Сквозь пламя сражений

Статьи, очерки, стихи
          
Патриотам Отечества  посвящаю

               
ПОБЕДИТЕЛИ

               
Снова май,  и  главный  парад
В  ореоле  и блеске наград.
Под знаменами ратной славы
Патриоты  великой державы.

Поредели ряды, но  стать,
Ни врагам, ни годам не отнять.
Судеб мира, добра вершители —
Победители, победители.

Да,  сильнее огня и стали
Вы блицкриг коварный  сорвали.
Прометеи  ХХ века —
Дух, величие  человека.

От чумы защитили Отчизну
Не для славы, а ради жизни.
Под Москвой и Сталинградом
Насмерть встали,  живой преградой.

Отстояли  свои  рубежи,
Мощь противника  сокрушив.
Смерчи Курской жестокой битвы
Никогда не будут  забыты.

Ленинград — бастион отваги,
Смерть поправ, отразил атаки,
Пережил холода и голод,
Сильный духом и сердцем молод.

Днепр форсировав, взяли Киев
Наши  витязи боевые.
Севастополь, Одесса, Керчь…
Завещали память беречь.

Пал  Берлин. Сквозь дым и пламя
Над рейхстагом взметнулось Знамя.
Через сотни и тысячи  лет
Ни пространства иных планет
Не погасят Победы свет.

 Закаленное в битвах  братство
 Никому сломить не удастся.
 Не уйдет в тишину забвения
 Героическое поколение.

 Память наша вовек священна!
 Шаг чеканит юная смена.
 Салютует земля родная
 Всеми красками светлого мая.

 Судеб мира, добра вершители –
 Победители,  победители.
 


ЗА  СВОБОДУ  И  МИР 

Вторая мировая война, развязанная фашистской Германией и их союзниками Японией, Италией при попустительстве Англии, США, Франции и других стран, унесла более 50 миллионов жизней воинов и мирных людей, оставила десятки миллионов раненых и огромные разрушения материальных и культурных ценностей.
Ранним  утром 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. С этого момента страна мобилизовала все силы и ресурсы, испытав горечь поражений и радость побед в битвах под Москвой, в Сталинграде, при форсировании Днепра, на Курской дуге, освобождая родную землю и страны Восточной Европы, Советская Армия завершила войну взятием Берлина. Самые большие людские и материальные потери понес СССР. Если потери Германии составили 8 миллионов 630 тысяч человек, то Советского Союза — около 27 миллионов, в том числе 8 миллионов воинов армии и флота, участников партизанских отрядов и подполья. На территории Украины погибло 7 миллионов человек, в Крыму — более 500 тысяч. Жертвами человеконенавистнической политики третьего рейха стали и 9 миллионов жителей и воинов Германии.
Большой ценой оплачена Победа над   коричневой чумой  фашизма. Особенно ожесточенные, кровопролитные сражения произошли на Перекопских и Ак-Монайских позициях, на Керченском плацдарме в ходе Керченско-Феодосийской (1941 г.) и Керченско-Эльтигенской (1943 г.) морских десантных операций, при обороне и освобождении Симферополя, Севастополя, Керчи и других городов, поселков  и сел полуострова.
Крым — единственный регион на постсоветском пространстве, где два города, Севастополь и Керчь, по праву носят  звания города-героя. В боях за Керчь, в т. ч. на Эльтигенском плацдарме, 141 воин удостоен звания Героя Советского Союза. Всего за годы Великой Отечественной войны, которая продолжалась 1418 дней и ночей, более 11 тысяч сыновей и дочерей Отечества стали Героями Советского Союза. Сотни тысяч советских воинов, партизан, подпольщиков, тружеников тыла  награждены орденами и медалями.
Весомый вклад в победу внесли труженики тыла, партизаны и подпольщики, в том числе действовавшие в крымских лесах и горах, в Севастополе, Симферополе, в Старом Крыму и в других населенных пунктах. Их выдающуюся роль в разгроме  фашистов высоко оценил Маршал Советского Союза Александр Василевский и другие военачальники.
В день скорби о воинах, партизанах и подпольщиках, тружениках тыла — защитниках и освободителях Отечества склоним знамена и почтим их память минутой молчания. Огромной ценой досталась Великая Победа, поэтому подвиг ее творцов священный, память не подлежит забвению.
      Благодаря решительным действиям Президента России Владимира Путина и волеизъявлению жителей полуострова на референдуме 16  марта 2014 года, важным  событием стало возвращение Крыма  и Севастополя  после шестидесятилетнего пребывания в УССР, а потом независимой Украины,  в состав  своей  исторической Родины — России.   

МАРШАЛ  ПОБЕДЫ
      
 Пожалуй, единственным из политиков и военачальников, входивших в состав  Государственного комитета обороны (ГКО) и в  Ставку Верховного Главнокомандования,  Вооруженными силами СССР, который рискуя жизнью  карьерой, не боялся возразить, не согласиться с мнением И. В. Сталина, был генерал, а впоследствии Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Обладавший сильным характером, твердой волей, щедро одаренный талантом военной стратегии и тактики, интуицией, он настойчиво и аргументировано доказывал свою правоту не только  в Кремле, в генштабе, но и на передовой в сражениях. По расстановке сил на фронте,  данными разведки разгадывал военные замыслы и планы противника и во многих операциях действовал на опережение, осуществляя контрудары, вынуждая противника обороняться или отступать.
При всей сложности отношений И. В. Сталин осознавал и ценил полководческий талант Г.К. Жукова, выслушивал его мнение, хотя и не всегда следовал ему, считая свою точку зрения непогрешимой, что в частности, привело к окружению и разгрому войск Юго-Западного фронта, оборонявшего Киев. Предвидя катастрофы, Георгий Константинович  предлагал оставить город, отвести войска на выгодные позиции, тем самым сохранив и личный состав, и вооружение.
До сих пор популярна многозначительная фраза, произносимая с грузинским акцентом: «Что скажэт товарыш Жуков?» Полководец думал, говорил и действовал, нередко вопреки мнения и воли И. В. Сталина и других вождей, поэтому недолго задерживался на высоких командных должностях.
После столкновения мнений по поду судьбы Киева Сталин освободил его от должности начальника Генерального штаба и назначил командующим еще несформированного Резервного фронта, призванного остановить наступление танковой армии Г. Гудериана и других фашистских соединений на подступах к Москве, из которой началась эвакуация правительства в Куйбышев. Жуков в этой, почти безнадежной ситуации, проявил мощь военного таланта, твердость, решительность. В  самый критический  для существования СССР период осени-зимы 1941 года, враг был отброшен от Москвы на 150-200 километров. Это была не только военная, но и морально-психологическая победа, развеявшая миф о непобедимости армий Третьего рейха, ранее триумфально завоевавших страны Европы, в частности, Польшу, Францию, Чехословакию, Австро-Венгрию, Румынию, Болгарию, Югославию и другие государства.
И.В. Сталин для ликвидации опасных ситуаций направлял  Георгия Константиновича на самые  тяжелые участки фронта. Так было, когда легендарные полководцы Гражданской войны К.Е. Ворошилов и С.М. Буденный, считавшие главной ударной силой не бронетехнику, а кавалерию,  не выдержав натиска врага, готовились к сдаче Ленинграда,  взрыву электростанции и других промышленных объектов. Жуков пресек панические настроения и организовал надежную оборону города, выстоявшего до прорыва блокады.
К сожалению, когда по вине  карьериста, бездарного  представителя Ставки, заслужившего за репрессии, расстрелы прозвище инквизитора армии, Л.З. Мехлиса, своими  глупыми приказами, угрозами и карами, сковавшего инициативу командования, произошел  разгром войск Крымского фронта, Георгий Константинович Жуков был занят оперативными делами на других театрах военных действий. Если бы тогда Сталин направил его  на Крымский фронт, то Жуков, можно не сомневаться, не отсиживался бы на Акмонайских позициях, ожидая, когда противник подтянет сил из-под осажденного Севастополя, а выбил бы противника из Джанкоя, перерезав коммуникации и снабжение  армии Э. Манштейна. Возможность такой опасности один из самых успешных немецких генералов впоследствии отметил в своих мемуарах.
Г.К. Жуков, судя по его поведению и действиям в опасные для Отечества годы, интересы народа, государства, ставил выше, не  размышляя о том, что несогласие со Сталиным может негативно отразиться на его не только карьере, но и судьбе. Из-за ревности «вождя всех времен и народов» и некоторых военачальников к всенародной славе, он незаслуженно попадал в опалу, был оскорблен и унижен. Несмотря на политические катаклизмы фальсификации, в т. ч. нынешних историков-националистов, особенно украинских политиканов, Георгий Константинович Жуков был и остается в памяти народа Маршалом Победы. Он по праву принимал Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года.
Рамки данной статьи не позволяют в полном объеме  осветить трудный и славный  путь великого полководца. Сам он, несмотря на ножницы цензуры в период восхваления «боевых подвигов» полковника Л. И. Брежнева, подробно рассказал о войне в мемуарах «Воспоминания и размышления». А писатель-фронтовик Герой Советского Союза  Владимир Карпов написал роман (литературную мозаику) «Маршал Жуков, его соратники и противники в оды войны и мира» (журнал «Знамя» № 10, 11, 12 за 1989 год). Вот  лишь некоторые вехи славного пути: родился Г. К. Жуков 19 ноября 1896 года в деревне Стрелкова Калужской области; участвовал в первой мировой войне, награжден за отвагу двумя Георгиевскими крестами; в августе 1918 года добровольно вступил в Красную Армию; в августе 1939 года войска под его командованием наголову разбили японских агрессоров  в крупном сражении на Халхин-Голе.  С этого момента о талантливом генерале  узнали не только в СССР, но и далеко за его пределами, особенно в гитлеровской Германии, где вынашивались коварные планы нападения на Россию. В октябре 1941 года Г.К. Жуков организовал оборону Ленинграда;  в декабре-январе воска под его началом  разгромили фашистов в Ельнинской операции;  в ноябре 1942-феврале1943 года координация действий фронтов в Сталинградской битве, окружение и разгром «непобедимо» 6-й армии  фельдмаршала Ф. Паулюса.
В годы второй мировой войны, занимая должности начальника Генштаба, заместителя Верховного главнокомандующего, будучи  командующим фронтами, в том числе штурмовавшим Берлин 1-м Белорусским, Георгий Константинович участвовал в разработке  и проведении самых крупных военных операций, в уничтожении и пленении  противника. Именно он подписал Акт о безоговорочной капитуляции  Германии 8 мая 1945 года.  В плеяде таких выдающихся полководцев, как К.К. Рокоссовский,  И. С. Конев, А.М. Василевский, С. К. Тимошенко, Б. М. Шапошников, И. Черняховский, Н.Ф. Ватутин, К. А. Мерецков, И.Х. Баграмян, флотоводец Н.Г. кузнецов и другие Г. К Жуков по праву  признан звездой первой величины. Он единственный из полководцев четырежды Герой Советского Союза, награжден двумя орденами Победы и многими другими боевыми орденами и медалями, в том числе иностранных государств.
В послевоенное время маршал подвергся притеснениям и гонениям. И. В. Сталин, ревностно воспринимавший его всенародную и мировую славу, по наветам недругов освободил Г. К. Жукова  от должности министра обороны и  назначил командующим  Одесским, а затем Уральским военным округом.  Впоследствии. После смерти Сталина  Н.С. Хрущев, которого Георгий Константинович решительно поддержал в  борьбе с Л.П. Берием, вернул его на должность министра обороны. Но вскоре, опасаясь, что маршал может претендовать на пост руководителя КПСС и государства, , воспользовавшись ситуацией, когда Г.К Жуков находился с официальным визитом в Югославии, отправил его в отставку. Позже, в октябре 1964 года Н.С. Хрущев ощутил на себе «эффект бумеранга», когда во время отдыха в Сочи его соратники во главе с Л.И. Брежневым совершили переворот. Конечно, у новоиспеченного  вождя, даже в мыслях не было желания возвращать опального маршала в большую политику, а точнее на пост министра обороны. Вместо того, чтобы воздать Георгию Константиновичу должное  за заслуги перед Отечеством, Л. И. Брежнев и его окружение решили превзойти маршала по количеству боевых и трудовых наград. Нацепив «иконостас» неведомо, за какие подвиги и заслуги?  Лишь лет жизни не хватило генсеку, а в годы войны заурядному начальнику политотдела армии, полковнику, для осуществления задуманного. Хотя по количеству подаренных ему кремлевскими лизоблюдами наград он превзошел не только Г. К. Жукова, но и других прославленных полководцев страны. В советский период имя  четырежды «героя» Л. И. Брежнева возглавляло список героев  в зале Славы Великой Отечественной войны  в Киеве. Ныне украинские националисты, наследники фашистских холуев С. Бандеры, Р. Шухевича и прочих, усердно переписывают историю войны, считая ее советско-немецкой, с азартом вандалов разрушают памятники защитникам и освободителям родной земли. Но эта пляска сатаны на костях героев обречена  на позор и осуждение. Недалек час, когда справедливость в отношении истинных героев, положивших миллионы жизней за Отечество,  восторжествует, украинский народ сбросит с себя ярмо оголтелого национализма и неофашизма.
19 ноября в России отмечается, как День ракетных войск и артиллерии. Эта дата не случайна. Именно в этот день 1943 года  с мощной артподготовки и залпов «катюш» началось контрнаступление советских войск в Сталинградской битве. С того грозового, победного события прошло 72 года. На Мамаевом кургане у величественного памятника Родина-мать ежегодно проходят торжественно-траурные мероприятия в память погибших и умерших воинов и в честь здравствующих ветеранов войны. Все, кто верен и героической,  и драматической истории СССР , России, памяти ее сыновей и дочерей, кому дорого имя великого полководца Г.К. Жукова отмечают 19 ноября не только, как День ракетных войск и артиллерии, но и день рождения великого маршала. В 2016 году  исполнится 120 лет от  даты его рождения. Историю и славу России создают люди, а не политические  временщики и марионетки. Так было всегда и так будет впредь. Яркой звезде маршала суждено долго сиять в памяти благодарного народа и человечества, спасенного от коричневой чумы фашизма.

               

ЗВЕЗДОЙ  УВЕНЧАННАЯ  КЕРЧЬ

11 апреля – День  освобождения  города

      Самые драматические и героические события произошли на полуострове в годы Великой Отечественной войны, когда  Керчь оказалась в эпицентре  сражений между советскими и германскими войсками. Четырежды  линия фронта  проходила по  ее  территории. После тяжелых боев в ноябре 1941 года  фашисты захватили город. Первый раз он был освобожден 30 декабря 1941 года в ходе Керченско-Феодосийской десантной морской операции.
В мае 1942 года после разгрома и отступления под натиском  войск  генерала Эриха Манштейна, красноармейцы, офицеры  из подразделений Крымского фронта и  мирных  людей, не сумевшие переправиться через Керченский пролив,  укрылась в Аджимушкайских каменоломнях.  Почти полгода, обессиленные жаждой, голодом и холодом подземелья, они продолжали борьбу, совершали  смелые вылазки,  наносили ущерб врагу, отвлекая  его значительные силы от фронтовых операций. Из десяти тысяч воинов, партизан, стариков, женщин и детей в живых осталось не более сотни.
О стойкости, мужестве и силе духа  защитников подземной цитадели слагают поэмы и песни, в их честь названа одна из планет.  После  войны в каменоломнях  был открыт  музей героев Аджимушкая. В ночь на 1 ноября 1943 года  была осуществлена знаменитая Эльтигенская  десантная операция с форсированием Керченского пролива. В течение сорока суток продолжались ожесточенные сражения на плацдарме у рыбацкого поселка Эльтиген, названного Огненной землей. На этой легендарной земле, обильно политой кровью, прошитой осколками снарядов и мин над братскими и безымянными могилами защитников Отечества возвышается  обелиск  в форме огромного железобетонного паруса, установлены памятники,  в поселке Героевское работает музей Эльтигенского десанта.
Лишь  11 апреля 1944 года Керчь была окончательно освобождена от противника. А спустя почти  пять месяцев на горе Митридат был открыт обелиск Славы.  О  тяжести   и  ожесточенности  атак и боев при обороне и освобождении Керчи  (на этом плацдарме, в акватории  пролива  погибло более 253 тысяч человек),   об отваге и мужестве  свидетельствует тот факт, что  146  воинов  были  удостоены высокого звания Героя Советского  Союза, сотни тысяч  награждены  боевыми орденами и медалями, а 21 воинская  часть и соединения    удостоены почетного звания «Керченские».
Имена офицеров, солдат, партизан, подпольщиков, их подвиги  увековечены  памятниках, обелисках, в музейных экспонатах, произведениях  литературы и искусства, в  полотнах художника-баталиста Николая Бута,  представленных в картинной галереи, в  монументальных скульптурных композициях, в памяти  современников.
Белое, розовое, желтое и сиреневое  цветение, бирюза морского плеса… В эти весенние дни керчане по доброй традиции радушно встречают и приветствуют защитников и освободителей родного города, ныне живущих в разных странах некогда единого Отечества. К сожалению, ряды ветеранов с каждым годом редеют…
Весной, когда советские войска, форсировав Керченский пролив, с боями вступили в город, он лежал в руинах, в пожарищах. Воинов встретили немногочисленные, измученные неволей жители. Потрепанные в сражениях захватчики спешно отступали  в  глубь полуострова. Дважды подвергшаяся фашистской оккупации, Керчь 800 суток находилась в зоне активных боевых действий. На этом военном театре были осуществлены две крупнейшие морские десантные операции: Керченско-Феодосийская — в канун 1942 года  и  Керченско-Эльтигенская — в  ноябре—декабре 1943 года, в результате которых были освобождены Керчь, Феодосия и села на территории Восточного Крыма в границах Ак-Монайского  перешейка.
Увы, успех весной 1942 года из-за ошибок командования, в частности, бездарного в вопросах военной тактики и стратегии, амбициозного представителя Ставки Верховного главнокомандования Льва Мехлиса, справедливо прозванного инквизитором Красной Армии, развить не удалось.  Если в тот период на этом участке фронта находились такие талантливые полководцы, как Георгий Жуков, Константин Рокоссовский, Иван Конев, то войска Крымского фронта, не уступавшие противнику в своей боеспособности, не потерпели бы поражение. Но все же сопротивление, имело значение, так как фашисты вынуждены были перебросить часть своих войск из-под осажденного ими Севастополя, что дало передышку мужественным защитникам легендарного города. Два города роднят и высокое звание Героя, и общая судьба морских цитаделей, южных форпостов в годы суровых испытаний.
Советские воины и подпольщики проявляли чудеса храбрости и мужества. В боях за Керчь особенно отличились части и соединения 44-й, 18-й, 47-й, 51-й и 56-й армий, Краснознаменного Черноморского флота и Азовской военной флотилии, Отдельной Приморской и 4-й воздушной армий. Восемнадцать боевых подразделений получили почетное наименование «керченских», 144 воина стали Героями Советского Союза. Из них 59 участников Эльтигенского десанта, которые сорок суток в кровопролитных боях, отражая атаки, в том числе с использованием танков, тяжелой артиллерии, удерживали плацдарм у рыбацкого поселка Эльтиген, ставшего Огненной землей. Поселок в память о героизме десантников назван Героевское. 
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1973 года Керчи было присвоено звание города-героя. Через год состоялась торжественная церемония вручения ордена Ленина и медали «3олотая Звезда». Тогдашний министр обороны СССР маршал Андрей Гречко и первый секретарь КПУ Владимир Щербицкий прикрепили высокие награды к знамени города. Керчане гордятся подвигами ветеранов, отдают почести тем, кто ценою собственных жизней отстоял Отечество. В день  торжества к обелиску Славы на горе Митридат, к  триумфальной колонне  в центре Керчи,  где в капсулах  хранится   священная земля из всех городов-героев, к памятнику-парусу, что в Героевке, на братские могилы в Аджимушкае и в других местах сражений, в акватории залива будут возложены гирлянды, венки и букеты цветов, прозвучат оружейные залпы. Вечером небо над городом славы и мужества озарится  звездами салюта.

АДЖИМУШКАЙ — ПОДЗЕМНЫЙ ГАРНИЗОН

Всего на Керченском плацдарме  на алтарь  Победы положили жизни более 254 тысяч советских воинов. Вечная им память и слава! В боевую летопись Керчи вписан подвиг защитников подземного гарнизона Аджимушкайских каменоломен.
Вместе с красноармейцами, матросами и офицерами, решившими бороться до конца, в гарнизоне было немало мирных жителей. Чтобы подорвать моральный дух, сломить стойкость подземного гарнизона, вынудить к сдаче в плен, оккупанты закладывали в шурфы заряды большой мощности, взрывали, обрушивая своды штолен, минировали  выходы. Травили людей  ядовитыми газами, а единственный колодец вблизи каменоломен  завалили трупами животных. Защитники гарнизона, измученные  жаждой  и голодом, добывали воду из пористых камней подземелья, упорно долбили створ колодца в надежде достичь воды. Страдая от тягот и лишений, воины совершали рейды в тыл врага, наносили ему ощутимые удары в результате диверсий на военных объектах. Отвлекали силы на борьбу с партизанами и подпольщиками, сковывали действия.
Этому коллективному подвигу предшествовали такие события и действия. В мае 1942 года советские войска после тяжелых боев отступали с Ак-Монайских позиций к Керченскому проливу. Путь к переправе лежал через линию Аджимушкай —3-й Самострой—металлургический завод имени Войкова—Колонка. Для прикрытия основной части отступающих войск и переброски их через пролив первыми на этой линии остались бойцы 276-го полка НКВД, 95-го пограничного подразделения 1-го запасного полка и примыкающего к нему резерва командно-политического состава фронта. Но чуть позже основную роль по удержанию оборонительной линии стали играть наскоро сформированные отряды и группы бойцов. Люди были обречены: гитлеровцы отрезали путь к переправе.
Более десяти тысяч человек под командованием полковника Павла Ягунова и Ивана Парахина успели скрыться в Аджимушкайских каменоломнях. Место это было выбрано не случайно. Бойцы знали, что за полгода до этого, в ноябре-декабре 1941 года, во время первой оккупации Керченского полуострова, в каменоломнях не без успеха действовал партизанский отряд имени Ленина.
На сей раз,  блокада подземелий была гораздо более жестокой и продолжительной — с мая по октябрь сорок второго. Из защитников подземного гарнизона в живых остались единицы. В то же время бойцы из группы прикрытия, которые не смогли прорваться к Аджимушкаю, до последнего патрона отбивались в развалинах завода имени Войкова. Когда у солдат кончились все боеприпасы, гитлеровцы вытаскивали из развалин, оставшихся в живых и расстреливали в противотанковых рвах и окопах у 3-го Самостроя. По предварительным данным, в мае 1942 года там погибли и были расстреляны 4125 советских солдат.
Потрясенный героизмом красноармейцев, керчан, и жителей пригородных поселков, превративших подземелье в крепость в тылу противника, поэт Илья Сельвинский написал:
             
              Страна велит нам почести воздать
              Великим мертвецам Аджимушкая.
              Воспрянь же, в мертвый погруженный сон,
              Подземной цитадели гарнизон!

По праву одну из малых планет ученые-астрономы назвали Аджимушкай. Так благодаря мужеству советских людей никому неведомый поселок обрел мировую известность, стал символом мужества и любви к Отечеству.
Имена подавляющего большинства из них остаются неизвестными. Но подвиг тех, кто погиб у 3-го Самостроя и в Аджимушкайских каменоломнях, будет жить вечно. Благодаря их стойкости и самоотверженности было  спасено много людей, успевших до прихода фашистов переправиться через Керченский пролив на кубанский берег. Архивные документы утверждают, что переправу преодолели 119395 военных и 137 гражданских лиц (данные за период с 14 по 20 мая). С учетом того, что переправа тыловых частей началась 8 мая, через Керченский пролив было отправлено около 150 тысяч человек. И после обороны на Кавказе, отразив атаки и сломив сопротивление врага, многие весной сорок четвертого возвратились  на крымскую землю освободителями.

               
                ДОБЛЕСТЬ  И  СЛАВА

             Путь до Берлина был не близкий.
            Он кровью полит и свинцом прошит.
            Как витязи  Отчизны,   обелиски
            Ракетами  нацелились в зенит.
 
             Штыки и звезды на святых могилах
            И сыновей, и дочерей земли.
            За отчий дом, за край родимый
             Они в боях отважно полегли.

           На всем пути, от Волги  и до Эльбы
           Гремела слава нашего бойца.
           Никто другой на свете не сумел бы
            Исполнить долг геройски до конца.

            Его встречали в городах и селах,
            Что изнывали под пятой врага.
            Советский воин, храбрый и суровый,
           Громил фашистов в ярости атак.

            Родную землю отстоял и свято
            Народу мир, свободу подарил,
            Когда весною, в мае сорок пятом
            Пал перед ним поверженный Берлин.

            Уж заросли окопы в поле чистом
            И тишина, как колокол, звенит.
           Героев, охраняя, обелиски
           Ракетами нацелились  в  зенит.

           Где поднимались воины в  атаки,
          Весною, как знамя,  полыхают маки…

            ЭХ,  ДОРОГИ ФРОНТОВЫЕ…

Для  Александра Ивановича Шляшкина день 9 Мая — двойной праздник. Выстраданная в жестоких боях  Победа и день рождения. В кругу родных и воинов-побратимов он отметил свое девяностолетие. Уроженец села Изнаир, что в Саратовской области, призванный на срочную службу Красную армию в ноябре 1936 года, он и не предполагал, что служба для него растянется до ноября 1945 года. Эти долгие девять лет вобрали в себя множество суровых испытаний, кровопролитных сражений, утрат и побед. Жизнь рядового солдата, часто попадавшего в самое пекло боев, в любой момент могла оборваться. Но, видимо, судьба оказалась милосердной к Александру Ивановичу. Возможно, еще и потому, что опыт, физическая закалка, отвага и рассудительность нередко выручали красноармейца.
—Поначалу я был призван на службу в одну из воинских частей в Абхазии, а потом перевели в белорусский город Житковичи, в полковую школу, — вспоминает Шляшкин.— Занимался я охотно и успешно. По окончании школы меня оставили в качестве инструктора готовить молодое пополнение. Моя служба подходила к концу, и я собирался возвратиться домой, но объявили боевую тревогу. Оказался в составе 52-й дивизии,  действовавшей против армии буржуазной Польши. Наши войска  заняли часть ее территории. А вскоре произошла советско-финская война. Меня и других бойцов перебросили на остров Рыбачий.
Вскоре выяснилось, что многие красноармейцы не умеют ходить лыжах. А для меня это было привычным делом, поэтому в течение месяца вместе с прибывшими инструкторами занялись подготовкой, а затем совершили бросок в тыл врага. Бои были кровопролитными. Финны отчаянно сопротивлялись, но все же, их удалось одолеть. После решительного наступления и штурма знаменитая «линия Маннергейма» 13 марта сорокового года была взята. Из десяти бойцов моего отделения в живых остались лишь трое. Я получил тяжелое ранение и попал в госпиталь. К моменту выздоровления и выписки началась Вeликая Отечественная война...
Противник настойчиво приближался к Москве. Aлександр Иванович  вместе с однополчанами, москвичами-ополченцами встал на защиту столицы. Отбивали атаки, удерживая оборону в районе Мытищи. Все были охвачены единым стремлением отстоять Москву, повторить подвиг двадцати восьми героев-панфиловцев. А когда советские войска под командованием генерала Георгия Константиновича Жукова разгромили и отбросили фашистов от столицы, Шляшкин и его однополчане были переведены в состав Северо-Кавказского фронта. Необходимо было любой ценой остановить врага на пути к нефтепромыслам Кавказа и Каспия.
В Таганроге на местном заводе Александр Иванович и другие красноармейцы, обладающие водительскими навыками, по приказу командира взяли мотоциклы. Сдерживая натиск превосходящего противника, с боями отходили  к Ростову-на-Дону и вблизи деревни Чалтры  в одной из контратак Шляшкина ранило  в ногу. Однажды в госпитале Новошахтинска появился офицер в морской форме.
—Тех, кто умеет водить транспорт и плавать, прошу записываться в морскую пехоту, — предложил он бойцам, залечившим раны и готовившимся к выписке. — Поедите в Орджоникидзе (ныне Владикавказ) получать технику.
—Запишите меня, — попросил Шляшкин. — И водить технику, и плавать я умею.
—Хорошо, — согласился офицер.
—Александр, не торопись, тебе еще две-три недели надо полежать, пока рана не заживет, —возразил военврач. — Еще успеешь попасть в пекло. Без тебя война не кончится.
—Не могу я лежать, когда враг топчет родную землю, — ответил Шляшкин. — К тому же в Орджоникидзе сейчас живут мать с сестрой. Почти семь лет не виделись, когда еще выпадет случай. Отпустите.
Не знал тогда Александр Иванович, что мать Анастасия Григорьевна к тому времени получила на него похоронку и оплакала сына. Видно, сердце ему подсказало, что надо повидать, утешить мать и сестру. Сжалился военврач. Снабдили не долечившегося бойца полевой аптечкой, мазью, бинтами для перевязки, и отбыл он в Орджоникидзе. Трогательно-волнующей была встреча с матерью и сёстрой.
Военврач не ошибся, он действительно попал в пекло войны. Стояли насмерть, и враг, завязнув в тяжелых боях, в горах Северного Кавказа, так и не смог захватить каспийскую нефть. А затем началось победное наступление советских войск на запад. Александр Иванович освобождал Краснодарский край, станицу Крымскую, в составе морского десанта форсировал Керченский пролив. С боем захватили плацдарм севернее Керчи в районе Глейки и, выбивая врага из укреплений, прошли по маршруту Жуковка, Целимберная, Баксы, Аджимушкай и Керчь. 11 апреля 1944 года —день освобождения города-героя — тоже особенный праздник. С этого времени Александр Иванович живет в этом городе. До ноября 1945 года служил в частях военно-морской базы, а затем более сорока лет проработал водителем в автотранспортном предприятии, участвовал в восстановлении Керчи, поэтому все ему здесь знакомое и родное.
Вместе с женой Зинаидой Ивановной, много лет проработавшей на местном комбинате хлебопродуктов, Александр Иванович вырастил и воспитал сына Владимира и дочь Ольгу. У Шляшкиных трое внуков, две внучки и правнучка. Есть, кому гордиться славными делами Александра Ивановича. А ему о ратных заслугах напоминают медали «За отвагу», «За победу над Германией», а также в ознаменование 20, 25, 30 и 50-й годовщин Великой Победы. А трудовые достижения отмечены медалями «100 лет со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда» и другими наградами. В музее боевой славы Керченского историко-культурного заповедника экспонируются документы, вещи, свидетельствующие о его военных делах.
Шляшкин, несмотря на почтенный возраст, активист ветеранского клуба «Побратим». Охотно встречается с учащимися высшего профтехучилища №12 и средней школы им. Володи Дубинина. Он всегда желанный гость, и рассказы о войне, о подвигах боевых товарищей поучительны и интересны для молодежи.
—Скромный и очень душевный человек, — отзывается об Александре Ивановиче председатель комитата ветеранов войны, участник освобождения Керчи Сергей Васильевич Башарин. — Ему присущ оптимизм, верность солдатской дружбе. С 1984 года, будучи инвалидом второй группы, а потом первой, он стоял на очереди на автомобиль и установку телефона. Получил долгожданную «Таврию», а вот телефон, увы, не установлен. А он ветерану очень необходим, ведь дают о себе знать и возраст, и раны, полученные в боях.
Действительно, человек, освобождавший родной город, поднимавший его из руин, достоин такой услуги. Дом, в котором живут Шляшкины, расположен недалеко от горы Митридат, где все напоминает ветерану о минувшей войне и особенно в День Победы, когда тысячи керчан собираются у обелиска Славы, чтобы низко поклониться живым и погибшим воинам, отстоявшим Отчизну и мир на земле.

               НА  ЗИС-5  ДО ВЕНЫ И БЕРЛИНА

Под любопытными взглядами  взрослых зрителей и  восторженными  возгласами  мальчишек на площадь Ленина, что в  центре Керчи, лихо выехал старенький, но старательно ухоженный, выкрашенный в маскировочный  зеленовато-бурый    цвет ЗИС-5. На дверце  и деревянном борту начертано 9-05-45.
—Не сочтите, что это номер телефона, — заметил стоящий рядом со мной ветеран войны с орденами и медалями на груди Владислав Донатович Пельник. — Так в тридцатых, сороковых годах нумеровали автомобили. А за баранкой этого фронтового труженика уже не первый год знаменитый керченский шофер Татьяна Митрофановна Коновчук. Всю войну она прослужила на грузовиках, доставляла на передовую снаряды, боеприпасы, а в тыл вывозила раненых. До самого Берлина на колесах докатила. А ныне, невзирая на преклонный возраст, охотно участвует во всех мероприятиях, посвященных Дню Победы, Дню партизан и подпольщиков, ежегодно проводимом в Аджимушкае в память о защитниках подземного гарнизона.
Несмотря на преклонный возраст, около девяносто лет, Коновчук проявляет живой интерес ко всему происходящему в городе, республике, стране, ухаживает за палисадником и огородом и эти повседневные заботы не дают скучать. Нередки встречи с молодежью, особенно учащимися школ №15 и 25, с ветеранами, боевыми подругами.
Родилась Татьяна в селе Прелестном вблизи станции Прохоровка, впоследствии всемирно знаменитой по Прохоровскому полю, где произошло крупнейшее танковое сражение и разгром фашистов на Курской дуге.
—Жизнь нас не баловала. Отец и мать рано померли и поэтому нас девятерых детей братьев Митю, Петра, Евсея, Виктора, Алексея, старших сестер Веру, Шуру и меня, самую младшую, определили в детдом в Курске, — с грустью вспоминает Коновчук. — Там мы учились, рано познав цену хлеба насущного и дружбы, заменившей нам родительскую ласку и заботу. Меня, как и мальчишек, интересовала техника, ведь жили в атмосфере тридцатых годов, когда комсомольцы, молодежь с азартом овладевали профессиями летчика, танкиста, моряка, интуитивно предчувствуя, что предстоит защищать Родину. Накануне войны я с отличием окончила курсы шоферов, быстро овладела навыками вождения. Уже тогда для себя решила, что большую свободу и самостоятельность дает работа за баранкой грузовика-трудяги.
Впоследствии Татьяне не один раз предлагали за период тридцатилетнего шоферского стажа пересесть на «Волгу», «Победу», «Москвич»,чтобы возить начальников или на такси пассажиров, но она не изменила своему  принципу, считая легковые автомобили предметом роскоши, комфорта.
С первых дней войны пороги военкомата долго обивать не пришлось, ибо трактористы и шоферы в первую очередь призывались на  фронт и это совпало с ее горячим стремлением изгнать лютых захватчиков с родной земли. Успела закончить ШМАС (школа младших авиаспециалистов), стала мотористом в звании «старший сержант». Но будучи непоседой, напросилась шофером на ЗИС-5. Подвозила на аэродром к самолетам, вылетающим на задания, снаряды, различные боеприпасы. Татьяне приходилось, и довольно часто, лихо маневрировать по разбитым дорогам под бомбежками и пулеметными очередями с воздуха, уходить из-под артобстрелов и минометного огня. Выручали мастерство вождения, отвага и возможно ангел-хранитель. Но все же, за войну была дважды ранена в правую руку и в бок. Месяц промаялась в госпитале и снова на передовую. Первое ранение получила в ожесточенных боях под Одессой осенью сорок первого, когда наши войска, сдерживая натиск превосходящих сил, вынуждены были отходить на новые оборонительные позиции.
В силу военной обстановки Татьяна рассталась с авиацией и была зачислена в артполк, хотя задачи остались прежними. На огневые позиции доставляла снаряды, в тыл — раненых бойцов. Больше волнений и тревоги испытывала, когда в кузове находились раненые, которые могли бы пострадать повторно от налета вражеской авиации или артобстрелов. И по молодости «чему быть, тому не миновать» не думала о том, что снаряд или крупнокалиберная пуля, угодив в опасный груз, могла в любой момент разнести грузовик с боеприпасами в щепки на сотни метров.
—Наверное, не один десяток тысяч километров осталось позади и сотни раненых, спасенных воинов?
—Не подсчитывала, да и не об этом тогда мысли были,— признается Татьяна Митрофановна. — Для себя я поставила цель доехать до Берлина, победить врага, хотя отлично понимала, каждый очередной день или час могут быть для меня последними. Четыре раза довелось сменить ЗИС-5. Довелось поработать и на американских «студебеккерах». Все же я предпочитала неприхотливый и надежный ЗИС-5.
В сорок четвертом и сорок пятом годах до Дня Победы Коновчук воевала в составе самоходных орудий и танковых подразделений.
По наградам Татьяны Митрофановны в какой-то степени на карте боевых действий можно обозначить ее фронтовые пути-дороги. Она награждена медалями «За взятие Будапешта», «За освобождение Белграда», «За взятие Вены», «За Победу над Германией», «За боевые заслуги», а также орденами Славы III степени и Отечественной войны I степени. Ее автомобиль, прошитый пулями, встречали цветами на улицах родных городов и в городах Европы, освобожденных, спасенных от коричневой чумы. От Одессы до Сталинграда, а затем победным маршем до Берлина пролегли фронтовые дороги отважной женщины, в самое логово противника до рейхканцелярии.
—Как сложилась судьба ваших родных и близких?
—Все братья погибли на фронте, а из сестер в живых только Шура, — с грустью произносит Коновчук. — Живет она в Синельниково, что в Днепропетровской области. После войны я трудилась в Днепропетровске водителем грузовика на одном из автотранспортных предприятий. Там и познакомилась с мужем Владимиром Сергеевичем, работавшим автомехаником.
Тридцать лет назад переехали в Керчь и с тех пор этот город славы стал родным. Дочь Вера работает экскурсоводом в мемориальном комплексе «Аджимушкай».Портрет Коновчук, выполненный кистью художника Ивана Олишевича, среди галереи портретов ветеранов — заслуженных почетных людей города. «Крепче за баранку держись, шофер», — слова из популярной песни стали  главным девизом отважной женщины.

