Предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/06/26/632
Глава Десятая.
Время – понятие относительное.
Оно может пролетать незаметно, а может тянуться долго, порой даже останавливаясь. Оно переполнено парадоксами и не поддается однозначному определению. Люди научились измерять его, дробя на секунды и мгновения, но так и не сумели приручить, не смогли привыкнуть к его размеренному течению, постоянно опаздывая или забегая вперед.
Наблюдая полуденную серость города из окна, Ольга задумалась о тех сюрпризах, которые ей преподнесло время. Она не могла вспомнить, куда подевались годы ее жизни, пролетевшие на одном дыхании, но каждый миг из отвратительного настоящего становился все более медлительным и липким, застревая в страданиях и кошмарах, как вата в кустах терновника. Память упрямо держала все на виду, крепко связывая временные отрезки в единую линию, неосязаемую, но прочную, которая больно передавила что-то внутри.
Уже третий день она беспомощно считала минуты, взирая из окна на бессмысленную суету людей в военной форме, которые грузили ящики, коробки, бочонки на грузовики. Их монотонная работа кипела и днем и ночью, заполняя округу возбужденным гомоном, и превращая заточение женщины в изощренную пытку.
Заполучив первый состав, Ворчун молниеносно организовал поток грузов в город, жадно прибирая к рукам все, до чего мог дотянуться. Он настолько серьезно отнесся к караванам, что это сыграло с экспертами злую шутку: боясь выпустить из рук единственное звено, связывающее его с «большой землей», предводитель бандитов разделил полицейских, превратив Ольгу в заложницу, благодаря чему смог предоставить Серому относительную свободу действий, необходимую для организации поставок. Заточение в золотой клетке, переполненной роскошью и всеми мыслимыми удобствами, тяготило абсолютным бездействием, подкрепленным полной изоляцией – охранники отобрали даже микронаушники, а с напарником они не виделись вторые сутки.
По действующему распорядку приближался обед, а потому Ольга не шелохнулась, услышав чавканье замка входной двери, и продолжала смотреть в окно.
Каково же было ее удивление, когда вместо молчаливого шуршания прислуги она услышала громкий мужской хохот и веселый звон девичьих голосов. Обернувшись, женщина увидела целую процессию, ввалившуюся в самую большую комнату, быстро заполняя ее шумом. Но мелькающие лица с горящими от алкоголя глазками отошли на второй план, когда она увидела Серого, такого же веселого и громкого.
Он смело обнимал рыженькую официантку из «Клубнички», которая едва держалась на ногах, и непринужденно помахал напарнице рукой в знак приветствия, как если бы они расстались всего несколько часов назад!
Ольга растерялась, не зная, как выплеснуть негодование, распиравшее ее. Она боролась с искушением дать пощечину полицейскому, который, как ей казалось, вызывающе демонстрировал свое предательство.
– А что это наша канареечка столь безрадостна и сердита?– фамильярно заявил Ворчун, мимолетом взглянув на женщину.– Что так губочки надула?
Он грузно повалился на диван у широкого стола, который прислуга быстро заставляла яствами. Серый, пошатываясь, усадил рядом с ним свою беспричинно хихикающую спутницу и подошел к Ольге вплотную, чтобы церемониально поцеловать ей руку. От него пахнуло алкоголем, и не пришедшая еще в себя женщина лишь отдернула ладонь, спрятав ее за спиной. Полицейский несколько удивленно заглянул ей в глаза и беспомощно обернулся к уже рассевшимся за столом гостям.
– У нас есть что праздновать?– тихо, но с угрозой спросила женщина.
– Минуточку,– заголосил Ворчун, приходя на помощь Серому.– Не надо обижать моего кореша. Сегодня большущий праздник – день моего рождения, и Валерик, как лучший друг, пришел вместе со мной поздравить Оленьку с таким событием. Так что не надо на него тут наезжать! Мы его в обиду не дадим!
– Мы за него любой глаза повыцарапываем,– поддакнула светленькая официантка, протягивая руки в сторону полицейского.– Иди, радость моя, к тем, кто любит тебя всегда и всякого.
– Вот!– засмеялся предводитель.– Глас народа. Сегодня мы злых и невеселых не потерпим. Немедленно присоединяйся к нам, а то заставим хохотать до упаду, даже если придется щекотать кое-кого общими усилиями.
– Не надо общими,– заулыбался Серый.
– Тогда сам ее щекочи!
– Нет уж!– снова вмешалась светленькая.– Пусть лучше меня щекочет! Я моложе и смеюсь громче! Да и ему приятнее будет!
– Что происходит?– Ольга была подавлена и теряла голос.– Я здесь как пленница или Вы пришли развеяться, посмеяться надо мной?
– Ольга!– Серый стал быстро трезветь, о чем свидетельствовал его проясняющийся взгляд, но укор в голосе казался все равно неуместным.
– Ольга Феликсовна,– перехватил инициативу Ворчун.– Зачем Вы такая злопамятная? А вы, девочки, прекратите свои шуточки и не компрометируйте Валеру, а то можно бог весть что подумать! Мы к Вам со всей душой пришли поделиться хорошим настроением и добрыми новостями. А новостей у нас столько! Вы на Валерика зла не держите – он мне про Вас все уши прожужжал, но дело есть дело, и у него просто не было возможности Вас навещать, а у меня выбора! Сами понимаете, время какое смутное. Откуда мне было знать, что вы за люди – кругом же один сброд! О присутствующих не говорю... Должен был перестраховаться, должен. Но теперь-то уже что? Ну, виноват, был не прав. Я же не из тех, кто не признают за собой вины – обстоятельства вынудили. А теперь, Оленька, бегом за стол и включите свою прекрасную улыбку. Вот, не помню, как улыбаетесь! Хоть режьте, а при мне Вы не улыбались. Будьте снисходительны и милосердны, Оленька. Прошу Вас, а то ведь мы можем обидеться и уйти. Тогда до следующего моего дня рождения больше нас не увидите. А?
– Правда, Оля,– виновато прошептал полицейский.– Присядь, нам многое надо рассказать.
Женщина сдержанно подчинилась и села на предложенное ей место у стола, за которым кроме полицейских, двух официанток, Ворчуна и Роха сидел еще незнакомый мужчина преклонных лет с узнаваемой военной выправкой.
– Другое дело,– засиял виновник торжества.– Стоило нас так долго испытывать.
– Все правильно,– дала о себе знать рыженькая.– Женщина должна быть с характером и гордая, а то эти мужики о нас ноги вытирать будут. Оля, я на Вашей стороне.
– Умолкни, Лиса,– шутливо прикрикнул на нее Ворчун, слегка ущипнув у талии.– Бабьего бунта мне только не достает. Серега, открывай шампанское, я имею тост за себя. Он будет длинный, но информационный. Ольга Феликсовна. Волей обстоятельств, у Вас не было возможности наблюдать последние наши достижения, что дает мне лишний повод упомянуть о них, окинуть, так сказать, соколиным взором. Вы помните, каким был город третьего дня, но нынче Вы бы его не узнали. Все очень изменилось, как и в тот день, когда прежний режим рухнул, только сейчас перемены наметились в лучшую сторону. Не без гордости отмечу, что все это стало возможным благодаря нам, нашим совместным усилиям. Сердце радуется, когда смотришь, как жизнь возвращается на улицы. Три дня назад продукты можно было приобрести лишь в нескольких местах и в основном у спекулянтов. Сегодня, кроме Червенского рынка, и пары точек в центре, на каждой станции метро по пути следования караванов я открыл новые огромные рынки, что позволило охватить часть спальных районов, доведя товарный обмен до тех граждан, которые боялись далеко отходить от дома. Мы открываем уже вторую больницу, запускаем новые долгосрочные проекты. Вот именно, Ольга Феликсовна, проекты! За сутки мы успеваем не только принять, но и полностью реализовать шесть полных составов! Вдумайтесь в объем! Это как снежный ком! И чтобы управлять им потребовались грандиозные перемены в нашей организации!
Ворчун многозначительно посмотрел на седовласого незнакомца и сделал паузу, словно обдумывая, стоит ли развивать тему дальше или завершить тост каким-нибудь простеньким лозунгом. Игристое вино уже теряло аромат в бокалах, но никто не решился прервать оратора или намекнуть ему на регламент – вспыльчивый и жестокий, он мог покарать несдержанного. Когда речь шла о его мечтах и планах, все окружающие обязаны были восхищаться.
Он самодовольно крякнул и продолжил:
– Сегодня с последним караваном к нам прибыл первый человек от власти. Первый официальный. Сергей Николаевич Руткевич,– он произносил его имя по слогам, смакуя каждый звук, в такт которым незнакомец кивал головой.– Это первая ласточка в моем гнезде. Он специалист по безопасности и возглавит соответствующий сектор. А завтра! Завтра ожидается приезд еще ста двадцати специалистов! Слышите, Оленька? Сто двадцать! Экономисты, энергетики, компьютерщики и еще черт знает кто! С завтрашнего дня нет больше Ворчуна! Я объявил о создании администрации самоуправления, председателем которой и стану. Вот ведь какие новости, Ольга Феликсовна! И все это в мой день рождения! С помощью правительства мы начинаем десяток добрых проектов по обеспечению населения продуктами и медикаментами – раз! По восстановлению и запуску предприятий – два! По очистке города от преступности – три! По спасению оставшихся в городе ценностей – четыре! И я могу еще долго продолжать... К первому снегу, думаю, мы вернем в город порядок.
