Петербург» пустил последний пар и стал набирать скорость.
- Мне будет многого не хватать.
- Знаю, мне тоже. – Он обнял её одной рукой за талию, а второй махал Василию, который ещё был виден в окне движущегося вагона.
Зазвучали ноты старинной русской песня, а мозг Нестора скрасил её словами:

Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовёт нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков.

Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости — прощай, прости — прощай...


XX

- Твою мать! – Как показалось Виталию, его вопль должны были слышать все. Торможение передним, задним тормозами вместе с двигателем, руль влево, он пропускает сумасшедшего автомобилиста. Останавливается.
- Ты видела?
- Д-да…
- Я тоже. Видел.
- Ты молодец, я бы не справилась.
Они замолчали, перевели дух. Виталий довёз до нужного места Светлану.
- Звони.
- Хорошо, спасибо.
Он доехал обратно до дома, посетив встречу мотоциклистов на обратном пути, пожал пару рук и помахал по пути ещё нескольким товарищам. День выдался непростым, и он рухнул уставшим в кровать, отчаявшись ждать вестей от Светланы, уснул, так и бросив под окном мотоцикл.
Звонок.
- Забери меня. – Её голос показался необычным.
- С тобой всё в порядке?
- Нет, мне переехали ногу.
- Что?! Жди, я лечу.
Он моментально проснулся, оделся, схватил шлем и выбежал к байку. Не дав ему прогреться, он донёсся до нужного места, благо было раннее утро со сведёнными мостами и никаким трафиком.
Света была заплаканной, хромой и пьяной. Она шаталась и плакала, без того приумножая ужас Виталия.
Он подбежал к ней, взял на руки и отнёс к мотоциклу. С её слов он с трудом разобрал глупейшую ситуацию на пьянке, исходя из которой нужно было выбрать: убивать или защищать. Талик решил защищать ближнего.
Он повёз Светлану в травмпункт.
- Почему он так со мной? – Сквозь слёзы спрашивала Света.
- Успокойся, всё будет в порядке, я рядом.
В травмпункте Виталий едва сдержался от соблазна нанести травмы нескольким зевакам, уверенным в его виновности в несчастьях Светланы. Было очень рано, и у докторов состоялась пересменка.
- Проходите, что у Вас?
- У неё нога.
- Документы у вас есть какие-нибудь?
- Нет, вот, возьмите денег, сколько нужно.
- Нам платит государство. Уберите. Садитесь вот сюда. А вы, молодой человек, за дверь, пожалуйста. – Он посадил её и вышел.
Недобрая с первого взгляда врач пыталась что-то выяснить у Светланы, потом отстала от неё, заполнила бумаги, попросила подождать за дверью у кабинета с рентгеном.
- И ещё,– в открытую дверь процедила женщина, — нехорошо красивой девушке быть в таком состоянии, приведите себя в порядок, помойтесь и постирайтесь.
- Спасибо. – Света улыбнулась.
- Малыш, всё хорошо.
В больнице быстро сделали все необходимое, доктор оказалась душевной и приятной, а снимок рентгена показал целостность костей. Это был ушиб.


XXI

Малоснежная, но промораживающая до костного мозга питерская зима, типичная для последних лет, осталась позади. Отвлекшись, прохожий мог подумать, что это и не зима вовсе: так, провал памяти. Но земля, запечатлевшая в себе протекторы шин, отпечатки ботинок, лап домашних и бездомных животных, не изменится. Во всяком случае, без вмешательства крепкого инструмента и твёрдого желания. Такой она может сохраниться на долгие зимние месяцы, периодически превращая четкий слепок в слякотное месиво.
Весна только-только начала вытеснять зиму. Асфальт постепенно обнажался от слякоти, оживились столь приятные уху певчие птицы. Женские туалеты становились короче, отчего настроение мужской части населения повышалось с каждым тёплым деньком.
Талик щурился от солнца и радовался происходящему как мог.
Он пробился к гаражу. С помощью лома со снегоочистительной лопатой отбил оковы, состоявшие из снега, льда, и застывшего дерьма от ворот. Немного повоевал с дверью. Отпер её. И наткнулся на злобный прищур Вольта. Его глаза торчали из-под чехла.
Виталий сбросил накидку, стряхнул пыль и поцеловал бак. Чуть позже, отбив остатки зимы, еле отпер несмазанные ворота, ощутив их тяжесть. После, выкатывая мотоцикл на улицу, он вспомнил, насколько тяжел последний.
Ключ в замок, зажигание, пуск стартера и привычное урчание двигателя в ответ. Небольшая подгазовочка, обогатитель, прогрев.
- Р-р-р-Бых-бых-бых-бы-бы-б-б-б. – Лениво, презрительно и недовольно ожил Вольт. – Бы-дых! – один котёл проскочил свой черёд.
- Тише. – Талик погладил бак своего друга, тот же в знак примирения, взял нормальные рабочие обороты.
Всё хорошо.
Как только двигатель окончательно прогрелся, вспомнив после месяцев простоя, как работать, Нестор сел за руль.
Заваливание при прогазовке направо. Тракторно-мотоциклетная мощь, собранная в двух горшках большого, для мото, объёма.
- Терпи. Рано. – Виталий просидел множество циклов четырёхтактного двигателя, плюнул, не выдержал, напялил каску с кусками неполного экипа, разбросанного по всему маленькому, но изнутри огромному, подобно дамской сумке, гаражу. Всего-то потребовалось четверть часа, чтобы, придерживая правой ногой стоявший в углу велосипед, правой рукой добраться до шлема. Черепаха поддалась охотней – о ногу ударилось ведро, и только тогда, с какой-то матерью, Виталий дотянулся до неё.
У кривоглазого оставалось мало бензина. А различные бюрократические проволочки вроде страховки планировались много позже, ближе к сезону. Однако вина перед жёлтым или ещё что-то неясное вынудило Талика опробовать путь.
Сначала до заправки. Недавно она была переоборудована и обзавелась электронным терминалом. Выполнил привычную последовательность действий с купюрами, пистолетом и терминалом, но бензин не полился.
- Подскажите, пожалуйста. – Талик постучался в будку контролера АЗС. Ему пришлось стучать минуты три, так как запас хода и денег не позволял ему плюнуть на эту и поехать к следующей заправке.
- Вот вам не сообразить никак! – Недовольная женщина средних лет подходила к автомату. – Мы не должны этим заниматься!
Она что-то посмотрела у автомата, и ушла, на что Виталий подумал, что ничего не изменилось, но нет. Он завершил программу терминала, байк заправился.
Когда заиграл саксофон, Виталий подошёл к ограждению и посмотрел на Неву. Город пожирала тьма, но каждая лампочка, свечка и фонарик, объединяясь друг с другом в жёлто-синие гирлянды, боролись за свет с такой яростью, словно от них зависело выживание города и его жителей.
Талик оглядел волшебные, но несколько приевшиеся пейзажи, послушал исполнение популярных песен недалёкого прошлого на саксе. Их играл слегка потрёпанный мужичок, расположившийся рядом с открытым багажником своего древнего немецкого трехлучевого кабриолета, с комбинированным гитарным усилителем и с колонкой внутри. Они с Таликом обменялись кивками в знак приветствия, последний подкинул денег в шляпу и решил отправиться к своей любимой кофейне.
Кофейня находилась в самом центре города, до которой предстояло преодолеть Благовещенский мост с его парочкой стыков, сотканных сталью, и несколько понырять по улочкам, не собрав кирпичи дорожных знаков.
После заправки бака наличных денег на руках у Талика совсем не оставалось. «И ладно, доеду до дома, возьму, а оттуда - в кофейню».
По пути от заправки до дома голосовал парень, а Таля, по обычаю никого не бравший, поймал себя на мысли, что уже остановился и ждёт, сжалившись над пареньком с гипсом на правой руке.
- Куда тебе?
- Корабли тридцать, до общаги.
- А что с рукой?
- Подрался. – Паренёк был дружелюбным на вид, что вызвало лишь одобрительную улыбку на лице Виталия.
- Ты на двух ездил?
- Угу.
- Не замерзнешь?
- Да тут недалеко, Корабли тридцать, - повторил он.
- Общага СПбГУшная?
- Да.
- Значит, двадцатый дом. А корпус?
- Третий.
- Хм, а этаж?
Парень, как оказалось, жил ровно в той же самой общаге. В его же корпусе, на том же самом этаже… В той же комнате.
Парнишка уверенно держался, доехали быстро, до самого входа в корпус.
- Здравствуйте, Виталий Андреевич! – Хором приветствовали две проходившие девушки, и ещё пара ребят, проходящих мимо, помахали ему рукой.
- Здрасте. Какой крутой! – Вахтёрша, работавшая тут уже очень долго, узнала Талика, снимающего шлем.
- Здравствуйте! Как вы?
- Да помаленьку, работать всё хуже, но пока терпим. Как у тебя дела?
«Как же постарела», - промелькнуло у Виталия, глядевшего в сторону самой доброй и терпеливой из всех, работающих на его памяти, вахтерши.
- Да идут чередом своим. Работа и все дела. А общага, кажется, не меняется.
- Меняется, но медленно. А я пойду, работать надо. До свидания.
- До свидания.
- Смотрю, тут тебя все знают. – Пассажир явно удивился местной популярности Виталия.
- Есть и такое. Вот эта барышня тут и много лет назад работала, когда я был студентом. А те две – мои студентки, которым сейчас я преподаю.
- Занятно, хочешь, комнату покажу?
- Конечно, хочу!
- А вот и снова здравствуйте, — неуклюже протискиваясь в небольшие для экипированного мотоциклиста двери, обратился Виталий к вахтерше, — забегу ненадолго к ребятам. В семнадцать ноль пять.
- Хорошо. Прям как пять лет назад всё.
- Почти. – Виталий протянул своё водительское удостоверение с только одной открытой категорией на мотоцикл. Турникет, привычный один из трёх работающий лифт, затёртая кнопка семнадцатого этажа. Паренёк с любопытством смотрел на Талика, увлечённо изучавшего старые и новые помарки в лифте, изменения в длинном, узком жёлтом коридоре, ведущем к пятой комнате, находившейся практически в самом конце.
Старая общажная традиция с надписями, рисунками и плакатами, украшающими многие двери, была так же популярна. Некоторые из листочков сохранились со времен его учебы. На двери комнаты семнадцать ноль пять так и осталась большая заплатка снизу двери, прикрывающая былые боевые подвиги.
- Дверь так и не поменяли. – Улыбнулся Талик
- Не, может позже скинемся, дырень в ней такая.
- Оставьте, как память. – Виталий подмигнул.
- Подумаем. Я в трёшке живу, заходи.
В комнатке Талику стали вспоминаться не столь далёкие, но уже прошедшие моменты его негрустного существования там. Он похвалил парней за ремонт, а сам поймал себя на мысли, что комната, словно дерево, обросла новым слоем. Кольцом. И обратного пути у нее нет. Ведь деревья не теряют свои кольца. Хоть залив всё ещё и просматривался в те же не тронутые временем деревянные окна с искажающими вид стёклами, Виталию стало неуютно. «Шняга шняжная, жизнь общажная…»
- Спасибо за экскурсию, думаю, обживётесь, не пропадёте.

