Вечер, расплавленный майским солнцем, только начинался; над трёхэтажным домом, расположенным буквой «П» и окружавшими его пальмами невидимым свинцовым гнётом нависла невыносимая жара, под давлением которой даже весёлое пение дроздов делало картину сочинской весны не совсем яркой. Несмотря на хорошо прогретый воздух и палящее солнце в кабинете на первом этаже дачи всегда царил полумрак, и чувствовалась лёгкая прохлада. Нередко кабинет служил кинозалом и когда в нём полностью выключали свет, тонкий луч стрекочущего кинопроектора позволял выхватить из полной тьмы нечёткие очертания огромного письменного стола, стандартных армейских размеров односпальную кровать и более ничего, а вокруг только поглощающий всё мрак с повисшими в нём клубами табачного дыма. Мрак нравился хозяину кабинета и был частым спутником его жизни. Более того, он нередко помогал ему, идеально гармонируя с живущим здесь страхом. Подавляя волю любого зашедшего сюда гостя, он мгновенно ослеплял его после яркого уличного света, а скользкий и противный страх, медленно заползая в сознание, словно под одежду, окончательно парализовывал абсолютно любого даже неробкого десятка посетителя. Когда по кабинету разливался яркий дневной свет обстановка не менялась, оставаясь угрюмой и гнетущей и это непередаваемо мощно действовало на нервы. А вечером или при демонстрации фильмов темень и страх здесь соседствовали вместе, чуть ли не физически ощущаясь повсюду, и посетитель сразу терялся, чувствуя свою беспомощность перед поистине демонической силой, исходившей от незримого хозяина. Поглощённый мраком, хозяин сидел на кожаном мягком диване с высокими подлокотниками и, наслаждаясь возможностью быть невидимым, с упоением любовался ослеплённым и испуганным гостем.
-Товарищ Иванов, Вы устали с дороги? – от его голоса человек вздрагивал и вытягивался по стойке смирно в несгибаемую струну.
- Я не устал, товарищ Сталин! – он замирал, весь превратившись в слух.
Я часто представлял себе эту картину беседы вождя со своими подопечными с интонациями голосов и полутонами мрака, который оставался здесь даже через 62 года после его смерти и всегда чувствовал их животный трепет перед этим до сих почитаемым в нашей стране императором. Я медленно прошёлся по его кабинету. Несмотря на прошедшие годы, дух дома остался тем же. Полумрак подавлял. На мгновение мне даже показалось, что страх отсюда никуда не ушёл, а лишь притаился где-то под высокими сводами потолка у огромной раритетной и видавшей виды люстры. На столе вождя ценным подарком от Мао Цзэдуна красовался изящный письменный прибор с дарственной надписью «Великому кормчему от Великого кормчего». С тех пор здесь практически ничего не поменялось: стол, который из-за веса невозможно сдвинуть с места, стул и армейская кровать как аксессуары его потрясающего аскетизма. Он всякий раз спал на новом месте, чем всегда вводил в повышенное напряжение свою охрану. Охрана его боялась и старалась не появляться ни там, где он спал, ни в его кинозале. Ничему не удивлялся только генерал Власик – его личный телохранитель и незаменимая нянька его детей.
Звенящая тишина и табачный дым не мешали двум заядлым игрокам проводить достаточное время в бильярдной. Вождь плохо играл, но любил общаться со своим оппонентом, в роли которого выступал обычный банщик, играющий в бильярд превосходно. Неслышная поступь по коврам и тихий разговор успокаивали душу хозяина. Сегодня после обеда, во время процедур, он немного понервничал. Из деревянной трубы, наполняющей ванну мацестинской водой, неожиданно выскочила крупная щепка. Генерал Власик поднёс её к лицу техника, обслуживающего ванну и медленно, не слушая оправданий, произнёс: «Ещё одна такая щепа и ты поедешь валить лес под Магаданом!» Больше щепок не было. Таким было то далёкое время.
Потом были встречи в большом зале здесь же на даче с соратниками и чиновниками, которые всеми фибрами своей души пытались доказать ему свою преданность. Изысканный деревянный потолок зала, выполненный без единого гвоздя, и до сих пор сохранивший свой первозданный вид, сразу приковывает Ваше внимание. Здесь, напротив всё пронизано каким-то спокойствием. Однако наслаждаться им вождю суждено было не долго. Как в древности говорил один скифский князь: «Воин не всегда бывает в строю». В какой-то момент хозяин расслабился и его отравили. Отравили те, кто был рядом, зная его жизнь как свои пять пальцев, и подловив удачный момент, чтобы подложить яд. Враги возликовали, но люди до сих пор помнят те жёсткие времена, когда под его руководством был уничтожен немецкий фашизм и из руин отстроена страна, когда директора боялись воровать, а национальными героями были полярники и учёные.
Он умел приручать врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. Так писал о Сталине Шарль де Голь. Поистине великого оценивал великий. Черчиль не менее оригинально отметил его, бросив своё знаменитое: «Он взял Россию с сохой, а оставил с ядерной бомбой. В 80-е из него начали делать беса, и хотя у вождя и был такой партийный псевдоним бесовщину ему пришить трудно. Ему вообще не клеятся клички. Его фамилия вполне соответствовала его сущности, но за всё надо было платить. И по его счетам платили его дети ни один из которых так и не стал счастлив. Его внучка Екатерина Жданова вместе с дочерью и своими внуками сейчас живёт в камчатском посёлке Ключи и ведёт затворнический образ жизни. Не мы выбираем время, а оно выбирает нас и диктует свои законы. Но за всей сложной и порой противоречивой оценкой Сталина мы часто забываем, что при всём своём величии он был обычным человеком, очень любящим своих детей, способным на настоящую дружбу и даже пишущим стихи.
На фото дача Сталина. Камин когда-то согревающий вождя.