      АРТИЛЛЕРИИ  СЛАВНЫЙ  ПОЛКОВНИК

Любимыми произведениями ветерана войны и Вооруженных Сил, кадрового офицера, полковника Ивана Тихоновича Тарасюка  являются мемуары выдающихся полководцев. Читает он также романы, повести и рассказы, в которых отражены подвиги артдивизионов, орудийных расчетов. И это не случайно. Вся судьба Тарасюка связана с этим родом войск. Он начинал службу курсантом первого Киевского артиллерийского училища на третий день вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз. Выпуск офицеров, как в то грозное время во многих военных училищах страны, был ускоренным. С декабря сорок первого по апрель сорок второго Иван Тихонович был в составе Западного фронта. Первое боевое крещение прошел в битве под Москвой, участвуя в разгроме врага, на двести километров отброшенного от столицы.
В ожесточенных сражениях на Сталинградском фронте, где Тарасюк находился с июня по сентябрь сорок второго, он был тяжело ранен. Фашистам так и не удалось захватить город-крепость и форсировать великую русскую реку. Более полугода лечился в госпитале и, несмотря на настойчивые просьбы направить на передовую, боевого офицера зачислили командиром взвода в запасной учебный артполк. Он готовил курсантов, вооружая их знаниями и опытом военных действий на линии огня.
После победы над фашизмом Иван Тихонович остался в рядах доблестной армии, продолжил службу в Сибирском, Ленинградском, Прибалтийском военных округах, в группе советских оккупационных войск в Германии и в Одесском военном округе, стал начальником артиллерии мотострелкового  полка. Имеет более 28 лет безупречной службы.
За верность воинскому долгу, мужество, проявленное в боях, Иван Тихонович награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Богдана Хмельницкого III степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», а также другими знаками отличия. Недавно к ним прибавилась и медаль в ознаменование 60-летия освобождения Украины от фашистских захватчиков. На встречах с молодежью Тарасюк охотно рассказывает о сражениях в Великой Отечественной, о своих  однополчанах, о  славной артиллерии — боге войны.

              ИЗ  РАЗВЕДКИ  С «ЯЗЫКОМ»

Павел Васильевич Демкин принадлежит к поколению отважных сыновей Отчизны, о которых погибший на фронте молодой поэт Николай Майоров написал проникновенные строки:
                Мы были высоки, русоволосы.
                Вы в книгах прочитаете, как миф,
                О людях, что ушли недолюбив,
                Не докурив последней папиросы…

Павел  Васильевич, прошедший сквозь пламя сражений, ныне в своих воспоминаниях все чаще возвращается к тем далеким суровым годам, стремится разыскать однополчан. С этой целью сформулировал вопросы для популярной телепрограммы  «Жди меня».
Вполне естественное желание ветерана узнать о судьбе фронтовых товарищей и, если посчастливится, встретиться. Такая трогательная встреча в канун юбилея Великой Победы была бы очень знаменательна.
Когда началась война, Павлу Демкину исполнилось девятнадцать лет. Уже на третий день после налета вражеской авиации на Севастополь и другие города Павел был зачислен курсантом интендантского училища, находившегося в Симферополе, а затем передислоцированного в Севастополь. Днем занимались, а ночью несли службу на улицах города, гася зажигалки и очаги пожаров после бомбардировок.
Понимая, что война с лютым врагом будет долгой и ожесточенной, командование училища щадило новобранцев, отклоняя их рапорты с просьбами отправить на фронт. Позже училище было переведено в г. Мелекес, что вблизи Ульяновска, а оттуда в Омск. В нем Павел проучился до июня сорок второго года.
— Накануне выпуска нас собрали и сообщили, что интендантов в армии уже достаточно, необходимы строевые офицеры. Большинство курсантов, среди которых и я, продолжили учебу в Новосибирске, — вспоминает П. Демкин. — А в октябре сорок второго года в звании младшего лейтенанта я был зачислен в резерв управления кадров Московского военного округа. Через месяц отправили на Сталинградский фронт, где готовилась грандиозная операция.
Назначили заместителем командира роты 151-го гвардейского полка 52-й гвардейской стрелковой дивизии. Отражая яростные атаки гитлеровцев и переходя в контратаки, в коротких промежутках между боями изучали передний рубеж противника. А ночью проводили разведку в тылу врага. Однажды получили задание захватить «языка» и успешно справились с задачей — застали врасплох расчет пулемета, доставили трех фашистов, и за это были поощрены комдивом полковником Козиным. Припоминаю и такой случай: чтобы взять «языка», а тогда — перед началом Сталинградской битвы — усилился сбор секретной информации, проявили солдатскую смекалку. В артполку забраковали одну из тягловых лошадей, привели ее на передний край и перегнали через железную дорогу, ведущую в Сталинград. Здесь ее пристрелили на виду у фашистов, страдавших от голода и холода. Ночью возле туши наши разведчики захватили «языка» и доставили в штаб дивизии.
В одном из сражений в разгар Сталинградской битвы Павел Демкин был ранен и с января по май сорок третьего года находился на лечении в эвакогоспитале в г. Вольске Саратовской области. Впоследствии, как прошедший боевую закалку офицер, командовал взводом в 192-м запасном стрелковом полку 1-й Горьковской запасной стрелковой бригады. Благодаря знаниям и навыкам готовил призывников, а затем и сержантский состав к тактике боевых действий.
И после окончания войны Павел Васильевич, до 1957 года, продолжал служить в Вооруженных Силах и в системе МВД, в воинских частях и учреждениях, дислоцированных в Калуге, Москве, Ангарске.
В родную Керчь Павел Васильевич возвратился в 1981 году. За свой ратный труд он удостоен орденов Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалей «За оборону Сталинграда», «За Победу над фашистской Германией» и уже в последнее время — ордена Богдана Хмельницкого. Он вырастил и воспитал двоих сыновей — Владимира и Вячеслава. Они достойны своего отважного отца. Оптимист по характеру, Павел Васильевич общителен и доброжелателен. Охотно встречается с молодежью, рассказывает о своих ровесниках — воинах героического поколения защитников и освободителей Родины.

               
СИЛЬНЫЕ  ДУХОМ

Судьбы людей героического поколения, сражавшихся с захватчиками на фронтах, в партизанских отрядах и подполье, ковавших оружие победы в тылу, — это бесценные документы эпохи, свидетельствующие о силе духа, патриотизма и любви к Отечеству.
Нынешние ветераны, несмотря на преклонный возраст, болезни, сохраняют оптимизм и веру в позитивные перемены, отличаются активной гражданской позицией, ведут работу со школьниками и молодежью по военно-патриотическому воспитанию, твердо отстаивают правду о тех грозных событиях, участниками которых пришлось быть.
К славной когорте людей, сильных духом, принадлежит и Евгений Петрович Латышев, около десяти лет возглавляющий организацию ветеранов войны, труда, участников боевых действий, военной службы и воинов-интернационалистов Центрального района Симферополя.
— Евгений Петрович, где вас застало известие о войне и куда повели фронтовые пути-дороги?
— Известие застало в Севастополе, где, будучи 14-летним подростком, я гостил у тетки, а с семьей проживал и учился в Симферополе. Я родился в августе 1927-го в Орле, но уже в следующем году семья переехала в столицу Крыма, поэтому вся жизнь связана с Симферополем. Почти ежегодно приезжаем в Курскую, откуда родом моя супруга Валентина Петровна, или в Орловскую область и ощущаем особый душевный подъем, родство с землей. Там все напоминает о героическом прошлом. Такие чувства испытываю и в Севастополе, откуда начался мой боевой путь.
В июне сорок первого, в первый день войны, моряки Черноморского флота, севастопольцы достойно отразили налет вражеской авиации. Всех, от мальчишек до взрослых, объединяло чувство патриотизма, готовности защитить родную землю и город. Я тоже примкнул к морякам Приморской армии, которая с тяжелыми оборонительными боями под натиском превосходящих сил противника отошла от Одессы к Севастополю. Моряки приняли в свою семью, узнав, что я «ворошиловский стрелок». Брали с собой на передний рубеж. Однажды во время артобстрела я с двумя бойцами находился в окопе. Один из матросов погиб, другой был ранен, я тоже получил легкое ранение, но продолжал отстреливаться.
В июле сорок второго года защитники Севастополя, ряды которых после длительной обороны поредели, вынуждены были оставить город. Вместе с ними я эвакуировался в Новороссийск. Там после мытарств обо мне, голодном подростке, позаботился один из поваров полевой кухни, и вновь судьба свела с моряками. В сорок третьем году, мне вручили первую боевую награду — медаль «За оборону Севастополя», которой был удостоен еще в июле 1942-го.
В ноябре 1943 года, во время Керченско-Эльтигенской морской десантной операции, удалось переправиться через Керченский пролив. Но после того, как фашисты захватили плацдарм и назад на таманский берег путь был отрезан, пришлось пешком пробираться в оккупированный врагами Симферополь. Узнал о том, что отец Петр Кузьмич и старший брат Геннадий погибли в боях с захватчиками на Перекопе.
В апреле сорок четвертого года Симферополь был освобожден, а в мае меня призвали в действующую армию. Когда формировались части, то с учетом моего боевого опыта определили в танковую бригаду, с которой я дошел до Берлина. В составе 2-го Белорусского фронта участвовал в освобождении Белоруссии, в Молодечном, что вблизи Минска, был ранен. Затем были Польша, Чехословакия…
О том боевом времени напоминают награды — ордена Отечественной войны II степени, «За мужество», Богдана Хмельницкого, медали. Довелось в составе водителей автоколонны, груженной продовольствием и оружием, совершить командировку в Афганистан, когда в этой стране находился ограниченный контингент советских войск. Позже из рук командарма, а ныне губернатора Московской области Бориса Громова принял афганскую медаль «За ратный подвиг», а от президента ДРА Наджибуллы — медаль «От благодарного афганского народа».
— Сколько человек в вашей ветеранской организации? Назовите самых активных своих помощников.
— В нашей организации более 14 тысяч человек, состоящих в 33 первичных, возглавляемых достойными людьми — надежными помощниками в добрых делах. Среди них — ответственный секретарь организации полковник в отставке (а в годы войны стрелок-радист) Федор Лаврентьевич Гаврилов, награжденный орденами Отечественной войны, Красной Звезды, «За мужество», медалью «За боевые заслуги»; члены президиума полковники Василий Митрофанович Каратаев, также отмеченный орденами Отечественной войны и Красного Знамени, Николай Максимович Мартюхов, кадровый офицер, три года прослуживший в Афганистане и удостоенный боевых наград. Гордимся мы и ратными подвигами Михаила Эрастовича Демурия, воевавшего в пехоте, в составе 51-й армии участвовавшего в освобождении Крыма. Он награжден орденами Отечественной войны, Красной Звезды и медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Александра Никитична Дымченко с первых дней войны служила телеграфисткой-телефонисткой. Дважды была ранена, но возвращалась в строй, тем самым подтвердив, что женщинам по плечу любое дело, в том числе и защита Отечества. Она удостоена орденов Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги». И этот список творцов Великой Победы можно продолжать долго.
Отрадно, что славу воинов старшего поколения приумножают ветераны Вооруженных Сил и воины-интернационалисты. В свое время в составе нашей организации были и воины-афганцы во главе с Александром Шуваловым. Отважный и надежный товарищ, ныне он руководит Симферопольской городской организацией воинов-афганцев. Продолжаем сотрудничать. В повседневных ветеранских делах и заботах мне помогает верная спутница жизни — супруга Валентина Петровна. Она — ветеран труда, из числа детей войны, ей довелось, как и ее ровесникам, хлебнуть лиха, выдержать суровые испытания.
— Как вы и ваши боевые побратимы планируете отметить День Победы?
— Конечно же, торжественно. Сейчас проводим смотр своих рядов, оцениваем состояние здоровья, ведь тем, кто участвовал в сражениях, даже в последние год-два до Победы, уже за восемьдесят. Не прекращаем военно-патриотическую работу среди школьников, студентов, и в эти месяцы она усилилась. На территории Центрального района нет школы, училища, в которых бы не побывали наши ветераны с рассказами о войне, о своих боевых товарищах. К счастью, в большинстве школ сохранились музеи боевой и трудовой славы, и мы охотно пополняем их материалами и экспонатами о событиях, память о которых не подлежит забвению. Благодарны руководителям района, с большим пониманием и вниманием относящимся к нашим заботам и оказывающим моральную и материальную поддержку в проведении мероприятий, связанных со знаменательными датами. Уверен, что и великий праздник Победы встретим достойно.
…Мы беседовали в одном из помещений в здании Центрального райсовета Симферополя, где находится «штаб-квартира» ветеранской организации, скорее похожая не на служебный кабинет, а на филиал музея. На стенах — стенды с фотографиями выдающихся военачальников и ныне здравствующих ветеранов, карты военных операций и другие материалы. А на самом почетном месте — копия Знамени Победы, которое в мае 1945 года было водружено над поверженным рейхстагом. На нем, правда в сокращенном варианте, начертано: «150 стрелковая ордена Кутузова II степени Идрицкая дивизия 79 стрелкового корпуса 3 ударной армии 1 Белорусского фронта». Знамя Победы хранится в Москве, однако и этой реликвией ветераны дорожат не меньше, ибо она является венцом их трудной, но героической судьбы.
Евгений Петрович — из тех людей, о ком фронтовой поэт Николай Рыбалко слагал стихи:
                Я жил в такие времена,
                В такие дни, в такие даты.
                Меня, безусого, война
                До срока призвала в солдаты.
                И в краснозвездного меня
                Сто пушек целилось, наверно!
                Москву собою заслоня,
                Весь мир прикрыл я
                в сорок первом…

               
ИЗ ПЕХОТЫ — В ТАНКИСТЫ

Уроженец села Орловки Воронежской области Николай Шустиков спустя двое суток после того, как ему исполнилось шестнадцать лет, узнал, что на Родину напали фашисты.
Воспитанные в духе патриотизма и любви к Отечеству, юноши и девушки настойчиво обивали пороги военкоматов, но в ответ от суровых военных слышали: «Учитесь, ребята, отцы и старшие братья и без вас одолеют врага». Даже кадровые офицеры были уверены, что Красной Армии удастся в течение нескольких месяцев лобовыми атаками разбить противника и изгнать его с родной земли. Но война обернулась огромными человеческими жертвами и разрушениями,  города, поселки, села лежали в руинах. Поэтому и младшему поколению довелось пройти по огненным дорогам, испытать горечь потерь и радость побед.
В неполные восемнадцать лет Коля Шустиков был зачислен в стрелковый взвод и стал пехотинцем. Об одном из эпизодов, из которых были сотканы суровые солдатские будни, уже в послевоенное, мирное время ему напомнил такой факт.
— Несколько лет назад в середине мая мне довелось услышать передачу радиостанции «Маяк», — рассказывает Николай Агафонович. — Она была посвящена событиям минувшей войны. Корреспондент спросил ветерана, что ему запомнилось больше всего? Рассказ фронтовика поразил меня. Уж очень знакомо все было — и место, и время, и обстоятельства…
Лично со мной случилось это на Кубани почти в десяти километрах к востоку от станицы Крымской. 29 апреля 1943 года наш второй батальон 353-го стрелкового полка 51-й армии повел наступление на участок обороны фашистов, окопавшихся в насыпи железной дороги. Перед нами стояла задача — взять хутор Плавинский, расположенный в двух-трех километрах в тылу противника. К трем часам пополудни наше наступление захлебнулось. Бойцы залегли в двух рощах вдоль железнодорожного полотна. Расстояние между рощами, в которых сосредоточились наши бойцы, составляло около ста тридцати метров, посредине протекал ручей шириной до трех метров. Когда мы шли в атаку, я с ходу прыгнул в него и оказался по колено в воде.
Часть однополчан расположилась на опушке рощи фронтом к фашистам, а другая — к противоположной роще. Около меня лежал телефонист, чуть дальше — наш командир роты. Вскоре он по телефону получил из штаба указание — уточнить потери и подготовить новый бросок на полотно железной дороги и о готовности доложить. Я слышал разговор и догадывался, о чем речь. Ротный подозвал бойца, проинструктировал и послал его в другую рощу с поручением.
Вскочил боец и побежал кратчайшим путем, но сразу же был сражен снайпером в двадцати метрах от нашей опушки. Такая же участь постигла второго и третьего посыльных, хотя передвигались они по-пластунски и короткими перебежками. Ребята были убиты, не достигнув ручья. Посмотрел ротный на меня, и я понял — моя очередь. Снял с себя шинель, ботинки, автомат и передал телефонисту, а комсомольский билет и солдатскую книжку — командиру. В одном обмундировании и босой пошел на то же место ручья, где прыгал через него. Земля и вода были очень холодными, но я лег в ручей и пополз на спине. Фашистский снайпер молчал — не видел меня. Очень осторожно нащупал ногой твердый грунт и уперся в него, с силой оттолкнулся и рванулся к роще. Бежал, не то слово — летел к ней и в уме просчитывал, что делает снайпер — меняет изготовку, положение тела, положение винтовки, ловит меня в окуляр прицела, прицеливается, нажимает спусковой… и я камнем падаю на землю. Тут же перепонку уха рвет резкий, оглушительный хлопок снайперской пули. Упал в мелкую воронку, затаился.
Наши бойцы подумали, что я убит. Противник, видимо, тоже. Я притворился мертвым, но незаметно, медленно подтянул ногу к подбородку коленом, ступней уперся в край воронки и метнулся к заветной цели… Запоздало хлестнула пуля снайпера мимо, опять повезло, и вскоре, грязный и мокрый, запыхавшийся , я докладывал старшему командиру переданное ему распоряжение. Приказ был выполнен. С того дня меня стали называть четвертым, и это вызывало чувство гордости.
— Николай Агафонович, получается, что в той радиопередаче речь шла о ваших действиях?
— Я в этом не сомневаюсь, ведь в рассказе фронтовика звучали слова «Кубань, станица Крымская», «29 апреля 1943 года, оборона по железнодорожному полотну», «прогалина между двумя рощами и ручей посредине», «трое убитых вражеским снайпером бойцов и четвертый инициативный солдат, сделавший дело и оставшийся живым». Я искренне благодарен тому фронтовику за то, что он озвучил, в общем-то, мой боевой эпизод. Догадываюсь, что он тогда был связистом. А вот имя и фамилию не припомню. Постараюсь найти его с помощью телепередачи «Жди меня» и приглашу в гости. Ведь он — мой однополчанин.
Такой вот неожиданный поворот событий. Еще одна дата, 26 мая 1943 года, запечатлелась в памяти Шустикова. В ожесточенных, кровопролитных боях по направлению к Новороссийску он был тяжело ранен. После лечения в госпитале в Ереване его зачислили в 21-й отдельный учебный танковый полк. Краткосрочные курсы, и Николай из пехотинца превратился в механика-водителя танка Т-34. Освобождал родную землю, страны Восточной Европы. По боевым наградам не сложно оценить ратную доблесть Шустикова и узнать названия стран, жители которых цветами встречали освободителей. Николай Агафонович награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны первой степени, медалями «За взятие Вены», «За взятие Будапешта», «За Победу над Германией» — всего их с юбилейными более двадцати.
В послевоенное время Н. Шустиков закончил училище связи в Киеве и долгие годы (трудовой стаж — 56 лет) проработал на Керченской паромной переправе и в таможне. Вместе с женой Мартой Михайловной вырастили и воспитали сына Игоря и дочь Ирину, подаривших им четырех внуков и двух внучек. И уже третье поколение (правнуки) радуется солнцу и чистому небу, родной земле, за которую отважно сражался прадед Николай. Более полувека его судьба связана с Керчью, где много друзей-фронтовиков.

               
НА МОСКОВСКИХ  РУБЕЖАХ

Ветерана войны  Николая Петровича Лебедева, несмотря на солидный возраст под девяносто лет, отличало чувство ответственности и оптимизм. Долгие годы он успешно  исполнял  обязанности секретаря городского совета ветеранов войны и участников боевых действий. Вел материалы делопроизводства, протоколы заседаний президиума и бюро, переписку с ветеранскими и другими организациями. В частности, с руководством международного союза участников войны. Выкраивал время и для встреч с молодежью, учащимися школ, профтехучилищ Рассказывал о суровом героическом времени, о боевых товарищах, о верности присяге. Ветерану есть о чем вспомнить
Накануне войны Николай окончил  Свердловский педагогический  институт, собирался работать в школе. Но уже в июле был призван в армию.
—В октябре-ноябре сорок первого смертельная угроза нависла над Москвой, —  вспоминает Николай Петрович. —  Фашисты захватили Волоколамск, Наро-Фоминск, Клин и готовились к решительному штурму. Нас, курсантов Муромского радиотехнического училища, выстроили на плацу и объявили, что в связи с тяжелой обстановкой на фронте выпуск будет ускоренный. Вскоре я в звании сержанта стал радистом второго батальона 28-й отдельной курсантской бригады. В середине ноября бригада заняла свой сектор обороны под Москвой. Окопались в готовности  стоять насмерть. Мне и моему напарнику Ашоту Аганесяну, бывшему студенту Ереванского пединститута, было приказано осуществлять связь подразделений со штабом батальона.
До декабря, отражая атаки противника, мы держали оборону. Но по разговорам, настроению штабистов несложно было понять: намечается контрнаступление. Прибыли долгожданные сибирские дивизии, новые танковые соединения, артиллерия и неведомое тогда грозное оружие—  «катюша».
Наступление началось 6 декабря мощной артподготовкой. А когда прогремели залпы «катюш», казалось, что земля разверзлась под ногами фашистов. Наши батальоны, роты пошли в атаку. Перед бригадой была поставлена задача — прорвать оборону немцев в районе деревни Катюша и выйти на подступы к городку Красная Поляна. Справа от нас действовала 64-я бригада морской пехоты, а слева — воины стрелковой дивизии. Для обеспечения надежной связи комбат приказал мне и Аганесяну находиться рядом. Он  подался в ряды атакующих, мы  — за ним. Здорово, точно поработала артиллерия, деревню Катюша мы взяли без больших потерь. Деморализованные решительным натиском, фашисты сдавались в плен...
После освобождения городка Красная Поляна 20-ю армию, в составе которой была и наша курсантская бригада, повернули в направлении Гжатска. Началось преследование врага, стремившегося закрепиться на выгодных позициях. Поражали его огневые точки, узлы обороны, переходя в рукопашные схватки. Зима 1941-1942-го была суровой, морозы достигали сорока градусов. Фашисты при отступлении минировали поля, поэтому мы проявляли осторожность. Саперы прокладывали нам проходы. Во время коротких привалов в глубоком снегу расчищали место и согревались кострами из березовых поленьев и кипятком.
Условия были сложные, но все испытания выдержали, все препятствия преодолели. Фашистов отбросили от Москвы на 100-250 километров. Освободили Московскую область, Смоленск, Клин, Брянск и другие населенные пункты. В битве  под Москвой был окончательно развеян миф о непобедимости вооруженных до зубов  полчищ третьего рейха.
В звании старшего лейтенанта Николай Петрович в составе Западного, а затем и 1-го Белорусского фронта участвовал  в освобождении не только родной земли, но и Польши, Германии, штурмовал Берлин, был ранен. Награжден орденами Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды, десятью медалями.

               
ОБЕРЕГАЛ  «ДОРОГУ ЖИЗНИ»

Судьба гвардии полковника в отставке Ивана Яковлевича Цапли, более трех десятилетий прожившего в Керчи, неразрывно связана с историей Отечества. На его долю выпали суровые испытания военного лихолетья, ибо он из поколения мужественных людей, сражавшихся с фашистами «не ради славы, ради жизни на земле». За ратный труд И. Цапля награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Отечественной войны 1-й степени, Богдана Хмельницкого и двадцатью шестью медалями…
Иван Яковлевич родился в Воронежской области, в многодетной семье. С десятилетнего возраста познал тяжесть крестьянского труда. Когда подрос, одним из первых в селе окончил курсы трактористов, а затем и сельхозтехникум, и в начале 30-х годов стал трудиться трактористом, машинистом молотилки, комбайнером, бригадиром и механиком в МТС. В феврале 1938 года Ивана по специальному набору призвали в Красную Армию и направили на учебу в Астраханское военное училище, а вскоре оттуда перевели в Винницкое стрелково-пулеметное, которое он закончил в 1940 году, став кадровым офицером. Грянула Великая Отечественная. Лейтенант Цапля в должности командира взвода, а вскоре и ротного, в составе 60-го мотострелкового полка сражался на переднем крае, на самых горячих участках Ленинградского и Северо-Западного фронтов, впоследствии объединенных в Волховский.
Только благодаря превосходству в живой силе и вооружении противнику удалось 8 ноября сорок первого года захватить Тихвин и перерезать Октябрьскую железную дорогу, по которой шли грузы к Ладожскому озеру и далее в осажденный Ленинград по «дороге жизни». Но через месяц наши войска перешли в контрнаступление, в котором участвовала и рота Цапли, выбили фашистов из Тихвина. «Дорога жизни», спасшая жизни тысячам ленинградцам, детям и старикам, была восстановлена. В этих ожесточенных сражениях Иван Яковлевич был тяжело ранен. Однополчане вынесли его с поля боя. В сознание отважный офицер пришел лишь в госпитале города Бийска, что в Алтайском крае. Едва оправившись от ран, стал «засыпать» начальство рапортами с настойчивыми требованиями направить его на фронт, где к тому времени смертью храбрых погибли его братья Василий, Терентий, Остап, Павел и Григорий…
Из-за больших потерь армии необходимы были офицерские кадры, поэтому Цаплю, опытного командира, прошедшего боевое крещение, направили командиром роты курсантов в Киевское пехотное училище. Здесь раскрылся его талант строгого и заботливого воспитателя, следовавшего суворовскому принципу: «Тяжело в учении — легко в бою». За период войны Иван Яковлевич воспитал семьсот офицеров, из которых шестнадцать впоследствии стали Героями Советского Союза.
В послевоенные годы он продолжил службу в Киевском пехотном училище и в других военных учебных заведениях. Более тридцати  лет безупречной службы посвящены Отечеству. И после того, как в 1966 году ушел в отставку, был связан заботами по подготовке молодежи, призывников к срочной службе, а также к учебе в военных заведениях. Активно занимался этой работой и в 1976 году, когда переехал в Керчь.
— На первом собрании городского комитета ветеранов Ивана Яковлевича избрали заместителем председателя и руководителем секции по работе с молодежью при военкомате, а также с офицерами запаса, — вспоминает полковник в отставке Василий Иванович Чекин. — Он беседовал с каждым юношей по поводу предстоящей службы и выбора военной профессии.
В результате совместной работы с активистами ветеранского комитета в течение многих лет Керченский военкомат по подготовке призывников к службе и в военные училища был одним из лучших в Крыму.
— Для каждого настоящего мужчины священным долгом является защита Отечества, родной земли, — убежденно говорит Иван Яковлевич. — Я доволен тем, что внес свой скромный вклад в подготовку боевых офицеров в годы войны, а в мирное время — молодежи к службе в армии, повлиял на выбор военной профессии. В  2006 году гвардии полковнику Цапле исполнилось  90 лет.  Но вскоре, достойно завершив свой земной путь, он ушел из жизни. Вечная память и слава мужественному офицеру Советской Армии.

               
В  ЭКИПАЖЕ  Т-34

В семье  Николая Дмитриевича Головина гордятся боевой доблестью, проявленной им в годы Великой Отечественной войны. В праздничные дни он надевает парадный костюм, сверкающий орденами и медалями. Среди боевых наград — два ордена Отечественной войны первой и второй степеней, Красного Знамени, Славы третьей степени, чехословацкий «Боевой Крест», медали «За взятие Берлина», «За взятие Праги», «За Победу над Германией» многие другие. Уже в мирное время ветеран был удостоен ордена «За мужество». И за каждой боевой наградой — отвага, твердый характер наводчика, командира орудия легендарного танка Т-34,и всего экипажа машины боевой.

               
Добровольцем — на фронт

Коле  Головину  к началу войны исполнилось лишь пятнадцать с половиной лет. Окончив семилетку, он поступил в ремесленное училище, чтобы овладеть рабочей профессией. Перед угрозой оккупации Керчи училище вместе с курсантами было эвакуировано на Урал. Следуя призыву: «Все для фронта, все для Победы!», Николай и его ровесники заменили отцов и старших братьев за станками. Для производства танков, орудий, боеприпасов необходима была сталь. В сорто-прокатном цеху металлургического завода, где трудился Головин, изготовляли стволы орудий. Повзрослевшие в суровых трудовых буднях, ребята жадно внимали новостям, приходившим с фронта, мечтали не только ковать для фронта оружие, но и применять его в бою. «Бронь» на профессии лишала их шанса попасть на передовую. Читая письма с треугольником полевой почты от дяди, танкиста Ильи, Николай мечтал о фронте.
Летом сорок третьего года, узнав о том, что формируется Уральский танковый корпус, Николай и еще трое ровесников подали в горком комсомола заявления с просьбой зачислить их добровольцами.
—А кто будет сталь варить, прокат выпускать и оружие? — встретил их в военкомате строгий подполковник, потерявший руку на войне. Землякам не повезло, возвратились в цех, а Головин решил не отступать.
— Хочу стать танкистом, — решительно заявил Николай. — Моими родственниками являются генерал-майор бронетанковых войск Дмитрий Кравченко и дядя Илья — тоже танкист, оба пали смертью храбрых. Это мой долг — отомстить фашистам. На Перекопе погиб отец, а в Керчи, во время бомбежки, — мать.
—Тогда другое дело, — потеплел взгляд офицера. — Генерала Кравченко я хорошо знал, под его началом участвовал в сражениях. Отважный командир. Значит, быть и тебе танкистом.

               
Боевое крещение

Николая и других новобранцев, сумевших преодолеть «бронь», определили на учебу в запасной танковый полк, и через три месяца наводчик орудия Головин в составе экипажа боевой машины Т-34 оказался на передовой. Советские войска, преодолевая упорное сопротивление противника, наступали на Запад, освобождая родную землю.
—Первый бой, самый для меня памятный, произошел за станцию Подволочиск, что в Тернопольской области, — вспоминает ветеран. — Танки нашего батальона находились в ожидании очередной атаки в небольшом лесу в километре от села Скорики. Комбат вызвал меня в штаб и приказал в экипаже танка гвардии лейтенанта Бондаря занять место погибшего в бою наводчика. Лейтенант познакомил меня с членами экипажа. Едва я успел подать руку стрелку-радисту, как офицер скомандовал: «По местам! Вперед! Заряжай!»
Машина с ревом вынырнула из леса. В смотровое стекло увидел, что справа и слева мчатся наши танки и ведут огонь из орудия и пулеметов по окопам противника. Мы тоже утюжим и давим огневые точки и вражескую пехоту. Бондарь то и дело приказывает: «Осколочным!» и бьем в самую гущу, по  очагам сопротивления противника.
Неожиданно из леса выползли шесть тяжелых танков «тигр» и две самоходки «Пантера». Я увидел, как от их выстрелов загорелась соседняя «тридцатьчетверка». Экипаж «пантеры», очевидно, увлекся перестрелкой и проглядел наш танк. Воспользовавшись этим, мы ударили в борт бронебойным снарядом, и он вспыхнул. В следующее мгновение — ослепительная молния, треск и звон в ушах... Потерял сознание. Когда очнулся, позвал лейтенанта, но Бондарь был неподвижен. Когда обратил взор на механика-водителя — он тоже мертв. И стрелка-радиста смерть настигла. С трудом выбрался из объятой пламенем машины. В десяти метрах заметил окоп и отполз в него. Вовремя. В этот момент в Т-34 взорвался боезапас.

               
На Берлин и Прагу!

Николай Дмитриевич с волнением вспоминал тот первый бой. Судьба его тогда и в других опасных ситуациях помиловала, но боль о погибших ровесниках не утихает и поныне. Память сохранила имена командира взвода старшего лейтенанта Сергея Шошина, заряжающего Ивана Кудрявцева. Головин сменил семь танков, в той или иной степени поврежденных в сражениях. Одни сгорели, оставшись на поле боя, другие попали на капремонт. И там, где горела броня, побеждали крепкий характер, сила воли солдата-освободителя.
—В марте сорок пятого нашему экипажу в составе командира старшего лейтенанта Владимира Полегенького, механика-водителя Михаила Гусева, стрелка-радиста Михаила Киринчука, а также заряжающего Николая Лосева и меня —командира орудия, был предоставлен новый Т-34 — подарок от комсомольцев Челябинска, — рассказывает гвардии старшина Головин.— На этом танке мы сражались в составе 63-й гвардейской Челябинской танковой бригады полковника Михаила Фомичева. Нам удалось уничтожить и подбить одиннадцать вражеских танков. На нем мы штурмовали и Берлин.
В последние дни войны в соединении танковой армии Д. Д. Лелюшенко, а также генерала П. С. Рыбалко, совершив многокилометровый марш из Берлина, прибыли на помощь восставшим и истекавшей кровью жителям Праги. Мощью своих орудий спасли их и город от массового истребления озверевшими фашистами. Тогда нас, освободителей, встречали цветами и объятиями.
В боевой машине Головин провел 430 дней, преодолев тысячи трудных огненных километров.

               
И механик, и моряк

До сорок седьмого года Николай Дмитриевич служил в группе советских войск в Германии. У командования он был на особом счету, как один из лучших командиров орудия танка. В соревнованиях на точность поражения цели неизменно занимал первые места. Вот поэтому в период сражений дуэли с «тиграми», «пантерами», гаубицами и расчетами орудий зачастую заканчивались в пользу экипажа Т-34.
После возвращения в родную Керчь молодой танкист стал работать механиком на швейной фабрике, где за двадцать один год добросовестного труда снискал почет и уважение. Еще двенадцать с половиной лет проработал на судах объединения «Керчьрыбпром». Вместе с женой Тамарой Михайловной, в годы войны ухаживавшей за ранеными бойцами в госпитале, вырастили и воспитали дочь Татьяну и сына Валерия.
Несмотря на почтенный возраст, Николай Дмитриевич сохранял энергию и оптимизм. Благодарен  челябинцам, особенно учащимся школы №40, хранящим в музее память о танковом корпусе, его героях. Охотно встречался с молодежью, рассказывая о том, какой огромной ценой была одержана Великая Победа, главная на земле.