Мотоцикл предсказуемо и приятно вел себя на непрогретом асфальте. Виталий всё же вел аккуратней обычного, так как он один из первых оседлал два колеса в этом году. Причиной тому было нежелание водителей автомобилей видеть мотоцикл на дороге и другие болячки, проходящие только к середине тёплого и столь желанного мотосезона.
Предночной, уже успевший вздохнуть полной грудью, освободившийся от пробок город. Вольт быстро домчал до моста, несильно, практически минимально для транспорта вообще, обозначил подвеской все стыки и неровности моста и продолжил путь к центру. К согревающему в любую погоду и смуту черничному латте…

- А вы имели минуты незанятости у метро? Как вы их проводили? А на проходящих людей не обращали внимания? Не как на отдельно взятых прохожих, а как на поток? — Мысли Виталия вернули его к парнишке-студенту и недавней лекции, зачитанной им в одной из аудиторий СПбГУ.
- А не видели ли вы характерную его пульсацию, подобную биению сердца, когда поток становится таким, что не протолкнуться. А через минуту некому уже изображать пингвинов, идущих так близко и неуклюже, но согревающих друг друга. Легко связать с этим упорядоченным движением ближайшие светофоры, автобусы троллейбусы и маршрутки. А те зависят от шагов человека, который, если задуматься, передвигается не с постоянной скоростью, а как бы волнообразно, из-за того, что у нас с вами ноги, а не колеса и мы – не роботы. Не роботы – запишите.
Студенты удивлённо усваивали информацию. Виталий подмечал и это.
- Пожалуй, жителей города можно сравнивать с муравьями. Бегают, суетятся, сталкиваются лбами. Каждый из нас переживает что-то по-своему, а муравейник живёт сам по себе, пульсирует и дышит. А ритм этого дыхания зависит от пульса шага человека так же, как и лошадиный зад влияет на ширину железнодорожной колеи.
Виталик смотрел на подрастающее поколение и гадал: «Неужели все они усядутся в офисы с кружечкой кофе и будут делать нудную и по сути своей, ненужную работу, не дающую ни материальных благ, ни тепла, ни добра людям?»
На том потоке было несколько ребят, оставлявших надежду, что система не сломит их. Но сколько было весёлых девушек и парней, которые сейчас держатся всеми руками за текущий порядок вещей, срастаются с офисами и телевизорами. Людей, не желающих ничего менять вокруг.
Хотя скорей не это обстоятельство, а то, что окружающие свыклись со своим положением и видят в нем норму, более прочего смущало Виталия. Особенно забавным казалась армия зарёкшихся не идти по чьим-либо стопам. Для других было важно не становиться определенными специалистами, не из-за статусности занятия, но ввиду рутинности и, по мнению Виталия, глупости. Множество ребят уверенно шли на эти древние, может, оттого и не отторгаемые организмом, грабли.

С неба лениво падали снежинки. Они присоединялись к тем, которые уже были на асфальте, и образовывали маленькие речушки, безбрежно перетекающие полотно асфальта и попадающие под колеса машин и подошвы ботинок. Эти были последние холодные ручейки зимы. Скоро они превратятся в слякотное месиво, а позже совсем исчезнут.
Мысли Виталия перенеслись к лодыжке Светланы, которая только недавно полностью восстановилась. Неугомонная Света соблюдала постельный режим.
Касаемо её обидчика – Талик смалодушничал и ограничился лишь разговором с ним, отчего вспоминать ситуацию ему было тошно. Он твёрдо решил не махать кулаками после драки, но это лишь подстегнуло его к самобичеванию за доброту невесть к кому, а может и ко всем.
- Мотоцикл, остановитесь у обочины. — Впереди ехал экипаж дорожной полицейской службы. Они ехали медленно, и вскоре Виталик их опередил.
«Деваться некуда, вероятно – незачем, едем».
Поворот направо, ожидание левого поворота. Они врубили люстру с сиреной, вырвав Виталия из потока мыслей. А у него что-то щёлкнуло в голове. С места в карьер.
Узкая улочка под кирпич, он шмыгнул туда, пролетел её, но гаишный «Форд» с сине-красной люстрой предпочел не отрываться.
Сердцебиение заметно участилось. Его подгонял периодически приближавшийся вой сирены и свет мигалки.
Поворот на набережную. Кирпич. Отрыв. Встречный поток не должен пустить сюда широкую машину. Он выбирал узкие направления и повороты, стремясь сбросить скорость. Но патрульным и тут удавалось как-то протискиваться и догонять его.
Торможение с блокировкой заднего колеса, поворот в узкий двор. Шкаф.


XXII

Сейчас, как это и бывало раньше, мучаясь от собственного упорства, Нестор неспешно перешагивал здоровым старым шкафом по направлению к мусорке. До конца узкого въезда во двор оставалось чуть меньше метра…
МОТОЦИКЛ.
- Уф! – Только он достроил многоэтажную конструкцию крепкого бранного слова, как шкаф…
Стал орать, светиться сине-красным и шататься. Машина успела остановиться в середине шкафа, а Нестор – отпрыгнуть.

