Впервые в Казахстане оценили меня я получила международную премию "Дарабоз"
Лауреатом первой степени признана Джумагельдинова Дария — автор произведения «Маленький Мужчина». Премию получает мой сын Марат.
Как-то на одном девичнике мы заговорили о том, что современные дети жестокие, непорядочные, амбициозные, злые, неблагодарные, забыли народные традиции, перестали уважать старших. Одна из женщин воскликнула:
— Если бы знала, что мой сын станет таким неблагодарным, я бы по-другому воспитала его!
Мы вспоминали свое детство: нас наказывали родители, но зла на них мы не держали. И были согласны с их методами: детей, особенно мальчишек, надо воспитывать и держать в «ежовых рукавицах», и заняться воспитанием девочек — чтобы они не забыли свое главное предназначение — стать матерью. Что скрывать, молодежь, насмотревшись фильмов, часто выказывает недовольство материальным положением родителей.
Возможно, неправильно выбрана идеология для страны: на экране коррупция, фильмы — сплошные детективы и боевики. Мы воспитывались на мелодрамах, в школе читали и проходили классику, росли романтичными и добрыми.
Подруги изливали отрицательные эмоции, пока одна из женщин не предложила послушать историю про маленького мальчика, с которым она познакомилась в больнице.
***
— Может быть, я покажусь вам смешной, но этот ребенок поразил меня, юную медсестру, и стал примером для подражания. Вы, наверное, впервые услышите, как ребенок своим поведением и воспитанием заслужил уважение взрослых людей. После медучилища я устроилась в детскую больницу, зарплата медсестры мизерная — подрабатывала ночами, так как за ночные смены платили в два раза больше. Однажды в палату привезли мальчика пяти-шести лет, больного астмой, он был в критическом состоянии. Всю ночь ни мне, ни врачам не было покоя. Мальчик задыхался, и только к утру его мучения закончились: усилиями врачей он стал ровно дышать и уснул. Утром я узнала, что мальчик — наш постоянный пациент, и врачи его любят и жалеют. Он полулежал на подушках, так как спать лежа не мог. Мне часто приходилось видеть Аргына, и я успела с ним подружиться. Мальчик был очень красив: мраморная кожа, большие глаза, ресницы длинные и густые. Когда привезли его, он был синюшный, но только состояние стало улучшаться, мальчик преобразился, глаза его горели огнем, он быстро забывал о своей болезни, но синева возле крыльев носа и под глазами никогда не уходила. Меня поражало его жизнелюбие. Он очень хорошо был воспитан и учтив. Когда болел и задыхался, из глаз текли крупные слезы, он старательно вытирал их платочком, а я делала вид, что не замечаю. Я любила беседовать с ним, он разговаривал, как взрослый, может, оттого, что с раннего детства у него было неважное здоровье. Он никогда не жаловался, я видела, с каким трудом он скрывает отчаяние, но при врачах держался стойко, как оловянный солдатик.
Однажды случился сильный приступ, Аргын три дня провёл в реанимации, жизнь его висела на волоске. Когда его перевели в палату, я решила осторожно спросить у мальчугана, как он терпит боль? «Может, тебе стоит поплакать, покричать, как другие? Говорят, помогает, нельзя жить в таком напряжении, — посоветовала я, — обычно дети устраивают истерики, ставят на «уши всех врачей и родителей». Аргын произнес: «Я мужчина, не имею права плакать!» Даже в роковой момент он не давал себе расслабиться.
Прошло около сорока лет, но до сих пор перед моими глазами Аргын — маленький боец, его умные глаза и недетская воля. Не каждый взрослый может вытерпеть боль, удушье. Однажды я болела воспалением легких, так меня охватила паника, я задыхалась — без кислорода не могла дышать. У врачей к Аргыну было трепетное и доброе отношение, взрослые удивлялись его терпению и мужеству — ведь в любую минуту он мог уйти из жизни.
