Мы не пыль на ветру

Анатолий Цепин
У подножья водосброса


     Признаюсь сразу – очевидцем не был, но событие это так глубоко запало в душу, что не поделиться им не могу. Видели это многие мои знакомые, также как и я тогда еще студенты МИФИ, ударно отрабатывающие трудовой семестр в студенческом строительном отряде «Зурбаган». Не ведаю, чьим решением судьба занесла нас в центр Сибири, на реку Вилюй (левый и самый длинный приток Лены), где как раз готовился к сдаче в эксплуатацию третий (из четверых) агрегат Вилюйской ГЭС-1. Правда, тогда это была единственная ГЭС на Вилюе.

     Лагерь мы разбили перед плотиной на высоком левом берегу Вилюйского водохранилища. За плотиной, на более пологом правом берегу Вилюя располагался поселок Чернышевский. От нас до зеркала водохранилища было несколько десятков метров. Видимо этот высокий лесистый берег был излюбленным местом отдыха посельчан, поскольку прямо из лагеря к воде спускалась многомаршевая деревянная лестница с перилами. Спускалась она не прямо по вертикали, а отклонялась, для большей пологости спуска, ярусами то влево, то вправо. И было в ней сотни полторы ступенек, но для истинных любителей поплескаться в воде это не являлось проблемой. Правда, в одиночку на купания старались не ходить – уж очень большая была глубина у сохраненных вод и теплы они были только поверху, а чуть ниже были ледяны – ведь была это территория вечной мерзлоты. Я тоже там плавал частенько, и даже кое-что потерял, что лежит теперь навечно на дне водохранилища. Но не о том речь. Если наш берег был высокий, то противоположный был ниже. А от верха плотины до зеркала воды было совсем недалеко.
 
     Было начало лета, и водохранилище было заполнено под завязку, а потому в полную силу работал водосброс. Устье его располагалось в теле плотины неподалеку от пологого берега. Излишек воды низвергался с огромной высоты, и по другую сторону плотины всегда стояло облако водяных паров и мельчайших капель, а после водоотбойника бурлила пена, сплавляясь вниз по Вилюю.

     Мы по четыре раза на день наблюдали эту картину, переправляясь по плотине на другой берег – на работу, на обед, и с работы. Но это те, кто работал в поселке на строительстве теплосетей (1). А была у нас еще бригада монтажников, которые зачищали насыпное тело плотины. Они, экипированные касками и ломами, спускались с вершины плотины на страховочных фалах и сбрасывали вниз камни, непрочно лежащие в теле плотины – готовили ее к торжественному приему в эксплуатацию. Вот они-то и стали свидетелями последующего несчастья.

     Стояло теплое безветренное воскресенье, и народ отдыхал. Кто купался, кто плавал на лодках, кто просто загорал на берегу близ плотины. Для нас же это был обычный рабочий день. Кто-то из наших строил кирпичный дом, я с Генкой был в бригаде бетонщиков и мы делали сразу три дела – опалубку для фундаментов под утеплительные короба местной теплоцентрали, потом заливали в нее бетон, а пока бетон схватывался, бетонировали центральную дорогу. Бригада монтажников, как я уже говорил, чистила плотину. В этот жаркий безветренный день монтажники в касках и защитных костюмах буквально прели, работая тяжелыми ломами, а потому довольно часто выбирались на верх плотины, чтобы отдохнуть и перекурить. В один из таких перекуров все и произошло.

     Меня всегда поражала некоторая беспечность сибиряков, может быть это от больших свобод вдали от центра, или от осознания собственной физической и духовной силы? И даже, скорее всего, не беспечность, а некоторая бесшабашность была присуща окружающим. Вот и в этот раз одна из лодок на водохранилище плавала неподалеку от устья водосброса. Плавала уверенно, поскольку на веслах были два рослых мужика. Кроме них,  в лодке были две женщины и ребенок. Вся компания была в прекрасном настроении – через шум воды доносились звонкий смех и веселые голоса.

     Плавала веселая компания уже довольно долго, и теперь намеревалась пристать к берегу. На глазах наших ребят-монтажников, мужики в лодке уверенно подвели ее к берегу совсем рядом с водосбросом, посушили весла, и один из них решил сойти на берег, чтобы подтащить лодку и привязать ее к колу. Решил сойти эффектно – прыжком, но толчковая нога соскользнула, и, вместо толчка вверх, получился горизонтальный толчок – мужчина с силой оттолкнул лодку от берега, а сам шлепнулся в воду.

     Пока разбирались что к чему, пока второй мужчина вставлял весла в уключины и готовился грести, лодку течением затянуло к водосбросу. Кричали надрывно женщины, плакал ребенок, мужчина, молча, ожесточенно и мощно работал на веслах, и одно мгновение казалось, что у него хватит сил отвести беду. Лодка застыла на месте – река и человек мерялись силами. И как ни силен был человек, но у реки было преимущество во времени – она могла ждать, навалившись всей своей мощью на хрупкую лодчонку. Момент остановки видимо был точкой наивысших усилий гребца, пик был пройден, и лодку медленно, но неумолимо стало все ближе и ближе затягивать к устью водосброса. И никто ни на берегу, ни на плотине не имел возможности хотя бы чем-то помочь в беде.

     Несколько минут длилось это ожесточенное противостояние человека и стихии. На глазах многочисленных зрителей молодые здоровые люди уходили в неизбежную смерть без малейших шансов на спасение. Еще какое-то время мужчина ожесточено и безнадежно греб, срывая сухожилия, но перед самым зевом водосброса бросил весла, затем встал, молча взял сына на руки и прижал его лицом к груди. Так и ушли они в небытие, мужчина с мальчиком – стоя, а женщины – вцепившись мертвой хваткой в борта лодки. Ушли уже при полной тишине буквально онемевших зрителей.

     Не знаю, что удалось отыскать для погребения внизу по течению Вилюя, скорее всего ничего. Падая с семидесятипятиметровой высоты, поток воды ударялся в бетонный водоотбойник, и разносилось в ничто все, что составляло поток, все, что поток этот нес. Обстановка была предпраздничная и происшедшее событие поспешили замолчать. А из всех охранительных мероприятий сделали самый минимум – на следующий день над водой в устье водосброса натянули трос.

     Можно понять, почему устье не перегораживала заградительная сетка – много чего несет вода и забивалась бы сетка весьма быстро, препятствуя сбросу излишков вод. Но почему никто не озадачился натянуть сетку над водой? Ничему не мешая, она бы послужила эффективным средством спасения. А натянутый трос это чисто формальный подход и  весьма слабая защита – на тросе в потоке воды долго не удержишься.

     Четвертый агрегат и первая очередь Вилюйской ГЭС – ГЭС-1  были приняты в декабре того же 1968 года. А в 1978 году была принята в эксплуатацию Вилюйская ГЭС-2. Введение в эксплуатацию этого уникального каскада, построенного в условиях вечной мерзлоты, обеспечило электроэнергией основные алмазодобывающие районы Якутии – Мирный, Айхал, Ленск и другие. И я рад, что в сооружении этого уникального объекта есть, пусть и маленькая, но частичка моего труда. Но  радость эту почти перевешивает горечь от такого формального, почти наплевательского отношения к человеческой жизни. К сожалению, это стало у нас почти традицией, выраженной в пословице: «Лес рубят – щепки летят», а так не хочется быть щепкой. Так хочется жить в государстве, в котором жизнь человека ценится и оберегается не формально, а на деле.

Смотри рассказ «О нравах»: http://www.proza.ru/2005/11/26-167