Виталий увидел в зеркалах происходящее, и ему сделалось совестно за своё хулиганство. Он поспешил спрятать Вольта в гараж, который находился неподалеку, и отправился обратно в этот двор.
- Как поговорить с вашим начальством? – Нестор казался совершенно спокойным. Зато два паренька из патрульной машины заметно нервничали и не понимали, что им делать.
- Просим вас ещё раз нас простить. Мы пытались догнать мотоциклиста…
- Я слышал это уже двадцать раз, а ответа на вопрос: следует ли сбивать прохожих и создавать опасные ситуации сплошь и рядом – нет.
- Возьмите денег. – Предложил второй. Вызывать начальство и дальше разбирать ситуацию им явно не хотелось.
- Мне не нужны деньги. Хотя я знаю, чем вас занять. Мне нужно вытащить ещё мебель из квартиры.
- И как вы это себе представляете? У нас служба.
- Не всё же время?
- Ну да…
- Вот, в свободное время — добро пожаловать. Послужить народу бывает полезно. Номера жетонов и автомобиля я запомнил, советую мне позвонить.
- Хорошо. – Патрульные записали номер его телефона.
- Приберите за собой, и я больше не задерживаю.– Нестор указал им на остатки шкафа, посмотрел, как, чертыхаясь и краснея от злобы, служивые оттаскивают к помойке остатки мебели.
- Извини, мужик.
- Ты чего?
- Это я на мотоцикле за собой ментов тащил.
- Герой, что сказать. – Несколько укоризненно ответил Нестор, но в его взгляде невольно проглядывалось нечто вроде уважения к совершившему подвиг человеку.
- Прости. Не ожидал, что они за мной поедут. Тем более что будут догонять.
- Угу… — Мрачно отозвался Нестор.
- Ты занят вечером?
- Ну, так, а что?
- Пошли в бар, я угощаю.
- Думаешь, там меня точно кто-нибудь переедет?
Они засмеялись.
- Виталий. – Он протянул руку.
- Нестор. – Важно помедлив, ответил пожатием. – Так зачем драпал, вроде бы не школьник на мопеде ворованном.
- Наоборот. – Виталий рассмеялся. – Прокатиться решил, называется. Не было пары бумаг. Ехал себе, не трогал никого. Доблестным сотрудникам не объяснить ничего, сам понимаешь.
- Ладно, так бы и сказал, что молодость заиграла.
- Почему бы и да?
Нестор хлопнул его по плечу, забыв, что
ещё с полчаса назад почти был сбит сначала мотоциклом, чуть позже – авто.
– Пошли в «Окоп», если не возражаешь. Или предлагай сам.
- Я тут кухни всей не знаю, если место хорошее, то пойдём. Было бы очень кстати выпить сейчас. Извини. – Он прервался на звонок, предупредить свою женщину.
– А что будем пить?
- Не критично.
- Тогда зайдем по пути в магазинчик, возьмём вина, в «Окопе» его нет.
Васильевский умудрился уместить на себе почти все, чтобы его жители могли наслаждаться комфортом, не покидая острова. Путь до бара оказался коротким.
«Окоп», как часто в будние дни, радовал уютом и малым числом посетителей. Двое новых приятелей заняли угловой столик, приглянувшийся им обоим.
Виталий подошёл к стойке и обратился к старожилу этого места:
- Привет. Как поживаешь? – Сегодня, как и раньше, в «Окопе» обслуживал Ариф, восточный видавший виды мужчина. Он работал со своей женой, которая стряпала блюда на кухне, а он стоял за стойкой.
- Здравствуй и тебе. Дела потянут, только прижимают нас. Вероятно, через полгода–год выгонят.
- Да ладно. – Новости казались Талику невозможными.
- Да. Говорят, будут строить выход метро. Так оно или иначе – аренду продлевать не будут. А пока – живём.
- Да уж, живём. Пойду к товарищу. Нам к вину гренок пожевать, и сыра. – Виталий вернулся за столик к Нестору, который с любопытством разглядывал интерьер.
– Нравится? – Нестор кивнул. – Тогда запоминай, — засмеялся Вит. — Место старейшее, историй тьма, да вот закрывать собираются. Впитывай и наслаждайся.
- Угощайтесь – Ариф принёс два блюда с сырным ассорти, гренками, два бокала и штопор.
- Спасибо. – Виталий вскрыл бутылку и наполнил бокалы. – За встречу, прости за обстоятельства.
- Бывает. Мы с женщиной моей ещё толком не освоились, пару месяцев в городе, нашли квартиру, обживаемся. Так что я не местный и не совсем в курсе происходящего.
- А кто тут местный? – Талик усмехнулся – Коренные, якобы, тут есть, да вот ты, да я, да мы с тобой можем поболее, чем они. Но именно тут, поверь, случаев было много, качественных и всяких. Сюда, к ещё молодому Арифу, ходили военные, отчего и пошло название, чуть позже подтянулись и студенты с преподавателями.
- А ты откуда? Ты очень вписываешься в город.
- Ха! Может и так, а может, и город вписывает нас. Вообще я островитянин, приехавший с дальневосточного провинциального уголка страны. В начале своего пути думал, что выбрался в свет столиц. Недавно задумался, что по сути всё ещё остался такими же простым островитянином только теперь на острове внутри северной столицы.
- Интересно. А я с Краснодара, родителей не знаю, так, пару воспоминаний о матери в далёком детстве. Жил в приюте. Потом - ПТУ, армия. Попал на боевые. Осел потом в Новосибирске, застрял на заводе. Встретил женщину, и мы решили сорваться сюда. Вкратце – так.
- Питер, город приезжих. Он задумывался таким, с уклоном на гостеприимство. Впишетесь. Из всех моих знакомых приезжих, тут не понравилось только нескольким, и они вернулись в свои городки. Хотя и местные тикают куда теплей да «престижней», но уехать отсюда навсегда… Хм. Почему, кстати, Питер?
- Мы так как-то затерялись, решили начать все заново. Я мало путешествовал, а начать свой новый путь отсюда показалось заманчивым. Также это сокровенное желание большей части моего окружения.
- Я тебя прекрасно понимаю. В своё стародавнее время, когда передо мной был выбор города, прежде всего обладающего хорошим ВУЗом, я выбрал Питер. Не могу сказать однозначно, так как те, старые критерии остались вдалеке. Тогда Москва казалась огромной и суетливой. А по факту, получив водительское удостоверение, понимаешь – все города маленькие, но это пришло уже сильно позже.
- Может и так, но пока мне тут нравится всё, кроме зимы.
- Да, климат тут на редкого ценителя, но тебя может сильно обрадовать весна. С местной северной особенностью, настроем людей и природы.
- Посмотрим. Также хочется думать, что тут найду себе путь-дорожку интересную. Женщине моей нравится. Стерпимся–слюбимся.
- Женщины. Да… Порой кажется, что город приманивает особо вкусных и интересных из них. Хотя, пожалуй, нет. Не только их, а всех.
- Всех кого?
- Вообще всех. Тех, кто способен сорваться с места, покинуть свою привычную зону комфорта. Как бы то ни было, а приезжие, из числа тех, с кем сталкивался я, более качественные. Они способны дальше шагать, больше двигать, не боятся менять что-либо, и в этом их сила.
- А как же выходцы с Кавказа, Закавказья, Средней Азии?
- А с ними что не так?
- Да вот как-то не очень они добрые, особенно первые.
- Да, всё неоднозначно, конечно. Следует понимать, кто и почему едет в то или иное место. Мне кажется, что русский человек, приезжая в большой город, пытается прорваться и подняться сам, реализовать свои идеи, свой потенциал. Что же касаемо граждан бывшего СССР, кавказцев, то тут картинка интересней. Они вынуждены делать хоть что-то. Хорошие рабочие места в их родных краях давно заняты, а новых в достаточном количестве не появляется. А жить и кушать хочется всем. Поэтому срез тех из них, кто приезжает в Россию, увы, не самый лучший по качеству. Мне искренне их жаль. Думаю, что при должном отношении к проблемам, очень очевидным и понятным, их можно было бы решить и пресечь на корню. Но власти… Думаю, ты и сам видишь.
- Да уж. Однако ведут они себя тут дерзко. Неправильно это все. А в столицах им отпору вообще никто не хочет давать. Один таджик обезумел в край, хотел изнасиловать одну женщину. Она гуляла в парке с ребёнком, а я проходил мимо. И это у нас, в Новосибирске, где их не так как тут. Хотя говорят, что в Москве – того хуже.
Они ещё выпили. Талика поразило спокойствие, с которым Нестор рассказал этот случай.
- Ты молодец, побольше бы таких, как ты. Тут с этим хуже – многие боятся, другие считают, что это «не их дело». Бытует даже мнение, что столицы – города приезжих. А наши стремятся в последнее время перенимать западные ценности, в том числе и пресловутый индивидуализм, который, словно о скалы, разбивается о стадность и коллективизм «гостей». Разобщён наш народ. Для меня не ясны механизмы и правила игры происходящего. Но я уверен, что то, что есть – неправильно. Увы, тем, кто повыше, выгодно такое положение дел. А мы с тобой становимся невольными заложниками той реальности, в которой сейчас пребываем.
- Извините, мы закрываемся. – Ариф показал на часы.
- Да, засиделись. Пойдём, провожу тебя, мне всё равно в ту же сторону. И дорожку знаю короткую.
- До встречи, Ариф, спасибо за кухню и приём.
- Заходите на здоровье! Пока ещё мы тут есть.
- Идём скорей. Моя заждалась, но главное без погони. – Нестор хлопнул его по плечу, ненадолго ушёл в себя и засмеялся. – Замечательная история знакомства.
- Я позвоню тебе через неделю, расскажешь, как там слуги закона.
- Хорошо.
Ранневесенний затянувшийся вечер давно не показывал солнца, но небо быстро спрятало облака, ещё недавно посыпавшие всех снегом. Хотя, спустя то время, что потребовалось приятелям добраться до Нестора, собрались другие, и полился первый весенний дождик.
- Не определятся там, сверху, когда весну включать!
- Нет же, смотри, решились на дождь, значит, до весны осталось добросить бутылкой. Прощай, пойду дальше и я, к своей женщине, в свой мирок.
- Рад знакомству. – «Хоть и такому…». Нестор прокрутил обстоятельства, рассмеялся, махнул рукой и пошёл в свой, как никогда ранее уютный и приятный мир.
- Топить в сиропе виноград.
- Дорогой, ты к чему?
- А? – Сквозь сон интересовался Талик.
- Спишь?
- Уже нет, а что ты спрашиваешь? – Светлана сдерживала смех.
- Кто-то сквозь сон вещал: «Топить в сиропе виноград».
- Хорошая затея, сейчас утоплю, поди сюда. – Он поманил её рукой.
Освещённая редким, но от того более желанным солнцем, вызывающая множество нареканий ввиду качества и возраста, кровать оставалась самым светлым и уютным местом во всей квартире.
Для отдельно взятой пары день начинался в четырнадцать часов утра. Кажется, часть дел была вытеснена виноградом, топленном в сиропе, а мир смиренно ждал.
- Олло, Виталика? Да, передам. – Держи. Светлана протянула ему трубку.
- Да? Это ты, здор;ово! Как дела?.. Рожи… ха-ха, жду, когда ты мне это подробнейше расскажешь. Хорошо, давай завтра встретимся.
Положив трубку, он повернулся к Светлане.
- Это Нестор, мой хороший товарищ. Встретимся завтра с ним.
- Ну и ладно.
- Не дуйся, я же вернусь.
- И не подумаю. Ты голоден?
- Есть немного.
- Пойдём, составишь мне компанию.
Светлана бодро зашагала на кухню, казалось, её бедра закручивались больше возможного. Она уточнила у Виталия, что он хочет, и оценила, что она может, исходя из наличия продуктов. А мгновением позже её личико приобрело категорически деловой, но притом максимально отрешенный от происходящего вид. Светлана всегда полностью погружалась в дела, которые совершает. Это бывало и барьером и вызовом к чисто мужским позывам, возникавшим вот уже на протяжении значительного времени их сожительства, каждый раз, когда Виталий заставал её в хлопотах.