               
ОТ  КЕРЧИ ДО  ПРАГИ

Когда началась война, девятнадцатилетний Иван Жога учился на третьем курсе фельдшерского отделения Керченского медицинского училища. Его призвали на службу, назначив начальником эвакуационного отделения госпиталя.
После налетов вражеской авиации на Керчь и затяжных оборонительных боев на Крымском полуострове госпиталь беспрестанно пополнялся ранеными бойцами, мы работали без сна и отдыха, — вспоминает Иван Андреевич. — Осенью сорок первого противник приблизился к Керчи, и мы получили приказ срочно эвакуироваться. Прибыли в Краснодар. Я был зачислен в 271-ю стрелковую дивизию Северо-Кавказского фронта и уже в конце декабря принял участие в Керченско-Феодосийской десантной морской операции. Высадились в районе Камыш-Буруна. Преследуя спешно отступающих немцев, заняли огневые позиции в районе Семисотки, а затем — на Ак-Монае.
Однако в мае 1942 года, после трагических просчетов командования Крымским фронтом, вынуждены были отступить в глубь Керченского полуострова, неся большие потери. Вместе с тремя санитарами, которые находились в моем подчинении, удалось раздобыть гужевую повозку для четырех тяжелораненых и доставить их в поселок Семь Колодезей, затем в Салын (с. Чистополье) и далее через Булганак и Аджимушкай к мысу Еникале. Враг следовал по пятам, гремели выстрелы из орудий и минометов.
В районе переправы было столпотворение, рассчитывать на то, что удастся устроить раненых на какое-нибудь плавсредство, не приходилось. Тогда вместе с сани¬тарами соорудили из бревен и других подручных материалов два плота, снабдив их якорями, и отправились в рискованное плавание. Где-то посреди пролива нас увидели с борта катера, подобрали и благополучно, несмотря на обстрел с суши и воздуха, доставили на берег.
После боевых действий на Кавказе часть, в которой служил Иван Жога, была включена в состав Степного фронта под командованием генерала Ивана Конева и участвовала в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой на Курской дуге. А позже, когда враг был сломлен, — в боях за освобождение Киева. Иван постоянно находился в передовых частях, оказывал помощь раненым на поле боя. Как-то поблизости разорвалась мина, осколок попал ему в ногу. Подоспевшие санитары отправили в госпиталь, где пришлось лечиться около четырех месяцев. После выписки старшего лейтенанта Жогу направили в распоряжение медицинской службы 1-го Украинского фронта. Там приветливо встретили Ивана:
—Такие отважные, опытные офицеры нам необходимы. Продолжите службу в чехословацкой бригаде генерала Людвика Свободы. Подготовьте группу санинструкторов и санитаров. У него с медработниками проблема.
Летом сорок четвертого года Жога прибыл в бригаду, расположенную в лесу за Черновцами. Его принял сам генерал, обозначивший задачу. В течение нескольких недель двадцать чехов и словаков овладевали навыками оказания помощи раненым в боевых условиях. Вместе с бригадой Иван участвовал во взятии Дукельского перевала, что на границе Польши и Чехословакии. Прагу освобождал вместе с воинами Людвика Свободы и танковыми армиями П. Рыбалко и Д. Лелюшенко, совершившими бросок из Берлина.
—Иван Андреевич, о том суровом времени вам наверняка напоминают боевые награды? — прерываю я его размышления.
— Почти всю войну награды меня догоняли, — говорит он. — И большая их часть была вручена уже после Победы. Чехословацкий орден «Боевой Крест» и медаль «За отвагу» я принял из рук Людвика Свободы. Кроме того, удостоин орденов Красной Звезды, Отечественной воины I степени, медалей «За Победу над Германией», «За освобождение Кавказа», «За взятие Киева», «За взятие Праги» и других. Впоследствии был награжден орденом Богдана Хмельницкого.
Служба для Ивана Андреевича продолжалась до октября сорок пятого года. Неожиданно для себя он был назначен дежурным адъютантом представителя Генштаба ВС СССР генерала Молоткова в чехословацкой армии. В советскую миссию обращались тысячи граждан, ранее находившихся в плену или угнанных на принудительные каторжные работы. Они жаждали быстрее возвратиться на Родину. Их проблемами и довелось заниматься Жоге. Возвратившись в Керчь, Иван Андреевич участвовал в восстановлении города. В 1962 году окончил Крымский медицинский институт и почти тридцать лет проработал врачом в железнодорожной поликлинике.

               
ЧЕРЕЗ ТИСУ  В  ТЫЛ  ВРАГА

— С фашистами мне довелось воевать более года на завершающем этапе войны, иначе боевых наград получил бы больше, — признается ветеран войны Николай Константинович Катанцев и поясняет: — В действующую армию мне удалось попасть после освобождения Керчи и Крыма и внести свою лепту в Великую Победу.
Николай Константинович, сохранивший армейскую выправку и твердость духа, делает короткую паузу, углубляясь в воспоминания, а потом продолжает:
—Но и за короткое время участия в боевых действиях, победоносном наступлении Красной Армии мне многое пришлось испытать и пережить. Особенно запомнился такой эпизод. Через реку Тису в районе венгерского городка Сольнок необходимо было протянуть телефонный кабель, чтобы наладить связь со штабом. Меня включили в группу из семи человек, так как я, выросший у моря, обладал навыками в гребле.
Ночью погрузились в лодку. Ротный с направляющим веслом устроился на корме, я с двумя — посредине, рядом — связисты, комсорг, ординарец и снайпер. Я налег на весла, чтобы быстрее преодолеть водную преграду. Но она  оказалась для нас не только водной, но и огневой. Из-за туч предательски выплыла луна и осветила нас. Тишину ночи прошили очереди вражеских пулеметов. Пули сразили одного из связистов, а затем и снайпера. Следом комсорг и ординарец получили тяжелые ранения. Войдя в тень от высокого берега, я причалил лодку. Кое-как перевязали раненых, которые нуждались в срочной госпитализации.
— Николай, сможешь ли ты доставить раненых на наш берег? — спросил ротный. — Погибнут ведь — истекут кровью ребята.
—Так точно, смогу, — пообещал  он.
Ротный и связист остались, закрепившись на позиции, а я вместе с двумя ранеными отчалил от берега. И опять в лунном свете, будто на ладони, попал под  пулеметные очереди. Пошел на хитрость — после нескольких стремительных гребков прятался за борт лодки, имитируя гибель. А когда огонь ослабевал, снова греб. Но все же, одна из шальных пуль попала в плечо, а до родного берега уже было рукой подать. Превозмогая боль, догреб до кромки берега, где ждали свои бойцы. Вместе с другими ранеными меня доставили в госпиталь. Там же вручили орден Славы III степени.
В госпитале Николай надолго не задержался, раньше срока вернулся в родную часть — на передовую. К первой награде прибавились орден Красной Звезды, медаль «За взятие Вены» и другие знаки воинской доблести.
В послевоенное время Николаи Константинович работал преподавателем, директором школы. Воспитывал молодежь на примерах патриотизма советских воинов, их горячей беззаветной любви к Отечеству.
Н. К. Катанцев вместе с боевыми побратимами активно участвовал в торжествах, посвященных Отдельной Приморской армии, где в числе других ветеранов был удостоен высоких почестей за свои ратные дела.

         
ОРДЕНОНОСЕЦ  В ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ

— Хочешь выполнить боевое задание? — спросил мальчишку начальник разведотдела полка подполковник Нечипуренков. Он отозвал его в сторонку от таких же ребят-сорванцов четырнадцати и пятнадцатилетнего возрастов, с азартом и звонкими криками катавшимся на санках с крутого берега реки Сосны, разделявшей город Елец на две части.
—Конечно, хочу! — заблестели у подростка глаза, и он пожаловался. — Фашисты убили моего отца. Он воевал в пехоте, погиб в сорок первом. Дайте мне автомат, а лучше пулемет, я отомщу фрицам.
—Оружие пока не потребуется, но задание секретное, его предстоит выполнить без лишнего шума, — пояснил командир.
Этот диалог, состоявшийся в ноябре сорок второго года,  Анатолий Михайлович Измалков запомнил надолго. Оказалось, что группа  красноармейцев, охранявшие железнодорожный мост через Сосну (Елец — важный железнодорожный узел), попали в плотное кольцо окружения. Несколько попыток прорыва под прицельным и шквальным огнем вражеских пулеметов и минометов не увенчались успехом. Вот начальник разведки и ломал голову над тем, как вызволить наших воинов, у которых боеприпасы и продовольствие с каждым днем уменьшались. Наблюдая за забавами ребят на катке, спуском с крутого берега, офицер решил осуществить оригинальную и хитрую по замыслу операцию.
—Ты, Толя, постепенно увлеки мальчишек поближе к мосту, — велел он.
Через несколько дней вместе с ватагой ребят, которые ни о чем не подозревали, Анатолий приблизился к стальным фермам моста. Немцы поначалу отгоняли их, но потом привыкли к присутствию мальчишек, не видя в этом для себя никакой опасности. Их даже забавляли ребячьи игры. «Гут, киндер», —потешались они, поддавшись влиянию детских бесшабашности, допустили беспечность, охотно играли на губных гармошках.
—Когда мы встретились в условленном месте с подполковником, — вспоминает Анатолий Михайлович, — тот похвалил меня и сказал, что теперь предстоит самое важное — попасть к нашим солдатам, что оказались в окружении.
—Они под прицелом. К ним меня фрицы не пропустят.
—Надо сделать так, чтобы пропустили. Пойдем на хитрость. Ты плакать умеешь? Пойдешь к фрицам и, размазывая по щекам слезы, сообщишь им, что среди окруженных солдат находится твой родной отец. Попроси, чтобы позволили тебе с ним встретиться, мол, исполнить последнюю просьбу, — наставлял меня начальник разведки. — Если все получится, как задумали, то передай на словах нашему старшему офицеру, чтобы 5 декабря по сигналу совершили выход из окружения. На крутом берегу для них будут приготовлены сани. В бой без нужды пусть не ввязываются, ибо силы неравные. При тебе не должно быть никаких записок и подозрительных предметов. Фашисты обязательно обыщут с головы до пят.
На следующий день, прихватив из дома узелок с нехитрой едой для «отца», я осторожно направился к немецкому пулеметному расчету, указывая рукою в сторону окруженных красноармейцев и взывая: «Fater, fater!» В первый раз меня отогнали, пригрозив оружием. А повторная попытка удалась. Меня подвели к офицеру. Плача и утираясь варежкой, я поведал ему об «отце» и попросил встречи с ним. Как и предвидел начальник разведки, меня тщательно обыскали, а затем немецкий офицер на ломаном русском языке приказал передать солдатам: «Рус Иван, сдавайся. Тебе капут». Мне разрешили встретиться с ними, чтобы извлечь для себя хоть какую-то пользу. Так, под прицелами  немцев я попал к красноармейцам. В деталях рассказал командиру о сути операции.
Благополучно возвратился и встретился с начальником отдела   разведки.
—Завтра соберите побольше саней,— приказал он. — Придете на берег реки, немного покатайтесь, а затем соедините сани по восемь-десять в связку и оставьте на берегу, слегка припорошив снегом.
5 декабря по условленному сигналу красноармейцы, прикрывшись для маскировки белым одеянием, незаметно пробрались на берег. Замешкавшиеся немцы не поняли, что произошло. Наши бойцы на санях съехали вниз к реке, а мы, ребята, следом скатились кубарем. Фашисты открыли стрельбу, но было уже поздно. Операция увенчалась успехом — 57 воинов были вызволены из окружения. Мне в ту пору было пятнадцать лет и, конечно, сердце наполнялось гордостью, что удалось обвести фашистов вокруг пальца, отомстить за отца».
Освободив Елец, наши войска, в том числе и 54-й полк, в котором Нечипуренков возглавлял разведку, продолжили наступление. И вот спустя полгода Толину мачеху Серафиму вызвали в военкомат. Он тоже увязался за нею, потому как не оставляла мечта отправиться на фронт.
—Крепитесь, ваш сын Анатолий Измалков погиб смертью храбрых, — дрогнувшим голосом сообщил военком.—За успешно проведенную операцию по освобождению наших воинов он посмертно награжден медалью «За боевые заслуги».
—Кто вам сказал, что погиб?— возмутился подросток. — Я живой и вам того же желаю.
Военком ко всеобщей радости  торжественно вручил Анатолию медаль и по-отечески обнял. А у того появился веский аргумент вновь попроситься на фронт. После настойчивых просьб офицер направил отважного юношу на фронт. Измалков догнал часть, встретился с  Нечипуренковым и от офицера узнал, что его сознательно указали погибшим, чтобы сообщение и награда быстрее дошли до адресата.
Паренька представили командиру 54-го полка полковнику Василенко. Долго ломали голову, куда его определить и, с позволения командира кавалерийского корпуса, в который входил полк, генерал-лейтенанта Константинова, зачислили воспитанником и определили «паутинником» — так тогда называли связистов. Поскольку катушка с телефонным кабелем для него была тяжеловата (более двадцати килограммов), Анатолий занимался ремонтом повреждений связи от взрывов или действий вражеской разведки и диверсантов.
Запомнился Анатолию Михайловичу такой случай. Один за другим трое связистов, отправленные на поиск повреждения, и связь не восстановили, и назад - не возвратились. Наступила его очередь. Измалков действовал осторожно и когда понял, что попал в засаду, пути отхода отрезаны, решил без боя не сдаваться. Открыл ответный огонь. От верной гибели его спасли однополчане, вовремя подоспевшие на выручку. Связь была налажена. За мужество, проявленное при выполнении этого задания, Анатолий был награжден орденом Славы второй степени. К тому времени это был его второй орден. Первый, сражаясь в составе 1-го Белорусского фронта и участвуя в освобождении Украины, Белоруссии, Польши, он получил за отвагу при переправе на Сандомирский плацдарм.
В наградном листе было отмечено, что он лично уничтожил вражеский бронетранспортер и 15 солдат противника. Вот тогда и засияла на его груди серебряная звезда ордена Славы III степени. Контузии и ранения на некоторое время выводили Анатолия из строя, но до знаменательной встречи на Эльбе с союзниками по антигитлеровской коалиции он успел заработать еще орден Отечественной войны и благодарность от имени Верховного Главнокомандующего страны.
Война для Анатолия Михайловича, проживавшего в Керчи, закончилась, когда ему было шестнадцать с половиной лет. В послевоенные годы в звании капитана он долгое время служил начальником штаба военно-патриотической школы при Багеровском гарнизоне. До самых последних дней жизни  мужественный воин охотно встречался с молодежью, его рассказы о ратных делах вызывали живой интерес и восхищение современников. Ведь он — из поколения отважных юношей, которым, по меткому выражению поэта, сначала выдавали ордена и медали, а уже потом паспорта.

          
С  ЮНЫХ  ЛЕТ  ПАРТИЗАН

Василий Александрович Костовский — известный в Керчи человек. Его имя произносят с уважением и почтением. И не только потому, что уже более семидесяти  лет его судьба прочно связана со славным городом в котором родился. В годы войны он был участником Мариентальской подпольной группы, выполнял задания по сбору разведданных о дислокации вражеских сил, их количестве, вооружении, вел наблюдение за Багеровским аэродромом. Переданные им сведения пригодились при налетах нашей авиации на этот объект. Юноша, рискуя жизнью, укрывал от полицейских и гестаповцев раненых воинов.
Опасности подстерегали шестнадцатилетнего юношу на каждом шагу. Его сестру Шуру — активную подпольщицу , фашисты расстреляли. Он избежал этой страшной участи лишь потому, что во время ареста не был дома. Но все же, не один раз попадал в лагерь для военнопленных. И только победное наступление Красной Армии весной сорок четвертого года уберегло его от отправки в Германию на рабские работы либо от расстрела.
...До войны семья Костовских жила в Керчи, где Василий учился и в ныне действующей школе имени А. С. Пушкина. Накануне сорок первого года переехали в деревню Новоалексеевку Маяк-Салынского района (ныне Ленинский). Василий до апреля сорок второго года работал в кузнице колхоза «Воля труда». Затем правление колхоза направило его на курсы комбайнеров в машинно-тракторную станцию (МТС), расположенную в Салыне (ныне Чистополье). Но учеба была недолгой. Преодолев оборону войск Крымского фронта, фашисты нацелили свою военную мощь на керченский плацдарм.
Василий Александрович хорошо помнит те давние грозные события. На досуге он написал рассказ «Пять дней мая сорок второго года в жизни глухой деревни Новоалексеевки». Вот некоторые фрагменты из него: «Вечером 9 мая на двух машинах к нам в село приехали артиллеристы Красной Армии  (в конце февраля 1942 года они уже стояли в Новоалексеевке). Особенно запомнил одного из них — высокого, плотного, рыжеволосого, родом из Тулы, по имени Саша. Он хорошо играл на нашем баяне. В тот день была очень сильная артиллерийская канонада за Марфовкой. Когда я поинтересовался, что за стрельба, Саша ответил, что немцы высадили десант на Черном море, и наши войска его уничтожают. На закате артиллеристы уехали в Керчь. А грохот орудий все приближался. 11 мая, еще до рассвета, я уехал на занятия в МТС. Застал только одну сокурсницу Надю Гончак, больше из ребят никого не было. Мастерские оказались закрытыми. Позже встретил нашего преподавателя Целуйко.
—Что ты здесь делаешь?— удивился он.
—Приехал на занятия.
— Вася, какие могут быть занятия?! Наши войска отступают. С минуты на минуту налетит вражеская авиация.
Мы с Надей погрузили свои пожитки на велосипеды и покатили домой. Едва отъехали, как налетели «юнкерсы». От самолетов, словно капли, отделились бомбы. Одна из них упала на общежитие МТС. А ведь всего несколько минут назад мы с Надей были там!
В память Василия Александровича врезался и такой страшный эпизод. 13 мая, когда красноармейцы оставили село, он вместе с другими ребятами выводил из конюшни лошадей. И вдруг на низкой высоте появился самолет-рама. Сделал круг и исчез.
Когда ребята, напоив лошадей, рысью подъезжали к конюшне (Василий, справившись с работой, чуть раньше ушел домой) налетели «юнкерсы». Первая тройка самолетов стала бомбить конюшню, две другие — бегущих ребят и мужчин, а четвертая сбросила бомбы вблизи домов.
На местах взрывов образовались воронки до двух и более метров глубиной. Я побежал к конюшне и увидел ужасную картину. Дядя Федя Ковзал и его сын Вася были убиты в десяти метрах от балки, где собирались спрятаться. А Гриша Саенко не добежал метров трех до каменной стены своего двора. Осколки поразили Колю и Васю Демо. Тогда же погибли и двое взрослых мужчин — Павел Рыбалко и Иван Куприш. Ко¬нюшня была разрушена, везде лежали убитые и раненые лошади. Таким кровавым стало для жителей Новоалексеевки 13 мая сорок второго года.
Тогда Василий и его ровесники поклялись отомстить фашистам за своих земляков, за все беды и страдания. А сестра Шура, помогавшая строить укрепления, рыть окопы, выполнявшая задания по передаче секретных сведений нашим войскам, ради победы пожертвовала жизнью.
Уже после освобождения Крыма Василию Александровичу — одному из самых активных участников Мариентальской подпольной группы, которой руководила Александра Петровна Плотникова (Бауэр), за сбор ценной информации, позволившей советской авиации разгромить 23 августа 1942 года вражеские самолеты на Багеровском аэродроме; за помощь десантникам, в т. ч. за организацию побега  военнопленных; за  сбор трофейного оружия и его ремонт в кузнице; за побег (три раза) из плена и другие смелые действия были вручены медали «За отвагу», «За боевые заслуги», орден Отечественной войны I степени.
В послевоенные годы Костовский служил на флоте, успешно закончил вечернюю школу, а затем  Ленинградскую военно-морскую медицинскую академию, проявил талант к научной работе. Ему предрекали карьеру ученого медицины, но судьба распорядилась по-своему. Ученых степеней и званий не снискал, зато приобрел почет и уважение за золотые руки хирурга.
Долгое время работал в медучреждениях Керчи, избавлял больных от недугов. Он — активист ветеранского движения, частый гость в школах, профтехучилищах и в других коллективах. С традиционных встреч с бывшими партизанами на маевках на Ангарском перевале возвращается одухотворенным, с энергией для добрых дел.

       
О  ПОДПОЛЬЩИКАХ  СТРИЖЕВСКИХ

На основе письма, поступившего от  москвича Владимира Анатольевича Самарянова,  в газете «Керченский рабочий» от 14 декабря 2004 года была опубликована статья «Отзовитесь, кто знает и помнит!». В ней В. Самарянов, в частности, вспоминал, что, будучи подростком,  в качестве курьера передавал газеты подпольщикам, по его предположению, отцу и сыну Стрижевским, которые впоследствии были схвачены гестаповцами и после пыток погибли. Он не был уверен, были ли это Стрижевские, и поэтому просил помочь в установлении истины. Поведав факты  о своей семье, отце и матери, других родственниках, он припомнил и о друзьях детства и юности в надежде, что они откликнутся.
Надежды Владимира Анатольевича оправдались: сразу же после публикации в редакцию газеты позвонили керчане, запомнившие Самарянова с той далекой предвоенной и военной поры, написали теплые письма земляку, хранящему память о родном городе.
Обрадовался он и номеру «Керченского рабочего» с публикацией, позволившей установить утраченные связи и получить ранее недоступные сведения о событиях военной поры, о героях, подпольщиках Стрижевских, в память о которых названа одна из улиц в Керчи. Впрочем, слово В. А. Самарянову:
«Позвольте горячо поблагодарить Вас за то, что сочли возможным опубликовать мое письмо, адресованное керченскому городскому комитету ветеранов войны. Выражаю признательность всем лицам, оказавшим содействие, и в первую очередь председателю совета инвалидов Владимиру Семеновичу Завидовичу. Благодаря публикации, о которой я не помышлял, в газете, знакомой  мне еще с довоенных лет, в  мой адрес пришло уже несколько писем от отзывчивых и доброжелательных керчан, в т. ч. от моей  довоенной одноклассницы Лидии Михайловны Молчановой, с которой в первом и втором классах я сидел за одной партой.
Но главное заключается в том, что на мое письмо откликнулась Людмила Григорьевна Стрижевская — дочь врача, подпольщика Григория Симоновича и сестра Алексея Стрижевских. Оказалось, что она с 1943 года тоже живет в Москве. Людмила Григорьевна предоставила мне подробные данные и фотографии семьи Стрижевских. Благодаря им я окончательно убедился в том, что Григорий Симонович и Алексей — именно те люди, которым я оказывал скромную помощь в их опасной подпольной деятельности в дни фашистской оккупации Керчи в 1942-1943 годы. Наверняка, керчане знают о самоотверженной борьбе этих мужественных людей и их гибели по вине предателей в застенках гестапо. Та же участь постигла и жену доктора Стрижевского Ольгу Бонифатьевну. Об этом напоминают улица, названная именем Стрижевских, материалы и фотодокументы в музеях Керчи.
Напомню лишь, что, кроме отца, сына Алексея и матери, в боях под Киевом в 1942 году погиб и старший их сын Иван. Алексею тоже довелось сражаться с фашистами под Киевом в том же сорок втором. Встретились ли братья на трудных дорогах и полях сражений, неведомо. Алексей после ранения попал в плен, откуда бежал и с помощью добрых людей возвратился в Керчь. Отец, Григорий Симонович, залечив раны сына; пристроил его санитаром в больницу, где работал и сам. Видимо, поэтому в моей памяти сохранилось, что я общался с врачами, отцом и сыном, работавшими в городской больнице. Об этом и многом другом из истории семьи Стрижевских поведала мне Людмила Григорьевна. Только одна она из семьи осталась в живых, потому что отец, связанный долгом перед больными и ранеными, поступавшими в больницу с фронта, заблаговременно настоял на эвакуации дочери. Из Керчи Людмила отбыла в Новосибирск и сразу же поступила учиться в эвакуированный в этот город Московский авиационно-технологический институт, в который еще накануне Великой Отечественной войны подала документы. А в 1943 году вместе с институтом переехала в Москву, где и проживает с двумя детьми, внуками и правнучкой. В биографической памятке она отмечает:
«Я всегда помнила и помню о своей героической семье и стараюсь в своей жизни ей хоть как-то соответствовать. Окончила Московский авиационно-технологический институт и работала на авиамоторном заводе. Защитила кандидатскую диссертацию и последние тридцать лет трудилась во Всесоюзном научно-исследовательском институте авиационных материалов».
Я бы добавил, делала все, что в ее силах для укрепления обороноспособности и процветания своей Родины, ради чего отдали свои жизни ее родители и братья. Достойная дочь Отечества! В свою очередь буду стараться изо всех моих сил, чтобы продлить в нашем народе память о них, об их современниках, о людях нашего героического поколения».
В энциклопедии «История городов и сел Украинской ССР. Крымская область», изданной в 1974 году, на странице 294 опубликовано: «Активно действовала в оккупированном врагом городе группа, возглавляемая комсомольцем А. Г. Стрижевским. Подпольщики организовали побег военнопленных, находившихся в городской больнице, взорвали склад боеприпасов на молу, устроили крушение воинского эшелона на станции Керчь-ll. В сентябре 1943 года А. Г. Стрижевский с отцом, главным врачом поликлиники Г. С. Стрижевским и другими участниками группы попали в руки фашистской контрразведки и были зверски замучены».
Благородной целью задался Владимир Анатольевич, и в этом деле керченские журналисты готовы ему содействовать, ибо имена мужественных воинов, партизан и подпольщиков, тружеников тыла — защитников и освободителей Отечества, творцов Великой Победы — не подлежат забвению.

                РОССИЙСКИЙ   ФЛОТ

                Россия. Отчизна. Держава.
                Просторы морей бороздя,
                Ты гордо на мачтах держала
                И держишь Андреевский флаг!

                Пусть крепнет и  славится 
                Гордый наш флот —
                Великой России
                Надежный оплот!

                Сквозь пламя сражений и штормы,
               Отвагу и доблесть храня,
                О бриге «Меркурий» мы помним,
                О крейсере смелом «Варяг».
               
                Орел вознесен двуглавый,
                Куранты звучат над Кремлем,
                Не меркнет матросская слава
                С петровских до наших времен.

                Так будем же чести достойны
                И памяти верных сынов—
                Корнилов, Макаров, Истомин 
                И первый герой Ушаков!

                На Балтике, Севере, Юге
                И там, где шумит океан,
                Несут свою вахту не юнги,
                Гвардейцы и их капитан.

                В походе матросы, как прежде
                Ракеты у них  начеку.
                С любовью и светлой надеждой
                Отчизну они берегут.

                Зовет их морская стихия,
                Лазурной волною блестя.
                И реет над новой Россией
                Андреевский гордый стяг.

                Пусть крепнет и  славится
                Гордый наш флот —
                Великой России
                Надежный оплот!

               
РАДИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ
 
Заведующая городским архивом,  бывший депутат крымского парламента  второго созыва Татьяна Ильинична Сафина — известный в Керчи человек. Работая в ПТУ-11, успешно руководила поисково-патриотическим клубом «Эльтиген», восстановившем имена воинов и их подвиги, совершенные на керченской земле. И ныне она вместе с коллегами продолжает стирать «белые пятна» в истории и судьбе города боевой и трудовой славы. Наш корреспондент попросил Т. И. Сафину рассказать о том героическом времени.
— Татьяна Ильинична, как в апреле сорок четвертого развивались события на Керченском плацдарме?
— К началу операции по освобождению Керчи и полуострова блокированная в Крыму 17-я немецкая армия под командованием Э. Енеке имела в своем составе пять немецких и семь румынских дивизий, насчитывавших 200 тысяч солдат и офицеров. Проиграв сражение на Перекопе и у Сиваша, опасаясь за судьбу своей керченской группировки, Э. Енеке 9 апреля 1944 года с согласия Гитлера подписал приказ об отходе своих войск на Севастополь в надежде на эвакуацию в Румынию.
К полудню 10 апреля  начал осуществляться скрытый отход. И это организованное перемещение войск было замечено нашей разведкой. В тот же день в 21 час 30 минут войска Отдельной Приморской армии перешли в наступление, сокрушая заслоны, огневые точки противника, оставленные для прикрытия. Воины 3-го горно-стрелкового корпуса генерала А. Лучинского, преодолев сопротивление фашистов, овладели д. Булганак и продвинулись к Турецкому валу (есть такой не только на Перекопе, но и в узкой части Керченского полуострова). 11 апреля к четырем часам утра солдаты и офицеры 11-го гвардейского корпуса генерала С. Рождественского прорвали вражеские заслоны на своем участке фронта. А войска 16-го стрелкового корпуса генерала К. Привалова к шести часам утра 11 апреля окончательно освободили разрушенный оккупантами древний город.
В этот же вечер в 22 часа Москва двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий салютовала освободителям Керчи. Эта победа была одержана дорогой ценой. За весь период боевых действий с 1941 по 1944 год на Керченском полуострове в акватории морей и в проливе, по данным Центрального архива Министерства обороны СССР (фонд 288), безвозвратные потери составили 254515 убитыми и 184847 ранеными. В среднем из строя ежесуточно выбывало 1349 воинов. Сколько прекрасных жизней отдано во имя Победы. Святые имена талантливых сыновей и дочерей Отчизны навсегда сохранятся в памяти народа.
— Известно, что в боях за Керчь 141 воин был удостоен звания Героя Советского Союза, а десятки тысяч награждены орденами и медалями. Благодаря их самопожертвованию Керчь стала городом-героем…
— Да, это был массовый подвиг, которого доселе не ведала ни одна история войн. Воины, партизаны, подпольщики в едином стремлении одолеть ненавистного, жестокого врага проявляли силу духа и чудеса храбрости. В сражениях на земле, под землей, на море и в воздухе плечом к плечу стояли воины разных национальностей: русские, украинцы, белорусы, армяне, грузины, азербайджанцы, болгары, испанцы и многие другие. На прошитых осколками высотах Керченского плацдарма четырежды взвивались красные знамена, водруженные нашими десантниками. Два воина повторили подвиг А. Матросова, закрыв собой амбразуру дота, пять раз вызывали «огонь на себя»; во время воздушных боев наши летчики четыре раза таранили самолеты противника.
Среди освободителей: Герой Советского Союза Анатолий Кокорин — русский; руководитель разведгруппы штаба Северо-Кавказского фронта Евгения Дудник, Герой Советского Союза Павел Костенко, закрывший собой амбразуру на высоте 125,6 м — оба украинцы; член подпольной группы Елена Манераки — гречанка.
Также смертью храбрых в боях за Керчь полегли воины закавказских дивизий: сапер 684-го отдельного батальона грузин Иван Осипайшвили, пехотинец 383-й стрелковой дивизии абхазец Владимир Пачкория, летчик-испанец, уроженец Мадрида Флорес Энрике, погибший в воздушном бою над Керчью. Его горящий самолет упал в воды пролива в районе крепости Еникале…
Жизнь и судьба этих и других героев — это яркий пример потомству, как горячо и преданно надо любить Родину и как стойко защищать ее от врагов. Ради жизни на земле, ради счастья нынешних и будущих поколений воины до конца исполнили свой долг.
             
ЭЛЬТИГЕН —  ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ

 Некогда малоизвестный рыбацкий поселок Эльтиген, расположенный южнее Керчи,  впоследствии названный Героевским, благодаря отваге, мужеству десантников золотыми буквами вписан в летопись Великой Отечественной войны. Плацдарм, который они в течение почти сорока суток удерживали в сражениях с превосходящими силами противника, обрел славу Огненной земли, ставшей символом героизма и верности воинской присяге.
Ни на каком другом малом театре военных действий не было такого большого количества бойцов, удостоенных звания Героя Советского Союза и других боевых наград. Из 141 воина, ставшего Героем в боях за оборону и освобождение Керчи, — большинство участников Эльтигенского десанта. В память о них над поселком, где 67 лет назад гремели бои, возвышается монумент-парус, у побережья воздвигнуты обелиски, поднят на постамент боевой мотобот, а в братских могилах покоятся сыновья и дочери Отечества, ценою жизней отстоявшие родную землю от захватчиков.
В  ноябре 1943 года была проведена Керченско-Эльтигенская десантная операция с участием войск  56-й и 18-й армий Северо-Кавказского фронта, Черноморского флота и Азовской флотилии, в которой участвовало около 130 тысяч солдат и офицеров, свыше двух тысяч орудий и минометов, 125 танков, 119  боевых кораблей, 159 судов, мотоботов и других десантно-высадочных средств и свыше 1000 самолетов. Общее руководство осуществлял командующий Северо-Кавказским фронтом генерал И. Е. Петров, его помощником по морской части был вице-адмирал Л. А. Владимирский. На главном направлении высадки десанта командовал контр-адмирал С. Г. Горшков, а на вспомогательном — контр-адмирал Г. Н. Холостяков.
В этой операции задействовали части 83-й и 255-й бригад морской пехоты, 386-й и 369-й отдельные батальоны морской пехоты. 14-му гвардейскому стрелковому корпусу, высаженному северо-восточнее Керчи, был придан 369-й отдельный батальон морской пехоты, 318-я Новороссийская стрелковая дивизия усиливалась 386-м отдельным батальоном морской пехоты, а 117-я стрелковая дивизия — одним из батальонов 255-й бригады морской пехоты. Они использовались как ударные силы десанта для захвата плацдармов высадки.
Особая задача возлагалась на воинов 386-го батальона морской пехоты во главе с майором Н. А. Беляковым и замполитом капитаном Н. В. Рыбаковым. Батальон вместе с приданной отдельной ротой насчитывал 734 человека и имел на вооружении 16 станковых и 35 ручных пулеметов, 23 противотанковых ружья, 5 минометов 50 мм калибра, 385 пистолетов-пулеметов, 230 винтовок.
В ночь на 1 ноября 1943 года десантники форсировали Керченский пролив в районе мыса Камыш-Бурун и захватить плацдарм от дамбы до кургана 37,4, обеспечить высадку главных сил 318-й стрелковой дивизии. Семь отрядов военных кораблей под общим командованием капитана 3-го ранга Н. И. Сипягина (впоследствии удостоенного звания Героя Советского Союза, его именем назван поселок) вышли из Новороссийска через пролив курсом на захваченную фашистами Керчь. При  подходе к  берегу поселка Эльтиген  противник обрушил на них шквал огня, но это не могло остановить десантников 318-й Новороссийской стрелковой дивизии полковника В. Ф. Гладкова, 386-го отдельного  батальона морской пехоты капитана Н. А. Белякова, 335-го гвардейского стрелкового полка полковника П. И. Нестерова, обеспечивавших высадку моряков Черноморского флота и Азовской военной флотилии.
В первые несколько суток на Эльтигенском плацдарме закрепились 2500 советских воинов, затем число защитников отвоеванной у врага земли увеличилось до 6500, а с учетом войск, высадившихся северо-восточнее Керчи, — более десяти тысяч бойцов. Самые жаркие и кровопролитные бои круглосуточно велись у Эльтигена. Гитлеровское командование бросило против десантников около двух пехотных дивизий, атаки которых поддерживались огнем 16 артиллерийских и 8 минометных батарей.  Минные поля и заграждения подрывались с помощью специальных патронов с удлиненным шнуром. Пройдя полосу заграждений, первая группа в составе четырех взводов под командованием заместителя командира батальона по политчасти капитана Рыбакова к 7 часам утра штурмом овладела северной окраиной поселка Эльтиген, а к 8 часам вышла на мыс Камыш-Бурун, где захватила два 75 мм орудия и три станковых пулемета.
Вторая группа, также в составе четырех взводов, под руководством командира роты автоматчиков старшего лейтенанта Цибизова освободила южную окраину поселка. Преодолев ожесточенное сопротивление противника, отстояла высоту 37,4. Вторая рота во главе со старшим лейтенантом Н. И. Богдановым заняла другую высоту и обезвредила два орудия неприятеля.
К 10 часам десантные части овладели плацдармом мыса Камыш-Бурун, южной и западной окраинами поселка Эльтиген. Особенно отличились бойцы передовых отрядов. Взвод морских пехотинцев под командованием лейтенанта А. Д. Шумских, высадившись на крымский берег, стремительно пошел на штурм вражеских береговых укреплений. Шумских находился впереди взвода, показывая пример стойкости в борьбе с врагом. Уничтожив несколько дотов и дзотов, десантники вырвались в голову батальона. Командиром была поставлена задача взять штурмом высоту 47,7. Она являлась опорным пунктом гитлеровцев и местом сосредоточения сил для контратак. С нее просматривались местность и наши боевые порядки, контролировалась дорога, ведущая с Чурбаша на Камыш-Бурун, по которой подтягивались вражеские резервы. Здесь действовали минометы.
Морские пехотинцы сбросили гитлеровцев с высоты. Но те, получив подкрепление, пошли в контратаку.
— С сопки ни шагу!— приказал лейтенант и одновременно с этим послал гонца к командиру батальона за подкреплением. Моряки были окружены, но поклялись стоять до последнего патрона, и слово сдержали.
А. Д. Шумских пал смертью храбрых, а оставшихся в живых пехотинцев выручили десантники, прорвавшие кольцо окружения. Ныне на этом месте в память о мужественных воинах возвышается обелиск.
В бою особенно решительно и инициативно действовал взвод третьего батальона под командованием младшего лейтенанта Н. П. Кириллова. Бойцы первыми поднялись на крутой берег и открыли залповый огонь по пулеметным точкам противника, мешавшим высадке передового отряда. Когда в бою за плацдарм высадки погиб ротный, командование принял Кириллов. Поднятые им в атаку моряки захватили три дота и уничтожили несколько десятков гитлеровцев. Командир получил тяжелое ранение, но продолжал руководить ротой.
Указом Президиума Верховного Совета СССР младшему лейтенанту Н. П. Кириллову за решительные, самоотверженные действия было присвоено звание Героя Советского Союза. И таких примеров героизма немало. Более месяца части 318-й стрелковой дивизии, батальоны морской пехоты удерживали позиции. В первых числах декабря войска 56-й армии перешли к обороне, противник получил возможность перебросить часть сил против защитников Эльтигенского плацдарма.
3 декабря оккупанты ввели в бой еще одну дивизию, сводный полк и танки. Местность простреливалась всеми видами оружия. Наиболее ожесточенные сражения происходили с 4 по 6 декабря. За это время гитлеровцы выпустили по защитникам 10 тысяч снарядов и мин. Эльтигенский десант выполнил свою основную задачу. Наши воины отражали за сутки до двадцати танковых и пехотных атак, ударов вражеской авиации, но выстояли сорок дней, сковывая огромные силы противника и нанося ему большой урон в живой силе и вооружении. Активными действиями он сковал значительные силы противника, не допустив их использование против основной группы, высаженной в районе Еникале. Командование приняло решение о выводе десантников из окружения в  район Керчи  на соединение с войсками 56-й армии.
6 декабря первой вышла в район Камыш-Буруна рота 386-го батальона морской пехоты под командованием лейтенанта П. Г. Дейкало. Одна из групп с боями прорвалась на южную окраину Керчи, овладела вражескими укреплениями на горе Митридат и четверо суток держала оборону. Лишь 7 декабря фашистам удалось подтянуть свежие силы и, предприняв несколько атак, оттеснить десантников к берегу Керченской бухты, где они и закрепились. В помощь им были высажены 980 бойцов 83-й бригады морской пехоты (командир — полковник П. Л. Мурашов). Они обороняли район высоты 91,4, северный берег озера Соленого до самой эвакуации последней части десанта 10 декабря.
За проявленные отвагу и  героизм 13 человек 386-го батальона удостоились звания Героя Советского Союза, в том  числе комбат — майор Н. А. Беликов, старший лейтенант И. А. Цибизов, лейтенанты П. Г. Дейкало, Ф. А. Калинин, Л. И. Новожилов, К. Ф. Стронский, А. Д. Шумских, старшины Н. Д. Киселев, В. Т. Цымбал, сержант Н. А. Кривенко, медсестра главстаршина Г. К. Петрова. 395 человек награждены орденами и медалями. В этих боях погиб участник обороны Новороссийска, командир батальона 318-й стрелковой дивизии, Герой Советского Союза А. К. Клинковский. За мужество и отвагу, проявленные при высадке Эльтигенского десанта, захвате и обороне плацдарма, звание Героя Советского Союза присвоено и спецкору газеты 18-й армии майору Сергею  Борзенко.
«...Бойцы падали на песок перед колючей проволокой, — писал отважный журналист. — Вокруг рвались снаряды... Прошло несколько томительно долгих минут — проход сделан. Теперь кому-то надо было рвануться, увлечь всех за собой. Это было трудно сделать. Лежа перед проволокой, можно на пять минут прожить дольше. В упор прямой наводкой била пушка. Рядом я узнал Цибизова, командира роты автоматчиков. Слышал, как замполит батальона Н. В. Рыбаков посылал кого-то заткнуть пушке глотку. Вдруг я увидел девушку. Она поднялась во весь рост и рванулась в проход между проволокой.
Какой моряк мог допустить, чтобы девушка была впереди него в атаке? Будто ветер поднял людей. Но несколько человек все-таки подорвались на минах. Все бежали вперед, пробиваясь через огненную метель трассирующих пуль. На берегу свирепствовал ураган железа и огня. Люди глохли, у некоторых из горла и ушей шла кровь». Отважной девушкой была главный старшина медицинской  службы Галина Петрова. Она погибла в сражении на плацдарме.
Керченский поэт Валерий Левенко создал  пронзительные стихи-реквием:

                Зона мужества  — слева и справа—
                мотобот, обелиск, медсанбат.
                Здесь навеки прописана Слава,
                здесь навеки прописан Десант.
                С моря катится гул белопенный,
                тяжело от него... светло—
                на полынных песках Эльтигена
                столько душ золотых полегло…

При  освобождении Крыма отличился личный состав орденов  Красного Знамени и Суворова 46-й Таманский женский гвардейский авиаполк ночных бомбардировщиков. Отважных девушек на почти фанерных самолетах По-2, сбрасывавших бомбы на колонны, бронетехнику, склады  фашистов, доставлявших продовольствие, медикаменты и боеприпасы нашим десантникам, враги панически боялись, называли «ночными ведьмами». За совершенные ими подвиги звания Героя Советского Союза были удостоены Евгения  Руднева, Марина Чечнева, Мария Смирнова, Вера Белик, Евгения Жигуленко, Лариса Розанова, Раиса Аронова … Их именами названы проспекты, улицы, школы.
Беспрецедентный исторический факт. 17 ноября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 34  отважных десантника были удостоены звания Герой Советского Союза (впоследствии плеяда отважных героев Эльтигена увеличилась до 59, а всего за оборону и освобождение Керчи героями стали 138 воинов). Среди отмеченных этой высокой наградой — главный старшина медицинской службы Г. К. Петрова, командир взвода лейтенант А. Д. Шумской, командир 1-го Новороссийского дивизиона морских охотников Д. А. Глухов, другие.
Измученные непрерывными атаками противника, воины нашли в себе силы для беспримерного 20-километрового рейда по тылам врага и прорыва на гору Митридат, которую мужественно удерживали в течение четырех суток. Жители города-героя  свято чтят память о тех событиях, отдают почести ветеранам войны, партизанам и подпольщикам, труженикам тыла, в горниле жестоких сражений ковавшим Великую Победу.
В дни очередных  годовщин отважного  десанта проходят памятно-торжественные мероприятия с возложением венков и цветов на братские могилы и к обелискам.
               
               О, сколько раз сквозь шквал и пламя
              Вело в атаки боевое знамя.
              —За Родину! — призвал бойцов комбат,
               Взметнулся черной птицею бушлат.
              За взводом — взвод, за ротой — рота.
               Морская грозная пехота
                Неукротимою волной
                Пошла громить фашистский строй.
              Сверкали острые штыки
               Бежали в панике полки
              Захватчиков, досель непобедимых,
               На запад по земле суровой Крыма.
               А голос командира был неистов:
             —Полундра, братцы, бей фашистов!
                Воистину десантники лихие,
                Богатыри, защитники России.
               Наследники их мужества и славы
               Стоят на страже рубежей державы.
               
      
СТАРШИНА  С  ЭСМИНЦА «БОДРЫЙ»

Лишь немногие знают, какие суровые испытания выпали на  долю ветерана войны и труда Николая Ивановича Солдатова. Незадолго до смерти ветерана меня познакомил с ним председатель совета ветеранского клуба «Побратим» капитан третьего ранга Владимир Семенович Завидович. Он долгие годы прослужил в Военно-Морском Флоте (в том числе капитаном тральщика на разминировании акватории Азовского, Черного морей и Керченского пролива), автор военно-патриотических книг «Ради жизни на земле», «Профессия — защищать Родину». В этом же клубе — своеобразном музее боевой славы с экспонатами и документами, портретами и стендами с материалами об отважных воинах — состоялась наша беседа.

               
Встреча с наркомом ВМФ

В октябре 1939 года Николай был призван на службу в учебный отряд Черноморского флота в Севастополь. Отрядом командовал П. Ф. Горпищенко, имя которого ныне носит одна из улиц города-героя.
—Там готовили механиков, сигнальщиков, гидроакустиков и других специалистов. Я вместе с другими новобранцами изучал боевую часть, систему противовоздушной обороны корабля, — рассказывает ветеран. — После успешного окончания курсов, в апреле сорокового, меня определили наводчиком по горизонтали (а в боевом расчете был и наводчик по вертикали — для взятия воздушной цели в перекрестье оптики для поражения) 76-миллиметрового зенитного орудия на эсминце «Бодрый». В соединении во главе с лидером «Ташкент» состояли еще четыре корабля — «Бойкий», «Быстрый», «Бдительный» и «Безупречный». Наш эсминец с экипажем в 270 человек был универсальным боевым кораблем с мощным по тому времени вооружением.
В начале июня сорок первого в Севастополь прибыл нарком Военно-Морского Флота СССР адмирал Николай Герасимович Кузнецов. Он побывал на многих кораблях, в том числе и  на нашем эсминце, беседовал с офицерами и матросами, призывал быть начеку, крепить флотское братство. Предупреждал о том, что  война с фашистами, начавшими захват европейских государств, неизбежна.
—Николай Герасимович — один из выдающихся адмиралов флота. Строгий и заботливый, он знал всех командиров, прилагал усилия для оснащения флота новыми кораблями, внедрения достижений науки и техники, — вступил в разговор капитан третьего ранга в отставке Владимир Семенович Завидович. — Поэтому Военно-Морские Силы лучше, чем другие рода войск, подготовились к отражению нападения противника.
В ночь, когда грянула война, Н. Г. Кузнецов находился в главном штабе ВМФ и до того, как на границе прогремели залпы и завязались ожесточенные бои, отдал приказ о приведении всех кораблей и береговых батарей в готовность № 1. Ни Одессу, ни Севастополь, ни другие приморские города и базы вражеская авиация не застала врасплох, и флот не понес ощутимых потерь.
               
               
Радость побед и горечь утрат

Командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский первым сообщил в штаб ВМФ о нападении противника. Воины Приморской армии, народное ополчение мужественно защищали Одессу, как и на других фронтах, сорвав гитлеровский план «молниеносной» войны. К ним на помощь пришли корабли Черноморского флота, в том числе и эсминец «Бодрый». Прикрывая подходы к Одессе со стороны моря, они мощью своих орудий поражали огневые точки, бронетехнику и живую силу противника. Но преимущество в авиации, танках, артиллерии и других видах вооружения в тот период войны было на стороне фашистов, поэтому армия, возглавляемая генералом И. Е. Петровым, вынуждена была отойти в Крым для обороны второй черноморской цитадели — Севастополя. Одним из последних уходил и экипаж эсминца «Бодрый», эвакуировавшего имущество Одесской киностудии и финансы Госбанка в Новороссийск. А затем он включился в оборону Севастополя.
— В один из последних дней обороны города мы, приблизившись к берегу, высадили корректировщика, чтобы получить от него точные данные о расположении или перемещениях противника и поразить огнем своих орудий, — Николай Иванович продолжил рассказ. — В небе появилась «рама» — самолет-разведчик. А через несколько минут начался массированный налет бомбардировщиков «Юнкерс-87». Приходилось рассчитывать лишь на собственные силы — меткий огонь зениток и маневренность. Несколько подбитых самолетов, оставляя дымный след, рухнули в морскую глубь, но и наш корабль получил серьезные повреждения, а экипаж понес потери. Погибли тринадцать и ранены более ста человек, но яростные атаки отбить удалось.
Возвратились в Севастополь и, пополнив экипаж после ремонта в Туапсе, продолжили боевую вахту. В начале июля, когда, как поется в «Заветном камне», последний матрос Севастополь покинул, наш экипаж обеспечивал охрану уходящих транспортов, а затем проводил операции по нарушению морских коммуникаций противника, ставил минные заграждения...
Израненный в сражениях, эсминец осенью сорок третьего года был поставлен на ремонт, на сей раз в порту Поти. Здесь же находился тщательно замаскированный крейсер «Парижская коммуна» («Севастополь»), Когда мы готовились к ходовым испытаниям, налетела вражеская авиация. Наверняка охотились за крейсером. Но весь удар принял на себя наш эсминец. В него попали две авиабомбы, одна из которых взорвалась. Это событие навсегда разлучило меня и оставшихся членов экипажа с «Бодрым» — и родным домом, и крепостью, и грозой для врага. Его отправили на ремонт, а нас зачислили в Анапский полуэкипаж.

               
Десант на Эльтиген

Старшина второй статьи Солдатов был определен в состав экипажа мотобота, которым командовал кавалер трех орденов Красного Знамени Борис Гермагенов. Во время Керченско-Эльтигенской десантной операции, начавшейся 1 ноября сорок третьего года, экипаж мотобота с Тамани и косы Тузла через Керченский пролив перебрасывал воинов, боеприпасы на берег рыбацкого поселка Эльтиген (ныне Героевка) на захваченный у врага плацдарм, благодаря мужеству, стойкости и героизма десантников названный Огненной землей.
Почти сорок суток отражая контратаки фашистов, при поддержке нашей авиации, кораблей, катеров и мотоботов Азовской военной флотилии держались эльтигенцы.
После  освобождения города от захватчиков. Николай Иванович продолжил службу на военно-морской базе в экипаже мотобота. Почти четыре года участвовал в тралении мин в Азовском море и Керченском проливе, делая их безопасными для судоходства и рыбного промысла. На личном счету Солдатова более сорока мин, уничтоженных с использованием подрывных патронов. До сих пор саперы МЧС в районе Минного причала, что у мыса Ак-Бурун, находят и обезвреживают опасные «сюрпризы» минувшей войны.
               
               
Династия Солдатовых

В сорок шестом году Николай Иванович познакомился с  Раисой Федоровной. В то время, как он защищал Севастополь с моря, она, будучи военной медсестрой, перевязывала, выносила на себе тяжело раненных воинов с поля боя, с передовой. До последнего оставалась вместе с севастопольцами, попала в плен. Благодаря несгибаемой воле, вере в победу выжила в «фабрике смерти» — Освенциме. Лишь в сорок пятом возвратилась в родную разрушенную Керчь. Отважная медсестра  удостоена боевых наград.
...Спустя два года после знакомства сыграли скромную свадьбу. Их любовь, союз двух сердец, опаленных войной, прочнее стали.
Вскоре молодожены уехали в Баку, где жили родители Николая, а он устроился работать на судоремонтный завод Каспийской военной флотилии. Через двенадцать лет возвратившись в Керчь, около тридцати лет проработал на судостроительном заводе «Залив». В супертанкерах серии «Крым», а также «Победа», в судне с атомной установкой «Севморпуть» есть частица труда Николая Ивановича и его сыновей — продолжателей рабочей династии корабелов. Хотя пенсия по выслуге Солдатову была назначена еще в 1972 году, на отдых он ушел лишь в 1995-м. Но забот не убавилось. Николай Иванович и Раиса Федоровна воспитали четырех сыновей — Владимира, Юрия, Федора и Сергея. В их семействе шестеро внуков, четыре внучки, два правнука и одна правнучка.
О боевой молодости Солдатову напоминают, не только пожелтевшие снимки, которые пополнят бесценные экспонаты музея боевой славы, но и награды: орден Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За оборону Севастополя», медаль Ушакова и другие. Николай Иванович — активный участник ветеранского движения города-героя Керчи, один из представителей прекрасного, героического поколения творцов Великой Победы.

               
СКВОЗЬ ОГОНЬ И ШТОРМ

О героической, без преувеличения, судьбе  Владислава Донатовича Пельника написаны книги: «Четверо в шлюпке», «Золотой запас» Лидии Литвиновой, «Час мужества», «Штормовая пора» и «Ночь у мыса Юнаиду» Николая Михайловского, на «Боевом курсе» Константина Воронина. Были публикации очерков и статей в газетах и журналах, репортажи на всесоюзном телевидении. Но однажды внук Слава, наслушавшись рассказов бывалого фронтовика, предложил:
—Напиши-ка, дед, сам книгу воспоминаний. Должна же молодежь знать, что тебе довелось испытать. Лучше участника событий никто не напишет.

               
Сын  латышского стрелка

—Дельное предложение, — поддержал Славу его отец Валерий Владиславович, директор фирмы, занимающейся компьютерной техникой. — Проблем с набором текста  не будет. Наши потомки должны знать свою родословную, свои корни.
И Владислав Донатович с присущим ему усердием взялся за перо, обнаружив в себе литературные способности. Пригодились старые записи, да и память многое сохранила. К моменту нашей встречи в ветеранском клубе «Побратим» он успел написать основные главы о родителях; отце Донате Станиславовиче,  красном латышском стрелке, участнике первой мировой и гражданской войн, Октябрьской революции, о матери- труженице Александре Ивановне Хроничевой.
Родился Владислав Донатович на Смоленщине. После окончания школы, как и многие из его ровесников, увлекался военными видами спорта, мечтал стать офицером, защитником Отечества. Юношу, как и многих его ровесников, романтикой покорения стихии привлекали авиация и морской флот. И он выбрал Пермское морское авиационное училище, в котором соединились эти две стихии.
В сентябре сорокового приступил к учебе, которая была рассчитана на два года с получением специальности военного техника 2-го ранга и звания «лейтенант». Но менее чем через год грянула война, ускорившая процесс подготовки. Уже в октябре сорок первого Пельник был зачислен в 18-й штурмовой авиаполк ВВС Черноморского флота.
—На вооружении нашего полка были штурмовики Ил-2, — рассказывает ветеран. — Их справедливо называли воздушными танками. Кабина и мотор защищены броней, четыре реактивных снаряда, две пушки, два скорострельных пулемета системы ШKAC, производившие 1800 выстрелов в минуту. Кроме того, Ил-2 нес четыре стокилограммовые бомбы. Фашисты его называли «черной смертью», а мы — крыльями Победы. В Севастополе, у мыса Херсонес и Казачьей бухты, находился аэродром авиаполка. Для Владислава и его боевых друзей закипели горячие будни. Он успевал не только готовить самолеты к вылетам, но и выполнял обязанности комсорга, личным примером подбадривал товарищей, вселял веру в победу.
—До последнего снаряда, отражая непрерывные атаки противника, прикрывала наши позиции береговая батарея № 35, — вспоминает Владислав Донатович.  — Немногие из уцелевших штурмовиков покинули аэродром (позже 18-й авиаполк был преобразован в 8-й). Последним вылетел «Дуглас» с комсоставом, а нам, десяти воентехникам, было приказано уничтожить оставшееся вооружение, чтобы не досталось врагу.
Для эвакуации оставался один и без того переполненный бойцами катер. На нашем пятачке были сосредоточены огонь артиллерии, минометов, бомбовые удары вражеской авиации. Это был последний перепаханный воронками плацдарм защитников легендарного города русской славы. Один за другим в ходе отражения атак погибли семь моих товарищей. Вместе со мной оставались два Михаила — Белый и Штеренбоген. Мы побежали к катеру, и в этот момент вблизи раздался взрыв. Меня отбросило ударной волной. Очутился на дне одной из воронок. Катер ушел в море без нас. Мы бросились к маяку в поисках какого-нибудь плавательного средства.

               
Четверо в шлюпке

Им повезло: увидели плывущую на волнах шестивесельную шлюпку. Подтянули к берегу на мелководье, погрузили оружие, вещмешки со скудными запасами воды и пищи. Едва отчалили, как услышали крик:
—Братцы, возьмите и меня!
На берегу увидели бойца в форме пограничника. Нового четвертого члена экипажа звали Георгием Селивановым. И 1 июля сорок второго года отправились в рисковое плавание, не ведая, что ждет впереди. Море было тревожным и пустынным, лишь со стороны удаляющегося Севастополя гремели взрывы и в небе полыхали зарницы. В шлюпке отыскали кусок ткани и соорудили парус. Взяли курс в направлении Кавказа. Днем ориентировались по солнцу, ночью по звездам. Пищу и пресную воду делили по-братски маленькими порциями, чтобы хватило на несколько суток. Неожиданно ночью всплыла немецкая подводная лодка. Спасло то, что шлюпка оказалась в тени, падавшей от корпуса субмарины, которая вскоре погрузилась вглубь.
 ...Они уже потеряли счет дням и ночам, когда в небе Владислав увидел и распознал контуры самолета МБР-2.
— Это наш морской ближний разведчик, — сообщил он измученным скитаниями друзьям.  С трудом поднялись, замахали руками, подавая знаки. Летчик их заметил, качнул крыльями самолета.
—Спасены, — ликовали воины, несколько суток жившие без воды и пищи.
—Летчик обязательно сообщит в ближайший порт и за нами вышлют катер или гидросамолет, — обнадежил Пельник. Владислав не ошибся, Летчик Иван Василюк, с которым Владиславу  удалось встретиться спустя тридцать восемь лет в Туапсе, сообщил в Новороссийск о моряках, терпящих бедствие. А копию снимка (Василюк тогда произвел фотосъемку их утлого суденышка), Владиславу  подарили сотрудники музея.
Но в тот день помощи они не дождались — в Черном море разыгрался сильный шторм. Шлюпку бросало, словно скорлупу. Усталые бойцы едва  успевали вычерпывать воду. Ловко маневрировали, чтобы удержать шлюпку на плаву. Воля к жизни, стойкость, надежное плечо друга помогли выстоять в борьбе со стихией. Отважных мореплавателей в двадцати милях от Сухуми обнаружил и подобрал на борт экипаж катера «Морской охотник-071». Лишь тогда они узнали, что их плавание продолжалось шестнадцать суток. Истощенных воинов  поместили в госпиталь.
В 1964 году Владислав Донатович встретился в Керчи со своим спасателем – капитаном катера Сергеем Ереминым Они крепко обнялись, обменялись адресами, снимками, в том числе «Морского охотника-071». А одной из любимых песен для Пельника стал «Заветный камень» реквием последним защитникам легендарного Севастополя. Эта песня о нем и его товарищах, преодолевших огонь и воду, достойно выдержавших суровые испытания, проявивших мужество и силу духа.

               
Судьба его хранила

Еще в пяти случаях Владислав Донатович во время войны находился на волосок от гибели. Но, видно, судьба его хранила. А еще — вера в долгожданную победу. Однако ранений и контузий избежать не удалось. Вот лишь два: эпизода после того беспримерного плавания.
Подлечив в госпитале, Пельника определили в морскую пехоту. А когда фашисты прорвались на Кавказ, дали снайперскую винтовку с  oптикой для прицела. Бои шли в горах. На счету Владислава уже были десять убитых фашистов.
—От окопов, в которых находились наши воины, я отполз вперед метров на пятьдесят. Занял удобную позицию и через просвет между стволами деревьев стал наблюдать за противником,— вспоминает ветеран. — Во время обеда фашисты утрачивали бдительность. Один из них высунулся из окопа, и я его поразил точным выстрелом. Затем увидел, как над бруствером появилась каска, выстрелил наверняка. И вновь высунулась каска. В третий раз каска с заметными через оптику пробоинами поднялась на шесте. Я понял, что в азарте упустил хитрость противника, засекшего мою позицию. Едва успел отползти назад, как ударили минометы, перепахав место, откуда я несколько минут назад вел охоту за противником.
Следующий случай произошел в Анапе. К тому времени  Пельник  служил  военным техником в 47-м  штурмовом  авиаполку. Однажды фашисты со стороны моря нанесли удар по городу и аэродрому. Надо было срочно поднимать наши штурмовики в воздух, чтобы отбить атаку.
— У одного из пилотов не оказалось в экипаже стрелка. Увидев меня,  он сделал знак рукой, —  говорит Владислав Донатович. — И прежде нередко вылетал на боевые задания в качестве стрелка. И на сей раз нацепил парашют, заняв место в кабине. Но за несколько секунд до взлета появился штатный стрелок, и мне пришлось уступить ему место. Тот экипаж погиб в воздушном бою...
В составе 47-го авиаполка Пельник освобождал Крым, Севастополь, города и села Болгарии, Румынии, внес свою лепту в Победу. За беспримерный переход  из Севастополя в акваторию Сухуми (их тогда сочли без вести пропавшими) ни Пельник, ни его спутники наград не удостоились, но Владислав Донатович не сетовал. В последующих боевых операциях его мужество и стойкость были оценены орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За боевые заслуги» и другими.

             
КОМАНДИР  ГВАРДЕЙСКОГО ПОЛКА

С каждым годом все величественнее предстает подвиг воинов-десантников, которые в ночь с 1 на 2 ноября 1943 года, форсировав Керченский пролив, преодолев ожесточенное сопротивление противника, высадились на побережье крымской земли у рыбацкого поселка Эльтиген.
В течение 36 суток они, отражая атаки превосходящего в живой силе, технике и вооружении врага, твердо удерживали плацдарм, проявляя отвагу, силу воли и беззаветную любовь к Родине. Не случайно впоследствии Эльтиген, где каждая пядь земли полита кровью сыновей и дочерей Отчизны, прошита осколками и пулями, обожжена огнем, был назван Огненной землей и Героевским. За мужество и отвагу, проявленные в боях на этой ограниченной кромкой моря и высотами с огневыми позициями противника земле, 61 советский воин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Это больше, чем в каком-либо другом сражении в годы Великой Отечественной войны.
Символом стойкости в период сражений на плацдарме, подвергавшемся постоянному минометно-пулеметному огню, ударам вражеской авиации, стало имя командира 335-го Краснознаменного гвардейского полка 117-й стрелковой дивизии полковника П.И.Нестерова. Его с гордостью и нежностью называли батей. Уважали и любили  за строгость и заботу о воинах, которые одними из первых со своим командиром захватили плацдарм.
До участия в Эльтигенском десанте Павел Ильич Нестеров отличился в боях при обороне Одессы, Севастополя, Новороссийска, а в апреле 1944 года освобождал и Керчь. Возглавляемый им полк участвовал в освобождении Бердичева, Тернополя и других городов и населенных пунктов, изгоняя из них фашистскую нечисть. На завершающем этапе войны участвовал в боях за Потсдам, где состоялась конференция глав государств антигитлеровской коалиции, констатировавшая разгром фашистской Германии.
Но чтобы состоялось это событие, воинам довелось пройти фронтовыми дорогами, испытывая радость побед и горечь утрат. После боев на Эльтигене по приказу командования десантники во главе с П. И. Нестеровым в ночь на 7 декабря 1943 года прорвали оборону противника в районе Чурбашского озера и совершили 20-километровый марш по тылам противника, сокрушая его огневые точки.
Павел Ильич вместе с группой из пятидесяти бойцов прикрывал отход  десантников и последним оставил Эльтиген. Здесь в который раз проявила мужество и милосердие медсестра Шура Меркулова - керчанка Александра Григорьевна Чередниченко. Она провела более трехсот раненых бойцов через болотистую местность. А проводником для отряда был сапер восемнадцатилетний Иван Долгокеров, который вместе со своим земляком-пехотинцем Александром Басс-Крепким с первого и до последнего дня сражались в Эльтигене. Утром десантники решительно атаковали сильно укрепленные позиции противника на горе Митридат, откуда из мощных орудий велся обстрел акватории Керченского пролива, окрестностей города. В течение четырех суток, ведя непрерывные бои, отражая контратаки все новых и новых сил противника, решившего любой ценой возвратить господствующие высоты, десантники удерживали знаменитую гору. И если бы пришла помощь с таманского берега, то уже тогда, 7 декабря 1943 года Керчь была бы освобождена от фашистов.
Силы были неравны, и десантники оставили позиции. Нестеров встретился с партизанами и при переходе через линию фронта был тяжело ранен. После лечения в госпитале вновь встал в строй и продолжал громить врага. В послевоенные годы, проживая в Рязани, приезжал в Керчь, встречался со своими однополчанами, Шурой Меркуловой, переправившей с Огненной земли на таманский берег на мотоботах и других плавсредствах более тысячи раненых воинов. Эти встречи памятны  Александру Михайловичу Басс-Крепкому и Ивану Владимировичу Долгокерову – боевым орденоносцам.
В честь их боевого комбата в Керчи район Аршинцево названа улица. Павла Ильича давно нет в живых, но память о нем и других воинах легендарного десанта живет в сердцах благодарных людей. В дни славных исторических дат  эльтигенцы и активисты городкого комитета ветеранов войны по давней традиции посещают священные могилы, обелиски и памятники на Огненной Земле, воздают почести воинам, павшим смертью храбрых в боях за свободу и независимость  нашего Отечества.


МЕДСЕСТЕРА  ШУРА  МЕРКУЛОВА

—Товарищ майор, отпустите нас в десант на Эльтиген, — обратились к Цыбульскому, главврачу 19-й маневрово-корабельной группы Черноморского флота, медсестры Шура Меркулова и Нелли Гаврилова, прослышавшие о подготовке крупной морской операции.
—Эх, девчата, не жалеете, не бережете вы себя, в самое пекло лезете, — вздохнул  бывалый офицер.
—Керчь — наш родной город, — пояснила Меркулова и добавила: — А разве легче было в боях на Малой земле, под Новороссийском?
—Будь,  по-вашему, коль настаиваете, — согласился Цыбульский. — Тем более что без медсестер ни один десант не обходится. Боевого опыта, отваги вам не занимать.
Да, к тому времени (октябрь 1943 года) за мужество, проявленное в боях под Новороссийском, Александра Меркулова уже была награждена орденом Красной Звезды. А в Керчь вместе с подругой стремилась не случайно. Здесь Шура родилась, училась, закончила среднюю школу №17 и стала студенткой металлургического техникума, чтобы работать потом обогатителем медного производства на металлургическом заводе им. Войкова. Но ей удалось закончить только первый курс. Началась война. Девушка поступила на курсы медсестер Красного Креста. Вместе с подругой Надей Карпухиной вошла в истребительный батальон. Ночью дежурили на заводе, борясь с очагами пожаров от бомб, сброшенных  вражеской авиацией, оказывали помощь раненым. Несли эту опасную вахту до ноября сорок первого, когда фашисты захватили Керчь.
—Вместе с отступавшими войсками удалось переправиться на таманский берег, — вспоминает Александра Григорьевна. — Нас зачислили в 19-ю маневрово-корабельную группу флота главврача Цыбульского, в которой было около двадцати человек. К завершению войны в живых остались три человека. Участвовали почти во всех десантных операциях на Черном и Азовском морях, находились на передовой линии огня. Смерть следовала по пятам, и многие подруги погибли на моих глазах.
5 ноября сорок третьего года чуть не стало последним днем для меня и Нелли Гавриловой. На катере КТЩ-569 мы подходили к эльтигенскому берегу, чтобы принять на борт очередную группу раненых. Оставалось метров двести, и в этот момент немецкая быстроходная десантная баржа (БДБ) открыла огонь и потопила наш катер. Мы оказались в воде. Я была рослой и выносливой, а Нелли — небольшого роста, маленькая и хрупкая. Тяжелые сумки с медикаментами и перевязочными материалами намокли, потянули на дно. Гляжу: подруга тонет, захлебывается. Я ей кричу: «Брось сумку!»
—Ни за что, как же без нее? — отвечает она. Оно и понятно, ведь медсестра без санитарной сумки — что десантник без оружия. Подплыла к ней, стянула с ее плеча сумку, нагрузила на себя. И так с двумя сумками, помогая ей, выбрались на берег.
Спасло и то, что на пути встречались отмели, на которых мы могли немного отдохнуть, перевести дух. А вот во время высадки десанта эти отмели, а затем и глубины вблизи  берега сыграли коварную роль, стоили жизни нашим воинам. Ведь не все десантники, тем более неся на себе оружие, умели плавать. А тут еще шквальный огонь противника. Для тысяч воинов Керченский пролив стал братской могилой. Однако Эльтиген, справедливо нареченный Огненной землей, мы взяли. Более чем за месяц десантной операции вместе с Гавриловой вынесли с передовой и отправили на таманский берег тысячу раненых воинов.
Несмотря на преклонный возраст,  Александра Григорьевна сохранила в памяти многие эпизоды той суровой и героической эпохи. О ней напоминают выцветшие, пожелтевшие фотографии и письма. Уже в послевоенное время Шурочку разыскали спасенные ею воины. Александра Григорьевна показывает несколько снимков. На обороте одного из них читаю: «Дорогой сестре милосердия Эльтигена Александре Григорьевне в день 45-летия морского десанта. С глубоким уважением и признательностью за все, что сделано вами для нас. Целую ваши милосердные руки, обнимаю. Ваш Фархад Джалилов, бывший разведчик. 26.XI.1988 г.».
— Фархад, по национальности турок, первым с группой разведчиков, еще до высадки десанта, проник на Эльтиген, чтобы собрать разведданные в тылу врага. Передавал их нашему командованию, — пояснила Александра Григорьевна. — В сражении он потерял правую руку, получил еще одно тяжелое ранение. Я на себе вынесла его с поля боя, спасла от смерти.
Александра Григорьевна показывает следующую фотографию — майора-пехотинца и продолжает: «А вот другой случай. Когда десантная операция была на исходе, майора С. А. Бибикова тяжело ранили. Спасти его можно было только в госпитале. Я, сделав перевязку, ломала голову над тем, как отправить его на Большую землю. И вот днем, не приставая к берегу, подошел наш торпедный катер. Командиру десантников был передан секретный пакет с приказом. На мою просьбу взять на борт раненого офицера капитан катера ответил: «Раненых не берем». Но я, идя по пояс в воде, потащила Бибикова к борту катера, и матросы взяли его с собой. Его жизнь была спасена».
Об этом эпизоде напоминает запись на фото: «Нашей болевой (именно болевой) сестричке А. Г. Меркуловой, которая 4.XII. 1943 г. отправила меня на торпедном катере, на долгую память. Бибиков С. А. Симферополь, ул. Большевистская, 7/10, кв. 50».
— Жив ли он сейчас? Не знаю,— признается Александра Григорьевна. — Давно не было весточки.
Я беру в руки еще одно фото, на котором изображен мужчина в штатском костюме со звездой Героя Советского Союза на груди.
—Это Анатолий Емельяненко, отважный командир мотобота № 20, на котором мы служили с Гавриловой, — с гордостью говорит Александра Григорьевна. — В послевоенные годы жил в Ялте. До самых последних дней нас связывала с ним крепкая дружба. Однажды я получила срочную телеграмму от его сестры Любы. Она передала просьбу брата, прикованного к постели: «Пусть Шурочка приедет, хочу ее повидать».  Шурочка приехала, еще застала его живым. Слабеющей рукой ветеран написал на фото: «Александре от Анатолия. Прошу, помни меня».
—Александра Григорьевна, вы же еще награждены медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны. За какие ратные дела? — интересуюсь я.
—Орденом наградили уже после войны, а вот медаль «За отвагу» — для меня самая дорогая награда, — признается женщина. — Я ее получила по приказу командующего Черноморским флотом № 85/с от 20 июля сорок четвертого года. Вместе с Гавриловой мы на самоходной барже переправляли раненых. Нас обстреляли с БДБ. В пробоину хлынула вода. Нелли растерялась, не зная, что делать, схватила солдатский котелок, чтобы вычерпывать быстро прибывавшую воду. И тогда я своим телом закрыла пробоину. С трудом удерживая баржу на плаву, добрались до берега, но раненых спасли.
В жизни Александры Григорьевны немало и других героических поступков, которых бы с лихвой хватило для большой повести. Война для медсестры закончилась лишь 30 января 1946 года, так как с Черноморского флота воинский долг позвал  на Тихоокеанский, в бухту Витязь. Здесь, будучи медсестрой на крейсере «Боровский», во время сражений с милитаристской Японией Меркулова познакомилась с Александром Чередниченко, служившим сигнальщиком на этом же крейсере и награжденным медалью «За боевые заслуги». После окончания войны поженились, он увез молодую жену на Донбасс. А в 1953 году по настоянию Шуры супруги переехали в Керчь.
—Наверное, пошли работать в медучреждение? — предположил я.
— Нет. Я столько за войну смертей и страданий повидала... Не смогла, — ответила она. — До ухода на пенсию работала на фабрике-кухне в кондитерском цехе. В родной Керчи, за которую пролито столько крови, мне все дорого и знакомо.
Александра Григорьевна Чередниченко — оптимист по натуре. Несмотря на трудности и вопреки проблемам нынешней жизни, несравнимым с военными, она довольна, что прожили с мужем в любви и согласии, вырастили и воспитали сыновей Вячеслава, Евгения и дочь Людмилу. Имеет внучек, правнучек, внука и правнука. И все они учились и учатся все в той же школе №17, которую перед войной окончила Александра Григорьевна. Она — частый и желанный гость в этой школе, в политехническом  техникуме и в других коллективах Керчи. Ей, отважной медсестре Шурочке Меркуловой, так ее ласково называли спасенные воины, есть о чем вспомнить и что рассказать о суровом и героическом времени, о сражениях за освобождение Родины от лютых захватчиков.