Ворчун залпом осушил бокал, но присутствующие не успели пригубить вино, как он продолжил:
– Много работы, и много дел впереди. Но я теперь не один, и не такой уязвимый. Подо мной и четверти города нет, но я на коне! У меня есть все, а у этих уродов – ничего. Я сброшу цены на продукты, и заставлю этих подонков приползти ко мне на брюхе! Они будут лизать подошвы моих ботинок, а я вытру о них ноги! Будь я проклят, если не заставлю горожан любить меня! Двенадцать тысяч солдат и работников! Двенадцать тысяч! За неделю подомну всех под себя! Я здесь такую войнуху устрою!
Его глаза, налитые кровью, лезли из орбит, а яростное сопение выдавало хмель, ударивший в голову.
– За далеко идущие планы!– сделал вывод незнакомец, опустошив бокал, что было воспринято остальными как сигнал.
Ворчун еще какое-то время возбужденно переводил взгляд с одного собеседника на другого, но быстро смирился с тем, что его речь закончена.
– Ты у нас такой умничка,– балагурила рыженькая.
– Точно,– вмешался Рох.– Я с самого начала знал, что ты на великое горазд!
– А я тебе что говорил?– спохватился именинник.– Я же сразу сказал, что так будет. А с завтрашнего дня назначаю тебя главой своей администрации. Понял? Теперь ты не Рох и не лох – глава администрации. А вот Седой вылетит из моей команды как пробка.
– Чего?
– А вот того! Кто он такой? Что он сделал? Мы-то с тобой как братья, и крепко повязаны! Ты понимаешь, о чем я. Ну, тогда у отстойника... Понял? Ты уже тогда был со мной. А Седой? Так... Тьфу... Вот Валерика возьми. Он мне выход на большую землю принес, а не Седой, хотя знал, как рисковал, знал, на что шел. Уважаю смелых, страсть как люблю отчаянных, потому как сам такой. А он рисковал... Я тогда голодный был, нервный, недоверчивый... Вот веришь, Валерка, на волоске вы тогда с этой, с Феликсовной Ольгой, висели. В любой момент мог... да что там?! А хочешь сейчас быть главой администрации? Хочешь, друг ты наш легавый? Вот без балды – скажешь – сделаю.
– Погоди, Володя,– спохватился Серый.– У нас же договор был.
– Уговор? Ты думаешь, я слова своего не помню? Один раз сказал – повторять не надо! Ворчун такой. Своих слов не забывает. Слышишь, Оля? Повезло тебе с мужиком – настоящий мужик. Уговор с ним был. Он организовал караваны – я даю вам полную свободу действий. Вот так. Вот так сказал Ворчун. Вы назначаетесь моими советниками по связям с общественностью с полнейшим набором полномочий. Завтра приедут спецы – заменят твоего Валерика, и делай с ним, что хочешь – бери машины, людей, можешь даже войну начать – этого дерьма валом. Нужна будет помощь – скажешь.
Праздник угас так же неожиданно, как и начался.
С последними словами виновник торжества уронил голову на грудь рыженькой, которая сразу же овладела добычей на зависть подруге. Рох махнул двум детинам, терпеливо ожидавшим на протяжении всей церемонии у входа, и они с готовностью отозвались, подхватив ругающееся и брызгающее слюной тело предводителя вместе с прилипшей к нему официанткой, и бережно понесли наружу. Рох откланялся, сославшись на неотложные дела, и в сопровождении второй официантки удалился.
Ольга тщательно чистила апельсин, рассчитывая на то, что и последний гость уйдет, оставив ее наедине с полицейским, но незнакомец, представившийся как Руткевич, продолжал восседать за столом, с загадочной ухмылкой переводя взгляд с одного эксперта на другого.
– Я с удовольствием избавлю вас от своего общества, если вы сначала уделите мне какое-то время,– наконец прервал он молчаливую паузу.– Я сотрудник военной разведки. Моя фамилия, действительно, Руткевич.
Полицейские вздрогнули и переглянулись.
*****
– Нам давно уже надо было встретиться,– продолжил Руткевич, дав полицейским справиться с первым впечатлением.– Но стараниями советника Титка это стало невозможным. Вам необходимо больше знать об истории создания прототипа для успешного выполнения задания.
– Какого задания? – подняла брови женщина.
– Оставьте,– улыбнулся незнакомец, открыв ряд безупречных белых зубов.– Я не пытаюсь ни уличить вас, ни завербовать. Я осведомлен о вашем отношении к разведке, но это не имеет никакого отношения к делу. Вы были у нас на виду с самого начала, и только паранойя Титка лишила нас конструктивного сотрудничества. Это останется на его совести, как и стремление выехать на шумных делах к президентскому креслу, хотя противостояние со спецслужбами, в том числе и КОБ, сыграло и свою положительную роль.
– И какое же место в этой истории занимает Ваше ведомство?– поинтересовался Серый.
– Скажем, добрый дяденька со стороны, который все видел, но любит помолчать.
– И что надо доброму дяденьке?
– Как ни странно, того же, что и Титку – чтобы вы изловили прототип.
– Для вас?
– Ни для кого – чтобы просто словили и убрали с улицы.
– Так не бывает,– тихо заметила Ольга.– Ничто не делается «за так». Если хотите откровенного разговора, то лучше расскажите, чего надо.
– Я даже не буду пытаться рассказывать, что нужно нам – слишком все сложно и запутано. Чем меньше вы будете понимать кухню, тем здоровее будете, а тот необходимый набор информации, которого не достает вам, я предоставлю, ничего не требуя взамен.
– Складывается ощущение, что нами хотят воспользоваться,– поморщился эксперт.– Или даже попользоваться.
– Вами уже давно манипулируют, но, если хотите разыгрывать невинность, всегда сможете придумать оправдание и сами – себя убеждать легко. Поле деятельности нашего ведомства простирается за пределами родины. Проще говоря, мы не занимаемся внутренними проблемами государства и не ведем сбор информации на своей территории. Это не просто закон или традиция – это суть организации, ее смысл. Не будь это международной проблемой, мы бы не сунулись сюда. Внутри Беларуси хозяйничает КОБ – наши давние... коллеги. О них и речь. Базу, которую вы бездарно накрыли в чернобыльской зоне, создали именно они.
– КОБ заварил всю кашу?
– Возглавил. После конвенции криминальные структуры попытались подмять под себя технологии биоконструирования, собрав штат из опальных ученых. КОБ сразу же вышел на них, но по ветру не пустил, а взял под контроль с расчетом на будущее. Аналогично события развивались и в других странах: биоконструирование стало подпольным и контролируемым. Все бы тихо увядало, но каким-то образом спецслужбы нескольких государств вошли в сговор, объединив усилия. Это способствовало интенсивному развитию и быстрым результатам. Скоро в заговор были вовлечены военные с их бесконтрольным финансированием. Беспрецедентная ситуация. Это было сотрудничество структур, которые по определению не могут даже контакты поддерживать.
– Хотите сказать, что это международный заговор?– спросила Ольга, подчеркивая в голосе нотки скепсиса.
– Вопрос не в заговоре,– улыбнулся Руткевич.– Все дело в мотивах. Вы вряд ли можете оценить возможности применения этой технологии. У них просто не было выбора. Отказаться от использования этих достижений означало утрату преимущества. Возьмем хотя бы клонирование. Вы же понимаете, что устранение неугодного политика – это пятиминутное дело. Но всегда есть последствия – общественное мнение, скандалы, разоблачения, отставки. И эти последствия иногда хуже, чем вред от самого политика. А порой единственный популист создает проблем больше, чем тысяча вооруженных террористов. И вот появился инструмент решения этих проблем. Его можно просто за-ме-нить. Нет никаких убийств, никакой шумихи. Неугодный исчезает, а на его месте появляется клон с правильным отношением к проблеме. Никто ничего не замечает. Просто человек резко изменил свое мнение, или свою позицию. Только представьте, какую власть Вы обретаете, когда начинаете безгранично контролировать тех, в чьих руках сосредоточена власть.
– Я так понимаю, Вы говорите о таких эпизодах не с точки зрения теории,– насторожился эксперт.– Вам известны такие факты подмен…
– Конечно! И Вы даже представить себе не можете масштаб. «Подстановка» политиков достигла абсурдного уровня, когда одного и того же человека заменяли клонами различных заказчиков несколько раз в месяц. Засылать шпионов и вербовать агентуру в правительстве другого государства стало вовсе бессмысленным. Вы можете выбрать чиновника любого ранга, сделать его копию и заменить на марионетку. За последние годы это явление стало не просто массовым – оно превратилось в фарс. Вы интересуетесь политикой?
– Вы хотите нам привести в доказательство какие-то примеры?