- Ну здравствуй! Рассказывай!
- Да чего, видел бы ты их рожи. Вот, погоди, я вина захватил. Они там поистерили по телефону немножко, побрыкались, но в итоге порадовали своими кислейшими минами и тащили рухлядь с квартиры.
- Суров!
- Да уж.
- Ладно, давай выпьем.
Через некоторое время Ариф принёс закуску. Сегодня в баре было совсем тесно. Виднелось множество знакомых и не очень людей, которые раньше посещали Окоп, но в это трудное для места время решили его поддержать.
- Сколько у тебя народу.
- Да вот, прознали, видать, что закрываться будем.
- А может, ты специально слух пустил. – Они засмеялись, а смех Арифа перешёл в кашель
- Идея хорошая, жаль, что действительность другая. Ладно, ребят, пойду работать, заждались посетители уже.
- Помнишь, я рассказывал тебе про женщину, которую у нас в парке таджик хотел изнасиловать? – Виталий кивнул — Теперь мы вместе, интересное знакомство. – Талик рассмеялся.– Ты чего?
Он хлопнул Нестора по плечу.
- Везёт тебе на способы знакомства.
- Тонко подметил. А ты знаешь, Иринка так и не дала имени ребенку, хотя ему уж как полгода скоро будет. Странно немного.
- Дружище, почему странно? Может, необычно несколько, но не более. – Виталий почесал недлинную бороду, на его лице появилось сосредоточенное выражение.
- Она говорит, что знает нескольких людей, которые по бумагам носили одно имя, а называли всех с ранних лет – другим. А ребёнок должен себя проявить.
- Ребёнок. – Виталий отхлебнул белого полусладкого. – Ребёнок как белый лист. Думается мне, что дети рождаются по умолчанию счастливыми, любопытными и жизнерадостными. Им нет дела до религии, до национальности и прочей шелухи, которой, безусловно, обрастает каждый. Если семья полноценна, в ней здоровый климат, а окружающие обстоятельства не вызывают ужас и не нагоняют тоску, то с огромной долей вероятности, человек вырастет уравновешенным и здоровым. Если давать ему физическую подготовку и хорошее образование – то ещё и крепким и умным.
- А как же там гены, наследственность и прочие факторы?
- Знаешь, некоторое время назад я так же думал. Но сухой язык науки гласит, что мы с тобой – существа, прежде всего, социальные. То есть будь бы мои родители бандитами, а их родители – головорезами, но отними меня у них и вырасти в нормальной среде – не было бы у меня желания мучить, убивать и воровать.
- Интересно.
- Ещё бы! Также есть мнение, что при другом устройстве мира никому бы не пришлось заниматься неинтересной деятельностью, голодать, мерзнуть. Но это совсем другая история.
- Смело! Какая?
- Поговорим в следующий раз, очень большой разговор. Сейчас я тебе лучше расскажу, что поехать затеял к родителям, на сколько-нибудь дней, пока у меня в рабочем графике дыры.
- Дело полезное, мне давно уже не к кому.
- Прости.
- Да нет, я так.
В баре показался ещё один человек. А через некоторое время от барной стойки направился к новоиспечённым товарищам с коньяком.
- Дядь Толя, здравствуйте. – Виталик подвинулся и предложил человеку, метко попадающему под стереотип геолога из шестидесятых, присоединиться к ним. – Это Нестор, мой товарищ.
- Ну, здравствуйте, молодые люди.
Дядь Толя рассказал, как этой зимой он был на Севере, в местах, где вода, вытекающая из крана, не превращается в лёд только потому, что она течёт. В местах, где мало растительности, а та, что есть — низкорослая и редкая. Суровые края, богатые ресурсами, необходимыми для поддержания экономики, существующей отчасти на создании новых, навязываемых модой на потребление, сомнительных ценностей.
Они поделились новостями, угостились северной наливкой, привезённой дядь Толей, а разговор становился всё интересней, всё меньше касался низменного, искусственного и ненужного.
- Каждый из нас подобен ребусу, если угодно — программе, с параметрами, заданными неведомо какими силами, порывами и желаниями. Параметры эти определяют практически всё, но как именно они прошиваются в очередного двуногого — неясно. Может, дело в наследственности и части души.
Все мы посланы на этот шарик неспроста. Всё твоё окружение и все те, кто встречаются на твоем Пути — не случайны. И лишь взаимодействие тебя с ними покажет, готова ли твоя душа вобрать в себя тепло и свет, а главное — делиться с людьми. В противном случае, ты рискуешь повторять неосмысленные уроки снова и снова, перевоплощаясь каждый раз в подобных ситуациях, да только обстоятельства с каждым разом будут сильней сдавливать.
В баре, несмотря на занятость всех столов, прокуренность и гул разговоров, всё шло как-то слишком аккуратно, спокойней и размеренней обычного. Всё сжималось и не хотело верить в скорое закрытие этого культового места.
Сегодня здесь собрались лесные жители, отставные военные, реконструкторы нашей и их стороны, было несколько мотоциклистов. Казалось, что людей, чьё хобби не оставило бы отпечаток на их внешности, сегодня здесь не было. Впрочем, как и обычно.
- Колоритно. – Заметил Нестор. – В Новосибирске подобное сборище найти сложней.
- За место, — предложил дядь Толя.
Выпили.
— Да уж. Обидно, и не только мне, за закрытие. Ладно, кажется, нас всех женщины заждались и заругают. Бог даст, свидимся!
- Поддерживаю. Что ж, тогда пойдём и мы. Только напомни мне напомнить про большую идею, — Нестор взглянул на Виталия, — которую ты не рассказывал сегодня.
- Пойдём, я постараюсь.
Приятели разбрелись по домам, а бар вскоре закрылся и, кажется, никогда уже больше не открыл свои двери.