      
КАТЮША —  СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Годы отдаляют героические и трагические события Великой Отечественной войны, редеют ряды ветеранов, но благодарность защитникам и освободителям Отечества жива в сердцах современников. Вот лишь несколько кратких рассказов о людях, сражавшихся на крымской земле, в небе и на море. В суровые сороковые Катюшей, дочерью и сестричкой ласково называли совсем еще юную медсестру Екатерину Михайлову воины 369-го отдельного батальона морской пехоты за ее смелость, стойкость и заботу о раненых однополчанах.
Летом сорок второго года Катюша узнала, что в Баку формируется из добровольцев батальон морской пехоты, и прибыла в этот город. Несмотря на несовершеннолетие, добилась зачисления в боевой состав. Морскую пехоту бросали на самые горячие участки фронта. И повсюду за ними следовали медсестры, а среди них и Катя Михайлова. Вместе с моряками-десантниками Азовской военной флотилии отважная медсестра прошла огненными дорогами сражений на Волге, Кавказе, в Приазовье, Крыму и в придунайских странах.
Первую свою боевую награду — медаль «За отвагу» получила за участие в десанте на Темрюк, а первый орден — Отечественной войны II степени — в боях за Керчь. Дважды за мужество, проявленное при штурме Белгород-Днестровского и участие в боях за югославскую крепость Илок, спасение раненых в студеных водах Дуная в декабре 1944 года командование представляло Екатерину Михайлову к званию Героя Советского Союза.
Однако по непонятным причинам указ тогда не был издан, но командование наградило ее двумя орденами Красного Знамени. А Золотую звезду Екатерине Илларионовне Деминой-Михайловой вручили лишь в мае 1990 года — к 45-летию Великой Победы.
При обороне и освобождении крымской земли прославились и другие сестры милосердия — Герой Советского Союза, главстаршина медицинской службы Галина Петрова, погибшая смертью храбрых. Ее именем назван Керченский медицинский колледж, где свято чтут память о героине. В ныне легендарном Эльтигенском десанте участвовала Шура Меркулова, после замужества ставшая Чередниченко. На мотоботах, катерах и других плавательных средствах переправила с Огненной земли на таманский берег более тысячи  раненых воинов.
Во время вражеской атаки, когда баржа, на которой находились раненые, получила пробоину, закрыла ее своим телом. И происходило это в холодном ноябре 1943 года. За подвиги, совершенные при освобождении Кавказа, Новороссийска, Керчи и Крыма, Александра Григорьевна награждена орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью «За отвагу» и другими. Долгие годы эта добрая и скромная женщина жила и трудилась в родной Керчи. Ветераны войны с воинскими почестями проводили ее в последний путь. Но в памяти современников настоящие герои не умирают.
               
               
МОРСКАЯ  ЗАКАЛКА

Имя Сергея Васильевича Башарина, уроженца Великого Устюга, бывалого рыбака, журналиста и общественного деятеля, хорошо известно не только в Керчи, где его по праву можно считать старожилом, но и далеко за пределами родного города. Его судьба как незаурядной, яркой и сильной личности слилась воедино с судьбой и историей Отечества.
Значительная часть жизни Сергея Васильевича связана с Керчью. И вполне символично, что накануне 60-летия освобождения любимого города от немецко-фашистских захватчиков, который и он освобождал вместе с боевыми побратимами, Башарин в 2004 году отметил свое 80-летие. Честно и плодотворно прожитые им годы вместили и радость побед, ратных и трудовых, и  горечь утрат. Он всегда находил силы для преодоления трудностей и достижения новых целей.
Во время Великой Отечественной войны Сергей, будучи связистом, в составе Северного флота участвовал в обороне Мурманска. А затем судьба, а вернее по приказу, отправили его на другой, не менее горячий театр боевых действий — на Малую землю. И здесь, в рядах 18-й армии, а потом в качестве радиста центрального узла связи Керченской военно-морской базы оборонял Новороссийск, освобождал Анапу, Тамань, высаживался с десантом на Среднюю косу и обеспечивал надежную связь с героическим  десантом. Дважды был контужен, но оставался в строю, с боями вошел в разрушенную, но не сломленную врагами Керчь, один из немногих городов, который дважды подвергался фашистами жестокой оккупации.
Этот древний и славный город на двух морях стал судьбой и любовью Сергея Васильевича, активно включившегося в его восстановление. Со своей избранницей, военной медсестрой, участницей Сталинградской битвы, Евгенией Александровной сыграли скромную свадьбу, а в 1996 году — и золотую. Вместе, с кипучей энергией восстанавливали Керчь, Башарин трудился на Камыш-Бурунском железорудном комбинате, закончил Крымский  педагогический институт, а позже —  Высшую партийную школу при ЦК КПУ, защитил диссертацию, получил степень кандидата  исторических наук. Его постоянно влекли морская стихия и романтика. Более двадцати лет отдано напряженной и суровой, полной риска, работе на судах производственного объединения «Керчьрыбпром», экипажи которых вели промысел в Атлантике, Индийском океане и в других районах Мирового океана.
Богатые впечатления выплескивал на бумагу, запечатлевал в фотографиях. Активно сотрудничать с редакциями городской, многотиражными и областными газетами, стал членом Союза журналистов. Открылись в нем и литературные способности. Им написаны и изданы книги — вклад в летопись города — «В океане», «Керченская руда», «В боях за Керчь», «Два рейса».
 За последние два-три года вышли сборники прекрасных рассказов и очерков «Океанские были» и «За тридевять земель».
Башарин проявил свои организаторские способности и в должности директора Керченского государственного историко-культурного заповедника, внеся свой вклад в развитие музейного дела, в увековечение памяти воинов-десантников, павших смертью храбрых за освобождение крымской и керченской земли.
Сергей Васильевич не из тех, кто почивает на лаврах, довольствуясь тем, что сделано. «Старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути», — эти строки из популярной песни в полной мере относятся к его жизненной позиции. Выйдя на заслуженный отдых, покой ему только снится, он  длительное время возглавлял одну из самых крупных ветеранских организации города, объединяющую более трех тысяч ветеранов войны, моряков-фронтовиков, ветеранов Керченской военно-морской  базы, участников боевых действий. Сообща на базе клуба «Побратим» они проводят большую военно-патриотическую работу, и в первую очередь с учащимися школ и профтехучилищ, техникумов и вузов, решают проблемы социальной защиты, оказывают помощь больным, немощным И такая активность, душевная забота друг о друге продлевают ветеранам, творцам Великой Победы годы жизни.
Сергей Васильевич вместе с женой Евгенией Александровной, боевой медсестрой, удостоенной за ратные дела боевых наград, воспитали дочь Людмилу, сыновей Александра и Владимира. И уже следующее поколение — четверо внуков и правнучка продолжает добрые дела. Они гордятся боевыми наградами отца, дедушки и прадедушки, его орденами Отечественной войны и «За мужество», медалями «За оборону Заполярья», «Защитнику Отечества», «Маршал Советского Союза Г. К. Жуков», «Адмирал флота Н. Г. Кузнецов», «300 лет Российского флота» и другими.
С большим интересом прочитал очередную книгу Башарина «За тридевять земель», изданные в Керченской городской типографии. Рождение даже одной книги для любого автора — большое событие, а в арсенале ветерана войны и крымской журналистики она не первая, а вторая в серии путевых очерков, рассказов, юморесок, стихов о суровом рыбацком труде. Ранее были выпущены «Океанские были», получившие широкое признание у читателей. Автор значительную часть тиража щедро раздарил школам, библиотекам, участникам встреч в ветеранском клубе «Побратим», ибо одержим благородной целью донести до молодых читателей то время, когда не было уголка в Мировом океане, где бы не развевались  стяги Отечества. Романтикой морских странствий, свежестью и яркостью впечатлений и зоркостью наблюдений веет со страниц книги.
Башарину, оборонявшему в составе Северного флота Заполярье, Мурманск, участнику морских десантов по освобождению Новороссийска, Анапы, Тамани и Керчи, есть о чем поведать читателям. За сорок пять лет пребывания  в Союзе журналистов он поведал уже многое, опубликовав  сотни очерков в городской и многотиражных   газетах. Но верный поговорке, что «Моряк в океане — дома, а на берегу — в гостях», он недолго задерживался на суше. Уходя в рейсы, кроме ручки и блокнотов, вооружался фотоаппаратом, чтобы не только пером, но и объективом запечатлеть красоту и грозную мощь океанских просторов, экзотику дальних стран. Путевые зарисовки, наброски, рассказы опытных рыбаков и стали основой познавательных, художественно-документальных по своей сути очерков, рассказов с конкретными героями, и ныне живущими в Керчи, других городах и селах Крыма.
Будучи участником описываемых событий, С. Башарин точно передает специфику рыбацкого труда, мужественных действий экипажей в аварийных ситуациях, морское братство при спасении попавших в беду товарищей. Об этом читатель узнает из очерков «Трое в бездне», «Мужество», «Человека бортом», «Тропический ливень», «Поединок», «Спасите наши души» и других.
С тонким лиризмом запечатлел автор удивительные, богатые гаммой красок, природные явления, увиденные им во время длительной работы вместе с экипажем «Красного луча» на промысле тунца в Индийском океане и районе экватора. Пожалуй, подобного описания постоянно меняющегося, дышащего океана и красочного неба над ним в разные времена суток я не встречал у других писателей-маринистов. Столь же поэтична и зарисовка «Поклон тебе, океан!». С любовью, но мужской сдержанностью, присущей людям, испытавшим на себе силу океана, просоленных волнами и исхлестанных штормами, писатель рассказывает о тех, с кем долгие годы плечом к плечу работал на траулерах РТМ «Ахтуба», «Таганрог», «Кара-Даг», «Репино», «Полтава»...
О суровой жизни аборигенов архипелага Куриа-Муриа автор рассказал в очерке «Остров обездоленных», о бывалом рыбаке, а в годы войны — юнге Михаиле Авдееве — в очерке, названном его именем. Ярко, выпукло выписаны портреты, характеры и таких известных в Керчи рыбаков, как В. Воронков, М. Русин, А. Резниченко, В. Протасов, А. Мягкоголовый и многих других, посвятивших свою жизнь этой трудной профессии.
Не обошел Сергей Васильевич вниманием и забавные истории. Немало на памяти рыбаков устных рассказов, в том числе и о животных, птицах, пребывание которых на борту траулеров скрашивает трудные будни, напоминает о доме. Об этом юморески «Горилла на «Ахтубе», «Петушиный король», «Володька — морской пес» и другие. В прозу гармонично вплетены стихи «Нептун», «Родничок», «Сон». Достоверность повествования усиливает цикл снимков, сделанных автором во время рейсов в океане: заход солнца на экваторе, шторм в Атлантике, аборигены Новой Зеландии, улицы Адена, Сингапура, Веллингтона и другие.
Безнадежное занятие — пересказ или комментарии  рассказов, очерков, зарисовок, их следует читать. Поэтому приведу лишь несколько фрагментов, дающих представление о стиле, образности мышления автора: «Океан причесывался после штормовой ночи, гоняя по поверхности свои седые кудри. Траулеры добросовестно и натужно тянули за собой, как бурлаки лямки, ваеры пелагических тралов». Или о восходе солнца на экваторе: «Чуть розовеет край небес, и около кромки океанской синевы, поднимая на своих могу¬чих плечах тучи, всплывает солнце... Здесь оно бордово-красное, а по форме — надутый шар, как болванка, раскаленная в огромной печи, ярко-красная. Ударь ее молотом — и посыплются миллиарды искр...». И таких поэтических находок в книге много.
Книги ему удалось издать благодаря содействию депутата крымского парламента, начальника морского торгового порта Александра Котовского, за что автор и ему, и коллективу, в котором довелось работать, искренне признателен. Не будь проблем с изданием, дефицита финансов, к читателям пришли бы и другие книги с уникальными снимками, сделанными Сергеем Васильевичем в дальних морях и океанах, в экзотических странах.

               
ИЗ  ПЛЕМЕНИ  ХРАБРЫХ 

Уроженец села Лозового, что близ города Ромны, Иван Долгокеров в детстве вместе с родителями переехал в Керчь, и с тех пор вся жизнь связана с этим городом. Будучи любознательным подростком, он изучил все окрестности, Митридатскую гряду, знал каждый овраг и тропинку, что впоследствии очень пригодилось.
—Хорошо помню 27 октября сорок первого года, когда на город со стороны моря налетела шестерка бомбардировщиков. В морском торговом порту прогремели первые взрывы, — вспоминает Иван Владимирович. — Так для жителей города началась война. Попасть на фронт мне удалось лишь после первого освобождения Керчи в результате  десантной морской операции. Призвали  на Северо-Кавказский фронт, был сапером, сражался под Ростовом, на Кубани, на Малой зем¬ле, где получил первое ранение.
—Иван Владимирович, среди ваших наград есть орден Красной Звезды. За что вы его получили?— интересуюсь у ветерана.
—Это первая из моих наград, к которой я был представлен в неполные семнадцать лет, — отвечает ветеран. — А получил орден лишь спустя семнадцать лет. Тогда, в ходе сражения шесть танков Т-34 оказались на нейтральной полосе, окруженные минными полями. Срочно надо было сделать проходы и вызволить их из западни. Командир объяснил саперам задачу и, понимая, что она может оказаться смертельной, спросил:
—Добровольцы,  выйти  из строя!?
Весь взвод сделал шаг вперед. Но он отобрал трех самых опытных и смекалистых, в том числе и меня. Разминировали проходы в темное время и втроем обезвредили более шестидесяти противотанковых мин. Столь необходимые для боевых действий танки были спасены. Вскоре я был ранен и попал в госпиталь, не зная о том, что представлен к ордену.
Поставили Долгокерова на ноги, и вновь — на передовую. Бои за освобождение Кавказа, Кубани, ускоренная подготовка к десантной операции, форсирование Керченского пролива и плацдарм в поселке Эльтиген...
—Мы, рядовые солдаты, да и младшие офицеры, не были посвящены в планы командования, поэтому полагали, что десант на Эльтиген — это направление главного удара. А оказалось, что главная высадка, спустя двое суток, произошла северо-восточнее Керчи, — делится своими мыслями И. Долгокеров. — Операция по освобождению города и развитию наступления в  глубь Крымского полуострова не была доведена до конца, но зато в ней советские воины проявили стойкость и мужество, сковали большие силы противника, нанеся ему потери.
Силу воли, ненависть к лютому врагу не смогли поколебать ни вражеские атаки, ни полтора года, которые Иван Владимирович провел в плену. К тому вре¬мени он успел отличиться в боях и получить орден Отечественной войны I степени, медали «За оборону Кавказа» и «За Победу над Германией», а также второе ранение. После войны продолжил службу в Киевском военном округе, затем пятнадцать лет проработал начальником цеха на Керченском стеклотарном заводе, а ранее — на бондарном.
Эльтиген — самая памятная и славная страница в судьбе Ивана Долгокерова. Вот так запечатлел те героические события в очерке, опубликованном в книге воспоминании «Мы вернулись, Севастополь» («Таврия», 1983 г.) участник Эльтигенского десанта майор медицинской службы младший врач 335-го гвардейского стрелкового полка 117-й гвардейской дивизии 18-й армии А. Никаноркин: «Ночью 6 декабря был получен приказ покинуть Эльтиген и прорываться на север, к Керчи. А отряд, около ста человек во главе с полковником Нестеровым, должен был остаться в Эльтигене. В 22 часа красная сигнальная ракета, прорезав черные тучи, осветила бурный пролив. Десантники, собранные в единый кулак на правом фланге у развалин маяка и в противотанковом рву, начали прорыв через Чурбашское болото.  Ваня Долгокеров  вместе с другими воинами, оставившими по приказу плацдарм, совершил 20-километровый рейд по тылам противника, нанося ему потери в живой силе и боевой технике. Бойцы захватили позиции на горе Митридат, удерживали их в течение четырех суток, но силы были неравны. Одним удалось вырваться из плотного кольца окружения, а другие попали в плен, но и в концлагерях патриоты не пали духом, а продолжили борьбу в подполье.
Ивану Владимировичу и его боевым побратимам очень близка песня «У безымянной высоты», ибо она о них:

              Дымилась роща под горою,
            А вместе с ней горел закат.
             Нас оставалось только трое
            Из восемнадцати ребят...

      
ОТ ЮНГИ ДО КАПИТАНА 1 РАНГА

Настоящий морской офицер, даже когда на нем нет мундира с кортиком, а сугубо штатский костюм, узнаваем по военной выправке, манере поведения, сдержанности и лаконичности речи (на флоте чужды многословие и красноречие). Дисциплина, порядок, точность во всем.
Эти качества присущи капитану первого ранга запаса  Юрию Борисовичу Морозову. Есть чем гордиться за  40 лет безупречной службы на  Балтийском, Северном и Черноморском флотах. Удостоен орденов Красной Звезды и «За службу Родине в Вооруженных Силах» III степени, медалей «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За боевое содружество» и других наград. А начинал юнгой на Волге…

               
Все для фронта, для победы!

Отец Юрия, Борис Николаевич, работал грузчиком, матросом, штурманом на пароходе «Джон Рид». Он часто брал с собой сына, с гордостью носившего тельняшку, выкроенную матерью из отцовского тельника. Мальчишке полюбились волжский простор, крики чаек, гудки пароходов, паруса яхт…
В сорок третьем году, когда фашисты были отброшены от полуразрушенного Сталинграда, четырнадцатилетнего Юру взяли юнгой на пароход «Серго Орджоникидзе». В составе экипажа Ю. Морозов доставлял боеприпасы, продовольствие, а в тыл, на противоположный берег Волги, — раненых воинов. Вскоре его перевели на пароход «Клим Ворошилов» учеником штурвального. Перевозили боеприпасы для фронта от Ярославля до Астрахани, нередко под ударами вражеской авиации.
В то время отец сражался на фронте. Юра решил поступить в школу морских летчиков в Куйбышеве, переименованную в подготовительное морское авиационное училище. Но туда принимали ребят на год старше. Прибавив себе недостающий год, он заявил, что потерял метрику. Успешно сдал вступительные экзамены, но, увы, медкомиссия признала не годным к летной службе.
               
Закалка и  опыт

«Коль не суждено летать, значит, продолжу службу на флоте», — решил Юрий и поступил на службу в экипаж линкора «Октябрьская революция». Пригодился опыт, приобретенный во время навигаций на Волге. Старательный, проявляющий живой интерес к технике, вооружению, он заметно отличался от своих ровесников. «Флоту нужны умные, грамотные офицеры», — решили на линкоре и направили Морозова на учебу в Ленинград, в высшее военно-морское училище имени М. Фрунзе. О выпускнике Ю. Морозове, к слову, до сих пор там помнят. Два года назад наградили памятным знаком и пригласили в гости.
— После выпуска мы мечтали попасть на престижный Краснознаменный Северный флот, и еще — обязательно на атомоход, — вспоминает Юрий Борисович. — Первое желание исполнилось. А вот второе… Я обратился к командиру с просьбой направить служить на подводную лодку. Командир дивизии торпедных катеров контр-адмирал Головко связался по телефону с капитаном первого ранга Г. Егоровым и заявил: «У меня здесь лейтенант, хочет быть подводником. Пусть сначала у тебя лямку потянет». И — приказ мне: «Идите!»
Так лейтенант Морозов стал служить на торпедном катере на губе Долгой, на Северном море, где постоянно штормит, где крутые волны, снежные метели, лед. Полученный по ленд-лизу американский катер № 444 командир Ю. Морозов и его подчиненные сделали образцовым. Торпедные стрельбы, точно поражая мишени, сдавали на «отлично». Спустя год Юрия Борисовича назначили командиром звена торпедных катеров.

            
В эпицентре  Карибского  кризиса

В 1961 году назревала кризисная ситуация в Карибском море. На военном совете Краснознаменного Северного флота Морозову, закончившему к тому времени офицерские курсы, сообщили, что он назначен старшим группы из 12 специалистов: «Отправляйтесь на объект 303». Так в секретных документах значилась Куба.
— В срочном порядке «обкатали» двенадцать торпедных катеров и погрузили их на теплоходы «Тбилиси», «Колхозник» и «Льгов». Закамуфлировали большими листами фанеры и вышли в море, держа курс на Кубу, — рассказывает офицер. — Переход занял 28 суток. Шторма разбили фанерную обшивку. Но мы благополучно выгрузили катера и стали формировать экипажи из кубинцев. Учеба с помощью переводчиков шла успешно. Жители Гаваны отличались дружелюбием и сердечностью. Командующий вооруженными силами Кубы Рауль Кастро Рус остался доволен торпедными стрельбами и объявил Морозову благодарность.
После завершения военной миссии теплыми были проводы офицеров и моряков на Родину. Но едва Морозов летом 1962 года прибыл на Северный флот, как вновь поступил приказ: «Срочно на Кубу!»
Разразился Карибский кризис. Мир находился на грани войны между СССР и США. К счастью, разум возобладал над амбициями политиков. В ту пору Юрию Борисовичу довелось повидаться с отцом. Фронтовик Борис Николаевич заметил: «Смотрю, сколько у тебя орденских колодочек. А у меня — только за оборону Москвы да за взятие Кенигсберга». Там он был ранен и контужен. Во время той встречи подарил сыну книгу «Шаги по росе», о журналистах, погибших на войне. Этот подарок, как и другие вещи, — напоминание об отце — очень дороги  Юрию Борисовичу,  членам его семьи.

               
Верность традициям

Юрия Борисовича как глубоко эрудированного, эмоционально сдержанного, разбирающегося в политике, часто привлекали к выполнению военно-дипломатических миссий. Возглавляя группы военно-морских специалистов и работая на правах советника, он побывал в командировках в Гвинее. За успехи удостоен наград от тогдашних министра обороны страны Андрея Гречко и  главкома военно-морского флота Сергея Горшкова и  командующих флотами.
Перед тем, как в 1984 году уйти в запас, служил заместителем начальника учебного центра Краснознаменного Черноморского флота по подготовке иностранных экипажей военных кораблей в г. Поти. Многие его ученики ныне занимают командные посты и в письмах благодарят учителя за добрую науку.
С теплотой вспоминают Юрия Борисовича на водной станции, которую он, будучи начальником, сделал образцовой. Он — активист городского комитета ветеранов войны и участников боевых действий. После отставки активно занимался и продолжает заниматься военно-патриотическим воспитанием молодежи, проявляет заботу о ветеранах. По его инициативе на водной станции Керчи ежегодно проводятся мероприятия в День Военно-Морского Флота с поднятием военно-морского флага СССР и Андреевского стяга, а на воду опускается траурный венок.
Благодаря усилиям Юрия Борисовича, в акватории Керченского залива установлен буй в память о моряках — воинах-десантниках, погибших в годы Великой Отечественной войны. Сейчас он и его побратимы по ветеранскому движению одержимы целью возведения в Керчи памятника десантникам, достойного величию их подвига. Конечно, на местах былых сражений, в том числе в Героевском, где в течение сорока суток, отбивая атаки превосходящих сил противника, отважно сражались воины Эльтигенского десанта, есть памятники, братские могилы, обелиск-парус. Но из-за преклонного возраста, состояния здоровья и отсутствия транспорта ветеранам редко удается их посетить и отдать почести. Дистанция от юнги на Волге до капитана первого ранга вместила сорок лет, посвященных военно-морскому флоту, защите морских рубежей Отечества.
Семьдесят  лет минуло со Дня Великой Победы. Время стремительно, беспристрастно и необратимо. Ветераны, ряды которых с каждым годом редеют, надеются, что среди крымчан и гостей солнечного полуострова немало людей, неравнодушных к героической и трагической истории Отечества, благодарных тем, кто отстоял его свободу и независимость в сражениях с самым сильным и жестоким противником. Мы не должны быть Иванами, не помнящими родства, не помнящими своих защитников и освободителей. Поэтому долг каждого — внести свой вклад в благородное и патриотическое дело по увековечению памяти воинов-десантников, что станет примером высокой нравственности для будущих поколений.

      
ВЗЯЛ  ГЕНЕРАЛОВ В ПЛЕН  СВЯЗИСТ

К финалу Сталинградской битвы, оказавшись в "котле" многотысячная армия  фельдмаршала Ф.Паулюса, была деморализована. Пали духом не только рядовые солдаты, но и старшие офицеры и даже генералы. Об одном из эпизодов пораженчества поведал ветеран войны, капитан первого ранга Юрий Борисович Морозов из книги Н. Крылова: Автор приводит немало примеров мужества, стойкости защитников волжской твердыни. Один из них связан с жителем Керчи. Возможно, его прочитают родственники отважного воина и откликнутся, поведают о его дальнейшей судьбе. Привожу дословно:
«...Комсорг полка связи Михаил Портер обследовал территорию, считавшуюся уже очищенной от противника, — хозяйственные связисты не упускали случая запастись трофейным кабелем. Его внимание привлек показавшийся из-под снега ярко-красный провод, который и вывел к замаскированному блиндажу. С комсоргом были два бойца. Приказав им оставаться снаружи, он рывков отдернул полотнище, закрывавшее вход в блиндаж. Оттуда показался ствол автомата, но комсорг успел открыть огонь первым, и гитлеровец упал. Рядом кто-то щелкнул затвором, однако Михаил упредил короткой очередью и того. Больше стрелять не понадобилось — все, кто еще уцелел в блиндаже, подчинились команде «Хенде хох!».
Позже, находясь с пленными в штабе армии, Портер признался, что у него в первое мгновение зарябило в глазах: в блиндаже горела электрическая лампочка, очевидно от аккумулятора, а вставшие перед ним офицеры и генералы были в парадных мундирах, при орденах. Самый старший на вид генерал остался сидеть, держа в руке чашечку кофе. Им оказался командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии фон Зейдлиц-Курцбах. Связисты набрели на штабной блиндаж, входившей в его корпус 295-й пехотной дивизии. Комдив генерал-майор Крофес и начальник штаба полковник Дессель также были тут. Почему-то занесло сюда и командира 4-го армейского корпуса генерала артиллерии Пфеффера.
У комсорга полка связи тогда была одна забота — отконвоировать всю эту компанию: с адъютантами и денщиками 16 человек. Между тем из развалин грянули выстрелы — один наш боец был убит, а другой ранен.
Комсоргу пришлось построить пленных в круг и встать вместе с раненым бойцом посередине, прикрывшись таким способом от пуль. После этого выстрелы прекратились. Денщики и адъютанты несли чемоданы и другие пожитки, из блиндажа были взяты документы и карты. Уже в темноте по волжскому льду прибыли  в расположение армейского КП. После того, как разобрались, кого привел связист, рассортировали пленных, старшие по рангу — три генерала и два полковника — предстали перед командармом 62-й армии, генералом, а впоследствии маршалом,  Василием Чуйковым.
...Мундиры и ордена (у всех генералов были рыцарские кресты, а у Зейдлица — и с дубовыми листьями) не вязались с небритыми лицами, с жалким видом. Когда рухнула их оборона, а войска сдались, генералы продолжали, неизвестно, на что рассчитывая, сидеть в своем убежище. И сами собою напрашивались слова, вырвавшиеся у Василия Ивановича Чуйкова:
— Какие же вы генералы, если скопом сдаетесь одному нашему бойцу?
Ответа не последовало, да никто его и не ждал.
..Пленных отправили в штаб фронта. Сопровождать их выпало старшему лейтенанту Семикову. Генералы проявили при посадке в машины большую озабоченность тем, чтобы не пропали их чемоданы. Комсомолец Михаил Портер был награжден орденом Ленина. Командарм присвоил ему звание младшего лейтенанта. Парень был из Керчи. В год Сталинградской битвы ему исполнилось двадцать лет. А повоевать уже успел и под Одессой, и в Крыму.
Таков вот почти невероятный эпизод минувшей войны, в котором керченский парень проявил мужество, смекалку. Предполагаю, что в Керчи прошли его детство и юность и еще живы люди, знавшие его в ту пору, и могут поведать факты из жизни отважного земляка.

               
РАВНЕНИЕ —  НА  ФЛАГ!

В  Керчи, где некогда существовала военно-морская база Краснознаменного Черноморского флота, сильны традиции, бережно сохраняемые ветеранами — офицерами и моряками флота.
На водной станции  в день, когда в городе-герое Севастополе проходил совместный парад экипажей военных кораблей Черноморского флота России,  состоялось торжественное построение ветеранов с орденами и медалями на груди, подъем флага. В память о воинах, в том числе моряках славных Черноморского флота и Азовской военной флотилии, на воды был спущен венок с алыми цветами, увитыми черной лентой. Совершив с развернутыми на ветру знаменами марш по городской набережной, ветераны пришли к священному месту — памятному знаку в честь участников морских десантных операций. Возложили венки и цветы, почтили павших воинов минутой молчания. Ветераны побывали в гостях у пограничников. С добрыми словами приветствия выступали  руководитель организации союза советских офицеров Рэм Золотых,  председатель комитета женщин города-героя Валентина Ильинична Прилепская.
На концерте, организованном для ветеранов директором Русского культурного центра Людмилой Тишиной и капитаном 1-го ранга Юрием Морозовым, перед своими побратимами с пожеланиями счастья и долголетия выступили  Борис Станкевич, Владимир Завидович, Борис Коварский, Александр Шляшкин и другие. Прибывшая из Москвы артистка Культурного центра Российской армии, ведущая творческих вечеров «Солдаты России» керчанка Ольга Дубова, участница художественной самодеятельности Таисия Чарухина исполнили песни, подхваченные участниками торжества.
Почти каждый год к дорогим ее сердцу ветеранам приезжает из Москвы поэтесса и певица Ольга Дубова, плодотворно работающая в культурном центре Российской армии. Она устраивает авторские концерты.
— При каждой встрече с земляками, а я родилась и училась в Керчи, за освобождение которой 141 воин удостоен звания Героя Советского Союза, в городе, ставшем символом мужества и отваги десантников и защитников Аджимушкая, испытываю чувства благодарности и гордости за людей героического поколения. О них я сочиняю стихи и песни. Они в моем сердце, — искренне признается поэтесса. Ее концерты своей задушевностью, патриотическим духом согревают сердца ветеранов, а молодежь заставляют помнить об освободителях родной земли.

               
БЕЗЫМЯННЫЙ МОРЯК
      
Раскроем ли тайну его имени?

В  ветеранском клубе «Побратим» часто проходят встречи бывших воинов, убеленных сединами, и их боевых подруг — защитников и освободителей Отечества. Их воспоминания высвечивают ранее неведомые события военного лихолетья, факты, детали, важные для начала активных поисковых работ. Ибо верно говорят, что война не окончена, пока не похоронен последний погибший на ней солдат, пока не установлены имена павших смертью храбрых за Родину.
Мне довелось быть очевидцем разговора между участником Мариентальской подпольной группы (ее возглавляла впоследствии расстрелянная гестаповцами Александра Плотникова-Бауэр) Василием Костовским, ныне руководителем совета партизан и подпольщиков в Керченском городском комитете ветеранов войны, и заглянувшим на «огонек» председателем грузинской общины Керчи — капитаном дальнего плавания Сергеем Тавадзе.
— В мае сорок второго после неудачных, трагических сражений с фашистами войска Крымского фронта вынуждены были отступить от Ак-Монайских позиций к Керчи, а затем, неся тяжелые потери, переправиться через пролив на кубанскую землю. В те дни мне довелось быть свидетелем гибели одного из наших воинов — моряка, — начал свой рассказ Василий Александрович. — Произошло это в деревне Новоалексеевке Маяк-Салынского (Ленинского) района Крыма. Хочу передать сохранившийся в памяти один из эпизодов тех событий.
Утро 14 мая было дождливым. Около десяти часов к нашему дому на конях подъехали трое военных. У них были ручные пулеметы и автоматы. Попросили воды напиться и показать дорогу на Либкнехтовку. Мама угостила их молоком. Поблагодарили и поскакали. А минут через двадцать в деревню ворвались около двадцати фашистских мотоциклистов. На каждой коляске — пулеметы. Старший офицер через переводчика велел указать дорогу на Либкнехтовку. Когда они отъехали, за горой послышались взрывы, пулеметные очереди. Наверное, это был передовой ударный отряд фашистов.
Вскоре деревню заняли оккупанты. Они вели себя по-хозяйски: стреляли кур, свиней, телят, забирали у крестьян хлеб, масло, яйца. Разжигали костры, жарили, варили…
Неожиданно в полдень к нам во двор забрел раздетый до пояса моряк с окровавленной повязкой на груди. Внешность и акцент выдавали в нем грузина. Моряк попросил воды. Мама подала ему кружку с молоком и ломоть хлеба. Он ушел за дом, чтобы утолить голод. Через несколько минут мы услышали одиночный выстрел. Это гитлеровец застрелил моряка. Мы с мамой хотели его похоронить на сельском кладбище, но нам не разрешили. В карманах брюк, кроме фотографии трех женщин (на снимке), ничего не было. Сохранили ее: вдруг удастся разыскать родственников воина, погибшего на керченской земле. Похоронили его в воронке от бомбы.
— Василий Александрович, вы бы могли указать место захоронения? — спросил Сергей Сергеевич.
— Приблизительно знаю, хотя и прошло уже почти шестьдесят три года, — ответил В. Костовский. — В шестидесятые годы по этому вопросу обращался в военкомат. Но, к сожалению, там не проявили интереса к тому, чтобы установить личность погибшего моряка. Может, сейчас, с помощью печати, раскроем тайну его имени, и его родственникам станет известна судьба и могила одного из «без вести пропавших краснофлотцев».
— В Грузии бережно сохраняют память о своих воинах, — подтвердил С. Тавадзе. — После того, как в газете «Крымские известия» (№ 191, 12 октября 2002 г.) была опубликована статья «Зов родной крови» о том, как младший брат Омар Далакишвили, спустя 57 лет после Победы, на 10-м километре Балаклавского шоссе разыскал могилу старшего брата Пируна, эта статья была перепечатана в газете «Свободная Грузия». Событие получило широкий резонанс и одобрение у моих соотечественников. Уверен, что и публикация о безымянном моряке в грузинских газетах будет воспринята с пониманием и благодарностью, дай Бог, родственники или знакомые моряка, запечатленные на фотографии, узнают себя и отзовутся, и через шестьдесят три года после гибели воина посетят его могилу. На фото  поблекшая от времени надпись: «На память Никите от Гали… Нади. Снимались 28.III.42 г. Батуми». Просим откликнуться тех, кому известны изображенные на снимке женщины. Наш святой долг — возвратить имена воинов из небытия, они не подлежат забвению.

             КРЕПКИЕ  КРЫЛЬЯ  РОССИИ

              В небо взлетают синее
              Люди характером сильные.
              Люди с сердцами отважными.
             Соколы в битвах бесстрашные.

              Да, будут легки и красивы
              Крепкие крылья России,
              Надежные крылья России—
             Слава и грозная сила! 

              Молнией пусть сверкают
               В споре с простором и звуком,
             Летчики, постигая
              Звонких высот науку.

              На голубых скрижалях
              Подвигов  нет  выше.
             С небом навек остались
              Чкалов, Гастелло, Покрышкин.

             Асов фашистских били,
              Мир подарили планете.
             На краснозвездных крыльях
              Вы принесли  Победу.

              Чтоб серебристые птицы
              Опережали время,
              Вновь за штурвалы садится
               Соколов гордое племя.

               Космос зовет пилотов,
              Мужеством одержимых.
              Верю: к крутым высотам 
              Снова  взойдет Россия.

               Да, будут легки и красивы
               Крепкие крылья России,
               Надежные крылья России —
               Слава и грозная сила!