– Вам не нужны доказательства. Просто здраво оцените международную обстановку. Вспомните нелепые события, обострение локальных конфликтов или несуразные перемирия. Может быть, Вам вспомнятся громкие скандалы, сделки, союзы, санкции… Все на поверхности. Вы не поверите, но коррупция, как инструмент влияния более не востребована. Теперь есть более дешевый, надежный и быстрый способ.
– Хоть какая-то польза…– хмыкнул Серый, но осекся под взглядом Руткевича.
– Широкое применение друг против друга технологий клонирования породило глубочайший кризис в отношениях причастных структур. Они открыли ящик Пандоры. Стало очевидно, что никто на самом деле ничего не контролирует. Ни сами силовики, ни человечество не готовы были к массовому применению этой технологии. Когда наше ведомство оказались втянутым в эту историю, клонами была заменена уже половина наших осведомителей в политических кругах иностранных держав. Можете себе это представить? Когда почва стала уходить из-под ног, и угроза хаоса стала реальной, причастные структуры попытались все остановить. Под их давлением начался постепенный процесс ликвидации негласного союза и уничтожения баз. КОБ, создавший прецедент, должен был его и разрешить. Но разойтись по-хорошему при отсутствии доверия оказалось сложнее. КОБ должен был накрыть центральную базу, постепенно разоблачив сеть филиалов. Военные были против, так как их участие незамеченным не осталось бы, а скандала не хотел никто. Сама же подпольная структура к тому моменту окрепла достаточно, чтобы противостоять хозяевам и бороться за выживание. КОБ медлил с разоблачением, напряжение росло.
Руткевич сделал паузу, подчеркивая важность того, на чем хотел сосредоточить внимание экспертов:
– И тут выясняется, что появилась еще более перспективная технология, чем клоны или боевые химеры – проект «Черная кровь». Никто не знает, что это, но когда выяснилось, что единственный прототип утерян, бежал, все заподозрили нечестную игру КОБ. И наши коллеги ответили на это загадочной и двусмысленной самоликвидацией, истребив руками химер половину своего штата и крича на весь мир о собственной непричастности. Это накалило обстановку чрезвычайно. Началась настоящая истерика – каждый пытался увернуться от разоблачения, но при этом и ухватить запретный плод. Когда выяснилось, что прототип скрывается в Минске, спецслужбы легко, по отработанным сценариям повергли город в хаос беспорядков, чтобы незаметно выкрасть прототип, отвлекая внимание общественности на борьбу с беззаконием. Но прототип оказался хорош, и все операции по его поимке провалились с треском, что еще больше разожгло аппетит. Бывшие заговорщики стали действовать практически в открытую, раздраженные ситуацией, которая перерастает в настоящий кризис. И это не просто кризис власти – это уже кризис общественного устройства, приближение анархии.
– Я не понимаю,– возмутился Серый.– Откуда столько драматизма! При чем здесь анархия и хаос? Вас послушать, так весь мир вращается вокруг этого прототипа и Ваших спецслужб. Ерунда!
– Вы не видите картину целиком… Все намного хуже, и несколькими отставками отделаться уже нельзя. Спровоцированная в Минске разруха, по оценкам социологов, явилась катализатором общегражданского неповиновения. Начинается системный кризис власти. И он проявился уже не только на территории Беларуси. Протестные явления отмечены в крупнейших городах Европы. Никто не может назвать причины этого явления, а люди, тем не менее, охотно идут на конфликт с властью. Они не объединяются в партии, не выдвигают требований и сами не понимают, чего хотят, но искренне ненавидят общественный уклад, отвергают закон, игнорируют любые моральные нормы. Какие-то умники уже каркают о глобальном стрессе человечества и о конце света. Мол, техногенная цивилизация зашла в тупик, изжила себя и теперь погибает.
– И все это происходит прямо за кольцевой?– не выдержала Ольга.
– Если Вы имеете в виду средства массовой информации, то они еще не допускаются до этой темы, но, поверьте, кризис зреет. Вам нужно знать об этом лишь в общих чертах, чтобы представлять степень влияния вашей миссии на международное положение. Массовые беспорядки в Париже заставили ввести туда войска и объявить комендантский час. Причем, по заверениям социологов, никаких оснований и даже поводов для недовольства граждан не было. Просто массовая истерия с погромами на ровном месте. Представьте реакцию граждан, когда они узнают, что их правительство и армия так цинично проигнорировали конвенцию. Будет настоящий хаос на фоне уже начавшейся истерии. Поймите правильно: замять историю надо не во имя спасения чести и достоинства чьих-то мундиров, а как раз из-за рядовых членов общества, которые не подготовлены к такому скандалу.
– Опять во имя человечества?– ухмыльнулся Серый.
– Ради бога!– поморщился Руткевич.– Сделайте это для себя.
– А что Ваша история дает нашему расследованию?– подключилась Ольга.– Напомнили об ответственности? Зачем нам знать Ваши проблемы? Может, нам своих не хватает?
– А я еще не закончил. Самое важное в зарождающемся кризисе – равновесие. Вдумайтесь в смысл этого слова. Сбалансированность. Устойчивость. В первые дни беспорядков наводнившие город агенты устроили настоящую войну между собой за право обладания прототипом, что привело к плачевным результатам. Конфликт между бывшими участниками заговора опасен для всех государств, и у них хватило ума добиться перемирия. Именно тогда вы со своим советником и вышли на большую сцену, как абсолютно независимая группа любителей, не имеющая никаких собственных интересов. Вы – никто, люди с улицы, и любые ваши действия не смогут нарушить равновесия. Попади прототип в руки конкретной структуры – начнется новый виток противостояния, а это разрушит хрупкий мир. Многие сильные мира сего мечтают развязать масштабную войну, и давать им лишний повод опасно, а сдерживать с каждым днем сложнее. Все секретные агентства мира представлены сейчас в Минске, но пока ничего не предпринимают, чтобы не получить преимущества и не настроить против себя остальных. Сидят, наблюдают, ждут.
– Ага!– подхватился полицейский.– А мы под их аплодисменты будем бегать за прототипом, чтобы они могли нашими руками жар загребать.
– Если хотите, воспринимайте это так. Но никто кроме вас теперь не посмеет и приблизиться к цели.
– Очень впечатляющие факты,– согласилась Ольга.– Но я, наверное, повторюсь: зачем Вы все это нам рассказали? Теперь нам не хуже и не лучше. Без Ваших откровений мы бы все равно делали свое дело. Или Вы хотели предупредить нас, что не станете мешать?
– Вы правы. Наш контакт – мера вынужденная, и преследовали мы в первую очередь собственные интересы. Коль скоро вас признали третьей, независимой стороной, теперь вы представляете определенную ценность, а с учетом всех обстоятельств – колоссальную ценность. Вами нельзя рисковать, потому что быстро заменить на другую группу, удовлетворяющую все стороны, невозможно. Если хотите, вы – гарант стабильности и равновесия. И парадокс заключается в том, что именно вам предстоит изловить и уничтожить камень преткновения, последнее свидетельство заговора, прототип новейшей технологии. А опыт показал, что даже для компетентных специалистов задача крайне сложная.
– Другими словами, сами мы не справимся,– рассуждала вслух Ольга.
– Именно.
– А вы вмешиваться не станете.
– Не станем.
– И что теперь? Хотите предложить осторожную помощь?
– Точно. Вам будет оказана максимально возможная помощь очень могущественных покровителей. Они уже наблюдают, оберегают и направляют вас, оставаясь в тени. Но вы нерасторопны и не слишком результативны. Мы вынуждены поторопить Вас.
– Ты видала?– возмутился Серый.– Мы для них не слишком крутые!
– И каким образом собираетесь ускорить расследование?
– Расследовать нечего,– печально заявил Руткевич.– Осталось только уничтожить. Мы знаем, где он находится в любой момент времени, знаем его возможности. Вам остается только действовать.
– И где он находится?
– За пределами территории, контролируемой Ворчуном. Прототип имеет уникальное электромагнитное поле. Спутники слежения легко определяют его местонахождение с точностью до пяти метров. Но проблема в том, что он уже не один. Спутники обнаружили в городе еще около двадцати объектов с подобными показателями, хотя и менее интенсивными.
– Но это невозможно,– удивилась женщина.– Он не может размножаться.
– Это уже детали.
– Ничего себе деталь!– запротестовал полицейский.
– Я не компетентен обсуждать это,– отрезал агент.– Завтра в город прибудет группа специалистов для Ворчуна. Среди медиков будут доктор Кастрица и доктор Петкевич. Необходимо установить контакт с Кастрицей, который занимается проблемой размножения прототипа. Он действует под эгидой наших военных, а доктор Петкевич – агент КОБ.
– Петкевич?– изумилась Ольга.
– Будьте осторожны с ним – и остатки КОБ, и наши военные ведут собственную игру и противостоят всему мировому сообществу. Они пытаются захватить прототип живым. Именно по этой причине в Минске кем-то установлено несколько ядерных зарядов, а военные спутники держат город под прицелом. Если цель выскользнет из ваших рук, на этом месте будет очень большая воронка, из которой, наверняка, разгорится и третья мировая. Ставки очень высоки.
– Город заминирован...
