- На что построим летательный аппарат? - лениво почесывая залысину между шишкообразными рогами, спросил молодой джин.
- Люди сами об этом позаботились. Они накопители несметные богатства в золоте и серебре, от которых нет пользы ни ближнему, ни нуждающемуся, - ответил оратор, валяющийся в ногах старшего, возлежащего на троне.
- А кому поручим стрелять из стволов, закопанных на чужих участках? - писклявым голосом спросил хромой черт, ковыряясь грязными мизинцами в ушах. Несмотря на то, что уже знал ответ на свой вопрос, он вертелся здесь, на предрассветном шабаше, пытаясь подчеркнуть свою важную функцию.
- Для нас нет ничего чужого. Мы научили людей поклоняться материальным благам, ослепили их блеском металлов, разучили любить. Дело осталось за малым. Наша задача: научить их пожирать друг друга.
- Ой, тогда я все время смогу болтаться там, где хочу? - спросил чертенок, перебирая золотые монеты.
- Ты опять достал этот презренный металл? - влепив затрещину, спросил рядом стоящий черт.
- Не достал, а у тебя стащил, - нагло ответил чертенок и мигом взобрался на бетонный столб.
- Я не крал, а подобрал, когда мулла уронил, пытаясь всунуть в переполненный карман.
- Я видел, как ты дал ему хороший пинок, когда тот наклонился за своей обувью.
- Он меня разозлил своей нотацией. Он призывает быть щедрыми, богобоязненными, когда сам даже нас не боится.
- Типун тебе на язык. Я много крови себе попортил, сверля ему мозги. Теперь он - наш слуга.
Обхватившись ногами за верхнюю опору, он повис вниз головой и стал размахивать хвостом, время от времени нюхая его кончик.
- Трам-тарарам, трам-тарарам! Ух!Бух! - раздался барабанный бой, предупреждающий о скором рассвете.
Последняя репетиция подходила к концу. Кто-то жадно жевал сырое мясо краденного скота, а кто-то пил свежую человеческую кровь. Пропитанным железом воздух остро бил в широко раздувающиеся ноздри. Лишь ангелы смиренно наблюдали за происходящим на небольшом клочке голубой планеты. По замыслу Создателя здесь место рая на Земле: поющие родники и щебечущие леса, зеленые травянистые ковры вытканные цветами редчайшей красоты, яркая голубизна неба, украшенная золотым сиянием солнечного диска, серебристый рог Луны, убаюкивающий миллиарды звезд. Старые горы в снежных папахах склонили головы, потупив взор не в силах терпеть зло, исходящее от чужаков и аборигенов в одной упряжке...
У низкого узкого трапа огромной серебристой машины, напоминающей самолет без крыльев и хвоста, толпится странный народ. Наступая на пятки друг друга, человекоподобные существа пытаются попасть вовнутрь огромной махины через небольшое отверстие, отдаленно напоминающее люк. Крики неистовых горлопанов заглушают дикий плач женщин и детей. Слабые стоны умирающих под ногами не слышит никто. Оглохшие от пронзительного свиста пуль, ослепшие от чрезмерно яркого света вспышек ракет, потерявшие чувство собственного достоинства напрасно пытаются выжить, убежав в неизвестность. Их манит пуленепробиваемая броня транспортного средства без мотора. Счастливчики, попавшие в салон, буквально падают на первые попавшие места, не пытаясь пройти дальше вглубь. И стар, и млад, и здоровяк, и калека машинально пристегиваются резиновыми ремнями, свисающими с потолка. Никто не обращает внимание на прямые высокие спинки сидений с едва уловимой бегущей строкой: "Если пристегиваться, то навсегда!" Мерцающее люминесцентное освещение режет глаз. По салону снуют длинноногие стюарты в униформах землянистого цвета. Они без устали вертят головами невообразимых геометрических форм в разные стороны, словно что-то выискивают. Гримасы пугают своей таинственностью, но никто не обращает на них внимания. От их широких ногтей на крупных коротких шести пальцах одинаковой длины отходят едва заметные лучи фиолетового цвета. Стеклянные глаза наполовину прикрыты веками без ресниц. Брови под углом в сорок пять градусов срастаются в центре низкого лба, а вместо ушей - датчики с короткими антеннами серебристого цвета. Изворотливость говорит о бесхребетности этих существ. Их тела меняют форму и очертания в зависимости от толпы, в которой они оказываются.
Чертенок Шмыг опять вертелся под ногами время от времени получая пинки от старших сородичей.
- Эй, ты, пройдоха! - окликнул его криворотый Ух-Бух. - Батя просил напомнить еще раз, чтобы ты не смел подходить к котлам, в которые собираются человеческие качества. Ты и в прошлый раз умудрился выпустить пар из котла чести. Мы не для этого выбиваем его из этих существ, чтобы ими кто-то вновь стал обладать.
- Ух-Бух! Бух-Ух! Плешивая твоя тыква! Меня иногда достает любопытство. Вот и сую свой нос, куда попало. Тех, кого мы лишаем чести, доблести, отваги, любви, надежды, веры, справедливости мне не интересно изучать. Ну, дай мне по капельке из каждого котла.
- Ах, ты мерзавец! Если ты посмеешь даже подумать об этом, то лично я сам сварю тебя в котле трусости!
- Ха-ха! Я и не боюсь тебя. Когда подлые трусы питались из этого котла краденой мертвечиной, я масло в огонь подливал, когда ты пролежни себе набивал.
- Пошел вон отсюда! - завизжал Ух-Бух.
- Сам ушел! Я не к тебе пришел! Батя, Ух-Бух подзатыльники мне раздает! А сам персики жует! Обломай ему второй рог, пока я не столкнул его в котелок! Аааааааааааааа! Спасайся кто может! Мы идем ко дну!
Но внезапно налетевший вихрь не дал разгореться ссоре чертей. Рейс в "Никуда" продолжился. Кто-то крепко схватил когтями Шмыга за зад и потащил куда-то вниз.
(Отрывок "Побег в никуда")