К повести Олега Боброва - Запретная зона

 

   Достоинство  книги  оценивается    не  только  критикой  читателей,  но  и  временем.  Сколько  же  должно  пройти  времени  для  того,  чтобы  ценность  книги  определить  безошибочно?  Мне  кажется,  что  этот  вопрос  не  может  иметь  однозначный  ответ,  и  на  большинстве  примеров  мы  убеждаемся,  что  не  все  книги,  когда-либо  изданные  и  прочитанные,  остались  для  всех  на  все  времена.
   У  нас  есть  возможность  сравнить  прочитанное  с  тем,  что  мы  уже  читали,  обозначив  жанр  произведений  и  их  литературные  достоинства,  но  противопоставлять  или  сравнивать  -  это  ещё  не  значит  оценивать  и  определять  место  среди  других,  важнее,  мне  кажется,  определить,  что   же  дала  книга  лично  мне.  Это  главное  - отношение  к  книге  читателя.
   Читатель  может  иметь  несколько  мнений,  и  все  они  классические:  понравилось,  не  понравилось,  интересно,  скучно,  непонятно,  умно,  глупо,  то  есть  большой  набор  ощущений человека,  набредшего  на  случайного  собеседника  и  обременённого  им,  а  затем  разделившего  своё  мнение  со  старым  приятелем  в  удобной  привычной   обстановке.
   Мне  некому  выразить  суждение  о  прочитанном,  кроме  как  тебе,  только  что  прочитавшему  книгу,  или  тебе,  кто  начал  читать  с  конца,  что  весьма  роднит  нас,  потому  что  в  хорошей  книге  конец  интересен  тем,  что  с  него  можно  начать  повествование.
   Мир  един,  и  мы  -  все  в  этом  мире.  И  нет  независимых  и  счастливых,  если  есть  рабы  и  несчастные.
   Можно  попытаться  уйти  от  этих  понятий,  уйти  в  любую  форму  отрешения,  но  проблемы  останутся,  и  надо  будет  их  решать.  Решать,  накапливая  культуру  внутри  себя,  возвращаясь  к  святым  местам  определённых  и  не  определённых  историей,  делать  новые  вклады  в  историю,  культуру.  Всё  сохранить  в  себе,  чтобы  разделить  со  всеми.
   Чувство  единения  людей  прослеживается  во  времени:  значит  -  человечество  имеет  эту  ориентацию.  Отвергая  её,  мы  отвергаем  историю  развития  своего,  отрекаемся  от  предков  и  самоуничтожаемся.  Это  возможный  путь,  но  ограниченный.  Предки  же  наши  видели  вечный  путь  и  вечную  жизнь  не  там  и  не  здесь,  а  внутри  себя.  В  тебе  твой  храм,  сохрани  его  в  чистоте,  чтобы  входящему  было  славно  в  нём,  и  чтобы  ты   был  славен  во  входящем. 
   Проповедовать  искусство  -  легкомысленное  занятие  и не угодное  искусству.  Сама  по  себе  идеология  безнравственна:  обращение  в  веру  -  дело  Господа,  но  не  человека.  И  главные  ужасы  человечества  это  суть  обращения,  требующие  подчинения  совести,  а  не  свободы  её.  Подчинением  заняты  огромные  силы  -  это  дамоклов  меч  человечества,  и,  может  быть,  он,  раскачиваясь,  только  грозит,  но  постоянная  угроза  -  это  предтеча  болезни:  психика  надламывается,  способности  ослабевают,  наступает  деградация.  И  неважно,  накажет  ли  сам  меч.  Придёт  время  -  и  все  будут  наказаны  именем  меча.
  Страшно  ли  нам,  легко  шагающим  по  выбранному  пути?  Об  этом  никто  не  скажет  однозначно,  потому  что  многие  ещё  не  начали,  а  иные  никогда  не  начнут  свой  путь.  Путь  к  себе  -  это  путь  личности,  и  начать  его  можно  только  создав  и  осознав  своё  «Я».
   Олег  Бобров  -  преподаватель  русского  языка  и  литературы,  и  о  специфичности  его  профессии  говорит  громадный  список  «  сочинений  на  тему…».  Это  мини-рассказ  в  повести  по  существу  определяет  несуразицу  взаимоотношений,  которые  вопият  о  себе,  как  чудовища,  народившиеся  в  старое  дочеловеческое  время  праматерью  Лилит.  Эту  смесь  оторопелости  и  ограниченности  мы  пронесли  как  знамя  культуры  над  остатками  неубитой  души.
   Напуганы  мы  этим  походом?  Жаль  нас?  Сочувствуем  ли  мы  сами  себе?  Сколько  вопросов  для  нас  в  нас  самих,  в  окружении  нашем,  в  нашем  прошлом  и  настоящем,  в  непроглядном  нашем  будущем!
   Сколько  трагического  юмора  в  «Запретной  зоне»,  на  одном  из  чёрных  кусков  огромного  белого  полотна  -  земли,  неожиданно  оттаявшей  на  пригорке.  Что  это?  Освобождение  для  новых  проповедей  или  тупик  в  общественном  развитии?  Молчание.  Одиночество.  Потеря  памяти.  Надругательство  над  душой,  вынужденной    покинуть  ослабевшее  от  холода  не  мёртвое  ещё  тело.
   Всё,  что  было  светлого в  жизни,  пробивалось  сквозь  толщу  окаменевшей  грязи,  стучалось  в  сердце,  поддерживая  искру  сознания  человеческого  в  униженной,  остолбеневшей  единице  общества.
   «Человек,  привыкший  к  побоям,  не  боится  их».  Скольких  чувств  надо  лишить  себя,  чтобы  жить  не  поступаясь  достоинством  под  властью,  считающей  тебя  не  более  чем  совком  для  уборки  собственного  дерьма.  Надо  стать  слепым,  глухим,  не  осязать,  не  ощущать,  всё  забыть  и  по-настоящему  стать  тем,  чем  от  тебя  требуют  как  плату  за  существование.
   И  человек  впадает  в  первобытность  и  первозданность:  первые  -  те,  кто,  сохранив  все  чувства,  отбросил  человеческое  достоинство;  вторые  -  те,  кто  уподобился  природе,  сохранив  единственную  мысль:  «Я  есмь».
  Мы  живём  среди  тех  и  других.  Мы  сами  -  и  те,  и  другие.  Что  мешает  нам обращать  самих  себя  в  источник  блага?  Можно  ли  спастись  в  одиночку?  Спасение  ли  одинокая  жизнь?
   Нет  ответа,  кроме    самой  жизни.  И  ответ  этот  в  каждом  из  нас.  В  том  числе  и  отрицательный.
   Запретная  зона  никуда  не  ведёт.  Она  ограничивает,  изолирует,  отождествляет  с  собой.  Каждый  в  ней  под  запретом.  Каждый  запрещён  для  всех.  Этот  символ  возник  вместе  с  обществом  или  же  на  этапе  развития  общества.  Он  твёрд  и  незыблем,  и  окружён  ореолом  бессмертия.
   Но  что-то  есть  неуловимое,  возможное,  утешающее  в  происходящем,  и  кажется,  что  оно  вот-вот  проглянет  сквозь  сознание,  войдёт  в  чувства…   Но  нет  ничего.  Ничего  нет,  кроме  жизни,  которая  сама  по  себе  есть  всё,  что  возможно  в  этом  единственном  и  бесконечном  мире,  который  и  есть  сама  жизнь  и  мысль  о  жизни…
                Владимир Чобан-Заде

                Издательство  «МЕРАНИ»  Тбилиси   1989  год