– А вы чего ожидали? Итак, оба медика охотно пойдут с вами на контакт. Мы сможем защитить вас, если они будут слишком агрессивны, но близко к прототипу их не допускайте.
– Вы ведете себя так, словно завербовали нас,– запротестовал Серый.– Мы еще не согласились играть по новым правилам.
Руткевич широко, но недобро улыбнулся:
– Хотите, я вам немного расскажу о вербовке? Ворчун несколько дней на крючке. Одно из агентств, просчитав его шансы оказаться на верхушке, позаботилось о сговорчивости вероятного политика на будущее. Ему в пищу добавляют сложный синтетический белок, который незаметно изменяет обмен веществ таким образом, что организм, однажды не получив дозу, умирает в очень страшных муках, а в организме не остается и следа вмешательства. Парень «сидит на игле». Он жив, пока ему дают противоядие. А его еще даже не вербовали. Это старый и топорный способ незаметно поставить человека в зависимость. А их столько существует и помимо клонирования, что вам и не представить. И один грязнее другого – это как раз профиль многих агентств – умение работать с людьми и борьба за доступ к информации и власти. Интерес же к вам иного рода – он чист и невинен, как должен быть чистым любой инструмент в руках хирурга. Сейчас вы в большей безопасности, чем президент в бункере. Поверьте, чем дальше вы стоите от большой политики и больших денег, тем меньше у вас шансов столкнуться с подобными службами.
– А если Ворчун им все-таки не понадобится? Если он никем не станет?
– О нем забудут.
– А этот синтетический белок? Он же без него погибнет?
Руткевич пожал плечами:
– Теперь у него один шанс выжить – быть очень удачливым и сговорчивым. Но ошибки в нашем деле очень большая редкость.
– Я думаю, в остальные детали вашей деятельности нас посвящать нет необходимости,– поморщилась женщина.– Тем более что у нас не было выбора и раньше.
– Пожалуй, мы согласны,– кивнул полицейский.– Теперь мы будем держать связь только с Вами?
– Ни в коем случае!– встрепенулся агент.– Наша встреча первая и последняя. Если вы попытаетесь вступить со мной в контакт, это будет расценено, как усиленное влияние моего агентства, и в лучшем случае от меня просто избавятся. Помните о равновесии? Вот: из двух ближайших телохранителей Ворчуна, бывших здесь, один, я точно знаю, работает на кого-то – наблюдателей тут как грязи! Вас будут направлять незаметно и аккуратно, без лишней помпы.
– А как ваши секретные службы будут договариваться о взаимодействии друг с другом? – поинтересовалась Ольга.
– Это не ваша забота. Просто делайте свое дело.
– Да, вы слишком похожи между собой. Найдете общий язык. Ну, а советник? Как с ним быть?
– Ему нужен скандал с разоблачениями, но больше он не нужен никому. Если вы не дадите ему в руки доказательств, он ничего не сможет сделать и с ним ничего плохого не случится. Но даже если вы ошибетесь, мы поправим и это.
– И что нам делать теперь?
– Свяжитесь с Кастрицей, а дальше видно будет.
– И это все?
– Все. Удачи.
Руткевич поднялся и, не оборачиваясь, быстро вышел из комнаты. Полицейские растерянно переглянулись, и Серый неожиданно засмеялся:
– Вот влипли, а?.. Поздравляю!
* * * * *
Таран остался один.
Потеряв все свои вспомогательные единицы в частых стычках с горожанами, степень военной подготовки которых не укладывалась в понятие среднестатистического человека, он пришел к выводу, что город наводнен охотниками за его целью, и они не собирались уступать инициативу, устраивая облавы и засады. Это было серьезным препятствием, которое отвлекало от основной миссии. Существовала вероятность, что они обладали оборудованием, позволяющим пеленговать место положения химер. Приходилось часто перемещаться, избегая контактов с конкурентами.
Потеряв однажды полицейских из вида, он не мог более найти источник информации и был вынужден просто патрулировать районы их наиболее частых появлений в расчете на повторный контакт. Иных способов обнаружить прототип Таран не знал, а ощущение собственной беспомощности превращалось в пытку для ущемленного самолюбия. Он по-прежнему был убежден в правильности своих действий, но не понимал причины неудач. Зато, когда в поле зрения попал объект, который он классифицировал как прототип, ни на секунду не допустил, что это могла быть случайность – такого понятия для него не существовало.
Это была особь женского рода, которая во всем походила на человека за исключением запаха, позволившего опознать в ней цель. Человеческий организм не мог произвести подобных летучих соединений. Позднее он «распробовал» необычную амплитуду магнитных колебаний, свойственных прототипу, и более высокий уровень радиации.
Несколько часов Таран преследовал цель незамеченным, дожидаясь удобного случая, пока они не вышли в необитаемую часть города, где до начала беспорядков велось строительство нового жилого квартала. Безлюдье новостроек и большое количество разбросанного вокруг мусора были оптимальными условиями для атаки, позволив значительно приблизиться к объекту с подветренной стороны, не выдав своего присутствия. Но, несмотря на все старания, он не смог напасть неожиданно.
Женщина, обернувшись в его сторону, вскрикнула и побежала, хотя и не могла однозначно определить степень опасности. Таран бросился за ней, совершая головокружительные прыжки, но даже на пределе своих возможностей, он безнадежно медленно сокращал дистанцию – цель слишком хорошо двигалась. Преследователю пришлось трансформировать конечности, чтобы задействовать при беге все четыре и добиться улучшения опорно-двигательных характеристик. Когда прототип в образе женщины оценил изменение ситуации, то остановился и, повернувшись к Тарану, принял оборонительную позу.
Химера тоже встала на расстоянии нескольких шагов от цели и замерла в ожидании, немного смущенная. Женщина тяжело дышала, глядя на него, а в букете ее запахов присутствовали чисто человеческие компоненты, которых не могло быть у искусственного существа.
Таран был смущен, столкнувшись с необъяснимым. Наиболее вероятным было бы расценить совокупность у цели качеств и химеры, и человека мутацией прототипа, но такая мутация регрессивна, а потому заведомо ошибочна. Пытаясь стать похожим на человека, цель, конечно, добивалась определенной маскировки, но при этом становилась более уязвимой и слабой. Было очевидно, что истинной причиной общности человеческих и искусственных качеств у особи было нечто иное, необъяснимое, а значит опасное.
Таран не знал, что такое страх, но оценивать опасность умел безошибочно. Прототип оказался более сложным организмом, чем он ожидал. Поэтому действовать приходилось осторожнее, и нанесенный им по цели первый удар был скорее испытательным, нежели разящим.
Существо легко увернулось, и усиленная костными шипами ладонь Тарана лишь слегка оцарапала женское лицо. Он сразу же отпрянул, почувствовав на руке в месте касания присутствие болезнетворных бактерий и вирусов, настолько агрессивных, что выработанные в ответ антитела едва смогли их изолировать, оставив на ладони дымящуюся воронку язвы.
Прототип проявил впечатляющую способность к защите, которая делала невозможным дальнейший прямой контакт.
Таран быстро поднял железный прут с земли, но прежде чем он успел им воспользоваться, женская особь с криком трансформировалась, выпустив из под ногтей длинные слизистые когти, и атаковала первой.
Сильный удар прута по корпусу отбросил цель на несколько метров, но нанесенные когтями резаные раны на его лице и груди оказались смоченными ядовитой жидкостью с целыми колониями новых бактерий и вирусов. Состав попавшей в рану слизи нейтрализовал деятельность антител, позволяя внедренным агентам с угрожающей скоростью поражать организм, быстро слабеющий под натиском биологической атаки.
Женщина поднялась, наблюдая за ним с удаления, а Таран замер, сконцентрировав все усилия на борьбе с порчей. Язвы рождались и лопались кровавыми потеками на его теле, неумолимо распространяясь вокруг мест поражений. На какое-то время удалось локализовать заражение, окружив его омертвевшей роговой коркой, но производство антител, не позволяющих интервентам проникнуть во внутренние органы, отнимало всю энергию, ослабляя сопротивление. Наконец вирусы попали в несущие жидкости, которые распространили их по всему организму и поставили точку в скоротечной борьбе – Таран был обречен.
Но с пониманием этого к нему пришло ощущение чьего-то присутствия. Он обернулся, опасно натягивая пересохшую кожу на шее, которая безобразными складками охватила трахею, и застыл с мрачной улыбкой на лице, осознав свою ошибку. Женщина, которую он принял за цель, была не прототипом, а лишь его производной, что и объясняло наличие у нее признаков и человека, и прототипа.
Настоящая цель стояла теперь прямо у него за спиной, равнодушно наблюдая, как умирало тело неудачливого охотника.
Таран не сожалел об ошибке.
Глядя на прототип, ощущая его запах, омертвевшей кожей чувствуя «присутствие», он понимал, что все равно не имел шанса. Не имел его с самого начала и никогда не смог бы победить прототип, потому что тот не был живым. Ему хватило мгновения, чтобы оценить мощь создания, которое люди самонадеянно рассчитывали уничтожить. Он представил себе остальных охотников – людей и, вдруг, разразился неудержимым хохотом, который раздирал болью кровоточащее горло.
Таран не знал, как был похож в последние мгновения жизни на человека.