          
НА Ил-2 ГРОМИЛ  ФАШИСТОВ

               
На страже Сталинграда

Передо мной копия наградного листа на командира авиационной эскадрильи 622-го штурмового Краснознаменного Севастопольского авиационного полка старшего лейтенанта Владимира Ивановича Догаева, полученная его сестрой из архива Министерства обороны СССР еще в июне 1965 года. На девяти страницах представления летчика к званию Герой Советского Союза подробно повествуется о его подвигах. И было ему в ту пору, когда впервые поднял крылатую машину — штурмовик Ил-2 — на выполнение боевого задания, двадцать один год от роду.
«На фронтах Отечественной войны с ноября 1942 года, — читаю я в наградном листе. — За два года пребывания в полку проявил себя мужественным, неутомимым и бесстрашным летчиком-штурмовиком, умелым боевым командиром с большой силой воли. Будучи участником героической Сталинградской битвы, с 24 ноября сорок второго года до полного уничтожения немецкой группировки и отважных штурмовок отступающих колонн противника вплоть до Ростова показал высокую боевую выучку, мастерство удара. Здесь он произвел 30 успешных боевых вылетов, в результате которых повредил и уничтожил 19 танков, 16 автомашин, взорвал 4 склада с боеприпасами, уничтожил три самолета «юнкерс-52», из них два в воздушном бою.
За эти заслуги награжден орденом Красной Звезды, медалью «За оборону Сталинграда».  Но и после того, как армия фельдмаршала Ф. Паулюса оказалась в кольце окружения, у В. Догаева и его однополчан работы не убавилось, потому, что в декабре сорок второго фашистам при поддержке танковых дивизий удалось прорвать линию нашей обороны и двинуться на соединение с окруженной под Сталинградом группировкой.
Гитлер предпринял отчаянную попытку спасти армию Паулюса от разгрома. Необходимо были остановить противника, ликвидировать прорыв, сорвать планы. За короткий зимний день Догаев успел совершить три боевых вылета. Когда смеркалось, поступил приказ нанести удар по танковой колонне. Для этой операции были отобраны самые лучшие опытные летчики, среди которых и Владимир.
Ночью пять ИЛ-2 взлетели в хмурое небо. Танковая колонна была обнаружена в районе южнее Громославки и Васильевки. Догаев и другие летчики нанесли удары по целям. Пламя от подбитых танков и автомашин осветило всю колонну, и тогда Владимир смело на бреющем полете стал в упор расстреливать танки и пехоту. В этом вылете уничтожил 9 танков, 7 автомашин, до взвода пехоты противника. Движение вражеских танков было остановлено, и наши сухопутные войска получили возможность укрепиться на новых позициях. 
Борьба с бронетехникой продолжилась. 26 декабря в составе четырех Ил-2 Догаев получил задание по уничтожению противника на восточной окраине села Чиликово. Цели были прикрыты заградительным зенитным огнем, но отважному летчику удалось прорваться. Он четырежды заходил для атак и сумел уничтожить два танка, четыре автомашины. При возвращении на свой аэродром летчики обнаружили южнее села Гутово две колонны 20-30 танков в каждой. Сообщили командованию и через двадцать минут, пополнив боезапас, влетели на штурмовку этих колонн. К личному счету Владимира прибавилось три танка и две автомашины. Начало сорок третьего года для отважного летчика было успешным. Вот лишь один из эпизодов суровых фронтовых будней. 25 января он ведущим группы трех Ил-2 вылетел на штурмовку автомашин и пехоты противника в район Мало-Западенки.
Сильный зенитный огонь и вражеские истребители не смогли остановить наши штурмовики, справедливо названные свою огневую мощь и броню «воздушными танками» и  «крыльями Победы». Догаев увлек ведомых в самый эпицентр скопившейся бронетехники. Бомбами и пулеметно-пушечным огнем трое летчиков уничтожили в этом бою восемь танков и шесть автомашин.
Столь же ярко отвага, несокрушимая воля и мастерство молодого летчика проявились в жестоких боях за Кавказ и Тамань при прорыве сильно укрепленной оборонительной полосы, названной фашистами «Голубой линией». В наградном листе указано, что «при освобождении Кавказа и Тамани Догаев произвел 23 боевых вылета, уничтожил более двух  десятков автомашин с живой силой и грузами и более десяти раз спасал положение наших наземных войска в опасных для них ситуациях.
К тому времени Владимир Иванович был командиром звена, снискал славу, как истинный, бесстрашный патриот Родины, был удостоен ордена Отечественной войны II степени. Весом его личный вклад в освобождение Керчи, Севастополя и в целом Крыма.
               
Над Керчью и Крымом

1 ноября сорок третьего года вместе с товарищами Владимир вылетел на штурм артиллерии переднего края обороны противника на побережье в районе мыса Ак-Бурун и сел Гарком и Старый Карантин. Цель была защищена крупнокалиберными зенитками и несколькими истребителями, патрулировавшими небо. Но наши летчики, ведомые Догаевым, пробились через заградительный огонь, отбили атаки истребителей и ударили по целям. Прямым попаданием бомб Владимир уничтожил два орудия полевой артиллерии, бивших по воинам Эльтигенского десанта, а второй атакой поджег склад с боеприпасами.
Уже на следующий день его звено штурмовиков при подлете к высоте 190.0, где находились вражеские артиллерийские батареи, была атакована четырьмя «мессершмиттами». Атаки отбили, и батареи взорвали. Бомбы угодили и в траншеи, и по выбежавшим солдатам, огонь открыли воздушные стрелки, к тому времени входившие в экипажи Ил-2.
Оправившись от решительных действий Эльтигенского десанта, фашисты предприняли контратаки под прикрытием танков, другой бронетехники, намереваясь сбросить десантников с прибрежной полосы в пролив. На помощь морским десантникам пришел авиаполк. 4 ноября Догаев в паре с ведомым у высот 47.7 и 76.5 обнаружили скопление вражеских танков и пехотинцев, готовящихся в контратаку против десантников. Владимир вместе с ведомым на бреющем полете ударили по противнику, подавили огонь артиллерии, и это дало возможность нашим бойцам перейти в наступление и занять первую линию окопов противника. Над целью Догаев находился в течение десяти минут, штурмуя противника, пока наши воины не укрепились на занятом рубеже. Одиннадцать успешных вылетов совершил Владимир в район Огненной земли — Эльтиген и за проявленное мужество приказом по 18-й армии был награжден орденом Красного Знамени.
В Крыму немало мест, связанных с  действиями бесстрашного летчика. 14 января сорок четвертого В. Догаев внезапным ударом по цели уничтожил два железнодорожных вагона и поджег цистерну с горючим, разрушил полотно железной дороги на станции Багерово. 2 апреля уничтожил скопление войск противника в районе Катерлез (ныне село Войково), подорвал  батарею МЗА и  две автомашины с грузами. 11 апреля, когда Керчь была освобождена, он наносил удары по станции  Семь Колодезей, подавил зенитную батарею, атаковал воинские эшелоны, уничтожив три вагона. Движение на станции было парализовано.
16 апреля в роли ведущего группы штурмовал плавсредства противника в районе Балаклавы. Точно сбросив бомбу, взорвал склад горючего на берегу. При выходе из пикирования на втором заходе зенитным снарядом был поврежден руль поворота. Но Догаев произвел еще четыре атаки, уничтожив полевое орудие и автомашину врага. Дотянул поврежденный ИЛ-2 до своего аэродрома и мастерски его посадил. А 9 мая, ставшего днем освобождения Севастополя, штурмовал передний край обороны противника в районе высоты 80.0. На бреющем полете он в упор уничтожал живую силу и технику противника, облегчая задачу нашим наступающим войскам.
Счет своим подвигам отважный летчик продолжил, сражаясь в составе войск 2-го Прибалтийского фронта. 12 июля сорок четвертого года он с группой трех Ил-2 уничтожит пять автомашин и две повозки с грузами  противника, отступавшего по дороге Рудня—Освея. А 23 июля его группой штурмовиков были разбиты еще четыре автомашины и пять повозок с грузами. И таких примеров бесстрашия и мужества у Догаева множество.
В наградном листе отмечено, что «на самолете Ил-2 он совершил 105 боевых вылетов и уничтожил: самолетов «юнкерс-87» — 5, «юнкерс-52»  — 4, танков — 27, автомашин — 65, орудий, минометных батарей подавлено и уничтожено — 7, складов с боеприпасами — 6, полевых орудий — 16, МЗА — 24, разрушено домов с огневыми точками — 5, создано очагов пожаров в  стане врага — 16 и т. д. Успешность боевых вылетов подтверждена: местным населением — 12, фотоснимками — 21, радиостанциями наведения — 42, истребителями сопровождения — 28».
Этот наградной лист, представление к высшей награде — званию Героя Советского Союза известными отважными командирами 622-го штурмового Краснознаменного Севастопольского авиаполка Героем Советского Союза Емельяновым, 214-й штурмовой Керченской авиадивизии генерал-майором авиации Губановым, командующим 15-й Воздушной армией генерал-полковником Науменко. И наконец, командующим войсками 2-го Прибалтийского фронта Героем Советского Союза генералом армии А. Еременко и членом Военного совета генерал-лейтенантом В. Богаткиным. 26 октября  1944 года В. И. Догаеву было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

               
Последний полет

После ранения и госпиталя двадцатитрехлетний Герой Советского Союза летчик Владимир Догаев в январе сорок пятого навестил своих родителей и сестер на своей малой родине в шахтерском поселке Кирово, что в Донецкой области, где прошли его детство и юность, а ныне есть  школа №1, носящее его имя. Встреча была трогательная со слезами на глазах, ведь не в каждом городе, не то что поселке, есть свой Герой. Как ни дорога сердцу семья, родные места, недолго пришлось гостить Владимиру, чувство долга вновь позвало на фронт.
Тепло попрощался с матерью Анной Максимовной и отцом Иваном Андреевичем, с сестрами Надеждой, Валентиной, Таисией, Аллой. Брат Николай в это время был на фронте. По пути в родной авиаполк на несколько часов навестил в Москве любимую девушку — Женю. Строили планы, мечтали о счастливой жизни.
Перед Владимиром открывались прекрасные перспективы — дальнейшая служба в авиации, но, увы, жестокая судьба распорядилась по-другому; разрушив планы и мечты. 25 февраля сорок пятого года Догаев в экипаже со стрелком на Ил-2 после выполнения боевого задания возвращались на аэродром (бои шли за освобождение Литвы). Владимир обнаружил большой склад с боеприпасами и сообщил об этом в свою авиачасть. Поступил приказ уничтожить объект...
Как это не раз происходило и прежде, он снизил штурмовик до минимальной высоты, чтобы наверняка нанести удар. Но заряды оказались большой мощности, и он не успел вывести самолет из опасной зоны. Рвались снаряды, их осколки угодили в Ил-2. Владимир сгорел, а раненый стрелок попал к фашистам в плен. Так за два с половиной месяца до Дня Победы в полете оборвалась жизнь отважного летчика. Уничтожив большой арсенал боеприпасов, он ценою своей жизни спас сотни, тысячи жизней советских воинов.
В течение месяца Иван Андреевич скрывал «похоронку» от Анны Максимовны, но по отсутствию писем от Владимира она догадалась, что беда. Пришлось открыть тайну. Не выдержало материнское сердце такой утраты — вскоре Анна Максимовна умерла. Недолго после нее прожил и ее супруг.
Лишь в 1966 году сестры Валентина, Таисия и Алла смогли посетить могилу брата в литовском городе Ауце и положили цветы на мраморную плиту. В предместьях этого городка расположены два воинских кладбища, на которых похоронены более полутора тысяч советских воинов. На земле Прибалтики, ставшей заграницей, сотни таких захоронений.О героических делах В. Догаева я узнал благодаря Сергею Сергеевичу Тавадзе, руководителю грузинской общины Керчи, капитану дальнего плавания, патриоту, неравнодушному к памяти погибших воинов.

               
Остался брат на чужбине

Можно лишь предполагать, как бы сложилась жизнь Владимира Ивановича в послевоенное время. Не исключено, что при его любви к Родине, к небу, отваге и целеустремленности, он, как и дважды Герой Советского Союза Георгий Тимофеевич Береговой, получивший первую Звезду за боевые действия на штурмовике Ил-2,попал бы в отряд космонавтов. Но время жестоко и необратимо. Его имя с честью носят два племянника, почитают учащиеся школы, где он учился и откуда поступил в летное училище, обретя прочные крылья для защиты родной земли и неба.
Более сорока лет назад его сестры сначала Таисия, а затем и Алла, переехали из Донецкой области в Керчь, над небом которой отважно сражался с врагами их любимый брат.
—Самое трагическое и печальное, что брат остался на чужбине. Я не имею возможности вместе с сестрой поклониться его праху, положить цветы, — с горечью говорит Алла Ивановна. — При нынешнем отношении в странах Прибалтики к своим освободителям, как к ветеранам войны, так и к нашим святым могилам, есть опасение, что неблагодарные вандалы XXI века — ярые националисты надругаются над могилой моего брата и других советских воинов. Очень бы хотелось, чтобы останки Владимира обрели вечный покой в Керчи, на крымской земле, за которую он мужественно сражался и Звезду героя получил в основном за боевые действия в крымском небе. К сожалению, и в Керчи мало о нем знают. Мы с сестрой не пропускаем ни одной славной и скорбной даты, поднимаемся на гору Митридат, возлагаем цветы к обелискам в память о брате и других солдатах Великой Отечественной.
Алла Ивановна права, отважный летчик Владимир Догаев достоин того, чтобы его именем были названы улицы в Керчи и в других городах и поселках Крыма (в наградном листе они указаны). В 2002 году улица Патриса Лумумбы была переименована в улицу летчика Владимира Годыны, который в военные годы ценой собственной жизни спас жителей Балашова, что в Саратовской области, отвел пылающий самолет за черту города. Саратовские поисковики установили имя героя и поставили обелиск на месте его гибели, отдали воинские почести. А несколько лет назад по настоянию сестры погибшего летчика Валентины Павловны, живущей в Керчи, его останки были с почестями захоронены на воинском кладбище.
Дело долга и чести депутатов Керченского горсовета увековечить память Владимира Догаева и посодействовать тому, чтобы его останки с чужбины были возвращены на родину и с почестями преданы земле.

       
«ЖЕЛЕЗНЫМ  КРЕСТАМ» — КРЕСТ,
            
А ЛЕТЧИКУ — ЗВЕЗДА ГЕРОЯ

— Когда грянула Великая Отечественная война, мне было семнадцать с половиной лет. Как и тысячи моих ровесников, комсомольцев, воспитанных в духе патриотизма, я горел желанием попасть на фронт, чтобы изгнать фашистов с родной земли, — вспоминал  керчанин, полковник авиации Дмитрий Федотович Артамонов. — Конечно, это была мальчишеская бравада, ведь война тогда представлялась романтическим делом, нечто вроде игры в «казаки-разбойники». Уже позже, побывав на передовой, в горниле сражений и возмужав, мы, вчерашние школьники, поняли, испытали на себе страшную, жестокую сущность войны: если ты не убьешь врага, то он убьет тебя. Но тогда нас окрыляли, звали на подвиг пророческие слова князя Александра Невского: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!»
Я вместе с друзьями, рвавшимися в бой, в окопы, обивал пороги военкомата, досаждая своими просьбами быстрее, пока не кончилась война, направить меня на фронт. И вот долгожданная повестка в руках. Но каково было мое разочарование, когда вместо фронта отправили в тыл — в авиационное училище в городе Вольске, что в Саратовской области. Там, немного проучившись на авиамеханика по обслуживанию самолетов, с друзьями-курсантами не оставлял в покое командира, допекая его рапортами.
— Не торопитесь, ребятки, сначала хорошенько научитесь военному делу. Война без вас не закончится, хватит и на вашу долю испытаний, — советовали преподаватели, уже понюхавшие пороха и на «линии Маннергейма», прорыв которой стоил огромных жертв, на Халхин-Голе и в других сражениях. Боевые наставники оказались правы. На всех хватило испытать и горечь поражений, потерь и радость побед. За долгие годы войны, служа в авиационных частях, я, тщательно готовя самолеты, обслужил не менее 170 боевых вылетов и за это был удостоен ордена Красной Звезды, медалей «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Кенигсберга», а маршал Константин Рокоссовский наградил медалью «За Балтику, Одер и Нейсе». Уже позже в мирное время прибавился орден Отечественной войны и другие награды.
Память хранит множество военных эпизодов. Наш авиаполк истребителей сначала дислоцировался в районе поселка Багерово, а затем в ходе боевых действий, оккупации Крыма фашистами, размещался вблизи станицы Старостеблиевской, что на Кубани. Ведь известно, что в Керчи, которая дважды переходила из рук в руки, на этом плацдарме проходили самые ожесточенные и кровопролитные бои, как на суше, в проливе, так и в воздухе. В нашем полку было немало отважных асов, для которых выполнение боевых заданий было делом чести, особенно, когда увеличивался счет сбитых вражеских самолетов.
Однажды, возвратившись на аэродром с боевого задания, капитан Павел Камозин сообщил, что над косой Чушка, что в Азовском море, сбил военно-транспортный самолет. Летчик был немного раздосадованный, поскольку предпочитал воздушные бои с фашистскими асами на боевых машинах, а не транспортнике. Наземные службы подтвердили факт падения самолета на сушу. Видимо, экипаж из последних сил пытался посадить подбитый самолет. Если бы он рухнул в морскую пучину, то цель его полета надолго, а может и навсегда, осталась бы тайной. Но этот прерванный рейс оказался особенным.
Вскоре Павла вызвали в штаб командования, а спустя несколько дней из Москвы поступил Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Дело в том, что при осмотре обломков самолета были обнаружены трупы  троих генералов, членов экипажа и семь ящиков с «Железными крестами» и другими наградами. Они предназначались для поднятия боевого духа офицеров и солдат фашистской армии. И эту почетную миссию награждения призваны были исполнять генералы. Так меткой очередью наш отважный ас поставил деревянный крест на «железных крестах» противника. Впоследствии за доблесть в воздушных сражениях, Павел был награжден второй Золотой звездой Героя, а на его родине установлен бронзовый бюст.
Памятен   такой случай. Четверка наших истребителей, возглавляемая штурманом авиаполка Виктором Афанасьевым, позднее он стал командиром полка, встретилась в небе с шестнадцатью истребителями «Мессершмитт-109» и не дрогнули, не отвернули назад. Несмотря на четырехкратное превосходство сил, отважно вступили в бой, проявили смелость, твердость характера и мастерство. В итоге восемь «мессеров» были сбиты, остальные рассеявшись, повернули вспять.
Все наши летчики без потерь на изрядно поврежденных самолетах возвратились на аэродром, где починкой крылатых машин занялись механики, техники.
Для нас главным принципом было, если самолет не нуждается в капремонте, то к утру он должен быть готов к вылету. Дорожили и людьми, и техникой. А Виктор Афанасьев после войны жил в Киеве. Влюбленный в небо, он долгие годы проработал в Бориспольском аэропорту. Стараюсь не терять связь с однополчанами, которых становится все меньше. Раны и годы уносят отважных летчиков в  небеса.

               
ЗА  ШТУРВАЛОМ  МиГа

К моменту этой беседы Александру Михайловичу Лантареву  было за восемьдесят лет. Тем не менее,  был полон сил и возглавлял совет авиаторов в Керченском городском совете ветеранов войны. Военный летчик высшего класса, майор запаса, и в пору военного лихолетья, и в мирное время Александр Михайлович защищал и охранял родное небо, неся службу в Военно-воздушных силах Краснознаменного Черноморского флота. В совете авиаторов столь же мужественные ветераны: Григорий Васильевич Саворовский, Дмитрий Федотович Артамонов, Тамара Кирилловна Малышева, Владислав Донатович Пельник, Юрий Николаевич Рудаков и другие.
Чем дальше уходят в прошлое те суровые, огненные годы, тем чаще Александр Михайлович вспоминает боевую молодость и друзей однополчан. 

               
Дорога на фронт

К началу Великой Отечественной войны Александру не исполнилось и восемнадцати. Он успел закончить учебу в Калининском индустриальном техникуме и курсы в аэроклубе.
—Овладев навыками полетов на По-2, я и мои ровесники с первых дней войны рвались на фронт, — вспоминает Александр Михайлович Лантарев. — Но меня и других выпускников аэроклуба отправили в г. Мелекес (ныне Димитровград) Ульяновской области, где мы трудились на одном из военных заводов, выпускавшем 130- и 135-миллиметровые орудия и другое вооружение. В феврале сорок второго прибыли в Саранск и были зачислены курсантами 1-го запасного военно-морского авиаполка. Строили аэродром, осваивали теорию и практику полетов и одолевали командиров просьбами-рапортами о направлении на фронт.
Теперь, с высоты прожитых лет, понимаю, что бывалые офицеры по-отечески оберегали нас, юнцов, «держали в резерве», ведь война разразилась не на один год. Летали, изучая тактику воздушных боев на истребителях ЛаГГ-3, Як-1, МиГ-3 и других типах крылатых машин. Занятия проходили по октябрь сорок третьего, а потом десятерых летчиков, в том числе и меня, направили в 7-й истребительный авиационный полк ВВС Черноморского флота. На истребителях МиГ-3 мы прикрывали с воздуха порты Поти и Батуми.

               
Морские коммуникации

За несколько дней до прилета Лантарева и его сослуживцев в станицу Лазаревскую, в которой базировался 62-й истребительный авиаполк, произошла трагедия. В Черном море были поражены врагом лидер «Ташкент» и два эсминца. По словам участников тех событий, экипажи наших кораблей регулярно огнем своих орудий удары по береговым укреплениям, наносили большой урон живой силе и бронетехнике противника. И на сей раз, выполнив боевое задание, возвращались на базу в Поти. С воздуха их прикрывали наши летчики-истребители  на ЛаГГах-3 из 62-го авиаполка. Горючее было на исходе, его хватало только для того, чтобы дотянуть до аэродрома. И когда кораблям оставалось всего несколько десятков миль до базы, командование приказало летчикам следовать в Лазаревскую. Это было роковой ошибкой.
Вскоре над лидером и эсминцами появился немецкий гидросамолет-разведчик, а спустя несколько минут с аэродромов в Багерово и под Старым Крымом уже волна за волной налетали фашистские стервятники. Несколько наших летчиков возвратились на помощь и впоследствии с пустыми баками садились на мелководье у кавказского берега, но, увы, момент был упущен. Чтобы подобная трагедия не повторилась впредь, было решено оборудовать истребители дополнительными баками с горючим. Радиус действия тех же МиГ-3 значительно увеличился.
—Большие утраты, гибель однополчан неизбежны, — говорит Александр Михайлович. — Но настало время, когда превосходство фашистов в авиации и других видах вооружения, а главное в боевом мастерстве, остались в прошлом. Началось решительное наступление по освобождению Крыма. Я и мои однополчане участвовали в операциях, обеспечивая прикрытие бомбардировщиков на морских коммуникациях противника в Черном море, наносили удары по транспортным конвоям, кораблям охранения. Когда в апреле сорок четвертого фашисты были с суши блокированы в Крыму, их обеспечение с пополнением в живой силе, вооружении, продовольствии осуществлялось по морю. Под ударами Черноморского флота и авиации противник нес огромные потери. Наш полк участвовал и в массированных атаках на немецко-румынскую базу Констанца. Перебазировались на полевые аэродромы под Евпаторию и Саки, поближе к театру военных действий, а затем — в Альминскую долину в районе совхоза «Бурлюк».
В феврале сорок пятого состоялась Ялтинская конференция глав государств антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании. Мы прикрывали воздушное пространство и подступы к Ливадийскому дворцу, где проходили переговоры. Позже наш полк участвовал в освобождении Севастополя.

               
В опасной ситуации

В послевоенный период, в напряженные годы «холодной войны», Александр Михайлович не оставил штурвал. Вместе с однополчанами на истребителях охранял южные рубежи Отчизны. Однажды случилось то, о чем рассказал боевой листок, вышедший в феврале 1956 года. Вот небольшой фрагмент статьи под названием «Мужественный поступок капитана Лантарева»:
«Погода была сложная. Густые серые тучи низко ползли над землей, задевая вершины гор. Снежная пелена закрывала аэродром. Вдруг по взлетно-посадочной полосе стремительно промчалась могучая машина и через мгновенье, плавно отделившись от земли, растворилась в холодном зимнем воздухе. Ее уверенно повел на выполнение задания капитан Александр Михайлович Лантарев — летчик высокого класса, отлично владеющий полетами в сложных метеоусловиях. Когда  была  пробита плотная облачность, самолет  находился в стратосфере, перестал действовать указатель скорости, остановился двигатель. Самолет начал терять высоту и снова входить в облачность. Но летчик  не растерялся, принял смелое и правильное решение. Пилотируя самолет по другим навигационным приборам, он восстановил работу двигателя и благополучно возвратился базу...».
Запомнились Александру Михайловичу две встречи с прославленным воздушным асом — трижды Героем Советского Союза Александром Ивановичем Покрышкиным (в бытность его командования силами ПВО) в Киеве и городе Василькове. Александр Иванович добрыми словами напутствовал командира эскадрильи истребителей МИГ-15, удостоенного за ратные подвиги ордена Красной Звезды, медали «Победу над Германией» и других боевых наград.
В 1962 году в звании майора Лантарев уволился в запас, но как человек, влюбленный в небо, еще долгое время работал в гражданской авиации. В личной жизни у него все сложило удачно. В сорок четвертом году,в разгар воздушных сражений за Крым, повстречал свою Анну, служившую на пеленгаторе в авиачасти. Они вырастили и воспитали дочерей — Валентину и Людмилу, подаривших дедушке и бабушке троих внуков Александра, Егора и Михаила.

               
ОХРАНЯЛ РОДНОЕ НЕБО

В  декабре 2000 года улица Солнечная в городе Балашове, что  в Саратовской области была названа именем военного  летчика Владимира Павловича Годыны, защищавшего родное небо от фашистских захватчиков,  погибшего смертью храбрых. А спустя год такое же решение приняли и депутаты Керченского городского совета, переименовавшие улицу Патриса Лумумбы в честь своего отважного земляка. Впоследствии останки В. Годыны были с почестями перезахоронены на воинском кладбище в городе-герое Керчи, где он родился, провел детство и юность и впервые обрел серебряные крылья для недолгого, но отважного полета.
Этим событиям предшествовала напряженная работа активистов Энгельсского филиала ассоциации поисковых объединений «Поиск», в частности, сводного областного поискового отряда под руководством Валерия Ковляра, участвовавшего в экспедиции, и Народного союза по охране памяти о павших защитниках Отечества, действующих в Саратовской области.
23 июня 1943 года, летчик Владимир Годына возвращался на аэродром после выполнения боевого задания. Управляемый им истребитель «Хоукер-Харрикейн» в ходе воздушного боя получил повреждение, из-за которого и произошла трагедия. Летчик не смог вывести самолет из пике и врезался в землю в одном из фруктовых садов села Козловки. Нашелся очевидец падения и взрыва истребителя Петр Дмитриев, которому в ту пору было двенадцать лет. Вместе с мальчишками он купался в реке Хопре. Увидели падающий самолет и устремились на улицу. Вскоре она была оцеплена военными. В большой воронке с уцелевшей рядом грушей догорали обломки самолета, передняя часть которого углубилась в землю...
После войны на месте гибели летчика был установлен скромный памятник. Узнавшие об этом сестры героя Александра и Валентина обратились с просьбой о перезахоронении погибшего на его родине — в Керчи. Но тогда решено было не беспокоить останки воина. И лишь в 1999 году, спустя пятьдесят шесть лет после гибели Владимира Годыны, властями Саратовской области было принято решение о поднятии самолета и останков летчика. Извлеченный из земли двигатель планировалось установить в Музее боевой техники под открытым небом на Соколиной горе, а останки захоронить в Керчи, где живет сестра Валентина Павловна.
Отряд поисковиков, состоящий из ребят четырнадцати и восемнадцатилетнего возраста, руководимый Валерием Ковляром, произвел раскопки самолета и останков летчика. По просьбе жителей Балашова, долгие годы бережно сохранявшими могилу, на месте падения остался обновленный, утопающий в цветах и зелени, памятник.
В июне 1999 года останки летчика были доставлены в Керчь и преданы земле с оружейным салютом. Поисковики выяснили, что по описанию боевых характеристик на истребителе «Хоукер-Харрикейн» английского производства установлен лишь один вид оружия, но на месте падения были обнаружены патроны и гильзы от трех видов, поэтому они взялись за решение этой загадки.
В июле 1999 года в Керчь правительством Саратовской области за подписью министра по делам молодежи, спорту и туризму С. Р. Ахмерова на имя В. П. Годыны было направлено письмо-благодарность: «Дорогая Валентина Павловна! Саратовцы помнят подвиг Вашего брата. В годы войны территория Саратовской области была прифронтовой. Фашистская авиация бомбила города Саратов, Балашов и Энгельс. В боях при защите города Балашова принимал участие и Ваш брат — младший лейтенант Годына Владимир Павлович, летчик 963-го истребительно го авиационного полка. Накануне наступления немецко-фашистских войск на Курской дуге участились случаи полетов немецкой авиационной разведки над территорией Саратовской области.
На перехват фашистских самолетов 23 июня 1943 года вылетел Годына В. П. на истребителе «Хоукер-Харрикейн» (бортовой № 728). Отбивая налет вражеских самолетов, он вел пулеметно-пушечный огонь и не позволил им произвести фотосъемку стратегических объектов г. Балашова. Но в бою его истребитель получил повреждения и при возвращении на базу после выполнения боевого задания от полученных пробоин самолет загорелся. Молодой летчик нашел в себе силы и мужество не покинуть горящую машину, отвел ее от города, чтобы не пострадали мирные жители. Самолет упал на окраине села Козловки, а летчик-истребитель В. П. Годына погиб. В средней школе № 9 города Балашова создана комната Боевой славы Владимира Павловича, а на месте падения самолета установлен бюст героя. Его имя и подвиг навечно занесены в девятый том Саратовской Книги памяти. За беспримерный подвиг, совершенный Вашим братом, Правительство ходатайствует перед Президентом Российской Федерации о награждении орденом Отечественной войны первой степени (посмертно).
— Я искренне благодарна за добрую память о моем брате, — говорит Валентина Павловна. — Владимир родился в Керчи 21 января 1922 года. Семья у нас была многодетной, но жили дружно, в послушании родителям. Отец преждевременно скончался, мы в повседневных трудах и заботах помогали матери Агафье Спиридоновне. Володя часто ухаживал за огородом, который находился недалеко от аэродрома. Слушал гул моторов и с восторгом наблюдал за полетами стальных птиц. Возможно, тогда в его сознании и зародилась мечта стать летчиком. Он стал регулярно заниматься спортом и после успешного окончания в 1939 году керченской средней школы имени Шмидта поступил на учебу в аэроклуб. Занимался вечером, а в дневное время работал учеником слесаря в автохозяйстве. Через год с отличием окончил аэроклуб и в числе лучших выпускников был направлен в Качинскую военно-авиационную школу пилотов имени А. Ф. Мясникова. В марте сорок второго Владимир сообщил о том, что «…теоретическую учебу закончил. Все зачеты сдал на «отлично». Вскоре он стал летчиком-истребителем 963-го истребительно го авиационного полка 144-й истребительной авиадивизии ПВО и, над территорией Саратовской области занимался патрулированием воздушного пространства, смело вступал в бои с неприятелем. К моменту гибели на его счету было 146 часов налета, в т. ч. на истребителе «Хоукер-Харрикейн» — более сорока. Не довелось брату встретить долгожданный День Победы, но веру в нее, как и любовь к Родине, он сохранил до конца, с честью исполнил присягу.
Валентина Павловна часто навещает могилу брата на воинском кладбище в Керчи, приносит живые цветы, мысленно разговаривает. Благодаря ее стараниям останки Владимира, пятьдесят лет находившиеся в кабине истребителя на месте его падения, обрели вечный покой на родной керченской земле.

               
ОТВАЖНЫЙ ЛЕТЧИК-АС

Всегда с большим интересом встречаюсь с ветеранами из военно-патриотического клуба «Побратим»: судьба, ратные подвиги каждого из них вызывают восхищение. Каждому есть о чем вспомнить, что поведать молодому поколению. Оно должно знать, какой огромной ценой завоевана Великая Победа. В книгу В. Д. Пельника, многие главы которой написаны, вошел и его рассказ об отважном однополчанине — летчике, Герое Советского Союза Викторе Николаевиче Куликове.

               
С  задания — на «мессершмитте»

— Минуло много лет, но память сохранила имена однополчан, — говорит Владислав Донатович. — Среди них и старший лейтенант Виктор Куликов. В наш 18-й штурмовой авиаполк ВВС Черноморского флота, позже за боевые заслуги переименованный в 8-й гвардейский, он был переведен из истребительной авиации. Перед тем как сесть за штурвал Ил-2, Виктор успел обрести опыт воздушных боев с фашистами на истребителях И-16, Як-1 и других. Наш авиаполк базировался в Севастополе на мысе Херсонес, вблизи Казачьей бухты. Я вместе с другими военными техниками отвечал за вооружение, боевую часть штурмовиков, тщательно готовил их к вылетам.
Осенью сорок первого года фашисты, имея превосходство в живой силе и технике, стремились полностью завладеть Крымом. Упорные сражения развернулись в районе Перекопа, на Турецком валу и Ишуньских позициях. Именно туда, на помощь сухопутным войскам совершали боевые вылеты летчики нашего авиаполка. Огневая мощь Ил-2, который справедливо называли «воздушным танком», наносила ощутимый урон противнику, сдерживала его наступление. В этих вылетах в роли ведущего постоянно участвовал Куликов.
Однажды в октябре он вылетел на задание и, судя по времени, должен был уже возвратиться на родной аэродром. Но протекали минуты, часы и вместе с ними усиливалась тревога за судьбу летчика. И вдруг на низкой бреющей высоте со стороны Черного моря, обойдя наши зенитные орудия, на аэродром зашел и приземлился… «мессершмитт». Недолго раздумывая, дабы незваный гость не взмыл в воздух, командир авиаполка майор Алексей Губрий на машине помчался на взлетную полосу и остановился перед самолетом, преградив путь к взлету. Подоспевшие бойцы вскинули автоматы.
— Попался, Ганс! Сдавайся, руки вверх! — приказали они  фашисту. А когда тот  вылез из кабины, застыли от удивления. Перед ними, как ни в чем не бывало, предстал улыбающийся Куликов.
— Виктор, что же это такое? Улетел на Ил-2, а возвратился на «мессере»? — спросил озадаченный командир авиаполка. — Неужели в воздухе пересел? Настоящий циркач. Как это могло случиться? Живо докладывай!
Куликов подал из кабины китель фашистского летчика, документы и рассказал удивительную историю: После выполнения боевого задания — обстрела вражеских позиций на подступах к Турецкому валу — он взял обратный курс на Севастополь. Но его Ил-2, тогда штурмовик был одноместный, оказался подбитым незаметно подкравшимся с тыла «мессершмиттом». «От преследования не уйти и до аэродрома дотянуть не удастся» — подумал Виктор и, высмотрев внизу более-менее удобное место, посадил штурмовик на брюхо.
Выбрался из кабины и услышал над головой гул самолета. «мессер», сейчас добьет из пулемета, в живых не оставит», — промелькнула мысль. Но тот, кружа в воздухе, стал снижаться, что-то высматривая. Виктор сообразил, что фашист, видимо, полагая, что ранил русского летчика, решил взять его в плен в качестве «языка».  К тому же такой «трофей» гарантировал ему повышение в звании, награду и славу.
Куликов прикинулся раненым. Распластал одну руку, а в другой зажал пистолет ТТ. Вскоре «мессершмитт» приземлился в нескольких десятках метров от подбитого штурмовика. Виктор, не подавая признаков жизни, краем глаза увидел приближающегося фашиста. И когда до него оставались считанные метры, вскинул руку и выстрелил. Сраженный метким выстрелом немец рухнул. Куликов быстро снял с него китель, взял парабеллум и, не мешкая, ведь могли появиться фашисты, побежал к «мессершмитту». Поднялся в небо и взял курс на родной аэродром. Летел низко над морем, чтобы не попасть под огонь своих зенитных орудий.
В правдивости, достоверности рассказа отважного аса ни командир авиаполка, ни однополчане не сомневались. Всем был памятен случай, когда Виктор на колесе Ил-2, не убирая шасси, перевез летчика-однополчанина с подбитого самолета через линию фронта, спас ему жизнь. А в другом случае расстрелял из поврежденного Ил-2, совершившего вынужденную посадку, приземлившийся впереди вражеский самолет. Эти и другие боевые эпизоды впоследствии вошли в сюжет кинофильма «В бой идут одни «старики». И в иных боевых ситуациях Куликов проявлял мастерство и смекалку, выходя победителем из опасных ситуаций.
Услышав рассказ, все искренне поздравили Виктора с удачей. Но вместо награды чрезмерно бдительный офицер  из контрразведки Смерша  («Смерть шпионам»)  до выяснения обстоятельств отстранил Куликова от полетов.  Ему предстояло доказать свою правоту, опровергнуть подозрения в предательстве.

