Челноки. Глава 1

Владимир Голдин
                Владимир Голдин

ЧЕЛНОКИ, бытовые зарисовки из жизни 90-х годов ХХ столетия.

             Глава 1. 

Трелёвочный трактор, нагруженный до предела сеном на щите, удачно преодолел речную преграду, и как-то надрывно чихая и кашляя, вьехал на лесную избитую гусеницами дорогу. В железной кабине трактора сидели двое: тракторист и хозяин сена. На щите между сеном и кабиной пристроился ещё один нанятый грузчик. Из выхлопной трубы трактора, при очередном переключении скоростей вылетали искры и, сверкнув в быстро темнеющем октябрьском вечере, исчезали среди хмурых, нависающих над дорогой ветках елей и пихт.

- Ох, не к добру эти искры, - кричал на всю тайгу, стремясь преодолеть шум мотора, грузчик, который сидел между сеном и кабиной трактора
- Нештяк, пробьемся, - отвечал ему тракторист тем же голосом, при этом нервно дергая рычаги управления, - не впервой.

Трактор медленно преодолевал расстояние, регулярно ныряя в ямы и выбоины лесной дороги, словно морской корабль, погружался носом в очередную черную лужу, или напротив задрав свой радиатор, оставлял корму в низине потаённых водоёмов. Треск мотора пугал заснувших птиц, и те, молча вскидывались в полете, мелькали в слабом свете фар, и тихой тенью исчезали в лесной по ночному загадочной темноте.

В очередном, из таких нырков, искра, вылетевшая из выхлопной трубы, осела в своем полете на сухое сено.

- Горим, - ошалело на всю заснувшую тайгу заорал грузчик.
- Горим, - продолжал он кричать, когда трактор остановился, и трое мужиков окружили его в полной растерянности.

- Ну, всё, п....ц, раз загорелось сено его не потушить. Огонь сейчас пойдет по соломе, как по туннелю и не остановится пока не сожрет всё дотла.

Хозяин и грузчик засуетились, хватая лопатами талый снег, который выпал накануне. Снег комками падал на горящую сухую траву, огонь нехотя отступал и вырывался вновь в незакрытых снежной массой местах. Борьба за сено продолжалась с переменным успехом, огонь то отступал, то вспыхивал вновь.

Беда не ходит одна, так и здесь, в придачу к пожару, заглох мотор трактора. Тракторист начал возиться с мотором, грузчики продолжали засыпать сено талым снегом.

Вымотавшиеся в не равной борьбе люди, с  почерневшими от копоти лицами и вымокшей одежде тупо смотрели в темноту. В этой темноте, меж стволов деревьев вдруг замаячили огоньки в окнах деревенских строений. До дома, к которому они стремились, оставалось метров пятьсот.

- Как бы не загорелся трактор, - сокрушался тракторист, - вот что сейчас главное, за него нам не рассчитаться до конца дней своих.

Все трое дружно из последних сил продолжили борьбу с огнём. Казалось, люди победили. Огонь исчез, и только клубы пара витали над остатками сена и стальным конем, который бездыханно, тёмной массой затих в очередной дорожной яме.
Мужики понуро двинулись к мерцающим в темноте огонькам.

Орлов, хозяин сгоревшего сена, усталый от физического труда и опустошенный нервными переживаниями, ввалился в дом и прямо с порога упал на пол.
- Всё, в зиму остались без сена, - заявил он, смотревшей на него с удивлением жене.
- Сгорело? – не веря в случившееся, - воскликнула жена Орлова.
- Как сгорело? – продолжала она свой вопрос.
- Вот так просто и сгорело. Прямо на щите трактора, отвечал Орлов, -приподнимаясь на локте.
Придется, ликвидивать корову.
- Чего есть-то, будем, - возражала жена, в магазине-то посмотри – пусто, как зимой в поле.
- Надо менять образ жизни. Смотри, само государство меняется. Всё, к чему мы  с тобой привыкли, чему служили, чему учили детей, всё полетело тар тартары. Сложно ломать себя, но придется.

На дворе тускло, переминаясь с дождя со снегом,  на снег с дождем хозяйничала осень 1992 года. Также и жизнь бывшего советского народа уходила в неизвестность политического горизонта. Начиная с января каждый день радио, приносило одну новость за другой. Главные из них сообщали о либерализации цен, о начале радикальной экономической реформы. Либерализация цен сразу конкретно понималась всеми, кто появлялся в магазине. Цены плясали танец распустившихся ведьм.
Но если с ценами на продукты все сразу и наглядно было понятно, то, что будут представлять собой радикальные экономические реформы, по-видимому, никто ничего четко не представлял.

Затем объявили о свободе торговли, о свободном обмене рубля на иностранную валюту, прежде всего на американский доллар. Гуляй народ, торгуй, если кто сумел и успел обменять личные накопления на иностранную валюту.
 
Всё перевернулось. Если раньше торговля на рынке иностранным товаром считалась спекуляцией, а обмен валютой государственным преступлением, то сейчас всё это стало доступно каждому без каких-либо юридических последствий.

Приватизация добавила новые краски в многоликость повседневной жизни. От районных городишек до столичных монстров на улицах и площадях, там, где стихийно грудился народ появились парни, какого-то невзрачного вида и гундосили одну и туже фразу: «Куплю ваучеры, ваучеры куплю».

Каждый такой ваучер, серую бумажку, государство оценило в десять тысяч рублей. Ни объявленная стоимость бумажки, ни сама бумага не могли представлять объявленного номинала, так как государственная казна и торговля были пусты, и эта пустота была полной гарантией недоверия к ваучерам.

Ваучеры можно было бы хранить десятилетиями, как хранили советские люди облигации многочисленных займов в столах, тумбочках, в потаённых местах с какой-то тупой надеждой на их эквивалентное погашение государством.

Но ваучеры! Хитрые государственные экономисты-советники установили жесткую конечную дату вложения этих ваучеров в какое-либо производство. Кто мог поверить в скорое возрождение, упавшей на колени государственной и частной промышленности?
Для обывателя объявленная стоимость ваучера была очередной обманной фишкой, к которой он привык за годы советской власти.

Ваучер, который нельзя было сохранить длительное время, превращался в обрывок газеты, в комок ненужной бумаги, который мозолил глаза, раздражал своей объявленной ценой и одновременно имел стоимость стремящейся к нулю. Галопирующая инфляция обесценивала государственную временную облигацию в разы в течение одного дня.

Народ в смятении обменивал ваучер на бутылку водки, на небольшие деньги, покупал облигации непонятных ассоциаций и концернов. Народ в любом случае был, обманут реформаторами, по полной программе. Народ собственными руками, отдавая перекупщикам свой ваучер, создавал будущих Абрамовичей, Гусинских, Прохоровых, Неверовых и бог знает ещё кого. Эти «новые русские», скупившие за бесценок ваучеры десятками тысяч предъявляли их по объявленной цене государственным органам при захвате народной собственности. Созданная руками многих поколений советских людей она бездарно и добровольно отдавалась ими выходцам из ЦК партии, комсомола и КГБ, вдруг, в силу своей информированности, ставшими предпринимателями.
 
... сено сгорело.