Ирина избавилась от сковавшего ее оцепенения и, отвернувшись, побежала.
Ей было страшно, но она не понимала, что боялась не умирающего громилы, который безумно смеялся у нее за спиной, а самой себя. Она бежала без оглядки, широко разведя в стороны руки, еще липкие и скользкие, хотя они и были опять обычными, человеческими, и навзрыд плакала, подставляя мокрое лицо холодному осеннему ветру.
Сбежав несколько дней назад из лагеря беженцев, Ирина долго блуждала по городу, старательно игнорируя зов, который влек ее к этому месту. Она не хотела получить ответы на мучавшие вопросы, не хотела верить в то, что уже знала. Но зов был сильнее воли, сильнее самой жизни, а теперь все встало на свои места.
Молчаливый незнакомец, отец ее ребенка, странное и влекущее создание, остался у затихшего уже громилы, взирая вслед бездонными, как мрак ада, глазами, и никто не мог сказать, о чем он думал в этот момент, хотя сам он, казалось, читал мысли и души каждого.
Ирина споткнулась, окончательно ослабев, и упала на колени, закрыв лицо руками. Она была в десяти шагах от входа в подвал, возле которого лежала, высоко задрав морду, самка колли. Неторопливо поднявшись, сука тяжелой походкой приблизилась к девушке и улеглась рядом, прижимая теплый бок к ее ноге. Ирина опустила руки и посмотрела в черные бусинки глаз собаки, которая бросила на нее серьезный осмысленный взгляд.
– Нет-нет,– ответила ей девушка.– Со мной все в порядке. Мне нужно немного посидеть так, прийти в себя. Всего несколько минут...
*****
Прибытие поезда было впечатляющим, хотя и не таким, как представляла себе Ольга.
Его грохоту предшествовал едкий дым, который волной выполз из туннеля, окутав встречающих густым туманом. Вентиляция метро бездействовала, но даже в рабочем состоянии она не была рассчитана на то, что состав будет приводиться в движение дизелем с его невероятным выхлопом газов. Поэтому станция на Немиге была покрыта толстым слоем сажи и копоти. Защитная маска оберегала только дыхательные пути, и женщине пришлось зажмуриться, когда глаза начали слезиться от дыма.
Она так и не заметила, как из клубящегося облака вынырнули вагоны, что более походило на сказочное явление призрака. Двигатели замолкли, и сводчатое помещение огласил неприятный кашель рядовых рабочих, из которых не все имели респираторы. Грузчики засуетились, забегали, приступив к выполнению прямых обязанностей, и только группа приближенных Ворчуна во главе с предводителем осталась неподвижной на удалении от платформы. Два из семи вагонов были заполнены людьми в разноцветных комбинезонах, которые цветом определяли профессиональную принадлежность. Толпа шумно выбралась на перрон, создав настоящее столпотворение.
– Бардак,– услышала Ольга раздраженный голос Ворчуна, искаженный маской на его лице, и злорадно улыбнулась.
Между тем порядок был восстановлен, причем не без помощи Серого, который официально именовался комендантом поезда, организовывая его продвижение и разгрузочные работы. По заверению Ворчуна, это была последняя поездка полицейского на большую землю, после чего он будет волен заниматься чем угодно. Потому и работал он сейчас в охотку, покрикивая на зазевавшихся и не гнушаясь порой приложить руку к чьему-нибудь затылку.
Через минуту эксперт в сопровождении десятка красных комбинезонов был уже перед встречающей их делегацией, представляя поочередно прибывших и обязанности, которые те должны будут выполнять. Среди них был и новый комендант поезда.
Во время этой церемонии Серый неоднократно бросал беспокойный взгляд на напарницу, но та держалась края свиты, отвечая лишь пожатием плеч, хотя его нервозность быстро передалась и ей.
– На этом закругляюсь,– закончил полицейский.– А с Вами, Володя, они хотели немедленно провести коротенькое совещание. Очень просили. Дело в том, что сформированы еще два состава, но с электровозами – пустить второй дизель боятся: говорят, и без того в тоннеле дышать нечем. Специалисты утверждают, что восстановить энергоснабжение на линии не сложно, и что даже могли бы подключить к электропитанию пару десятков прилегающих домов. Но Ваше распоряжение я, тем не менее, выполнил, и две дизельные электростанции мы привезли.
Ворчун явно оценил деликатный тон и уважительное обращение, что перед лицом новых подчиненных было важно, и даже снял маску, открывая довольную улыбку на обозрение:
– Спасибо, Валера, но, думаю, с этим можно обождать. Нас ждет скромный банкет по случаю приезда гостей,– возразил он гостеприимно.
– Очень просили,– не уступал Серый.– На той стороне накопилась уйма грузов по нашим заказам, и одним составом не справимся. Из-за пассажиров я ехал сейчас без остановки, а ведь на всех станциях уже пусто – еще вчера реализовали, но люди стоят там и ждут завоза. Огромные очереди. Спрос растет, народ к нам идет.
Ворчун снисходительно улыбнулся:
– Так и должно быть. Но вот не даешь ты мне ни покоя, ни передышки – все дела да заботы. Ладно, проведем совещание за банкетом. Рох устроит людей, а ты отдыхай – молодец. Говорил, кстати, про обратный поток?
– Точно! Чуть не забыл,– спохватился эксперт.– Идею восприняли с восторгом: чтобы не гонять составы порожняком назад, конечно, говорят, лучше вывозить на большую землю из города ценности. И считают, что так можно вывозить не только дорогие автомобили на продажу, но и прочие важные вещи: научную документацию, предметы искусства, даже специалистов – разных ученых, финансистов, которые не выбрались из города вовремя. Они уже создали комиссию и готовят списки с расценками за каждое наименование.
– Очень хорошо. Прекрасно поработал и можешь идти отдыхать. Надеюсь, Ольга Феликсовна будет этому способствовать,– бросив последнюю фразу, Ворчун хитро покосился на женщину, развернулся и, пригласив гостей следовать за собой, повел их к выходу.
Ольга бросила ему вслед презрительный взгляд и повернулась к напарнику:
– Что-то произошло?
Он задумался, словно подбирал слова, и выдохнул полушепотом: «Потом...».
– Да что случилось?
– Не сейчас... А вот и наши медики!– Серый помахал рукой парочке в серых комбинезонах.– Игорь! Игорь Петкевич!
– Ты с ним еще не разговаривал?
– На той стороне не получилось. Потом расскажу.
– Оля! Валера!– сиял седовласый доктор, широко улыбаясь.– Безумно рад вас видеть в здравии. Слышал, что вы тут выбились в люди... Позвольте представить моего коллегу, доктора Кастрицу. Адам Сергеевич – прошу любить и жаловать.
Они сдержанно обменялись приветствиями и рукопожатием, а женщина не могла избавиться от мысли, что перед ней два лживых шпиона, разыгрывающих комедию. Даже огромные металлические чемоданы, которые те с видимым усилием тащили за собой, представлялись наполненными всякими вредными штучками – орудиями для пыток, подслушивающими устройствами.
– Я помогу Вам,– вызвался полицейский.
– Будьте добры,– охотно принял его предложение представленный как доктор Кастрица, поглаживая великоватый для пропорций лица нос, которое к тому же было украшено ухоженной, эстетичной бородой.
– Вы выглядите напряженной,– заметил Петкевич, заглядывая в глаза женщины.
– Здесь дымно. Хочется выбраться на воздух,– солгала Ольга.– Мы покажем ваши жилые комнаты, после чего приглашаю к себе на чашечку кофе и на «побеседовать».
– С удовольствием,– отозвался новый знакомый.– Я стал забывать вкус настоящего хорошего кофе, а сюда, я видел, грузили просто изысканный сорт.
Он еще что-то ворчал о бессонных ночах, хамстве и воинственной глупости, которые одолели его за последнее время, но никто не обращал на это внимания. Их маленькая процессия, выглядевшая достаточно колоритно, молча направилась в город.
*****
Сделав первый глоток кофе, Кастрица удовлетворенно закатил глаза и пожевал губами, от чего его борода зашевелилась и ощетинилась колючками рыжеватых волосков:
– Божественный напиток!
Полицейские, используя свое привилегированное положение, сумели устроить медиков по квартирам в течение получаса, после чего всей компанией расположились в комнате Ольги, хранившей печать роскоши со времен ее заточения там.
– Не знал, что женщины так умеют готовить кофе,– не мог успокоиться Кастрица.– Если бы одна особа, которая в годы моей юности пыталась выйти за меня замуж, умела так варить кофе, я бы не был сейчас нудным холостяком. Клянусь вам!
Женщина благодарно улыбнулась – несмотря на двоякость положения, этот гость был ей симпатичен, а его неуклюжие комплементы приятны.
– Я так долго был лишен всех прелестей этого напитка, что теперь чувствую, буквально, возвращение жизни в мое тело,– продолжал он.– Представьте: ночь, уйма отвратительной рутинной работы, бездарные, просто обезоруживающе безрукие ассистенты, от которых вреда больше чем помощи – я прошу сделать мне кофе, чтобы как-то сохранить работоспособность, а в ответ получаю коричневатое теплое пойло с отвратительным запахом и тошнотворным вкусом! Представляете? И мне утверждали, что этот кофе из офицерского пайка! Не удивительно, что я был взвинчен, раздражителен и не мог добиться результатов.