«Может, не понимает, — думала я, — все-таки ребенок». Когда Аргыну становилось легче, он быстро переключался на игры, к нему возвращалось хорошее настроение. Я, взрослый человек, проработала больше тридцати пяти лет в больнице, и всегда поражалась умению детей забывать боль, неприятные моменты. Видно, мама мальчика очень любила ребенка, уделяла ему много внимания, он наизусть знал стихи Корнея Чуковского, Сергея Михалкова, охотно читал стихи и рассказывал сказки, придумывал игры и был любимцем детворы. Аргын многому меня научил. Я научилась у него быть жизнерадостной, забывать свои плохие бытовые условия и мизерную зарплату, понимала — это ничто в сравнении со здоровьем ребенка. Когда ему было очень плохо, рядом находилась его мама — невзрачная женщина, но очень выдержанная, с испуганными глазами. Персонал знал, что ребенок рожден от красивого и умного мужчины.
Как-то мы разговорились с Аргыном, и я попросила рассказать его о себе. Я росла в набожной семье, и почему-то была уверена: мальчик верит в Аллаха — ангел каждый раз вырывал его из «лап смерти». И задала довольно глупый вопрос: «Ты, наверное, веришь в Бога, и он помогает тебе?». Аргын произнес: «Иногда я спрашиваю Бога, почему я такой несчастный? Мне жаль маму, нас бросил папа, и здоровье у меня очень плохое». И вдруг Аргын предложил: «Хотите, я расскажу вам большой секрет, только дайте слово никому его не рассказывать. Когда мне плохо, я вызываю папу, у меня есть его фотография, папа приходит ко мне, помогает дышать, кладет свою руку на голову, и мне становится легче». Я была в шоке. Мальчик так ярко рассказывал про встречи с отцом, что я испугалась. Главное, его воображение было настолько сильным, что помогало в борьбе за жизнь. Мне жаль было его, в душе я возненавидела мужчину, бросившего больного ребенка.
Ночью, когда больные засыпали, мы беседовали с врачами и восхищались мальчиком, и переживали, что состояние его с годами может стать хуже. Один из врачей обнадежил: «Был случай в моей практике, когда четырнадцатилетний подросток выздоровел. Обычно происходит это в подростковый период, когда идет перестройка организма, и таких случаев много». Когда привозили больных, орущих детей, Аргын успокаивал их, и, что удивительно, они верили ему. Когда в очередной раз ребенка привезли в тяжелейшем состоянии, он умолял меня: «Пожалуйста, не рассказывайте маме, как мне было плохо, успокаивайте ее, говорите, что я выздоравливаю». Мне лестно было доверие мальчика, и я, как могла, успокаивала его мать.
После моего выхода из очередного отпуска Аргына привезли в коматозном состоянии, он неделю лежал в реанимации, рядом сидела и плакала его мама. Врачи еле-еле вытащили ребенка с того света. Общаясь с врачами, я случайно услышала, что ребенок рожден вне брака, отец, возможно, и не знает о существовании сына, и не ведает о его заболевании. Его отец был известным в городе человеком, я почему-то решила сходить к нему на работу, познакомиться и рассказать о сыне.
«Если выгонит — ничего страшного», — успокаивала я себя. Через знакомых попала на предприятие, и меня приветливо встретил Асхат Газизович. Я рассказала ему о том, что мальчик любит своего отца, и эта любовь помогает ребенку бороться с болезнью. Мужчина признался, что связь с его матерью была следствием жалости — некрасивая соседка, чьи родители были его дальними родственниками, вызвала у него сострадание, она тихо исчезла из его жизни.
«Увидев Асию беременной, я был уверен — у нее сложилась личная жизнь», — признался мужчина. Асхат Газизович был женат, у него росли три чудесные девочки. Мой рассказ взволновал его. Я была в палате, когда туда осторожно вошел Асхат Газизович, он сразу признал Аргына и плакал от счастья: у него есть сын. И пообещал сделать все, чтобы вылечить его. Говорят, он увез сына в Москву, в те времена никуда больше не выезжали.
Вы жалуетесь на своих детей, что выросли в благополучных семьях, спрашиваете: «Кто виноват?» А теперь вернемся к моему герою, мать-одиночка смогла воспитать настоящего мужчину — благородного, умного, доброго и жалеющего свою мать. Возможно, я смешно выгляжу, но, воспитав детей в хороших условиях, я не смогла дать им то, что получил мальчик от своей матери-одиночки. Природа одарила его талантами, но отняла здоровье. Всю жизнь я вспоминала Аргына и верила, что с годами ему удалось победить болезнь. Несправедливо, если мальчик не стал счастливым человеком!
http://cultural.kz/ru/news/view?id=1451