XXIII

Университет с зимней сессией остался позади. В момент приёма экзаменов, Виталий хотел было отчитать всех за невежество, но четвёртый по счету экзаменуемый оказался совсем вменяемым и говорил нормальные вещи. После этого паренька Талик успокоился, вспомнил своё студенчество и с любопытством слушал далее.
- Наговорили граждане, конечно, разного. – Позволил себе коллективное замечание Виталий. – Ребята, только постарайтесь вспомнить направление всего того, что я излагал в течение семестра. Если об этом из вас подумают всерьёз человек пять, будет уже хорошо. Если же двое, даже один, уйдёт в те степи, будет изумительно. А пока… С наступающими праздниками! Думаю, с оценками все согласны. Можно было бы пожестче, но у меня нет цели заставлять вас учить то, что вам не интересно. Я лишь попытался раскрыть важные с моей точки зрения моменты.
- Спасибо. – Дружно, вместе с аплодисментами, раздалось от ребят, и почти вся весёлая стайка покинула аудиторию. Пара человек попросила ещё контактов да поинтересовалась рядом деталей.
- Урра! – В этот момент толпа студентов забежала обратно в аудиторию с тортом, чаем и кружками наперевес. – Мы, Виталий Андреевич, просто хотели с наступающим поздравить.
- А вы,– он обратился к ребятам, не вышедшим из аудитории, — стало быть, специально время тянули. Хитро. Молодцы. Вы так со всеми преподавателями?
Кто-то отрицательно кивал. А кто-то сказал: «Нет».

Неприветливый погодой Питер сжалился над своими гостями и жителями. Но по ночам все ещё пряталась прохлада, со своим пронизывающим до ниточки ветром, своей уже сильно отступившей и почти сгинувшей перед белыми ночами, тьмой.
- Малыш, я сегодня поеду на юг. Мне нужно поговорить с отцом. Ты проводишь меня? – Светлана недовольно поёжилась в кровати.
– Будешь кофе?
Послышалось утвердительно-сонное «ага».
- С корицей?
Через некоторое время, улыбаясь и прячась за кружками, Виталий вернулся.
- Как ты любишь. На улице творится что-то доброе, идём на балкон скорей, смотреть.
- Хорошо. – Разместившись на карнизе, каждый из них ушёл в себя. Питер баловал солнцем всех тех, кто посмел в это весеннее утро оказаться всеми правдами и неправдами в этом славном городе.
- Хватит вертеть в руках сигарету, бросай уже. – Заметил мешканье Светланы в её пагубной привычке.
- Не. – Она сосредоточилась на поиске источника огня и Виталий подкурил ей со второй спички.
- Некурящий.
- Ага. Зато кофе вкусный, спасибо. Иди ко мне, мой некурильщик.
А после… После она прижалась к нему, целовала его в руку, плечо. Позже она положила свою голову ему на грудь. Он тяжело дышал, вкушал её благодарность и, как минимум в этот момент, был счастлив.
Сегодня его персональная пороховая бочка успокоилась и взрываться не собиралась. Можно жить дальше. Подумав немного, он счёл себя параноиком, часто боявшимся потерять любимую женщину или сделать что-то не так.
Светлану он воспринимал исключительно как благо. Но относился как-то с опаской. В начале построения отношений с ней он допустил главную, как ему казалось, ошибку: он полюбил её почти сразу и потерялся пред её чарами. Виталик никому и никогда не раскрывался так сильно и быстро. Однако, по прошествии времени, он все яснее понимал, что большая часть той бури, что творилась у него внутри, так и осталась спрятанной. Внешне Виталий мог выглядеть весёлым, но сдавленным внутри, а чаще – просто нейтральным, что было тяжело для понимания взрывоопасной Светланы.
Придя в себя, он взял заготовленные вещи, облачился в броню и пошёл к мотоциклу.
- А ты будешь меня провожать? – Виталий, как в первый раз, наслаждался её нежной кожей. Он провёл ладонью по спине и бедру.
- Конечно, а как же иначе? – Она заковала его в объятья и не выпускала какое-то время. — Кстати да, я заметила, что все твои брюки пачкаются неравномерно.
- Почему?
- Ну, я тебя хотела спросить. Вот в слякотный день, к примеру, у меня ничего так не пачкается. А у тебя всегда на правой штанине грязи по икру, а то и выше, а на левой - совсем немножко.
- Особенности походки, вероятно, механика. Механика ходьбы. – Светлана наградила его своей ни с чем не сравнимой улыбкой, загадочность для Виталия многократно превышала таинственность знаменитой улыбки Джоконды.
Байк заждался его. Виталик выгнал Вольта, похлопал, погладил, прогрел. Пристегнул к нему последние подсумки и примочки.
- Эй, не грусти, я ненадолго туда еду!
- Я знаю. Погоди со шлемом.
- Конечно. – Шёпотом в объятьях не отделался.
Талик провёл со Светланой еще одну маленькую вечность.
– Не скучай. Скоро обернусь.
Разноглазый давно подмигивал и тихо выл, предвкушая путь, не зажатый в обычный городской выходной график. Держать его в городе – все равно, что слона в квартире. А на трассе… На трассе все иначе: то, что ценно там, тут не проедет. Мотоцикл понимал это по недавно проделанному техническому осмотру, включавшему инспекцию всех систем, замену жидкостей, отживших своё покрышек, расходных частей и регулировку клапанных зазоров. Прочее было в порядке. Техника, человек и даже самая капризная на свете питерская погода жаждали этой поездки.
С каждым пройденным километром Виталий терял всё больше мыслей из головы. Единение с собой, с мотоциклом, с мирозданием. Путь всегда манил и вдохновлял его. В пути Виталий мог отделаться от тревоги, печали и тоски.
Как обычно, Талик взял с собой хорошую подборку музыки. Но до неё дело как-то не доходило, ему было, что обдумать. Было, что вкусить и чем проникнуться.
Через несколько километров от Питера множество полос складываются в четыре, а те стремительно превращаются в три. Отъехав от города, всё чаще можно увидеть перекошенные, сгоревшие или просто убогие домики местных сельских жителей. Некогда оживленные деревушки внешне стали вымирать.
Например, Крестцы. Не так давно они славились своими самоварами, здесь всегда можно было отведать вкусных пирогов и горячего, ни с чем не сравнимого чая. Но сейчас вместо множества столиков, выстроенных в шеренгу вдоль трассы, из-за чего создавалось ощущение ярмарки, остался лишь небольшой пятачок с парой-тройкой ларьков. Администрация хотела как лучше, но пострадал народ, что-то приносящий в семью своим скромным промыслом.
Вышний Волочёк, одно из самых примечательных мест для любого, кто хочет соединить на своём транспорте две столицы. Трасса проходит сквозь город и ломается на девяносто градусов. Самые большие пробки на пути всегда были тут. Хотя родной, отечественный асфальт был близ Торжка. Не такой, в котором зубы не трясёт, как по всей трассе, а тот, что остался после боевых действий далёкой войны. Во всяком случае, именно с теми событиями связывалось отвратительное качество покрытия в этом участке пути.
Виталий добрался до двора Макса. И вдруг заверещал телефон.
- Да, слушаю. – Он успел снять шлем и поднять трубку прежде, чем прекратилась назойливая мелодия звонка, прерывавшая любые мысли, нарушающая концентрацию и вообще всю людскую благодетель.
- Здоров, это Нестор, ты где сейчас?
- Я в Москве. Что-то стряслось?
- Да так. Справлюсь тут сам.
- Я приеду скоро, сразу наберу тебя.
- Хорошо. – Голос Нестора звучал напряжённо.
- У тебя нормально всё?
- Не спрашивай. Ладненько, хорошо тебе съездить, звони, если что. Бывай.
- Бывай. – Виталий удивлённо положил телефон.
- Ты чего? – Макс хлопнул Талика по плечу. – Слезай уже, сколько можно тупить, едва май месяц пошёл.
- Да, хорошо. Мне тут товарищ звонил, странный он сегодня.
Первая остановка на ночёвку по плану была организована в Москве. Макс бездельничал в этот день и с радостью принял своего старого друга.
- Ладно, проходи уже! Подсобить чем?
- Да особо нечем, разве что можешь выбрать из каски и рюкзака.
Талик протискивался в московскую многоэтажку, в которой теперь проживал Максим. Дом хоть и находился в спальном районе, но из окна было видно шоссе. Мегаполис тревожно шумел автомобилями, редкими мотоциклами и криками зазывал.
- Хочешь, бахнем чаю? Фирменный.
- Ну, давай. Не томи, рассказывай, как ты тут.
- Да так же, крутимся-вертимся, живём.
- Город у тебя тоже жужжит.
- Рано или поздно ты тоже сюда переберёшься, всё хорошее стремится сюда.
- Да, на улицах русских днём с огнём, или наши слишком плохие.
- Ладно тебе. Не так уж и плохо всё.
- Не успокаивай себя.
Друзья засмеялись.
- Зато смотри, — Максим показал чайник со сложной комбинацией чая, мёда и нескольких капель «Уссурийского бальзама», напитка, привезённого с той, далёкой стороны Родины.
– С бальзамом, достал я его.
Виталий понюхал содержимое бутылки и отпил из пробки.- Вещь, конечно, интересная, но вот просто так её пить – очень на любителя.
- Всё и всегда в этом мире – на любителя.
- Ты прав, дружище. А чай вкусный. Хитёр.
- Ба! То ли ещё будет. – Максим поставил на стол бутыль текилы. – Любимая.
- Да… Теперь мы будем её пить, а заедать солью и лимоном, которые будут есть нас.
- Не совсем понял, но это хорошо! Говорят, ты не один сейчас?
- Да, нашёл себе женщину. Интересную, как главная роль в приключенческом фильме, и живую, как огонь. Хотя нет, пожалуй, как динамит с влажным фитилем.
- Ты счастлив?
- Лучше про себя расскажи.
- Вот что ты съезжаешь?
- Вопрос потому что у тебя дурацкий, и определения счастья нет. Но сейчас мне лучше и интересней, чем когда-либо. Хотя порой бывает тяжело.
- Ясно. Про себя ничего толкового не скажу. У меня все более материально, ты же знаешь. Как там затея с Индией?
- Да никак. Один я туда не поеду, а зачем я тебе там с женщиной своей?
- Тоже верно. Ладно, прорвемся. Но помни и про этот вариант. Кажется, скоро мне хватит прослойки на него.
- Всё же загорелся?
- Ну, как-то так, да. Помнишь студенчество? Кровь ещё, поди, сдаёшь?
- Конечно.
- Нахрена?
- За это ничего не дают теперича, зато в большом и распрекрасном городе Санкт-Петербурге благодаря деятельности Государственной думы перебои с кровью. Вот пырнут гопники соседа по лестничной клетке в бок, отвезут его в больничку – а крови-то нет. И ты спрашиваешь, зачем её сдавать?
- Ганс Христиан Андерсен.
- Увы. Было бы так. Ладно, пойду я у тебя водные процедуры приму, да спатенькать. Завтра у меня длинный день.
- Не вопрос.
Виталий долго не мог уснуть. В голову стучалась длинная, затянувшаяся до середины января осень. Многочисленные разговоры со Светланой, которые значительно расширяли поле его зрения, усложняли, но вместе с тем делали его жизнь в разы интересней. Он анализировал их совместное притирание, в котором, как ему казалось, лёд стремился ужиться с пламенем. Но лёд пылал внутри, учился искриться снаружи и не подносить дров с порохом. А пламя, пламя… Хотелось верить, что оно стремилось не обволакивать собой лёд.
Утром Талик перекусил, напился воды, выпил кофе, распрощался с другом и продолжил свой путь.