– Вы работали в лагере беженцев,– скорее утверждал, чем спрашивал Серый.– Неужели там было неинтересно? Откуда было взяться рутине?
– Ах, оставьте! С таким же успехом я мог работать и на северном полюсе. Я же не врач в прямом смысле этого слова – теоретик, исследователь, а временами статист. В бессонную ночь в голову приходит озарение, и потом месяцы и годы я трачу на то, чтобы опровергнуть собственную идею, продвигаясь ничтожно маленькими шагами. Я даже в чем-то рад, что меня вырвали из очередного тупика и привлекли к этому проекту – хоть увидел что-то новенькое, абсолютно новенькое. А в остальном – то же однообразие.
Ольга краем глаза заметила, как тень пробежала по лицу доктора Петкевича, который не мог остановить своего разговорчивого коллегу. Он лишь беспомощно ерзал в кресле, пока Кастрица, разморенный уютом, изливал свои мысли легко и свободно.
– Вы, видимо, имеете в виду историю с беглой химерой,– подлила масла в огонь женщина, наблюдая нервозность Петкевича.– Игорь Николаевич Вам наверное говорил, что мы занимались этой проблемой до начала беспорядков в Минске.
– Да, беспорядки вещь ужасная,– признался доктор Кастрица.– Но насколько эта химера, которую называют прототипом, беглая, я не знаю. А вот то, что это прототип или предтеча чего-то грандиозного – факт. Игорь Николаевич говорил мне о Вашей работе, и, в частности, что Вы продолжаете этим заниматься, и у Вас, наверняка, есть интересные результаты. Поэтому я с удовольствием обсудил бы круг вопросов.
Женщина, не скрывая улыбки, посмотрела на Петкевича и демонстративно кивнула головой в знак признательности. Тот, раскрасневшись, растерянно ей ответил.
– Все эти поездки изрядно выбивают из колеи,– не замечал ничего медик.– Но обстоятельства вынуждают. Если хотите, можно было бы поговорить прямо сейчас, за второй чашечкой Вашего замечательного кофе.
– Конечно!– спохватилась Ольга, сразу направляясь на кухню, чтобы доктор Петкевич не успел возразить.
– Вы будете работать в больнице Ворчуна?– заполнил паузу, вызванную отсутствием напарницы, Серый.
– Очень недолго – сделаю все дела и вернусь. Вот Игорь Николаевич задержится.
– Замечательно. Как в старые добрые времена.
– А вот и я,– вернулась Ольга.– Мне ужасно интересно, чего Вы добились, раскрывая загадку, на которой мы споткнулись.
– Загадка?– Кастрица взялся за вторую чашечку.– Это настоящий прорыв, сударыня. Знаете, чем я занимался последние годы? Теория влияния естественных мутаций на процесс общей эволюции.
– Но это старая теория.
– Прекрасно. И Вы знакомы с ней?
– В той части, которая касалась моей деятельности.
– И чем Вы занимались?
– Скажем, неестественными мутациями.
– Понимаю,– осекся доктор.– Вы как раз из тех опальных специалистов. Сожалею, и я был крайне возмущен самим фактом конвенции, но очень рад, что столкнулся с профессионалом в этой области. Вы можете представить, как злополучный прототип пошатнул теорию, на которой базируется вся современная наука. Я годы готовился, чтобы посеять только зерно сомнений в достоверность закостенелых догм, похоронивших свободу выбора для исследователя и создавших ложное ощущение полного понимания природных процессов. Годы! И зерно! И вдруг, появляется существо, которое фактом своего рождения разрушило все каноны и авторитеты одним махом.
– Мне трудно судить,– призналась Ольга.– Я видела это существо только пробегающим мимо. Ни анализов, ни опытов...
– Какие анализы? Я его вообще не видел. Сам он уже не интересен. Вот его производные – другое дело.
– Производные? Интересно. Одним из важнейших заключений, к которым мы пришли, была невозможность его размножения.
– Это по словам создателя? Гранковича?
Произнесенная фамилия заставила поперхнуться Петкевича, но, что более удивило женщину, эксперт Серый заметно побледнел, сильно сжав кулаки. Тогда она не могла объяснить такую реакцию своего напарника.
– Смотря, какой смысл вкладывать в слово «размножение»,– опять продемонстрировал полнейшую невнимательность доктор Кастрица.– Да, он не может воспроизводить себя известными нам способами, но никто не лишил его возможности разделиться.
– Это не имеет для него смысла – он все равно остается единым, сохранит связь между отдельными элементами. Это не деление, а скорее рассредоточение.
– А говорите, не было анализов. Зачем они Вам? Я к такому выводу пришел только вчера, а об этом, похоже, уже знает вся страна, глядя на то, как прототип «пробегает мимо».
– Нет, это со слов Гранковича.
– Вот в чем преимущество последовательного развития событий,– покачал головой медик.– Вы не тратите время на пустое домысливание и видите суть сразу. А мне сперва попала в руки его производная. Да и как попала? Пришла девушка и пожаловалась на странное протекание беременности. Забавная ситуация. Она убежала прежде, чем мы опомнились, оставив нам только результаты общего анализа. Но и этого оказалось достаточно, чтобы установить ее нечеловеческое происхождение. А до этого были лишь какие-то слухи о мутантах, разговоры о Гранковиче и прочая мистификация. Но, потрогав один раз подобное, более уже нельзя было ошибиться. Мы стали заниматься всеми беременными женщинами в поле нашего зрения, и, что бы Вы подумали, история повторилась дважды!
Он многозначительно посмотрел на собеседников и отставил пустую чашку:
– К нам попали еще две девушки, которые почти сразу, почувствовав повышенный к ним интерес, бежали. Вы не представляете, какие чудеса они демонстрировали при этом! Двести вооруженных солдат не смогли их остановить! Но об армии отдельный разговор – где только таких людей находят? Тем не менее, материалов для работы уже хватило. Сравнивая анализы трех особей, мы, во-первых, высчитали электромагнитную и радиоактивную маску, на которую военные потом настроили свои спутники слежения, а, во-вторых, организмы были все-таки человеческими, но значительно видоизмененными. Это был организм-строитель, как в принципе и у любой женской особи, призванный порождать новую жизнь, но в данном случае создается нечто совершенно необычное. Мы пришли к выводу, что прототип «Черная Кровь» попытался с помощью репродуктивного механизма человека воспроизвести себя, откорректировав для этого организмы женских носителей. И каждый эмбрион содержит физическую частичку его самого. Понимаете? Он отдает часть себя женщине, чтобы она потом родила новое существо, построенное на базе этой его частицы. Невероятно. Абсолютно необычное решение проблемы собственного бесплодия.
– Адам Сергеевич,– нарушила его неожиданную задумчивость женщина.– Но вы говорите невозможные вещи.
– Это уже доказано и неоспоримо. Я говорил о военных спутниках? Мы привезли с собой аппаратуру, позволяющую следить с их помощью за передвижением в городе каждого из них: один крупный, интенсивный сигнал – сам прототип, и около сорока его производных, выраженных не столь ярко. Что интересно, в момент отделения от основной массы, новорожденный элемент какое-то время остается неподвижным, и только потом его действия становятся вдруг согласованными, и он группируется с остальными такими же. Очевидно, в этот момент происходит мутация женского организма, адаптация к внедренному в него агенту или наоборот. А потом, они ищут и находят друг друга. Но после каждого отделения первоисточник, основной сигнал, гаснет и становится слабее – теряет ощутимую физическую часть. Очень скоро, полагаю, прототип окончательно растворится среди своих наследников.
– Вот это новость,– не удержался Серый.– А почему вы не пытались завладеть одной из этих беременных женщин, раз уж знаете, где они находятся.
– А почему мы здесь, по-вашему?– наконец дал о себе знать Петкевич.– Самое большое скопление производных обнаружилось в больнице, организованной господином Ворчуном, как раз в двухстах метрах от того места, где располагаемся мы сейчас.
Брови Ольги поползли вверх, а полицейский привстал в кресле. Медики переглянулись, довольные эффектом, который произвели их слова.
– Он прямо у нас под боком,– сказал Серый, прислушиваясь к собственному голосу, словно так понимание доходило до него быстрее.– Мы можем прямо сейчас пойти за ним.
– Не так быстро,– властно запротестовал доктор Петкевич.– Это единственные экземпляры, расположенные на подконтрольной территории, и у нас нет права на ошибку. Завтра прибудет группа поддержки, а пока с их помощью не будет установлено оцепление объекта, нам запрещено даже приближаться к госпиталю.
– Кем запрещено?– сощурилась женщина.
– Тем правительством, которое нас с вами сюда направило,– не растерялся медик.
– И Вы полагаете, что Ворчун позволит хозяйничать здесь какой-то группе поддержки?
– Это полномасштабная операция, хорошо спланированная. Думаю, все учтено. Я рассчитывал, что вы заинтересуетесь.
