Дело произрастает в зале всякой утвари и жеманства. Днем, чуть ли не утром, но под солнечным дефиле. Разморено всё. Слышится также яркий аромат кофейного взрыва. За панибратским столом в пуче бумажной натуги Саломон Блузкин принимает свесившись в раздумьях житейских, - да хотя бы гостя в ливрейском наряде, вот вам пожалуйста.
- Так вы значится, мой милый дружок, от Муслима Косулина?
- Да-с, так признателен вам за вашу чистоту в произношении, сию секунду, от него самого, от него изверга.
- Изверга?! Это без иных заверений? Этот человек, насколько мне позволяет память, действительно добро, а не человек, и не припомню, хороший, правда человек. Не путаете, а?
- Что же вы, что же? Он изверг, он самый-самый, он работать, меня, к Вам, лучшего ученого своего дела, меня такого профессионала, такого уважающего все стандарты пунктуальности во всем и более того. Очень исполнительного и заслуженного, не забудьте запомнить, он так и сказал, к своему другу лучшему тебя Ивашка направлю, подойди чмокну, - это не Вам, извините, - будешь водить его карету и чтобы с женой его никаких шашлей, я сам с ней, понял.
- Что?! Да ты что?!
- Да я что, я только прислан к вам, указательным перстом, так сказать, благородного вашего друга, и конечно изверга. И все. Что я?
- Да, ты сейчас только. Какой такой! Что вот вильнул хвостом, прожаренный ты кусок, ты только что вот сказал про жену мою, отросток ты ползучий, сел мне на стул верхом, что еще раз дословно, молчи пока не разрешу, что дословно в контекстах про жену мою Серафиму бзднул этот пуп, изверг как ты его ворочаешь?
- Да, что вы опять, упираетесь в меня, я вечно клянусь, я лучший водитель Муслима Косулина, я его правая рука, если не сказать больше, он так и сказал, не верьте мне(это не опечатка), он так и сказал - дуй, к этому тупому ослу, зазнайке, и жлобяре подсовхозной, но жена у него что тот огурчик, ох огурчик, так вот, дуй, и чтоб устроился к нему в обязательных порядках, будешь мне докладывать что он и как, и где бывает, куда отъезжает, а то мне с его женой нужно много-много работать, хороша она, говорит, так и говорит - она, говорит пудинг в мороженном.
- А ну пошел вон отсюда! Вон сказал! чтоб... ни тебя ни твоего изверга вонючего не видел тут!
И тут в залу полную всякой утвари и жеманства вваливается пьяный от радости Муслим Косулин в ползунках американских на босу ногу и стремглав с букетом-охапкой рвет оборки на пиджаке своем в извинениях и палит с хохотом: "С днем рождения, друг". И ну лобызаться...