               
Золотая звезда Героя

Однажды Виктор появился на аэродроме в  бодром,  веселом настроении.
— Мне разрешили боевые вылеты, — сообщил он.
— Ни на миг не сомневался в твоей честности, отваге, — по-отечески похлопал его плечу Алексей Губрий, напутствуя на выполнение  боевого  задания.
Во время следствия события развивались так. По приказу офицера НКВД (Народный комиссариат внутренних дел) два самолета У-2 вылетали на место происшествия, но тело фашистского летчика не обнаружили. Очевидно, к тому времени враги успели его подобрать. Подозрения в отношении Куликова лишь усилились. Он с каждым днем ощущал туго сжатую пружину давления и подозрительности.
Тугой узел был развязан неожиданным образом. К счастью Виктора, вскоре в плен попал один из вражеских летчиков, служивший в той же эскадрилье, что и убитый Куликовым фашист. Он подтвердил, что тот действительно погиб от рук русского летчика, захватившего «мессершмитт».
К всеобщей радости однополчан, Виктор Николаевич за этот и другие подвиги был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Не столько судьба, сколько опыт, летное мастерство,  всю войну до Победы хранили отважного аса. В послевоенные годы по состоянию здоровья он был демобилизован из военной авиации.
Позже  В. Д. Пельник  узнал от однополчан, что Виктор Николаевич не смог расстаться с небом — родной стихией. Работал в Баку, на самолете У-2 занимался авиаразведкой на Каспии. В одном из полетов двигатель самолета отказал, и Куликов погиб.  Небо навечно забрало отважного аса. Так трагически оборвалась жизнь мужественного, благородного человека.

          
СЛАВА  БОЕВАЯ,   ПАРТИЗАНСКАЯ

Ежегодно у памятника «Партизанская шапка», расположенного за селом Перевальным у автомагистрали Симферополь—Ялта, по  традиции проходит партизанская маевка. И на сей раз, с раннего утра здесь было оживленно. У подножия обелиска — букеты тюльпанов, сирени, по сторонам — почетный караул. Ветер развевает знамена и транспаранты в руках собравшихся. Музыканты симферопольского городского эстрадно-духового оркестра исполняют песни военных лет.
И вот в сопровождении инспекторов ГАИ прибывает колонна автобусов с почетными пассажирами — ветеранами войны, партизанского движения и подполья. Их приветствуют аплодисментами, добрыми пожеланиями. В лучах солнца сияют ордена и медали — высокие награды за ратные подвиги.
Член Президиума крымского парламента полковник Петр Запорожец, профессор Владимир Казарин, председатель Федерации независимых профсоюзов Крыма Надежда Казьмина возложили к памятнику цветы, а юные лицеисты — гирлянду.
На мраморной плите высечено: «Огромную и активную помощь советским войскам… оказывали крымские партизаны. Представитель ставки Верховного Главнокомандования маршал А. М. Василевский». И далее — результаты боевых действий партизан и подпольщиков: «За два с половиной года борьбы с фашистскими оккупантами провели 252 боя, уничтожили до 30 тысяч солдат и офицеров противника, пленили свыше четырех тысяч, пустили под откос 79 воинских эшелонов, уничтожили и захватили много вражеской военной техники. В схватках с врагом погибло более четырех тысяч партизан и подпольщиков».
Затем автоколонна с участниками встречи прибыла к памятному знаку на Ангарском перевале, также установленному в честь партизан и подпольщиков. Здесь выстроен почетный караул, знаменосец держит стяг, а музыканты исполняют военные марши. После возложения цветов к монументу состоялся митинг. В руках его участников — флаги, транспаранты с лозунгами: «Вставай под Красное знамя Победы!», «За братский союз Украины, России и Белоруссии!», «Слава Великой Победе!».
О  весомом вкладе крымских партизан  и подпольщиков в освобождение полуострова, сохранении подлинной истории Великой Отечественной войны от поползновений фальсификаторов, о военно-патриотическом воспитании молодежи на подвигах героев, укреплении братской дружбы с народами России, Белоруссии и других постсоветских республик рассказали председатель Крымского республиканского совета  ветеранов партизан и подпольщиков Александра Андреева, Петр Запорожец, председатель Совета организации ветеранов Крыма  Александр Скляров, от воинов-интернационалистов и афганцев — полковник Александр Бут. Участники митинга почтили память погибших минутой молчания. Прогремел оружейный салют.
Для участников маевки коллективы художественной самодеятельности, в том числе казачий хор, дали праздничный концерт, а кашевары угостили всех солдатской кашей. Вспоминая о былых сражениях, партизанских операциях, ветераны помянули боевых товарищей ста фронтовыми граммами.

               
ЗА  РЕКОЙ  БУРУЛЬЧОЙ

В дни празднования  Великой Победы в селе Межгорье Белогорского района состоялось открытие памятника на месте перезахоронения неизвестного солдата. В торжественно-скорбном мероприятии участвовали председатель постоянной комиссии крымского парламента по местному самоуправлению и административно-территориальным вопросам Николай Колисниченко, председатель Белогорского районного совета Степан Худоба, депутаты райсовета Любовь Юмахина, представители воинской части,  общественности, молодежь.
Могила с останками неизвестного красноармейца находилась в лесу за речкой Бурульчой, где, по архивным сведениям, в ноябре 1941 года бойцы 184-й пограничной дивизии, сдерживая наступление превосходящих сил противника, вели ожесточенные сражения в Васильковской балке и на горных плато. Оставшимся в живых пограничникам удалось пройти горнолесными тропами в Севастополь и продолжить оборонительные бои в рядах доблестных защитников города.
Не было сомнений в том, что это останки нашего воина (определили по знакам отличия, амуниции), а вот установить его личность не удалось — ни жетона, ни записки, вложенной в гильзу, не оказалось.
Житель Межгорья Александр Ершов решил перенести останки бойца в центр села, чтобы не заросла тропа к этой могиле, и теперь памятник находится рядом с соборной церковью Рождества Божьей Матери, которую строит энтузиаст Владимир Голуб. Поблизости расположен памятный знак, посвященный жертвам депортации и жителям села, сожженным карателями. Таким образом, создан своеобразный духовно-патриотический мемориал.
На могильной плите нового памятника высечено: «Здесь давно отгремели бои и заглохли глухие раскаты. Но остались, как память земли, обелиски погибшим солдатам. Неизвестному солдату от жителей Межгорья». На митинге дочь Александра Ершова — депутат Зеленогорского сельского совета Виктория Тарасова выразила благодарность отцу за доброе, богоугодное дело. Ведь война считается неоконченной, пока не погребен последний солдат, погибший за Отечество.
— Эти места — партизанские, многие жители сел с оружием в руках сражались с захватчиками, снабжали народных мстителей продовольствием, передавали сведения о противнике, поэтому в окрестностях еще немало безымянных могил, — отметил, приветствуя участников митинга, Николай Колисниченко. — В Советском Союзе, пожалуй, не было семьи, которую бы не опалило жестокое пламя войны, в дома приходили «похоронки» или сообщения о воинах, пропавших без вести. Дедушка моей супруги погиб в боях с врагами на Сиваше, мой дядя Володя — в Эстонии, и места их погребения неизвестны. Дед Николай, в честь которого меня назвали, пал смертью храбрых в  городе Тирасполе,  там сооружен памятник.
Восхищаясь мужеством и героизмом воинов, мы обязаны передать нынешнему молодому и будущим поколениям правду о войне, о защитниках и освободителях родной земли, человечества от фашистского порабощения. А в многонациональном Крыму важно сохранить мир и согласие, чтобы всем в этом благодатном крае жилось счастливо.
Со словами благодарности ветеранам за ратные дела выступили Василий Любовецкий, Любовь Юмахина, старейшина казачьей общины Митрофан Попов.
Ветеранам были вручены юбилейные медали в честь Великой Победы. Среди награжденных — ветеран войны Леонид Корякин. С 1942 по 1947 год он служил в войсках противовоздушной обороны на Дальнем Востоке для сдерживания агрессивных намерений Японии — союзника фашистской Германии. В августе сорок пятого участвовал в разгроме Квантунской армии, награжденный  орденом «За мужество» и медалями.
Участники митинга почтили память погибших и умерших воинов минутой молчания. Выстрелы оружейного салюта гулким эхом прокатились над горными кряжами, свидетелями ожесточенных боев красноармейцев и партизан за родную землю, горы и леса, за мирное небо и счастливую жизнь современников и будущих поколений.
В тот же день Николай Колисниченко, Любовь Юмахина и Татьяна Исаева побывали на кладбище села Курского Белогорского района, возложили венки и цветы на братскую могилу, в которой покоятся 12 жителей села, а также воины-интернационалисты, погибшие в Афганистане. Над реставрацией этого захоронения, покраской памятника потрудился Владимир Курц — участник боевых действий в Афганистане, посчитавший уход за могилами святым долгом. В сельском клубе состоялись торжественное собрание и концерт участников художественной самодеятельности, школьного музыкально-хореографического ансамбля «Грация». Со словами приветствия, с пожеланиями добра и крепкого здоровья обратились сельский голова Курского Амет Чабанов, Николай Колисниченко, Любовь Юмахина. Ветеранам войны вручены юбилейные медали, а ветеранам труда — удостоверения.
9 Мая в селе Курском состоялось открытие монумента в память о жертвах депортации — болгарах, крымских татарах, греках, армянах… Николай Колисниченко принял участие в митинге жителей Белогорска у обелиска в память о погибших земляках, а также встретился с ветеранами, жителями поселка Зуи, сердечно поздравил их с праздником Победы. К жителям Белогорья  у него особое отношение — долгие годы Николай Петрович успешно руководил этим районом, многое сделал для подъема его экономики, будучи вице-премьером правительства Крыма, и ныне  оказывает помощь в полезных новациях и делах.
            
          
ДЕТСТВО, ОПАЛЕННОЕ ВОЙНОЙ

В годы Великой Отечественной войны, когда на фронтах в крупнейших сражениях ценой тысячей жизней советских воинов, их мужества и самопожертвования перемалывались отборные, до зубов вооруженные фашистские дивизии, на оккупированных территориях действовали партизаны и подпольщики. Многострадальная  Керчь, ее жители, в том числе дети, не успевшие эвакуироваться, дважды пережили ужасы фашистской оккупации.
Тамаре Петровне Беликовой, инвалиду войны, в сорок первом было десять лет. Память сохранила факты той суровой поры, которые она изложила на шестидесяти страницах общей тетради. Свои воспоминания назвала «Дети войны с 1941 по 1945 год». Будь у пенсионерки средства, она издала бы брошюру. Но, увы, руководство Украины за годы независимости этой страны, довело людей, в том числе ветеранов и детей войны, до нищеты и повседневной борьбы за выживание.
В семье Петра Яковлевича Беликова и его жены Нины Ивановны, кроме младшей Тамары, воспитывались Александра, Ольга и Николай, впоследствии без вести пропавший на фронте. Отец умер, когда Тамаре было всего три года, поэтому семейные заботы легли на плечи матери. Старшая сестра Шура по комсомольской путевке еще в 1939 году уехала во Владивосток, где работала учительницей, а Ольга, закончив  в канун войны  фельдшерский техникум,   вместе с подругой Шурой Тарановой добровольно ушла на фронт.
—Мы с мамой остались в Керчи вдвоем, — вспоминает Тамара Петровна.—Мама работала бригадиром на строительстве госметзавода (ныне металлургический комбинат имени Войкова). Во время налета вражеской авиации на Керченский торговый порт одна из бомб угодила в баржу с боеприпасами. Вот тогда я, девчонка, поняла, что война — это смерть, разрушения и страдания людей. День и ночь рвались снаряды. Однажды, когда мама была на работе, взрывной волной выбило стекло. Я выбежала на улицу и увидела раненых осколками людей. А на следующий день мы, дети, носили в ведрах камешки, помогали взрослым строить убежище...
Когда Красная Армия отступала из города, в нашей квартире было много солдат. Помню, как утром один из них сказал: «Тамара, будь выносливой и терпеливой, не по годам взрослой. Если будет возможность — веди дневник, пиши об увиденном и пережитом». Эти слова запали мне в сердце, я почувствовала себя взрослой и сильной.
Не всем нашим воинам удалось через Керченский пролив переправиться на Таманский берег, многие погибли в сражениях, другие ушли в партизаны, в том числе в Аджимушкайские и Старокарантинские каменоломни. Раненых на свой риск и страх приютили жители города. Ночью мама спрятала одного из наших солдат в кладовке и стену вместе с дверью побелила, чтобы никто не догадался, что там помещение. Утром ввалились два фашиста с автоматами и криками: «Партизан! Партизан. Пах, пах, стрелять...».
Солдата они не нашли, но вскоре он сам ушел, чтобы не подвергать нас смертельной опасности. За первый период оккупации, осенью—зимой сорок первого года, пережили немало испытании и радовались, когда в результате морского десанта в канун сорок второго года наши войска изгнали фашистов из города. Но уже в мае под натиском противника они вынуждены были оставить Керчь.
Второй период оккупации был более продолжительным, почти два года, и суровым. Брал за горло голод. Помню, как вместе с мамой, ее знакомыми я пошла в поле, чтобы собрать остатки каких-нибудь овощей, корнеплодов. Послышался гул мотоциклов. Взрослые успели убежать и спрятаться, а я замешкалась. Один из мотоциклов остановился, и два фашиста подошли ко мне. Не поднимая головы, держу в руках репу, а они, смеясь, пинают ногами репу и кричат: «Сталинский шоколад!» Поколотив меня, уехали.
Тамара и другие подростки вместе  со взрослыми добывали пропитание, чтобы выжить, но и помогали военнопленным, подпольщикам, выполняя их просьбы. Вездесущим мальчишкам и девчонкам удавалось проникать туда, где появление взрослых вызвало бы подозрение.
«Мама была очень слаба, и я решила сама вместе с подружкой Верой ходить за углем к железнодорожному переезду, — продолжила рассказ Тамара Петровна. — Там работали наши пленные. Они нередко бросали нам с движущихся вагонов уголь. Один раз, приметивший меня военнопленный,  попросил достать ему нож. Прежде я ему приносила табак. Спустя двое суток подошла к переезду, а неподалеку — фашистский патруль. Жду поезда. Медленно приблизился состав, я увидела знакомого пленного и бросила ему нож. Этот жест не остался незамеченным. Подбежал патрульный и схватил за руку: мол, что ты бросила? Я не растерялась и говорю: «Камень — за то, что не насыпал из вагона уголь». То мгновение, которое он держал меня под прицелом автомата, показалось вечностью. Ведь ничто не мешало ему выстрелить...
Однажды к нам подошел мужчина и попросил проникнуть на судоремонтный завод. Ворота были открыты. Он велел посчитать, сколько погрузят ящиков? Мы незаметно прошли на территорию, спрятались в двух больших пустых ящиках и принялись наблюдать. Через щели следили за действиями грузчиков. Увидели на причале несколько пушек. Под присмотром фашистов работали пленные. Из разговоров поняли, что пустые ящики они собираются занести в помещение. Догадались, что можем погореть, и быстро покинули места наблюдения. Позже доложили обо всем, что увидели и узнали. Нас поблагодарили за помощь и заверили, что скоро фашистам наступит конец».
Дневниковые записи Тамары Петровны, написанные с болью в сердце, достоверно передают атмосферу того сурового времени, когда дети войны вместе с матерями, оказавшимися на оккупированной фашистами территории, в меру своих сил боролись с врагом и выстояли.

ОНИ  СОЗДАВАЛИ ЯДЕРНЫЙ ЩИТ

Долгие десятилетия эти люди, дав подписку о неразглашении государственной тайны, жили и работали под грифом «Совершенно секретно». И, возможно, унесли бы ее собой, как это сделали не дожившие до наших дней их однополчане и сослуживцы. И нет вины в том, что после развала великой ядерной державы — Союза ССР, облеченные властью, но безответственные политики, сдали потенциальным противникам многие секреты, открыли доступ на ядерные объекты к военным тайнам. Но люди военные, верные присяге, долгу перед Отечеством, до сих пор с предельной осторожностью рассказывают о своей опасной службе. Они — отважные  испытатели атомного, термоядерного оружия, водородной бомбы. Речь пойдет об офицерах-авиаторах, служивших на полигоне №71 в районе поселка Багерово.
В  клубе ветеранов «Побратим» я встретился с непосредственными участниками и очевидцами ядерных испытаний: ведущим инженером Георгием Федоровичем Великоцким, летчиком-штурманом Александром Михайловичем Карминым и командиром огневых установок Николаем Павловичем Сусловым, служившими в Багеровском военном гарнизоне.
Георгий Великоцкий:
—Я родился в 1919 году в селе Николаевка на Луганщине. До начала войны учился в Харьковском механико-инженерном институте, затем окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского. В 1946 году по решению правительства для разработки атомной бомбы создается конструкторское бюро КБ-11 (ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ).
В качестве носителя бомбы была выбрана авиация, поскольку ракетоносителей тогда не существовало. Необходимо было построить специализированный полигон для завершающей отработки ядерного боеприпаса и проведения ядерных испытаний. В 1947 году было решено создать полигон для ядерных испытаний в районе Семипалатинска, а авиационный полигон для обеспечения воздушных испытаний — в районе поселка Багерово.
В августе 1947 года, я в это время служил в Тукумсе, что вблизи Риги, меня вызвали в Москву в Министерство обороны. Поначалу я занимался подбором кадров, а в декабре был зачислен в 214-ю авиадивизии, дислоцированную  в Багерово. Начальником учебного  полигона был Герой Советского Союза генерал-майор Георгий Комаров, а с 1953 года — генерал-лейтенант Виктор Чернорез. Развернулась крупномасштабная работа по созданию аэродромного комплекса, соответствующей военной инфраструктуры, испытательных вышек. Будучи в должности ведущего инженера, вместе с другими офицерами-летчиками и личным составом занимались на полигоне отработкой действий, готовясь к ядерным испытаниям.
С помощью контрольно-измерительных приборов и аппаратуры проводили испытания по баллистике, транспортировке «изделия» и другим техническим параметрам. За долгие годы службы мне довелось побывать на многих ядерных полигонах, пообщаться с такими выдающимися физиками- ядерщиками, как И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, А. Д. Сахаров и другими. Непосред¬ственно участвовал в испытаниях атомного и термоядерного оружия, действующего на принципе расщепления ядра (цепной реакции) и водородной бомбы — на принципе синтеза (соединения).
За время существования под Багеровом 71-го полигона (1947-1972 гг.) было совершено 180 воздушных испытаний. Впоследствии, по  мере развития ракетной техники, авиация перестала быть единственным средством доставки ядерного оружия. В составе Советской Армии появился новый род войск РВСН (Ракетные войска стратегического назначения), но я и мои коллеги гордимся тем, что были в числе первых создателей ядерного щита Родины. 
Внесли свой скромный вклад в  обеспечение безопасности, высокой обороноспособности Родины в период «холодной войны», ядерного противостояния двух сверхдержав: СССР и США.
За свой мужественный труд Георгий Федорович заработал два ордена Красной Звезды, Богдана Хмельницкого, медали, звание полковника и  лейкемию от повышенных доз радиации.
Александр Кармин:
— Родился в 1927 году в одном из сел Кировской области. В 1950 году с отличием закончил учебу в Харьковском авиационном институте. Стал штурманом и начал служить в Московском военном округе. Через два года меня и еще нескольких офицеров отобрали для новой службы. На двух самолетах Ил-28 вылетели из подмосковного Жуковского на аэродром в Багерово. С того времени я стал участником испытаний ядерного оружия. Сначала экипаж Ил-28, в котором, кроме меня, штурмана, были командир и стрелок-радист, занимался сбросом на полигоне в Семипалатинске БРВ (боевых радиоактивных веществ), а затем, с 1953 года термоядерных бомб.
Через сорок минут после взрыва, когда вырастал «ядерный гриб» со светящимся красно и серо-бурым облаком, мы в течение короткого времени делали забор воздуха из различных частей облака. При максимально допустимой дозе облучения на человека в 50 рентген, дозиметры, конечно же, зашкаливали, броня и другие средства были не слишком надежным укрытием. После каждого вылета самолеты подвергались дезактивации.
В течение восьми лет, сначала на Ил-28, а потом на Як-25, участвовал в бомбометаниях и заборах воздуха. Причем от экипажа и, особенно от штурмана, требовалась филигранная точность и по времени, и по месту сброса заряда. Ведь в этой операции были задействованы многие воздушные и наземные службы, войска, ученые.
— Кармин в свое время был лучшим штурманом в полку, — отзывается о нем его однополчанин, ветеран войны подполковник Дмитрий Федотович Артамонов. — За участие в ядерных испытаниях он награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги» и другими.
Николай Суслов:
— Родом я из села Лидино, что в Донецкой области. После окончания семилетки был призван в армию и направлен в Конотопскую военную школу воздушных стрелков. Служил сначала в 21-м авиаполку под Бобруйском, а с 1953 года в 35-м отдельном,  бомбардировочном авиационном полку стрелком-радистом и  командиром огневых установок.
В составе экипажей Ту-4 и Ту-16 принимал участие в испытаниях оружия на Семипалатинском и на Новоземельском полигонах, а также в 1954 году — в Тоцких войсковых учениях с применением ядерного оружия.  Кстати эти учения проводились под руководством  великого полководца, маршала Победы Георгия Константиновича Жукова с участием ученых-ядерщиков. Вместе с членами экипажа я  совершил около пятидесяти вылетов для бомбометания и забора проб воздуха из района взрыва.
Припоминаю одну из нештатных ситуаций: 20 ноября 1955 года мы с командиром Ту-16 Федором Головашко вылетели на Семипалатинский полигон в сопровождении двух истребителей Миг-17 и Миг-19, чтобы совершить бомбометание. Но на высоте 11 тысяч метров отказали навигационные приборы. Что делать? Ситуация весьма опасная, чревата ядерной катастрофой. Командир запросил командный пункт. Ему разрешили совершить посадку с водородной бомбой на борту. Несмотря на большой риск, Федор Головашко  с ювелирной точностью посадил тяжелый самолет. Весь экипаж за проявленное мужество был награжден орденами. Я получил орден Красной Звезды. Позже к нему прибавились еще ордена Красной Звезды, Красного Знамени и девять медалей.
В 1972 году по выслуге лет Николай Павлович уволился из армии. Обидно участникам ядерных испытаний, да и всем авиаторам, что некогда уникальный аэродромный комплекс, построенный в Багерово с  взлетной полосой длиною в 3,5 километра, способный  принимать космические корабли многоразового пользования типа «Буран», так же как и другие аэродромы и военные  городки ВВС Черноморского флота, после развала Советского Союза были разрушены до основания. Но создателей ядерного щита утешает мысль, что свой воинский долг они исполнили до конца. Но все же  разделенная на множество суверенных государств, Родина осталась перед ними в долгу. Может, в День Военно-Воздушных Сил  Россия  вспомнит о своих защитниках добрым словом.


            
НА  КОСМОДРОМЕ БАЙКОНУР

В Керчи  одиноко и скромно жила женщина удивительной судьбы Тамара Ивановна Хахулина, разменявшая девятый десяток лет. Она рано осталась сиротой, воспитывалась в семье бабушки в поселке Аджимушкай. Во время Великой Отечественной войны участвовала в Керченско-Феодосийской морской десантной операции, оказывала помощь раненым красноармейцам и морякам. Памятна ей в Новороссийске встреча с молодым генералом Иваном Черняховским, пригласившим на танец в морском клубе в короткий период затишья между боями..
Летом 1944 года после изгнания захватчиков с родной земли возвратилась в  Керчь, помогала восстанавливать разрушенный город. Через год после окончания войны судьба на долгие годы разлучила ее с  родным городом.
В сорок шестом году Тамара познакомилась с морским офицером-подводником Анатолием Панфиловичем. Полюбили друг друга,  сыграли скромную свадьбу. И началась беспокойная жизнь жены военного, живущего по строгим приказам. С Черноморского флота Анатолия перевели на Тихоокеанский (жили на Курильских островах, в Советской гавани, на Южном Сахалине), а затем на Северный флот — в Североморск. А в апреле 1961 года, будучи в звании капитана второго ранга, Анатолий получил назначение в тогда секретный город Ленинск на должность начальника одной из технических лабораторий космодрома Байконур. Весть о первом космонавте планеты майоре Юрии Гагарине застала Анатолия и Тамару в пути во время переезда в Ленинск.
— Я и прежде жила в закрытых военных городках, но  в Ленинске, и особенно в расположенном от него  в 130 километрах казахстанской песчаной степи космодроме Байконур, соблюдался жесткий военный режим. Ведь это был период «холодной войны». Муж был поглощен работой в технической лаборатории, занимаясь с сотрудниками научно-техническими секретными исследованиями, я воспитывала дочь Ирину. Ощущая дефицит общения, напросилась на работу. И тут очень кстати оказались уроки по кулинарии, полученные еще от бабушки Ярины. Проявила свои способности по этой части, и меня определили поваром на объект — в столовую, расположенную в зоне космодрома Байконур.
Вместе с другими служащими приезжала туда из Ленинска на поезде с несколькими вагонами, который мы называли «мотовозом». За двадцать лет работы на Байконуре не одну сотню тысяч километров проехала по казахстанской степи в погожие дни, и в песчаные бури «баскунчак». Таков был рабочий режим, а в столовой жесткий санитарный контроль, разнообразное меню, ибо со снабжением проблем не возникало. В моей столовой питались главные конструкторы космических кораблей Сергей  Королев и Михаил  Янгель, космонавты Юрий Гагарин, Владимир Комаров, Герман Титов, Валентина Терешкова и Светлана Савицкая, Алексей Леонов и многие другие. За время моей работы в космос отправился 31 космонавт.
Видела я на космодроме Леонида Ильича Брежнева, президента Франции Шарля де Голля и других высоких руководителей и военачальников. Космонавты, конструкторы отличались простотой, искренностью в общении, не было зазнайства. Слава их нисколько не испортила, так как люди были одержимы высокой целью — покорением космоса, выполнением заданий Родины. Это были люди совести, долга,  чести  и великодушия. Конечно, в центре внимания был Юрий Гагарин с его лучезарной улыбкой.
         
            
Комплимент от Сергея Королева

— Поначалу я робела при встречах со знаменитостями, но потом привыкла, настроенная на то, чтобы сытно и вкусно их покормить, чтобы  не было претензий к качеству блюд. Мне это удавалось. Лучший комплимент  услышала от Сергея Павловича Королева, имя которого очень долго было засекречено, даже на памятнике в Ленинске значилась фамилия «Башкирцев», как в известном кинофильме «Укрощение огня» с актером Кириллом Лавровым в роли главного конструктора,  посвященном  светлой памяти  Королева. Сталинские репрессии не сломили дух, не ожесточили этого прекрасного человека, выдающегося ученого-практика.
Сергей Павлович не был человеком суеверным, однако не мог терпеть поблизости женщин во время подготовки и старта ракетоносителей с космическими кораблями. Был сосредоточен, требователен и строг, а когда запуск и выход корабля на орбиту проходил успешно, теплел, лицо освещалось улыбкой. Однажды после успешного старта очередного «Союза» он подошел и, обняв за плечо, признался: «А готовишь ты, Тамара, все же вкусно». После такой похвалы работалось лучше и веселее. Это для меня стало самой дорогой оценкой моего скромного труда, сопричастности к великим свершениям покорителей космоса, не только в мирных, но и в военных целях. Ведь уже тогда в США разрабатывались планы  по нанесению удара по СССР  с орбит космического пространства.
О работе на Байконуре Тамаре Ивановне напоминает добротный портфель, подаренный ее  семье Юрием Гагариным. Она охотно показывает кожаный коричневого цвета портфель с желтыми замками. Затем достает альбом с фотографиями и продолжает рассказ:
— Все мы на Байконуре и в Ленинске тяжело пережили весть о гибели  Юрия Гагарина, а еще раньше Владимира Комарова. Накануне старта в моей столовой побывали члены экипажа корабля «Союз II» Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. Я пожелала им счастливого пути и возвращения и попросила оставить что-нибудь на память. Эта просьба их озадачила, но Добровольский быстро сообразил. Достал ручку и на входной двери оставил свою роспись-автограф с датой 6.VI.71. Его примеру последовали Волков и Пацаев.

               
Горечь трагедий

Хахулина показывает фотографию, на которой запечатлен  фрагмент с автографами космонавтов.
— С волнением следили за многосуточным полетом на орбите, — говорит Тамара Ивановна. — Ждали возвра¬щения. И вдруг 30 июня 1971 года  страшное  сообщение о том, что экипаж погиб в спускаемом аппарате при возвращении на Землю. Больно терять дорогих сердцу людей.
В альбоме около трех десятков фотографий, на которых изображены Тамара Ивановна в обществе Германа Титова с датой 7 июля 1978 года; космонавты Г.Добровольский, В. Волков, В. Пацаев перед стартом; Фотография А. Елисеева с автографом, В. Шаталова, Б. Егорова, П. Беляева и других. После возвращения в Керчь Хахулиной довелось побывать в городе Звездном, где она тепло была встречена космонавтами, всеми, кому довелось отведать ее блюда.
После развала СССР, когда Крым оказался в составе Украины, для дальних поездок не было средств, да и возраст не тот, поэтому Тамара Ивановна занялась цветоводством, превратив однокомнатную квартиру, а летом и балкон, в яркую оранжерею. Читает подаренные ей с автографами книги о людях, с которыми трудилась на Байконуре: «Главный конструктор», «Тюльпаны с космодрома» и другие. А на стене картина, вышитая супругом, — стая белых лебедей на озере. Светлая память о молодости, о годах напряженного доблестного труда во славу Родины.

               
САПЕР  НА  СТРАЖЕ ЛЮДЕЙ

Многие дети военного и послевоенного времени, да и взрослые, отважным саперам, в том числе майору в отставке Гаю Владимировичу Будовичу, обязаны жизнью. На его личном счету тысячи извлеченных из земли и обезвреженных в послевоенное время  взрывоопасных предметов.
В течение многих лет  Керчь напоминала минный погреб, где по неосторожности или из-за любопытства гибли люди. Наибольшую опасность представляла Малая крепость в районе Цементной слободки. Там находились артиллерийские склады Крымского фронта с хранилищами, заполненными оружием и боеприпасами. Сложность ситуации заключалась в том, что эти склады были взорваны, но большая часть боеприпасов осталась целой и засыпанной слоем земли, кирпича и ракушечника. Попытка разминирования крепости была предпринята в 1953 году. Но при проведении работ по обезвреживанию взрывоопасных предметов погибли несколько саперов, и разминирование прекратили.
В 1962 году на должность командира разведывательного водолазного взвода 174-го отдельного саперного батальона из Симферополя был переведен опытный специалист — старший лейтенант Гай Будович. Вскоре в воинскую часть, дислоцированную на Марате (район Керчи) сотрудники городского отдела КГБ принесли 11 пулеметов, извлеченных подростками из Малой крепости. Будовичу поручили обследовать место находки огнестрельного оружия. Он встретился со старожилом Цементной слободки Василием Дишкантом, рассказавшим о примерной планировке крепости.
— Вскрыли колодец диаметром около  двух  метров, — вспоминает  Гай Владимирович. — С помощью крепежного снаряжения я спустился на семь-восемь метров. При свете фонаря увидел помещение со стеллажами, на которых стояли пулеметы, а также винтовки, ящики со снарядами и другое военное имущество. Об этом доложил командиру части. А ситуация осложнилась: у учащихся одной из школ Аршинцево были обнаружены и изъяты гранаты Ф-1. Благо, без запалов, иначе без беды и жертв не обошлось бы. Запалы находились отдельно — в банках с красной полосой. Но среди подростков вполне бы мог оказаться ушлый «умелец», который бы догадался привести гранаты в боевое состояние. Оценив масштабы угрозы, руководители Керчи обратились в Министерство обороны страны. В Малую крепость был направлен батальон. В первый же день было обнаружено восемь тысяч гранат Ф-1 и реактивные 158-миллиметровые снаряды.
Разминированием занимались воины разведочно-водолазного взвода и саперы роты, возглавляемые старшим лейтенантом Г. Будовичем и капитаном Д. Басовым, — всего 35 человек. Завалы невозможно было очистить вручную, и тогда Гай Владимирович, к тому времени обладавший опытом по обеспечению безопасности на строительстве Северо-Крымского канала, предложил при вскрытии хранилищ применить бульдозер. Сначала саперы с помощью миноискателей и щупов должны проверить опасный участок на глубину до 40 сантиметров, а затем бульдозерист мог снять пласт земли.
Бульдозер прислали. Но когда механизатор вскрыл слой земли и увидел снаряды, то со страхом произнес: «Не нужен мне ваш двойной оклад! У меня четверо детей!». И ушел, даже не заглушив двигатель. Тогда за рычаги сел Будович. Впоследствии выделили бульдозер С-100 с механизатором Николаем Вислоушкиным из Камыш-Бурунского железорудного комбината. За полгода опасной работы он был награжден медалью «За отвагу». А работавший рядом с ним сапер Юрий Чабан удостоился ордена Красной Звезды. В итоге из Малой крепости было изъято 70 тысяч снарядов, мин, гранат, авиабомб и 33 миллиона патронов общим весом 8 тысяч тонн, или 20 железнодорожных составов.
На работах в 1989 году по разминированию с применением инженерной техники в Аджимушкайских каменоломнях отличились также майоры М. Яковлев, А. Краснослободцев, В. Надточий, экскаваторщик В. Калюля, бульдозерист В. Фомин.
В течение 38 лет вплоть до 2000 года, будучи в отставке, но командуя подразделениями, Гай Владимирович, работая сапером-инструктором и экспертом, занимался разминированием и обучением молодых воинов саперному и подрывному делу. С благодарностью он называет имена сослуживцев В. Дегтяренко, И. Донченко, И. Воротникова, А. Ефимова, В. Дубровского, В. Дворжецкого, В. Поваляшко и других, которые, рискуя жизнью, очищали крымскую землю от смертоносного наследия войны.
О мужественной профессии, сохранившей жизни многим землякам, напоминают боевые награды: медаль «За отвагу», полученная в 1963 году за разминирование при строительстве Северо-Крымского канала, орден Красной Звезды и знак Министерства обороны СССР «За разминирование» — за работы в крепости «Керчь». В 2006 году ветерану-саперу был вручен орден «За заслуги» III степени. Несмотря на солидный возраст, а Гай Владимирович разменял восьмой десяток,  живо откликается на призыв о помощи, когда речь идет о разминировании и необходимы его уникальные знания и богатый опыт. Гордится экипировкой сапера и искусно владеет миноискателем, разыскивая и обезвреживая опасные «сюрпризы» войны. По его инициативе в городе  сооружен памятник саперам, которые до сих пор очищают землю и акватории морей от опасных «сюрпризов» войны.