– Мы уже заинтересовались, но Вы слабо представляете положение вещей. Мне пришлось три дня просидеть под замком, прежде чем нам дали шанс выжить. Я до сих пор не уверена в собственной безопасности, а Вы собираетесь незаметно развернуть тут маневры.
– Вы правы,– вмешался доктор Кастрица.– Но у нас нет времени. Беременность мутантов протекает невероятными темпами, и весь цикл занимает где-то две-три недели. Мы уже имеем дело с двумя версиями новой жизни. Не стоит допускать появление на свет третьей разновидности этих существ. Если следовать логике, именно она станет наиболее приспособленной к нашим условиям и потому неуязвимой.
– Правильно!– загорелся полицейский.– Стоит заглянуть в больницу прямо сейчас.
– Не делайте этого,– взмолился Петкевич.– Вы все испортите. Они опять ускользнут, а мы останемся ни с чем.
– Нет! Я бы вообще не торопилась,– перебила его Ольга, взглянув на доктора Кастрицу.– Почему бы не понаблюдать очень осторожно издали? Мы ведь практически ничего не знаем о происходящем – только догадки и поспешные выводы. Нам необходимо значительное время на осмысление и анализ.
– Не могу с Вами спорить – абсолютно правы,– согласился тот.– Но, дорогая моя, на нас давят. И я понимаю этих людей. Это не только интересное с научной точки зрения явление, но и большая угроза. Существа очень высоко развиты, агрессивны и жизнеспособны. Они многократно превосходят нас. Самое ужасное заключается в том, что их существование не противоречит природе. Помните, я говорил о неточностях в общей теории эволюции? Там не достает как раз этого звена: наша с вами форма жизни, тысячелетняя история развития видов на планете – лишь одна из бесконечного множества вариаций на тему жизни. Мы вступили в следующую стадию – борьба за выживание различных идеологий, платформ, базисов! Человечество доминирует в пределах своего мира, исчерпав все возможности эволюции и став его высшим творением. Но теперь приходится конкурировать с порождениями иных систем. Не имеет значения, родился прототип только сейчас или существует миллионы лет. Происхождение его искусственное или естественное, но для него даже время течет иначе – целиком иные принципы существования.
Доктор Кастрица наигранно развел руками:
– Человечество, Ольга Феликсовна, увы, пока уступает по всем показателям. Нужно остановить это противостояние любой ценой: мы к нему не готовы. Он просто уничтожит нас, загонит в резервацию без надежды на выживание, и будет снисходительно изучать. Вспомните, как мы расправились с конкурентами, как вытеснили весь животный мир со своих территорий, проявляя предельную жестокость и усердие. С нами обойдутся таким же образом, и уже он будет доминировать! Человечеству еще необходимо созреть для подобной конкуренции – уверен, это не единственная опасность, которая нас поджидает, просто мы еще не столкнулись с иными порождениями Великой Случайности, хотя, может, уже, ничего не подозревая, сосуществуем рядом. И так будет, пока не наступит время контакта, время сражения за право жить. Мы сумеем подготовиться к этому моменту при условии, что сейчас нейтрализуем прототип.
– Это все я уже слышал,– поник Серый.
– Я понимаю, Адам Сергеевич, но потому и упомянула о необходимости действовать осторожно. Надо понять, с чем имеем дело.
– Вот и ладно,– опять оживился Петкевич.– Вижу, что даже совместными усилиями нам не удалось расширить круг знаний о проблеме. Видимо, и создатель химеры не очень понимал, что делал.
Последние слова прозвучали как вопрос и были адресованы женщине. Медик внимательно следил за ее реакцией, но Ольга не подала и виду, что обеспокоена.
– Мы вынуждены поблагодарить за кофе,– сдался тот,– и откланяться. Нам еще надо осмотреться и приготовиться к завтрашнему дню. Он обещает стать интересным.
– Пожалуй, мы злоупотребили гостеприимством,– согласился и доктор Кастрица.
– Никакого беспокойства,– запротестовала женщина.– Я очень рада такому обществу. Обещайте заглядывать ко мне всякий раз, когда захотите чашечку горячего кофе.
– Ну что Вы! Мне бы пришлось перебраться к Вам окончательно.
– Тогда вечером,– не унималась Ольга.– Приходите на ужин. Поговорим еще.
– Нет-нет,– поторопился отказаться за обоих Петкевич.– У нас много рутинных дел. Мы лучше заглянем к Вам на завтрак, если не возражаете.
– Будем рады.
– Вот и договорились. Тогда обсудим и детали завтрашней вылазки в больницу.
Медики очень живо распрощались и оставили полицейских одних.
Ольга села рядом с напарником, слегка прижавшись к нему плечом:
– Что ты обо всем этом думаешь?
– Не знаю. Слишком все просто и быстро, а главное само по себе.
– О чем ты?
– Доктора – шпионы, за нами все время подсматривают, прототип расползается на кусочки, которые уже совсем рядом. Все кричат о том, что человечество погибает, а мы ничего при этом не можем изменить. Все, что делаем – в пустую.
Женщина внимательно посмотрела на полицейского, не скрывая своего удивления:
– Что-то произошло?– спросила она.– Ты о чем-то мне еще не рассказал?
– Произошло,– тихо признал Серый.– Что-то уж точно произошло.
Ольга вспомнила странность в поведении эксперта, его бледность при упоминании Гранковича, и все это теперь представлялось важным и пугающим. Но она не стала торопить напарника и задавать ему наводящие вопросы, предпочитая дождаться, когда тот сам захочет говорить. Тем более она знала по опыту, что удержать в себе даже самую незначительную новость и не похвастаться ей перед другими – противно самой человеческой природе.
– Я видел сегодня Гранковича,– наконец решился Серый.
Он резко поднялся и подошел к окну:
– Я видел его живым.
Ольга не нашлась, что сказать.
– Сегодня утром,– спокойно продолжал полицейский.– Я формировал последний состав на большой земле. Грузили всякую ерунду в вагоны, инструктировали тех, кто должен был приехать сюда. Потом выяснилось, что из аэропорта запаздывал какой-то важный груз для этих специалистов. Я поехал встречать. Так я оказался недалеко от временного госпиталя, где мы в последний раз видели Змея. Я просто сидел в кабине грузовика на самом краю периметра и вспоминал его. Я вспоминал сестру и ее детей, я ненавидел этого подонка и сожалел, что не убил его своими руками.
Он глубоко и протяжно вздохнул:
– И тогда я его увидел... Он просто слонялся за пределами аэропорта прямо на виду.
– Хочешь сказать, что он выжил тогда?
– Я ничего не хочу сказать! Я увидел Змея, и меня понесло. Я побежал за ним. Нагнал уже далеко от периметра. Заметив меня, он упал на колени и заплакал. Я не разобрал ни единого слова, но это был он. Я ни о чем не думал, а только благодарил судьбу за шанс расквитаться с гадом. Звучит ужасно глупо, но я убил его... Говорят, что убийство не приносит радости, но я испытал настоящее наслаждение, расстреливая эту мразь!
– Валера! О чем ты говоришь?!– испугалась женщина.
– Я говорю о том, что убил Гранковича! Это просто безумие какое-то! Я пинал его труп ногами, пока весь не перепачкался кровью, а потом сбросил в канализационный люк на обочине. Вот что произошло.
– Но как он мог тогда уцелеть? Ты понимаешь, что ты наделал? Кто это был, Валера?
– Потом я тоже об этом думал и вспоминал о его ранениях. Даже если бы он выжил, ему бы пришлось еще очень долго лежать под капельницей, а мой Змей был целехонек. Я растерялся и позвонил сразу советнику, но тот и слушать меня не стал. Он даже кричал: Гранкович не просто мертв – его расчленили и развезли по разным местам. Голову где-то заморозили в расчете на будущие технологии, чтобы потом попытаться что-то выудить из мозга. И эта голова мертвее мертвых и спокойно лежит с тех пор в каком-то холодильнике. Он меня и после смерти достал! Ведь я кого-то убил! Мне страшно! Может, я подвинулся умом и теперь в случайных прохожих вижу Змея, а, может, наткнулся на похожего человека или еще что-нибудь... Все так перемешалось... Представляешь? Меня это пугает, потому что я ясно его видел и не мог ошибиться. Там был не призрак и не плод моего воображения – я убил проклятого Гранковича! Или мне не верить собственным глазам?
– Успокойся,– повысила голос Ольга.– Нечего раскисать! Не все так плохо. Гранковича могли, в конце концов, клонировать – благо, интерес к нему есть у многих. Ты мог просто наткнуться на этого клона. Пугаться причины нет, но убивать его не стоило. Никого нельзя убивать! Слышишь? Мало смертей вокруг?
– Ты это мне говоришь?
– Нет, сама с собой разговариваю! Если бы ты не был таким психованным и попытался с ним общаться, все было бы проще. Знать, откуда он там взялся и зачем, куда интереснее, чем выслушивать твою истерику. Мститель...
