Наводчица

Александр Дубровин 3
                Соседка деда Проныры – дразнят его так по фамилии Проныров, уехала ненадолго к родне и дом пустовать оставила, а в нём поселилась никому в деревне не известная старуха. На улице лето, а она сидит под окном в платок укутанная, в шерстяной кофте и в зимних ботинках. Через дорогу особняк нового русского: трёхэтажный, с башнями. Старуха его, как будто  не замечает – села к нему боком и глазеет вдоль деревни. А дед из своего окна видел, как она и на особняк поглядывает. Проныра по-соседски поинтересовался, кто она такая? Старуха, отвернув носастое лицо, прохрипела, что она хозяйке подруга и за домом присматривает. В деревне, между тем, участились случаи воровства с огородов. Дело к осени – урожай поспевает. За три ночи  у трёх хозяев картошку выкопали. Глубокой ночью дед слышал, как к дому соседскому машина подъезжала. Не имея доказательств, он интуитивно подозревает старуху. Утром в магазине, стоя за хлебом в окружении баб, он и высказал своё предположение:
         - Она на хоромы бизнесмена не смотрит – там не своруешь, там собака – одна морда на восемь кило! Это нас лопухов обчистить можно, - Проныра поднял вверх гнутый указательный палец правой руки и подмигнул выпученными глазами, - И машины к ней по ночам приезжают! Своих наведёт, а ночкой добры молодцы картоху выкопают и на рынок!
         - А кто она такая? - поддержала деда тётка Забияка – её обзывают по фамилии Забиякина, - Наводчица хренова! Я ей космы повыдергаю!  
     Разгорячённые бабы направились за Пронырой, по утверждению которого старуха уже сидела у дома и высматривала.
         - Нарядилась-то как? Чай не зима,- дёрнула Забияка предполагаемую наводчицу за рукав шерстяной кофты.
         - Она в варежках! - разинув рты, удивились бабы.
         - Картошечка наша понравилась, - не унималась Забияка и   угрожающе растопырила руки.    
     Подозреваемая, вскочив с лавки и путаясь в длинной юбке, закрылась в сенях на засов.
         - Как мужик сиганула, - подметили бабы и поплевались ей в след. Постучали в дверь и прокричали непристойные выражения.
     Остаток дня наводчица не показывалась, а вечером, когда Проныра прогуливался под окнами, она из сеней жалобно прохрипела:
         - Милок, поди сюда.
         - Чего надо? - насупился дед и напустил на себя серьёзность. Как только он подошёл, крепкая рука за шиворот затащила его в сени. Наводчица стянула варежки – на грубых пальцах синели наколотые перстни. С  головы сорвала платок и предстала лысой, плохо побритой, и со шрамом на шее. Нечто, не похожее на старуху, нависло над дедом.
         - Мама родная! - прошептал Проныра, не веря глазам. Нечто дышало перегаром и, достав шприц, вонзило его деду в руку. До ночи Проныра, безвольный и тихий, сидел в сенях под присмотром. Временами ему казалось, что волосы у него на голове встают дыбом. Поздней ночью молодые лысые увезли его на машине и в кирпичном здании уложили спать. Буд-то во сне перед ним порхали знакомые лысые в белых халатах. Если бы Проныра разглядел у них крылья, он поклялся бы, что видел ангелов. Те же лысые доставили его обратно, в деревню. Окончательно проснувшись на кровати в своём доме, дед почувствовал себя хорошо, только временами, без всякого повода – как по команде, кивал зачем-то головой и улыбался. В магазине, в очереди за хлебом, сельчане интересовались:
         - Куда пропал? Какой день не видно!
    Проныра то отнекивался, то кивал головой и улыбался, и  слушал бабьи новости:
         - У бизнесмена милиция была – ограбили его: охранников связали и собаку отравили!
         - Как вроде документы финансовые пропали. Деньжищи громадные!
         - Не нашего ума  дело, - откровенно объявила Забияка. – Вот  пройдоху – старуху мы из деревни спровадили – это поделом ей. Не стало её, так картоху на дальних огородах никто не трогает.
         - Проныра её разнюхал, - захохотали бабы, а Забияка по дружески, с размаху, стукнула  в плечо деда, от чего тот, присев на корточки, закивал головой и заулыбался.