XXIV

«Вздор, зачем я ему позвонил?» Нестор привык разгребать свои проблемы самостоятельно. Хотя ситуация и была несколько экстраординарной, но бывало и хуже. Страшнее всего было то, что он мало на что мог повлиять.
Записка, в которой дословно было написано: «Мы с тобой свяжемся, полиции сообщать не стоит», взбесила его, а Иру ввергла в состояние нервного срыва. Она молчала, не желала еды и всего остального.
Буквально с месяц назад Ирина устроилась в неплохую контору. В их квартире ремонт подходил к концу, всё шло в гору.
Сегодня же из квартирки, которая с каждым днём всё больше заполнялась уютом и теплом, пропало самое дорогое. Никто теперь не кричал, не бился кулачками. Некого было пеленать и менять подгузники - малыша в детской кроватке больше не было.
Нестор, впервые ощутивший прелести уюта, заботы и семьи, нервничал. Хотя он и пытался понять, кто, как, а главное – зачем это сделал, но тщетно.
- Милая, успокойся. – Он попытался обнять её, но она лишь била его кулаками в грудь. – Ира!
- Что Ира, что я им сделала! Что он им сделал! – Нестор прижал её к себе, прошло достаточно времени до того, как она успокоилась.
- Пока будем жить, выслушаем их.
- Хорошо. – Сквозь слезы согласилась мать.
Прошло полнедели, в течение которых оба родителя нервно пытались сохранять видимость того, что всё у них в норме, прежде чем раздался звонок.
- Здравствуй, э! – Звонок поступил со скрытого номера в полдень.
- Ну, привет. Ты кто такой?
- Нэ груби. Я тэбя ещё с Дагестан помню. Того, кому ты из пад тышка прикладом бил, а потом в плэн брал?
- Вот как оно теперь… Ясно. Что ты хочешь? Где ребёнок?
- Я буду тут, в городе, через несколько днэй, тебе сообщу! Ничего нэ нада, тэбя хочу!
- Понял тебя. Джигит. — «Недобитый». — Попробуй что сделать с ребёнком, твой аул взорву, а тебя размажу!
- Эй! Нэ шуми, ребёнок у меня! С ним нармална всё! Давай, рузге, мались сваему Богу. Скоро встретимся.
- Обязательно.
«Вот ты ж сука», - думалось Нестору. А через некоторое время, в ходе поиска концов, перед ним предстали исчерпывающие доказательство того, что организованная преступность тесно связана.
В Питере ту же ячейку, что угрожала ему и Ире в Новосибирске, представлял кровожадный дагестанец. Он выследил Ирину, думал, как отобрать «должок». Но тут увидел до боли знакомое, искалеченное столькими годами плена, лицо Нестора, и вспомнил старую обиду. Его не волновало, что ребёнок – не родной сын обидчика. Нестор не понаслышке знал о странном кодексе чести кавказских народов. Беспощадном, однобоком, уважающем лишь силу.
– Звони, свидимся.
Тем же вечером, погрузившись в мысли, Нестор подумал о том, что война не кончилась, а её участники так и жили в миру, иногда оживляя вокруг те давние события и перенося их в реальный мир.