– Истерика?– фыркнул эксперт.– Жаль, тебя там не было. Что чувствует человек, когда убивает мертвеца, когда гоняется за призраками? Каждый пытается учить меня жизни: это надо делать, а вот этого – нет. Если я тебе говорю, что это не был клон, что это не мои галюники, то для разнообразия послушала бы меня! Это может быть поважнее, чем твой говенный прототип! А нет! Меня начинают убеждать, что я псих, но псих очень хороший, и обязательно поправлюсь. Ведь если его не видели – значит, его и нет, а я автоматически причисляюсь к душевнобольным. Права была старая ведьма – весь мир спятил. Ты же у нас верующая! Помнишь, что будет предшествовать концу света? Мертвые встанут из могил!
– Ты начинаешь говорить глупости,– попыталась осадить его женщина.
– Смотри ты, какая умная выискалась! Мы для нее слишком глупые. Она у нас ученая и со своими докторишками умеет красиво рассуждать о гибели человечества. Этак снисходительно признавать, что да, дескать, люди слабые, глупые и несовершенные твари – какая досада, но вы готовы научить их, дурачков, выживать. Вот уж спасибо Вам, мисс Совершенство! Вы образец человеколюбия с чистыми руками и помыслами, а я – завернутый убийца, быдло, погрязшее в пороках! А помнит ли эта мисс, что она чувствовала, когда убивала? Или у нас по-прежнему белые сарафанчики и нет засохшей крови под ухоженными ногтями?
– Ты ищешь ссоры со мной?– хрипло спросила Ольга, очень уязвленная словами полицейского.– Тебе плохо, и ты хочешь, чтобы так было всем вокруг? Ты не умеешь плакаться, и поэтому стараешься срываться на других, тех, кто слабее?
– Только не разыгрывай со мной свою слабость – битая карта,– зло ответил напарник.– Вы здорово умеете включать слезу, когда дело тухнет, да только меня от этих спектаклей мутит.
– Тогда убирайся отсюда, мистер Крутой,– тихо потребовала женщина, но показное спокойствие стоило дорогого.– И уноси отсюда свои сопли: закройся где-нибудь в туалете и жалей себя там, чтобы никто не видел.
Серый задержался на мгновение, собираясь что-то сказать, но передумал и быстро вышел из комнаты, громко хлопнув входной дверью.
Ольга уронила голову на руки и зарыдала.
Она уже долго не плакала, лишив себя столь естественного выходя для всего накопившегося, и теперь быстро наверстывала. Стоит прийти даже самому незначительному огорчению, как за ним следом всплывают все недавние обиды и неприятности, словно требуя, чтобы перед уходом их тоже обязательно оплакали. Память старательно извлекала из глубин грязь, промывая ее слезами, которые горькой солью вычищали нечистоты души. Голова разболелась, и уже не хватало слез, чтобы избавиться от груза, давившего изнутри.
Незаметно она уснула.
*****
Человек всегда стремился в небеса.
Необъяснимая страсть к полету заставляла людей издавна летать во сне и переживать в мечтах сказочные ощущения, которые дарила возможность парить в вышине, с замиранием сердца предаваясь свободе. Поэтому, реализовав смелые устремления с помощью технологии, обделенный природой человек с особым трепетом создавал все более совершенные летательные аппараты. Самолеты, ракеты и планеры несли на себе печать особенной заботы и были вершиной рукотворного творения, превратившись в идолов цивилизации, которые воплощали сбывшуюся мечту. Ими любовались, о них слагали стихи и песни, их ценили.
Отливающая черным в вечернем полумраке, крыса с откушенным ухом встала на задние лапки, высоко подняв дрожащий носик вверх, и замерла, прислушиваясь и присматриваясь.
Нарастающий гул предупреждал о начале великого таинства, которое она любила подолгу наблюдать с этого места. Вскоре из-под свода туч вынырнул Он, прекрасный в своем плавном движении. Горящие ярко глаза сверкали мощью, а возбужденное шевеление воздуха за хвостом заставляло меркнуть грозные тучи, размывая их контуры. Приблизившись, Он задрал острый нос, раскрывая гладкое сверкающее брюхо, и сменил голос, который теперь приятно щекотал кончики усов, заставляя чесаться нос. Но крыса позволила себе шелохнуться, только дождавшись окончания таинства, когда Он, спустившийся с небес, замолчал.
А еще крыса любила наблюдать взлет, когда горящее в лучах солнца массивное тело сказочным образом отрывалось от поверхности земли и, прикрываясь своим невидимым шлейфом, подобным движущейся воде, легко поднималось в воздух. Было не понятно, почему Он двигался без всяких усилий, не готовился к прыжку, не махал крыльями, оставаясь таким уверенным и невозмутимым во время всей церемонии. В том, видимо, и заключалось чудо, к которому ей было суждено прикоснуться. Она не знала, только ли для нее разыгрывалось великое действо, но была верным хранителем этого откровения и точно знала, когда будет разыгран следующий ритуал.
Крыса опустилась на передние лапки, внимательно принюхиваясь к прохладному воздуху – он был полон странных запахов, часть из которых принадлежала Ему. Почему остальные боялись? Почему отказывались приходить сюда, чтобы приобщиться? Но однажды удастся убедить и их – это будет великий день, когда собратья станут заботиться не только о пище, но захотят видеть и понимать прекрасное.
Этот день уже приближался.
Ветер принес вкус свежей крови, и одноухая крыса резко бросилась ему навстречу, пока струя воздуха не свернула в сторону, путая след. Запах пришел из открытого колодца и предупредил, что это кровь человека, мертвая кровь. Одноухая колебалась: крысы не любили людей и боялись их, потому что те были созданы, чтобы вселять в них страх – убивали не во имя добычи, расставляли хитроумные ловушки, расточали неприятные опасные запахи.
Но человек был мертв, и, хотя это не лучшая пища, обойти находку вниманием было нельзя.
Канализационный колодец был неглубоким, но гладкие вертикальные стены не позволяли спуститься по ним вниз. Существовало множество и других лазеек к лежавшему на дне трупу, и Одноухая как раз призадумалась, станут ли оправданными ее усилия, когда негромкий звук заставил ее вздрогнуть и нервно зашевелить носом.
К ней неторопливо приближалось существо, которое сперва показалось человеком, но странное отсутствие запаха указывало на то, что это был иной невиданный зверь. Крыса юрко укрылась в свалке мусора, настороженно всматриваясь в странного чужака. Теперь она убедилась, что тот был лишь внешне похож на ее заклятых врагов, а манера движений и столь необъяснимое отсутствие запахов говорили о совершенно незнакомом соседе, который хозяйничал теперь на ее территории. Если бы она умела удивляться, это чувство было бы безгранично и даже могло бы напугать, но крыса была животным, практичным и осторожным. Ей двигало не праздное любопытство, а необходимость максимально больше узнать о чужаке, чтобы решить, насколько он может быть опасен или полезен, и чего ожидать, если надумает прижиться поблизости. Поэтому, когда тот спустился в колодец с мертвым человеком, Одноухая тоже прокралась к краю и заглянула вниз.
Диковинный зверь склонился над мертвецом и долго сидел неподвижно, а потом запустил руки прямо в его тело, и тут же острый запах ударил в нос крысы. Она отскочила, отфыркиваясь и потирая передними лапами мордочку, чтобы избавиться от цепкого привкуса, который въедался в нее. Потребовалось время, прежде чем болезненное ощущение притупилось, а вдыхаемый воздух опять приобрел привычный аромат. Теперь она знала, насколько опасен чужак, но все равно не убежала, лишь удалившись на расстояние.
Напугавший ее зверь, не спеша выбрался на поверхность и удалился в ту же сторону, откуда и пришел. А через мгновение из глубины колодца раздался крик, заставивший вжаться в землю, и ветер вновь донес запах мертвеца, но запах этот был живым.
Одноухая не понимала, почему мертвый человек стал живым – такого она не видела никогда, и что-то подсказывало ей, что подобного не должно было случиться и сейчас. Ее не мучили сомнения, не пугали крики человека, и ничто не удивляло. Главное, она обнаружила две новые опасности – невиданный зверь и способность мертвых людей оживать.
Это был факт, и крыса не собиралась его оспаривать.
Развернувшись, она быстро засеменила восвояси, чтобы предупредить сородичей об открытиях, и успеть насытиться до того момента, как наступит время следующего таинства, и Он в грохоте своей славы вновь взлетит под свод облаков, или спустится с неба, чтобы восхищать ее.
Крик сорвался на протяжный стон, и, задохнувшись, Змей заплакал.
Слезы обжигали лицо, скатывались по вискам вниз, где растворялись в смрадной воде дна колодца. Боль и холод пронзали тело, сковывая спазмами судорог любое движение. Он не моргающими глазами уставился в маленький кружок неба, которое раскачивалось массой туч, обрамленных краями канализационного люка.
Равнодушный осенний небосвод был безучастен к клокотавшему бессилию человека, в очередной раз продемонстрировав превосходство над всем низменным, что покрывало остывающую землю или взирало из ее недр.
Дрожащие губы Гранковича беззвучно шептали: «Почему?», но никто в его мире не мог дать ответа.
Он снова жил, чтобы задаваться вопросами, сомневаться и удивляться, страдать и ожидать смерти, которая его уже дважды предавала...
Следующая глава http://www.proza.ru/2015/06/26/1266