               
ВОЗДАЮТ ПОЧЕСТИ  ГЕРОЯМ

Жители и гости  Керчи традиционно  отмечают День города. Этот праздник, связан с  датой присвоения Керчи высокого звания «город-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», ознаменован важным и ярким событием — слетом делегаций ветеранов войны из всех городов-героев бывшего Советского Союза. Желанным гостям устроен радушный прием, ведь где бы ныне не проживали ветераны, на каких бы фронтах и флотах не сражались, они сообща вместе с тружениками тыла, участниками партизанского движения и подпольщиками ковали единую Победу над фашизмом. Они — защитники и освободители Отечества, Европы и мира от «коричневой чумы».
В насыщенной программе празднования множество интересных мероприятий, в том числе посещение гостями мест былых сражений, памятников и обелисков, установленных на легендарном керченском плацдарме. Здесь в кровопролитных боях во время отступления красноармейцев под натиском превосходящих сил противника, затем в ходе Керченско-Феодосийской (1941 года) морской десантной операции, трагедии Крымского фронта, а впоследствии Керченско-Эльтигенской морской десантной операции, освобождения Керчи и Ленинского района от оккупантов в апреле 1944 года погибли более 250 тысяч советских воинов. В боях за освобождение Керчи 141 воин, среди которых большинство десантников, удостоены звания Героя Советского Союза, а десятки тысяч награждены боевыми орденами и медалями.
Гости непременно поднимаются  на гору Митридат и возлагают венки и цветы к Обелиску Славы, посещают  мемориал подземной крепости Героев Аджимушкая, музей Эльтигенского десанта в поселке Героевке (Эльтигене), чтят минутой молчания память о воинах, павших в боях за независимость и свободу Отечества. Посещают  и другие священные места. И, конечно же, опускают  венки с траурными лентами в воды Керченского пролива, где во время отступления и проведения двух крупнейших операций по форсированию этой водной преграды под непрерывным огнем вражеской артиллерии, авиации, катеров и быстроходных барж погибли тысячи воинов разных родов войск — сухопутных, морских и воздушных.
Многие годы  активисты городского комитета ветеранов войны, участников боевых действий, возглавляемого в ту пору участником освобождения города Сергеем Башариным, и Керченской ВМБ добивались сооружения в центре Керчи скромного памятника воинам-десантникам. Даже был разработан проект  строительства в виде православной часовни. Но из-за дефицита средств заветную мечту осуществить не удалось. А навещать памятник Парус, сооруженный на возвышении в Героевке и давно требующий реконструкции или капитального ремонта, пожилым людям, которым далеко за 80 лет, не под силу, поэтому они и настаивали на своей просьбе. Вскоре появился памятный знак, у которого ветераны в праздничные дни отдавали почести погибшим товарищам, возлагали венки и цветы. После недавней реконструкции сквера Мира был спроектирован скромный мемориал в память о воинах десантниках, где отблесками Вечного огня пламенеют лепестки цветов от благодарных однополчан и молодых потомков.
Осуществилась и заветная мечта активиста ветеранского движения капитана первого ранга в отставке Юрия Морозова  об установлении в Керченском заливе постоянного буя на якоре в память  о воинах, погибших во время сражений в водах Черного, Азовского морей и Керченского пролива. Прежде Юрий Борисович собственноручного в канун дня Военно-Морского флота изготовлял венки, которые вместе с другими ветеранами опускал в акватории водной станции, расположенной у городской набережной.
— Рад, что в городском совете ветеранов поддержали инициативу и обратились за помощью к труженикам Керченского стрелочного завода и предприятия «Гидрография», которые оперативно и бесплатно выполнили ветеранский заказ, — сообщил капитан первого ранга. — Место дислокации буя отмечено на лоцманских картах. Звон колокола будет напоминать всем живущим о воинах и мирных людях, погибших в море. Состоялся митинг с участием представителей ветеранских организаций, морских пограничников и курсантов Керченского высшего морского профессионального училища. Это был волнующий момент, когда при спуске буя на воду прозвучал длинный гудок теплохода, а воины керченского гарнизона произвели оружейный салют, ветераны отдали честь, взяв под козырек. Это священный долг современников перед теми, кто в ожесточенных сражениях на море, земле и в небе отстоял для них Отечество, мирную жизнь. Чувство исполненного долга придает силы и уверенность в том, что молодая смена будет достойна своих дедов и прадедов.
Юрий Борисович, на собственном опыте познавший силу морского братства, посвятивший жизнь службе в Военно-Морском флоте, остается верным славным морским традициям. Жители города  рады  встречам  на  легендарной земле с делегатами из городов-героев. Вместе воздадут почести отважным сыновьям и дочерям Родины.

      
НАСЛЕДНИКИ  ОФИЦЕРСКОЙ ЧЕСТИ

Даже школьникам, а тем более — воспитанникам суворовских и нахимовских училищ хорошо известны крылатые изречения из книги «Наука побеждать» выдающегося русского полководца Александра Суворова. На его мудрых заветах: «Тяжело в учении — легко в бою», «Не числом, а умением» и многих других испытанных в сражениях наставлениях воспитана плеяда блестящих полководцев, офицеров и солдат, имена которых навечно вписаны золотыми буквами в славную историю России, а впоследствии — СССР.
Суворовские и нахимовские училища стали настоящей кузницей военных кадров, офицерской элиты из сыновей тех, кто в суровую, смертельно опасную для Родины пору сражался с фашистами на огненных рубежах, в партизанских отрядах и подполье. И в послевоенные годы бывшие суворовцы и нахимовцы сыграли важнейшую роль в укреплении обороноспособности страны, сохранении мира.
Чтобы не прервалась связь поколений, сберегались и приумножались славные традиции воспитания нынешних воинов на примерах чести, доблести и славы выдающихся соотечественников минувших эпох, выпускники суворовских училищ, посвятившие жизнь служению Отечеству, заботятся о современной молодежи, пропаганде героического наследия, завещанного истинными патриотами Отчизны.
Инициативу по созданию организации суворовцев, в которую вправе вступать и нахимовцы (готовятся документы к регистрации), проявили бывшие суворовцы — подполковники в отставке Юрий Щербинский и Анатолий Бобров. 24 ноября, в  очередную годовщину со дня рождения великого русского полководца Александра Васильевича Суворова, они вместе с другими офицерами провели митинг, возложили венки, цветы к подножию памятника великому полководцу в Симферополе на берегу Салгира, где в 1777 году  размещался его укрепленный лагерь. Русские войска находились на полуострове для пресечения попыток Османской империи, постоянно подстрекаемой Англией и Францией, в нарушении Кучук-Кайнарджийского мирного договора от 1774 года, по которому Крым был передан в вечное владение России, вернуть себе полуостров.
Перед началом митинга я познакомился с некоторыми из его участников. Генерал-майор Федор Чумак, несмотря на восемьдесят лет от роду, сохранил военную выправку. На парадном мундире — блеск орденов и медалей, заработанных за долгие годы служения Родине. Под стать генералу и его супруга Валентина, также офицер запаса, удостоенная наград. Оба прибыли, чтобы отдать воинские почести славному полководцу, вдохновлявшему воинов разных поколений на подвиги.
В тот день  в митинге участвовал 87-летний  полковник Александр Чемоданов, сохранивший бодрость духа и оптимизм. В юные годы он был сыном полка, в «сороковые роковые» помогал воинам-пехотинцам отражать атаки вооруженных до зубов фашистов. Затем стал курсантом пехотного училища, впоследствии служил в войсках ПВО.
С алыми гвоздиками в руках предстали бывшие выпускники Киевского и Ленинградского суворовских училищ полковники Николай Губарь и Николай Климюк, подполковники Виталий Нелюбин, Василий Квитко, Анатолий Бобров и Юрий Ероцкий; Казанского суворовского училища — Александр Брянцев. Из Севастополя приехал бывший выпускник Киевского суворовского училища подполковник Олег Горелко, овладевший не только военной профессией, но и журналистскими навыками, геральдическим искусством. Он  является автором гербов: поселка Качи — одной из колыбелей военной авиации и Качинского авиационного училища, воспитавшего немало воздушных асов — героев минувшей войны.
Майор милиции в отставке Фаина Иванова, возглавляющая совет ветеранов Железнодорожного района Симферополя, сочла своим долгом поддержать суворовцев в их благородных делах.
— Еще год назад нас было не более двадцати пяти человек, — сообщил Анатолий Бобров. — А ныне, благодаря активным действиям Юрия Валентиновича Щербинского и других коллег по привлечению в ряды достойных офицеров, суворовцев и нахимовцев, в организации состоит 55 человек и ряды ее постоянно растут.
Выступавшие на митинге говорили о бесценном вкладе А. В. Суворова в теорию и практику военного искусства, блистательных победах, одержанных под его командованием, благотворном влиянии его личности на воспитание современных воинов в духе любви к Отечеству, верности присяге и долгу.


ПОТОМСТВУ  В   ПРИМЕР

Жители Керчи, по праву гордясь многовековой историей своего города, почитают выдающихся личностей, побывавших на этой легендарной земле и оставивших яркий и добрый след в ее судьбе. Именем  могущественного  правителя Боспорского царства со столицей в Пантикапее в античные времена Митридата VI Евпатора (II—I в. до н. э.), осмелившегося  бросить вызов Римской империи, названы гора и ведущая к ее вершине лестница с 214 ступенями.
В честь гения русской и мировой поэзии Александра Пушкина, в августе 1820 года посетившего Керчь, на городской набережной установлен памятник, у которого по доброй традиции проводятся митинги, творческие встречи писателей с читателями.
Весомый вклад в развитие города в ХIХ веке, превратив его в «маленькую Одессу», внесли Керчь-Еникальские градоначальники Захар Херхеулидзе, Иван Стемпковский, генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии князь Михаил Воронцов. В память о них установлены мемориальные доски. Такого же признания удостоен и выдающийся хирург Николай Пирогов, участник Восточной (Крымской) войны 1853—1856 гг. Мемориальная доска находится на фасаде здания, где в период Севастопольской страды был военный госпиталь.
В сквере у морского вокзала в 1999 году в ознаменование 300-летия прибытия в Керчь Петра I был установлен памятный знак.
11 апреля, в день 65-летия освобождения Керчи от фашистских захватчиков — в этом же сквере открыт памятник замечательному русскому флотоводцу — адмиралу Федору Ушакову (1744-1817 гг.), личность которого имеет непосредственное отношение к городу. После окончания в 1766 году Морского кадетского корпуса (ныне Морской кадетский корпус им. Петра I в Санкт-Петербурге) Ушаков служил на Балтийском флоте, в Азовской флотилии, а с 1783 года — на Черном море, где контролировал постройку кораблей в Херсонесе, участвовал в строительстве базы флота — Севастополя. В 1789 году он был произведен в контр-адмиралы и вскоре назначен командующим Черноморским флотом.
Под его командованием флот одержал победы над превосходящими силами турецкой эскадры в сражениях в Керченском проливе, у Тендры и мыса Калиакрия. Тем самым была сорвана операция по высадке вражеского десанта на крымский и кавказский берега. Затем последовали победы русского флота, адмирала и в других сражениях русско-турецкой войны 1787-1791 годов, завершившейся подписанием выгодного для России Ясского мирного договора; взятие французской крепости на острове Корфу и Ионическом архипелаге в 1799 году…
3 марта 1944 года были учреждены орден Ушакова двух степеней и медаль. Этих наград в годы Великой Отечественной войны удостоены морские офицеры и моряки, проявившие мужество и отвагу в сражениях с фашистами. Среди них и выдающийся нарком ВМФ адмирал Николай Кузнецов. О боевых заслугах Федора Ушакова, его роли в судьбе Отечества говорили ораторы на митинге в связи с открытием памятника.
В мероприятии активное участие приняли педагоги и курсанты Керченского высшего морского профессионального училища № 12 (КВМПУ-12) имени контр-адмирала Г. Н.  Холостякова, в годы Великой Отечественной войны командовавшего Дунайской военной флотилией. Коллектив этого одного из старейших в Крыму и Украине училища (основано в 1884 году), кузница кадров для морской отрасли — флотов, судостроительных и судоремонтных предприятий, объектов береговой инфраструктуры, является достойным хранителем морской славы поколений. В КВМПУ есть  музей, экспонаты которого повествуют и о знаменитых мореплавателях-первооткрывателях новых земель, о славных флотоводцах минувших эпох и Великой Отечественной войны, об адмиралах, офицерах, в том числе морской авиации, о моряках-выпускниках училища, проявивших мужество и отвагу в годы минувшей войны.
— Участие курсантов в подобных мероприятиях, посвященных знаменательным событиям и выдающимся личностям, торжественное принятие присяги, встречи с ветеранами войны воспитывают в них чувства патриотизма и долга, высокой ответственности за судьбы товарищей, экипажа, — отметила заместитель директора КВМПУ-12 по воспитательной работе Елена Чистякова. — Жизнь, судьба, подвиги русского флотоводца Федора Федоровича Ушакова, канонизированного Русской православной церковью, других адмиралов, особенно отличившихся в годы Крымской и Великой Отечественной войн, — достойный пример для подражания. Для юношей, окрыленных морской романтикой, они были и останутся кумирами. Больше всего в городе и его окрестностях памятников, воздвигнутых во славу защитников и освободителей Отечества — десантников Эльтигена, моряков, летчиков, воинов Аджимушкайских каменоломен, партизан, подпольщиков, ибо на этом плацдарме полыхали самые ожесточенные сражения, в которых проявились любовь к Родине, самопожертвование, сила духа и воля к победе, сокрушившие сильного врага.
На небольшой территории сквера, ныне утопающего в зелени деревьев, кустов, в белом, сиреневом и желтом  цветении клумб соединились памятники разных эпох, событий и личностей,  как знак незыблемой преемственности поколений, современников, призванных гордиться их славой, хранить ее, почитать и приумножать.

               
МОСКВА —  ГОРОДАМ-ГЕРОЯМ

Тысячи керчан и гостей собрались в центре города, рядом с храмом Иоанна Предтечи, на сценической площадке, украшенной флагами Украины, России, городов-героев Москвы и Керчи. Здесь состоялся большой концерт артистов российской эстрады.
Эта международная общественно-культурная акция «Москва — городам-героям», посвященная Великой Победы и Параду Победы на Красной площади, присвоения российской столице статуса «город-герой», проводилась по инициативе Правительства Москвы, а также народного артиста СССР, России и Украины Иосифа Кобзона. Тепло встреченный зрителями, он огласил приветствие жителям Керчи, в которой Юрию Лужкову довелось побывать с рабочим визитом во главе московской делегации в апреле 2001 года и подписать договор о сотрудничестве. В результате в конце минувшего года была возобновлена работа железнодорожного паромного комплекса между портами Крым — Кавказ и объемы грузовых и пассажирских перевозок с каждым месяцем возрастают.
В своем приветствии мэр Москвы пожелал керчанам трудовых свершений, твердости духа, долголетия и благополучия, отметил выдающуюся роль бывших воинов, партизан, подпольщиков и тружеников тыла в разгроме фашизма, большой вклад в единую и неделимую Победу, выразил уверенность в прочности и нерушимости дружбы братских народов. В свою очередь заместитель городского головы Керчи, заслуженный работник культуры Украины Лариса Борисова поблагодарила гостей, артистов за внимание к керчанам и заверила, что людей по-прежнему объединяет общность истории, культуры, традиций и человеческих судеб.
Аплодисментами было встречено выступление Иосифа Кобзона. В сопровождении Академического ансамбля песни и пляски Министерства внутренних дел РФ под управлением заслуженного артиста России Виктора Елисеева он исполнил популярные песни «Вечер на рейде», «Смуглянка», «Вдоль по Питерской», «Поклонимся великим тем годам» и неизменный в его репертуаре, дружно подхваченный зрителями «День Победы».
Танцевальная группа ансамбля порадовала великолепным исполнением музыкально-хореографических композиций «Домой с победой!», «Казачья пляска» и «Московская плясовая» в постановках заслуженного артиста России Виталия Кузнецова. А лауреат международного фестиваля «Славянский базар» Евгений Гор с задором спел «Эх, путь-дорожка фронтовая…». На «ура» восприняли зрители появление на сцене в ярких национальных костюмах участников знаменитого ансамбля «Русская песня» во главе с народной артисткой России Надеждой Бабкиной. Подарив песни «Когда б имел златые горы и реки, полные вина…», «Солдатушки — бравы ребятушки», «О Родине» и другие, Надежда Бабкина пожелала слушателям любви, счастья, здоровья и вечной духовной силы.
К темам музыкальных произведений о Великой Отечественной войне обратился Академический ансамбль песни и пляски МВД России. На высокой патриотической ноте из уст его солиста — народного артиста России Владимира Романова прозвучала песня «Служить России». А заслуженная артистка Наталья Курганская своим задушевным голосом напомнила некогда популярную казачью
«Каким ты был, таким остался…». Лирическую тональность в концерт внесла лауреат международных фестивалей и конкурсов Марина Хлебникова, звездный дебют которой состоялся в Ялте.
Народный артист России и Татарстана Ренат Ибрагимов порадовал песнями: «Прощайте, скалистые горы», «На безымянной высоте», «Ты ждешь, Лизавета», «Севастопольский вальс»…
Звезды российской эстрады одарили зрителей прекрасными песнями и танцами, теплотой своих сердец, укрепили веру в святыни, над которыми не властно время.

               
НА  КРЫЛЬЯХ  ПЕСНИ

«Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно» — эти строки из песни стали девизом керченского хора ветеранов «С песней по жизни». Созданный почти сорок пять лет назад (в июне отметят юбилей) при клубе работников торговли, этот коллектив за минувшие годы дал не одну сотню концертов. Старшей из участниц хора уже восемьдесят четыре, а младшей — семьдесят пять лет от роду. Радость общения и вдохновения, заряд бодрости, песни, которыми они щедро одаривают слушателей, возвращаются к ним доброй энергией, теплыми улыбками и аплодисментами, словами благодарности и добрыми пожеланиями.
— В девяностых годах — в период кризиса и спада производства, когда до самодеятельного творчества никому не было дела, наш хор мог бы кануть в Лету, — признается неизменный руководитель и староста коллектива Раиса Степановна Черныш. — Ушли те, кто не выдержал испытания трудностями. Остались энтузиасты, решившие и дальше идти с песней по жизни. К сожалению, и сейчас культура нередко влачит жалкое существование. Особенно незавидное положение у самодеятельности, ранее опекаемой администрациями, профсоюзными комитетами предприятий и организаций. Теперь лишь отдельные — прибыльные — могут позволить себе финансирование культурной и спортивной работы. А уж о помощи ветеранским творческим коллективам и говорить не приходится. Еще полтора года назад в нашем хоре работал баянист Юрий Клименко, но на предприятии сократили его ставку, и музыкант был вынужден уйти в поисках хлеба насущного. С той поры выступаем без сопровождения. Это сложно, так как музыка ведет, настраивает на ритм и слаженное звучание голосов. Но не спасовали, быстро освоили новую манеру исполнения.
Благо администрация рыбоконсервного завода «Пролив», в лице заместителя директора по кадрам Ирины Дмитриевны Литовченко, предоставила помещение в клубе. И директор Русского культурного центра в Керчи Людмила Петровна Тишина во всем оказывает содействие, нередко сама выступает в роли ведущей концертов, встреч с ветеранами войны и молодежью. Наш репертуар постоянно пополняется новыми произведения ми. Сейчас в нем более полутысячи песен, среди которых русские, украинские, белорусские и даже крымско-татарские, а также романсы и частушки. Как правило, программа концерта состоит из 25-30 произведений, а тематически разнообразных программ у нас пять, значит — со сцены постоянно звучат не менее 150 мелодий.
Отрадно, что наше творчество востребовано. С начала текущего года успели дать несколько концертов в ветеранском клубе «Побратим», в общеобразовательной школе № 2, в профессионально-техническом училище № 5 и центре медико-социальной реабилитации. В эти весенние дни в Керчи проводился фестиваль, посвященный Великой Победе, ветеранам войны. Наш хор охотно участвует в отборочных конкурсах, организованных во Дворце культуры «Корабел», и непременно выступит в гала-концерте, в торжествах в честь Великой Победы и 61-й годовщины освобождения родного города от фашистских захватчиков.
…Зрители, судя по улыбкам и аплодисментам, испытывают благодарность к участникам хора «С песней по жизни». И это неудивительно, ибо эти замечательные женщины излучают энергию доброты и искренности.

         
ИЗ  СОЛДАТСКОЙ   ПРОЗЫ  И  ПОЭЗИИ

               
ОБКАТКА

Пыльная, взрытая траками танков дорога вела на полигон. В знойном полуденном воздухе висела гулкая,  напряженная тишина. Изредка со стороны стрельбища доносились короткие автоматные очереди,  да вдали над зелеными  ангарами военного аэродрома взмывали в небо серебристые истребители. Высоко в голубизне поднебесья два совсем игрушечных самолета,  за которыми тянулся  белый шлейф, чертили замысловатые фигуры.
Новобранец рядовой Георгий Шубин, сидя рядом с сослуживцами в кузове мощного автомобиля-вездехода «Урал», провожал проплывающие вдоль дороги поля и деревья грустным  взглядом. Его  угнетала непривычная жара  южного края,  а в голове вертелось непонятное слово «обкатка».  После команды «подъем!»,  прозвучавшей в казарме учебного подразделения отдельной роты химической защиты, курсанты-новобранцы тщетно старались предугадать смысл этого странного слова.
С  шинелью, которую наловчились превращать в скатку, с плащ-палаткой,  общевойсковым защитным комплектом (ОЗК), боевой разведывательной  дозорной машиной (БРДМ), противогазом, приборами для определения уровня радиации, газосигнализаторами и , конечно, с автоматом Калашникова, они успели познакомиться на занятиях. Также, как и с разными типами отравляющих веществ, находящихся в арсеналах потенциальных противников из стран  Северо-Атлантического военного блока НАТО. Кого и зачем и каким способом решили обкатывать?  Этим таинственным словом был озадачен не только Шубин, но и его сослуживцы. 
 «Неужели на конях предстоит обкатка? — старался предугадать Георгий. — Так для меня это дело не новое. В селе у фермера-энтузиаста  сохранилась  конюшня. Езда на лошадях для сельских ребятишек была любимым занятием.  Хотя вряд ли обкатка связана с животными,   выпало ведь  служить не в кавалерии, а в инженерно-технической части».
Взводный и строгие сержанты  сохраняли интригу, прерывали  всякие размышления и версии  частыми командами. Небольшой плац, обсаженный  по периметру стройными тополями с серебристой листвой, с утра гудел  под тяжелыми кирзовыми, начищенными до блеска сапогами. Оттуда доносились отрывистые голоса:  «Смирно!», Нале-во... Напра-во!  Шагом марш! Кру-гом!»
И вот теперь солдаты, рассевшись по машинам, ехали на полигон. Осталась за поворотом окраина города со старыми одно и двухэтажными зданиями,  постройками, садами и палисадниками. Новички с тревогой и волнением ждали предстоящих испытаний. Сержант  Андрей Лагунец,  в отделение  которого был зачислен  Шубин,  отвечая на вопросы и  любопытные взгляды своих подчиненных,  сказал:
—Было время,  и я тоже  ломал голову над словом «обкатка». Увидите и испытаете. Это будет ваш  первый экзамен на звание солдата, воина Отечества.
Город утонул в золотистом мареве. Смутно угадывались его очертания. Ухоженные поля и сады неожиданно расступились, вокруг лежала пустынная, выжженная солнцем степь.  За машинами, крытыми брезентами,  тянулись клубы желто-серой пыли. Она проникала сквозь полог и  оседала  на лицах ребят, на пилотки и ещё не успевшие выгореть и просолиться потом новые гимнастерки. Курсанты, расположившись  вдоль бортов на откидных сиденьях, придерживали  недавно после принятия присяги,  врученные автоматы Калашникова со штык-ножами и подсумками с магазинами в комплекте. На ремнях висели  подсумки  с желтыми  пластмассовыми  магазинами, сбоку — противогазы. В то,  что за ними нужен тщательный уход Георгий  и его друзья  убедились сразу же после первых занятий по огневой подготовке на стрельбище, когда пришло время разборки и чистки  оружия. На эту процедуру ушло не  меньше трех  часов.
Шубин не роптал на свою судьбу. Привыкать к твердой воинской дисциплине — дело нелегкое, но ему пришлось по душе. Он быстро подчинил свою волю распорядку в казарме, старательному изучению теории и практики военной специальности инструктора-дозиметриста.
Вот и  полигон.  Далеко к горизонту уходит сухая степь, не знающая плуга и культиватора степь с сухим и жестким разнотравьем, исполосованная колеями  танков, бронетранспортеров и вездеходов.  Вдали за  рыжевато-бурым глинистым бруствером видны несколько макетов танков и  БТРов и БРДМ. Чуть поодаль, возле небольшого чудом сохранившегося деревца замер  настоящий буровато-зеленого цвета танк Т-72.
Машины с курсантами остановились возле вышки наблюдательного пункта, вознесенного над плоской кровлей одноэтажного здания, обнесенного проволочным заграждением. Первое занятие проходило в учебном городке. Командир взвода, стройный светловолосый  лейтенант, недавний выпускник военного училища с новенькими погонами и портупеей  Петр Вахтанов  старательно рассказывал солдатам о  зажигательных средствах, находящихся на вооружении потенциальных  противников.
— Напалм — маслянистая,  студенистая  масса, — говорил он, демонстрируя вещества. — Его лучше всего тушить песком или  плащ-накидкой, когда иных средств не окажется под рукой.  Без доступа кислорода напалм гаснет. Двое солдат на примере подтвердили слова офицера. Курсанты, поочередно  гасили,  полыхающее    жаром,  неукротимое  пламя. После усилий и смекалки его удавалось погасить.  Все это было ново и  незнакомо, поэтому Шубин  внимательно слушал взводного,  четко выполнял  его  приказы.
— А теперь главное — обкатка танком,  — строго произнес офицер. Тем временем  Сержант Лагунец  подвел свое отделение к  траншее. В этот момент Георгию  отчетливо  вспомнился последний день перед  призывом на службу,  напутствия матери и отца, добрые пожелания друзей. От  памятной картины прощания на  перроне вокзала у него защемило сердце. 
В следующее мгновение он увидел  Ксюшу с  тугой косой и злато-карими зрачками печальных глаз. Они подружились  еще в школе. Не хотелось расставаться,  и они сомкнули  горячие ладони рук.  Шубин нежно  привлек  девушку к  себе и смутился своей смелости. Уже стоя в вагоне, через  толстое зеленоватое стекло, он увидел ее грустное красивое лицо, и как сквозь туман до него донеслись  ее последние слова: « Георгий, я  буду ждать тебя! Пиши мне, милый,  чаще, не забывай свою Ксюшу». И  поплыл за окном шумный вокзал  с  пронзительным маршем «Прощание славянки», с голосами и  напутствиями провожающих...
Резкий  гул заработавшего мотора прервал  воспоминания Георгия. Тяжелый танк тронул с места и окутанный  синевато-фиолетовым  дымом устремился вперед. Лейтенант был немногословен.  Он  надел на голову стальную, зеленого цвета каску, взял в руки  два муляжа  учебных  гранат  и  лихо спрыгнул  в  траншею. Потом  приподнялся над бруствером и подал знак  рукой выглянувшему из тока  танкисту в черном шлемофоне.
Танк, увеличивая скорость,  рванул прямо  на траншею, в котором находился  взводный. Когда до машины  оставалось  метров пять,  офицер приподнялся  и  бросил первую гранату под гусеницу танка. Сквозь столб пыли солдаты увидели как  грозная машина, лязгая гусеницами и кромсая почву, накатила на траншею. Вдогонку вторая граната настигла танк. Петр Вахтанов, отряхивая с гимнастерки землю,  возвратился к взводу  и строго спросил у присмиревших ребят:
—Все  видели, понятно, как надо действовать?
— Так точно, товарищ лейтенант, — прозвучали несколько голосов, но без энтузиазма.
— Кто желает первым себя  испытать? — спросил он  после короткой паузы. Наступило молчание.
— Я,  — тихо, но отчетливо  произнес Шубин. Все солдаты обернулись к своему товарищу.
— Рядовой Шубин вам  все ясно? — спросил  офицер,  передавая каску и гранаты.
— Так точно! — ответил Георгий. «Так вот  какая обкатка»,  — подумал он. Надел каску и спрыгнул  в траншею, где затаился запах выхлопных газов. «Только бы  не сдали нервы», — упрямо стучала  в виски кровь. «Пиши мне,  милый, чаще, не забывай свою Ксюшу»,  — звучал ласковый  девичий голос.
Он  крепко стиснул в руке гранату, словно она была настоящей, а не учебной и стал ждать. На самом краю траншеи,  среди сухих травинок на изогнутом стебле белела чудом уцелевшая ромашка. Танк между тем приближался. Георгий уже отчетливо видел  его башню, длинный покачивающийся ствол. Он до боли сжал  пальцами  гранату. Дистанция между и танком  и траншеей  быстро сокращалась. Курсант приподнялся и  метнул гранату. Едва, успел пригнуться,  как огромная, щадящая дымом,  темная масса нависла над ним, закрыла  солнечный  свет. Желтая глина  сухими комьями посыпалась на каску, за воротник гимнастерки.
Несколько секунд  превратились в минуту, танк  замер на месте, вращая  гусеницами. Георгию показалось, что машина вгрызается в почву и еще одно мгновение и раздавить его многотонной массой. Но снова вспыхнуло над головой высокое небо,  в котором постепенно растворялся  инверсионный  след самолета. Шубин вскочил и точно метнул  вторую гранату. Она гулко ударилась о броню. На  дне окопа, среди комьев осыпавшейся  глины лежала  хрупкая  ромашка с белыми лепестками  и золотым сердечком. Солдат бережно расправил  ее на ладони и положил в карман. И снова Шубину увиделись милые Ксюшины глаза, окаймленные черными пушистыми ресницами.
—Я обязательно тебе напишу, — вслух произнес он и решил вложить в конверт ромашку.  Он поднялся в полный рост, стряхнул с гимнастерки землю, вылез из траншеи и подошел к взводному.
—Товарищ лейтенант, задание выполнил, — доложил курсант. — Разрешите стать в строй?
— Разрешаю. Как настроение? — участливо спросил Вахтанов.
— Бодрое. Нашим дедам и отцам  на войне с фашистами и в Афганистане тяжелее было, — ответил Шубин. — А здесь лишь имитация   танковой атаки. Хотя неприятно, когда над тобой тяжелая машина вгрызется  гусеницами в землю…
— Правильно мыслите, курсант Шубин, — похвалил офицер. — назначаю вас агитатором, займетесь выпуском «Боевого листка» о том, как прошла обкатка. Вы показали отличный пример для всех курсантов. Так держать!
Эта похвала наполнила сердце Георгия гордостью за то, что не оробел, преодолел чувство страха. Раскаленное солнце повисло над  землей  большим оранжевым  апельсином. Оно равнодушно взирало  на  ребят, проходящих испытание на твердость характера и силу воли.

ЛИРИЧЕСКИЕ  ЭТЮДЫ

Старые улочки

Круто взбираются по склонам горы Митридат старые улицы и улочки. Цепко вросли в каменную землю  дома, построенные еще в начале минувшего века.  Двадцать шесть столетий смотрит город, после войны увенчанный обелиском Славы, в распахнутый до самого горизонта простор. Его легендарная  гора Митридат первой встречает возвращающиеся из дальних промыслов, пропахшие рыбой, исхлестанные штормами траулеры. Дорог этот символ героической Керчи каждому рыбаку, каждому ее жителю.
Вечером  в загустевшее небо по краям Митридатской лестницы взбегает  вверх цепочка огней, где рдеет звезда на обелиске, а чуть поодаль некогда маяком полыхало пламя Вечного огня.
                И он в ночи над городом пылает,
                Как воинов бессмертные сердца...
Увы, на долгое время пламя погасло. Возможно, 11 апреля, ко дню освобождения Керчи от немецко-фашистских захватчиков, оно вспыхнет вновь в  дань светлой  памяти погибшим воинам, как луч надежды на добрые перемены.
Очень  дороги  керчанам и  старые улочки  с каменной кладкой оград и арками  кованых ворот. Сохранились ажурное литье и кованые орнаменты ворот, козырьков и других элементов зодчества. Кое-где стены старых домов в отметинах осколков — следы минувшей войны. Немногие строения уцелели. Слева от Митридатской лестницы, где на одном из ярусов горы находился Тезейон, спускаюсь по брусчатке вниз к улице Свердлова. На гребнях каменных оград, отделяющих  уютные, тесные дворики, зеленое пламя весны — ползучий мох. Он норовит забраться даже на крыши построек, живуч и ярко-изумруден. Есть особое, невыражаемое словами, естество  в этих повторяющих складки ландшафта  улицах.
Вижу старую кладку ограды, щедро увитую плющом. Улица Митридатская, переулки Боспорские... и древние городища Пантикапей, Мирмекий, Нимфей, Тиритака, склеп Деметры, Царский, Золотой  и  Мелек-Чесменский курганы … —  все вместила в себя многовековая история древнего и молодого города. За грядой холмов и курганов в ложбине надстройками огромного белого корабля возвышаются  девяти и десятиэтажные здания  микрорайона Марат. Органично соседствуют старое и новое, представляя  каменную книгу города, каждая страница которой исполнена  тайны и  красоты.

Белые  кружева

Пошли на убыль прохладные вечера и туманные рассветы. Серая невыразительная палитра парков и палисадников стала приобретать торжествующе зеленые краски. Сквозь прошлогоднюю бурую листву  из прогретой почвы пробились стебли травы и анютины глазки. И даже в расщелине треснувшего асфальта пробежал зеленый ручеек. Прохожие переступают через него, боясь потревожить хрупкие побеги.
Апрель — пора всевластия весны, пора добрых надежд и светлых ожиданий. В каждом дереве, в каждой былинке неудержим ток жизни. Совсем недавно я видел, как в палисаднике зябли абрикосовые и персиковые деревья. Туман цеплялся за голые ветки, превращаясь в стеклярус, и капельками падал на землю, И вот запенились на дикой алыче белые кружева, розоватым факелом вспыхнул миндаль. Это солнце своими лучами – спицами искусно сплело удивительные узоры.
Первая проба акварели. И чем ближе к маю, тем ярче гаммой нежных красок распустятся цветы, дымчатые созвездия душистой сирени. Отпылает  пора цветения. Расплетет ветер кружева, но останется добрая завязь плодов. И, глядя на хрупкие соцветия, думаю о том, как важно, чтобы жизнь человека не оказалась пустоцветом...

На семи ветрах

Пустынная  в зимнюю пору набережная с блюдцами скованных льдом лужиц отогрелась на солнце, оттаяла и теперь манит к себе керчан. Если прежде редко кто отваживался, кутаясь в пальто и пряча лицо от морозно - колкого норд-оста, пройти от Генуэзского мола до бухты морского рыбного порта, то сейчас встреча с  морским ветром, насыщенным запахами йода и водорослей, приятно бодрит.
Иду по самой кромке набережной. Волны гулко разбиваются о бетонную преграду, взрываясь капелью сверкающих на солнце брызг. В пронизанной лучами россыпи на миг вспыхивает семицветие радуги.
Время от времени по фарватеру, обозначенному сигнальными буйками, разрезая свинцовые волны, проплывают в бухту морского рыбного порта сейнеры и траулеры, снуют буксиры - трудяги. Над белыми надстройками траулеров в заголубевшем небе скользят стрелы портальных кранов. Пока еще безлюдна заполненная в летние знойные дни бронзовыми телами пловцов водная станция. Отдыхают аккуратно сложенные на причале лодки, катамараны, блестит свежей краской корпус катера. Несколько рыболовов поглядывают на  поплавки удочек в надежде на первую удачи, а на рынке  рядом с серебристой тюлькой уже появились свежие бычки, очевидно, выловленные в Азовском море,  в районе Борзовки  или Юркино.
Прислушиваюсь к голосу моря, к его то тихой, то грозной музыке. В памяти всплывает прекрасный рассказ Константина Паустовского «Умолкнувший звук»  с его гипотезой о совпадении ритма величавых стихов Гомера с ритмом морских волн. Море и ныне слагает свои песни о древней столице Боспора Киммерийского, стоящей на суровой каменистой земле , на семи ветрах . Свежее дыхание розы ветров овевает ее прекрасное лицо —  лицо богини плодородия Деметры.

Джарджава

В окрестностях Керчи, в районах Солдатской слободки, микрорайона Нижний  Солнечный и Цементной слободки, течет в низине по извилистому руслу река  Джарджава, впадая Керченскую бухту. Более полутора столетий  назад она называлась Черчав илгасы, что в переводе с тюркского означает Джарджавская балка. Впоследствии в обиходе керчан  это название трансформировалось в Джарджаву.
В разное время года мне доводилось бывать на пологих, а в некоторых местах и крутых, размываемых потоками талой  и дождевой воды берегах этой речки. В середине минувшего столетия, когда в летнюю знойную пору ручеек пересыхал, река могла обрести имя Сухая. Ныне такое предположение ни у кого не возникает, потом как Джарджава постоянно в движении и не мелеет. Наполняется не только водой, стекающей  с возвышенностей в  балку, но и днепровской  из-за частых утечек в водопроводной сети.
В летнюю пору ее берега почти на всем протяжении обрамлены зеленой стеной камышей, где находят приют дикие утки, птицы, а в глубине водятся караси и пескари. Ныне из воды, словно на рисовых чеках, проклевываются среди желтых сухих стеблей  с метелками зеленые побеги.  К реке забредают на водопой небольшие стада животных, отары овец и коз. А вблизи Солдатской слободки и в районе завода «Альбатрос» от огородных участков проторены тропы. Владельцы земельных наделов с ведрами и лейками направляются за живительной влагой, чтобы осенью быть с урожаем овощей и фруктов.
В период половодья, таяния снегов или ливневых дождей Джарджава бурлива и своенравна. Оставляя часть воды в живописном озере у Солдатской слободки, выходит из берегов О силе реки, укромные места которой в летне-осеннюю пору облюбованы рыбаками с удочками, до сих пор напоминает размытая полтора года назад насыпь железнодорожной ветки. Унесена потоком щебенка, и над промоиной провисли шпалы и рельсы. Этой дорогой  давно не пользуются, поэтому с ремонтом и не торопятся. Журчит вода на перекатах, словно напевая:  Джарджава-а-а , Джарджава- а –а …

г. Керчь
 
На снимке: обелиск Славы на горе Митридат