XXV

В маленькой уютной станице Виталия ждали его родители. Его вид вызывал на лицах местных жителей некоторое удивление, хотя мототуристы периодически показывались в местных краях. «Дары Кубани» - было написано на плакате над трассой М4 под красивыми, вольными и зрелыми казаком с казачкой, протягивающими каравай гостям на транспаранте.
- Сынок! – Обрадовалась мама. - Поди, папка, посмотри, кто приехал! – Она поманила отца.
- Ба! Ну. Заезжай во двор. Как добрался? Почему без звонка? Любитель внезапности.
Виталий слушал, радовался, но заговорить смог только когда снял шлем.
- Да как. Сел, да приехал.
- Ой. – Матушка тяжело вздохнула и махнула рукой.
- Беспокоится она. – Отец задумчиво сказал сыну.
- Чего?
- Всё того же. Работа твоя ей не нравится. И что в холостяках уж давно значишься. Внуков ей подавай. Ты же знаешь.
- Понятно. Как живёте, что интересного у вас творится?
- Да, сынок, все по-старому, как раз ужин собирали.
Добротный дом, выстроенный в устаревшей манере. Родители Виталия переехали сюда не так давно, в основном из-за климата, который, безусловно, был наиприятнейшим в стране. Здесь жило некоторое количество родни, которой, по старой своей традиции, они старались держаться.
Матушка уже хлопотала по дому. Отец успел переобуться и помогал снять Виталию мотоциклетную экипировку.
- Давайте скорей, пока горячее, а то все остынет.
Ужин был великолепен, состоял из нескольких блюд. Не то что втроём, но даже впятером съесть его полностью было невозможно физически. Талик перепробовал всего понемногу, вежливо несколько раз отказался от добавки и остался цел желудком.
- Спасибо большое, больше я не могу, иначе лопну.
- Хорошо, но попробуй ещё вот это. – Кажется, матушке очень нравилось рекламировать те блюда, что пользовались наименьшей популярностью.
- Спасибо огромное, я наелся.
- Ну и ладно. – В её голосе был слышен укор. – Как ты там живёшь, всё бобылем ходишь? На своём мотоцикле гоняешь, поди, как бешеный?
- Не совсем, но ещё не женился. А мотоцикл-то что?
- Не промениваешь ли ты девок на него? Кто ж захочет с психом-то?
- Да хватает желающих.
- Так, а чего не женишься? Некрасивая? Или хозяйство не ведёт?
Виталию казалось, что это похоже на день сурка. Эти вопросы они обсуждали уже множество раз в подобной обстановке, и правильного ответа на них он не знал. Он стал взрослее в интеллектуальном и нравственном плане, и всё равно каждый раз была неудобна такая схема, однако именно на ней настаивала матушка. Отец же сильно не вмешивался, будучи сильно мягче характером, хотя иногда всё же пытался увести от темы, явно невыигрышной для общения и несущей в себе прямой путь к ссоре. Когда на Виталия высыпалось слишком много, он взрывался. А мать считала его ответы, которые разными способами всякий раз пытались увести от темы, глупыми.
- Просто мы ещё мало времени провели вместе. – Виталя тяжело вздохнул.
- Сколько уж можно? Когда внуков-то дождёмся?
- Мам…
- Что «мам»? Я беспокоюсь о тебе.
- Хватит уже. Не дави на него. – Парировал отец.
- А тебя вообще никто не спрашивает! Я тут с сыном разговариваю.
«Ничего не меняется», - думалось Талику. «Как они уживаются столько лет подряд?»
Отец также взбрыкнул. Они недовольно смотрели друг на друга. Каждый – по-своему, а Виталий почти переместился в то прошлое, когда жил с родителями, а сцены эти в течение времени повторялись. Предлогом к ним когда-то если и служил проступок, то сейчас им мог стать любой жест инакомыслия. Несколько раз отец бил кулаком по столу. Пару раз мама показательно уходила из дому. Но в сущности, ничего не менялось.
- Виталий, ты же ещё у нас побудешь немного?
- Да, побуду какое-то время и поеду обратно. Было бы неплохо ещё, но, увы, у меня есть дела.
- Ладно, сын. Тогда ещё пообщаемся, а я побегу к подруге. До завтра.
- До завтра, мам. Спасибо за ужин. Неизменно – самый вкусный во всём мире. – Виталий поцеловал её.
- Потолкуем тогда и мы тут. — Отец Талика достал вина.
- Под такое дело не грех и потолковать. Чем занимаетесь днями? Как ты тут сам?
- Как-как… Померли от малярии в болотах Сингапура, наслаждаемся жизнью пенсионеров. Кряхтим немного по хозяйству, гуляем, читаем, смотрим да слушаем. Сейчас благодать, можно загорать и ловить рыбу. Пристрастился к этому занятию. – Он потрепал волосы Виталия. – Как ты вымахал.
На отца с сыном нахлынула ностальгия. Виталику казалось, будто они ещё вчера ходили к дому офицеров, смотрели на самолеты и танки. Он обиженно глядел на них снизу, а батя брал его и сажал себе на шею. Помнил огромного, поражавшего воображение стального монстра - третьего «Иосифа Сталина», с его необычной формой, которая устремляет машину вперёд, в бой! Старинная огромная и тяжеленная японская пушка, куда маленький Виталька забрался бы целиком без трудностей. И направлена она была в сторону японцев уже нашими.
Виталий вспомнил переданную ему отцом технологию создания рогатки. Из определённого дерева, с максимально узкой рогатиной. Способ метания камней отец ему тоже показал. Фирменная перевязка лоскутов резины, кожанок - всё.
Вспомнились рассказы про пацанячие походы в лес, где подобными рогатками сам отец Виталика, ещё маленький, с корефанами охотился, дурачился и иногда взрывал боеприпасы времён Отечественной Войны. У Талика все это уложилось вместе с «Тимуром и его командой» в бурный фонтан его детских воспоминаний.
- Да. – Отец вытер скупую слезу и разлил по бокалам ещё великолепного домашнего красного. Лучшего вина Виталик нигде не пил, хотя оно было чуть крепковатым, но из-за того, что делалось из винограда, растущего прямо над главным въездом к родительскому дому, пилось отменно.
И тут Виталий увидел, что некогда могучий в росте и плечах отец немного сгорбился. Его красивые седые волосы теперь казались почти прозрачными.
– Сын, я давно хотел тебе сказать. — Вместе с большими глотками, осушившими стакан, Андрей Витальевич продолжил. – В общем, когда я был юн, ещё до призыва в армию, у меня была не мама, а другая женщина. Когда я вернулся, она во мне не нуждалась, у неё был уже другой. Поэтому мы развелись и больше её я не видел. Но через несколько лет она умерла. А ещё через много лет оказалось, что у меня с ней был ребёнок. В это время уже был ты, была мама, а прошлое я решил не ворошить.
- Что? — Виталий не мог поверить своим ушам. Его идеалы, установки и всё-всё в совокупности являющееся им было разорвано на плеяды бесконечно маленьких частиц, вышвырнуто, подобно пьянице из дорогого ресторана. – Зачем тогда ты это рассказал мне сейчас? Только сейчас? Ты не можешь так распоряжаться… Людьми.
- Не дерзи! Ты не знаешь, каково это. Я делал все, чтобы сохранить свою семью.
- Он - тоже твоя семья.
Повисло молчание. Отец встал из-за стола.
- На сегодня разговор окончен, где твоя комната ты помнишь.
- Хорошо, завтра же днем я уеду.

- Ку-ка-ре-ку! – Виталий с непривычки вскочил на ноги, увидел петуха и успокоился. Тёплое южное русское утро. Несмотря на ранее утро, было слышно, как суетился местный люд. Дела нужно делать рано или поздно, так как днём стоит нестерпимое пекло.
- Просыпайся сынок, — в дверь зашла матушка. – Что вы с отцом не поделили? Тот ворчит, да молчит.
Виталий махнул рукой.
- Мама, у меня планы изменились, нужно будет ехать сегодня, лучше пораньше - путь длинный.
- Помирился бы лучше.
- Не сейчас.
- Ох уж, мужики мои упрямые. Пойдём, позавтракаем.

Свежие, с пылу с жару, блины и хороший заварной кофе на молоке с черничным вареньем. Разве есть что-то лучше?
- А где папа?
- Да сидит в комнате, дуется.
- А завтрак?
- Уже позавтракал. Может ты к нему…
- Нет. Как вы тут держитесь?
- А нам-то что? Тут тепло и хорошо, а накопленного с пенсией хватает. Мы больше за тебя переживаем.
- У меня все хорошо, не переживай.
- Ну, дай Бог. Побыл бы ещё у нас.
- Не могу. Нужно ехать.
Виталий сложил вещи и собрался духом, заковался в дорожные доспехи, попрощался с матерью, передал привет отцу, завёл мотоцикл и уже было тронулся, как вдруг на его плечо опустилась рука отца.
- Постой, сын. Возьми это, прочитай в Питере, я брошу тебе это в рюкзак. – Виталий кивнул.
- Не серчай, мы любим тебя. – Он обнял сына, а тот обнял в ответ.
- Прощайте! – Виталий поехал домой.
На обратном пути Талик не мог выкинуть из головы сказанное отцом. Он всю жизнь полагал, что именно он, один из немногих, родился, рос и воспитывался в полной, нормальной семье. Что его родители хоть и ссорились, но семью сохранили. Но оказывается, он не один, и у него есть брат, о котором он узнал спустя треть века.


XXVI

Ирина с Нестором нервно пытались заснуть, но сон не настигал никого из них.
Телефон Нестора не выдержал и загудел.
- Да!
- Давай завтра, запиши адрэс.
- Гарантируешь, что вернёшь ребёнка, иначе убью всех вас и ваши семьи!
- Не ари, не в твоём положении! Я тебе сказал – тебя увижу – ребёнок отдам, пусть женщина твой заберёт и без глупостей! Вот тэбе адрес, папробуй толка не приехать воврэмя!

Виталий смог преодолеть более тысячи километров, насмотревшись и на южные поля, засеянные до горизонта, и растяжки над шоссе с милейшим плакатом «Дары Кубани». А на ночлег, как и планировал, он остановился в начале пути от Москвы к Санкт-Петербургу. Милая девушка-хозяйка мотеля разрешила загнать мотоцикл на их территорию и одному, в связи с тем, что не было других желающих, поселиться в трёхместный номер. Хотя предыдущий хозяин был против такого расточительства, несмотря на позднее время и минимальные шансы заселить туда хоть кого-то. «Бизнес по-русски, бессмысленный и беспощадный», - думалось Виталику.
Он, было, потянулся к конверту, оставленному отцом, но передумал в последний момент. «В Питере, сказал».

- Отпусти мальчика. Ты дал слово. – Глаза Нестора наливались кровью. Сильная адреналиновая дрожь пробуждалась в нём и трясла крепкое, готовое ко всему тело.
- Вот он! Нэ бойся, мы его отпустим, как только ты подойдешь к нам! – Мага стоял у входа в небольшой заброшенный аптечный склад. Место было выбрано у северной окраины города, где практически не было случайных прохожих. По пути сюда Нестор заметил множество трущоб и нерусских лиц. Где-то в глубине сознания ему даже сделалось грустно за них, но…
- Сначала отпусти его!
- Вот, отпускаю, теперь ты иди.
Магомет отпустил люльку, для чего сделал пару шагов к Нестору. Ирина схватила дитя у подельника, по её щекам текли слезы.
– Уходи отсюда. – Нестор смотрел на застывшую мать. – Давай, всё будет хорошо.
Она взяла себя в руки и засеменила оттуда.
- Давай, жэнщине своей скорей говори уже. – Кавказец трясся от нетерпения, он показал Макарова, лежащего в приоткрытой кобуре, а его глаза наливались кровью, но слово своё он держал.
- Возвращайся. – Ирина побежала к машине, та тронулась. Как только авто скрылось из виду, Нестор вошёл в дом к Магомеду.
- Ну что, рузкий, страшно? – Поигрывая ножом, возникшим в руке после исчезновения Иры, и скалясь, подельник Магомеда пытался внушить ужас. – Захади, давай. – Он дал знак подойти к нему. Подельников было немного в маленькой комнатке. Человек пять.
Нестор бодро зашагал в дом, туда уже успел скрыться Магомед
- У меня подарок тебе. – Нестор спокойно подошёл к подельнику, стоявшему у входа. Внутри было четверо. Половина имела шрамы на руках и лице, было и пару стволов у Магомеда и ещё одного. Примерно таких же бандитов Нестор со своими парнями гонял там, в далёком и в то же время нелепо близком, Кавказе.
Удар плеча уронил стоявшего в дверях подельника.
- Лови. – Нестор бросил невозмутимый взгляд Маге. — Подарочек тебе, с Дагестана хранил.
Граната необычной формы оставила от себя лишь колечко в руке Нестора. За те несколько секунд Нестор вспомнил лицо матери, искаженное мучениями. Хотя она и пыталась скрыть боль, но даже тогда, маленьким, он все понимал. Она подбадривала его и просила держаться, говорила, что скоро вернётся, а он не верил. Он вспомнил кавказские склоны, освещённые солнцем, щедро украшенные лесом и то безумие, что творили там люди.
Несколько пуль прошили его тело, ближайший к нему джигит пытался вырваться наружу, но Нестор уже всё решил за всех. Гулом стоял вопль, время резко замедлилось, краски стали ярче.
- Ира… — Её имя произносилось с болью, а из-за пробитых лёгких его губы выдавили больше крови, чем звука. Сдерживая уже несколько человек, он снова замкнулся и остался мыслями там, в Дагестане, в теле товарища, хотевшего выжить в схватке.
Граната, выполнив маленький подрыв прыжковой грушевидной части, строго перпендикулярно подпрыгнула на уровне груди…
Аптечный склад с заставленными окнами, с припасенным бензином для сжигания Нестора, остался полыхающей братской могилой для врагов давно забытой войны.

Ирина добралась до дома и положила сына в кровать. Она нервничала, пыталась погрузиться в хлопоты, и увидела конверт на столе. В конверте было несколько документов и письмо. По её щекам потекли слезы.
«Дорогая Ира. Ты с ребёнком перевернула мою жизнь, вы дали мне то, чего у меня не было – семью. Назови его уже. Спасибо тебе за все. Твой Нестор».


XXVII

Виталий вернулся в Питер. Шёл слепой косохлёст, оставивший в уголке плотного дождливого неба место для солнца. Он поставил мотоцикл в гараж, переоделся и пошёл в дом. В его квартирке было пусто. Он завалился спать, а как проснулся, увидел Светлану. Она сидела на стуле и смотрела на него
- А ты хочешь выпить?
- В принципе можно. Все в порядке?
- Пойдём тогда.
- Пойдём.
Старый добрый приют любителей и профессионалов выпить со всех окрестностей, кажется, так и оставшийся без изменений со времен распада Союза. Большой и важный серый кот, слывущий тут любимцем и нахлебником, не обратил на них внимания. Местное скопление тех же самых алкашей, пытающихся стрельнуть денег у прохожих. Тот же затёртый, местами выбитый кафель на полу, полки и стеллажи, такие же, что стояли в "Берёзке" родного Талику города.
- Ты будешь белое?
- Да.
- Будьте добры белого и красного. – Светлана взяла две бутылки и пачку сигарет, распрощалась и покинула с Виталием магазин. – Не против, если на улице посидим?
Было достаточно поздно, хотя и не очень темно, но во дворе никого не было. Двор, упрятанный в спальном районе от больших и средних транспортных артерий, укрывался замысловатым градиентом: от огненно-оранжевого свечения города до синего, недосягаемого неба.
- Что ты можешь сказать о женщинах? – Она сделала глоток из бутылки и долгую, глубокую затяжку крепкой сигареты, её лицо казалось сосредоточенней, чем обычно.
- Женщине как вообще, или ты хочешь вновь услышать моё мнение о тебе?
- Вообще.
- Женщина… Женщина может причинить мужчине нежность, отчего ни она не выставит себя слабее, ни нормальный мужчина не станет тираном. Кажется в этом задумка природы. Но… То ли я чего не понимаю, то ли современная женщина пытается сделаться и показаться какой угодно, но точно не нежной. А зачем ты спрашиваешь?
- Я не уверена, что мы должны быть вместе. — Виталий проглотил какое-то количество своего вина. Отобрал сигарету.
- Что не так на этот раз?
- Я долго думала, но не могу принять решение. Мне интересно с тобой, но не во всём.
- Я люблю тебя.
- Я знаю и вижу, иначе я бы ни момента вместе с тобой не задержалась. Хотя я не хочу тебя потерять, но ты сам не хочешь принять мою дружбу.
- Ты заставляешь меня принять жизнь болью с ароматом женских духов. А дружить, да, я не смогу. Зачем на пепелище пожара строить убогий шалаш?
- Давай расстанемся.
- Я не хочу тебя терять.
- Как же ещё мне донести до тебя?..
- Мне будет достаточно, если ты будешь любить меня в половину той силы, с какой я тебя люблю.
- Отпусти меня.
- Давай ты решишь утром – уже поздно, а я не выспался.
- Я всё решила.

Той ночью Виталия знобило и лихорадило. Утром он выкурил ещё сигарету со Светланой.
«Это всё, что останется после меня,
Это всё, что возьму я с собой…»
Талик допел вместе с ней, а позже она ушла. Ему казалось, что сердце не могло удержать прежний ровный ритм и стремилось вырваться, разметав на своем пути рёбра и плоть.
Через какое-то время он вспомнил про Нестора. Виталий насторожился от того, что в очередной раз не дозвонился до него.


XXVIII

Ира старалась держаться. Она успела кремировать Нестора - он так просил - но ещё не решилась развеять его. Через несколько дней раздался звонок в дверь. В глазке она рассмотрела мотоциклиста.
- Кто там?
- Ирина, это Виталий, хотел поговорить с Нестором, мне не дозвониться до него. – Она отперла дверь.
- Что случилось, где он?
- Его больше нет. Проходи. – Она показала ему письмо, доверенность на его имущество на своё имя. – Выпьешь со мной?
Виталий уронил шлем. Взяв себя в руки, поднял, прошёл на кухню. Протянул свой конверт от отца.
«Дорогой сын. Прости меня, я был неправ. Твоего брата зовут Нестор, родился он в Краснодарском крае, носил фамилию тогдашнего мужа матери. Это всё, что я о нём знаю. Найди его. С любовью. Я.»
- Ты же его брат! – Ирина подбежала к Виталию и заколотила его по груди.
- Прости! Прости… – Виталий успокаивал её, как мог, и крепко обнял. Она успокоилась.
- Осталось сделать пару дел. Ты со мной?
- Конечно, что угодно.
Они заехали в ЗАГС - теперь у ребёнка было имя. Его назвали Нестором. А после они придумали правильное место для праха и поехали на север.
Был тёплый солнечный день. Погода ласкала мотоциклистов и накаляла железные четырёхколесные коробочки автолюбителей. В местах традиционных пробок обочины были заняты машинами с вскипевшей системой охлаждения. Жизнь шла своим чередом.
Хотя экипаж мотоцикла не радовала ни освободившаяся нижняя дорога с шикарными виражами и чудесным видом вдоль залива, ни сам факт поездки, которая для пассажира была первой в жизни.
Талик заглушил мотоцикл в том самом месте, близ Комарово, у закрытого от машин и простых жителей озера.
- Красиво. Это хорошее место. Нестору бы понравилось.
- Надеюсь да.
- Прощай, любимый. Спасибо за всё. – Ирина достала урну, а прах, подхваченный ветром, полетел вдоль глади озера.
- Прощай, брат. Прости меня.

Спустя неделю, город наконец решил усилить меры предосторожности у Троицкого моста. В тот день молодой парень, не заметив, что створка моста уже начала подниматься, загубил себя и чужой американский спортивный двуглазый мотоцикл.